У Оксаны в жизни много чего сложилось. Работу нашла по специальности, замуж вышла по любви. Муж почти без недостатков, порой даже не по себе от его идеальности. Словом, сплошные плюсы – живи и радуйся. Но все это, по мнению Оксаны, зачеркивал один большой жирный минус: она не могла родить.
Перепробовала все варианты лечения, которые ей советовали, ездила на курорты, принимала всевозможные процедуры. Даже к экстрасенсу ходила. Но вот пошел уже третий год брака, а приговор «бездетность» так и оставался в силе.
Василий это приговором не считал.
– Я тебя и так люблю, – рассудительно говорил он. – Что ты переживаешь?
– Не переживаю я. Просто хочу ребенка. Чтобы у нас была полноценная семья.
– Ксюша, мы и так полноценные.
Но ей хотелось пеленок, агуканья, топота детских ножек, радости материнства. Оставался только один вариант: усыновление. Василий не возражал, наоборот, думал, что тогда жена успокоится.
Оксана начала долгий и трудный путь получения различных справок. Собирала в папку свои медицинские анализы, характеристики с мест работы, из полиции, выписку из банка. Всего не перечислишь. Труднее всего было с органом опеки и попечительства. Тянулись недели и месяцы. Оксана ходила в детский дом, возвращалась недовольная.
– Я хочу маленького, – заявила она, – зарегистрируюсь в роддоме, на «отказника».
– Но почему именно грудничка? – изумилась мать.
– Чтобы он знал только меня, и считал меня своей мамой.
– Это рискованно! Ты хочешь проблем? А если ребенок потом окажется болен? Просто так в роддоме не оставляют!
Василий, кажется, тоже был не в восторге. Мама пугала Оксану всякими ужасами, связанными с усыновлением новорожденного. Дочь упрямилась. Однако пока они судили да рядили, пока она спорила с мамой и убеждала мужа – и сама, несмотря на всю свою решимость, начала сомневаться. Ее мучила мысль о том, что придется, видимо, отступить от своего решения, чтобы не рисковать.
И тут Оксану отправили в командировку. Ей поручили подвергнуть бухгалтерской проверке одно подшефное предприятие в области. Она собралась и на следующий день уже сошла с поезда в маленьком городке, скорее поселке. И сразу вдохнула полной грудью: нервное беспокойство цивилизации ослабило свои тиски, городок сразу распахнулся взгляду, не препятствуя ему высокими стенами из бетона и стекла.
Она шла по нужному адресу узкой улочкой, слушая голоса хвостатых охранников из-за заборов и улыбаясь: давно не слышала такого. Ее окружал пасторальный пейзаж – заборы, невысокие, непохожие друг на друга дома, фруктовые сады, колодец на перекрестке.
Только вот местная гостиница не порадовала: маленькая, в самом лучшем номере окно с трещиной, застарелая грязь и тараканы. К тому же Оксана любила сама себе готовить.
– Хочу поселиться у кого-нибудь, – сказала она секретарю предприятия. – Посоветуйте, пожалуйста.
– Конечно! – Девушка обрадовалась возможности задобрить прибывшую проверяющую.
Они пошли по домам. В первом хозяин был сильно навеселе, во втором Оксана сразу увидела, что у хозяйки сварливый характер. Еще в нескольких условия не позволяли.
– Ну, тогда осталась только Петровна, – сказала девушка. – Остальные варианты будут далеко от работы, вы же не захотите?
– Так ведите к Петровне.
– Только с ней живет внучка, – засомневалась секретарша.
– И что?
– Ну... Она немного того. Не страшно?
– А чего ребенка бояться?
– У нас считают: сглазили ее.
Оксана не нашлась, что на это ответить.
– Странная девочка. Сами увидите.
Петровна приняла постоялицу душевно. Был уже вечер, уставшая Оксана не очень присматривалась к ребенку. Утром ушла на работу, и только днем, вернувшись, поразилась: до чего у шестилетней девочки неподвижное лицо! Будто маска. И все время смотрит в сторону.
– А это у нее психологическая травма, – вздохнула Петровна. – Она с родителями в аварию попала. Дочь моя выжила, а муж ее – нет. Люся с тех пор не разговаривает.
– Бедняжка. А дочь ваша как?
– Вылечилась, только нервная стала. Люську мне отдала, а ее в школу не берут, – пояснила словоохотливая бабушка. – Я тут ее пристраивала на курсы для детей-инвалидов, при больнице. Пытались научить ее читать, рисовать – ни в какую. Даже слов не понимает! Ей скажешь «иди сюда» или «это нельзя» – она молчит! Не дозовешься.
– Может, с матерью она бы выздоровела?
– Э, непутевая у нее мать. Не хочет ее брать такую, мне подкинула.
Люся стояла в углу, как столбик, и неподвижно смотрела на маленький прямоугольник окна. Не ребенок, а статуя. У Оксаны сжалось сердце. Но что тут поделаешь?
Она возвращалась с работы рано, до вечера оставалась уйма времени. Делать здесь было совершенно нечего, и она уходила в ближайший лес. Заходила вглубь недалеко, садилась на пенек, отдыхала. Чувствовала себя лучше, чем на любом курорте. Все было такое гармоничное, родное. Спокойное. Сосны поскрипывали, посматривали свысока. Пахло хвоей. Оксана набрала в местной библиотеке книг и читала.
– Милая, бери Люську с собой! – попросила ее Петровна. – Пусть гуляет, она безобидная, тихая, а мне помощь – я по хозяйству хоть немного успею, чем за ней приглядывать.
Оксана не решилась отказать. Потом поняла: согласилась, потому что безумное желание усыновить ребенка вновь ожило, властно потребовало общения с малышом, любым, каким угодно.
Она сразу решила: буду ей читать вслух. Набрала детских книжек, села на облюбованный пенек. Люся ходила вокруг, глядя в пустоту перед собой, а Оксана заставляла себя не прерывать чтение. Уговорила себя, что что-то у девочки останется в уме, не может не остаться. День за днем читала, читала – и верила. Собирала шишки, складывала из них кукол. Из коры сооружала какие-то примитивные конструкции. Ложилась на траву, показывала Люсе одуванчики, клевер. Поведение девочки не менялось, но Оксана вообразила, что у нее изменилось выражение лица, сквозь маску проступил интерес. Или это только казалось?
– Ель растет перед дворцом, – монотонно читала однажды Оксана. – А под ней хрустальный дом: белка в нем живет ручная, да чудесница какая! Белка песенки поет да орешки все грызет.
Тут она увидела краем глаза движение и повернула голову.
– Ой! – Женщина вскочила и замахала руками. – Белка, белка!
Рыжая белка с пушистым хвостом замерла в удивлении: зачем так кричать? Она, спустившись с сосны, только пристроилась исследовать несколько крупных аппетитных шишек, а тут такой ажиотаж. Она с сожалением запрыгнула на ствол и спряталась за него, высунув лишь любопытную мордочку.
Оксана уже и сама устыдилась своего крика. Будто белок в жизни не видела. Она посмотрела на Люсю и замерла: девочка улыбалась! Она реагировала! Это было всего лишь слабое, робкое движение губ, но лицо ожило! Ребенок будто проснулся.
Оксана необыкновенно вдохновилась.
– Люсенька, давай нарисуем белку! – Она взяла лист бумаги. – Смотри, вот я рисую один овал, вот другой, приделываем ушки, хвост дугой – и получилась белка.
Недолгое Люсино оживление, кажется, угасло, лицо застыло. Но глаза неотрывно смотрели на бумагу, и явно следили за движением гелевой ручки.
В последний день командировки Оксана вернулась в дом к обеду, торопясь напоследок пообщаться с девочкой, к которой она успела уже привязаться. Шла вдоль заборов, выслушивая ленивый собачий лай, заслоняясь ладонью от солнца, и думала неожиданную мысль: а ведь мы любим не тех, кто любит нас, а тех, о ком заботимся.
– А Люсечки нет, – поспешила сообщить Петровна. – Только ты за порог, как дочка заявилась.
У Оксаны упало сердце.
– Ты только подумай, решила дочку в город забрать! Не иначе что-то в лесу сдохло.
– А вы говорили, непутевая. – Оксана опустилась на лавку.
– Ну, у нее мужчина появился, может, за ум теперь возьмется. На море обещала свозить дочечку, вдруг вылечит. Хотя, что тут поможет уже, прости господи...
– Да-да. Вдруг поможет, – как эхо произнесла Оксана. – Я пошла укладываться, спасибо вам за все.
Грустно собирала вещи, ругала себя: вечно она так. Привяжется, прикипит сердцем – а потом отдирай с кровью. Или жизнь вообще так устроена? Взяла тапочки, которые возила всегда с собой, меховые, с помпоном – и вдруг увидела в тапке бумажку. Достала мятый листик в клетку, вырванный из тетради, сердце застучало. На листике четкими овалами была нарисована белка, раскрашенная оранжевым карандашом. Голубой человеческий глаз белки смотрел на Оксану, не мигая, а внизу шла надпись: «Белка хорошая», без ошибок, только буква «Е» была развернута справа налево.
В поезде Оксана то и дело доставала рисунок, рассматривала и думала. А по приезде домой сразу же достала папку с собранными документами.
– Ты что? – спросил Василий. – Опять?
Оксана кивнула. Мама махнула рукой и вышла, не в силах больше спорить с упрямой дочерью.
Муж покачал головой.
– Уверена? Помнишь наши разговоры, вдруг у ребенка окажутся проблемы со здоровьем. Стоит ли рисковать?
– Я готова рискнуть, – твердо ответила Оксана.