Глава вторая
Уж восемь лет с тех пор минуло.
Спокойно в городе другом
Алкид живет с своим отцом.
Что с места прежнего столкнуло
Уже не помнится ему,
Всего скорее потому,
Что то, что было в малолетстве,
Ну, то есть в самом раннем дет-стве,
Едва ли помнится кому.
Открыл глаза Алкид во мраке,
Каким-то шумом пробужден,
Как будто ругани иль драки.
Еще сознанье тянет сон,
И кажется, что снится это.
Но странный шум не там уж где-то,
А очень близко за стеной,
При этом явно он такой,
Какой бывает, когда бой
Идет, причем не кулаками,
А очень яростно мечами.
Остатки сна слетели вмиг.
Алкид в то самое мгновенье
Реальность страшную постиг,
Поняв, что это нападенье
Врагов каких-то на их дом.
Подумал сразу же в волненье,
Что должен быть с своим отцом
В момент такой к плечу плечом.
Алкид вскочил и из-под ложа
Достал свои клинок и щит,
Из дерева и бычьей кожи,
И к двери комнаты спешит.
Во дворик внутренний выходит.
Тревожно взглядом все обводит.
Уже закончился здесь бой.
В крови пять латников лежали
И дух последний испускали.
Средь них стоял Лепид герой,
Отлично видный под луной,
Красивый атлет обнаженный,
Мечом, щитом вооруженный.
Из всех открывшихся дверей
Алкида чуточку позднее
Явились несколько мужей,
Других живущих здесь сильнее,
В сиянье факельных огней.
Все были с острыми мечами,
Иные также со щитами.
Хозяин дома грек Лехей
Сказал Лепиду: «Я не видел
Еще такого молодца,
Такого сильного бойца,
Хотя, конечно же, предвидел,
Что ты все степени прошел
Искусства этого ристанья,
Но ты мои все ожиданья
Намного очень превзошел, –
Лехей кивает на сраженных, –
Один убивши пятерых,
К тому же так вооруженных,
И даже рослых, вон, каких!
Как ты сумел осилить их?!
С тобою жить, мой друг, надежно:
Сказать с уверенностью можно,
Что ты в ночной недобрый час
От верной гибели нас спас».
«Не я, а ваш привратник – чутко
Нес службу, явно неглухой.
Подал сигнал, и в ту ж минутку
Уже я вел с врагами бой».
«Но принял ты удар напавших,
И всех один ты победил.
Стремительней, ловчей нас,
спавших,
В момент ответственнейший был.
Сдается мне, что не бандиты
Тобой сраженные гоплиты –
Огромны все, как на подбор,
И все в одном вооруженье, –
А те, кто ищет с давних пор
Тебя с Алкидом, но в сраженье
Нашли достойный здесь отпор».
«Придется, значит, мне оставить
Гостеприимный этот дом,
Хотя жалею я о том,
И путь в иной предел направить.
Найдем пристанище мы там,
Где тоже будут рады нам».
«Ну, если принято решенье,
Тогда не буду вас держать.
Я завтра должен пир задать.
Устрою жертвоприношенье,
Чтоб был к вам милостив Гермес,
Ну, и, конечно, Ксений Зевс,
Чтоб было вам в пути спокойно,
Тепло, не мокро и не знойно.
(Зевс Ксений, т.е. гостеприимный – главное божество древних греков, считался покровителем путников, ищущих пристанище. – П. Г.
Гермес – одно из высших божеств у древних греков, покровитель ора-торов, купцов, воров, боксеров, путников, курьер олимпийских бо-гов. – П. Г.).
Еще проходит восемь лет –
Узды бегущим годам нет.
Живут в другом эллинском доме
Алкид с Лепидом. От его
Хозяина не знают, кроме
Добра и ласки, ничего.
Герой наш сильно изменился:
Ему уже ведь двадцать два.
Весьма физически развился –
Гераклу, может быть, едва
Он только в силе уступает,
Хоть роста среднего. Блуждает
Огромный бицепс на руках,
Узлы бугрятся на плечах.
Все тело тоже впечатляет
Рельефом мышц и их игрой,
Когда его он, обнажая,
В палестре тешится борьбой,
Партнеров всех своих кидая.
(Палестра – площадка для борьбы,
окруженная галереей. – П. Г.).
Лицом был несколько пригож,
Кудряв не очень, ну так что ж,
Зато с улыбкой белозубой.
Хотя любил борьбу и бой,
Алкид натурой не был грубый,
А был он скромности большой
И людям этим симпатичный.
Не только был борец отличный,
А также и панкратиаст.
Еще в уменье был горазд
На копьях и мечах сражаться –
Тому не стоит удивляться –
Его учитель был отец,
Известно нам, какой боец.
(Панкратиаст – боец борьбы без правил, панкратиона. – П. Г.).
Алкид в большом недоуменье.
Чему же так он изумлен?
Отца сильней намного он,
Но все ж не может во владенье
Оружьем лучше стать его –
Творит тот будто волшебство:
Всегда в учебном поединке
Умело верх берет над ним,
Приемы зная без запинки,
В любой момент необорим.
«Ты в этом городе сильнее
Как воин всех других мужчин,
Хотя меня и послабее, –
Сказал Лепид, – и нет причин
Тебе бровь хмурить в огорченье –
Прошел успешно обученье».
«Должны мы снова уезжать, –
Однажды он сказал Алкиду, –
Хотя не знали здесь обиду,
И место новое искать.
Во мне большое подозренье,
Что люди те, что разыскать
Имеют нас с тобой стремленье,
Уже поблизости опять».
«Но кто те люди? Что за тайна
Тебя связала с ними? Ведь
Боишься ты их неслучайно.
Ну хоть сейчас ты мнет ответь».
«Болтлив ты с детства и чрезмер-но,
Что для мужчины очень скверно.
Молчу поэтому о том,
Сейчас особенно, поскольку
Одну лишь чашу выпьешь только,
Как уж не ладишь с языком».
«Решил, отец, я здесь остаться:
Мне город этот стал родной
И тут причал навеки мой.
Не буду больше я скитаться
По разным областям с тобой».
«Уж я-то знаю ту причину,
Которой ты благодаря,
Собрался жить здесь до кончины,
Не хуже знаю, чем зоря,
Тобой встречаемая лежа
Частенько на пороге той,
Что ныне полностью, похоже,
Твоею властвует душой.
Настолько любишь Вакхилиду,
Что под дверями ее спишь.
Когда дает она Пеллиду,
Тебе показывает шиш.
Не видишь в этом ты обиду?»
Алкид подавленно вздохнул:
«Его, конечно бы, я вздул –
Ходить к возлюбленной отвадил,
Но как бы с ней потом поладил?
Меня красавица тогда
К себе не пустит никогда –
Меня о том предупредила.
Таких ночующих, как я,
Всегда там целая семья –
Такая уж Киприды сила.
У каждого любовь своя.
(Киприда – второе прозвание бо-гини любви Афродиты. – П. Г.).
Но разве б стали в переулке
Гетер мы с ними ночевать
И в этом злачном закоулке
Свое достоинство терять,
Когда бы денег у нас было,
Как у Пеллида. Ах, отец,
Тебя, наверно б, не убыло,
Когда бы стал ты наконец
Давать мне больше на гулянья.
Не буду знать тогда страданья».
«Какой же ты еще юнец!
Гетеры, знаешь, ненасытны.
Любовь, дары в уме их слитны.
Стремятся, чтобы больше дал
Любовник им вознагражденье:
Того, кто в сети к ним попал,
Всегда ждет горестный финал –
Долги, позор и разоренье.
(Гетеры – женщины в древней Греции, дорого продававшие свою любовь, владевшие не только тон-костями искусства любви, но и умением играть на музыкальных инструментах, петь, танцевать, быть интересными в общении. – П. Г.
В древнегреческой литературе есть немало описаний широко распространенного способа уха-живания за гетерами мужчин, у которых не хватало денег на опла-ту их любви: они проводили у их порога дни и ночи, стараясь таким образом доказать свою предан-ность и разжалобить, чтобы сде-лать к ним более снисходительными. – П. Г).
Нам много денег дал Лехей,
Но их осталось очень мало.
Живем сейчас здесь у людей,
Которые довольно вяло
Нам служат щедростью своей:
Должно быть, мы им надоели, –
И правда, – мало ль пили, ели?»
«И я поэтому решил
Заняться денег добываньем», –
Герой наш твердо заявил.
«Надеюсь, что не подаяньем?
Признаюсь, очень удивлен
Твоим нежданным столь
желаньем –
Никем ремеслам не учен.
Нашелся тоже добыватель –
Сапожник что ль, портной,
ваятель?»
«Нет, я владею ремеслом.
Не сам ли ты сказал о том,
Что, дескать, мастерски умею
Врага удары упреждать,
Колоть, рубить и побеждать?
О чем нисколько не жалею,
Ведь это тоже ремесло.
При этом очень повезло
Иметь наставника такого –
Не стал бы сильным у другого.
Один купец согласен взять
Меня охранником на судно,
Его товар сопровождать:
Не так уж это будет трудно –
Ходить, стоять, сидеть, лежать».
«О нет, не вздумай, нет, не надо!
Не трудна служба у отряда
Охраны судна, но весьма
Опасна – грозы и шторма,
Возможно банды нападенье,
А то и с рифом столкновенье.
Полнейший штиль на много дней
Опасней даже для людей,
Чем шторм ужасный, необорный.
Иди сейчас же откажись!»
«Тебе всегда я был покорный,
Однако ныне, не сердись, –
Мое решенье непреклонно.
Не бойся, будет Посейдон
В пути служить нам благосклонно,
Хорошей жертвой ублажен!»
Проходит месяц. Возвратился
Алкид из плаванья и в дом,
В котором жил с своим отцом,
С большою радостью явился.
И что же видит в доме том?
В глубоком трауре все в нем.
А где ж отец? Что ж не встречает?
«Так что ж случилось?!» –
восклицает
С большой тревогою Алкид.
«Отец погиб твой, – говорит
Хозяин дома, – нападенье
Случилось ночью чье-то вдруг.
Такое было здесь сраженье!
Геройски пал мой лучший друг.
Лежит под насыпью могильной».
Порвав одежду на себе,
Посыпав голову обильной
Золой, в собравшейся толпе,
Ужасной вестью пораженный,
Огнем, как будто обожженный,
Воздевши руки вверх, Алкид
С рыданьем скорбный плач творит:
«Ах, я, несчастный, недостойный, –
Отца покинул своего!
Остался б если, то его
Убили б вряд ли! Он, покойный,
Сейчас взирает на меня,
С упреком горестным кляня!»
В момент душевного надлома
Стоит Алкид едва-едва:
Кружится с шумом голова.
Его повел хозяин дома,
Креон, на кладбище и там
Над отчим прахом возлиянье
Творит герой наш и богам
Подземным молится. Закланье
Потом им дома посвятил
И пир устроил поминальный
На деньги те, что заслужил,
Когда в охране судна был.
Сказал Креону он, печальный:
«Большая тайна, то, о чем
Отец всегда хранил молчанье,
Хотя огромное желанье
Имел я выведать о том,
Теперь сокрыта под могилой.
Наверно, легче между Сциллой,
Харибдой как-то проскочить,
Чем эту тайну мне открыть».
Креон сказал: «Она известна
Еще мужчине одному,
Знакомцу, кстати, моему,
И коль тебе так интересна,
Могу свозить тебя к нему».
«Я буду очень благодарен!»
«Живет за городом сейчас
В своем поместье этот барин
И примет радостно там нас».
В повозке легкой пароконной
Креон с Алкидом в путь с утра,
Когда еще слаба жара,
Отправились, хотя и сонный
И пьяный каждый еще был.
Коней возница торопил.
Уже трудились люди в поле:
И те, кто был в цепях неволи,
Побои, тяжкий труд терпя,
В душе мечтая о восстанье,
И кто работал на себя,
Клочок своей земли любя
И труд, дающий пропитанье.
Виднелись домики, дома,
Где бедный явно, где богаче.
А это вилла, не иначе,
А вот невольников тюрьма.
К одной из вилл Алкид с Креоном
Подъехали. Навстречу им
Бежит слуга. «Гостям таким
Мы очень рады!» – он с поклоном
Сказал приехавшим. Креон
Небрежно бросил: «Харитон,
Ступай, готовь нам угощенье
Да поскорей», чем удивленье
В Алкиде вызвал. «Как же он
Ему дает вдруг порученье,
Слуге, как будто своему? –
Алкид подумал, – Почему?»
Однако не придал значенье
Беспечный юноша тому
И, рад, что ждет опохмеленье,
Сейчас же позабыл о том.
Его Креон в андрон приводит.
Возлег на ложе наш герой.
«Полечим голову с тобой», –
Сказал Креон. Потом выходит.
(Андрон – комната в древнегрече-ском доме, где хозяин принимал гостей. – П. Г.).
Вернувшись, вот сказал о чем:
«Хозяин, знаешь ли, в отлучке –
В другом имении своем
Дает рабам ленивым взбучки.
Прибудет в полдень. Мы пока
Винцом полечимся слегка,
Похмелье выгоним». И тоже
Возлег на мягкое он ложе.
Две чаши, полные вина,
Приносят слуги, и одна
Герою нашему дана.
Душою скорбный, видом мрачен,
Похмельной жаждою охвачен
Испил ее Алкид до дна.
Смутилось вскорости сознанье,
И тщетны были все старанья
Сонливость выдержать, и он
Был ввергнут зельем в крепкий сон.
Что будет с ним в судьбе
дальнейшей?
Алкид проснулся в тьме
полнейшей.
Где он находится? Чуть-чуть
Струится все же свет сквозь щели
Двери и видно еле-еле:
Какой-то карцер – просто жуть.
И вонь стоит – не продохнуть.
Сумел заметить очертанья
Людей, лежавших на полу.
Услышал хрип иль стон страданья,
Сопенье, храп и бормотанье.
А тот, который там, в углу,
Кому-то, словно угрожает.
Герой наш очень удивлен:
Куда попал не понимает.
О, ужас – вдруг он ощущает,
Что цепью крепкою стеснен.
И правда, это же оковы!
Шаги за дверью, лязг засова,
И дверь открылась. Свет проник
Сюда ярчайший, в этот миг
Людей, вскочивших, осветивши,
Алкида сразу убедивши,
Что те из жалкой голытьбы,
Точнее, сельские рабы.
Они покинули жилище
Свое ночное. На свету,
Извне идущем в темноту,
Повисла роями пылища.
Вошел с кнутом могучий муж.
Взревел он грозно на Алкида:
«Не видишь разве – вышли уж
Твои товарищи все, гнида?!
А ты все дрыхнешь!» И кнутом
Замах уж сделал, но мужчина,
Вошедший тоже в этот дом,
Отвлек его, сказав: «Причина
Того, что парень не знаком
С обычьем здешним, только в том,
Что он у нас невольник новый.
На нем поэтому оковы.
В другой град будет отвезен –
Продать его велел Креон,
И мною будет продан он».
«Но почему не в нашем граде?
Понять мне это нелегко».
«Радеет, видно, о награде –
Стоят там цены высоко, –
Сказал вошедший. – Впрочем, ра-ди
Такого атлета везде
Заплатят щедро – да хоть где».