В погожий,жаркий день августа на скамейке у остановки трамвая небольшого сибирского городка сидел молодой человек приятной наружности,в начищенных до блеска хромовых сапогах с заправленными в них широкими брючинами.Он был высок,почти красив - лицо его портил свёрнутый немного набок прямой,хорошей формы,нос. На голове - потрёпанная кепка,приоткрывающая виски с чуть наметившейся сединой.
Трамваи приходили и тарахтели дальше,люди собирались группами и уезжали,давая место вновь приходящим.Голуби вокруг скамьи оседали стайками и улетали при приближении трамвая. А он всё сидел - время от времени доставал из видавшего виды вещмешка расшитый кисет и клок газеты,сворачивал самокрутку,дымил крепким,духовитым табаком и продолжал сидеть,иногда закидывая нога на ногу,иногда низко склонившись над воркующими голубями.
Всё это время неподалеку прохаживался мужчина постарше и всё поглядывал в сторону курящего. Потом,будто решившись на что-то важное,присел рядом с ним и заговорил:
- Я всё видел... Всё! И как вертлявый вокруг тебя елозил в общей пассажирской толпе в трамвае,и как бритвой надрезал нагрудной карман твоего пиджака,и как деньги вытащил. Видел,а ничего не мог поделать. Побоялся,струсил - он мне знак показал - ребром ладони по своей шее. А ты тоже хорош - ворон ловил за окном,будто впервые в городе.
- Бывал в городе уже,но вляпался впервые. И что характерно - по самое горлышко, - и молодой человек с надрезом посреди нагрудного кармана своего выходного пиджака поведал незнакомцу свою нехитрую историю. Видать - накипело. При этом глаза его стали подозрительно влажные,но он сдержался.
------------------
- Привёз муку на продажу - знаете же,что работаем в колхозе за трудодни - бригадир ставит в амбарной книге палочки за каждый трудовой день,после сбора урожая получаем продукты,потом реализуем их и покупаем в городе,или в сельпо всё необходимое для себя и детей - одежду,обувь,посуду...
Вот и в этот раз - перемолол на мельнице своё зерно и повёз в город муку на продажу. Продал,деньги в карман и поехал,рот раззявив...
А дома четверо детей да жена - всех надо обуть-одеть. Продуктов для питания хватает - хозяйство у меня. А вот с мануфактурой плохо совсем. Давеча единственную распашонку дочки ветром с верёвки сдуло,так с другого конца села принесли - Лизкина,мол...
Мужчины некоторое время молчали - думали каждый о своём... Солнце уже клонилось к западу.Людей на остановке стало собираться всё меньше.
- Я войну прошёл,- продолжал изливать душу молодой,- приписал себе год - сам то я с двадцать третьего... Говорят,мало кто выжил на войне моего года рождения. А тут - на тебе! Свои же и по самому больному...
- Да эти из амнистированных в прошлом году - всех же подряд выпускали - теперь мотаем сопли на кулак,- сказал пожилой.
- Амнистия,конечно,дело хорошее,но ОН навряд ли одобрил бы. Когда помер - мы всем селом поминки устроили - столы прямо на улице накрыли: простынями-скатертями застелили,нанесли кто-что - ели и пили самогон до глубокой ночи. Кто плача, кто молча... Так и проводили... Но чтоб об амнистии - никто и не помышлял...
- Поеду я, - решился пострадавший,- мелочь по карманам осталась - на дорогу хватит. Молодой человек поднялся,распрямился во весь свой рост и,переставляя длинные ноги,как заплутавший и едва вылезший из болота журавль,направился к своему гнезду...
- Дай тебе Бог! - донеслось со скамьи...