Глава ХХХХ. Картина на стене и возвращение домой.
– Нет, рисовать будем втроём. Я же говорил, кто-то должен стоять на шухере, – сказал Костя, и как-то сразу получилось, что он опять стал главным.
Сначала-то главным был Павлик.
На место встречи он еле успел. Он не слышал ни кукушку, ни сигнал будильника в собственном телефоне и так и не понял, что его разбудило. Но разбираться было некогда. Хорошо хоть заранее всё приготовил. Надо же, как его сморило!
Едва не наступая на наскоро завязанные шнурки, он сбежал по лестнице. Просто чудо, что не выронил банки, когда открывал дверь подъезда. Утро стояло перед ним – тусклое, туманное. Точно такое, как он представлял накануне за ужином, только пахло вокруг не мятой, а недалёкой рекой. Речная свежесть вымела из головы остатки сна. Тишина была мёртвая, какая в Москве бывает только после новогодней ночи.
Павлик свернул в нужный переулок и сразу увидел, что ребята уже на месте. Он прибавил ходу.
– Я всё рассчитал. Вот, смотрите – здесь квадраты с рисунком. То есть, с кусочками рисунка…
Пакетик выскользнул у него из рук, и несколько квадратиков упали на асфальт. Павлик торопливо подобрал драгоценные кусочки. Не хватало ещё, чтобы их унёс ветер!
– Нам нужен уголь. Или битый кирпич – нарисовать на стене сетку. Я сейчас объясню, как.
Мальчики сгрудились вокруг. Павлик спешил, глотал слова. Показал свои экспериментальные квадраты, которые очень кстати прихватил с собой. Ребята внимательно слушали, на кривоватые павликовы штрихи смотрели с уважением. Не перебивали. Лица у них были серьёзные, даже Васька не улыбался.
– Ну вот, понятно? Тут не надо художником быть, тут главное – точность и аккуратность. В общем, каждый берёт по три квадратика…
Тут Костя и сказал своё «нет».
– Кто-то должен стоять на шухере и вовремя свистнуть, чтоб мы успели смыться. Если попадёмся… Нам-то что, а Ваське голову оторвут. Мы же не для развлечения это делаем – мы за Ваську мстим.
Про гада, про месть, про несправедливое обвинение Павлик в пылу вдохновения как-то забыл.
Он посмотрел на Ваську. Тот с ухмылкой грыз ноготь. Непохоже было, что он чего-то боится или волнуется. Но Костя был настроен серьёзно. Он хлопнул Ваську по плечу.
– Так что ты и встанешь тут, на углу. Самый лучший наблюдательный пункт. Чуть где что, сразу свистни и мотай отсюда, чтоб тебя не засекли. А мы дальше сами.
– Кость, я вообще тоже порисовать хотел…
– Успеешь ещё. Значит, по четыре клетки на каждого, – он оглядел мальчишек, словно измеряя их взглядом. – Паша, ты на стремянке будешь, верхний ряд твой. Слав, тебе ведь стремянка не нужна? Бери тогда средний ряд. Я ниже всех, значит, рисую внизу и заодно краску вам в банки подливать буду, если кончится.
Надо же – и не стесняется говорить, что ниже всех, подумал Павлик. У них в классе мальчишки часто мерялись, кто выше. Сам он ходил в середняках, но это по росту, не по успеваемости, так-то у него все списывали. А только всё равно хотелось подрасти.
– Всё. Выдвигаемся. Васька, смотри в оба.
Стену разметили кривовато, зато быстро. Размер будущего монстра получался впечатляющим.
Павлик залез на стремянку и сразу понял, как толково Костя распорядился. Никто никому не мешал. Сам Павлик стоял выше всех ровно посередине, слева примеривался к своему среднему ряду Слава, справа внизу уже выводил первую загогулину Костя.
Сегодня суббота, раньше шести никто не придёт, сказали ребята, значит, надо уложиться в два часа. Ну, за дело!
Павлик вгляделся в маленький квадратик, потом посмотрел на огромный квадрат на стене, снова перевёл взгляд на бумажку с эскизом. Чёрная кисть подрагивала в его руке. Он скосил глаза вправо – и как это Костя не боится промахнуться? На белом ведь ничего не исправишь. У него вон уже две загогулины! Но Костя, похоже, не боится вообще ничего, не только на стенах рисовать… Павлик вздохнул. Он всё никак не решался поставить на стене хотя бы точку, не то что провести линию.
Он посмотрел влево – и тут же воспрял духом. Вот это Славка, вот это классно придумал! Прямо обидно, что не ему, Павлику, пришла такая хорошая мысль – сначала нарисовать все линии куском кирпича, а потом уж обводить их краской.
Теперь дело пошло веселее. Вертеть головой вправо-влево он перестал и постепенно увлёкся работой. Квадраты заполнялись тонкими линиями, будто их затягивала оранжевая паутина. Штришок за штришком – кажется, просто бессмысленные чёрточки, но нет, они скоро соединятся, все кусочки свяжутся друг с другом и глянет со стены чёрный монстр. Монстрище! И мальчик с азартом сунул кисть в банку с краской.
Утренний туман под косыми лучами солнца почти рассеялся и стало теплее. Сначала-то Павлик подмёрз, но не подал виду – ребята пришли в тех же майках, что и днём. Понятное дело, закалённые, раз у них тут принято по ночам на рыбалку ходить. Но теперь можно и расстегнуться, и подтянуть рукава повыше. Не хватало ещё и толстовку украсить загогулинами!
В утренней тишине оказалось очень приятно думать. Даже запах краски не мешал. Снизу еле слышно шуршали кисти Славы и Кости, поэтому Павлик сначала думал о новых друзьях. Ну да, друзьях – теперь ничто не помешает им подружиться, после такого грандиозного дела-то. Мысли естественным образом вырулили на Ваську, он тоже, получается, друг, хоть и собирался Павлику накостылять. А надо ещё посмотреть, кто кому накостылял бы! Но всё-таки хорошо, что драться с ним уже не придётся, они все Костю слушаются – вон как Васька пошёл на шухере стоять, хотя сам порисовать хотел. Как он там караулит? Скучно, небось, стоять и по сторонам смотреть, тем более что смотреть-то не на что – по выходным все нормальные люди спят до полудня.
Потом подумалось об интересном – о рыбалке. Это, значит, тут хоть каждый день, вернее, каждую ночь можно вот так вставать и идти одним на реку? На рыбалке Павлик ни разу не был, но если этим увлекается такой человек, как Костя, уж наверное, это что-то замечательное, и нового московского друга он обязательно с собой возьмёт.
Ну а после пришли мысли о приятном. Эх, видел бы его сейчас Дэн! Вот удивился бы: только вчера он рассказывал Павлику о картинах величиной с дом, свои работы показывал, а сегодня – оп! – Павлик уже сам стоит на стремянке с кистью! Павлик приосанился и стал водить кисточкой так небрежно, будто уже был знаменитым художником. Ну, то есть, муралистом – художники, по словам Дэна, это так, ерунда… Конечно, ерунда, даже и сравнивать нечего. Одна только эта загогулина, что он сейчас рисует, больше любой музейной картины!
Он артистически взмахнул кистью, и россыпь чёрных капель полетела вниз, прямо на Славу, который как раз добрался до средних квадратов. Слава возмущённо поднял голову. На его щеке чёрной кометой растекалась капля краски.
– Ой! – по-детски пискнул Павлик.
Он тут же опомнился и хотел добавить что-нибудь повзрослее, но Костя шикнул «Тише вы!», и Павлик только виновато заулыбался и развёл руками – извини, мол, не хотел, случайно вышло. Слава вытер щёку и погрозил в ответ измазанным кулаком. Кулак был очень убедительный. Да уж, чтоб подружиться с его хозяином, надо быть повнимательней.
А монстр уже отчётливо вырисовывался на белой стене. Осталось совсем немного: добавить мерзких бородавок по бокам, заштриховать торчащий книзу рог, получше соединить линии соседних квадратов. И почему бы не поставить автограф, как у Дэна? Не писать, конечно, имя и фамилию, а так, накалякать абракадабру, которую только сам понимать будешь, а другим и невдомёк, что это значит…
Между тем утро наполнялось звуками. Посвистывали проснувшиеся птицы. Павлик, как человек городской, среди птиц хорошо различал только воробьёв, голубей и ворон, но как-то папа показал ему в парке поющего зяблика. Зяблик прятался среди ветвей, поэтому как он выглядел, Павлик запомнил не очень, а песня была ничего так, нормальная. Вроде той, что пели вокруг безымянные птицы. Может, они тоже были зябликами.
Один предполагаемый зяблик свистел слишком уж назойливо. Мешал сосредоточиться на поисках места для автографа. Мальчик с досадой обернулся в сторону высоких кустов, что росли вдоль дороги, и обомлел: из дальнего переулка выруливал на велосипеде какой-то рабочий.
– Атас! – придушенным шёпотом закричал Костя. – Врассыпную!
Павлик вихрем слетел со стремянки, которую тут же подхватил кто-то из ребят, он даже не заметил, кто – смотреть по сторонам было некогда. Бежать, бежать, только бежать! И он бежал, как чемпион на Олимпиаде, эстафетной палочкой сжимая в руке чёрную кисть.
Не успели опомниться вспугнутые птицы, как у магазина стало пусто. В тишине слышался только подпрыгивающий металлический звук.
Это жестяная банка с остатками краски катилась в сторону дороги – подальше от места преступления...