Борисов опять жил у Верки.
Это упрощало дело. Теперь стоило Юбкину выйти на балкон, как в окне другой квартиры появлялась нечесаная голова Борисова, а затем и он сам, вывалившись наружу, начинал отчаянно жестикулировать. «Что?!» - кричал Юбкин. Тот показывал ему знаками, что не может говорить, мол, спускайся вниз.
Лиза была дома, и он, придав лицу серьезное выражение, просматривал документы из папки, затем совал их в сумку и, наконец, направлялся к двери, но в прихожей как бы задумывался и останавливался. Вот, он возвращается, открывает дверь на кухню и деловым тоном сообщает: «Лиза, я иду на работу и скоро не буду». «Хорошо», - соглашается с ним Лиза, которой после нескольких таких обманных ходов становится ясно, что ни на какую работу он не идет, а идет шляться с Борисовым. Она могла бы устроить скандал, но зачем. Очередной скандал – это опять слезы, ужасная головная боль и на следующий день вопросы в учительской: «Лиза, тебе нездоровится?» «Да, нездоровится», - отвечала она. Так пусть нездоровится ему. Когда Лиза злилась на мужа, как сейчас, когда он как бы пошел на работу, то стучала кулачком в стену, за которой, в такой же, как у нее квартире, жила ее лучшая подруга Веревкина.
Витя, муж Веревкиной, Юбкину тоже друг. Тот вспоминал о нем, когда речь заходила о рабочих, которых где-то надо было брать, не на улице же их ловить. Он восклицал: «Вот, если б Витя!», - но потом оказывалось, что тот работает на радиозаводе. «Тогда зачем ты о нем говоришь?» - спрашивал его Разуваев. «Так. Просто он хороший специалист», - отвечал ему Юбкин. Разуваев говорил, что тому нечего делать, как только вспоминать его по всякому пустячному поводу, хотя повод не пустячный, но это так, к слову.
Разуваев видел его раз или два, и то мельком. Тот невысокий, в очках и очень умный. Он все больше молчал, говорил Юбкин, демонстрируя его, как вещь. Витя не видел в этом ничего для себя обидного и виновато улыбался. Разуваеву это не нравилось. Ему казалось, что Юбкин, во-первых, таким образом (способом) унижает Витю, а, во-вторых, хвастается Витей специально, чтоб позлить его. Он вбил себе в голову, что «он хочет показать, что лучше меня». Разозлившись, хотя, зачем злиться, он говорил ему, что тот самоуверенный, напыщенный индюк, на что Юбкин делал удивленное лицо, как бы говоря, неужели я такой, нет, ты ошибаешься, а иногда улыбался, и всегда оправдывался. Он говорил: «Это не так. Наоборот, я небольшого о себе мнения. Никак не могу заставить себя любить. Это выше моих сил, казаться лучше, ну, например, тебя. И если речь зашла обо мне с тобой, то я считаю, что ты лучше». Тогда Разуваев говорил: «Ладно». Таким образом, вопрос, так сказать, снимался с порядка дня.
Когда Юбкин хвастался Витей в первый раз, Разуваев промолчал. Надо сказать, что Юбкин заметил, что его приятель злится, и понял почему. Ему бы замолчать, чтоб дальше не испытывать терпения Разуваева, но он спросил его, как ему Витя. Разуваев сказал сквозь зубы, что Витя чересчур тихий. «Хм. Вот, именно – тихий», - иронично заметил Юбкин, что удивило Разуваева, который слышал, как десять минут назад Юбкин пел ему дифирамбы. Заметив вопрос во взгляде приятеля, Юбкин поспешил с объяснениями. «Видишь ли, - сказал он. – Витя, действительно, мастер на все руки. Все, за что он ни берется, у него получается. Но на этом все его достоинства заканчиваются. Он очень неуверен в себе, и, столкнувшись с трудностями, тут же паникует. Тогда долго приходится уговаривать его, что эти трудности временные, их просто надо преодолеть, и если сейчас трудно, то потом будет легче. Такой он есть и таким его сделала жена, которую он панически боится». Потом он рассказал о Витиных отношениях с женой. Из всего, что Юбкин рассказал о его семейной жизни, Разуваев запомнил только одно, что Витя слушает жену, а та его бьет. «За что бьет, если слушает?» - удивился Разуваев. «Ну, во-первых, за то, что позволяет бить, и, во-вторых, за то же, хотя он говорит, что за то, что получает мало денег», - ответил ему Юбкин. «Хорошо, что вообще получает», - сказал Разуваев и подумал, что Юбкин преувеличивает. «Иногда он вообще ничего не получает», - сказал Юбкин. «Зачем же ты тогда так его расписывал передо мной, если он даже денег не может заработать? Хотя, какие сейчас деньги на заводе», - подумал Разуваев.
В следующий раз, когда они собрались в том же составе, и речь зашла о женах, Витя признался: «А меня жена называет скотиной. Прямо так и говорит: «Скотина, вынеси мусор». И она права: кто я такой, если не скотина – скотина». «Ах, вот оно, что! – подумал Разуваев. - Ты не только тихий и неуверенный в себе, но и дурак».
Забегая вперед, скажу, что однажды Витя подумал, а что если он, действительно, никчемный, как говорит его жена, а поэтому бесполезный человек, которому не стоит жить, тогда зачем жить, и повесился. Но это потом, а сейчас Веревкина считала, что у нее послушный муж, правда, иногда, по своему недопониманию, он делает не то и не так, как она хочет, но, после ее внушений, извиняется и делает все так. Если говорить о любви, то тут Веревкина, в отличие от Лизы, которая ее ждала, требовала и тут же получала требуемое. Она считала, что их семья идеальная, правда, у них не было детей, но это такое дело, и видела в этом только свою заслугу. Тем более дико было ей слышать от Лизы, что Юбкин ее не слушается, нигде не работает, пьет, и даже изменяет ей. Она дергала плечиком, фыркала, и иногда пробовала наставить ее на путь истины. С плечиком у нее получалось, а вот последнее – нет, потому что она могла быть строгой и напористой только с Витей, а здесь, обычно, действовала исподтишка, и, как ей казалось, Лизой, ее вялые попытки помочь ей не воспринимались. Но Веревкина решила для себя, что не сдастся и поможет Лизе разобраться с Юбкиным.