Сколько я себя помню, начиная с малолетства, сестрица моя всегда была в школе, а потом в университете, если не отличницей, то отъявленной хорошисткой, однако никогда не слыла «синим чулком» или «маминой дочкой». Скорее Ира была «папиной дочкой», потому как отличалась достаточно твёрдым характером, что, впрочем, не мешало ей быть заводной девчонкой, любящей разного рода шутки и иногда с «издевательствами» над парнями. Как-то так получалось, что основная масса ухажёров сестры были курсантами военно-морских училищ. Очевидно, так происходило, от того что наш с Иркой отец был флотским офицером, да и всё мужское наше семейное окружение тоже было флотским, а, как известно, один социальный слой тянется к другому, аналогичному.
Получалось так, что наша семья и квартира являли собой как бы морской клуб, где всегда будущие офицеры могли приятно провести время, Получив же погоны лейтенантов, они улетали по Северам и прочим медвежьим углам, а их присутствие заменяли письма или новые знакомства.
Не скажу, что Ирка была писаной красавицей, скорее милашкой, сравнительно небольшого роста, с чуть округлыми формами, со светло-малахитовыми глазами, которые принимали цвет морской волны, когда сестрёнка задорно смеялась или уж очень сердилась. Когда она была весела, то в её глазах сверкали озорные бесенята, заражая окружающих настроением их владелицы. Очевидно, что всё вместе в её портрете и чертах характера создавали образ, который привлекал и увлекал молодежь.
Короче говоря, само собой получалось, что наша семья становилась чем-то вроде Морского собрания, где центром была Ирка. Ребята приходили к нам в гости в увольнение, и тогда мама закатывала рукава, шла на кухню и на всю ораву пекла печенье к чаю, которое называлось «коржиками».
После чаепитий бывали всякие шутки, игры в модные тогда «фанты» и танцы под патефон, а иногда папа брал в руки гитару, и тогда начинался сольный концерт капитана второго ранга.
Атмосфера в те далёкие послевоенные пятидесятые годы после стольких потерь и невзгод, которые принесла с собой война, отличалась добрым отношением друг к другу, теплотой общения и радостью жизни. Даже кавторанговские погоны нашего отца, поначалу смущавшие молодежь, потом переставали будить в курсантах настороженность и скованность с соблюдением должного почтения к папиному мундиру и орденам.
К чему это я, да к тому, что, несмотря на увлечение всех «мариманов» моей сестрой и возможного соперничества, никогда на этих вечеринках не было места, куда бы могло упасть яблоко раздора.
Моей Ирке, конечно, было лестно внимание большого количества будущих офицеров (кому же не нравятся моряки!), однако она никого из посещавших нас курсантов не выделяла, хотя в меру кокетничала с ними, подогревая к себе мужской интерес. Несмотря на рой влюблённых, кокетка не давала никому никаких обещаний и авансов.
Сестренка моя была девушкой умной и целеустремлённой, поэтому на первом месте у неё стояло окончание университета, хотя, конечно, так или иначе она в силу своей молодости и озорного характера кружила многим голову, доводя мальчишек до мысли о серьёзном продолжении отношений, нежели просто время препровождения или ухаживание.
Так уж получилось, что все наши приходящие гости практически одновременно, стали приближаться к завершению учёбы и получению офицерского звания, что, очевидно, начало заставлять задумываться многих о том, как быть дальше со своим увлечением моей сестрой.
Не скажу, что все, но добрая половина курсантов по очереди просили «аудиенции» у нашей матушки, чтобы «испросить руки» её дочери. Мама терпеливо и доброжелательно выслушивала каждого просителя, но решение вопроса передавала в руки Ирины. Моя же вертихвостка попросту отшучивалась на все предложения парней, убеждая их в том, что она совсем ещё не созрела для семейной жизни, да и менять столичный город на «тьмутаракань» не входит в её планы, а кроме всего прочего, ей надобно ещё закончить университет…
Последним из всего списка претендентов на руку моей сестрицы оказался уже получивший погоны высокий и статный лейтенант Вадим, к которому Ирка благоволила несколько больше, нежели к другим, хотя тщательно пыталась это скрывать за маской девичьего невнимания. Маме он нравился больше других, очевидно, своей питерской интеллигентностью, а мне потому, что находил время повозиться со мной, делая бумажные кораблики или всякую иную всячину, нравящуюся пятилетнему ребёнку.
В один прекрасный день, заручившись поддержкой наших родителей, молодой лейтенант предложил моей стрекозе свою руку и сердце.
На предложение Вадима выйти за него замуж, сестрица иронично хихикнула и не сказала ни да, ни нет, посоветовав ему сначала освоиться на месте службы, а потом приехать в очередной отпуск с повторным предложением, а там… А там, — как карта ляжет!
Новоиспечённые лейтенанты разлетелись по разным дальним углам служить Родине. Кто-то продолжал изредка писать Ирке, кто-то на её отказе закончил ухаживания, а вот Вадим с завидным постоянством строчил чуть ли не по пяти писем в неделю, подробно описывая свой северный быт и неугасимость своих чувств к Ире.
Как потом выяснилось, новоиспечённому офицеру (ему одному из выпуска) поручили сделать штурманскую прокладку перехода трёх, построенных в Ленинграде, тральщиков в Мурманский порт под его же командой, что было успешно выполнено и раньше назначенного времени. За эту успешную работу от командования Северного флота Вадима наградили именными часами! Но об этом мы узнали уже значительно позже описываемых событий!
Конечно, Ирке, я думаю, льстило продолжение почтового романа с Вадимом, к тому же её это ни к чему не обязывало, но отвечала она ему, капая как из пипетки, раза два в месяц, не обращая внимания на излияния его души.
Так прошёл год, новые ухажёры продолжали роиться, мама пекла следующие коржики, бывало, и играл патефон, однако Ирка по уши углубилась в учёбу и окончила универ с «красным» дипломом, что открывало ей новые, ещё неведомые, жизненные горизонты. О Вадиме сестрёнка, как мне кажется, серьёзно и не думала, иронизируя над сердечными муками ухажёра. Питер с его письмами здесь, а Мурманск…, а Мурманск вооона где!..
.
Как-то вечером в нашу квартиру, вдруг, раздался нежданный звонок, и мама пошла открывать дверь. На пороге стоял Вадим с большим букетом цветов и бутылкой шампанского.
— Вадик, какой же ты стал взрослый и красивый, а офицерский китель тебе к лицу больше, нежели форменка! Здравствуй, дорогой! — вымолвила удивлённая мама, провожая гостя в гостиную.
Иры дома не было, она ещё не вернулась с работы, и мама занимала гостя нейтральными разговорами, а Вадим, в свою очередь, не открывал причину визита.
Отпуск и отпуск! Когда же сестра, наконец, появилась, удивлению её не было предела, от чего брови девушки чуть ли не вылезли на макушку. По всей вероятности, сестрица забыла о своей первой отповеди Вадиму, тем не менее, думаю, сердце её ёкнуло, а коленки подкосились.
— Вадим, ты?! Откуда ты свалился, и что ты в Питере делаешь? — неуверенно-растерянным голосом, растягивая слова, спросила Ира.
Вадим, подойдя, взял опешившую Ирку за руку и произнёс:
— Ира, мы с тобой договаривались, что я приеду в отпуск с повторным своим предложением выйти за меня замуж! Прошёл целый год! Вот он я! Что ты скажешь?
Справившись со смущением, сестрица, высвободив руку, оглядела Вадима с ног до головы, ехидно улыбнулась и назидательно произнесла:
— Вадим, ты, конечно, молодец и держишь слово офицера, но разве так делают девушке предложение руки и сердца? Цветы и шампанское — это здорово, однако этого недостаточно. Где твоя парадная форма, где кортик, где, ну, как их там, — свидетели и заветное слово? Вот когда всё это будет в норме, тогда будет и разговор. Поезжай и подумай!
Ни Вадим, ни мама такого поворота событий не ожидали и стояли с изумлёнными лицами. Опомнившись, лейтенант, щёлкнув каблуками, чётко повернулся на сто восемьдесят градусов, и вышел… Да не вышел, а вылетел самолётом на Север!
— Ишь, ты, жених, примчался! За год не образумился. Нужны мне больно свадьбы, пелёнки-распашонки… — распалялась Ирка, запираясь в своей комнате.
Вечером состоялся Семейный Совет! Я уж не знаю, о чём там долго беседовали мама с дочкой в тот вечер, но мою сестрёнку как будто подменили: озорница, вдруг стала необычно задумчивой…
Через три дня в то же время в нашу квартиру снова раздался настойчивый звонок…
На пороге стоял Вадим в парадной форме при кортике, с букетом роз и опять же шампанским.
Подойдя к Ирине, Вадим, встал на одно колено и протянул ей букет цветов со словами:
— Ира, я очень тебя люблю, я выполнил все твои желания с парадной формой, кортиком и даже именными часами от командования, твои папа и мама будут нашими свидетелями! Стань, пожалуйста, моей женой!
От неожиданности Ирка потеряла дар речи, а из её опешивших глаз, вдруг, брызнули слёзы. Наконец, справившись с волнением, сестра, едва шевеля губами, пролепетала:
— Вадик! Прости меня, дуру неумную, ради Бога, прости,если можешь! Ты самый, пресамый лучший!.. ДА! ДА! ДА!..
С-Петербург
2023г.
Фото для иллюстрации взято из Интернета.