Глава 17. Таежные будни.
Конец лета удался на славу. Казалось, что все наше окружение чествовало этот переходный период в здешних местах, и я, как никогда, удивлялся местному разнообразию красок. Макушка соседней сопки приоделась в красно-оранжевые цвета, с многочисленными островками из темно-зеленых елей. А кедровый лес, окружавший со всех сторон наше озеро, наполненное водной синевой, напоминал мне картину Левитана про утро в сосновом бору. Точь-в-точь таким пейзажем однажды художник-зек раскрасил стену в актовом зале колонии общего режима. Уже почти полмесяца я пребываю в этом уютном и благодатном местечке, и, наверное, за все ушедшие пять лет еще не испытывал такого беспечного и умиротворенного состояния души.
Наконец-то закончил с заготовкой сена, и те восемь копешек, что выстроились сейчас в ряд в тени деревьев, напоминали мне лесных чудищ из читанных в детстве историй. Огонек почти уже догнал в росте свою мамашу, и я уже пару раз набрасывал ему на морду узду и привязывал покрепче к дереву. За зиму обвыкнется, а к весне буду приучать к выездке. Лысуха первый день пасется без дела, а работы выпало ей немало – рубил по две березки, укладывал крест-накрест, сверху накладывал ворох сена, и все это коняга тащила с верхних лугов в лагерь. Сначала считал число ходок, прикидывая и раскладывая на недели, а после первой сотни сбился и оставил все на авось. Получается, что выходило по копешке на месяц, но кто проверял это времяпровождение для двух взрослых лошадей.
И только теперь приступал к обустройству чума. Еще на берегу Григорий дал мне добрые советы на то, как удобнее соорудить себе жилище. Я не стану конусом выстраивать каркас, а сделаю одну стену вертикальной, а вторую поставлю под углом на запад, откуда приходят ветра. В основании сделаю метровое углубление в полу и поставлю туда печь, а дымоход выведу под стеной наружу, и там уже воткну трубу. Брезента и оленьих шкур пребывало в избытке, что отсылало к мыслям оставить немногие из них на укрытие для лошадей. За неделю должен управиться, а после сделаю вылазку на Тунгуску, чтобы в последний раз перед зимою наглядеться на живую воду и, может быть, поискать по берегам кусков жести для крепления дверей для лошадиного угла.
Альфа вновь последнее время стала пропадать по полдня, и где-то в отдалении мне уже слышались отголоски местного волчьего племени. Что поделать с таким ее поведением – даже и не знал, наверное, была замарана в свое время ее кровь каким-нибудь диким сородичем. Да и будь, что будет - она заслужила себе это собачье право погулять по местным обычаям. Но сегодня мы всей компанией, по случаю начала обустройства жилища, оправляемся на долгожданную охоту по незнакомым еще местам, в южную нагорную сторону. День получился пасмурный, но пока без дождя, а ветер как раз потягивал с тех направлений, куда построил маршрут, и посему затаившегося зверя или птицу мы не станем обременять своими непривычными для этих территорий запахами.
Когда хаживал вдоль Подкаменной Тунгуски, то не переставал удивляться великому разнообразию трав и соцветий в ее окрестностях. Здесь же краски с более ярких сменились ближе к фиолетовой части, а трав все больше наблюдалось бесполезных и незнакомых. К тому же в глубине леса преобладали мхи и лишайники, а в редколесье – многочисленные ерники, разносящие по округе надоедливый гнус. Передвигаться приходилось с осторожностью, то и гляди наступишь копытом на скрытый острый камень или провалишься в каменный колодец, наполненный вонючей влагой. Но вблизи той вершины, куда мы выбрались ближе к полудню, открывалась совсем иная картина. Южный склон оказался покрыт редколесьем из мелкой лиственницы и низкорослой кривой березы, над макушками которых то и дело проявлялись стайки непуганой птицы.
Я приложился к биноклю и обомлел: впереди, на краю леса, кормилось великое множество непуганых куропаток, а на крайней березе величаво восседал черный, с белыми вкраплениями, тетерев. Отсюда, пожалуй, не достать, и привязав лошадей за выступающий камень, пешком, вслед за Альфой, направился вниз. Собаке тоже такое представление казалось в новинку, и она не решалась своим голосом нарушать случившееся, но пока еще временное, равновесие в природе. Стрелять по земле я не стал, а дал команду Альфе. В три прыжка она оказалась посреди стаи, и лишь после того, как подцепила зубами первую встречную, часть сообщества лениво поднялось в мою сторону. Первый выстрел дробью, зарядка, второй, и на этом охота сразу же закончилась. Я наблюдал почти дюжину мертвых и раненых птиц, а может и побольше. Такого итога даже не ожидал, а посему стоял и с грустью смотрел на рассеянные по поляне, и еще кое-где трепыхающиеся, тельца.
Сегодня впервые записал дату на первой странице толстой тетради, привезенной еще из города для всяких надобностей. С тех пор, как пристроил последние свои записи и рисунки в открытой на севере пещере, прошло почти полгода, и я уже не помышлял заниматься таким бесполезным творчеством. Просто поставил дату, и подписал рядышком – начало осени. Начало новой жизни в этом пустынном крае, о чем и мечтал все последние дни. Приют для лошадей пристроил рядом с чумом, хотя вряд ли это сооружение напоминало жилище эвенков – уж больно угловатым и неприглядным виделось оно снаружи. Зато внутри мои сноровка и фантазия поработали на славу! Стены вышли в три слоя, сначала оленьи шкуры мехом вовнутрь, затем брезентовое полотно, а снаружи вплотную обложил тонкими и гладкими жердями. Пол устелил лапником, сверху накрыл горбылем, на изготовление которого ушло много и сил, и времени. Печь топилась исправно, и после пробного запуска я полдня не заглядывал в чум – уж больно много жара собралось там. Альфу, как не пытался, так и не смог уговорить на экскурсию в новое жилище, да она почти сразу облюбовала себе местечко между конским приютом и моим. Пусть будет так, придет зима – посмотрим, куда ей тогда податься.
До Нижней Тунгуски не более часа пешего хода, и мы с Альфой, сделав крюк, вышли на берег много выше по течению. Берега голые и пустынные на многие километры. Река медленно несет свои темно-зеленые воды куда-то на север, лишь изредка встречая на своем пути каменные выступы, да еще не источенные пороги. Где-то здесь, на берегу повыше, оставлю указатель для Григория, хотя в душе и не ожидал его пришествия. Альфа, видимо вспомнив последнюю встречу с косолапыми, кружила поблизости, оглядываясь на меня и поскуливая. А я усмехался ей в свою бороду, да подергивал за ремень вертикалки в знак своей всеобщей бдительности.
По берегам попадались и старые ящики, обитые жестью, и даже остатки от плотов, скрученных когда-то проволокой. Ради этого мы и спустились сюда. Вскоре железная ноша уже располагала к движению в обратную сторону, и оставалось лишь найти удобную тропу, чтобы вернуться к лесу. Поднявшись на крутой берег, я впервые вспомнил про бинокль, и повел свой взор вдоль кромки убегающей воды. Нагромождение веток и кореньев сменяла почти белая песчаная коса, на краю которой угадывалась фигура лежащего человека, лицом вниз, и наполовину в воде.