Хочу выразить большую благодарность Елене Верес, которая участвовала в написании Сырного человека и исправляла недочеты.
Нас закрыли в комнате, чтобы мы не мешались под ногами. За стеной гремела музыка, взрослые веселились и танцевали. В нашей же комнате было темно и одиноко. Мой брат лежал на полу, и я не мог разбудить его.
На улице почти стемнело, но ещё можно было различить предметы в комнате. Я просто сидел у стены, поджав колени, и смотрел на своего брата, лежащего рядом на полу. Как ему удалось так крепко уснуть среди этого шума и страха? Наверное, ему снилось что-то хорошее.
Когда папа был с нами, он рассказывал, что в его детстве продавали очень вкусное мороженое, не такое, как сейчас. И что люди были тогда добрее. Я всегда скучал по папиному детству. Может быть, брату тогда снилось то самое вкусное мороженое и то самое папино детство?
Мне было скучно и в то же время страшно. Я боялся включить свет и надеялся, теперь я надеялся, что взрослые про нас забыли. Я подполз к брату и попытался разбудить его ещё раз. Он был холодный. Сумерки постепенно наполняли комнату. Вдруг я услышал, что в дальнем тёмном углу кто-то скребётся. Я нахмурил брови и спросил:
— Кто там?
Никто не ответил, тогда я спросил ещё раз:
— Кто там?
— Это я, — робко ответил кто-то дрожащим голоском.
— Кто я?
После долгой паузы из угла, на слабый свет луны, высунулась голова с обиженным и заплаканным лицом:
— Я, Катерменш... — некто, кряхтя, выполз из тёмного угла, осторожно подошёл ближе к нам и уселся напротив. Теперь его можно было рассмотреть. Странное существо было жутким на вид: к телу кота как-то неладно была приставлена совершенно человеческая голова, которая казалась для него слишком большой. Я не мог понять, какого цвета шерсть, покрывающая его тело, и волосы на голове — в комнате уже было темно. Маленькое слабое существо сидело напротив и смотрело на меня слезливыми чёрными глазами.
— Я человек-кот, — уточнил он и облизнул лапку. Он, как-то машинально, начал умываться. Потом резко остановился и, заискивающе и взволнованно заглянув мне в лицо, спросил:
— Ты плакал?
Я кивнул головой.
— Я тоже... — вздохнул он и задумчиво опустил взгляд, затем неожиданно оживился и взглянул на меня ещё более участливо — А почему ты плакал?
Я опустил глаза и покосился на брата, которого почему-то теперь боялся.
— Я не могу его разбудить.
Мой новый знакомый, не сводя с меня своих поблескивающих влажных глаз, сказал:
— Он не проснется.
— Почему?
— Он же из сыра. — Сказал мне Катерменш, склонив голову на бок. — Это не настоящий человек.
Я быстро посмотрел на брата, но ничего особенного не увидел.
— Не веришь? — спросил он тревожно, дрожащими глазами всматриваясь мне в лицо. — Совсем скоро его съедят мыши. Я слышал, как одна мышь говорила другой: «Пойдём, в той комнате лежит сырный человек». Они уже идут сюда. А я просто шёл мимо и решил посмотреть на сырного человека.
— Он не из сыра! — возразил я.
Катерменш подошёл к моему брату и понюхал его:
— Какой чудный сырный дух! — сказал он с наслаждением на выдохе. — Мышам понравится.
Я снова подполз к брату и, приглядевшись, увидел, что его лицо и руки испещрены сырными дырочками.
— Но как же так! — воскликнул я, испуганно отклоняясь назад.
Катерменш беспокойно рассматривал меня:
— Значит, он не всегда был сырным?!
— Конечно же нет! Что же теперь делать? Как это произошло? Я всегда был здесь. — я закрыл лицо руками и заплакал от ужаса и беспомощности.
— Ты так переживаешь?
— Конечно! Это же мой брат! — бормотал я сквозь слезы.
— Как все, однако, странно. — задумчиво сказал человек-кот. — Я могу тебе помочь спрятать его.
— Но куда? Под кровать?
— Нет, он же такой мягкий и вкусный, он развалится, если мы попробуем его передвинуть.
Катерменш задумался и загрустил. Потом, нехотя сказал:
— У меня есть клубок шерсти. Мой любимый клубочек шерсти… Хочешь, я обвяжу этого сырного человека с ног до головы, и мыши ничего ему не сделают?
— Хочу, — сказал я, неуверенно поглядывая на брата.
— Знаешь, мыши не любят шерсть.
— Я буду тебе очень благодарен! — взволнованно сказал я и кинулся пожать ему руку, но ощутил в своей ладони только маленькую волосатую лапку, которая не ответила на мой жест. Как же по-разному вели себя его человеческая голова, и кошачье тело!
— С чего бы начать? С головы или с ног? Если я не успею, и придут мыши, или у меня не хватит шерсти, что важнее спрятать, голову или ноги?
— Я думаю голову. — уверенно сказал я.
— А почему?..
Я взглянул на человека-кота испуганно и не ответил. Он правда не понимает почему?
— А.. Можно мне съесть кусочек? — робко и стеснительно спросил он, — Просто я тоже очень люблю сыр.
— Конечно же нет!
— Хорошо, — вздохнул Катерменш, — я буду держаться изо всех сил, обещаю.
Он развернулся, чтобы уйти, но потом остановился и повернулся ко мне:
— Не мог бы и ты мне помочь?.. — он помедлил, словно должен был просить о чём-то неприличном — Ты можешь дать свидетельские показания?
— Какие?
— Циничные. Это очень важно.
— Я не знаю, я никогда не давал показаний, особенно циничных.
— Уверяю тебя, это совсем несложно. Просто расскажи, что знаешь.
— Хорошо.
Собеседник мой ушёл в тот же угол, из которого вышел. Я снова остался наедине с братом. Он казался чужим, непохожим на себя. Словно я вообще видел этого человека впервые.