День 1
Вначале наше бедственное положение не внушало особой тревоги. Ну, неприятно. Попали в ловушку, из которой нам самостоятельно не выбраться. Придётся ждать, когда за нами придут спасатели.
Вот только последующие дни принесли опасение, перешедшее в уверенность, что нас никто не найдёт. И стало действительно страшно. Сразу вспомнился рассказ о группе людей, угодивших в подобную западню.
По радио, потерпевшие бедствие, узнали, что поиски их прекращены. Пропавших альпинистов сочли погибшими.
Мне легко было представить отчаяние людей при такой вести. Самое страшное их ждало впереди. Чтобы выжить, они поедали трупы своих товарищей по несчастью. И кто знает, умерли те своей смертью, или это была схватка за право жить. Выжили только двое сильнейших. Их случайно нашли.
К тому же неизвестно сколько времени придётся провести в компании человека, характер и поступки которого не могу понять. Что движет ею? Из-за её прихоти оказались в безвыходном положении. Мои дети могут остаться сиротами, да и умирать что-то не хочется.
Стоп! Чего я на американку бочку качу? Самой ведь романтики захотелось, сменить рутину на приключения, насильно никто не тащил в горы. Нам просто не повезло.
После скудного ужина вышла на свежий холодный воздух. Немая тишина.
Я устремила свой взгляд на чёрную крышу неба, усыпанную сияющими звёздами.
Что нас ждёт?
- There's always tomorrow. (всегда есть завтра) – ответила на мой немой вопрос, подошедшая сзади Элизабет.
Мы легли спать в одном спальнике. Пришлось тесно прижаться друг к другу, в позе эмбриона. Мои поджатые колени упирались в её попу, а руки обнимали талию американки.
Такое положение наших тел диктовала необходимость.
День 2
Опять проснулась на Элизабет. Только на этот раз моя голова покоилась не на плече американки, а на её груди.
Спросонья ещё некоторое время нежилась, не торопясь покинуть пригретое местечко.
Лишь осознав сей факт, чуть не подскочила. Поспешно выбралась из мешка и взглянула на Элизабет.
Полное фиаско! Она лежала и с интересом смотрела на меня.
- If you will excuse me... (прошу меня извинить), - выдавила из себя, сгорая от стыда от мысли, что подумает обо мне - бог знает что!
Она улыбнулась одними глазами. Могу поклясться, что смешинки в них заплясали, как чаинки в чае.
- Ничего. Мне не было неприятно, — последнее предложение Элизабет выделила особо. Я покраснела, как девчонка от иронии в её голосе и особого подтекста в этих по форме вежливых, а по сути… Да она потешается.
Тут до меня, как до жирафа дошло, что говорит со мной по-русски. С акцентом, правда, зато не искажая слов.
- Ты знаешь русский?! – спросила я очевидное, от возмущения переходя на «ты».
- Да, я знаю русский язык. Моя бабушка родилась и до семи лет прожила на Украине. От неё научилась.
- В тебе течёт украинская кровь? Я искала аналогию между круглолицей черноокой украинской дивчиной и американкой. Элизабет со своим аристократическим лицом северянки и близко не походила на южных красавиц.
- Отец моей бабушки был польского происхождения, а мать – немкой, - пояснила она. Сестра моей бабушки была русской разведчицей и погибла на Памире во время Второй мировой войны. Её звали - Евгения.
- Блин! Я никак не могла отойти от сюрприза.
- Блин...это то, что кушают?
- Я тебя скушаю вместо блина!
- Я тебя боюсь. Ты злая сейчас.
- Да! Я злая, очень злая. Водила меня за нос всё это время.
- Водить за нос, а зачем?
Идиомы наши она не понимает. И лучше не искушать моё терпение, а то я точно ей наподдаю.
Вероятно, желание наказания нашло отражение в моих глазах. Элизабет насмешливо бросила:
- Попробуй, если сможешь.
Зря это сказала. Я бросилась на неё, а она, смеясь, попыталась убежать.
То ли я оказалась проворнее, то ли она не очень сопротивлялась, но мне удалось повалить её.
Что с ней дальше делать не знала.
Хотелось ударить? - Нет!
Поцеловать?- Боже упаси!
Разглядывала её так, будто впервые увидала. Моё мнение о ней, как о холодной стерве окончательно разлетелось вдребезги.
День 3
У нас была верёвка. Перебросить её на плато легко. Вот только из-за отсутствия кошек и ледорубов, да даже элементарного крюка, или суковатой палки – закрепить на спасительной площадке нечем.
После бесплодных попыток пришлось признать собственное поражение. Что делать я не знала. Оставался единственный выход – ждать помощи. Не прыгать же самим на обледенелый местами участок, рискуя сорваться в пропасть?!
Три дня мы здесь. Запасов еды максимум на неделю, если клевать, как птички.
Правая нога по-прежнему немного побаливает, на колено мучительно наступать, хотя синяк уже пожелтел и сходит на нет, а отёк спал.
Американка держится спокойно. Она абсолютно уверена, что нас найдут. Мне бы её уверенность. Несколько раз пролетал самолёт, только из-за нависающего выступа, нас не видно с неба. Забраться же почти на прямую скалу без альпинистского снаряжения невозможно.
День 4
Мы спим с Элизабет вместе, по очереди чередуясь, кто за кем.
Какая из позиций мне больше нравится? У любой из них есть свои приятные и возмутительные свойства.
Если я снаружи, то наутро неизменно просыпаюсь на Элизабет. Уже надоело краснеть. Она же воспринимает это с юмором.
Зато, когда она прижимается ко мне, то делает это так эротично, что каждый мой позвонок реагирует.
Немного успокоило её заявление, что она традиционной ориентации и на мою нравственность не покушается, просто ей нравится подшучивать надо мной.
День 5
Весь день проводим в своём убежище, делая небольшие вылазки наружу.
Запасы пищи тают. Ещё пара дней, и нам нечего будет есть. Чтобы не думать о грустном, рассказываю Лиз, что если верить кельтским легендам, белая бронза в сочетании с горным хрусталём открывает путь в Волшебные холмы. Эльфы из холмов тоже предпочитали, отправляясь к людям, надевать сандалии из белой бронзы. Это облегчало путь домой.
Кораблики из горного хрусталя в кельтской традиции назывались "Корог Гоидрин", и открывали Потустороннюю завесу из мира Абреда( физическое царство) в следующий мир - Гоинвид( или - Гоинид).
В шарике же из чистого горного хрусталя, гранёном или гладком, можно увидеть своё будущее.
Я замолчала, потому что будущее наше очевидно.
Элизабет тоже молчит. Больно видеть, как она слабеет и больше не шутит.
Надо что-то делать, но что?
День 6
Проснувшись, с трудом иду к выходу. Ноги заплетаются, от слабости кружится голова. Заставляю себя идти, ведь нужно набрать снега, чтобы хотя бы попить кипяток.
Когда-то моя бабушка поговаривала: «ешь - вода, пей – вода, сыт не будешь никогда».
Как она оказалась права.
Кажется, удача улыбнулась нам. Слышу кудахтанье и шелест крыльев. Осторожно выглядываю.
Еда! Крупные серые птицы устроились на посиделки возле нашей пещеры.
Это улары – высокогорные индюки. Рот наполняется слюной. Мысленно одёргиваю себя. В начале надо завалить хотя бы одну птицу.
Из оружия только нож. В детстве я много тренировалась, метая его в цель – не живую. Сердобольное - "птичку жаль", отступило перед законом джунглей.
Пальцами осторожно взялась за лезвие. Хорошая балансировка. Должно получиться.
Прицелилась в самого крупного. Бросаю и…попадаю! Точно в горло засадила лезвие.
Йо-хо-хо! Я Соколиный глаз.
Улар упал, остальные с булькающим, клокочущим криком сорвались с места. Они скользили вниз, расставив свои короткие жёсткие крылья, с ужасным свистом рассекая воздух. Стоял такой шум, как от реактивного истребителя.
Элизабет не поверила глазам, когда я принесла добычу, а потом тихо засмеялась от радости.
Сидя рядышком, ощипывали птицу. Лиз похудела за эти дни, лицо её осунулось, а на истончённых руках явственно проступают голубые вены.
От чувства жалости к ней, наворачиваются слёзы. О себе, о детях стараюсь не думать, чтобы не раскиснуть окончательно.
Труд сближает людей.
Прихожу к выводу, что мы с ней схожи. Одинаковая манера замыкаться в себе, огораживаясь тем самым от остального мира. Только она прячется от людей за маской высокомерия и безразличия, а я не прячусь вовсе, просто очерчиваю линии.
Индюка поджарили. Жирный оказался, вкусный. Несмотря на то, что местами мясо подгорело, а местами полусырое, слопали с большущим аппетитом.
Благодарная улыбка Элизабет. Ест деликатно, маленькими кусочками, а я еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на еду.
Она ожила и повеселела. А ещё в глазах её гордость. За меня?
День 7
Довольные, как котята. Шалим и дурачимся. Сытый желудок способствует оптимизму.
День 8
Мясо заканчивается и это обстоятельство вызывает тревогу. Проклятые птицы больше не прилетают.
День 9
Мясо съедено. Опять крохотный паёк - пара сухарей и кусочек шоколада.
Ждать голодной смерти не хочется. Как избежать её – есть план. Пока даю подсознанию оформить его в мысль, читаю вслух по памяти поэму «Шахнаме» (Книга царей) Фирдоуси. Не всё. Лишь о прекрасном Сиявуше, в которого влюбилась его мачеха Судабе.
Её любовь погубила царевича.
Сиявуш мой самый любимый герой поэмы. Он построил Канг-диз - город золотого века, где нет ни старости, ни смерти, где цветут райские сады и все люди счастливы.
Элизабет внимательно слушает. Сама она не слишком разговорчива. Похоже, страх смерти подтачивает её изнутри. Меня, напротив, заставляет активно искать выход.
Задумавшись, уставилась на ноги Лиз.
Заметив моё внимание, она подогнула их под себя.
Чёрт! Подумает ещё, что смотрю с гастрономическим интересом. Нет, есть хотелось. Мой желудок уже упоминал о своём недовольстве голодными спазмами, только каннибализм даже не обсуждается. Лучше – смерть.
- Ты хорошо прыгаешь? – задаю вопрос.
Элизабет непонимающе уставилась на меня.
- В колледже занималась физкультурой и различными видами спорта, такими как теннис, падл-теннис, фитнес и плавание.
- Понятно. Тогда прыгать буду я. Всё - таки в недавнем прошлом, серьёзно занималась спортом.
Завтра совершу прыжок через расщелину, а потом ты бросишь верёвку, и я перетащу тебя по ней. Другого выхода нет. Стараюсь казаться спокойной и уверенной, понимая, что шанс удачно прыгнуть не велик, но он есть.
День 10
Утром Элизабет молчалива, но вся светилась изнутри. И только тревога, появляющаяся в её глазах, сгоняла с лица счастливую улыбку надежды. Ей, как и мне до чёртиков надоело сидеть здесь в ожидании спасателей, в которых никто из нас уже не верил, но не показывал этого.
Во время нашего весьма скудного завтрака, она пыталась мне подсунуть свою пайку.
- Тебе нужны силы для прыжка, - стала уговаривать меня.
Я решительно отклонила её подношения.
- Прыгать лучше с не набитым желудком, - пояснила ей, а про себя подумала, что даже двух паек не хватит, чтобы утолить хоть как-то голод. От него сводило желудок, а от недоедания начинала кружиться голова. Если я сегодня не прыгну, то на завтра, возможно, уже не будет сил. Только лучше умру, чем возьму еду Лиз! Случись что со мной, то оставшиеся продукты позволят продержаться ей ещё какое-то время. А там…надежда умирает последней.
- Надо идти!
Я вышла из пещеры, Элизабет последовала за мной.
Ветер, скалы – все против меня. Только Лиз на моей стороне. Оглянувшись, посмотрела на неё.
Слёзы в глазах Элизабет. От порывистого ветра, или от переживаний?
Я скинула куртку, чтобы не мешала.
Пронизывающий холод. Для него не преграда тонкий свитер. Нужно прыгать, иначе заледенею.
Подошла к обрыву, стараясь не смотреть вниз. Страх не должен довлеть надо мною.
Не приемлю формулировки «Я не могу!» Если я чего-то хочу – значит, и могу, и сделаю. По крайней мере предпринимаю усилия для осуществления цели.
Смешно! Раньше мне ничего не стоило преодолеть такое расстояние. В лучшие времена прыгала за шесть метров. Только это было в прошлой беззаботной жизни, и у меня нет права на ошибку. Второй попытки не будет.
- Подожди! Ко мне подбежала Лиз с верёвкой в руках.
- Обвяжи. Если сорвёшься, я вытащу тебя.
Я мягко сняла её руки со своей талии.
Она не понимает, с какой силой потащит вслед за мной, если я сорвусь! И хотя вес у нас почти одинаковый, ей не удержать, а тем более вытащить меня. Представила, как с её тонких рук будет содрана кожа до крови…
- Нет! Верёвка только помешает.
- Возьми себе, - я протянула ей лазурит, который нашла в горах Памира. И который, действительно, изменил мой круг.
Лиз обняла и поцеловала меня в щёку.
Верит, надеется, ждёт.
Когда в тебя верят, это придаёт силы. Холод, словно скулящий пёс отступил в сторону.
Я сделаю это для нас, я смогу преодолеть себя, свой страх.
Мозг методично работал, отсчитывая секунды до прыжка. Нужно прыгать между порывами ветра, чтобы ветер дул мне в спину, а не на встречу.
Малейший просчёт, и меня сбросит в пропасть. Я отошла на десять шагов, готовясь к разбегу.
- Пора!
Как в замедленной съёмке стала разбегаться и, оттолкнувшись от самого края, взлетела в воздух над границей жизнью и смертью.
Приземлилась на полметра от края.
От удара об мёрзлую землю вновь заныло колено и щиколотка словно одеревенела.
Встала вначале на здоровое колено, а потом поднялась, стараясь не опираться на больную ногу. Прихрамывая, подошла к краю.
Элизабет перебросила мне верёвку.
Навесная переправа прошла удачно.
Помогая друг другу, стали спускаться.
Так вот и окончилась struggle for life (борьба за существование).
Буквально через несколько часов нас нашла поисковая команда. Родные Элизабет и Регина подняли на уши всех.
Если бы мы немного подождали, то не нужно было бы прыгать. Но я не сожалею Лучше самой попытаться, чем сидеть в ожидании помощи.
Всё позади, мы снова чужие. Её окружили американцы, я попала в объятия подруги. Регина плакала и смеялась одновременно, обнимая меня.
Красивая, утончённо-элегантная в стильном кожаном пиджаке. Вся из себя воздушная. Верна себе — накраситься, приодеться, даже в момент поисков. Такая родная-чужая. Ловлю себя на мысли, что если бы мы оказались в подобном положении с ней, то близкая подруга затопила бы меня слезами и оглушила криками отчаяния.
- Как ребятишки? - спрашиваю у подруги.
Она успокаивает, что всё нормально и в случае трагедии постаралась бы заменить им меня. Но к счастью, всё обошлось.
В голосе Регины слышно облегчение. Понимаю её. Никому не хочется осложнять свою жизнь.
Элизабет смотрит на нас. Ловлю ставший вдруг отчуждённым взгляд. Потом её уводят. За ней прилетел частный самолёт.
- So just call on me (просто позови меня), - сказала мне на прощание. И добавила по-русски: — когда тебе понадобится помощь.
Но я молчу. Гордость не позволяет мне просить, даже друзей.
А мы с Лиз вряд ли теперь увидимся.
« Россия и Америка -
Два незнакомых берега,
И океан, солёный, словно жизнь.
Нас время в бездну кинуло,
Что сгинуло, то - минуло».
В салоне самолёта, белокурая женщина задумчиво разглядывала, лежащий на ладони синий камешек, который попыталась вернуть хозяйке, но Лана ответила, что пусть он останется ей на память.