«Создатель-кузнец, повелитель железа и побратим святого Огня, во всех мифологиях предстает светлой фигурой. Он может сковать не только серп или ножницы, но и слово, свадьбу, судьбу. Он участвует в мироздании - выковывает солнце или, по крайней мере, чинит его, пострадавшее в битвах со Злом». Мария Семенова «Мы – славяне!»
В мифологиях большинства народов кузнец положительный персонаж. Он помогает Добру в борьбе со Злом. Он, вещий, может предсказать судьбу. Он творит мечи, несущие справедливость. А может ли быть по-другому? Может ли кузнец перейти на сторону Зла?
Николай Петрович мрачно смотрел в окно. Задумавшись, он не замечал уличной суеты. Что могло случиться с экспедицией? Ребята уехали три недели назад. Вначале все было хорошо. Отзванивались, говорили, что местные настроены дружелюбно. Даже находки пошли. И вот уже неделю о них ни слуху, ни духу. Конечно, может быть всякое. Пропала связь. Сломались телефоны, причем одновременно и у всех. Такие форс-мажоры обычно возникали только когда археологи выбирались в слабо населенную местность. Понятно, что когда ближайшая деревня в тридцати километрах и живет там пара престарелых бабок, со связью будут проблемы. На этот случай четко оговаривались все сроки, способы экстренной связи и прочие мелочи. Но здесь все было совсем по-другому. Похоже, пора отправляться самому и смотреть, что же там приключилось.
Огонь жарко пылал в горне. Кузнец не торопясь работал молотом. В неверном свете пламени его потное, ладно сложенное тело казался отлитым из бронзы. Под стук молота он напевал слова. Древние как сама жизнь. Местные плохо покупали его изделия, предпочитали ездить к соседям, а то и в город. Он не унывал. На ярмарках платили гораздо больше.
- Вроде все обсудили, - старый священник погладил окладистую седую бороду.
- Погодь, - староста не спеша достал перо и чернила, - надо решить кого в рекрутчину отправлять. Ну, каки мысли будут? Я мыслю, Никитку-бобыля. А вот кого второго….
- Ваньку, сына Матрены-солдатки, - лицо третьего скрывалось в тени. Говорил он медленно, роняя каждой слово как булыжник, - шебутной парень. Не усидит он тут. Или сотворит что, или в город сбежит. Не место ему тут…
- Мать убиваться будет... Младшенький…, - священник озабоченно оглядел собеседников, - неуж другого кого не найдем.
- Нет. Остальные на своем месте. А Ванька нет. Коли не отправим, беда будет. А о Матрене я позабочусь. К дочери ее зайду. Переедут с мужем к матери. Полна изба детей да взрослых будет. Некогда и погоревать о младшеньком станет.
- Значит, решено, - староста заскрипел пером по бумаге, медленно выводя имена и прозвища.
- Еще одно дело есть, - третий собеседник подался вперед. Солнце высветило тронутые серебром седины рыжие волосы и бороду. Грубые, точно вырезанные из камня черты лица контрастировали с благообразным, чуть полноватым лицом священника, - пожар грядет у Васьки Павлова.
- Ох-ты ж, - староста суетливо вытирал разлившийся квас. Не ожидал такой новости. Даже руки затряслись, - мож сбалакать им….
- Что б меня опять в ведовстве обвинили, - рыжий мрачно ухмыльнулся, - думайте, как детей сберечь. Третьего дня случится.
- Мальчиков могу с собой взять, - священник что-то сосредоточенно считал, наморщив лоб, - крестить надо ехать по деревенькам. Хотел через четыре дня выбраться, но видно раньше придется. Помогут мне с поклажей, да и на службе подсобят.
- Девчушку ихнюю я отправлю к Матвеевне. Уговорю старую. У нее как раз спину прихватило. Корову подоит, избу приберет…. Поможет старухе, - староста отхлебнул кваску, - когда беды-то ждать?
- Между полднем и сумерками. Точнее не скажу.
- Отчего хоть? – священник поерзал на месте. Устал сидеть. Долго обсуждали сельские дела.
-Не ведаю. Тьмою все занавешено, - рыжий страдальчески скривился, - только всполохи вижу.
- От дьявола твое ведовство, - улыбаясь, пригрозил пальцем священник, - от него, от нечистого….
- Ох, отец, - прежде чем рыжий открыл рот, вмещался староста, - хоть от сатаны, хоть от Бога, - лишь бы помогало.
- Ты мне это брось, - разом посерьезнел поп, - не богохульствуй, не гневи Вседержителя. Ох-хо-хо. Грехи наши тяжкие. Помолюсь за вас обоих. А за тебя ведун особо. Пошли уж что ли. Матушка, чаю, вся извелась. Сели с утра и даже на обед не пожаловали.
- А не то я вас плохо угостил? - староста обиженно посмотрел на собеседников.
- Хорошо угостил, батюшка. Ряса мала стала. И квасок у твоей хозяюшки знатный получился. А супружница моя вечно обижается, коли вас в гости не приведу. Пошли что ли, ведун, покажешься ей на глаза. За меня слово замолвишь.
Проводив гостей, староста не спешил заходить во двор. Его добротный дом-крестовик стоял на пригорке. Село было как на ладони. Вон церковь. Хорошая каменная. Спасибо отцу Киприану, получил-таки разрешение владыки. А потом и пожертвования нашел. Скоро Степка-звонарь полезет на колокольню. Не забыть бы отцу Киприану нового мальчонку в обучение подобрать, да в школу при монастыре отправить. Степке года через два ехать надобно. Выбил ему батюшка обучение в семинарии. Закончит и свой приход получит. От реки слышится смех. Девки белье стирают. Ну и балуются. Как без того. Водой брызгаются, плещутся. Скоро коровы придут с выпаса, мужики и бабы с полей вернуться. Тяжек крестьянский труд. Но Бога гневить нечего. Богатое село. В каждом дворе коровы и лощади были. Не забыть бы про пожар. Ох, беда, беда окаянная. Надо мир в помощь поднимать, дом новый ставить. И это в покос, когда рук не хватает. Ну да, Бог милостив. Управимся. Повезло ему с Фролом – ведуном. О бедах вовремя предупреждал, помогал как мог. И отцу Киприану дай Бог здравия. Другой ополчился бы против Фрола. А этот рассудительный. Не может, говорил, быть благой дар от Диавола. А если и диявольский дар, то отмолим. Их усилиями и процветало село. Еще и Петровна - травница, да целительница им помогала.
А хорошая деревенька, это Рысье. Хоть покупай домик и перебирайся жить на пенсии. Николай Петрович с удовольствием оглядел село. Не похоже на умирающие деревни в округе. Дома добротные, поля вокруг засеяны, даже две главных улицы заасфальтированы. А воздух-то какой…. Дыши полной грудью, не надышишься. Чуть горьковатый запах полыни, сладковатый – меда и луговых трав. Точно волшебство какое охраняло село. Вон и церковь, на удивление целая. Глава археологической лаборатории решил заглянуть в нее по дороге. Если уж угораздило заехать в такую даль, то хоть посмотреть на местные достопримечательности. Балбесы юные! Возле деревни стоят лагерем, а попросить телефон у местных и позвонить мозгов не хватило!! Николай Петрович сам не понимал, что его больше злит. То ли то, что пришлось ехать в такую даль. То ли абсурдность происходящего. В лагере его встретили пятеро виноватых аспирантов и ассистентов. Балбесы!! Разгильдяи!! Это ж надо умудриться. Один телефон утопили, второй сломали, третий уронили в суп. Как в том анекдоте про Чапаева. И остались без связи. А к местным пойти постеснялись. Как дети малые, эй Богу! Вот как такое может быть?!
Ого! Ого-го!! В маленькой деревенской церкви в глуши и такие иконы. Старые, и судя по всему, подлинные….
- Восемнадцатый век, - пожилой священник ответил на невысказанный вопрос, заметив заинтересованный взгляд вошедшего, - Есть и конец семнадцатого. Но всего две. В дар передали. Служба закончилась, так что можете осмотреться.
- А вы?..., - Николай Петрович рассматривал собеседника. Маленький, пухленький, седенький.
- Отец Киприан.
- Николай Петрович. Руководитель археологической лаборатории Каберского института….
- Ваши ребятки возле села лопатами машут? Я заходил к ним, просил не трогать мертвых. Но они сказали, что там поселение.
- Это верно. Поселение бронзового века. Могильник, конечно, где-то рядом. Пока не знаем где. Но если они найдут останки, то отдадим вам для захоронения.
- Уж будьте добры.
- Имя у Вас необычное….
- Редкое. Но здесь с другими именами священнослужители не приживаются.
- Не понял, - Николай Петрович поднял брови.
- Пройдемте в дом. Матушка кваску нальет, холодненького. Вы мне расскажите о раскопках, чтобы я знал, что ожидать от ваших ребят. А я Вас так уж и быть просвещу в вопросе о священниках местной церкви.
- Зачастил к нам поп, - Кирилл лениво подбросил дрова в костер.
- Все переживает, что могилы разроем, задолбал, - Макс зевнул, - поселение бедное. А в могильнике что-то интересное может быть. Ладно, пацаны, пошли спать. Завтра нужны свежие головы. Если я правильно понял последний разговор с Петровичем к нам подкрепление приедет. Ну и контроль заодно.
Фрол со стоном открыл глаза. Точно песку насыпали. В голове долбили молотом, и каждое движение причиняло боль.
- Лежи, уж страдалец, - память с опозданием опознала смутный образ как травницу, - выпей-ка осторожно. Погоди, голову подержу. До конца все выпить надо.
Настойка холодила рот. Сначала глотать было тяжело, тошнота поднималась к горлу. С трудом сдерживая рвотные позывы, ведун глотал микстуру. Потом дело пошло на лад. Даже различил мятный привкус.
- Полежи-ка еще с часок, а потом поднимайся осторожно.
Когда Фрол открыл глаза снова, за окном плескались сумерки. Головная боль прошла. Осталась слабость, но с этим можно было смириться.
- Горазд же ты спать, - Петровна месила тесто, поглядывая на ведуна, - думала уж будить. Садись-ко. Плесну щец.
За ужином зашел неторопливый разговор о произошедшем.
- Вот уж беда, так беда, - Петровна подперла щеку рукой, - дом сгорел, овин сгорел. И дальше бы пошло, кабы не ты. Ну и мужики всем миром тушили.
- Сколько…, - хрипло начал Фрол, откашлялся, - есть погибшие?
- Любашка Васькина, да Илья…. Молодшинький ихний….
Ведун закашлялся. Кашлял долго, хрипел. Петровна уж и так и этак вокруг него.
- Сядь, - глядя на травницу сквозь выступившие слезы, прохрипел ведун, - зазря не суетись. Говори, толком, как они дома оказались. Всех мы отправили…..
- А что тут балакать, - Петровна примостилась на край скамьи, готовая в любой момент вскочить, - вы порешали, а Господь разрешил. Вона как оно вышло-то. Любашка на покос с мужем не поехала. И молодшего свово отозвала. С дороги мальчишечко-то возвернулся. Вона как. А почему так сбылось, то мне неведомо. Бабоньки бают помстилось ей, что к завтрему хлебы поставить надобно, праздник какой. Говорила она с Олесей, да Оленкой. Девки и бают, что взгляд у нее вроде как с поволокой был. Зрит на них, да не видит. Думали мож солнце головушку-то напекло. А потом она мальчонку соседнего за отцом Киприаном отправила. Мол пусть сыны возвертаются, матери подсобят. Да токмо один Илюшка и возвернулся. А старшого-то Бориса отец Киприан не отпустил. Ну и Василий сам живехонький. Токмо как бы не сделал с собой чего. Видал он как Любанька-то из избы выскочила. Чистый факел…. Вот как судьба то сложилась…. Ни жинки, ни сынка.
- Дела…., - Фрол перевел дыхание, - Ладно, укорами, да вздохами делу не поможешь. Отцу Киприану весть отправили?
- Сразу мальчонку выслали. Передал, что через три дня возвернется. А за девчонку Павлову не боись. К себе заберу, присмотрю. Василья пока к себе староста забрал. Надежи на него мало, но я мужичков просила присмотреть.
- Что б мы делали без тебя Петровна, - Фрол грустно улыбнулся, - я только решать собрался, а ты уже все скумекала.
- Быстро надо было. Ох, чувствую неладно чегой-то. Ох, беда к нам идет. А откуда не ведаю. Но скорее надо было. Боялась, как бы Васька в петлю не полез….
- Петровна, я уеду дня чрез два-три, когда все немного успокоиться. Вы с отцом Киприаном, да старостой за порядком присмотрите. Дом Павловым надо всем миром построить. Придумай, как отвлечь его от мыслей о жене и сыне. Отец Киприан поможет….
- Куды ж ты болезный?
- Дело есть. Вызнать мне кое-что надо. Может зря напраслину на человека возведу. А может…. Все прознаю, тогда и решать будем.
В лагере археологов царило веселье. Еще бы. Приехало пополнение, и какое. Николай Петрович выслал Степана. Весельчак, балагур, душа компании Степка привез с собой шестерых старшекурсников. Работа закипела с удвоенной силой. С приездом новеньких фортуна повернулась к маленькой экспедиции передней частью. Во-первых, нашли кузницу. Пошли интересные находки. И не просто поломанные предметы, их и так уже хватало. Нет, добычей археологов стали инструменты, видимо оставленные кузнецами прошлого. Нашли множество изделий: шилья, топоры, ножи, украшения. И, самое главное, все в прекрасном состоянии.
Вечерами у костра звучали песни: «Ария», «Кино», «Алиса»…. Российский рок безжалостно и нестройно перепевался под гитару. Периодически гитарные струны смолкали, и Степан неспешно рассказывал археологические байки и истории времен войны. Как-то незаметно Степа стал их лидером. Мечтали найти могильник, там-то все вещи точно целые. Им уже было понятно, что практически раскопали небольшое поселение бронзового века. Только вот это было поселение, которое люди оставили без объяснений. Просто собрали свои небогатые пожитки, предали поселок огню и исчезли. Единственное строение с богатыми находками была кузница. Поэтому ребята и били шурфы, разыскивая неведомый могильник. Очень уж хотелось вернуться в институт с интересными находками.
- Зря вы, ребятки, здесь решили копать, - пожилой священник в выцветшей рясе подошел к очередному шурфу, - зря….
- А какие проблемы? - грубовато начал Кирилл, - кладбище… Вон оно в двадцати метрах. Не боись, не залезем на могилы….
- А почему не советуете тут копать? – откинув рыжую челку, улыбнулся Степан.
- Проклятое место, детки. Плохое….
- А почему? – настойчиво допытывался Степа. Макс расфыркался. Ни для кого в институте не было секретом, что Степан в экспедициях собирает не только памятники. С жадностью ищейки он находил и записывал рассказы местных старожилов, таинственные истории, рассказы о войнах, будь то Гражданская, перепахавшая эти края, или Великая Отечественная. Слушал и писал, обещая опубликовать. Но когда-нибудь потом…, когда время будет.
- Не могу сказать, - старый священник погладил, успокаивая рыжего пса, скалившегося на археологов. Как всегда два дела сделал и собаку выгулял и посмотрел, чтобы археологические вьюноши глупостей не наделали, - не могу не потому что не хочу говорить, а потому что не знаю. Старики говорят, что рядом с кладбищем есть проклятое место.
- А что еще интересного говорят в округе, - Степан потянулся за блокнотом и ручкой. Остальные, прекратив работу, прислушивались к разговору. Гораздо интереснее слушать истории, чем махать лопатой, таскать землю в отвал и искать этот ускользающий от них могильник.
- Смотря, что тебе интересно, юноша, - светло улыбнулся священник, - у Наталии Петровой дите родилось. Прокопыч себе каких-то дорогих зарубежных свиней выписал. У Алексевны опять приступ радикулита. Но подозреваю, тебе это неинтересно. А про старинные истории - не ко мне. Я не местный. Мое дело за паствой приглядывать. И вот за вами, приезжими. Так что глупостей не наделайте.
И посвистев вскочившему псу, старик ушел, оставив археологов в полном недоумении.
- Ребята! Смотрите, - радостный возглас Наташи зазвенел в воздухе, - похоже на могильный ровик. Значит и захоронения где-то рядом!!!
В доме воцарилась зловещая тишина.
- Ты у-уверен? - отец Киприан даже заикался от волнения, - а если ты ошибаешься?
- Это почти невозможно, - тяжело вздохнул ведун, - чем дольше будем тянуть, тем страшнее будут последствия.
- И что теперь делать? - староста ерзал на скамье, перекладывал ложки, миски. От волнения голос у него стал тонким, почти женским.
- Видимо, убить, - Петровна дрожащими руками разглаживала развернутый на коленях платок, - если ведун правду балакал, другого пути у нас нет. Я слышала о таких тварях. Он не угомонится, пока на месте села не останутся руины. А потом уберется на друго место. Сколько у нас ужо мертвяков?
- Пятеро, - отец Киприан загибал пальцы, - Любашка и сын ее Илия Павловы в огне сгорели. Старый Нефед в лесу погиб по непонятной причине. Старуха Агриппина попала под понесших коней. Ивашко, младший у Прохора Смирнова утоп. Да Василий Павлов топором себе по ноге рубанул. Может и выживет. И везде, говорят, его видели.
- Это точно, - Фрол покивал, - мельник видел, как Ивашко тонул. Говорил, тварь смотрела на мальчонку с берега, и в глазах у нее пламя горело. Перетрусил мельник, но не мне его винить. Тут каждый перепугался бы. В лесу, когда дед Нефед помирал, тож видели. Я лешака поймал, ну и поспрашал. Лешак-то еще кое-чего заметил. Сказывал, душу Нефедову тварь эта поглотила….
- Поверьте мне, други, дальше будет только хуже.
- Нельзя так запросто решить что делать, - староста встал из-за стола, - мыслю я так. Надобно нам всем обмозговать твои слова Фрол. К завтрему каждый из нас решит. Соберемся и тогда….
- Значит до завтра, - Петровна повязывала платок на голову, - я девчушку павловскую себе заберу. И не спорьте. Талант у нее. Понимает девчуля травы, да и болезни видит. Может и еще что обнаружится. А самое наиглавное тварь наша глаз на девку положила. Тоже талант чует….
Отец Киприан так и не смог заснуть. Молился, читал…. Но из головы не шел рассказ ведуна. Тот съездил-таки на горные заводы. Многое выяснил. И вот сейчас им и предстояло решить что же делать. Коли они не правы, то душу живую человеческую погубят, грех великий на себя возьмут. А коли правы, то спасут многие жизни. Но как понять…. Ох, Господи, разреши сомнения раба твоего…. Направь, указуй…
Ведуну тоже не спалось. Постоянно прокручивал в голове беседу с мастеровым. Неблизким был путь до уральских заводов. Но нашлась там ниточка, зацепилась, и потянулся узор. И какой…. Страшный, кровавый, злой.
Мастеровой смотрел исподлобья, пытливо. Многие вопросы по нескольку раз задавал, по-разному спрашивал, точно проверял.
- Не огневайся, - наконец улыбнулся, - но мне надобно понять, что ты за человек. Мож ласкобай, а мож приказчиков человек. Выведешь меня на разговоры, да и доложишь. При крепости такое постоянно бывало. Да и крепость-то ту всего год как сняли.
- При крепости? – ведун недоуменно поднял бровь. Ох уж этот уральский говор.
- Ты ж с востока, с Сибири. Откуда тебе про крепостное право знать-то. Наши старики помнят, как оно было, когда человек себе хозяином не был. Все барин решал. Как жить и как помереть…. Лады…. Пойдем-ко к Семенычу. Он изробился ужо. Но каждый на заводе у него совета спрашивает. Первейший мастер был. Он про твое дело много знает.
Семеныч оказался седым, кряжистым и крепким как старый дуб. Единственный глаз внимательно изучал собеседника. Второй глаз выбили, когда секли на конюшне, еще «при крепости». Одет, как и все здешние мастеровые в порты и рубаху. Разве что материал подобротнее, да сапоги поновее.
- Ох и недобрую новость ты принес нам издалека. Я-то думал он уж мертвяк. Помер без отпевания. А ты говоришь – живой. А есть ли у тебя, мил человек, изделия сработанные….
Фрол, не задумываясь, протянул купленный нож. Добротный, крепкий, рукоять изукрашена. Мастерски сделан, только вот брать его с собой на охоту, дарить кому, даже хлеб им резать ведуну не хотелось. Каждый раз пересиливал себя, когда приходилось брать в руки. Хотелось сразу же выбросить нож с реку и руки вымыть. Тереть, пока не покраснеют.
Старый кузнец рассматривал нож и так и этак. Долго гладил оскалившегося волка, выбитого на рукояти.
- Знакомая работа…. Слушай меня, парень. Работа эта мне знакома и человека, который сделал этот нож, я знаю. Когда-то он был моим учеником и неплохим мальцом. Байстрюк одного толи графа, толи князя. Тот прижил его от горничной своей матери. Пока отец и мать были живы, мальчонке неплохо жилось. Хоть и галилась над ним жинка отца. Тот, видишь ли, женат был.
- Галилась? – ведун поднял бровь.
- Издевалась, - вздохнул Семеныч, - кум мой мальчонку привез на завод. Подальше от супружницы бариновой. Говорил, мальчонка совсем один был. Оно и понятно. Для крестьянских детей – сын барина, и для барчуков тож не свой. Некуда податься, всюду чужой. А уж барыня-то его поедом ела. Но пока отец был жив, ему неплохо жилось. Отец его выучил и выпестовал. А потом болезнь какая приключилось и два законных сына барина померли в одночасье. Тут-то барыня и взвилась. Говорила, мол, горничная – ведьма своему байстрюку путь к наследству освобождает. Сынов уморила, а потом и за дочерей возьмется. А тут еще и барин, как на грех, помер. С лошади упал, да поломался весь. Ну, барыня и подняла людишек-то на горничную. Связали ее, да в воду. Знаешь, небось, как на колдунство-то проверяют?
- Знаю, - вздохнул Фрол, - если выплывет, значит, ведьма. На костер ее. А если утонула, то невиновна. Но раз уж все равно утонула, то везут на кладбище.
- А бабе все едино, - невесело усмехнулся кузнец, - конец-то один. Вот и остался малец, как перст. Мать-то на его глазах в воду бросили. Мальчонка тогда и наговорил барыне много всего. Ох, много. Едва насмерть его на конюшне не запороли. Да выходили добры люди. А как оклемался, кум-то его к нам и привез. Хваткий мальчонка оказался. Я еще объясняю, а он уже понял. Металл и серебро разделывал, и позолотить умел, и рисунок баский по сабельке бросить. А только непростые были те рисунки. Все волки, медведи оскалившиеся, тигры заграничные…. Злоба в нем, вишь, была. На тех кто его матери лишил, да наследства и памяти отцовой…. А потом уехал он…. Говорит поучится надо, чтоб самолучшее оружие делать. Сказывал, что в Тулу поедет. Только какие ж там сабли? Долгонько его не было…. Мы его уже схоронили. А годика через два возвертался. Стал на заводе робить. Баские сабли, да кинжалы делал. Да только непростые они были…..
- А в чем непростота-то? - прервал затянувшееся молчание ведун.
- Стали мы кумекать. Недоброе-то оружие было. Человек, купивший или получивший в дар это оружие, обезумевал. Он хотел только убивать. Оружие заставляло. И твой нож таков. Ты-то сам, как мне блазнится не прост. И можешь сопротивляться Зову. И кузнецы могут. Много сабель, ножей и другого оружия, сделанного моим учеником, мы смогли уничтожить….
Петровна внимательно читала письмо. Настасья как всегда написала много. Когда-то они вместе учились у одной ведьмы. Только звали Петровну тогда Варькой. И осталась она сиротой без роду и племени, после того, как пришел голод в небольшую деревню. Она помнила и горький полынный хлеб, и щавель, и водянистые луковицы, росшие на берегу реки. Хлеб не уродился, лес спалили пожары, а рыба в реке издохла. Она валялась на берегу, и смрадом был пропитан воздух. Но люди ели эту дохлую рыбу, потому что больше ничего не было. И умирали. А она ушла. И как кто-то оберегал ее и вел. Почти умирая, она вышла на домик старой ведьмы. И осталась. А что еще делать? Нищей сироте без роду и племени было только два пути. Или замуж, где каждый будет попрекать ее куском хлеба. Та же прислуга, только уйти некуда. Или в монастырь, оплакивать молодые годы. Лучше уж у ведьмы, которую хоть и ненавидели, но боялись. Старуха была сильна. Так сильна, что передала талант двум ученицам. Ей и Настасье. И если Варвара научилась распознавать травы и пользовать болящих, то Настасье достался совсем другой дар. Она снимала порчу и проклятья, уничтожала нечисть. Ученицы старой ведьмы после ее смерти сохранили хорошие отношения, нередко гостили друг у друга. Были у них и другие способы передавать сообщения. Вот и сейчас Петровна читала письмо Настасьи. Глубокая складка прорезала лоб женщины. На лавке ворочался и стонал Василий. Пока удавалось его удерживать на границе жизни и смерти. Петровна скользила взглядом по строчкам: «… Это страшные твари. Проклятие ведовское создает их из горечи и ненависти. Они не успокаиваются, пьют и пьют кровь людскую и с каждой жертвой становятся сильнее. Их уничтожить сложно, но способ есть….».
- Совсем ума лишились, - отец Киприан метался по комнате. Кошка, привычно подкравшаяся к его ногам вначале вечера, ну вдруг что-то вкусное перепадет, с громким мяуканием умчалась прятаться в сени.
- Успокойся, отче, - староста мягко попробовал остановить расшумевшегося священника. Остальные только следили за его метаниями по комнате. По опыту зная – проще переждать.
- Успокоиться!!.. Успокоиться!! Откуда ж оно спокойствие-то буде, когда вы, дурни, душу живую, отроковичью диаволу отдать вздумали!! Я с вами только на том свете успокоюсь. Не бойся, отроче, я им тебя не отдам. Что удумали, изверги!! Что удумали!!
- Другого пути все равно нет, - лениво, чуть врастяжку, не спеша глотая холодный квас, отозвалась Петровна, - письмо Настасьи мы все читали. Сильна тварь. От деревни его увезти надобно поближе к кладбищу….
- И единственный способ его выманить – это предложить ему жертву…. Душу. Он точно не устоит, - ведун не спеша пережевывал хлеб. Да и мальчику мы все объяснили. Он сам вызвался….
- За меня не бойтесь, отец Киприан, - Борис хоть и побледнел до синевы, но держался стойко, - чем смогу – подмогну. Он маму и Илюху убил…. И папу тоже….
- Поправиться отче твой, сынок, - внезапно успокоившийся отец Киприан погладил мальчика по голове, - Ладно, ироды, коли по-другому нельзя….
Работа близилась к завершению, наполняя предвкушением интересных находок, новых открытий. Ребята уже вскрыли одно захоронение. На удивление, но оно оказалось не разграбленным. Инвентарь хоть и был не особо богатым, но на фоне бедного поселения впечатлял. Нашли два бронзовых ножа, причем один из них явно предназначался для детской руки. Не самая распространенная находка. Скелет еще предстояло отправить в судебно-медицинскую лабораторию, но уже сейчас было понятно, что человек погиб насильственной смертью. Сломанные ребра и пробитый череп говорили сами за себя. Возле умершего лежал колчан со стрелами. Правда дерево и кожа за тысячи лет сгнили, но остались наконечники стрел. И конечно посуда. А сейчас предстояло раскопать самое необычное захоронение. Они спорили у костра до хрипоты. Выдвигали идеи одна другой бредовей. Но надо было как-то объяснить сегодняшние находки. А объяснить никто не мог. Археологи натолкнулись на странное захоронение, отгороженное от других широким ровиком. А перед входом внутрь обнаружилось два небольших могильных пятна. Решили сперва раскопать эти, как считал Степан, детские могилки. А потом уже браться за большую могилу. Площадку раскопок выровняли, сфотографировали. На фоне желтого песка могильные пятна и ров из черной земли отчетливо выделялись. И вот детские могилки….. они преподнесли сюрприз, которого никто не ожидал. Ребята выкопали не предметы умерших, ни кости, ни жертвенники. В маленьких могилках оказались глиняные фигурки воинов. Небольшие, высотой всего 27 сантиметров, они держали в руках сабли. Черты лица были вылеплены грубо, но становилось понятно, что глиняные стражи недовольно хмурились.
- Были бы мы в Китае, я бы предположил, что перед нами остатки терракотовой армии Цинь Шихуаньди, - в задумчивости тер подбородок Степан.
- Но мы не в Китае, а в Западной Сибири, - глаза Кирилла горели азартом, - круто!!! Это ж сенсация!
- Солдаты не похожи на терракотовую армию, ее совсем по-другому описывают, - Степа всегда много читал. Причем не только по археологии, - разве что кого-то из местных в Китай занесло лихим ветром. Или из Китая кто пришел…. И рассказал о глиняных стражниках императора. А местные решили повторить. Но это точно сенсация!!
Пронзительная трель звонка разорвала тишину лаборатории. Николай Петрович со вздохом взял трубку. Тишина в этих стенах была редким гостем. Только летом, когда студенты, ассистенты и аспиранты разъезжались по экспедициям, он мог ей наслаждаться. Не надо было отвечать на тысячу вопросов, советовать книги, вычитывать и править чужие статьи, мирить спорщиков…. И вот….
- Слушаю. О…. Здравствуйте, отец Киприан. Что?! Понял. Завтра выеду туда.
Что эти юные олухи опять учинили? Залезли на современное кладбище? Раскопали могилы при церкви? Подрались с местными? Устроили языческий молебен? Если священник из Рысье просит приехать как можно быстрее, значит дело плохо. Отец Киприан показался Николаю Петровичу толковым человеком. Такой панику зря поднимать не станет.
Вечерело. Стрекотали кузнечики. Пчела торопилась собрать мед до темноты, жужжа на цветке василька. Удушливо пахло полынью и разнотравием. Прогревшаяся за день земля отдавала тепло. Где-то вдалеке погромыхивало. Отец Киприан осторожно отмахнулся от надоедливого овода, так и норовившего попробовать его на вкус. Ох-хо-хо. Не в его годы лежать на земле. Хоть и постелил данную матушкой рогожку, да тулупчик старенький подложил. Да все неудобственно. А вставать нельзя. Место выбирал ведун. Он же уговаривал тварь прийти. Вот и выбран пятачок недалеко от кладбища. Вон и оградка деревянная виднеется. Только вот спрятаться здесь было почти негде. Только кусты разрослись. В них то и залег священник. Где-то в стороне схоронилась Петровна. Староста сказался больным. Что с него взять, всегда был трусоват. Ну да Бог ему судия. Зато ведун привел подмогу, которую никто и не ожидал. Степан Тимофеевич, старый солдат, доживавший свой век в Рысье бобылем, случайно услышал их разговор с Петровной. Ну и предложил помощь. А опыта ему не занимать. Противу Наполеона воевал, на Париж ходил, многажды раненный. А как пятьдесят стукнуло, решил уйти, да пожить спокойно. Года три назад пришел в Рысье, да так и осел тут. Ведун что-то говорил про равновесие. Мол, если, староста отказался, то Господь пошлет нового бойца. Вот и пришел к ним Тимофеич. Где он спрятался отец Киприан так и не понял. Вроде только тут рядышком стоял, и нет его. Недаром, видать пластуном был. А ведун, вон он на виду стоит. Возле мальчонки. Отрока трясет, даже из-за кустов видно, но держится. Выпрямился, точно кол проглотил. Что-то будет…..
Степан Тимофеевич, осторожно приподняв голову, осмотрелся. Хорошее место Фрол подобрал. Даже он не выбрал бы лучше. Ничего не должно насторожить это чудовище в облике человека, которое погубило уже пятерых жителей села. Леса нет, укрытий нет. Вроде и не спрячешься. Еще бы отец Киприан потише лежал. Видать неудобно ему. Ворочается, да кряхтит. В войну противник бы давно уже к нему подобрался. Ну да что с него возьмешь?... Сам Степан скрылся так, что не сразу и заметишь. В кустах схоронился, ветками лежку свою прикрыл. Главное тихо лежать, да зорко поглядывать. Батюшка Александр Суворов завсегда говорил, что каждый солдат свой маневр понимать должон. Про великого Суворова Тимофеичу, тогда еще мальчонке, офицер сказывал. Ну и сам потом читал. И нонешний свой маневр Степан Тимофеевич хорошо представлял. Ведун-то с мальчонкой не просто на полянке стояли. Еще вчера они с Фролом выкопали вокруг ров небольшой. Петровна травы какие-то жгла. До того душистые, что старый солдат долго не мог прочихаться. Потом отец Киприан молитвы читал, кадилом дымил, святой водой кропил. А уж потом они с ведуном аккуратно тот ровик дерном прикрыли. Кто не знает, то и не найдет. Петровна гутарила мол ловушка это для духа злобного. Мало тело злодея убить, надо еще и дух заключить. Ну и сказала, что сделала неких стражей, по совету своей подруги, которая ведовству обучалась. Хоть бы не подвела подруга-то та. Саму Петровну Тимофеич крепко уважал. Какое ж тут ведовство, да дьявольщина, коли баба травки знает, людей, да скотину лечит? Его что и привлекло в Рысье: дружно они тут жили. Вместе, помогали друг другу. Дом построить надо, так всем миром. Хлеба убрать, так тож скопом. Только кузнец один особняком жил, да кузня на отшибе стояла.
Только один раз на памяти Степана Тимофеевича беда едва не случилась. Помирать скотина у людей стала. Три коровки – кормилицы невесть от чего померли. Тут-то слух пошел, мол ведьма это все виноватая. Сейчас скот морит, а там и за людей возьмется. Вон сынок уже запокашливал. Откуда слух тот взялся непонятно, а только взбаломутил кто людишек. Ну и пошли они к дому-то Петровны. И сожгли бы, кабы не батюшка. Никто ведь остановить не мог. Староста увещивал, он сам грозил. Фрола вообще чуть камнями не побили, посулив, что следующим будет. А тут возле самого дома травницы священник встал. Руки раскинул, рясу ветер треплет, волосы седые развиваются. И грозно так рявкнул, что кто мол Петровну убить хочет пусть сперва через его, отца Киприана труп перешагнет. Поворчали людишки, да разошлись. Староста, да ведун выяснили потом, что трава для коровок нехорошей была. Отрава какая-то. Выкосили все да сожгли. Но на том пастбище до сих пор скотину не выпасают. Так что обошлось все. А женка старостина, да матушка вызнали у баб деревенских, что про Петровну кузнец балакал. Одной, второй, третьей напел. То-то он тогда много по домам с починкой ходил. Уже тогда приглядеться надо было. Да как-то недосуг было всем. Вот и тихарились они нонче возле кладбища.
Петровна-то, к слову, тоже в долгу не осталась. Выходила отца Киприана, с того света можно сказать вытащила. Священником то сельским, тоже вишь, не сладко робить. Мало того, что село большое, так еще и пять деревенек отцу Киприану объехать надо. Где повенчать, где отпеть, где крестить, где словом али делом помочь. В ту зиму священника часто вызывали то в одну деревню, то в другую. Вот и в тот раз поехал. А зима как на грех морозная была, да вьюжная. Волчьи стаи совсем обнаглели, к жилью подбирались. Вот и погналась за ними стая-то. Возница, знай лошадь нахлестывает, и про седока не думает. Лишь бы самому выбраться, да лошадку вывезти. А сани-то плохонькие были. Ну и вывалился отец Киприан со всем своим скарбом. Ему бы домой возвертаться. А как вернешься, когда в деревеньке умирающий ждет. Вот и пошел потихоньку дальше. Как его волки не съели, да как в метель деревню нашел? Ну, воля Божия на то была видимо. Службу отслужил, умирающего соборовал, вдове нуждающейся деньги церковные передал. Сделал все что надо. А обратно в Рысье привезли его уже в бреду. Лихоманка-лихорадка ломала. Петровна тогда пять дней от постели священника не отходила и выходила-таки.
Размышляя, Степан Тимофеевич не забывал поглядывать вокруг. Вдруг подкрадется недруг нежданно. Его тогда надо в самый круг затащить, а там уже и смотреть по обстоятельствам.
Варвара Петровна схоронилась чуть подальше мужиков. Тихо сидеть ей было не в диковинку. Травница, она на то и травница, как и ведуну, приходилось иметь дело с потусторонним миром. Приходилось ей сидеть и русалку ждать. Тут ведь главное не спугнуть, не поспешить. Беда тогда у них в Рысье случилось. Девка от несчастной любви утопилась. Да так и стала душой неприкаянной. Парень-то, по которому сохла, вскоре женился. И началось тут. Где вода, там обязательно беда с ним приключится. Несколько раз чуть не потонул, еле спасли. Руки-ноги ломал. Отец Киприан уже не знал какую молитву над ним читать. На рыбалку парня не пускали, к воде старались не подпускать. А как без воды-то? Тут мельник гутарил, что видел девку на колесе мельничном, каталась, песни пела, да грозилась парня забрать. Вот и пошла Петровна откупать. Долгонько сидела у реки. А только дождалась русалку. Обняла горемыку, отдала в откупное каравай хлеба, добрый отрез ткани, да костяной гребень. Вымолила парню десять лет жизни. Потом видать еще раз идти придется. Может, смилуется душа неприкаянная, простит незадачливого парня. А тут дело посложнее. Получилось бы…. По совету Настасьи Варвара Петровна с наговорами, обрядами, да травами вылепила две фигурки воинов с саблями. Обожгла их как положено. Теперь эти фигурки стояли возле нее. Настасья уверяла, что лучших защитников не придумать, не сыскать. От фигурок и впрямь исходила какая-то сила. Хоть и слеплены неказисто, ну да как умела. Но лица и оружие вылепила тщательно. Ох, отвлеклась, чуть не забыла, что посматривать надо. Вон Фрол, присел на рогожку, точно и не грозит ему ничего. С мальчишечкой разговаривает. Это правильно боится ведь Борис, хоть и пытается храбриться, а страшно ему. Как беду эту они просмотрели? Вроде и приглядывали за Рысье как могли. А вот поди ж ты, проглядели. Думали, что кузнец просто склочный мужик. Талантливый, любую вещь смастерить и починить может, а склочный и нелюдимый. А тут все оказалось намного хуже. Фрол ездил на уральские оружейные заводы, где кузнец работал. Она сама Настасье писала. Описывала что, да как. Так и выяснили, что давно он перестал быть простым человеком. Сильно жене отца своего отомстить хотел, да крестьянам той деревеньки, что мать его убили. Подсказал кто недобрый, или ведьму какую нашел, но совершил обряд черный. Сила ему была дана, смерть стала приходить через его изделия. А потом и сам мыслью убивать научился. Скольких людей он уже убил? Петровна предпочитала об этом не думать. Тишина вечера тревожила. Фрол говорил, что ему удалось уговорить кузнеца прийти до полной темноты. Пока солнце не зашло, он не вошел в полную силу, а значит, справиться с ним они смогут. Но придет ли кузнец? С одной стороны жизнь и душа Бориса были для той твари, в которую превратился кузнец слишком лакомой добычей. А с другой стороны…. Если схватка состоится ночью, то шансов у них почти нет. Но об этом лучше не думать….
Раскопки подходили к концу. Странная могила. Степан в недоумении смотрел на раскоп. Все почистили, сфотографировали. Прекрасно сохранившийся человеческий скелет. Только без черепа. Череп лежал отдельно, примерно в пятидесяти сантиметрах от остальных костей. Степа даже позабавился, изобразив перед отрядом знаменитого Гамлета. Всего-то взять череп в руки, и осматривая выдать: «Бедный Йорик. Бедный, бедный Йорик». Странно, что в могиле не было предметов бронзового века. Рядом со скелетом лежали пара молотов без ручек, неплохой охотничий нож с гравировкой скалящегося волка и нечто проржавевшее, в чем при богатом воображении можно было опознать предметы кузнечного ремесла. Ткань, кожа, дерево сгнили за прошедшие годы. Только вот за какие годы? Какого периода это захоронение? Явно не бронзового века, к которому относилось первое раскопанное археологами погребение. Что за чертовщина?! Ладно, будем разбираться.
- Так, осторожно заворачиваем, укладываем и готовим к анализам после возвращения в город.
Отец Киприан прислушался. Шаги. Тяжелые, точно шел не человек, а гигант Голиаф. Поспешно вытащил из сумки распятие и икону. За что ж ему это? Он и веры-то в себе такой не чувствовал, чтобы противостоять силам толи самого дьявола, толи его ближайших сподвижников. Старца бы сюда. Из тех, что годами людские грехи замаливают, да за землю Русскую молитвы к Божьему престолу возносят. А он…. Даже не монах. Обычный священник, коих на Руси десятки тысяч. За что ж ему такое наказание-то Божие?! Точно, идет. Священник внимательно смотрел из-за кустов. Солнце хоть и заходило, но давало достаточно света, что бы он мог видеть поляну и все происходящее на ней. Разговор велся тихо, о чем говорили кузнец с ведуном было непонятно. Вроде все было спокойно…. А через мгновение…. Фрол резко оттолкнул Бориса в сторону и сам отпрыгнул назад. А над поляной раздался злобный нечеловечески громкий крик кузнеца
- И ты думал, я не почувствую вашего круга?! Я и отсюда мальчишку достану! И ты мне не преграда.
Свистнула сабля. Откуда кузнец ее извлек? Вроде с пустыми руками стоял. Быстро вскочить отец Киприан не мог. Ни возраст, ни комплекция не позволяли. Пока добежал, отдыхиваясь, на поляне вовсю закипела схватка ни на жизнь, а насмерть. Ловок был кузнец, быстр и силен нечеловечески. Степан Тимофеевич из пистолетов стрелял. А тот от всех путь увернулся. Шашку Тимофеича отбил, да отшвырнул его самого в сторону. А потом рубанул по бросившемуся наперерез Фролу. Кровь окрасила белый холст рубашки. Охнула Петровна, что-то быстро запела-запричитала. Да только не успела закончить. Взмахнул рукой кузнец, и отлетела баба в сторону. Борис стоял на коленях. Бледный до синевы. Ни встать не мог, ни руки поднять. Никого теперь не было между ним и тварью в облике человека, что пришла за его жизнью и душой. Никого….. Только отец Киприан…. Да что он может, если даже сталь и пули не взяли кузнеца? Выставив перед собой икону, отец Киприан дрожащими губами пытался читать молитву. Кузнец, медленно приближался. Ухмылка раздвинула губы.
- Нет в тебе веры, поп. А без веры твой намалеванный лик мне не страшен. И тебя заберу и мальчишку. Ваша кровь моей будет, ваши души мне отойдут. Заберу обоих…. Для начала….
Заходящее солнце сверкнуло на лезвии ножа, что вытащил кузнец. Пасть волка скалилась на лезвии. Черный язык облизывал зубы в жажде крови. Нет помощи ни от кого, ни откуда спасения ждать. Отец Киприан обреченно закрыл глаза. Но, по крайней мере, мальчика заберут после него. Он смотрел на икону Вседержителя, но перед глазами явственно встал другой лик. Тот, что стоял в божнице отцовского дома, которому маленький священнический сын поверял свои детские беды и печали. И звали его тогда не Киприан, а Андрюша. И казалось, что детство будет всегда. Хотя уже тогда он знал, что станет священником. А какой еще есть путь у сына, внука и правнука священника? Строгий отец, тяжелая учеба заставляли прибегать с детскими обедами к ласковому деду или к иконе. Богоматерь всепрощающе смотрела на мальчика, и казалось, была готова обнять его, как Собственного Сына. Эту-то икону и видел сейчас перед собой отец Киприан. И молитва его стала совсем иной.
- Спаси мальчика, Матерь Богородица. Оборони его, укрой своим покровом от твари кровожадной. Сохрани людей села. Если и повинны в чем то прости, ибо по незнанию творили. Спаси, сохрани….
И как в далеком детстве казалось, что обнимут его сейчас любящие руки. Сколько времени прошло отец Киприан не знал. Но оно все тянулось и тянулось, а он был жив. И жив был отрок за его спиной. Чьи-то руки вытянули священника из круга. И только тогда он оглянулся, выходя из своего транса. Рядом горько рыдал, содрогаясь всем телом, Борис. Отец Киприан, поглаживая мальчика по голове, огляделся. Фрол твердо удерживал бьющегося и вырывающегося кузнеца в магическим круге. Петровна что-то шептала, устанавливая с краю свои глиняные фигурки. На мгновение отцу Киприану показалось, что рядом с травницей возвысились богатыри, помогая удерживать тварь в облике человеческом. Свистнула шашка Тимофеича. И голова кузнеца покатилась по земле. Борис уже не побледнел, а позеленел. Вырвался из рук священника и скрылся в кустах.
- Ну, вот и все, - Петровна перевязывала раненую руку Фрола, - спасибо тебе отче. Кабы не ты, были бы мы все уже покойниками.
- Верно, - с уважением посмотрел на священника Тимофеич, - не знаю, что ты сотворил, но его точно тормозило что-то. Не мог так быстро саблей крутить. А потом и вовсе застыл. Тут мы втроем и подскочили. Да в круг колдовской кузнеца и вбросили.
- Спасибо, отец Киприан. Век не забуду, - ведун подошел к священнику, - но твое дело здесь закончилось. Уведи Бориса в село, да и сам там оставайся. А мы приберем все. Могилу выроем. Сходим в кузню. И похороним все, на чем есть печать зла. А кое-что и в реке утопим, чтоб он никогда добраться не мог. Ну и стражу поставим….
Степан читал, устроившись на спальнике в палатке. Все угомонились, и над лагерем повисла тишина. Что ж еще пара страничек и спать. Завтра рано вставать. Надо попробовать выкопать шурфы немного в стороне. Там, наверняка, прячется этот неуловимый могильник. Что за чертовщина?! В лагере послышались шаги. Странные нечеловечески тяжелые. Так мог бы идти Медный всадник, слезший со своего коня. Чуть погодя все стихло. Показалось. Степан махнул головой и, заложив страницу «Писем к Луцилию» Сенеки, завернулся в спальник. Было ли все остальное во сне или наяву? Он спал, это точно. Но все было так ярко…. Так непохоже на сон….. Он лежал и спал с открытыми глазами. Смотрел на вход палатки, а снаружи приближалось…. Приближалось нечто, чему не было названия в русском языке. И Степану было страшно, по-настоящему страшно. Он не мог пошевелиться, не мог скинуть с себя спальник, не мог позвать на помощь. Молния входа медленно поползла вниз. Палатка вдруг стала неимоверно большой, и вошедшему даже не надо было пригибаться. Он стоял в полный рост, и Степан смотрел на него снизу вверх. Черные волосы, спутанная черная борода, рубаха, порты, сапоги. И фартук. Кожаный, во многих местах прогоревший фартук.
- Ну, благодарствую, убрал стражей, - потом Степан не мог вспомнить каким был этот голос: низкий или высокий, громкий или тихий. Он был каким-то нечеловеческим.
- Кто…. Кто ты?
- Я-то? Я – Кузнец. Где мой молот?
- Не знаю...
- Кто-то взял мой молот. Я уйду, но я вернусь за тобой. И заберу тебя….
Степа дернулся и очнулся. Обычная палатка, только вход, который он закрывал, был открыт. И холод. В воздухе висело, истаивая, облако холода. Дрожащими руками нащупал фляжку. Глотнул, не чувствуя вкуса, потом еще….Горло обжог спирт. Еще один глоток…. Может получиться заснуть и забыть это грозное: «Я вернусь за тобой…. Заберу тебя….». Забыть бы….
Отец Киприан и Николай Петрович наблюдали за археологами. Работа на раскопе кипела.
- Сейчас закопаем и уедем, - начальник археологической экспедиции был сильно озадачен, - больше вы ничего не хотите сказать?
- А я и сам не знаю, - священник озабочено потирал лоб, - мой предшественник умер до того, как я приехал на служение. Видите ли, в этом селе только священники с именем Киприан и могут служить. Но начальство всегда считает, что оно умнее. Вот и скончался отец Михаил за пару месяцев до моего приезда. А в записях я еще не разобрался. Понял только, что ваши мальчики выпустили что-то очень скверное…. Но что с этим делать, пока не знаю….