Тишину воскресного утра прорезали громкие крики, сочно сдобренные отборным матом.
Федор Игнатьевич, все еще работающий пенсионер, нехотя поднялся и вышел на балкон.
— Чего там? — прокряхтела его жена Римма Петровна, приподнимаясь на локте.
— Ванька с Иркой опять молотят друг друга, — горестно сообщил старик.
— Как надоели! — проскрипела Римма снова, — и ведь не стыдно в воскресенье. Сколько время? — Римма посмотрела на часы. — Ой боже, полшестого. Всю ночь, видать, пили снова. Ты, Федя, не выспался? Единственный выходной у тебя, и тот насмарку.
— Ничего, днем прилягу, — муж зашел в комнату.
Во дворе продолжали кричать и материться. Раздался плач ребёнка.
Теперь Римма вышла на балкон.
— Федь, Танюшка выскочила, разнимает их. Как бы не пострадала! Ой! — вскрикнула Римма.
— Что там? — тревожно отозвался Федор.
— Ирка двинула его, упал он, Федь. Кровища. Вызывай скорую.
Да и полицию, наверное тоже.
— Скорую щас вызову, — отозвался пенсионер. — А в полицию, сама знаешь, бесполезно. Семейный скандал, не приедут. Римма, ну что ты, не первый же раз! Пойду я сам выйду.
И старик принялся натягивать брюки.
— Смотри аккуратно, Федя. Ирка, когда пьяная и злая, берегов не видит.
— Да знаю! — махнул рукой Федор. — Эх, Танюшку жалко, — вздохнула Римма. — Ты не лезь к ним, лучше Танюшку приведи, а я все-таки позвоню в полицию.
Дед вышел во двор, а Римма Петровна набрала сто два. Будучи наученной горьким опытом прошлых подобных случаев, когда они также с дедом звонили в полицию и сообщали, что дерутся муж с женой, полицейские не приезжали, и Ирка уже трижды оказывалась в больнице с серьезными травмами, Римма решила умолчать, что скандалят муж и жена. Ванька тогда продолжал пить, а за Танюшкой присматривала пожилая чета.
На сей раз Римма сказала ответившему не сразу дежурному, что во дворе драка, не упомянув о родстве скандаливших.
Дед вернулся быстро, неся на руках горько плачущую пятилетнюю девочку. Федор крепко зажмурил левый глаз. Было понятно, что старик получил травму.
Римма приняла Танюшку и спросила у мужа:
— Досталось тебе все-таки? Ну-ка дай посмотрю.
Осмотрев глаз Федора, Римма покачала головой и сказала:
— Как же они надоели, и ведь никому кроме нас с тобой, Федька, дела нет до них. Сколько раз ты попадал им под руку!
— А ты! — вторил жене мужчина.
— А сколько молодых в доме? Никому нет дела! — горестно вздохнула Римма.
— Оставь! Забудь. Другие времена. Каждый сам по себе, Римма.
Женщина принялась успокаивать испуганную рыдающую девочку.
Ребёнка трясло мелкой дрожью, худенькие плечики вздрагивали, смешные тоненькие косички топорщились в разные стороны. Девочка была только в трусиках.
— Сейчас, сейчас, — засуетилась Римма. — Где-то было твое платьице. Пойдем, я тебе колбаски отрежу, как ты любишь, тоненько. А потом кашку сварю. Хочешь кашку?
Девочка кивнула. Римма обрадовалась и прижала к себе малышку.
— Ох ты же милая моя! Испугалась?
Девочка снова кивнула и прильнула к Римме, прошептала:
— Бабуля Римма, я боюсь. Мама папу убила, наверное. Крови много.
— Что ты, что ты, милая! Живой твой папка!
А про себя подумала: «Прости Господи, хоть бы уже допились оба и сдохли!»
Приехала скорая помощь, а вслед за ней и полиция. Скорая оказала первую помощь Ивану. Полицейские же, выяснив, что драка произошла между супругами, пожурили обоих, сказали прекратить скандал, зайти в дом и не устраивать побоище прилюдно.
— Еще раз вызовут нас, оштрафую вас! — пригрозил полицейский.
— Нас за что? — нагло спросила Ирка. — Вы нам нафиг не нужны!
— Поговори у меня еще, пьянь! — погрозил ей полицейский, сел в машину и был таков.
Супруги еще долго препирались, сидя во дворе в беседке, материли друг друга, Ирка выла и причитала, какая она несчастная, но больше не дрались.
Утром в понедельник Ирка пришла к Римме Петровне за Танюшкой.
Даже не извинившись, она еще и спросила:
— Накормили?
— Накормила, — ответила пожилая женщина, — и накупала вчера.
Не поблагодарив, пьянчуга увела дочку домой. Родительских прав её не лишали лишь только потому, что никому не было дела до этой семьи.
И только Федор и Римма сокрушались и жалели ребёнка, понимая, что в детдоме Танюше будет не лучше. Они оба были детдомовские.
— Федь, сами будем за ней приглядывать и подкармливать, — говорила обычно Римма, когда снова возникал вопрос про Танюшу.
Как-то, через несколько дней, среди ночи раздались жуткие крики и маты, потом все быстро стихло.
Федор встал и вышел на балкон. Такое частенько бывало. Крики как всегда доносились из квартиры Ваньки.
Но, как правило, на том не заканчивалось: бывало шумно до самого утра.
Через некоторое время дед увидел, как Ванька вышел из подъезда и куда-то поплелся.
Федор хотел его окликнуть, но вовремя остановился. Пусть уходит, оно к лучшему: продолжения скандала не будет.
Утром Ирка не вышла из квартиры, да и Танюшка тоже. Обычно девочка рано прибегала к Римме, та угощала её чем-нибудь вкусненьким, да и обедала девочка тоже у Риммы. Ирка готовила крайне редко. Девочке почти всегда покупался ролтон или вообще ничего.
К обеду малышка тоже не пришла. Римма заволновалась и позвонила в дверь Иркиной квартиры. Никто не открыл.
Вечером, когда Федор пришел с работы, она поделилась с ним своими опасениями.
— Неспокойно мне. Что-то случилось.
— Может отсыпаются? — предположил Федор, — Иван бузовал опять ночью. Мать, ну не убил же он их! — сказал Федор и сам испугался своих слов.
— Федь, вечер уже. Семь часов, — Римма очень беспокоилась, все внутри холодело у пожилой женщины.
В девять часов вечера из квартиры по-прежнему не раздавалось никаких признаков жизни.
Федор вызвал полицию.
Когда вскрыли дверь и вошли, Римма, увидев открывшуюся картину, потеряла сознание.
Хоронили Танюшку и Ирину двоюродная сестра Ивана Зоя и её муж. Иван скрылся, его объявили в розыск.
Римма и Федор тоже были на кладбище. Зоя сильно плакала и все время злобно смотрела на пожилых супругов, а на поминках, изрядно выпив, она тоже была любительницей спиртного, кинулась на Римму с кулаками, выплевывая обвинения:
— За стенкой жили, все слышали! Молчали. Гады старые. Вы виноваты. Вы.. Танечка! Девочка моя! Проклинаю вас, проклинаю, и никогда не прощу.