Помню военнопленных японцев; мне было пять лет. Они ремонтировали трамвайные пути в нашем переулке ( о том я написал в «ГБ и курочка ряба»: журнальныймир.рф/avtor/borodin-vladimir-vladivostok или proza.ru/2016/02/16/791 ).
За тем текстом: было жарко, и мама выносила им ведро воды. Работали они дня три-четыре, уходили с песней «Катюша». По углам их короткой колонны шли конвоиры с винтовками, поблёскивая штыками.
Через месяц люди Берии ловили неизвестного им террориста, то есть меня; о том и «Курочка ряба».
Один японец искусно вырезал из куска липы медведя и подарил нам. Звали мишку Кума – по-японски «медведь», как я узнал много позже. Тогда же услышал, что мама воевала с японцами в Маньчжурии в 1945-ом году.
По её рассказам и мемуарам И. И. Берсенева, отца моего друга Юрки я написал повесть о войне с Японией «Тихо вокруг…» ( фрагменты есть здесь: proza.ru/avtor/borodinvladimir&book=3#3 ).
Через дорогу и трамвайные пути против нашего барака был огромный и высокий чёрный сарай – остатки японского храма «Урадзио хонгандзи». За десять лет до моего рождения в этом храме была свадьба настоятеля, с невестой мне довелось работать в 1998-ом году; о том ниже.
Учился на физмате, но друзья, Юра Кужель и Рая Риммер, были «японистами». Под их влиянием я купил трёхтомный учебник японского языка, однако было не до него.
А вот после армии начал учить себя по первому тому: работал в институте океанологии – грозили заходы в Японию.
В 1973 г. – два первых захода в Токио; был удивлён, что могу объясняться на японском языке. Далее я бывал в Японии почти ежегодно.
В конце 70-х годов я побывал на Сахалине в рамках экспедиции на НИС «Степан Малыгин». Следы японцев были заметны и там. К примеру, старое здание СахКНИИ было явно японской архитектуры.
Узнал, что остров Сахалин был полностью исследован японцами задолго до русских. Назвали они его Карафуто. Так, Мамия Риндзо картировал его в 1808-ом году, а Невельской убедился, что Сахалин – остров, лишь в 1821-ом.
На японских картах пролив между Сахалином и материком – пролив Мамия. Курилы первым изучил Могами Токунай.
Сохранились японские топонимы: Анива, Томари, Маока, Эсутору, парк Окава Хэйдзабуро, Эторофу (Итуруп) и др.
В 1980-ом году я был начальником морской экспедиции на флагмане сахалинской гидрографии ГиСу «Таймыр». Среди прочего посетил острова Уруп, Итуруп, Кунашир и Шикотан. О том рассказал в: proza.ru/2016/06/25/427.
Побывал и на мысе Край света, на маяке Шпанберга, где следы японцев очень заметны. Рыбозавод на Шикотане – японской постройки.
Позже кавторанг В. А. Бантиков, служивший в молодости на этих островах, рассказал мне, как он развлекался подрывами японских боеприпасов. А части японской военной техники я видел и сам. Осмотрел и большое японское кладбище на Кунашире.
Я помалу учил нихонго, но много читал о истории Японии, её этнографии, культуре, экономике, о литературе, её прозу и поэзию.
Скажу сразу: никогда не было восторгов «ах, япончики», «ой, японочки», никакой сентиментальности и умиления. Чисто научный подход, такой же, когда работал среди чукчей, украинцев и прибалтов. Как «штирлиц» в Германии.
Когда узнал, что Сэки Такакадзу ( Сэки Кова ) родился в один год с Ньютоном и абсолютно независимо от него создал интегральное и дифференциальное исчисление, то подумал: «Небось, кто-нибудь из арабов или индийцев мог сделать подобное. Зря Ньютон и Лейбниц дрались за приоритет». Япономаном я точно никогда не был и не буду.
Открытие Владивостока в 1992-ом году резко изменило жизнь «японистов» города. Так, Риммер, уже Сорочанова по мужу, из учительницы мало кому нужного японского языка стала очень уважаемой заведующей кафедрой в колледже внешней торговли.
Моё хобби, кружок японского, мгновенно вырос до 30-40 человек; переводы инструкций к японским авто и бытовой технике – весомый приварок к зарплате.
Языковая практика – пожалуйста: ежегодные фестивали японского кино, красочные праздники японцев на площади и стадионе, заходы туристских лайнеров. Большим событием стала потрясающая выставка рисунков бывшего военнопленного Сато Киёси.
Активно заработало японское консульство. Мне удалось проникнуть туда через одну сотрудницу и жену консула Хиросэ Тидзуко. Это значило посещать все мероприятия, иметь практику в языке, пользоваться услугами Японского центра.
К примеру, я понял структуру и цель японской системы школьного образования. Последняя – «воспитать японца», а обучение – попутно. Воспитать законопослушного, дисциплинированного, трудолюбивого, коллективиста, знающего всю Японию, её историю, литературу, мифологию, музыку и т. д., и т. п.
А ещё – чтобы с детства помнил, что острова к северу от Хоккайдо до Урупа – временно оккупированные Россией, а остальные Тисима-ретто до Камчатки и южная половина Карафуто ( Сахалина ) – спорные территории.
Сверх школьной программы – претензии на весь Сахалин и почти всю Камчатку. О Чукотке, Колыме и Якутии мечтают США. Остальное до Байкала включительно присматривает Китай. Вот такие карты я видел.
На Сахалине я слышал такой анекдот: областная Дума проголосовала за присоединение к Японии. «Единогласно?» - «Нет. Один голос против». – «Кто против? – «Япония. Но – уговорим». Вот такой настрой и на Курилах.
Напротив Головнино, посёлка на Кунашире, японцы соорудили высокую белую башню со смотровой площадкой наверху. Там пролив 7 километров; в сильную оптику туристы разглядывают Кунашир с эффектом присутствия.
Кажись, зимой 1994-ого года случилось одно приключение: я пролез на так называемый семинар секты Муна. Проходил он с размахом, в доме отдыха «Нептун» под Владивостоком. Полный пансион на неделю, ресторанное питание по высшему разряду.
Главный организатор – японец Икэно Кадзуёси, резидент Муна на Дальнем Востоке. В его бригаде Канэко Тэцуда, Арахира Румико, Валдир Киприани (Бразилия), Стив Осмонд (Канада), Кен Брюс (США), Эшли П. Гобстуэйт ( если правильно разобрал автограф. Великобритания). Слушатели – руководители образования Восточной Сибири и Дальнего Востока. Как видите, за перевоспитание советских людей взялись всерьёз.
Позже я встречался с японцами этой компании, даже ездил к ним на квартиру по ул. Хабаровской. Любопытна здесь вестернизация Японии.
Интересной была зима 1998-ого года: во Владивосток уже в третий раз приехала с гастролями балетная школа «Цубота» префектуры Фукуи. Мой знакомый Сергей Меркурьев, глава Детского центра балета, попросил помочь ему: быть переводчиком при балеринах.
Настоящим переводчиком у Цубота Рицуко была старушка 86-ти лет Тоидзуми Ёнэко – та самая невеста настоятеля храма Урадзио Хонгандзи, остатки коего пугали меня в детстве.
Общался я с Тоидзуми очень мало: она – с начальством, администрацией главного театра города, с мэром и т. п., а я – с девицами на уровне «Где воды попить?», «Где туалет?», «Куда мусор выбросить?».
Правда, по работе с осветителем сцены и декораторами она мне помогала. После гастролей она уехала в Китай, и мне пришлось одному сопровождать балерин в аэропорт.
Больше я Тоидзуми не видел; она умерла в апреле 2009 года. А от её наследников до меня дошла книга её мемуаров «Сирень и война» с их автографами, изданная в 2018 г. на русском языке. Ценная информация: 512 страниц и 25 фотографий, открывающих душу незаурядной японки.
Летом 2006 года в моей семье неделю жили два японских подростка: Сайто Сома и Мураками Макото. Подробно о том я рассказал в: proza.ru/2020/05/04/1679 Здесь лишь замечу, что глубже понять внутренний мир японцев легче всего из наблюдений над подростками.
Наконец, укажу на ещё одну мою публикацию «Мой северный кореец». Она не совсем по теме, но позволяет увидеть тайные связи Японии… с Северной Кореей: proza.ru/2018/06/25/569
Там знакомая фигура Икэно Кадзуёси, тайный выход Японии через Муна на Ким Ир Сена.
Эту заметку положительно оценил мой учитель в политических вопросах Дальнего Востока и друг по фейсбуку Г. Ф. Кунадзе. Георгий Фридрихович 4 года был атташе по науке в Японии, 4 года – полномочным послом в Южной Корее, а в 1991-93 гг. – заместителем министра иностранных дел РФ.
Недавно я воспользовался его любезностью: получил разбор исторического триллера крупного япониста В. Э. Молодякова «Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки». Любители грёз о союзе России и Японии против англосаксов могут убедиться, что ничто не ново под луною.
(Продолжение следует)