«Здравствуйте, дорогие мама и папа!
Наконец то я – курсант. Вчера на полигоне училища нам зачитали списки. Я принят в училище. Попал в десятую батарею. Сто четвёртый взвод. Потом нас привезли в училище. Весь день мы подшивали форму – ХБ, китель и шинель. Пришивали шевроны годички и погоны. Труднее всего было с шинелью. Но я справился. Спасибо, что вы учили меня как держать иголку с ниткой…»
Я дописал письмо, критически осмотрел два листа своего корявого почерка, вздохнул и запечатал в конверт без марки. Так, адрес. Свой я написал быстро. Училищный – Орджоникидзе, ОВЗРКУ «К»…
- Мужики, кто знает наш индекс? – спросил я.
Сидящие в ленкомнате продолжали усердно дописывать свои письма. Наконец, кто то отозвался с дальнего ряда:
- Купи поллитру, сдай посуду.
- Не, ну я серьёзно.
- И я серьёзно. Сколько стоит бутылка водки?
- Три шестьдесят две.
- Во! А пустая бутылка?
- Двенадцать копеек.
- Ну, вот и индекс – три шестьдесят две ноль двенадцать.
Я недоверчиво покрутил головой, но всё же вписал индекс. Потом помчался на почту. Благо располагалась она всего в двадцати шагах от входа в казарму. Над почтовым ящиком весела табличка ПОЧТА ОВЗРКУ ПВО и индекс 362012. Я бросил письмо и пошёл обратно в казарму. Шёл и размышлял. Это же надо «Купи поллитру, сдай посуду»!
А спустя полтора месяца на этом почтамте я получал посылку. Родители расстарались, ко дню рождения. Наверняка что-нибудь вкусненькое. Пахлава, например, или инжирное варенье. Всего то три месяца не был дома, а домашнего так хочется.
После яркого солнечного дня в комнате почты лёгкий полумрак. Сразу после двери высокая деревянная стойка. Над ней стеклянная перегородка, а в глубине маленькая сухая женщина в очках. Мне почему то сразу подумалось, похожа на генерала Власова. Между стеной и стойкой небольшое пространство шириной метра в полтора. Около десятка курсантов стоят почти по стойке «смирно». Нет привычного шума и смеха, как например, в кафе. Стоит кому то хихикнуть или сказать что то соседу, как курсант старшего курса показывает кулак и строит зверскую морду. Стоило одному чихнуть, как почтальонша сразу вскинулась:
- Что за шум!? Ещё раз услышу – прекращу выдачу!
И снова тишина. Наконец, радостный обладатель посылки на цыпочках выходит на улицу и осторожно прикрывает дверь. Даже стало слышно, как он облегчённо вздохнул. К окошку подходит первокурсник, такой же как и я. Протягивает Военный Билет. Из-за окошка яростный рык:
- Документ на стойку!
Парень испуганно кладёт билет на край стойки и придерживает пальцем, чтобы не упал.
- Руки убрал!
- Я…
- Молчать! Маме своей будешь говорить «Я»!
Парень в испуге отдергивает руку. На стойку с хлопком ладони ложится извещение:
- Расписался! Не здесь дубина, ниже!
Когда подходит моя очередь, я осторожно кладу билет на край стойки и отдёргиваю руку. Получив посылку, осторожно покидаю опасную зону. Уже проходя мимо курилки вижу земляка с третьего курса:
- Привет, Матвей!
- О, Димка привет! Ну, что прошёл «боевое крещение»? – он кивает на почту.
- Что это было?- я ещё не отошёл от микродисбата.
- Да, уж. Про нашу почтальоншу есть легенда. Говорят, когда то она была… очень близка с одним курсантом. Ну, сам понимаешь… Он у неё ел, пил, спал, ну и всё остальное прочее. Обещал жениться после выпуска. Ну, настаёт выпуск. Молодые лейтенанты с девушками и чемоданами выходят из ворот. И он тоже. С чемоданом и почтальоншей. Да. Уже вышли за КПП, он бьёт себя по лбу, типа, ах ты, забыл часы в умывальнике. Подожди тут с чемоданом, а я быстренько метнусь и всё. И убежал в казарму. Она его ждёт. Полчаса, час, полтора. Уже все разошлись, а его нет. Она за чемодан, тяжёлый зараза. Дёрнула, крышка открылась, а там кирпичи. А он сам уже давно в автобусе на полпути к Беслану.
Сидящие в курилке весело заржали, ну, «молоток» парень! Матвей докурил сигарету, поднялся, одёрнул гимнастёрку:
- Ну, да. Весело. А вот ей тогда было очень невесело. Потому и срывается на молодых курсантах, словно ему мстит.