Концерт шёл в обычном режиме: артисты пели, танцевали, разговаривали с публикой; публика орала, махала, ревела, скакала – всё в пределах современного молодёжного концерта. Оператор легко вёл камеру. Всё по сценарию: общий план, крупный…
Вдруг у видавшего виды оператора «загорелась» кожа на загривке. «Нестандарт!» – пронеслось в голове.
Камера в его руках дёрнулась. Он поднял глаза от экрана. На него стремительно надвигалась атлетическая фигура Джей Кея, от которой снопами летели искры гнева. Показалось, что ещё секунда, и его всепожирающий взгляд спалит и сцену, и тех, кто на ней и рядом с ней.
А Джей Кей был в ярости. Широкие плечи разрезали воздух, распластывая пространство и время. Сердце набатом било в грудную клетку, слепило глаза, глушило мир.
На бешеной траектории его движения оказалась фигура руководителя, поспешившего откачнуться в сторону.
Не успел…
Джей Кей зацепил его плечом, едва не сбив с ног. Но парень не видел Эрэма. Он вообще не видел никого и ничего, не знал куда идёт. Им двигал гнев.
В наушниках орал и грозился голос постановщика. Вырвал наушники. Душа горела…
Оператор забыл про камеру, созерцая движение «торпеды» с ядерной боеголовкой.
Джей Кей поднял руку, чтобы рвануть душившую его рубашку, да так, чтобы полетели все застёжки! Рука наткнулась на прохладу…
Прохлада тонких пальцев легла на горячее плечо Джей Кея и остановила сумасшествие. Внутри гневное тело ещё клокотало и взрывалось огненными волнами, но ноги вросли в невидимую точку, которая не отпускала.
Большие глаза Тэтэ ласково и безмятежно улыбались Джей Кею.
…В наушниках оператора истерично кричал постановщик, напоминая о сценарии, но камера запечатлевала только этих двоих: пылающего гневом Джей Кея и спокойного, улыбающегося Тэтэ.
Тонкая рука Тэтэ легко держала необузданную силу молодого парня, а глаза цвета кофе «гладили» раненую душу и требовали ответного взгляда.
И Джей Кей не выдержал требований доброты: повернул голову и поднял глаза. Счастливая улыбка озарила лицо Тэтэ. Он качнул головой, словно спрашивая: «Всё хорошо?».
Гнев рассыпался на мелкие осколки, отпустило душу, захотелось плакать. Плакать так, как в детстве.
Рука друга слегка придавила плечо и ворохнула длинные волосы: «Всё хорошо…».
Оператор от напряжения сглотнул слюну: «Всё хорошо!»