Разные судьбы (Юрий Проскоков) / Проза.ру

   С малых лет Федька пропадал у отца в кузнице. Ему нравилось смотреть, как искры брызгами разлетались из-под отцовского молота. Он мечтал скорее подрасти и самому освоить это волшебное искусство покорения металла. Уже в шестнадцать лет, после окончания семилетки, он пошёл работать молотобойцем к отцу. Тот старался как можно быстрее передать сыну всё своё мастерство кузнечного ремесла. Он уже, видимо, догадывался, что жить ему осталось недолго – сказывались раны прошлых войн, германской и гражданской. Отца не стало, когда Федя уже самостоятельно работал в течение двух лет. Осиротел дом без любимого человека, остался он совсем один – мать похоронили ещё когда мальчишка был совсем маленьким.
   Вечерами тоска одиночества выгоняла его из дома. Он шёл к клубу, где собирались его сверстники. Рассевшись по лавочкам, парни, попыхивая папиросами, рассматривали пришедших девчонок. Там-то и познакомился Федор с кареглазой красавицей Натальей. Начали встречаться. И уже было собрались сыграть скромную свадебку, но помешало страшное событие – началась война!
Федя уже на следующий день пошёл в военкомат записываться добровольцем на фронт. Но там, узнав, где и кем он работает, сразу же наложили жёсткую бронь:
– Такие специалисты, как ты, нужны здесь, в тылу, где от тебя будет больше пользы, а мысли о фронте забудь навсегда.
   И парень смирился со своим положением. Наталья успокаивала его:
– Феденька, ты, действительно, здесь больше нужен, ведь у тебя руки золотые, такие кузнецы - редкость!
   Свадьбу они решили отложить до лучших времён.
– Вот побьём немца, тогда и закатим пир на весь мир, – мечтали они.
   Прошёл месяц, как началась война. И вот однажды вечером в Федину холостяцкую берлогу влетела взволнованная Наталья:
– Феденька, я завтра на фронт уезжаю, санитаркой! Я месяц ходила на курсы медсестёр, и вот теперь буду раненых спасать.
   Повесил голову кузнец, было непонятно, радуется он или огорчается.
– Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь, – обняла его Наталья – Или ты не рад за меня?
– Не знаю, что и сказать. Я, парень, остаюсь в тылу, а ты едешь на фронт. Неправильно это, – пробормотал Федя, – Ты же у меня единственный родной человек. И вот теперь я остаюсь совсем один. Как ты думаешь, каково мне?
– Не грусти дорогой, думаю, недолго воевать придётся, скоро разобьём эту фашистскую гадину, и будем опять вместе!
Наутро Федор проводил Наталью. Она помахала ему из раскрытой двери теплушки, что-то прокричала, но он не расслышал слов и долго ещё стоял, глядя вслед удаляющемуся эшелону. Какое-то щемящее чувство было в груди. На глаза навернулись слёзы, но он, смахнув их рукой, заспешил на работу.
   Тоскливо и пусто было в его холостяцком жилище. Так всё однообразно и нудно. Федька старался как можно дольше находиться у себя в кузнице, порой даже оставаясь там ночевать. Это было единственное место, где скучать не приходилось – работы хватало. Порой даже и перекусить было некогда.
   А дела на фронте оставляли желать лучшего. Шли кровопролитные бои по всем направлениям. Наши отходили, оставляя города, неся огромные потери. Слушая сводки Совинформбюро, Федя думал о Наташе. «Как она там, в этом аду, жива ли, здорова? Хоть бы письмецо чиркнула!»
   Но однажды он всё-таки получил заветный треугольник, подписанный Наташиной рукой. В нём она поведала, как тяжело приходится ей, на столько смертей насмотрелась. Но постепенно привыкает к виду крови и постоянным непрекращающимся бомбёжкам. Была ранена, но легко, на следующий день уже вовсю трудилась на поле боя. В конце письма целовала его и писала, что любит и скучает. Федька, аккуратно свернув письмо, положил на видное место на этажерке.
– Ну, слава Богу, жива и здорова любимая, – вздохнул он с облегчением.
   После первого, такого долгожданного письма он получил ещё два – и всё! Больше вестей от Наташки не было. Федька мучился в догадках, что могло с ней случиться, да и жива ли?
   Война уже подходила к концу, а от любимой писем больше так и не пришло.
«Ну всё, неужели сгинула моя Наташенька?» – такая мысль всё чаще приходила ему в голову.
   Постепенно Федор смирился, что не увидит свою подругу уже никогда.

Вот и война, слава Богу, закончилась. Начали прибывать с фронтов эшелоны, но Федя даже и не ходил на вокзал, как большинство знакомых. Он уже твёрдо уверовал, что Наталья погибла, ведь вестей от неё так больше и не приходило.
   Как-то вечером после работы ковырялся он на кухне, приготавливая себе нехитрый ужин. В это время в дверь раздался ненастойчивый, даже какой-то робкий, стук.
– Кого это нелёгкая несёт? – проворчал он, вытирая руки о фартук, – Входите, не заперто.
   Скрипнула дверь, кто-то вошёл в прихожую.
– Можно к вам? – раздался такой знакомый и родной голос.
У Федьки захолонуло сердце, он выскочил из кухни:
– Наташка, родная, неужели это ты? Глазам своим не верю! Ну, здравствуй, любимая!
– А ты что, один дома? – оглядела комнаты Наталья, – А супруга где же?
– Какая ещё супруга? – растерялся Федька, – Нет у меня никого, и не было никогда…
– Вот сволочи, ну что за люди такие, – возмутилась Наталья, – а мне доброжелатели написали, что женился ты почти сразу, как я уехала на фронт. Зачем они так со мной? – Наталья без сил опустилась на стул.
– И кто бы это мог написать, – Федька присел перед ней на корточки, – ты хоть догадываешься?
– Нет, письмо было совсем коротким и писано женским почерком. А я-то, дура, поверила!
   Федька, приглядевшись, обратил внимание на округлившуюся фигуру подруги:
– Наташ, ты, случаем, не беременна? – поинтересовался он, всё ещё надеясь, что это не так.
– Да, уже седьмой месяц, – вздохнув, отвела глаза в сторону Наталья.
– Как же так? – У Федьки потемнело в глазах, и он без сил опустился на лавку.
– Да вот так, – Наталья повернула к нему заплаканное лицо, – замужем я была, но потом нас распределили по разным фронтам. Так одна и осталась, но ничего, проживу как-нибудь, с голоду не помру.
– Да, да, – пробормотал Федя, ещё не очухавшись от такой новости, – квартира твоя цела, я недавно там был, всё на месте.
   Наталья поднялась со стула:
– Пойду наводить там порядок, а ты заходи, если, конечно, не побрезгуешь со мной общаться.
   Неслышно прикрыв за собой дверь, она ушла.
   И в этот миг мир рухнул для Федьки. Он понял, что вот теперь-то точно остался один. Только на работе он и чувствовал свою нужность. Дни для него потекли теперь без всякого смысла и надежды на будущее. Федька начал потихоньку прикладываться к бутылке. По вечерам, сидя за своим холостяцким столом со стаканом горькой, вспоминал их с Натальей разговоры перед войной. Но вот как-то в один из выходных ноги его сами собой привели к дому бывшей любимой. Он остановился перед дверью:
– А стоит ли? – подумалось, но потом махнул рукой, – Зайду, выгонит – значит, буду знать, что я ей не нужен.
   На стук никто не отозвался. Федька толкнул дверь, она со скрипом открылась. Войдя, увидел такую картину: Наталья спала, сидя за столом, уставленным бутылками и тарелками с остатками еды.
– Наташа, – потряс он её за плечо, – Проснись, а то упадёшь.
Наталья подняла на него пьяные глаза:
– Ты чего пришёл? Пожалеть меня? А меня жалеть не надо, я сама выбрала такую судьбу, – и, уронив голову, заснула.
   Федька осторожно отнёс её на кровать и укрыл одеялом:
– Эх, Наташка, Наташка, зачем же ты себя губишь, тебе ведь ещё ребёнка родить и вырастить! – бесшумно прикрыл за собой дверь и не спеша зашагал в сторону дома.
   Многое передумал он в эту ночь, до утра так и не сомкнув глаз:
– Что же делать? Если оставить всё так, сопьётся Наталья, – с горечью думал он.
   Наутро, ещё до работы, уверенно зашагал в сторону её дома. В квартире уже был наведён порядок, от вчерашнего бардака не осталось и следа. Наталья сидела за столом, пила чай.
– Присаживайся, Федя, чаем напою. Это ты мне вчера приснился, или на самом деле заходил?
   Федька присел на краешек табурета:
– Слушай, Наташа, предложение у меня к тебе есть. Давай-ка переселяйся ты ко мне, вместе как-то поживём пока, а там видно будет. Подумай до вечера, а пока не торопись с ответом. После работы зайду, скажешь своё решение.
Наталья, опустив голову, промолчала. Вечером Федя зашёл к ней, взял уже приготовленные узлы с бельишком, Наталья – небольшой чемоданчик с посудой.
   Проговорили в эту ночь до самого утра. Наталья рассказала о своей фронтовой жизни:
– Всё пришлось повидать, при наступлении особенно – сожжённые дотла деревни, виселицы, трупы детей, женщин и стариков. Страшно было на всё это смотреть! Потому гнали наши фашистов жестоко, насмотревшись на все их зверства. Я всё время думала о тебе, почему ты так поступил, верила и не верила. Здесь и познакомилась с майором, командиром разведроты. От отчаяния за него замуж вышла, а вскоре и конец войны. Остальное ты знаешь.
Родила Наталья в середине лета. Федя радовался этому событию, как ребёнок. Пусть это было и не его дитя, растить он будет его как родного!
Но недолго длилась их радость. Ноябрь положил конец их семейной идиллии. В один из вечеров в дверь настойчиво постучали.
– Кого это нелёгкая несёт? – подумал Федор, открывая.
   На пороге стоял военный:
– Здравствуйте, я тут разузнал, Наташа моя у вас живёт?
В это время из соседней комнаты выглянула Наталья с малышом на руках. Увидев военного, охнула и начала падать. Федя едва успел подхватить её.
– Я за тобой, Наталья, – начал военный, когда та оправилась от шока, - Долго пришлось тебя искать. Ты пока собирайся, утром я за тобой заеду, – встал и, не прощаясь, спокойно вышел, даже не прикрыв за собой дверь.
   Всю ночь Наталья проплакала. И Федор уснул только под утро. А утро принесло ему такую картину: вещей Натальи и её самой не было, но остался малыш, который лежал, заботливо укрытый, и сверху на одеяле белела записка: «Феденька, прости, дорогой. Это муж за мной приехал. Я люблю его и уезжаю с ним далеко отсюда. Не ищи меня, а малыша, я думаю, ты вырастишь как родного. Просто моему мужу не нужен этот ребёнок, хоть мне и больно это осознавать. Ещё раз прости!»
   Федька сел на кровать и заплакал – в это утро рухнули все его надежды на счастливую семейную жизнь. Проплакавшись, умылся, пошёл к соседке:
– Варвара Семёновна, побудь, пожалуйста, с Ванюшкой пару часов, я на работу сбегаю.
– А Наташка-то что? – поинтересовалась соседка.
– Нет её, уехала с военным мужем.
Соседка всплеснула руками:
– Ну, надо же, сроду бы не подумала, что она ребёнка бросит. Ты иди, иди, побуду я с Ваняткой.
   Федя выпросил у начальства отпуск и проводил его с Ванюшкой, гуляя каждый вечер по заснеженным улицам. Во время таких прогулок он беседовал с сынишкой как со взрослым, изливая таким образом душу. Тот слушал и потихонечку что-то мурлыча, выглядывал из одеяльца. Отпуск подходил к концу, когда во время одной из прогулок к ним подошла молодая женщина.
– Я давно за вами наблюдаю, вы всё время один с ребёнком, а почему мама не бывает с вами?
Федор вздохнул:
– А у нас её и нет, нам и без неё хорошо, правда, Ванюшка?
– Можно я тоже с вами погуляю, – попросила женщина, – а то одной бродить – тоска. Никого у меня нет, мужа убили в самом начале войны, детей завести не успели. Такие дела.
   Так началось знакомство Фёдора с Катей. Она стала частенько заглядывать к ним в гости по вечерам и подолгу засиживалась, играя с Ванюшкой. А он, едва завидев Катю, тянул к ней ручонки и лепетал что-то на своём, одному ему понятном языке. Федя после отпуска договорился с соседской бабушкой, чтобы она сидела с Ванюшкой за оговоренную плату.
   Предварительно всё обдумав, Федя поговорил с Катей, предложив ей жить вместе. Катя, ни минуты не сомневаясь, согласилась. Так у Ванюшки появилась мачеха.
   И незаметно пролетело много счастливых лет. Фёдор любил свою жену Катю, жили душа в душу, сынишка подрастал. Жаль, детишек совместных завести всё не получалось…
   Но вот однажды к ним в дом зашла немолодая с виду женщина, с испитым, сморщенным лицом.
– Ну, здравствуй, Федя, узнаёшь?
Он только по голосу узнал Наталью.
– Что тебе надо от меня?
– Сына хочу увидеть, имею право. – с вызовом заявила Наталья.
– Только не говори, что совесть замучила, не поверю. То, что ты сделала со мною и своим сыном, нельзя оправдать. Не нужна ты ни мне, ни сыну, особенно в таком виде. И я приложу все усилия, чтобы вы не встретились никогда, ты меня услышала? Не приходи больше сюда, забудь дорогу в этот дом.
   Наталья встала и, сгорбившись, побрела из этого, когда-то такого родного и уютного семейного гнезда.
   Федя смотрел ей вслед и его обуревали противоречивые чувства. Было жаль эту, когда-то любимую им, а сейчас совершенно опустившуюся женщину. Но он не мог простить её за то, что она сделала, нет, не с ним, это он пережил, а со своей кровиночкой, с сынишкой. Этого-то он простить был не в силах. Пусть же её грех останется с ней на всю оставшуюся жизнь…