8
Тихий океан, залитый светом дня, олицетворял спокойствие и безмятежность. Найра ещё раз мысленно похвалила себя за выбор мексиканского побережья для отдыха с Тридом, как только ему разрешили покинуть госпиталь. От Африки его нужно было увезти подальше, что Найра и сделала. Курортная зона соседствовала с крупным адаптационным центром, в котором учились привыкать к земным условиям экипажи трасс Дальнего Космоса, на годы покидавшие родную планету, и те обитатели Внеземелья, которые решили связать свою дальнейшую жизнь с ней. Близость Центра нисколько не мешала курортной зоне утопать в зелени и ленивой расслабленности; Найра выбрала домик первой линии, рассчитывая, что Триду пойдут на пользу релаксы под звуки природы, но специально оговорила защиту от солнца. Однако бывший эмпат на удивление легко адаптировался к поверхности и даже пробовал загорать ранним утром на чистейшем пляже. Днём Трид прятался в глубокой тени, а Найра позволяла себе посидеть в одиночестве под пайолой веранды на втором этаже их дома. Великий океан сейчас оправдывал своё название – Тихий. Морской простор девушка любила. Море окружало Найру с детских лет, она прекрасно плавала и ныряла, одно время она даже колебалась между выбором профессии медика и моряка.
– Трид, я пойду плавать! – крикнула она вглубь дома и спустилась по наружной лестнице на пляж.
Проверив браслет жизни на руке, она скинула полупрозрачный халат и с разбега вошла в воду. Океан бережно принял её на ленивую, но сильную волну. Найра доплыла до буйка, отмечавшего границу безопасного заплыва для отдыхающих, как браслет громко запищал. Высунув руку из воды, девушка поддела ногтем и развернула крохотный экранчик. Сигнал пришёл от Трида. Найра, забыв, что может вызвать спасательный коптер, изо всех сил поплыла обратно. Ворвавшись в дом она увидела Трида на постели, скорченного в три погибели от приступа головной боли.
Метнувшись в соседнюю комнату, девушка схватила диагностический ободок и надела на голову своего подопечного. Ободок быстро снял спазм.
– Что случилось? – спросила она, когда он открыл глаза, потому что от такой погоды, как сегодня, голова у Трида болеть не должна.
– Я вспомнил, – с усилием прошептал Трид. – Я был камнем.
– Ну, и что из этого? – деланно удивилась Найра, помня наставления профессора Шмеля. – Даже если и был, то это не повод корчиться от боли. Что всё-таки случилось?
– Ты не поймёшь, – пробормотал Трид. – Я стал камнем и водой.
– Прекрати бредить, – попросила Найра. – Всё же было хорошо, ты не перегрелся утром на солнце?
– Не знаю, – ответил Трид. – Это не бред. Кажется, у меня было другое имя?
– Тебя прежде звали Триденем, – глядя ему в глаза, сказала Найра. – Это я тебя сократила до «Трида». В древности считали, что перемена имени меняет карму. Если ты настаиваешь, я буду звать тебя полным именем.
– Не надо.
– Ты перевозбудился, успокойся и поспи, Трид, – она протянула руку к ободку диагноста и включила лечебный сон. Это подействовало сразу – Трид уснул. А Найра вышла из комнаты и, переговорив со своим профессором, заказала на госпитальном сервере запись полной ментограммы и углубилась в её расшифровку.
Ментограмма – это запись воспоминаний живого существа, сделанная на специальном аппарате во время сканирования памяти. Тридень ничего не помнил, его несколько раз сканировали в госпитале, пытаясь найти хоть какие-нибудь зацепки для восстановления памяти, но тщетно. Теперь Найра пыталась наложить фильтры, связанные с образом камня и воды, и очень скоро получила на экране своего планшета несколько абстрактных фигур, напоминающих образы для медитации – ментаграмм. Разница в одной букве, а смысл иной. Один из друзей Найры был художником, он любил говорить, что фигуры ментаграмм, как притчи, – должны быть загадками. Притча, пояснял он, это ведь не таблица умножения, это поэзия, как свет свечи. Слишком яркий свет убивает поэзию, как и слишком глубокий анализ: загадка должна остаться, нельзя всё разложить на составляющие и объяснить. Искусственно созданные ментаграммы украшали стены холлов госпиталя для цветотерапии. Они и создавались по законам цветотерапии – с правильным смешением цветов, соблюдением цветового баланса, использованием специальных контрастов, влияющих на настроение, и ничего не значащим для логического мышления сюжетом. Издревле были известны мандалы – ментаграммы в виде геометрических символов, состоящих из кругов и квадрата, несущие женскую энергетику, сакральное схематическое изображение либо конструкция, используемая в буддийских и индуистских религиозных практиках, та так же неонаталы – ментаграммы, разработанные для настроев на регуляцию и нормализацию работы всех органов. В госпитальном кабинете цветотерапии Найра сама видела коллекцию ментаграмм, по своему цветотерапевтическому воздействию предназначенных для различных целей. Скопировав выделенные фильтром фигуры, она послала запрос в госпиталь.
Ответ задерживался. Найра сомневалась, что вообще что-либо найдут, потому что фильтры ею были даны лишь на основе первых пришедших в голову ассоциаций. Она просто вспомнила слова Трида, что он был камнем и водой, и попыталась представить себя в этих средах. Легче всего ей далась вода, которую она сама любила, поэтому девушка надеялась на хотя бы частичный успех. Вскоре ей пришлось разговаривать с удивлённым дежурным цветопсихологом из госпиталя, который сообщил, что она прислала не имеющие аналогов настрои. Уклонившись от ответа про источник этих фигур, девушка попросила переслать их на более глубокий анализ в центральные структуры. Её смущало только то, что анализ займёт несколько суток, а Трид проснётся через несколько часов и с ним надо было что-то делать, если боли в голове не пройдут. Ободок-диагност временно снимет симптом, но не причину боли.
Она вспомнила, что в последние дни Трид иногда занимался странной медитацией перед чашей маленького бассейна в холле нижнего этажа, за разбегающимися кругами на воде. Ей это развлечение показалось невинной забавой, она не стала препятствовать, тем более что Трид сам стал выходить в ранние часы на пустынный пляж в сопровождении одного из домашних роботов. Трид подолгу сидел на берегу и смотрел на океан, не делая никаких попыток подойти к волнам ближе. Однако теперь она увидела всё другими глазами: не было ли это прелюдией к пробуждению его памяти? Ментосканирование пока не столько совершенно, чтобы гарантировать стопроцентный результат, сканер мог не уловить сверхмалые микротоки в подкорке, например. Нулевой результат в госпитале нуждался в подтверждении или опровержении, но прерывать их уединение и опять везти Трида на длительное обследование Найре очень не хотелось.
Ей было удивительно хорошо с этим странным человеком. Часто казалось, что она его знала раньше, просто он куда-то надолго от неё уехал, и вот, снова появился. Трид, ничего не помнил, он как губка впитывал всё окружающее, был так трогательно наивен… Найра улыбнулась, вспомнив его первое знакомство с автоповаром: она показала ему, как делать заказы, и ненадолго оставила одного, а когда вернулась, то из агрегата шел дым, а бедный Трид за столом был завален едой: он не понял, что надо подождать заказанное, а не повторять его, если не получил сразу…
Девушка вернулась к просмотру ментограммы и вспомнила по беседу с юной дочкой геофизика Тваала. Найра даже покраснела: поговорила и совершенно забыла, что обещала ребёнку. Кажется, Аала просила её найти в ментограмме следы прошлой памяти. Поколебавшись, девушка нашла её контакт и послала вызов.
– Это Найра, привет, Аала! – сказала она, когда юная собеседница появилась на экране коммуникатора. – Похоже, в памяти Трида сохранились образы воды и камня. Я нашла следы в ментограмме.
– Здорово! – воскликнула Аала. – Камень – это пещера, а вода – водопад. Если он снова попадёт в пещеру, то он вспомнит.
– Знаешь, Аа, быстро он не попадёт, – ответила Найра. – У него сейчас приступ был. И мы с ним вообще в Мексике, а не в госпитале.
– Далеко… – протянула Аала. – А мне можно к вам прилететь с папой?
– Мне надо определиться с лечением и купировать приступ, – покачала головой Найра. – Сейчас любые посещения не желательны. Как только будет можно, я дам знать сразу. Пока что я тебе пошлю несколько образов из ментограммы, хорошо?
– А что это за образы? Это слова?
– Нет, это абстрактная графика в цвете. Я их выделила, применив фильтр «воды».
– Вода – это водопад, – повторила Аала. – Вода омывает камень и падает с обрыва, всё время что-то говоря. Это говорящий водопад, Найра.
– Постой, постой, – заинтересовалась девушка. – Это просто шум падающей воды, ничего более…
– Нет! Для кого-то он просто шум, а я слышу речь и дядя Тридень слышал её. Мы с ним у водопада познакомились, я не рассказывала? Ой, Найра, папа стоит рядом со мной, просит поговорить с вами, можно?
Геофизик лаконично пояснил некоторые моменты. Из его рассказа Найра поняла, что образы камня и воды у Трида не случайны. Вода во многих мировых религиях имела сакральное значение, например, священными считались реки Ганг и Иордан. Тваал допускал, что в образе камня Тридень мог ассоциировать себя с кристаллом в пещере, раз он «был камнем». Тваал предположил, что кристалл мог остаться с тех пор, когда Землю посещали некие внешние цивилизации, а Тридень, как очень сильный эмпат, почувствовал его необычность, стал самостоятельно изучать феномен и попал под влияние. Свой феномен, или тонкую энергетику, кристалл мог передавать воде, которая его омывала в ходах каменных толщ и падала водопадом.
– Этим я могу логически предположить связь между камнем и водой в сознании моего бедного друга, – закончил Тваал. – Понимаете, ни один земной прибор не вычленит в шуме воды связную речь. Это звуки природы, так сказать. Учитывая то, что Кере-Ньяга или гора Кения – родина человечества, о чём Тридень знал и не раз мне говорил, то его интерес мог быть связан с поисками первоистоков.
– Спасибо, – искренне поблагодарила его Найра. – Мне стала понятнее ситуация.
– Разрешите ещё несколько слов? – попросил Тваал. – Есть догадка, что вода охлаждает этот кристалл, как процессор компьютера. Она связана с тем, что кристалл каким-то образом участвует в искусственном понижении уровня подземных вод, которое было произведено во времена легендарных бачвези. Вода может играть функцию проводника информации, то, что здесь происходит и происходило – крайне интересно, поэтому я искренне надеюсь, что смогу когда-нибудь обсудить это с Триденем.
– Буду делать всё возможное, – пообещала Найра и попрощалась.
– Папа, а дядя Тридень в самом деле мог стать камнем или водой? – спросила Аала. – Как это представить? Он бы окаменел или вытек?
– Это разные среды, – задумчиво произнёс геофизик, – камень, вода, воздух. Человек живёт в их окружении, но не в них. Мы плаваем по морям, летаем в небе, ходим по земле… А только представь себе, если бы удалось стать морем: будь, где хочу, на любых глубинах! Фантастика!
– А знаешь, на подводной ферме мы с мамой тоже об этом мечтали, – призналась девочка. – Там в салоне кают-компании было громадное окно, в которое на нас смотрели рыбы. Интересно, что они про нас думали? А ещё мама мне рассказывала, что океаны скрывают древнюю историю земли…
Тваал грустно кивнул и нежно погладил дочку по головке.
Продолжение следует.