Тетушка Евдокия любила ездить погостить к родственникам в Белоруссию. Да и как не любить эту страну, если летом она превращается в цветущий сад-огород, а местные рыночки ломятся от натуральных фруктов и овощей. Ехала тетушка, как обычно, в плацкарте. Поезд должен быть прийти в Брест в десять утра, но на часах было всего лишь пять, а кто-то сбоку бубнил и бубнил. Сначала этот бубнеж встраивался в сон, но постепенно сюжетные линии разговора и сна окончательно разошлись и Евдокия нехотя приоткрыла один глаз. На боковых местах сидели двое немолодых людей слегка экстравагантной внешности и без перебоя о чем-то болтали. Ругаться тетушке не хотелось и она прислушалась. Предпенсионного возраста бородатый осанистый мужчина перечислял достоинства и недостатки выставок живописи в Нижнем Новгороде, а его собеседник с усиками усердно с этим соглашался. Тетушка успела выяснить, что картины хорошо продаются в Москве и Перми, а в Нижнем народ прижимистый и приземленный, любит зрелища, но домой лучше купит панно из фикс-прайса, чем картину маслом на холсте. Сама тетушка тоже не была ценителем высокого искусства, но любопытства ей было не занимать и заварив себе чайный пакетик краснодарского с бергамотом, она решительно встроилась в беседу. Осанистый бородатый мужчина называл себя Евграфом Соломоновичем, наверное, это был творческий псевдоним. Мужчина с усиками представился Владиславом. Евграф Соломонович был человеком консервативным, все картины, которые он вез, были написаны маслом на холсте. Изюминка состояла в том, что сюжетом на них выступали облака. Кучевые, перистые, слоистые, лентикулярные и прочей формы на фоне закатов и рассветов, синего неба и грозовых всполохов. Чтобы продавать такое искусство Евграф Соломонович гладил свою окладистую седую бороду и вещал о небесных материях, космосе и душе. Все это, видимо, производило впечатление на дам бальзаковского возраста, но мою тетушку таким велеречием было не прошибить и она вежливо отказалась смотреть на холсты. Владислав не ограничивал себя какими-то определенными сюжетами, но использовал новаторскую технику росписи по стеклу акрилом. Таскание сумок с такими картинами было делом не простым, поэтому помимо усиков наш собеседник был укомплектован дюжей физической силой. А так как приложить к своему творчеству никакой философии он не мог, то максимально прокачивал внешнюю составляющую и на выставки неизменно надевал широкополую шляпу и плащ, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что работы эксклюзивны и писаны с натуры.
Тем временем состав уже проехал Барановичи, народ в вагоне оживал, тетушка немного задумавшись, спросила – а где же ваши мольберты и кисти, ведь вдохновение может прийти неожиданно. Владислав начал было разъяснять, но тут Евграфу Соломоновичу позвонила жена. Не будем передавать здесь этот достаточно эмоциональный разговор, но в ходе его выяснилось, что именно жена Евграфа Соломоновича была автором всех его картин и сейчас она возмущалась тем, что в августе ей некогда писать заказной холст потому, что пошли огурцы и помидоры, а собственную засолку зимой не заменит ни одна магазинная. Евграф Соломонович после этого разговора погрустнел и видимо, чтобы немного подправить свое положение в глазах тетушки ткнул пальцем во Владислава и произнес: «Ему тоже пишет жена». Владислав рассмеялся и поправил своего коллегу: «Но сюжеты для нее в интернете нахожу я!». Выяснилось, что для особо удачных картин Владислав с женой даже создают трафареты. Но однажды проданный сюжет в городе N, он уже не привозит в этот город повторно.
Тетушка Евдокия была человеком доброй души и не стала иронизировать над «художниками». Ведь главное в искусстве то, какие эмоции оно приносит людям. И если дома счастливых владельцев картин становятся уютнее, то разве можно винить в чем-то Владислава и Евграфа Соломоновича? Искусство приходит в этот мир разными путями, но служит оно всегда одному, ведь потребность души в красоте ничуть не меньше, чем потребность нашего тела в хлебе насущном.