Пролог
Читатель-друг, уже знакомый
С моими текстами, где я,
Античной темою влекомый,
Тебя вел в древние края.
Там жили люди в заблужденье
О том, что промысел богов
Любые случай, приключенье –
Тогда был ум людской таков.
Но мы-то знаем, Проведенье –
Лишь дело Бога одного,
Мы ныне веруем в Кого,
Кто мира нашего Создатель
И всех гуманней и сильней,
И всех священней и умней.
Опять надеюсь я, читатель,
Что вместе с повестью моей
Уйдем мы вглубь далеких дней.
Глава первая
Алкиду снится: под скалою
Какой-то будто он лежит,
И кто-то вдруг ее крушит.
Своей всей тяжестью большою
Она накрыть его грозит.
Проснулся сразу же парнишка,
Издавши очень громкий крик,
Испуганный Морфеем слишком.
И что же видит в этот миг?
Одну из двух оконных ставен,
Немалой силой, видно, славен,
Вбивает кто-то внутрь сюда.
Открыл другую без труда.
И два каких-то силуэта
Влезают в комнату затем.
В окно чуть-чуть проникло света –
Темно уже здесь не совсем.
И видно, что гоплиты это.
(Морфей – бог сновидений у древ-них греков. – П. Г.
Гоплиты – тяжеловооруженные воины у древних греков. – П. Г.).
Мечи короткие в руках.
Объял Алкида дикий страх,
И он кричит еще сильнее.
Один из незваных гостей
К нему направился скорее,
Убить желая побыстрей.
И вот уже он у постели,
Заносит меч уже над ним,
Готов убить и в самом деле.
Удар его неотразим.
Момент поистине был жуток.
Алкид проворно в промежуток
Меж ложа и могучих ног,
Стремясь спастись, в тот миг
скатился,
Под ложе в ужасе забился.
В пустое место бьет клинок.
Холодным потом весь потея,
К стене прижавшийся спиной
Сапожки, поножи злодея
Алкид здесь видит пред собой.
Сейчас к нему сюда заглянет,
Мечом под ложе тыкать станет –
Клинок легко его найдет,
Ему конец тогда придет.
Открылась дверь в тот миг со
стуком,
Наполнилось пространство звуком
Жестокой схватки на мечах:
И звон, и вскрики – просто страх.
Сапожки, поножи, что рядом
С Алкидом, в сторону идут.
Парнишка понял: папа тут,
А он способен и с отрядом
Успешно справиться один,
Хотя совсем не исполин.
Какой мальчишка усомнится,
Что папа всех сильней его?
Когда он близко, не боится
Любой ребенок ничего.
Алкид с присущей ему прытью
Сейчас же вылез из укрытья.
Глаза привыкли к темноте,
И мальчик видит: правда, те,
Что так его вдруг напугали,
Уже лежат, живы едва ли.
К нему идет отец с мечом,
Гоплитов этих победитель,
Умелый доблестный воитель:
Ему вихрь боя нипочем.
Свое оружье взяв подмышку,
Поднял на руки он парнишку.
Его тот радостно обнял
И слезам детским волю дал.
«Чего ж ты плачешь, мой
мальчонка? –
Ему отец тогда сказал, –
Ведь ты же парень – не девчонка
И воин будущий к тому ж,
А воин – это крепкий муж».
Реветь герой наш прекращает,
Отца сквозь слезы вопрошает:
«Меня научишь драться ты,
Как это делать сам умеешь?»
«Мои приемы все просты –
Ты ими тоже овладеешь.
Реакция к тому же есть.
Пора с тобою заниматься –
Учить оружием сражаться:
Годов тебе-то уже шесть».
А в это время все слышнее
До них доходят голоса.
Проникла света полоса
Во дверь открытую. Виднее
Становится вокруг. Гурьбой
Сюда вбежали люди скоро,
Заполнив комнату собой
(Немного было здесь простора).
Они – мужи, и все нагие,
Мечи, щиты у них в руках,
С горящим факелом иные.
Тревожный взгляд у всех в глазах,
В котором также удивленье.
«Похоже, было здесь сраженье, –
Сказал один из них, Ламах.
Хозяин этого был дома.
Сложенье мощного объема
Имело тело у него:
Такими были большинство
Вбежавших в это помещенье.
«Лепид, ты просто молодец
(Алкида звался так отец), –
В словах Ламаха восхищенье, –
С двоими справился один!
Наверно, Ареса ты сын!
(Арес – бог войны у древних
греков. – П. Г.).
Чтоб не испытывать терпенье
Твое, читатель дорогой,
Потрачу я всего мгновенье,
Чтоб дать наброском
представленье
Лепид был внешностью какой.
Имел могучее сложенье.
Тревогой поднятый ночной,
Как все сейчас здесь, был нагой.
Кудрявым был, светловолосым,
С такой же светлой бородой.
Лицо – с прямым эллинским но-сом,
А взгляд – суровый, волевой.
Кто здесь стоял, считал любой,
Что тут случилось нападенье
Разбойников. Такое мненье,
Однако тот и опроверг,
Кто этих воинов поверг.
«Да нет, – сказал Лепид, – уверен,
Что это воины того,
Кто ищет и убить намерен
Меня и сына моего:
Его наймиты – это явно, –
Лепид с грустинкой продолжал: –
Два года здесь мы жили славно.
Нигде еще так не живал.
Теперь же нам покинуть надо
Гостеприимный этот дом.
Другой найдем ли, где услада
Нас ждем такая же, как в нем».
«Так в чем же дело?! Оставайтесь.
Гостеприимностью моей
Здесь, как и прежде,
наслаждайтесь –
Я рад быть щедрым для друзей, –
Ламах ответил. – Вас сумею,
Коль надо будет, защитить –
Парней надежных я имею:
Умеют и рабов лупить,
А также воинами быть –
Любой из них могучий малый».
«Да нет, не в правилах моих
Друзей любимейших своих
Опасности, причем немалой,
Себя спасая, подвергать.
Навряд ли стоит ожидать,
Что вновь их явятся лишь двое
Меня с Алкидом убивать.
Мое предчувствие такое,
Что будет больше их раз в пять».
«Ну что же, ладно, я не буду
Тебя остаться убеждать.
Друзей имеешь ты повсюду:
Вполне возможно ожидать,
Что там, вдали, гостеприимцы
Тебе пристанище дадут –
Не хуже будет вам, чем тут.
(Гостеприимец – человек, заклю-чивший договор гостеприимства,
распространенный в греческом мире. Заключавшие его получали право рассчитывать в случае необ-ходимости на пристанище друг у друга и большую помощь. – П. Г.).
К тому же денег дам с собою.
С немалой суммою такою
Устроишься прекрасно сам
И будешь жить богато там,
Не хуже, чем купец или барин».
«О, как тебе я благодарен.
И буду я молить богов,
Чтоб ты был счастлив и здоров,
И чтоб богатства не скудели
Твои, – сказал ему Лепид.
И вот еще что говорит: –
Враги меня не одолели.
Однако, как найти сумели?
Направлен верно был их путь».
«Не думай, что я проболтался
В хмельной беседе с кем-нибудь
Кто ты такой, откуда взялся
У нас в Мегарах. Не забудь,
Что как бы ни был сильно пьяным,
Пусть даже ум стал деревянным,
Язык всегда в узде держу
И что не надо, не скажу».
(Мегары – древнегреческий город в северной части Коринфского перешейка. – П. Г.).
«Тебя виновным не считаю.
А как меня они нашли?
А вот как, я предполагаю.
Немало градов обошли.
В лицо меня, должно быть, знали
И здесь в гимнасии видали,
А трудно ли спросить народ,
В каком кто квартале живет?»
(Гимнасий – площадка для занятия спортом, как правило, прямо-угольная, окруженная галереей. – П. Г.).
Ламах заметил: «Но едва ли
Без слуг моих здесь обошлось.
Из века это повелось,
Что кто-то свой всегда найдется,
Помочь кто недругам возьмется.
Все это денег злая власть.
Ведь знали те, куда напасть,
В окно какое забираться.
Но благо, что ты можешь драться.
А то бы кончилось бедой.
Но будь уверен, милый мой,
Займусь я челядью моею
И так нещадно, как умею.
Быстрей узнаю, чем за час,
Кто из людей моих негодных
Врагу дал сведенья о вас.
И пусть хоть будет из свободных,
Его до смерти засеку –
Предатель пусть умрет, паскуда».
«Не надо этого. Откуда
Ему знать было, что врагу
Давал ответ – с тобой лишь знаем
Кто я такой и здесь зачем.
О том, что тщательно скрываем,
Никто не знает тут совсем».
В окне отсветы появились
Огней не видных факелов.
Окошки, стены осветились
И крыши ближних двух домов.
Шум слышен многих голосов
Тревожный. Крикнул громко кто-то:
«Ламах, у вас случилось что-то?!
Зачем здесь лестница стоит?!»
К окну подходит, говорит
Ламах с усмешкою и звучно:
«У нас сегодня здесь не скучно –
Разбойники забрались к нам,
Но мы их славно победили
И всю их банду перебили!
Соседушки, спасибо вам,
Что мне на помощь поспешили!
Молиться буду я богам,
Чтоб вас за это наградили!
Теперь ступайте по домам,
В свои постели возвращайтесь!»
Ламах отходит от окна,
Сказав при этом: «Так нужна
Соседей помощь, но она
Уж очень сильно запоздала –
Пришла, когда ненужной стала.
Достойно это бранных слов.
На это был расчет врагов».
Рабов не мучить дознаваньем
Ламах Лепиду обещал
И этим добрым обещаньем
Испуг большой у тех унял,
Слова хозяина кто слышал.
Спокойной ночи пожелав,
На руки мальчика подняв,
Лепид из комнаты с ним вышел
Во дворик внутренний. Попал
В толпу рабов. Здесь увидал
Ламаха слуг домашних сонных,
По большей части обнаженных,
Во всей смущающей красе,
По той причине, что и все.
Те стали быстро расступаться,
К стене, друг к другу прижиматься,
Чтоб мог Лепид средь них пройти,
И он прошел уже почти,
Но вышла женщина навстречу:
Какие бедра, грудь и плечи,
Какой округлый полный стан,
Пускай не стройный и не гибкий,
Но в общем это океан
Сладчайшей прелести. С улыбкой
Алкида хочет она взять,
Чтоб быть пока ему, как мать.
Лепид не дал, сказав: «Набуда,
Иди к себе ночь досыпать,
А я с ребенком нынче буду,
А то напуган сильно он, –
Сейчас от гибели спасен.
Пока о блуде я забуду».
Приносит мальчика в покой,
Соседний с комнатою той,
Где жил наш маленький герой.
В отцовском этом помещенье
Алкид обрел успокоенье.
Ему приятно было здесь.
Обмяк, расслабился он весь,
Прильнул к отцу в ответ на ласку.
Но спать не мог. Тогда Лепид
Ему рассказывать стал сказку.
Одну закончил – тот не спит,
Другую просит. «Что ж, пожалуй,
Исполню просьбу я твою, –
Сказал отец, хоть был уж вялый, –
Но выполни и ты мою.
Скажи мне вот что – ты секретом,
Как я действительно зовусь,
Делился ль с другом, лучшим пусть?
Хотелось бы мне знать об этом.
Но только честно говори –
Смотри в глаза мне и не ври.
Богиня Правды так не любит
Того, кто ложью правду губит».
Молчал парнишка, но потом
Признался все-таки он в том,
Что другу лучшему однажды
Сболтнул, а может быть, и дважды.
Лепид, вздохнув, сказал: «Забудь
Совсем мое то имя, милый.
Уедем мы куда-нибудь
И там не вздумай ты сболтнуть,
Иначе кончится могилой
Твой слишком рано жизни путь.