Росла я вместе с братом, родители весь день на работе, бабушка занята домашним хозяйством, мы предоставлены сами себе. Брат старше на два года и для меня, конечно, главный авторитет после отца. Игры выбирал чаще всего он, компания у нас была обычно мальчишеская – его друзья.
А в десять – двенадцать лет у меня вдруг появился интерес к куклам, не успела, видно, наиграться в более раннем детстве. Жили мы в небольшом частном доме, во дворе сарай, в одной половине погреб и небольшая комнатка над ним, в другой половине складывают дрова, инструменты и здесь же лестница на чердак. Вот на этом чердаке мы с девочками и устроили жилище для своих кукол. Там стояли несколько больших деревянных сундуков, в которых хранилось множество вроде бы и не очень нужных вещей, а выбросить их жалко, вдруг пригодятся. На крышках этих сундуков жили наши куклы, у каждой своя комната с мебелью – шкафами, сколоченными из деревяшек кроватями, столами, зеркалами. Ни о каких куклах Барби тогда не было речи, играли мы, чаще всего, небольшими пластмассовыми куколками, у которых крутились только руки. Одеждой для таких кукол служили разноцветные лоскутки с прорезанной для головы дыркой, подпоясанные также полоской материи, шнурком, ленточкой – кто что придумает. Большие куклы с фарфоровыми закрывающимися глазами могли быть для маленьких кукол мамами, порой были и папы, но не обязательно. Куклы ходили друг к другу в гости, готовили еду в игрушечной посуде, у них были домашние животные, свои любимцы. Жили с ними медвежата, зайчата, лисички, лошади, поросята, не говоря уже о котятах и щенках. Играли мы обычно в школьные каникулы, летом, зимой на чердаке просто холодно. Родители знали, где нас надо искать в первую очередь.
Окон на чердаке не было, но света нам почему-то хватало – какие-то щели, слуховые отверстия, в крайнем случае, можно включить электрический свет, одна или две лампочки там висели. Иногда мы открывали сундуки и с интересом рассматривали их содержимое. Больше всего было книг, журналов, но попадались иконы, сувениры, подаренные учениками моему отцу. А то и старинные кувшины, вазы, самовары, некоторые мы использовали для украшения комнат своих кукол. Икон у нас в доме не было, когда-то дед после смерти пятерых детей в ответ на утешение: «Бог тебя любит, детей к себе берёт» разрубил все иконы, сказав: «Пусть бог меня не любит, пусть дети живут». Среди тех икон, что сохранились в сундуках, были очень красивые, одна вышитая бисером. Мы с Юлей взяли бритвенные лезвия и стали срезать бисер, а Тоня, чья бабушка продолжала молиться и ходить в церковь, смотрела на это с ужасом. Тогда она нам ничего не сказала, призналась мне через много лет. Я не запомнила ту икону, а Тоня сообщила, что это было изображение Богородицы, с особой болью она смотрела на голубые цветы на рукавах её платья. Родители нас не ругали, сложили бисер в мешочки, вышивали им узоры на наших платьях. Я только в сорок лет узнала, что родилась в день Иконы Казанской Божьей Матери. В тот день мой двухлетний сын шагнул в открытое старшим сыном окно (я не видела) с третьего этажа, но остался цел и невредим. Соседи объяснили, что Богородица мне помогла, подставила руки. А сколько ещё было подобного в моей жизни… Спасибо, Матушка, прости меня за обиду.
Забирались мы на чердак по приставной деревянной лестнице с перекладинами. Иногда мальчишки, подшучивая, убирали лестницу, мы не могли спуститься, прыгать высоко. Приходилось ждать, когда они смилостивятся и поставят лестницу на место.
Давно нет ни этого дома, ни чердака, мои дети и внуки играли в другие игры, а я с теплом вспоминаю свои незамысловатые игрушки, своих подруг и наш любимый чердак.