«На душе у меня радостное, тихое, и хочется отчего –то немного плакать.»
Из «Лето Господне» (праздники – радости – скорби) И. С. Шмелёва.
Летняя жара этого года навеяла далёкие воспоминания. Вспомнилось одно воскресное утро.
Проснулась поздно. Мама в воскресенье не будит рано.
Сама уже на ногах. Корову подоила, проводила на выпас, овечек выгнала со двора. Принесла на чай два ведра чистой воды из ручья, где ещё никто не успел набродить.
Печку истопила. Лето, жара. А русскую печку всё равно топим. В печке готовится вся еда на день, да и в воскресенье «хоть какие –никакие» шанежки напекла к чаю.
Утро солнечное. На чистом полу лежит солнечное отражение оконных рам. И мама, переделав все обязательные утренние дела, легла отдыхать прямо на пол. Кровать рядом, а она легла на пол. Прямо в этот солнечный квадрат окна. Ничего не подстелила под себя, а прямо на тёплый пол. Пол накануне в субботу вымыт щёлоком, широкие половицы отливают желтизной, сучки белеют.
Положив голову на вытянутую руку, мама крепко спит. Она ещё молодая и здоровая. Ей всего-то сорок с небольшим…
Я тихонько прохожу в сени, и, зачерпнув ковшиком из ведра, пью и пью прохладную чистую воду. Вода немного с темноватым оттенком, потому что течёт из болот. Говорят, в ней много железа.
Вокруг стоят прислонённые к стене свежие веники. После Петрова дня начинается сенокос в колхозе и веники пора носить домой.
Мама по пути с сенокоса наломала берёзовых веток для веника в баню. А принесла-то не на один веник, а сразу три-четыре сделала. И так каждый раз. Веников надо много. Они не только для бани, но часть их идёт и на корм скотине.
С каждым разом веников набирается много, и потом все поднимаются на чердак для зимнего хранения.
По всему дому – берёзовый запах. Сегодня он проникает на кухню и смешивается с запахами свежей стряпни.
Я тихонько вытаскиваю с противня одну шанежку и уношу её в кровать. Растолкав сонную сестрёнку, вместе с ней съедаем эту тёплую аппетитную еду.
Воскресенье. Можно бы поваляться. Но хочется встать. Сегодня мама дома. Вот уже слышим её шаги на кухне, звяканье чайной посуды.
Идём на кухню. Блестящий жёлтый самовар вовсю фурычит паром, и крышка на самоваре слегка приплясывает. Чайник с заваркой красуется на конфорке.
Мама спокойная воскресная молча нам улыбается и разливает по чашкам чай.
Сейчас, вспоминая эту утреннюю счастливую картину, я знаю, что тогда мама прожила уже половину своей жизни. Родила пятерых детей. И всегда в делах, заботах о хлебе насущном.
И, Слава Богу, - здоровая, хотя, может быть, и не казалась нам очень-то молодой.
А потом позже, уехав из родительского дома в 16 лет, я не то чтобы очень скучала по дому, но я с грустью осознавала, что больше в моей жизни такого счастья уже никогда не будет.
Странно, но я почему-то совсем не помню присутствия ни отца, ни старшего брата, ни старшей сестры в это воскресное утро вместе с нами. Хотя, чему удивляться…
Старшая Анастасия была взрослее младшей на 10 лет, а брат Михаил – на 13. В это время они жили уже другой жизнью, жизнью молодых людей.
Брат рано уехал учиться в мореходную школу. 40 лет его домом было море. Приезжая изредка домой, он нас, мелких, не очень-то и замечал. А мы гордились своим старшим братом.
Я знаю, что брат помогал материально маме, особенно после смерти отца. Маме он присылал деньги, а нам с Шурочкой иногда делал подарки.
Помню, когда я перешла в 7 класс, он прислал мне готовальню. Я пользовалась ею очень долго, даже учась в институте.
Старшая сестра Анастасия после семилетки до замужества успела поработать в пекарне, в воинской части. В 20 лет была поваром на рыболовецком судне в команде местных рыбаков и четыре навигации провела в Баренцовом море. Уже будучи замужем и имея ребёнка, она закончила педагогическое училище.
Мы с младшей сестрой знали и помнили, что нас она вынянчила и помогла взрослеть.
Переняв от мамы навыки шитья и вязания, она и нас научила этому мастерству.
Ну а где же был мой отец в это воскресное утро?
После войны отцу снова пришлось работать в море. Зимой – подлёдный лов наваги в Белом море, а весной до осени рыбаки вели промысел трески и другой ценной рыбы в Баренцевом море. Как тогда говорили, уходили на Мурман. Становищем была Териберка.
С отцами уезжали в Териберку и сыновья-подростки. Их называли зуйками. В зуйках бывал и наш брат Михаил, и даже на одну навигацию отец брал Настю.
Это была нелёгкая и даже опасная работа. Бывали случаи гибели рыбаков.
В конце 40-х отец не ходил на Мурман. Военные болячки всё сильнее напоминали о себе, да и возраст стал немолодой.
Летом отец стал работать пильщиком. В те годы колхоз «Заря Севера» был на подъеме. Развивалось помимо рыболовства необходимое в то время животноводство и полеводство.
Построили тёплые и просторные коровник и конюшню. И тёс для кровли этих построек пилили вручную пильщики. Сейчас в колхозе работает пилорама, а тогда два пильщика вручную справлялись с этим делом.
На кОзлы вкатывалось ровное и ошкуренное бревно. Один пильщик стоял на козлах вверху, второй – внизу. И продольной пилой они распиливали это бревно на ровные доски. Это был необходимый тёс для всех деревянных построек.
Насколько тяжела была эта работа физически – знали только эти два работника.
И Фёдор Постников, напарник моего отца в этой работе и тоже ветеран войны, и мой отец рано ушли из жизни, едва дотянув до 50.
Сейчас в колхозе давно нет ни коров, ни лошадей. Только старые строения всё еще стоят на семи ветрах, напоминая нам о той жизни, о простых тружениках советского времени.
Всё это вспомнилось мне сейчас, а в то воскресное утро хотелось поскорее закончить чаепитие и бежать купаться.
Ведь как хорошо жарким утром искупаться в прохладной чистой воде реки Колежма.
В заставке на фото мои родители:
Золотовский Алексей Григорьевич и
Золотовская (Кичигина) Василиса Степановна.
Август 2023.
Продолжение следует.