***

С Днем рождения, Ирочка...

 

 (продолжение, начало тут - https://telegra.ph/Serye-angely-Robinzon-03-03)

 
 Утреннее совещание во Фрунзенском ОВД шло как обычно — обсуждение общих вопросов: возврат долгов по заработной плате и ремонт крана в туалете. Потом рассматривали важный вопрос, а именно — формирование криминалистических массивов.

 — За сутки на дакто-фото учет поставлено четверо лиц. — дежурный запнулся. — Четверо лица? Четверых «откатали» в общем!
 — А задержанных за сутки сколько? — спросил начальник райотдела Хохол.
 — Около сорока! — дежурный опустил буйну голову.
 — То есть отработали на причастность к нераскрытым преступлениям всего десять процентов? — Хохол начал делать пометки в ежедневнике. — Молодцы, чего сказать.

 Шеф грозно посмотрел на собравшихся.

 — Оперативной группе — хватит гонять чаи в перерывах между выездами. Таскайте людей в ЭКО, на дакто-фото учёт! Это касается оперов — вы бездействуете! Патрульно-постовая служба хулиганов привозит, самим никого задерживать не нужно! Когда «пальчики» задержанных по базам совпадать с изъятыми отпечатками на месте происшествия сходиться начнут — вам раскрытия пойдут!
 — Уже натаскали, — с места поднялся начальник УгРо, — перепутали задержанного с потерпевшей, в результате жалоба в прокуратуру. Баба не давала, а её сфотографировали! Теперь вот, ходи отписывайся!
 — Если она баба и никому не даёт — то зачем её фотографировать? Кто отличился на этот раз? — возмутился Хохол.

 По залу пробежали смешки.
 — Бубнов, — вломил подчиненного Розенбаум.
 — А чего сразу Бубнов? — приподнялся с места ветеран угрозыска.
 — Как можно преступника с потерпевшей перепутать? — нахмурился Хохол.
 — А чо она? — развел руками старый опер.
 — Потерпевшая — Татьяна Ивановна? — уточнил Хохол у Розенбаума, — это она прокурору жаловалась?

 — Так точно, — вздохнул начальник УгРо.
 — Ну вешайтесь теперь, — сказал Хохол, — Заявительницу «катать» нужно было, кража из ее ларька. Значит, «пальчики» потерпевшей на местее происшествия есть. Эксперт должен отпечатки Татьяны Ивановны от отпечатков пальцев воров отделить.
 — Дактилоскопировать нужно было, согласен. — ухмыльнулся Розенбаум, — Так Бубнов ей табличку с номером дал и сфотографировал, как воровку! Она прямо из отдела в прокуратуру бегом побежала. Прокурор рвет и мечет, крови Бубнова хочет.
 — В моем спирте крови нет! — запротестовал Бубнов.
 — Крови нет — менты попили! — поддержал Бубнова Иван Иванович.

 Зал потонул в хохоте.

 Не смешно было Вадиму, сегодня дежурил он — значит лично на него ляжет ответственность по созданию криминалистических массивов, а говоря проще — нужно водить задержанных и потерпевших к экспертам, где ставить на все виды учетов. Ибо сказано начальником — опера должны! А кто из оперов сегодня дежурит? — правильно, Пятницкий. Он и должен. Только водить в ЭКО людей это одно, а дактилоскопировать — это другое. Эксперты не рады тому, что вместо проведения исследований и экспертиз приходится бесконечно откатывать негодяев. Поэтому оперу вручался валик, краска и фотоаппарат. Опер — на все руки мастер! Если фотографировать у Вадима получалось, то с дактилоскопией выходило полное говно — в черной краске измазаны руки задержанного, дактокарта и Вадим полностью, включая морду лица. А вот с папиллярными узорами выходила ерунда — опер то сгущал краски на пальчиках, то, наоборот наносил мало краски. То слишком сильно давил пальцами на дактокарту, то наоборот, слабо. Получались кляксы и чернильные пятна теста Роршаха.

 Эксперт Толик, видя мучения чумазого коллеги, с матами отбирал у опера валик и катал людей сам.

 Цирк, да и только, но криминалистические массивы сами себя не пополнят.

 ****

 От следствия вместе с Пятницким дежурил Юрка Лившиц — сосед Ирочки по кабинету. Длинный, сутулый и сухой, словно палка, в форме майора юстиции, с «беломориной» в зубах, немытой чёрной шевелюрой, крючковатым носом и недельным перегаром. Форму товарищ старший следователь на дежурство надевал всегда, стараясь не тереть гражданское платье на бесконечных вызовах. Форма сразу давала понять присутствующим на месте происшествия, кто здесь главный.

 Юрка слыл усидчивым и въедливым следаком, который умудрялся направлять в суд даже безнадежные уголовные дела. В жизни Юрка любил три вещи — папиросы «Беломор», самогон и работу — в порядке убывания любви.

 Если когда-нибудь решат поставить памятник райотделовскому следаку — в мраморе стоит высечь Лившица, за пишущей машинкой, с потухшей «беломориной» в зубах и бутылкой самогона под столом.

 Товарищ Лившиц слыл ветераном отдела, пришел следачить еще лейтехой после «бурсы», так и остался — не влекли его ни следственное управление, не адвокатские плюшки. Женат товарищ Лившиц на работе, а личная жизнь покрыта мраком. Как и Ирочка, Лившиц тащил на своем горбу в суд «дела с лицами», специализируясь на экономических преступлениях.

 «Кто тянет — на того и валят!» — вековой закон службы государевой, поэтому приходил Юрка на службу рано, а уходил поздно, если уходил вообще.

 Как пишут в характеристиках, Юра «пользовался заслуженным авторитетом в коллективе», но повышать следака не спешили — если товарищ Лившиц станет начальником, то кто будет направлять дела в суд?

 Естественно, что опытного сотрудника закрепили наставником за Ирочкой, чтобы обучать премудростям следственной работы. Молодую девочку-следователя вселили в обшарпанный кабинет Лившица, словно светскую львицу в квартиру к старому холостяку.

 Через неделю кабинет был заставлен горшками с цветами, на двери появилось зеркало, вместо застарелого перегара в воздухе запахло духами и косметикой, а наставник вместе с пепельницами и «Беломором» был изгнан в место для курения — крыльцо. Юрка не пытался протестовать, и дымил теперь на крыльце отдела, либо в кабинетах у оперов.

 В кабинетах уголовного розыска, спрятавшись за кодовым замком и дымовой завесой секретности, можно было не только курить, но и пить, и морально разлагаться.

 

 ****

 Вызов на место происшествия был вполне обычным — кража денег из кошелька в бухгалтерии муниципального унитарного предприятия «Озеленитель». Старший оперативной группы — товарищ Лившиц недовольно ворчал — кража путем свободного доступа, мол, пусть дознаватель разбирается, не следствия это дело. Но дознавателя в группе не было, поэтому крайним оставался оперуполномоченный. Оперуполномоченного Пятницкого мучили два вопроса — один, текущий, как укрыть кражу, чтобы не привезти в райотдел нераскрытое и нераскрываемое в принципе преступление; второй, главный — где взять денег Ирке на цветы, ведь завтра у нее день рождения. Эксперта Толика мучал другой вопрос — что из следов привезет в ЭКО с места происшествия и чем отчитается за выезд перед руководством ЭКО. Участкового Митю Трутнева вообще не мучали вопросы бытия — он всего лишь старший сержант милиции, а с ним майор, лейтенант и старший лейтенант — пусть офицеры разбираются. Митя прикидывал в уме два любимых арифметических действия — что можно отнять и как правильно поделить?

 

 ****

 

 Бухгалтер, дородная, хорошо одетая баба «под полтинник» жаловалась оперу и следователю на жизнь — все, что нажито непосильным трудом — все украли: вытащили деньги из кошелька, пока она ходила в приемную, где задержалась. Кошелек лежал в сумке, и теперь — вот, нет шестисот рублей. В кабинете сидела одна, дверь не закрывала — кругом все свои. Значит, купюры тиснули свои, а кто именно — дама не знает.

 Вадим понимал, что материал не имеет ни малейшей перспективы, даже если установить преступника и найдти у него эти несчастные шестьсот рублей — треть зарплаты оперативника в месяц. Потерпевшая свои купюры не опознает, так как еще никому не приходило в голову переписывать номера купюр, перед тем, как их положить в кошелек. Если преступник сознается в краже — адвокат немедленно и легко развалит дело, превратив из раскрытого в вечный «глухарь». Нераскрытое преступление отделу не нужно, и за вечный «глухарь» спросят с опера.

 Майор Лившиц сидел рядом и внимательно изучал Людмилу Петровну — так звали заявителя, взгляд его скользил с лица потерпевшей на вырез в блузке и опять на лицо.

 Заявитель краснела под суровым взглядом товарища майора, но продолжала жаловаться на жизнь Пятницкому.

 Вадим слушал в пол уха, пытаясь сложить в голове, как не принять заявление, или принять заявление сразу на отказной. Либо сделать ущерб малозначительным, либо взять сразу встречное «прошу проверку прекратить». Может, собрать материал и спрятать в диване, без регистрации, а потерпевшую кормить «завтраками».

 — Минуточку, мадам, — прервал бухгалтера Юрка, — а чем вы можете доказать, что в кошельке были деньги?
 — Ну, как... — были, я помню, — смутилась бухгалтер, — я клала в кошелек две купюры, пятьсот и сто рублей.
 — Вы ведаете финансами такого огромного... муниципального! — Юрка поднял палец к потолку, показывая серьезность богадельни по озеленению города, — и в кошельке всего шестьсот рублей?

 — Зарплата маленькая, — вздохнула полной грудью бухгалтер, от чего чуть не лопнула красная шелковая кофта, — мы же на бюджете... Всего четыре тысячи в месяц.

 Юрка еще раз глянул на потерпевшую.

 — Скажите, Людмила Петровна, а серьги с бриллиантами вы на зарплату купили? — нежно, словно признаваясь в любви, спросил Юрка, показывая взглядом на мочки ушей.

 — Муж подарил, — покраснела главбухша, — он у меня...

 — Погодите, мадам, — прервал потерпевшую следователь. — Вадим Евгеньевич, совершена кража. Значит примите меры к раскрытию преступления, ведь вы же опер!

 Пятницкий удивленно посмотрел на Лившица.

 — «Все свои» в перчатках по учреждению не ходят, правда? — Юрка вопросительно взглянул на Людмилу Петровну.
 — Конечно нет, — утвердительно ответила главбух.
 — Вадим, тогда бери Толика и получайте отпечатки пальцев ВСЕХ работников предприятия, — Юрка выпучил и без того огромные глаза, — я надеюсь, их немного?
 — Немного... — оторопела бухгалтер, — человек тридцать.
 — Приступайте, — скомандовал следователь, — начните с директора. А пока ОБЭП пригласим, будем выяснять, откуда у главного бухгалтера муниципального учреждения серьги с бриллиантами!
 — Может, не надо? — залепетала Людмила Петровна.
 — Надо Федя, надо! — закусил удила следователь Лившиц. — Пригласим КРО, назначим ревизию и найдем эти шестьсот рублей! От вас можно позвонить?

 Бухгалтер чуть не упала в обморок. Она бы с радостью отдала зарплату за год вперед, лишь бы Лившиц исчез.


 ****

 
 Работа кипела, Толик «катал» пальцы не разгибая спины. Рабочий день закончился, и недовольные работники МУП толпились в приемной директора, добровольно предоставляя образцы для сравнительного исследования. Директор уже сдал свои отпечатки и, матерясь, отмывал руки от черной краски в туалете. Народ ломился в дверь приемной — никто из работников не хотел, чтобы на него подумали, что он вор.

 Директор, узнав о грядущей проверке ОБЭП сидел в кабинете, обхватив голову руками и пил воду большими глотками из старого графина. Ему хотелось задушить главбуха и повеситься самому.

 У эксперта закончились бланки дактокарт и «катали пальцы» на бумагу А4, которую «одолжили» тут же, в бухгалтерии.

 Вадим пересчитывал дактокарты, когда на пороге возник Юрка.

 — Заканчивайте и в машину! — скомандовал следователь.
 — Двадцать три! — доложил ему Вадим.
 — Что двадцать три? — удивился Лившиц.
 — А что в машину? — ответил вопросом на вопрос опер.
 — В машину, говорю , идите оба — распорядился товарищ Лившиц, — нашлись деньги!

 Вадим помог собрать Толику чемодан и проводил неохваченных дактилоскопией граждан по домам.

 — Нашлись деньги! — сообщил он работникам МУП.
 — Ну слава богу! — вздохнули довольные граждане и разошлись по домам.

 ****

 Лившиц и директор МУП — маленький добродушный мужичок, на коротких ножках , в затертом вельветовом костюме что-то обсуждали у дежурной машины. Довольный мужичок смеялся и размахивал ручонками у носа Лившица. Юрка лениво кивал в ответ.

 — Садимся в машину, поехали на базу — сказал Лившиц.
 — Раскрыли? — удивился Вадим.
 — Поехали в контору! — цыкнул на него Юрка, и выплюнул «беломорину».

 Директор едва не бросился обниматься, провожая следователя, словно старого друга.

 Когда машина тронулась, следователь обернулся и с укоризной глянул на Вадима.

 — Скажите, товарищ оперуполномоченный, почему я делаю за вас вашу работу?
 — Какую именно? — смутился Вадим.
 — Вы не могли объяснить потерпевшей, что никаких денег у нее не крали, и кража ей привиделась? — проворчал Юрка, — мне все равно — возбужу уголовное дело, напишу формальное поручение, ты на него формально ответишь, после чего приостановлю дело «глухарем» и закину в сейф. А драть за раскрытие будут тебя!

 Вадим молчал. Лившиц был прав — сказать в оправдание было нечего. Вадим должен был организовать работу, а не подносить дактокарту и краску эксперту, подгоняя работников МУП к «добровольной» сдаче отпечатков пальцев. Для этого хватило бы и Митяя.

 Вадим должен запугать директора и главбуха ревизией и ОБЭП, да так, чтобы про пропавшие деньги в сумме шестьсот рублей больше никто не посмел заикнуться. Опер должен придумать схему с дактилоскопией, чтобы спрофилактировать возможные кражи в МУП и увеличить наполняемость криммассивов.

 И рыбку съесть, и в тюрьму не сесть, и «глухарь» укрыть.

 Вадим промолчал — сказать товарищу майору было нечего. Майор старый воин — мудрый воин. «Я не волшебник — я только учусь...».

 — Ты же опер, — с укоризной заключил Лившиц, — должен из каждой ситуации выкрутиться.

 «Ты же опер! — это прямо заклинание, — подумал Вадим, — супермен, Джеймс Бонд. Только у Джеймса Бонда деньги есть, а мне Ирке завтра подарить нечего. Да и пошла она — вместе с Игорьком своим! Пусть он подарки дарит, у него денег до хрена.

 Ревность раскаленной иглой кольнула сердце.

 В целом Вадим доволен — «глухаря» не будет, и двадцать три дактилокарты — будет чем закрыть дежурство. Перед Юркой неудобно вышло, но... Не боги горшки обжигают! Научусь еще.

 У входа в райотдел машина остановилась, и Юрка попросил Вадима остаться, помочь — в отсеке для задержанных дежурного «УАЗ» лежали две картонных коробки — нужно было отнести их в райотдел.
 — Там в коробках розы! Завтра своей подаришь! — сообщил Вадиму Юрка — боольше цветы девать некуда, не на рынок же их нести!
 — Какой своей? — удивился Вадим.
 — Ирочке. Весь отдел про ваши шуры-муры знает. Мы одна семья, на одном этаже пернешь — на втором скажут, что обосрался. Мне цветы ни к чему, дарить некому — жена ушла давно, — грустно сказал товарищ Лившиц.
 — Юр, спасибо... — поблагодарил Вадим.

 «Дал бог зайку и вот послал лужайку., полную цветов — крутилось у него в голове, — Зайка зубастее волка, а цветы — цветы, как цветы, на халяву и уксус сладкий.»

 — Откуда розы? — задал глупый вопрос Вадим.
 — Еврей приходит в гости с другом, — потрепал Лившиц по плечу Вадима, — а уходит с подарочком! Директор подарил. В знак знакомства.

 «В открытую дарить не буду — думал Вадим, — сюрприз сделаю. Хотя, ты уже один раз сюрприз сделал. Ну ты был и мудааак...».

 ****

 Они бродили по улице Савушкина, взявшись за руки. Была поздняя весна — Ленка, в красном пальто, модных «Мальвинах» и беретке перепрыгивала через лужи и смеялась. Ботиночки, простые такие, на невысоком каблуке. Лужи, курсант и влюбленная одиннадцатиклассница.

 Вадим, в военной форме — курсант-первокурсник и гражданской серой куртке поверх «парадки».

 Курсант озирался, словно вор, оглядывая окрестности на предмет появления военного патруля. У патрулей нюх — враз поймают, комбат даст десять суток и на гауптвахту, на Садовую. Вадим не хотел на «губу» — сидевшие говорят, что кошмар. Скорее бы в парк — там патрули не спалят.

 — Пятницкий, — Ленка дернула ухажера за рукав куртки. — Ты способен на поступок?

 Вадим задумался, но не подал вида — что такое поступок? Всего год назад прыгал с парашютом, хотел преодолеть боязнь высоты, в итоге стал бояться еще больше. Это поступок?

 — На какой? — уточнил курсант.
 — Ради любви! — Леночка закатила глазки.
 — Утонуть нужно? — удыбнулся Пятницкий и кивнул на Черную речку, — Или Дантеса застрелить?
 — Нет, конечно — улыбнулась Лена. — Но, что-то такое, необычное, понимаешь? Чтобы я проснулась счастливой!

 Кавалер проводил даму до подъезда. Как прощаться, Вадим не знал. Ленка ткнулась губами ему в щеку, обозначив поцелуй. Он не ответил — смутился. Гаечка вошла в подъезд, громко хлопнув за собой дверью. Вадим отошел подальше, в глубь двора. Красное пальтишко мелькнуло на шестом этаже. Если окна выходят на парк, то квартира напротив лифта. Шестой этаж, квартира прямо.

 Скоро ты проснешься счастливой, Ленка!


 ****

 
 У курсантов не стипендия, у них — денежное довольствие. Удовольствие, но очень небольшое — купить в «Военторге» «подшиву», одеколон, иголки с ниткой и остается на сигареты. Пачка недорогих «Magna» и зажигалка «Крикет» — пятьсот рублей, у бабушек у метро «Черная речка».

 Там же, у бабушек — цветы. Нет, розы. Нет, не эти — эти дорого. Вот эти, скромнее, но зато больше. Дайте одиннадцать. Нет, лучше шестнадцать, хрен с ней, со стипухой, проживу, Родина прокормит! Нельзя шестнадцать, четное? — тогда семнадцать, ей скоро будет семнадцать. Да, заверните в целлофан и вот эту ленточку. Розовую. Она же девочка.

 Безумству храбрых поем мы песню!

 Механический кодовый замок на подъезде. Нужные кнопки износились и блестят. Нажимаем на все одновременно. Лифт, на шестой этаж. Аборигенка с собакой. Косится странно. Да, курсант с букетом. Должен быть с автоматом? Собака мерзкая, лысая, кривозубая, мелкая такая, хоть каблуком дави.

 Вот Ленкина дверь. Обычная дверь, обита черным дерматином. Кладем букет на коврик. Нажимаем на звонок — какая мерзкая трель. Бежим!

 

 ****

 — Он ее от****ил... — спокойно сказала Леночка.
 — Кто кого? — оторопел Вадим.
 — Дай курнуть! — Ленка вырвала из пальцев Вадима сигарету и затянулась. Курить Гаечка не умела — только поперхнулась дымом и выбросила бычок на тротуар.

 Вадим прикурил новую.

 — Муж жену, — Ленка криво улыбнулась, — Они под нами живут. Ругались, я слышала. Он почему-то думает, что она шалава. А потом синяк, она его пудрой замазала.
 «Кто думает, о ком?» — Вадим ничего не понимал. Понимал только то, что что-то произошло и муж побил жену. Этажом ниже от Ленки.
 — Да какая она шалава? — лохушка она! — продолжала Ленка, — она на три года старше меня, вместе в школу ходили. Дружили, ну так... Замуж рано выскочила.
 — Кто он, кто она? — Вадим ожидал от этой встречи совершенно другого, совсем не разговоров о том, кто кого избил.
 — Cоседи этажом ниже, муж с женой... Какая она шалава, он у нее первым был? — вслух задумалась Ленка, — она сама рассказывала. До свадьбы ни-ни.
 — За что побил? — Вадим начал что-то смутно подозревать.
 — Неделю назад под дверь квартиры какой-то мудак букет роз положил. Шикарный такой... — Ленка завистливо прикусила губу, — может и правда у нее кто-то появился, хотя не может быть — она беременна!.

 Вадим промолчал, только достал последнюю сигарету из пачки, пачку смял, положил в карман куртки.

 «Потом выкину. Какой же я мудааак....»

 — А ты хочешь стать у меня первым? — вдруг спросила Ленка, дернула Пятницкого за руку и посмотрела ему в глаза, — хочешь?

 «Какой же я мудак...» — опять подумал курсант и выпалил — Что?

 — Ничего! — засмеялась Леночка — Я пошутила!
 — А ты на каком этаже живешь? — не выдержал Пятницкий.
 — На седьмом, — странно посмотрела на него Ленка.
 — ****ь, — опустил руки он.
 — Это был ты?

 «Учи математику, дебил, — повторял про себя Пятницкий. — Как ты мог ошибиться на целый этаж?»

 

 ****

 

 Отжатые в «Озеленителе» цветы из «дежурки» аккуратно переложили в Юркину машину — потрепанную «копейку».

 — От отца досталась, — улыбнулся следователь, показывая на ржавую груду железа, словно извиняясь. — я до десяти вечера буду «объебос» печатать, приходи, решим вопрос с сюрпризом.
 — Лишь бы на вызов не дернули, — сказал Вадим.
 — Если дернут, — ключ от кабинета дежурному оставлю, а цветы в дежурку занесу. Сам расставишь по фен-шую — улыбнулся Лившиц, — только кабинет опечатаешь потом, своей печатью.
 — А дежурный?
 — А что дежурный? — пожал плечами Юрка, — дежурному насрать на ящики с цветами. «Вещдоки» цветы, за следствием.

 Вадим представил седого Иваныча, срущего в ящики с цветами и улыбнулся.

 На вызов не дернули — дьявол отсрочил на пару часов грабежи, кражи и разбои,а семейные скандалы еще не дошли до кондиции вызова милиции. День рождения у Ирочки завтра — даже дьявол это понимал.

 В десять Вадим стоял у Юркиного кабинета. Юрка не стал ждать опера и уже перетащил коробки себе в кабинет.

 — Как раскладывать будем? — спросил Лившиц и почесал небритый подбородок.
 — Может, на стол положить? — предложил Вадим.
 — Как на могилу, — пробурчал Юрка, — и завянут к утру. Не пойдет. Нужна емкость с водой и поставить на пол, у входа. Вазы есть?
 — Откуда в уголовном розыске вазы? — усмехнулся Вадим, — могу пустые бутылки из-под бухла собрать.
 — Бутылок из-под бухла в следствии тоже вагон — не пойдет. Во-первых, это пошло, во-вторых... нет, не пойдет — задумался следователь. — Беги под лестницу, там ведро стоит, уборщица оставила. Оно новое, сполосни в туалете, потом воды набери и тащи сюда. Я пока стебли снизу обрежу.

 Общими усилиями обрезали стебли и утрамбовали две коробки роз в ведро. Получилось внушительно и грандиозно. Ленка бы оценила. Эх, Ленка...


 ****


 Ирочка не любила свои дни рождения — слишком много внимания от посторонних людей, которого не хотелось. Что за праздник, когда становишься старше?

 На работу пришла пораньше — дела. Какие дела? — а дела у следователя исключительно уголовные. Тяжкие и особо тяжкие — вот такие дела.

 Открыла дверь ключом, толкнула вперед, не обратив внимания на сорванную пластилиновую печать.

 Вот это да — у двери стояло... сияло Море. Море цветов. Розы, темно красные. Символ любви. Много роз. Очень много. Никогда Ирине не дарили столько цветов.

 «Откуда столько цветов? — нет, это нищеброд не мог... Этот букет стоит огромных денег!» — Ирочка подошла к столу и набрала на диске телефона номер пейджинговой компани.

 — Компания «Скай-телеком», здравствуйте! — приветствовала Ирочку девушка-оператор.
 — Здравствуйте, для абонента 4418 пожалуйста.
 — Слушаю вас.
 — «Спасибо, Игорь».
 — Это все сообщение?
 — Да, все.
 — Передано, до свидания.
 — Спасибо, до свидания! — счастливая Ирочка положила трубку.

 

 #котПятницкого

 https://t.me/cat_pyatnitsky