«Посмотришь на дельца иного:
Хлопочет, мечется, ему дивятся все;
Он, кажется, из кожи рвется,
Да только все вперед не подается,
Как Белка в колесе».
И.А.Крылов, «Белка»
Среда
Маринка прочитала первую в своей жизни книжку Татьяны Устиновой лет в сорок и сразу влюбилась в ее героев, стройность повествования и блестящие по точности психологические наблюдения автора. С тех пор она скупала все подряд, что находила на книжных прилавках, даром, что перо автора трудилось исправно. Чего скрывать, старалась брать, что подешевле, поэтому дома скопилось изрядное количество «покет-буков» в мягких обложках.
Марина любила перечитывать Устиновские романы, но явно отдавала предпочтение некоторым из них. От частого «употребления» глянцевые обложки пообтрепались, а переплеты местами расклеились, предательски грозя потерей отдельных страниц.
Дома ее увлечение детективными шедеврами не разделяли: муж предпочитал серьезную монументальную литературу, а дочь – современную, по мнению Маринки, «женскую». О вкусах не спорили, читали каждый свое. Тем более что дочь, выйдя замуж, жила теперь отдельно, и при встречах с родителями разговоров о книгах уже не заходило.
Да и с мужем беседы на отвлеченные темы случались все реже. Суета…
Задумываясь о своем увлечении устиновскими героинями, Маринка пришла к очевидной его оценке, которую назвала для себя «синдром Золушки». Господи, конечно же, каждая девушка мечтает в один прекрасный день сменить захудалую хижину с комплектом родственников-тиранов и беспросветным трудом по хозяйству на дворец и любящего прекрасного принца. Сложно что-то возразить… А у Устиновой, если бедная сирота-аптекарша, то в финале – наследница миллионного состояния. Если трудяга-секретарша или толстушка с ребенком и гражданским мужем-нахлебником, то обязательно в нее влюбляется какой-либо «владелец заводов, газет, пароходов»… Умом-то понятно, что сказка, особенно помятуя мудрые слова Катерины из «Москва слезам не верит»: «У них там свои женщины», но как приятно!..
Читая, Маринка радовалась за героинь и наслаждалась такими упоительными финалами женской судьбы…
Хотя, на «упоения» времени оставалось катастрофически мало.
Этим утром она проснулась с ощущением праздника. Может быть, кому-то принцы мерещатся, а ей радостно было предвкушение поездки на рынок за саженцами. Последние пару лет у нее появилась новая «идея-фикс» - сделать на своих огородных шести сотках хотя бы маленький садик: с прудиком, альпийской горкой и даже водопадиком. Мысленно Маринка умилялась этому обилию уменьшительно-ласкательных суффиксов, но представить на выкроенном пятачке сад, пруд и водопад было, увы, невозможно. Ничего, у нее будет сад в миниатюре, с карликовыми деревцами и камнями весом не более пяти килограмм – другие и не дотащить. Камни Марина собирала практически поштучно: по обочинам грунтовки, ведущей на дачу. Муж терпеливо тормозил у каждого заслуживающего внимание булыжника, однако, ревниво следил, чтобы Маринка не перегрузила машину, итак вечно забитую стройматериалами, продуктами и прочим скарбом. Правда, в прошлом году, они специально несколько раз ездили на карьер и ведрами натаскивали полный багажник обломками сланца. Эти камни были мелковаты, но все равно пошли в дело, скрепляемые для увеличения объема цементным раствором.
За прошедшее лето ей удалось выкопать пруд, установив туда пластиковую готовую емкость, и начать сооружать первые «ступени» альпийского сада. Для организации водопада Маринка выложила миниатюрный гротик, планируя подвести туда шланг от фонтанной помпы. Однако, подходящую помпу купить удалось только недавно, и водопад пока так еще и не был запущен. Тем не менее, в горку были уже высажены можжевельники и горные сосны. Марина специально выбирала самые низкорослые породы, не забывая о миниатюрности проектного результата.
Этой весной, критически оценив достигнутое, она решила внести в хвойный образ несколько лиственных акцентов, и вот как раз собралась рвануть в обеденный перерыв на рынок.
Рабочий день начался в привычной суете: пришли вопросы от экспертизы по ранее сданной документации.
Каждый раз, получая их, Маринка расстраивалась, хотя и говорила себе: это неизбежно. Эксперты тоже люди и тоже хотят кушать. Хоть что-то да надо поставить в упрек разработчику, иначе, как оправдать существование экспертизы? Больше всего раздражало, что запросы эксперта зачастую шли вразрез и со здравым смыслом, и с действующими требованиями, но… Главное для проектировщика – получить положительное заключение, а какой ценой – никого не волнует. Вот и начинается прогибание под конкретного самодура. Нет, конечно, дельных замечаний тоже хватает, тут уж исправлять, так исправлять, однако, полная вольность проверяющих в аппетитах типа «Я так хочу!» выводила из себя.
Сегодня главный инженер проекта прибежал уже с самого утра с требованиями звонить экспертам, консультироваться. И началось…
Обеденный перерыв Маринка чуть не проворонила, хватилась за четверть часа до его начала, а ведь надо бы выскочить минута в минуту – до рынка-то не ближний свет. Едва успела разрулить самое срочное и буквально под носом у мечущихся с экспертными заморочками смежничков вылетела на улицу.
Перечень желаемых саженцев был составлен по максимуму: и липа, и айва, и сирень, и лещина, и некий неизвестный ей пузыреплодник, покоривший своим диковинным названием - «Диаболо», обещанным многоцветием и возможностью стрижки. Конечно, из всего списка в сад у прудика планировалась только айва и пузыреплодник, но удержаться от прочих покупок Маринке не удалось.
Взмокшая на ярком полуденном солнце, она еле дотащила свои приобретения сначала до метро, а потом до дома, и, совершенно вымотанная, помчалась на работу. Однако чувство удовлетворения полностью компенсировало затраты сил.
Сумасшедшая суета на работе заглотила остатки рабочего времени. Возвращаясь домой, Марина обдумывала, как и куда будет рассаживать новых обитателей своего сада. Мысли были приятные, и хотя идеи еще не утвердились, грели душу.
Домашний вечер распланирован был по минутам уже заранее. Сначала ужин, посуда, сбор обеда на работу, стирка, потом покормить котов, позвонить сестре, а еще медицинские процедуры. Это, как «Отче наш», у мужа больные ноги, надо мазать и массировать ежедневно. А как здорово было бы успеть перед сном почитать, ну, хоть чуть-чуть. Как раз в заначке есть новенькая книжка Устиновой…
Но не вышло. Разговор с сестрой мало того, что продлился почти час, основательно испортил настроение. Собственно говоря, ничего неожиданного, темы для обсуждения все те же, проблемы не новые и вариантов решения, устраивающих обе стороны, не найдено.
Сестрица Варвара была, что называется, единокровная, по отцу. Отец женился на Маринкиной матери, будучи в серьезных годах, и имел на тот момент взрослую дочь от первого брака – Варвару. Когда родилась Марина, та уже вышла замуж и жила отдельно. Своих детей ей Бог не дал, и сестра всю нерастраченную любовь выплеснула на подрастающую Маринку. Чувство это не знало границ и, как все в этом мире, имело огромный плюс и огромный же минус. С одной стороны, старшая сестра баловала младшую, прикрывала от родителей ее мелкие провинности и шалости, подкидывала денежки сначала на мороженое и игрушки, а потом и на косметику подороже, и на всяческие модные штучки. Но с другой стороны, Маринка чувствовала себя зависимой и постоянно обязанной Варваре и прямо-таки кожей ощущала, как сестре нужна ее ответная благодарность и подчинение. Чем старше она становилась, тем заметнее проявлялась разница во вкусах и мечтах, приводящая к конфликтам и взаимным обидам…
Сейчас, когда родители умерли, а Варвара состарилась, пришло Маринкино время «платить по счетам». Сестра с мужем часто недужили, остро чувствовали возраст и одиночество, все время требуя внимания, участия, заботы. И Марина, как могла, пыталась соответствовать: звонила по возможности часто, старалась хоть раз в месяц проведывать, доставала дефицитные лекарства, помогала с серьезными покупками типа холодильника, терпеливо выслушивала сестрицины жалобы на соседей, на несправедливость ЖЭКа и общественного устройства в целом, делилась только хорошими новостями, тщательно скрывая все свои неприятности и не сетуя на болезни. Однако, самым проблемным камнем преткновения оказалась любимая Варварина дача. Покупалась она в сложные перестроечные времена, очень выручала в свое время овощами и яблоками и декларировалась поначалу как место для отдыха и обеспечения свежим воздухом Маринкиной дочки Ланы.
Марине ездить туда было очень далеко и неудобно, но она честно моталась с коляской, сумкой и малышкой сначала автобусом с пересадкой, а потом сорок минут пешком через поселок и дачные общества. Постепенно Лана росла, начала заниматься спортом, все летние месяцы проводила на сборах, а Марина с мужем обзавелись своей собственной дачей, добираться куда было гораздо ближе и удобнее. И, главное, там они были сами себе хозяева, строили и сажали, что хотели, жили, сколько понадобится, и отдыхали от суматохи и нервотрепки рабочих будней в тишине и уединении.
Варвара с Николаем мужественно поддерживали некую видимость обработки своего огорода, что-то по мелочам латали в доме, но с каждым годом сил у них становилось все меньше и все чаще сестра заводила разговор, что им очень нужна Маринина помощь в этом нелегком дачном труде.
Маринка же со своей стороны уговаривала Варвару продать дачу, звала к себе, благо, что родная фазенда за эти годы превратилась в почти благоустроенный загородный дом. Маринин муж Сергей был неутомим на внедрение всяческих новшеств и удобств. Купленный им дом, он перестроил, возвел новую комфортабельную баню, дровник, сарай, организовал летний водопровод с использованием личного огромного накопительного бака и канализацию. Даже свой дизель-генератор приобрел, потому что в какой-то период в обществе постоянно отключали электроэнергию. Все эти реформы и ремонты потребовали весомых материальных затрат, сил, энергии, времени… и никак не кончались, ибо «нет предела совершенству». Чтобы не испытывать сложностей в финансах, Маринка с Сергеем постоянно прихватывали различные «левые» работы, сидя по ночам над проектами и расчетами. Где уж тут было бы следить еще и за Варвариной дачей…
А пять лет назад, когда реконструкция близилась к завершению и где-то на горизонте проглядывал желанный тихий отдых, на Сергея обрушилась срочная необходимость делать операцию на суставах. Пришлось перенести две тяжелейшие операции, замененный сустав, конечно, начал действовать, но другие болели, продолжали разрушаться. Ходить Сергею становилось все труднее, а физические нагрузки сделались практически немыслимыми. Просить помощи ни Марина, ни муж не привыкли. Задумки, конечно, скорректировали, но, тем не менее, масса новых проблем свалилась теперь на Маринкины плечи. Дружно решили не посвящать Варвару и Николая во все тяжелые подробности, тем паче, что те не особо хотели знать, что там да как. Зато все время сетовали, что зять не приезжает к ним помогать, свое-то, мол, отстроил… Хотя не заметить сложившейся ситуации было невозможно…
Вот так и ходил разговор по кругу: свое не брошу, к Вам не поеду…
Сегодня Варвара снова вернулась к дачной теме.
- Не могу я, - сказала Маринка. - Ты же сама понимаешь: приеду в выходные к вам, значит, к себе попаду только через две недели…
- Вот-вот, - констатировала сестра. – Ты только о себе думаешь!
И пошло-поехало…
После разговора Маринка чувствовала себя по меньшей мере неблагодарной скотиной. Сколько Варя для нее сделала, а она… Но как поехать, если дома на балконе уже томятся саженцы? Да и для Сергея Маринкина поездка к сестре означает либо жаркие и душные выходные в городе: один он, к сожалению, никуда, либо бессмысленное и малопродуктивное высиживание на Варвариной даче, помочь-то с посадками и прополками не в его силах. Только время потеряет, устанет от маяты за рулем, изнервничается, да и отношения у Сергея с Варей последнее время почему-то не клеились… Марина пыталась как-то помягче обрисовать ситуацию, чтобы и Сергея не обидеть (совсем в инвалиды записала?!), и все же дать сестре понять, что она, Маринка, разорваться никак не может, потому что помощь ее нужна сразу везде…
Так что думала она не только о себе, и, скорее всего, вообще не о себе…
Звонок дочери раздался уже около одиннадцати вечера, когда кухонная возня была практически окончена, а стиральная машина как раз остановилась: пора развешивать. Маринка молилась на это чудо инженерной мысли и с содроганием вспоминала выкручивание пододеяльников вручную. Да, сейчас стирка не стала проблемой! К такому же чуду в семье причислялись и микроволновка, и современнейшая швейная машинка, и компьютер, и автомобиль. Маринка разговаривала с техникой, благодарила за помощь и просила прощения, если не успевала помыть вовремя или слишком загружала работой…
- Мам, мы хотим завтра приехать! Прическа твоей внучки требует ножниц!
- Завтра? – Маринка судорожно соображала, что у нее планировалось на завтрашний вечер.
Конечно же, завтра – четверг. Значит, вечером преддачные сборы: пробежаться за продуктами, наготовить на три дня, все по контейнерам распихать, собрать вещи для дачи и погладить одежду на следующую рабочую неделю, по возможности загрузить кое-что в машину, чтобы в пятничный вечер лишнего времени не терять… Да еще цветы полить, а то за выходные по такой жаре они не выдержат… Ладно, не в первой!
- Приезжайте, ждем! Только не слишком поздно, - с дочерью Маринке было проще, чем с сестрой. Лана выросла девушкой самостоятельной и понимающей: все материнские заботы перед глазами были. Ей можно было честно сказать, если загружена, да и помощи попросить запросто: в последние годы Лана по своей инициативе стала чаще ездить к Варваре, беря на себя трудоемкие уборки, и даже пыталась помогать в дачных посадках. Хотя опыта огородных работ было маловато: на родной домашней даче практически не бывала. Сначала спорт, институт, теперь своя семья, да у свекрови частный дом – вот и летний отдых «на земле» для внучки, и близко, и удобно.
Пока развесила настиранное, наполнила кошачьи мисочки, провернула медицинские процедуры, время подошло уже к полуночи. Да уж, почитать-то вряд ли, глаза слипаются. Плещась в душе, Маринка вновь размышляла об Устиновских героинях. Как это они умудряются и расследования вести, и на работе вроде бы целый день при делах, и домашнее хозяйство еще никто не отменял? Хорошо, конечно, когда есть преданная экономка и можно ни о чем не заботиться. А если ты одна на все-про-все и помощи ждать неоткуда?
Грех так думать, но последнее время Маринка ловила себя на мысли, что своей «личной», захватывающе интересной именно для нее жизни почти не стало. Рутина, хлопоты, хлопоты… Это - для Варвары срочно, это - ежедневные заботы о семье, это – дочка с внучкой проблемку подкинут, это - служебные катаклизмы, случающиеся с постоянством, достойным лучшего применения… Но более всего угнетала необходимость постоянного контроля за разветвленными хозяйственными делами: обычные домашние заморочки, уборки, магазины, аптеки, бесконечное дачное строительство, которое, как и ремонт, не имеет конца, зимние заготовки, коммунальные платежи, гаражные собрания… Кстати говоря, уже и дома ремонт напрашивается… И все надо помнить, ничего не пропустить. Чуть что-то отложишь, собьешься с графика, работа накатится, как снежный ком, попадешь в цейтнот… Хотя перечисляешь – вроде как и не смертельно, а попробуй в этом хаосе расслабиться и выкроить для себя минутку.
Кроме того, в семье традиционно много сил и времени отдавали приготовлению пищи. Полуфабрикатами, конечно, грешили, но это были проверенные, «избранные» изделия определенных фирм, которые обычно очень выручали при нехватке времени. Еще в детстве Маринка услышала слова отца, обращенные к Варваре:
- Я, выбирая женщин, конечно, видел их красоту, оценивал характер, мог потерять голову, поддавшись очарованию, но с годами ясно понял, как много значит для семьи, чтобы дома всегда было сготовлено покушать. Как это ни банально, но пища должна быть именно домашней, сытной и полезной… Ты мужа-то береги, детей у вас нет, годы быстро пробегают, надо, чтобы Николаю всегда тепло и уютно дома было. А добротный обед в этом случае, считай, первое дело…
Видимо, мать тоже была в курсе этих постулатов, потому что, даже падая с ног от усталости, не позволяла себе оставить семью без ужина и не допускала никаких «перекусов» покупными беляшиками или сосисками.
Маринка по молодости лет пыталась бунтовать, предлагая ограничиться бутербродами, йогуртами и салатами, особенно вечерами, когда после работы уже и думать о плите было невыносимо. Но Сергей, полностью разделяя мнение отца, эту политику, мягко говоря, не оценил, найдя «Соломоново решение» по принципу «накорми себя сам», и активно стал помогать в готовке. А «на миру и смерть не страшна», что уж говорить о кухне…
Однако, последнее время Сергей, стал все больше уставать, приходил со службы издерганный, вечерние нагрузки, тем более кухня, раздражали, он чаще «цеплял» Маринку по пустякам, она в ответ тоже дергалась, отчего и старалась мужа нагружать поменьше…
Четверг
Весь рабочий день в четверг Маринка сражалась с вопросами экспертизы. Как заведено: звонила эксперту, покорно выслушивала его поучения. По голосу было слышно, что парень молодой, но с таким гонором! Говорил – цедил «через губу», демонстрируя, как «эти тупые проектировщики» ему надоели… Маринка внутренне вся кипела, но терпеливо пыталась все-таки озвучить свое мнение и нащупать верный выход из положения, чтобы «и овцы целы, и волки сыты»… В результате ей удалось договориться, и, видимо, ситуацию разрулить получится «малой кровью»…
К пяти часам голова гудела, в висках противно молотило, во рту прочно устоялся привкус железа… Вечер прошел, как в тумане. На автомате Марина добралась до дома, загрузилась продуктами в ближнем магазине, пока готовилась «дачная» еда, собрала ужин сначала для себя и мужа, потом покормила подъехавшую дочку с семьей и даже умудрилась поболтать с ними достаточно беззаботно. Малышка Марта практически безропотно перенесла стрижку, чем очень порадовала всех.
К дачным сборам Маринка приступила уже в десять, когда дети уехали домой, коты были накормлены, а Сергей, уставший от гостей и суеты, отправился отдыхать. Она рассовала наготовленную еду по контейнерам, уложила сменную одежду и по возможности компактно запаковала саженцы. Отчаянно зевая, Маринка налила водой пятилитровые бутыли. Последние недели они возили воду из дома. На даче был только речной водопровод, а питьевую водичку приходилось брать из родника. Вода эта была вкусная, чистейшая, могла стоять месяцами, не мутнея и не зацветая. Но в самый период мошки и комарья, а в этом году они расплодились, как никогда, наполнять тару вечером в кустах у источника было натуральным мазохизмом…
Прикинула, опять получилась куча мест: две сумки с провизией, растения, клеть с котами, пакет с одеждой, семь бутылей с водой, ноутбук (Сергей планировал поработать) да еще приемное устройство для телевизора. Маринка никогда не оставляла дорогостоящий прибор на даче: береженого Бог бережет. Интересно, что бы они делали, не будь у них машины? Разве мыслимо все это увезти в руках?
Легла уже в первом часу ночи и никак не могла уснуть, перетерпела, видимо. Пульсирующая боль в висках, если и поутихла, то совсем чуть-чуть, несмотря на выпитые ударные дозы привычных таблеток. Коты, чувствуя хозяйкино недомогание, все старались угнездиться поближе к голове, выталкивая друг друга с подушки. В конце концов, Маринке надоела кошачья возня, и она решительно переселила их в ноги.
Коты – это всегда была их общесемейная слабость. Долгие годы в доме прожил замечательный кот Кеша. Выражая свое глубокое уважение к его почти человеческому интеллекту, доброму сердцу и покладистому характеру, Маринка с мужем называли кота Иннокентий или Большой кот. Появился он абсолютно традиционным образом: был куплен с рук по настоянию маленькой Ланы. Трехмесячный котенок был лохмат, чумаз и страшно голоден. Маринка отмыла, откормила малыша, и постепенно тот превратился в огромного пушистого красавца. Сергей частенько говаривал, что Кеша практически уже не кот, а манул… Двадцать лет Большой кот непременно встречал в прихожей всех приходящих домой, принимал участие в застольях, сидя у праздничного стола, бдил долгими ночами вместе с Ланой, когда та готовилась к зачетам, лечил теплом своего тела ноющую Маринкину спину и, как верный друг, разделял с Сергеем тяжелые времена постельного послеоперационного режима, лежа у него в ногах. Марина всегда разговаривала с котом, делилась и удачами, и неприятностями. Ей казалось, что Большой кот все понимает, искренне сочувствует хозяйке и радуется вместе с ней.
Маленькие котята Гоша и Тиша появились совершенно неожиданно. Сергей говорил, что они посланы Богом. Два года назад ранним октябрьским утром Маринка обнаружила на дачном крыльце пару пушистых мяучащих комочков, серенького и черно-белого. Малыши замерзли и явно оголодали, безропотно дали завести себя в дом и приткнулись к теплому боку печки. Маринка накормила их тюрей из молока с белым хлебом, и поселила в картонную коробку, где они развалились, доверчиво выпятив раздувшиеся, как шарики, животики…
Долго не сомневались, разве ж можно таких крох выпроводить на улицу? Оставили обоих…
Серенький сразу получил свое имя Тиша, потому что был робок, вздрагивал от каждого резкого звука и практически все время сидел в уголке коробки. Второй, пятнистый, освоился в доме очень быстро, доверчиво шел на руки, включая «моторчик», с любопытством обшаривал все закутки и застревал в самых неожиданных местах. Имя ему подбирали долго, пока, в конце концов, не остановились на Гоше: «…Он же Гога, он же Жора». Большой кот благосклонно принял пополнение в семье, и вся троица дружно выстраивалась вечерами в прихожей, встречая хозяев, заводила игры в догоняшки, и Иннокентий наравне с малышней носился, задрав свой веероподобный хвост. Устав, котята укладывались вокруг Большого кота, греясь у теплого бока, доверчиво позволяли себя умывать и сами вовсю вылизывали пушистую Кешкину шерсть.
Но однажды Иннокентий не вышел в прихожую… И если бы не маленькие котята, наверное, пережить утрату было бы намного сложнее.
Теперь коты прижились, повзрослели, и Маринка с удовлетворением отмечала, насколько точно все-таки подобраны кошачьи имена. Характер у каждого сложился совершенно особенный. Тиша явно был породист. И вел себя, как подобает благовоспитанному аристократу, степенно двигался, по пустякам не мяукал, на руки или колени шел только по собственному желанию, да и внешне выглядел весьма представительно. Гошка же вырос отчаянным, вороватым и хулиганистым. Этакий любимый непутевый сынок… И именно он принес больше всего хлопот и тревог. Сначала Гошка умудрился подцепить какую-то инфекцию, выбегая на лестничную клетку вопреки всем запретам, и, конечно, заразил Тишку. Пришлось нести малышей в ветклинику, а потом несколько дней ставить уколы и переживать, как они… Но, слава Богу, пацанята поправились точно по графику. Однако, почти сразу после этого Гошка, неумеренный в своей беготне и отчаянных прыжках, неудачно «вписался в поворот», заскользил по линолеуму… В результате компрессионный перелом позвоночника. Месяц Маринка держала котика в перевозке на «клеточном режиме», поставив туда лоточек и мисочку. Малыш мужественно боролся за жизнь, терпеливо принимал растолченные таблетки, уколы и грустно смотрел на окружающий мир через решетку своего заточения… Все закончилось благополучно, и к Новому Году Гошу стали понемногу выпускать «на свободу». В память о событии остался своеобразный прогиб в спинке, дающий коту некоторое сходство с маленькой лошадкой.
Пятница
Пятница началась с головной боли и странной ноющей тяжести в груди. Маринка решила с самого утра заскочить в медпункт, хоть давление померить.
Медпункт сохранился в институте как осколок светлого советского прошлого. Раньше он состоял из двух кабинетов: врачебного и стоматологического. Но в перестроечные времена руководство пришло к выводу, что «зубник» слишком большая роскошь, и оставило только медсестру, которая могла при необходимости измерить давление, заварить травяной сбор да выдать таблетку из разряда "срочной" терапии. На сегодняшний день положение несколько улучшилось. Появилась процедурная, установили массажное кресло, и возглавила все это уже не медсестра, а врач с большим опытом практической работы, к советам и рекомендациям которой Маринка старалась прислушиваться.
Измерив давление, Татьяна покачала головой:
- Ты, матушка, уже с утра хороша. Циферки-то к гипертоническому кризу подбираются, да и тоны сердца весьма глухи… Ладно, давай по капатенчику под язык, а через пару часов посмотрим.
- Ты чего такое про сердце-то говорила? – вдруг встревожилась Маринка.
- Чего-чего… По-хорошему к кардиологу надо. И бегом.
- Какой кардиолог в дачный сезон? А что, правда, бегом?
Врач пожала плечами:
- Это ты сама решай, но я бы не тянула. Дача-дачей, а вот не дай бог что… И давление, и сердчишко – букет серьезный. Обещай, что заскочишь через два часа.
- Я постараюсь, - вздохнула Маринка.
Да уж. Что там будет через два часа? Как закрутится рабочая карусель, себя уже не помнишь… И, как в воду глядела! Сначала совещание по сдаче документации в экспертизу – просидели почти час, потом набежали смежники с вопросами. Уже и свое, намеченное, делать едва успеваешь, а тут все новые «вводные». Позвонил подрядчик-строитель, что-то у него там опять в сметах «не бьет». Пока разбирались, готовили ответ, подошло обеденное время… «Ладно, после обеда сразу к Татьяне!» - пообещала себе Марина, тем более, что в висках стучало, а в груди противно ныло по-прежнему.
На обеденный перерыв сегодня планировался визит в сбербанк для оплаты коммуналки. Как назло, народу был полон зал: операторов оказалось всего двое (что поделаешь, отпуска!), а тут еще зависла система электронной очереди, вызвав перманентный хаос. Клиенты возмущались, кассиры нервничали… За обеденный час Маринка едва уложилась и неслась назад на работу, «высунув язык». После такой встряски, разве имеет смысл идти мерять давление?!
Вечером напряженная суета продолжилась загрузкой приготовленного скарба, воды, котов и саженцев в машину. Казалось бы, теперь все! Часа через два уже на даче… Однако, расскажи о своих планах и насмеши Бога. Дорога была забита автомобилями под завязку. Еле-еле тащились в течение целого часа, пока не выбрались из города. Сергей разнервничался, ворчал, что выезжать надо раньше, слишком долго грузились… Коты моментально «устали», беспрерывно мявкали, дергали дверцы перевозки, скреблись и ворочались, чем привносили дополнительный накал в и так неспокойную обстановку. Маринка тоже испереживалась, жалея всех сразу и понимая, что изменить ничего, увы, нельзя. Даже занимательной беседой увлечь мужа не получалось, голова не работала и говорить совершенно не хотелось. Если быть честной, то больше всего мечталось оказаться дома на диване и уснуть. В машине же Марина никогда не спала: следила за дорогой, как будто сама была за рулем, и ничего с этим не могла поделать. А ведь самостоятельно автомобиль никогда практически не водила, позорно трусила… Права, конечно, были, но в основном «на всякий случай».
Все на этом свете когда-нибудь кончается, так что, несмотря на задержки, через три с половиной часа они прибыли-таки на дачу. Теперь пошел обратный процесс: разгрузиться! Первыми были выпущены на свободу коты, потом уже, обвешавшись сумками, выбрались сами. Саженцы Маринка заботливо пристроила на веранде в уголок, где они будут надежно укрыты от раннего солнца.
Вечерняя дача встретила Маринку свежей прохладой с реки, густыми цветочными запахами, ясно слышимыми разговорами приехавших соседей, дальним стуком колес электрички… Посидеть в этом благолепии на улице, к сожалению, не удавалось пока. Слишком много в нынешнем году мошки да комаров. Так кусают, что никакого удовольствия… Поужинав Сергей, намучавшийся за рулем после рабочего дня, задремал. Маринка на скорую руку прибрала посуду и даже попыталась что-то там посмотреть по телевизору, но вскоре поняла, что в борьбе со сном победы ей не одержать, и тоже направилась на боковую.
Суббота
Вставали на даче рано. По возможности в половине восьмого уже садились завтракать, чтобы до жары успеть раскрутить основные дела. Сейчас на повестке дня стояло устройство навеса над мангальной площадкой. Собственно площадка тоже пока была в проекте, но начать решили с навеса и скамьи. Про вчерашнее недомогание Маринка старалась не вспоминать, но тупая иголка где-то в левом боку время от времени давала о себе знать. К обеду и Сергей, и Маринка валились с ног от усталости, зато обетонированные металлические опоры скамейки и каркас сооружения были готовы. С гордостью осмотрев плоды трудов своих, отправились передохнуть.
Обедали обстоятельно, не торопясь, восстанавливая силы. На улице температура уже явно зашкаливала за тридцать, но в доме было прохладно. Коты, приняв активное участие в процессе питания, отправились подремать на веранду и млели, развалившись на солнечных «квадратах» пола. Сергей после обеда традиционно сел за компьютер: самому бы поваляться, но работа была запланирована, а менять планы муж категорически не любил.
До ужина далеко, посуда убрана… Вот теперь-то Маринка, наконец, сможет заняться посадкой! Купленные кусты истомились на веранде. Но сажать в такую жару, конечно, придется ближе к вечеру. А пока хорошо бы приготовить ямы, прополоть земляные островки в «горке», да и весь сад явно требовал вмешательства тяпки и заботливых рук. Провозилась, сражаясь с мошкой и сорняками, и даже не заметила, что солнышко стало помаленьку уходить за сарайку, отбрасывая длинные тени в огород.
Посаженные кусты были обильно политы, и Маринка прежде, чем приступить к поливу прочей огородной территории, решила затопить баньку.
Если коты были слабостью, то баня была гордостью их семьи. Марина с мужем сами придумали планировку, разрисовали раскладку бруса по каждой стене, балок перекрытия, стропил и заказали все это на ближайшей лесопилке. Несмотря на небольшие размеры, баня получилась уютной, светлой и удобной. Друзья Сергея, помогавшие со строительством, позже сами смогли по достоинству оценить замечательный пар и комфорт. Через пару лет к бане пристроили веранду, постепенно превратившуюся с комнату отдыха с диваном, пушистым ковром и столом, где можно было попить чайку после баньки, при необходимости разместить гостей на ночлег, а в жаркие летние дни и поработать за компьютером.
Пока Маринка поливала сад-огород, Сергей занялся салатом для ужина. Слава богу, готовить что-то более основательное не было необходимости: из дома привезли и котлеты, и отварную картошку, - недаром весь вечер в четверг провозились на кухне.
Париться Маринка не рискнула, просто поплескалась с удовольствием, смывая с себя следы активных земляных работ на жаре: ноющая заноза в груди несколько пугала, а прополка и посадка добавили неприятный стук в висках и пульсирующую боль в затылке…
Субботний вечер на даче обычно сопровождался разноголосым гомоном соседей, дымком шашлыков, долгим закатным солнцем, если день был погожий, или шорохом дождя по листве, если не пог;дилось….
Когда темнело и дачная жизнь потихоньку замирала, Маринка любила выйти в сад и, запрокинув голову, любоваться бездонным черным небом с россыпью звезд, слушать переливы соловьев, лишь иногда заглушаемые дальним шумом электрички да голосами запозднившихся мальчишек… Она обожала эти редкие минуты свободы от суеты, разговоров, дум о работе и домашних хлопот. Сверкающая бездна неба притягивала и завораживала. Если дело случалось в августе, Маринка с маниакальным упорством ждала падающей звездочки, чтобы загадать желание. Сначала она просила что-то соответствующее моменту: победы Ланы в соревновании, удачи в делах, благополучия детям… Но в последние годы желание четко стабилизировалось: только бы все были здоровы…
Легла с тайной мыслью почитать перед сном хотя бы чуть-чуть… Но, увы. Только голова коснулась подушки, перед глазами все как-то поплыло, завертелось, книжка мягко выпала из рук. Уже практически засыпая, Марина сложила очки и книгу на тумбочку, почувствовала, что коты устраиваются у нее в ногах, и провалилась в сон.
Воскресенье
Воскресное утро началось с продолжения приостановленных вчера работ, которые затянулись до самого обеда. Зато и кровля навеса была готова, и скамья обрела широкое и прочное сиденье. С самого завтрака Маринка чувствовала противный металлический привкус во рту, но в пылу трудов старалась его не замечать, и это ей практически удалось. Нельзя позволять себе расклеиться, когда еще столько дел!
Обедали уже в рабочем режиме: сегодня день короткий, уезжать надо пораньше, чтобы не попасть в пробки.
Сразу после трапезы и мытья посуды Маринка решила «выкупать» машину. Эта процедура была неотъемлемым атрибутом выходных дней. Машина, в конце концов, не виновата, что на неделе съездить на мойку не получается, а в домашних условиях помыться-то негде…
После, приступая к сборам пакетов и сумок, Маринка поглядывала из окна на дело рук своих: свеженькие блестящие бока и сверкающие стекла приятно грели душу и радовали глаз.
Грузов для обратной дороги оказалось ничуть не меньше, чем привезенных: что-то из одежды забрать-постирать, пустые бутыли для воды, недоеденные продукты, телевизионный ресивер, ноутбук, опять же коты…
Доехали на удивление спокойно, постояли только раз на переезде, пережидая товарняк да встречную электричку.
Коты всю дорогу вели себя вполне прилично, практически не мяукали и не старались разломать решетчатую дверцу перевозки.
Теперь предстояло самое трудное: разгрузиться и все вещи затащить на третий этаж. Лифта в старой хрущевской пятиэтажке не было… Но Маринка обожала свой дом и свою квартиру, даже теоретически не желая менять ее на что-то более современное. Досталось это жилье Маринке и Сергею совсем непросто, денег в ремонт вложено было не мало. Теперь каждый сантиметр так называемой общей площади, можно сказать, был прощупан и отделан своими руками… А балкон? Его застекли сразу после переезда, расширив за счет устройства широкого свеса по всему периметру. Открывая высокие стеклянные створки, Марина могла прикоснуться к веткам старой липы, погладить листочки, подышать сладким медовым запахом… Правда, в прошлом году случилось неожиданное, новые соседи с пятого этажа решили, что липа является потенциальным средством для попадания на их балкон, и спилили часть дерева… Расстроенная Маринка долго старалась даже не смотреть на голый ствол, потом как-то попривыкла. А этой весной испытала искреннюю радость, обнаружив, что в местах спила пробиваются молодые тоненькие веточки. Липа сопротивлялась! Значит, есть надежда дожить до того времени, когда листва снова постучится в окна… Тем более, что соседи на пятом этаже не задержались, продали квартиру и съехали.
Сумки показались как никогда тяжелыми, сходить пришлось раз пять или шесть. Первыми, конечно, уехали котики, а потом радостно встречали каждое Маринкино появление и караулили пакеты со вкусными пищевыми запахами…
Рассовать привезенное по местам, закинуть грязное в стиральную машину, самим привести себя в порядок, поужинать, собрать обед на завтра, покормить котов, медицинские процедуры для Сергея… Только в половине двенадцатого, критически оценив содеянное, Маринка плюхнулась на диван, включила телевизор и приступила «к рукам». Руки после дачи выглядели ужасно, а завтра на работу…
В конце концов, где-то к часу ночи все было завершено. Коты, утомившись от дорожных тревог, спали в обнимку на кресле, беспокойно ворочался во сне уставший Сергей. Засыпая, Марина все тревожно прислушивалась к его неровному дыханию.
Понедельник
А утром встать Маринка не смогла. Как всегда, проснулась по будильнику, попыталась сесть…
Когда она открыла глаза, прямо перед лицом увидела розовый носик и пушистые усы Гошки. Встревоженный кот тыкался мордочкой ей в подбородок, не понимая, что могло такое случиться и почему хозяйка не идет на кухню… Больше попыток подняться Марина предпринимать не стала, голова начинала кружиться при малейшем движении, тошнота подкатывала к самому горлу… От «скорой» отказалась категорически. Пройдет. Просто переутомилась. Вот отлежится денек, а если лучше не станет, тогда уж к врачам.
Маринка терпеть не могла мотания по поликлиникам. Конечно, последнее время можно стало лечиться за деньги в прекрасных комфортных местах, где предупредительные девочки встречали, усаживали, предлагали чай с леденцами, а врачи изображали «гипер-участие» к проблемам пациента… Но стоило это сомнительное удовольствие дороже, чем оплаченный потом больничный. Маринку просто «жаба душила».
Зарабатывались деньги нелегким нервным трудом, расходовались невероятно быстро, тем более, что хотелось тратить их на что-то приятное и интересное, помимо неотложных нужд. Так что поход в платный центр – это была уже вынужденная мера. Ну, а районная поликлиника с ее крайне неудобным расположением вдали от общественного транспорта, полным отсутствием парковки (вот и на автомобиле приехать проблемно), бесконечными очередями, скудным набором «узких» специалистов и, мягко говоря, нелюбезными, замотанными и уставшими от безденежья и нервотрепки, медсестрами рассматривалась как чрезвычайная ситуация…
Обычно Маринка старалась себе не позволять болеть: что поделать, если весь быт практически держался на ее плечах? Сергей, хоть и не признавался даже себе, очень зависел от ее возможностей носить, ходить, где-то помочь одеться, где-то достать-подать, полечить… А продукты? Готовить он, конечно, умел прекрасно, но ведь варить надо из чего-то… Хождение по магазинам для Сергея с его больными ногами и спиной было просто нереально.
Так что больна – не больна, если могла передвигаться, Марина не бросала домашнее хозяйство…
Как Сергей уехал на работу, она не уловила. Приступы тошноты накатывали волнами, давление почему-то совсем упало, не помог и заботливо сваренный мужем кофе. В конце концов, Маринке удалось пристроить голову на подушке так, что дурнота практически утихла, и даже получилось закрыть глаза.
- Ты бы все-таки вызвала врача, - это бабушка присела на край дивана. – Не дело шутить с такими вещами…
- Какими такими? – Маринка даже не удивилась и открывать глаза не стала.
- Да скачки твоего давления! Тебе и Татьяна говорила, что пора собой заняться.
- Пройдет! Я только денек полежу.
- Вот-вот. А завтра опять бегом на работу. Что там без тебя все остановится?
Маринка задумалась на минутку:
- Вряд ли остановится. Но переделывать и утрясать заново многое потом придется…
- Распустила ты своих подчиненных, - бабушка пошевелилась, поглубже усаживаясь и сдвигая в сторону пригревшихся котов, - В наставлениях молодому офицеру четко сказано: «Ничего не делать самому, а работу разделить между подчиненными»… Бери пример!
- Так то офицеру! У меня в группе нет подчиненных, точнее, формально есть, но я стараюсь продвигать демократию. Каждый должен работать самостоятельно на своем участке, я в том числе. Ну, и обязанности контроля – это мое…
Бабушка вздохнула:
- Это уже не демократия, это анархия получается… Тем более, что пока ты свою часть работы разгребаешь, на контроль-то времени не остается… В мои годы тебя давно бы с должности сняли «за несоответствие»…
- Слушай, - заинтересовалась Маринка, - а откуда такие познания про офицеров?
- Что ж я в интернете прочесть не могу? – обиделась бабушка. – Времени-то у меня хоть отбавляй… Ты и сама можешь что-нибудь полезное там найти. Приостановилась бы со своей хозяйственной суетой-то! Все не переделаешь, а ты еще сад затеяла строить…
- Вот я для сада как раз из интернета много чего почерпнула! Это же мне единственная радость сердцу! Огород, прополки, урожаи, ремонты – все из разряда «необходимого», а для души?..
- Добавь еще магазины, стирки, обеды, заготовки, уборки, дети, внуки… Все так живут, это же Россия. У нас женщина по сути своей коктейль: все в одном бокале. И швец, и жнец…
- Ты забыла: «и на дуде игрец»! Мой сад – это и есть «дуда». Помирать буду, а его устройство не брошу…
- Ну-ну. Вот сейчас ты как никогда была близка к реализации этого принципа…
- Все так плохо? – не поверила Маринка.
- На этот раз обойдется! – твердо ответила бабушка. – Лежи уж. Но в другой раз не тяни, зови врача! Ладно, мне пора. Сейчас тебе получше должно стать, время пришло…
- Не уходи, пожалуйста! Посиди, поговорим еще!
В это момент зазвонил телефон. Пытаясь не качнуть головой, Маринка открыла глаза и дотянулась до трубки. Звонил Сергей. Бабушки в комнате уже не было. Коты, свернувшись в один пушистый ком, гнездились на самом краю дивана, как будто и места больше нет.
За разговором с мужем Маринка поняла, что тупая боль в левом боку исчезла, стремительное кружение комнаты при открывании глаз прекратилось, а легкая дурнота уже позволяет повернуть голову. Действительно, как бабушка и обещала, стало получше…
Господи, да что же это? Бабушка ведь двадцать лет как умерла! Вот галлюцинаций только и не хватало…
Ладно, об этом можно «подумать завтра», на свежую голову. Маринка задремала и проспала практически до вечера без тревог и сновидений… Встала, только когда вернулся Сергей. Прислушалась к себе – вроде бы ничего, мир снова стал приемлемым «к употреблению». И все пошло по стандартной схеме: ужин, посуда, коты, сборы обеда на завтра (осталось чуть-чуть, едва хватило), медицинские дела, душ… И спать. Немного боялась, что может не уснуть после целого дня в дремоте, но отключилась сразу, как только донесла голову до подушки.
Вторник
Проснувшись, Марина поняла, что вчерашнее «недомогание», видимо, поутихло и, несмотря на общую разбитость и слабость, сил для работы должно хватить.
За понедельник пришла целая куча новых писем, в том числе от того же подрядчика-строителя, который с маниакальным упорством пытался все проблемы, возникающие по причине безграмотности его же рабочих, переложить на плечи проектировщиков. Набранные на узкопрофильные работы гастарбайтеры, руководимые прорабом, привыкшим строить исключительно по собственному опыту, полученному опять же на совсем другого рода объектах, не знали порой элементарного и просили указаний типа «бери здесь, ставь сюда, проложи это, сверли тут…»
Самое неприятное было в том, что свои вопросы подрядчик сначала озвучивал по телефону, получал исчерпывающий ответ, что-то там предпринимал в целях его реализации, но затем присылал официальное «кляузное» письмо, неизменно начиная его словами: «В связи с отсутствием в рабочей документации (дальше прописывался ранее утрясенный момент), необходимо откорректировать… смету». Получив такое письмишко, руководство незамедлительно требовало реакции, наказания виновных и т.д., не особо разбираясь в технической стороне и обоснованности претензий. По большей части никаких изменений в смету вносить не требовалось, все было учтено и оценено, но на ответ, оправдания, обоснования уходило море времени…
До обеда Маринка провозилась с ответами на «кляузы», выслушала цветистые комментарии начальства, которое не преминуло припомнить все аналогичные послания, хотя дельных из них было всего одно – два, оставила без должного внимания бурную реакцию своих инженеров, уже слабо контролирующих себя при оценке подобной ситуации…
Марина всегда твердо придерживалась постулата, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, а труд проектировщика весьма тернист, многопланов и неблагодарен. Так что и упустить иногда что-то можно, особенно при таких сжатых сроках и огромных объемах работы, ну, а уж придраться к готовому большого ума не надо…
В перерыв побежала по магазинам: у котов кончился и «харч», и наполнитель для туалета. Для себя тоже нужно прикупить продуктов, все съедено. Вечером придется готовить и ужин, и обеды, и про запас на дачу, может быть, получится…
Нагрузилась так, что еле-еле дотащила сумки. Часть сразу выгрузила в машину, часть пришлось забрать в рабочий кабинет, в холодильник.
Вечером позвонила Варвара. Видимо Сергей все-таки поделился с ней случившимся в понедельник, и расстроенная сестра скрупулезно выспросила все подробности…
Маринка чувствовала, как та встревожена, и за ее ворчанием ясно слышала искреннюю любовь и заботу. Однако про дачу все-таки разговор зашел.
- Вот все ты чего-то там упахиваешься! На ерунду размениваешься, а к нам выбраться сил, конечно, не остается… Сколько я тебе могу говорить, что себя надо хоть чуточку жалеть? – скрипела Варвара. – Ты со своими камнями, прудами и кустами в гроб ляжешь? Кому все это понадобится, когда ты заболеешь?
«Господи, ведь, можно сказать, моими же словами меня же и учит… Я им так же про их дачу говорю…» - улыбнулась про себя Марина.
- Угомонись, не спеши! В этом году не сделаешь, закончишь на следующий…
- Варенька, да я не спешу! Просто лет-то мне, ты не забыла, сколько? Мои посадки могут и не успеть вырасти, им же годы нужны. А так хочется увидеть результат!
- Если ты сейчас загнешься, результата уже точно не увидишь! – резюмировала сестрица. - Ладно, я так понимаю, что к нам на дачу тебя и ждать-то нечего, хоть бы уж просто на неделе заехала…
Она, конечно же, права. Непременно нужно съездить. Вот завтра как раз можно отпроситься с работы чуть пораньше, чтобы не попасть в пробки. На метро и маршрутке в принципе не слишком долгая дорога получается, только бы самочувствие опять не подвело.
А сад… Вот ведь, едва новая задумка появилась, Маринка решила устроить еще сухой ручей, чтобы объединить разрозненные фрагменты своего «ландшафта», а тут это недомогание… Но охота пуще неволи… Авось пронесет…
Промелькнул в обычной суете вечер. Вместе с Сергеем ужин и обеды впрок сотворила, потом стирку провернула, котам лоток вычистила… Для дачи готовку решила не затевать, приморилась. Несмотря на распахнутые окна, в квартире стояла плотная духота, включенные вентиляторы гоняли горячий воздух, но облегчения не приносили. Разомлевшие коты развалились на полу в поисках прохлады.
Марина вышла на балкон, в очередной раз грустно осмотрела голый ствол липы, вспоминая, как раньше трогала теплую листву руками, вдыхала густой медовый аромат… На улице духота была такой же вязкой, да и комары немедленно дали о себе знать. Вернувшись в комнату, не торопясь расстелила постель. Почему-то двигаться быстро не получалось.
Жаль, что завтра нельзя уже оказаться на даче! Так хотелось продолжить строительство, да и проверить, как там в такой сухости ее посадки прижились… Ладно, завтра – к Варваре. Задремывая, Маринка все решала, что бы такое сказать начальнику в оправдание своего раннего ухода. Постепенно черная пелена закружилась в глазах, охватила Маринку и, как на волнах, увлекла куда-то в волшебную бездну небытия.
***
- Знаешь, я поразмыслила над твоими словами, - сказала бабушка.
Маринка улыбнулась. Как это знакомо! Бабушка всегда внимательно выслушивала Маринкины нехитрые истории, которыми та делилась по телефону, обдумывала в течение нескольких дней, а потом звонила сама и высказывала свое мнение. К этому времени Маринка уже забывала и суть прошедших событий, и эмоционально находилась в совершенно ином состоянии, поэтому часто раздражалась бабушкиным выводам, но старалась не показывать виду, чтобы не обижать… Прошли годы, а ничего не изменилось…
– Может быть, ты и права со своим садиком, - продолжила бабушка.
- Правда? А что тебя привело к этой мысли? – удивилась Маринка.
- Надо делать себе приятное… Видишь ли, жить одновременно и для себя, и для других, точно соответствуя их требованиям, – это утопия.
- Но разве я живу для других? Мне все время кажется, что я страшная эгоистка… Дочери особо не помогаю, с внучкой практически не нянчусь, к Варваре редко езжу. Дачу ее не обихаживаю… Да и Сергей расстраивается, что мало стало у нас с ним душевного общения, все я чем-то занята…
- Любой человек – эгоист, и ты не исключение. А самоотречение и альтруизм – это просто высшие формы эгоизма. Каждый сам выбирает то, что приносит ему удовлетворение. Кому-то это исполнение всех личных желаний, а кому-то беззаветная отдача себя другому… Но, согласись, результат одинаковый: человек счастлив, когда удается…
- А если в стремлении реализовать свои сокровенные мечты, ты торопишься завершить все прочие дела, в том числе и помощь ближнему, создаешь что-то для себя и в результате чувствуешь удовлетворение, но силы-то истрачены? Трудишься на износ, а чем пожертвовать, чтобы сохранить хоть чуточку здоровья, не знаешь. И это гнетет…
- Вот здесь и надо выбирать приоритеты, что для тебя важнее… Если ты эгоистка, как ты считаешь, трудись только на свое благо, если альтруистка – только на благо ближнего. А ты все время пытаешься порвать себя на части. Поэтому и ты не удовлетворена, и окружающие недовольны: ведь на всех-то сил не хватает. Я тебе разве не говорила, ты очень добрый человек, только себе в этом не признаешься? Вечно коришь себя, упреки родных близко к сердцу принимаешь, делаешь все больше и больше, вертишься, вертишься и почти без толку… Нельзя объять необъятное.
- Похоже, достичь душевной гармонии и удовлетворения сделанным, у меня не получится, - вздохнула Маринка. – Я далека от альтруизма, но и забыть о нуждах родных и любимых людей не могу… Сначала все для них, и часто на себя времени и сил не остается.
- Конечно, не получится. Я же говорю тебе: утопия, - кивнула бабушка. – Вспомни, что упреки близких – это тоже суть проявление их личного эгоизма. Перестань заниматься самобичеванием, попробуй взглянуть на все со стороны, и начни с себя. Сделай то, чего душа так просит, и, может быть, тогда силы появятся и на других…
- Или совсем кончатся? – улыбнулась Маринка.
Бабушка пожала плечами:
- Могут и кончиться…
- Ну, вот, «могут и кончиться»…Ты же сама говорила, что надо поберечься, меня садиком корила…
- Корила…
- Ты знаешь, наш разговор, по-моему, ходит по кругу. А я чувствую себя белкой в колесе: вроде бы и бегу, и стараюсь, а цели не только достигнуть, даже и определить толком не могу.
- Считай своей первой целью определение цели… Давай прекратим эти бессмысленные прения. Я тут подумала на досуге, и мне захотелось взглянуть на твой садик, понять, что ты там напланировала.
- Я еще не все закончила, сделано так мало, а сухой ручей я только-только придумывать начинаю…
- Ничего-ничего! Расскажи.
Маринка задумалась. Как рассказать? Разве можно облечь в слова еще до конца неосознанное желание увидеть в своем саду волшебную сказку, вызывающую в памяти гравюры старинной книги Шарля Перро?
Пухлощекая красавица, склоняющаяся с кувшином к колодцу, огромные вековые дубы, свирепый волк, бравый охотник с ружьем и в шапке с перышком, Золушка, теряющая хрустальный башмачок на лестнице, ведущей практически в небо, величественные з;мки, мосты, кареты прочно укрепились в Маринкиной памяти, сойдя с потрепанных страниц. Сейчас книжка по наследству перекочевала к маленькой Марте, но Маринка часто вспоминала ее и даже жалела, что нет возможности перечитать, посмотреть черно-белые графические картинки, снова попереживать за жен Синей Бороды и порадоваться за принцессу в овечьей шкуре…
Надо, чтобы в саду обязательно был старинный з;мок и мельница. С настоящими каменными стенами, круглыми башнями, бойницами, витражами, воротами, подумалось Маринке. И как это раньше не пришло ей в голову?!
***
Сад освещали косые лучи низкого солнца, окрашивая все в теплые мягкие тона. Кусты отбрасывали длинные зыбкие тени, легкий ветерок чуть рябил воду прудика… Вечерело…
Маленький каменный грот был уже наполнен таинственной сумрачностью, но прозрачные струи водопада еще посверкивали на закатном солнышке, образуя тонкую радугу в облаке мелких брызг. Темно-вишневая листва пузыреплодника в тени смотрелась почти черной, а освещенная макушка куста пылала ярким багрянцем. Маринкина гордость - можжевельники и горные сосны – качали мохнатыми лапами, а на калине и гортензиях белые гроздья усыпали гибкие ветви, клоня их к земле. Тонкий аромат струился над садом, и монотонный пчелиный гул сливался с шорохом листвы и гортанным журчанием водопада.
Лужайка, покрытая коротко стриженой травкой, обнимала каменные развалы горки, чьи вымощенные сланцем отроги, минуя круглый шар диковинной елки, переходили в ступени лестницы, ведущей ко второму водоему, на берегу которого высился старинный замок. Замшелые камни стен окружали высокий куст миндаля, образуя обрывистый берег, а башни терялись густой листве. Через водную гладь перекинулся арочный мост, соединяющий замок и лестницу.
Сначала в этом пруду жили рыбы. Сосед часто, приезжая с рыбалки, делился уловом: когда уже зажаренными карасями, когда просто свежими окуньками или уклейками. Однажды карасики попались слишком мелкие, и сосед предложил выпустить их в водоем «на вырост». Так рыбешки и прижились на все лето, а поздней осенью Маринка выловила их и унесла в ведре на речку: пусть живут на воле. А там уж как сложится…
Теперь в прудике рыб не было, зато рассыпал прозрачные струи небольшой фонтан. Над горячими булыжниками берегов чуть колыхалось легкое марево испаряющейся влаги.
Каменистое русло сухого ручья брало свое начало в густой тени развесистого дуба у основания полуразрушенной мельницы, раздваивалось, огибая пушистую голубую ель, ныряло под массивный настил переходного мостика и терялось в щебенистой россыпи у основания горки. Над мельницей, старательно имитирующей развал и запустение, тем не менее, исправно вращался ветряк, в стеклах стрельчатых окон сверкало вечернее солнце, а деревянная тяжелая дверка запиралась на кованый засов. Разросшаяся сирень, могучая пихта и колючие голубые ели укрывали в своей таинственной сени широкую каменную скамью, отгораживая ее от улицы и придавая неповторимое очарование уединенному уголку.
Маленькие светильники, спрятанные в зарослях по берегам, среди уступов горки, у стен замка и уже не получающие ярких солнечных лучей, начинали понемногу загораться, но свет их был еще слишком бледен и неверен. Позже, когда закат догорит, на небе появятся первые звездочки, фонари наберут силу, выхватывая волшебным светом фрагменты кладки и растений, и сад приобретет сказочный и немного курортный вид…
***
Хрупкая пожилая женщина скользнула легкой тенью по дорожке, мелькнула между елей и села на скамью. Душный вечер понемногу развеялся, с реки потянуло прохладой, листва на деревьях тревожно зашелестела в первых, еще неокрепших порывах ветра. Кудлатое облако краем зацепило желтое яблоко луны, висевшее над верхушкой старой липы и расчертившее сад густыми чернильными тенями. Соловьи, только что воспевавшие сладость и негу жаркого лета, притихли в предчувствии надвигающихся перемен. Могучая сосна зашлепала колючими лапами по крыше дома и тихонько заскрипела, качаясь. Затрещал, вращаясь, ветряк невидимой в темноте мельницы, всхлипнул, захлебнувшись ветром, водопадный поток. У самого горизонта в черной громаде туч сверкнула змейкой зарница.
Женщина сидела неподвижно. Рядом с ней на скамье пристроился большой пушистый кот. Приближающаяся гроза несла с собой новые запахи, манящие и незнакомые. Кот, подняв голову, нервно подергивал носом и время от времени тревожно прижимал уши. В ярко освещенном окне дома беззвучно двигался мужской силуэт, и чуть колыхались шторы. Вдалеке привычно застучали колеса приближающегося поезда, где-то захлопнули окно. Снова сверкнула зарница, теперь уже ярче, ближе, и рассыпался первый раскат грома, пока совсем тихий и не страшный.
Постепенно тучи затянули все небо, луна исчезла, зыбкие тени расползлись по саду, окуная все во мрак. Резкий порыв ветра швырнул в пруд горсть дождевых капель, и на мгновение все стихло, замерло, как будто в ожидании чего-то пугающего и желанного одновременно.
А через минуту ливень застучал, забарабанил по дорожке, зашуршал по листьям, зажурчал в траве. Небо распорола ветвистая молния, и громыхнуло так, что где-то запела автомобильная сигнализация. Окрепший ветер растрепал намокшую сирень, вывернул как бы наизнанку мохнатые ветви пихты, сорвал лепестки отцветающих пионов и усыпал ими дорожку.
Женщина и кот исчезли. Только дождь хлестал по опустевшей скамье.