У далеких наших предков депрессий не водилось. Слова такого не было, да и потом не до грибов тогда было, хотя как знать…
Вот Ахти и Анти, брательники, охотились себе и подвоевывали, кочуя по степям и лесам, достигая морей, рек и всяких разных лампушек. На одном холме, где испокон века обитали балто-славяне, свило себе гнездо семейство орлов. Страшные птицы похищали не только кур, собак и кошек, но и малых детей. У крестьян пропадали колья от частоколов, мотыги, у воинов мечи и даже кольчуга. Все шло на укрепление орлиного гнезда, спрятанного на вершине огромной красной сосны. Никто из лучников не мог поразить гигантов, падких до всего стального и блестящего.
Набрали братья во время отлива много янтаря, обработали его до блеска и побросали у корней дерева. Птицы увидели, как переливаются на солнце камни, спустились, а стрелки их поджидали. Убили хищников, выпотрошили, из перьев себе перину устроили прямо в гнезде. Свято место пусто не бывает, стали жить поживать братья на дереве.
Проезжала мимо княжеская дружина с шаманом. Остановились на ночлег, костер развели. Шаман князя на бой настраивал, мухоморами обкуривал, в бубен стучал, заговаривал.
Вот лежит на спине вождина, сил набирается. А Ахти потроха птиц на зиму заготавливает, на сучках для просушки развешивает. Ветер с моря подул, и упали кровавые ошметки прямо на пузо верховному. Дружина увидела, шамана позвала. Тот вынес вердикт, что князь их заживо гниет, пора камлание устраивать по отправке вождя к духам, на другую сторону моря, за остров Буян.
Ну вот камлает, бубен подбрасывает, а Анти сидит на ветке, за гнездо спрятался, выжидает. Вот поймал наконец. Шаман как должное воспринял исчезновение бубна, как знак, что пора и князя туда же. Дружина тризну потребовала, прямо тут, под деревом. Медовуху выставили, стали бражничать да песни горланить.
Ахти с Анти надоело на верхушке сидеть, задумались, как буянов отправить на свой остров? В тот момент на мед дикие пчелы слетелись, в перьях гнезда забились. Проколол Анти оленью кожу на бубне, да и затолкал туда пчелок. Когда шаман у костра появился, скинул инструмент колдуну. Тот в раж опять вошел, стал бить, ну и пчелы обиделись, всех погнали восвояси. Дружинники еду и оружие побросали, к воде побежали.
Ахти с Анти спустились, ценности собрали и на конях ускакали.
Когда эти бражники пировали, то все про мед твердили, что мол пили-пили, по усам текло, а в рот не попало. Финские парни, когда до своих добрались, это слово рассказали, только в деревне стали смеяться, что про «меси» народ уже давно знает. Напиток этот дедов и бабок столетиями выручает, богами он послан, к нему с уважением относиться следует. А если на могилах предков безобразия чинить, то племя таких выродков накажет. Или в лес выгонят, или вообще к духам отправят за девять волоков, к самому Каянову морю.
Вот может такие бирюки и страдали душевными болезнями, да кто ж им диагноз ставил?