- Вот, выпьешь отвара бабкиного, и живот перестанет болеть. А самое главное не ешь больше зеленых яблок. Погоди, скоро Спас будет, тогда можно и яблоки есть. У вас же, у городских, такие животы слабые. Чуть что, сразу до туалета бежать, — ворчливо говорил дед, глядя на внука, который скривив нос пил травяной отвар.
- Не криви нос, не криви, — смеялась бабушка, вытирая руки о фартук. — Травки полезные, быстро твой живот в порядок приведут.
А Никита уже сто раз пожалел, что послушался Юрку и наелся зелёных яблок из заброшенного сада. Они хоть и не были очень кислыми, но совсем не вкусными. А ел он их только потому, что Юрка, который жил в селе, смеялся над Никитой. Говорил:» Вы, городские как девчонки. Всё вам только магазинное подавай. А мы, мужики деревенские, ко всему привычные. Я вот, всё лето яблоки с дерева ем и ничего мне от этого не случается. «
Ну, и Никита решил доказать, что и он, городской мужик, тоже не лыком шит. Доказал на свою голову.
- А папа говорит, что лечиться нужно только таблетками. В них есть всё, что нужно организму, для излечения. А травы, говорит папа, это прошлый век и бабкины сказки, — сказал он, кривясь от вкуса горького отвара, и ставя пустую чашку на стол.
Бабушка только усмехнулась и, убрав мешочки с травами в деревянный сундук, занялась приготовлением обеда.
- Много твой папка понимает, — проворчал дед. — Ишь ты, прошлый век. А то, что многие таблетки на травах сделаны, это тоже прошлый век? Эх, городские, привыкли себя химией травить.
А вот я тебе случай один расскажу.
Мальцом я тогда был, а бабка моя совсем уже старая стала. Всё сидела на завалинке, перебирала свои травы, да истории всякие рассказывала. Она ж девчонкой в Сибири с родителями жила. Страсть как много историй про тайгу знала. Оно и не мудрено, ведь отец её был первым знахарем на всю окрестность. Она с ним по лесам ходила всякие коренья, да травы собирала. Ну, ей папкин дар по наследству-то и перешёл. Она всю семью только травами, да кореньями и лечила. Да и не только семью. К ней со всего села шли за помощью. Всем помогала, и всех на ноги ставила.
А тут приехал в нашу церковь новый поп. Борода лопатой, пузо торчком, и взгляд такой, как не у попа, вовсе. Старый-то наш батюшка такой добрый был, такой ласковый. Даже куренку слово доброе говорил, когда шёл мимо. А уж нас, детей, всегда любил. Никогда от него злого слова не услышишь. Всегда улыбался, да хохотал, слушая, как мамки жалуются на наши шкоды батюшке. Вот такой у нас поп был, да от старости помер. Так жалко его было, так горестно, от того, что больше не пройдёт он своими торопливыми шагами, и не одарит каждого ласковым взглядом.
А новый поп не такой был. Строгий он был и не ласковый.
И вот сидим мы с бабушкой на завалинке. Она травы в ступке растирает, а я лечебную кору с веток сдираю. И тут открывается калитка и заходит поп.
- Мир этому дому! — громко говорит он. Я аж шею в плечи вжал от его громового голоса.
- С миром принимаем! Милости просим, батюшка, милости просим. Сейчас я невестку свою кликну она на стол накроет, отобедаете с нами, — засуетилась бабушка, толкая меня в бок, чтобы я за мамкой на огород бежал.
- Нет, нет, не за обедом я к тебе, Ефросинья, зашёл, — отвечает поп, строго глядя на разложенные на столе пучки трав. — А пришёл я к тебе для того, чтобы сказать важную вещь.
- Это какую же, батюшка?
- А такую, Ефросинья, чтобы ты заканчивала заниматься мракобесием. Что это ты людей отварами своими лечишь, когда в селе фельдшер есть. У него и лекарства всякие есть. От любой хворобы нынче лекарства люди изобрели. А ты всё травами людям голову морочишь. Смотри, Ефросинья, грех это большой.
Я тогда ещё больше попа невзлюбил. Решил, что он для меня теперь враг номер один, и в
церковь я больше не пойду.
А бабушка тогда посмотрела на попа, так ласково, так по-доброму, как смотрел наш старый поп, и ответила:
- Да какой же грех, батюшка, лечить тем, что создал сам Господь? Ведь каждая травинка, каждая былинка, каждый корешок, это Его рук дело. Это Его солнце согревает землю. Это Его дождь поливает землю. Это Его ветра разносят семена по всей земле, чтобы травы сеялись и росли повсюду. А ты говоришь грех.
Ушёл тогда от нас поп, строго поглядев на бабушку.
А, неверно, через месяц пришёл, даже приполз пополам скрючившись. Схватило ему спину так, что ни вздохнуть, ни «ой» сказать. А фельдшер в то время уже два дня как в город за лекарствами поехал, да всё не возвращался. Выпить он у нас любил, вот, видимо, и загулял в городе. А поп терпел, терпел, да мочи не стало терпеть. Вот и явился к той, кто, по его мнению, грех делает, леча травами.
Бабушка у меня добрая была, никогда зла не помнила. Всем всё прощала и меня учила: - Ты, Ванятко, не держи в сердце зла на людей. Люди они что? Они слабы духом и не ведают что творят. А твоё сердце всегда должно быть готово к прощению. Не столько ради обидчиков, сколько ради самого себя. Ведь без обиды в сердце жить намного легче, чем с обидой.
И она растерла спину попа своей мазью, после чего он тут же смог разогнуться. Она и с собой ему мази дала. И травяной сбор наказала пить два раза в день в течение десяти дней.
Поп ушёл, а через неделю явился и с виноватым видом прощения у бабушки просил. Прости, говорил, Ефросинья, за строгость мою. А бабушка и не собиралась на него обижаться. Она наказала мамке моей заварить своего чаю. Напоила попа чаем, да всяких историй ему из детства рассказала.
Но у меня всё равно на него обида была. Уж как я не старался его простить за тот его разговор с бабушкой, а в глубине души не люб он мне был.
Вот так-то, внучек. А ты говоришь, что только таблетки лечат. Они,может, и лечат, но ведь и травки-то не просто так боженька создал, — окончил свой рассказ дед, глядя на ласточек, играющих в синеве неба в салки.
А живот у Никиты через несколько часов перестал болеть. И он, радостный и счастливый, побежал к Юрке. Но с тех пор решил, что настоящие мужики не измеряются количеством съеденных недозрелых, зелёных яблок.