Что-то больно сжало между лопатками. Он был рядом, но словно не он. Она смотрела в его серые глаза и они были пустые. Как будто из них забрали жизнь или высосали душу. Сам он из брутально сильного стал какой-то щуплый и вялый. Он все время смеялся, был добр и на позитиве. Но это не стыковалось с ним. Не было в этом добра. Как некая чуйка говорила ей - не от светлого это. И страшная дрожь бежала по затылку от этого смеха. Он мог говорить что-то, а потом словно пластинка внутри заедала и он снова и снова говорил тоже самое и смеялся. Ей было не смешно. Он стал лучше однозначно, перестал агрессировать, бросил пить. Женщины, скажите Боже, что Вам ещё нужно? Ведь не могут же Вам нравится агрессоры? - Не могут. Но это была другая крайность, как будто человеку ампутировали руку. Или что-то случилось. Что-то, но что? Она слышала историю, что что-то случилось, что-то страшное, страшнее, чем то, что он тогда ударил её, что-то из-за чего он бросил пить. Но он не справился с этим. Он что-то потерял. В нём не было жизни, не было воли. Словно он не научился владеть собой, опускать с размаха поднятую руку, закрывать свой гневный алкогольный рот, словно он отрезал себе руку и вырвал язык. Он вернулся, но это был не он. Это было что-то на него похожее. Однажды, он сказал - давай, если меня заклинет на мысли, ты мне что-то скажешь, чтоб я собрался, взбодрился и переключился. Будь рядом, пожалуйста.
Это было ужасно. Словно он не владел собой в этом мире. И было в этом что-то невообразимое. Она не поняла его тогда. А потом увидела как он подвисает, словно ребенок, увлекшийся чем-то не в меру. Она не знала, что делать. Выбил из этого состояния его охранник музея, в картину которой он вбился глазами. Он был, как неживой, ненастоящий, не здесь. Словно его приворожили и вернули ей обратно, а так это магия - вот он ненастоящий. Все как пишут в книжках. Но это не книжка. Это жизнь. Что ты с собой сделал, Господи?! Что натворил?
Он не был злым. Скорее заторможенным, как ребенок. Бессмысленным. Как-то упала его куртка в коридоре и оттуда выпал пакет, дурно пахнущий каким-то растением. Все стало ясно, он сменил один допинг на другой. Как же сильно нужно боятся самого себя, чтоб такое с собой сделать? Из него уходила жизнь, свобода, воля, мысли. Он размакал день ото дня. Я спросила его. Он подтвердил мои мысли, но легче не стало. Это расслабляет и снимает агрессию. Что, Господи, ты такое делаешь, что тебе нужно допинг для расслабления? Почему не хватает ванны и сна? Что такого Вселенского ты делаешь, что нужно отрекаться от целого мира и жизни?
Ноги подкашивались. Стена плыла. Не было сил. Мужчина, ты почему так боишься себя, что без допинга не можешь с собой справиться? Почему не умеешь владеть собой? Не умеешь нести своё сильное и могучее тело достойно, уметь постоять за себя и других, а не убивать?
Зачем ты вернулся? Чтоб я сумасшедшая, чекнутая девушка спасла тебя, когда ты не можешь сам? Он блаженно улыбался и смотрел пустыми серыми глазами, небо в которых отражалось насквозь. Там не было осмысленности, цели, силы, лишь вселенская пустота...
04.08.23