Ночью Сёма особо остро осознал тупость бытия. Размышлял о жизни и смотрел в тёмный потолок, и вдруг увидел туман — багровый, ночной. А из него поднимаются чёрные клыки. Или бивни. Словно гигантская трава. А потом они начали расти в размерах и превращаться в людей… Нет, скорее в нелюдей. Почему-то вспомнились зубы дракона, из которых вырастали воины. Что-то древне-греческое…
Сёма испуганно проснулся и с облегчением понял, что это был сон. Он встал и пошёл проживать очередной день. Это была обычная рутина — битком набитое метро, тупая работа, кафе, тренажёрный зал, магазин, вечером снова битком набитое метро…
Усталость висела в воздухе. Даже свет мерцал какой-то тусклый. А рядом с Сёмой завис лохматый гражданин и дышал перегаром, и Сёма подумал, что масочный режим отменили слишком рано.
— Слышь, Дрюня, — жаловался лохматый кому-то сзади, — у всех бывают сны как сны, а у меня…
Сёма пытался увернуться от алкогольной волны, но не мог. Он отступил к двери вагона. Старичок в берете и тёмном пальто сочувственно потеснился, обнимая сумку.
— Васька говорит, ему даже бабы дают во сне, — продолжал лохматый завистливо. — А у меня… ну ты представь…
Он выставил челюсть вперёд, готовый поведать ночной опыт и придвигаясь ближе к милой девушке в серебристой куртке и джинсах. Девушка, шурша курткой, потеснилась в сторону Сёмы, но лохматый продолжал надвигаться. Она придвинулась ещё ближе, и Сёма потеснился к старичку, освобождая место.
— Да ладно, мужик, — ответил бритый сосед, висящий на поручнях чуть дальше. — Хоть сны. А то вдруг белочка…
Он рыгнул таким же вонючим облаком, и Сёма вспомнил про свой респиратор в заднем кармане.
Старичок словно прочитал его мысли, достал из кармана свой и попытался натянуть на себя. Но у него была свободна только одна рука, и ему было трудно. Сёма помог и придержал тесёмку, пока старичок наворачивал другую на ухо. Завершив процесс, хозяин берета благодарно кивнул белым масочным носом.
— Чо, не нравится?! — спросил лохматый, вдруг заметив эту активность. — Хрюня, они брезгуют!
Он развернулся к ним своим несвежим фронтом, вися одной рукой на штанге, нагнулся и ткнул старика в грудь. Затем потянул за нос респиратора и отпустил, от чего тот на резинках прыгнул обратно на сморщенное лицо. Старик вздрогнул, но промолчал.
— Гы, — сказал лохматый и протянул руку снова.
— Что вы делаете?! — воскликнула девушка.
Сёма не хотел. Он бы с удовольствием обошёлся без этого. Но присутствие девушки не оставило ему выбора. Он обречённо понял, что придётся быть героем, и перехватил клешню лохматого.
— Чо? — злобно произнёс тот, выдернул свою лапу и потянул её к Сёме, нависая всё ближе и пытаясь взять за грудки.
Сёма снова перехватил клешню, а в это время сзади кто-то сказал пропитым хриплым голосом:
— А мне приснилось, Шунь, ты прикинь! Из сортира из дырки толпа лезет, и все в этом…
Он не успел сказать в чём, как вдруг резко заскрежетали тормоза, и пассажиры повалились вперёд. Раздались крики, ругань, визги, и внезапно погас свет.
Сёма упёрся руками в поручни, ограждая собой старичка, и почувствовал, как девушка навалилась на него сзади, чтобы удержаться. Их противник улетел куда-то вперёд. Вокруг стоял хаос, но к нему добавилось странное визгливое рычание. Оно зазвучало в голове вагона, и там же появился тусклый багровый свет, словно начинался пожар. У Сёмы по спине побежали мурашки.
— Неужели? — пробормотал старичок.
— Боюсь, что да, — раздался голос девушки за спиной.
— Канал выхода? Спонтанная реакция? Как некстати… — ответил старичок с досадой.
— Что началось? — спросил Сёма, но ему никто не ответил.
Поезд наконец остановился, и старичок торопливо прошептал:
— Ива, двери!
Сёма увидел, что старик и девушка вцепились в створки и растаскивают их каждый в свою сторону. Он тоже подключился, и дело пошло лучше.
— Скорее наружу! — скомандовал старичок, когда проём достаточно открылся.
— Сансаныч, прыгайте, я держу! — воскликнула девушка, стараясь оттянуть створку.
На самом деле держал Сёма. Он втиснулся плечами, фиксируя щель, и старичок пролез у него под локтем. Следом зашуршала девушка, но лохматый сзади схватил её и потянул к себе. Она взвизгнула, вытащила что-то из кармана. С треском проскочила голубая искра, противник взвыл и отпустил жертву.
Сёму тоже схватили сзади, но он уже был в дверях, резко лягнул кого-то и вывернулся наружу, так как визгливое рычание внутри вагона становилось всё ближе, неприятнее, и всё страшнее. Дверцы за спиной захлопнулись.
Ива с Сансанычем убегали вперёд по тоннелю, а Сёма недоумевая оглянулся на поезд. И увидел, что лохматый и бритый приникли носами к створкам двери, и лица их в багровом мареве странно преображаются — вытягиваются и темнеют, покрываются серым волосом… А двери теперь пытаются раздвинуть не руки, а когтистые лапы.
— Там… Там… — только и смог вымолвить он, указывая на тварей, но когда оглянулся, увидел, что оба его спутника уже далеко в глубине тоннеля. Сёма припустил за ними. На мгновение он оглянулся и заметил изнутри всего поезда багровое сияние. Словно дымок, оно начало вытекать струйками наружу.
— Там кажется пожар! — крикнул Сёма спутникам. — Наверное надо помочь?
— Там не пожар, — ответил старик задыхаясь на бегу. — И им уже не поможешь! Если началась спонтанная реакция, то дело швах! Ива, где тоннель?
— Близко! — крикнула девушка, убегая вперёд. — Чёрт! Только бы успеть!
Багровое марево, охватившее поезд, теперь тянулось за ними, как прозрачные щупальца. И вместе с ним бежали чёрные тени. Некоторые на двух ногах, а некоторые на четырёх. И бежали быстро.
— Вот! Скорее! — Ива вдруг дёрнула дверь на себя и исчезла в боковом ответвлении.
Сансаныч прыгнул за ней и стал закрывать дверь прямо у Сёмы перед носом. Но Сёма вцепился в дверь и не пустил.
— Слушайте, молодой че… — начал старичок протестуя, но Сёма уже ворвался внутрь и захлопнул дверь.
— Я же вам помог! — воскликнул Сёма. — Вы что, хотите меня там оставить?
— Скорее! — крикнула Ива.
Сансаныч задвинул дверь засовом и они побежали по тёмным коридорам, сворачивая то направо, то налево. А сзади гулко раздавались удары в дверь.
— Сюда! — Ива наконец вбежала в узкую вертикальную шахту и запрыгнула на платформу подъёмника.
Они последовали за ней, и платформа медленно поехала вверх — как раз, когда багровое свечение начало заполнять пространство под ними, как прозрачный дым или вода. Вместе со свечением ворвались и твари, в которых уже не было ничего человеческого. Они прыгали, рычали и визжали, пытаясь достать. Двое зацепились за края платформы, но Сансаныч ударил каблуком по чёрным когтям одного, а Сёма пнул другого, и те свалились, визжа и ругаясь. Платформа поднималась всё выше и выше. И делала это жутко медленно.
— Вы можете, наконец, объяснить, что происходит?! — задыхаясь завопил Сёма. — Что это?! Кто они?! Кто вы такие?! Что это за кошмар?
— Успокойся! — Ива дала ему лёгкую пощёчину, потом тихо пошлёпала по щекам, приводя в чувство. — Ну как? Получше?
— Да, — кивнул Сёма, несколько приходя в себя и тряся головой.
— Вы любите классику? — спросил Сансаныч, доставая трубку и медленно раскуривая.
— Что? — Сёма впал в ступор.
— Вы читали Грина?
— При чём здесь…
— В частности, рассказ “Крысолов”. Вы читали? — и Сансаныч повернулся к Иве и выпустил клуб дыма, потом вздохнул и добавил, — он явно не читал. Ну ладно. Я расскажу. Это крысы.
Сёма в ужасе смотрел вниз. И действительно, существа внизу приобретали очертания знакомых тварей.
— Что? Какие? — прошептал он.
— Такие, — гневно ответила Ива. — Они хотят выйти на поверхность. Пытались сделать это много раз.
— Мы не ожидали, — сказал Сансаныч, — что это будет сегодня. Сейчас.
— И если они сумеют, — воскликнула Ива, — тогда полный капец. Конец мира. Апокалипсис. Они жрут всё!
— А люди? Там в поезде были люди! — Сёма размахивал руками и его трясло. — А потом там был пожар… Или какое-то багровое марево…
— А он видит! — заметил Сансаныч, обращаясь к Иве. — Интересная корреляция с событием. И его вынесло на нашу траекторию. Вплотную причём!
— А может он из этих? — возразила Ива раздражённо. — По моим оценкам он в пограничном состоянии. Может туда, а может и сюда. А вдруг они на него делают ставку? Потому и корреляция, что они выслеживали нас?
— Вы о чём? — воскликнул Сёма неожиданно визгливо. — Вы можете говорить на человеческом? Какое пограничное состояние? Какая корреляция? Кого я выслеживал?
— Ситуация такая, — объяснил Сансаныч, — они нашли формулу. На сей раз магия низшего уровня. И применили. Теперь они выходят на поверхность не сами по себе, а через людей ниже порогового уровня сознания.
— Какого? — Сёма ничего не мог понять.
— Ну если ты дебил, — раздражённо начала Ива, но потом спохватилась и перешла на более мирный тон, — если кто-то дебил, как тот лохматый, то когда его накроет потоком мутагена, он становится мутантом, крысой. И тогда он поедает людей.
— Что? — ужаснулся Сёма. — Этот багровый дым?
— Да! — ответил Сансаныч. — Видимо нашли способ сделать выброс…
— И что? Эти люди? — всхлипнул Сёма.
— Уже нет. Уже не люди, — ответила Ива.
— Но не все же в том поезде… — начал Сёма.
— Не все, — печально ответил Сансаныч. — Но те, кто не становятся крысами, кто остаются людьми, тех они…
— Что? — у Сёмы дрожало дыхание.
— Пожирают, — закончила Ива.
Сёма долго смотрел на них и не мог сообразить. Наконец вымолвил:
— Вы говорите, что я стану либо крысой, либо её обедом. А положительный исход предусмотрен?
— Увы, — ответил Сансаныч. — И проблема… ведь всё равно придётся узнать, какой ты на самом деле. И если не мутируешь, то лучше убегать из города подальше. Если, конечно, волна имеет одно-точечный вход. А если каналов много, то швах…
Он наклонился в тёмную глубину колодца, и Сёма тоже взглянул вниз. Мрачное свечение наполняло пространство, словно прозрачный перламутровый туман и подбиралось всё ближе к ним. Оно создавал странную подсветку, и сквозь него было видно, как чёрные твари мечутся внизу и лезут по стенам.
Платформа остановилась. Ива и Сансаныч спрыгнули на бетонный пол, а Сёма всё ещё не в силах оторвать взгляд от зрелища.
Вдруг позади раздалось низкое металлическое гудение. Сёма обернулся и увидел, что небольшая площадка позади него имеет только один выход, и выход этот закрывается. Тяжёлая металлическая дверь ползёт вниз, и осталась лишь небольшая щель внизу. Сёма бросился к двери как раз в тот момент, когда эта щель исчезла. С глухим мощным “бумм” проход закрылся. В крошечном стеклянном окошке мелькнуло лицо Ивы — спокойное, без сострадания, словно он уже умер. Затем она отвернулась и исчезла, и наступила темнота.
Сёма понял, что кричать и звать бесполезно, но он всё равно кричал и звал. Бил кулаком в гулкую дверь. Потом глотал слёзы отчаяния. Потом метался и осматривал место, где находится, но других выходов оттуда не было. Небольшая каменная площадка с подъёмником имела всего один вход снизу и один выход, который теперь был для него закрыт. Всё, что он смог найти — кучу хлама у стены в углу и в ней железный лом.
Ну что ж, хотя бы это. Так просто он не сдастся. Хоть надеялся, что смерть будет быстрой.
Задыхаясь, Сёма стоял на площадке и обречённо наблюдал свечение, поднимающееся из глубин. Поверхность переливалась всё ближе и ближе, а по стенам снизу ползли огромные крысы.
И вот волна начала кое-где перехлёстывать через край платформы и растекаться вокруг. Достигла колен. Сёма смотрел на свои руки, ожидая… или надеясь… На что? Если он станет крысой — он выживет. Но хотел ли он такой жизни? Если не станет, то жить осталось несколько минут.
Он вспомнил, что по сути так и не начал жить. И что практически в эту минуту ему не за что даже зацепиться в своей памяти. Первые поцелуи при луне с одноклассницей? Подруга, которая ушла к другому? Книга, которую он так и не начал писать? Бесконечные тупые данные, которые он заносил ежедневно в никому не нужные базы?
— Вот и получается, Сёма, — грустно произнёс он, наблюдая, как волна достигла его пояса, — что ты просто биологическое пятно на теле планеты. Плесень. Один из паразитов. И ничего от тебя на свете не останется…
Вспомнился вечер у костра на берегу реки. Когда он в первый раз выбрался с друзьями на рыбалку, и все напились, а он один сидел трезвый и наблюдал рассвет. И так хотелось выразить эту красоту жизни, никому уже не нужную… И было жалко, что это уже далеко в прошлом. Что он так бездарно потратил свою жизнь. И так гадко умрёт.
Волна уже подступала к горлу вместе с новым спазмом, и Сёма приготовился, набрал воздуха в лёгкие, чтобы… Он даже не знал, зачем, и потому обречённо выдохнул. Нет смысла задирать голову и оттягивать момент. Всё равно придётся скоро сделать вдох этого дурмана. И он сделал. Ядовитое свечение уже подступило к глазам, и он уже дышал этой сладковатой гадостью с трупным запахом, видя, как она вылетает светящимся турбулентным облачком из его носа в такой же багровый дым. Вот что значит — зубы дракона в его сне. Твари прорастают сквозь нас, сквозь тех, кто в пограничном состоянии…
Он смотрел на свои руки, которые продолжали оставаться руками. И испытал странное удовлетворение. Всё-таки не чудовище. Пусть придётся умереть в зубах какой-то твари, но всё же он не стал такой же тварью.
В глазах уже плыли багровые разводы, и волна накрыла его с головой. Знакомое тонкое рычание раздалось совсем близко. Багровый туман ожил, из него появлялись крысиные тени, вылезающие на платформу, и Сёма начал наносить первые удары. Крысы визжали и отлетали назад в шахту, но оттуда лезли новые. Один из крысопотамов был знакомо-лохматый, и Сёма даже обрадовался, когда попал ему по морде, отправив в последний полёт.
Как вдруг сзади его схватили за шиворот и втащили в ту самую дверь, которая теперь механически задвигалась обратно.
В проём сразу пролезли несколько чёрных лап, но механическую силу двери они сдержать не могли, и с визгом выдёргивались обратно. Пара чёрных когтистых конечностей не успели выдернуться и так и остались под дверью, царапая когтями бетон. Жуткий визг и вой прорывались из-за двери.
Сёма упал на пол, тяжело дыша, и долго не мог прийти в себя. Ива помогла ему подняться, повела по коридору и втащила в небольшую комнату, где за пультом управления колдовал Сансаныч.
— Ну как? — спросила она.
— Блокируем, — ответил тот, сосредоточенно нажимая какие-то кнопки. — Скважина была одна. Я думаю, сможем перекрыть. Приготовиться!
Ива закрыла уши, и Сансаныч нажал кнопку. Сёма торопливо последовал примеру Ивы и тоже закрыл уши ладонями. Раздался страшный электрический треск, и голубые искры, превращаясь в молнии, начали прыгать от стены к стене, разветвляясь и сверкая. Потом треск послышался уже за стенами и где-то дальше и глубже.
— Да кто вы такие? — прошептал Сёма.
— Выбрался? — улыбнулся Сансаныч, наконец его заметив, — молодец! Я же говорю, корреляция! Связь с нами. Наш человек.
— Вы меня заперли! — всё ещё кипел боевым адреналином Сёма. — Вы меня там оставили умирать!
— Во-первых, не умирать, — хмыкнула Ива, — а сражаться. Ты молодец, здорово держался. Во-вторых, как мы ещё могли проверить? А если бы ты превратился? И начал бы нас поедать? Ты ведь крепкий парень, а мы… — она пожала плечами, словно демонстрируя свою хрупкость, — я бы с тобой не справилась. Сансаныч тоже.
Сёма хотел что-то возразить, но понял, что она в чём-то права. Но соглашаться не хотелось.
— То есть вы как бы решаете, кому превращаться, кому жить, кому…
— Кому превращаться, решает сам человек, — заметил Сансаныч, — когда живёт, как скот. Каждый себя готовит, каждый день. Если не читает книги, не думает… Если человек не тренируется в добре, то он тренируется во зле. А этот туман, эта магия, она просто как лакмусовая бумажка, показывает, проявляет, кто чего стОит. И мы рады, что ты не один из них. Понимаешь?
— Понимаю, — вздохнул Сёма. Но его боевой дух ещё не закончился. — Но вы могли бы хотя бы… — и он замер, не зная, что сказать.
— Послушай, — Сансаныч подошёл и доверительно взял его за рукав, — перед полётом в самолёте предупреждают, что если самолёт терпит бедствие, произошла разгерметизация или что-то в том же духе, а с вами летит ребёнок, то сначала надо надеть кислородную маску себе, а потом ребёнку. Что толку спасать ребёнка первым, а потом потерять сознание? Так погибнут оба. А если взрослый в сознании, то и у ребёнка есть шанс, оба могут спастись. Так и здесь. Мы сначала спаслись сами, потом спасли мир и помогли тебе. А если бы мы начали с тебя, то могли бы погибнуть все. Это понимаешь?
Сёма задумался, потом вздохнул и кивнул. А Сансаныч добавил чуть виновато:
— И ты прости нас за проверку. Ты же понимаешь, насколько всё непросто. Нам надо было знать, насколько ты человек.
— И кстати, — вдруг заметила Ива, — тебе не нужна новая работа? А то у нас нехватка сотрудников. Характер деятельности тебе уже известен.