С первых страниц новой книги русского прозаика и поэта Ивана Варфоломеева звучит утверждение: жить – значит любить. А что из этого получается, находим, открыв книгу, в повести «Чаша во спасение или Гулящая Мотька».
Нелады в личной жизни главной героини Матрёны Щепоткиной начались после того, как ей исполнилось шестнадцать. В то весеннее, по замечанию автора, утро, когда «…с крутых, лесистых гор на хутор скатилась сизо-белая, клубящаяся лава густого, влажного тумана. Разойдясь по руслу реки Ужумки и хуторской лощине, туман разжижел, а пробивающееся сквозь него солнце выкрасило всё окрест в розовые, радостно-весёлые тона. Но события тут назревали далеко не радостные и не весёлые. Приехавший в хутор Ужумский, с двумя «огэпэушниками», помощник начальника районной милиции Ефим Суходёров отправлял отсюда в ссылку последнюю «кулацкую семью» Никиты Щепоткина». В этот день и случился остро-драматический поворот в жизни дочери «раскулаченного» Никиты Щепоткина Матрёны. Хотя, не столкнись она с местным милиционером Тимохой Безродным, так, возможно, всё у неё и сложилось бы иначе. Да и самому Тимохе горло бы никто не перерезал, его же шашкой, от уха до уха. Ан, нет! Случилось то, что и должно было логично случиться.
Тема, в преломлении ко временам повсеместного утверждения по России советско-коммунистического образа жизни, с её «необходимыми» атрибутами, типа насильственной коллективизации, индустриализации, социализации и прочего, сама по себе не нова. Ценность же повести, по нашему мнению, в том, что, прожив и пережив со страной, её народом многие, выпавшие на их долю горести и радости, автор Иван Варфоломеев (в нынешнем году ему – восемьдесят!) передаёт в художественных формах сокровенные впечатления - как его, личные, так и своих героев. Не обходя экономических, политических, социальных сфер бытия, в разные периоды истории кубанского хутора Ужумского, автор правдиво, тонко и талантливо изображёнными картинками, характерами, поступками и живой, самобытной речью, вводит нас в духовно-нравственную атмосферу не только своих литературных персонажей, родных для них мест, но и всей страны, в целом.
Известно, понятие «любовь», с октября тысяча девятьсот семнадцатого и до самого конца коммунистического правления, претерпело ряд серьёзных изменений. От декабрьского, тысяча девятьсот восемнадцатого года, декрета «Об отмене брака», в честь которого по центральным улицам Петрограда прошлись толпы лесбиянок, с плакатами «Долой стыд»; шествий, под тем же лозунгом, раздетых до гола мужчин и женщин; «Кодекса о браке» отрицающей нормальный брак Александры Коллонтай; «шведско-советской» семьи и других «экспериментов», Коммунистическая партия наконец-то пришла к необходимости укрепления семейных отношений. В первую очередь, - примерным поведением самих коммунистов. Скажем, за неверность жене члена партии могли понизить в должности. Если же дело доходило до развода, то материальные и прочие выгоды, как правило, доставались жене. Тут срабатывало прежнее заигрывание власти с женщинами, как равноправными членами общества и, вдобавок, – страдающими от «несознательных» мужей.
Получалось так: отлучив людей от частной собственности, от прежних нравственных устоев, от веры в Бога, новая власть предложила им свою экономику, политику, мораль, а взамен прежних, патриархальных отношений - семью, с уравненными правами жены с главой семьи - мужем. А отсюда, в немалой мере, - конфликты, разводы, безотцовщина…
Весьма положительно то, что автор убедительно, не навязчиво показывает: даже в тех условиях находились женщины, равно как и мужчины, которые не теряли истинных, дарованных им нашим Творцом чувств искренней, верной любви, совести и человеческой доброты. Это, в частности, выпукло отражено в привлекательном внешне и внутренне цельном образе Марии Козубаевой. Она двоюродная сестра Матрёне-Мотьке. Но родство по крови, не мешает Марии быть намного чище и духовно богаче своей сестры-подруги. Изначально честная, добрая по своей натуре Матрёна, под ударами выпавших на её долю бед, потеряла веру в людей, Бога, стала эгоистичной, завистливой, мстительной. Различие сестёр впечатляюще показано автором в эпизоде в горах, куда сёстры укрылись от захвативших хутор Ужумский гитлеровцев.
«Чернявая, с затаённым взглядом, из под слегка выгнутых бровей, и собранным на затылке тяжёлым узлом волос, Мария схожа с Мотькой. Только полнее Мотьки, а потому кажется приземистее и солиднее. Два месяца жизни в горах заметно истощали её. Истощали во плоти, но не в духе. Спавшая с тела, она жила надеждой на окончание войны, на возвращение с фронта мужа Михаила и счастливую семейную жизнь.
- Вот жаль, што мы с ним, до этой распроклятой войны, дитё не народили! – осветившись кроткой улыбкой, поделилась она с Матрёной в тот вечер.
А вечер напоминал её улыбку. Безветренно. Всё застыло, как на фотоснимке. И внезапная тишина. Светлая, желанная, до сосущей душу грусти, тишина…».
Привлекателен также образ глубоковерующей бабы Агафьи. Из мужских персонажей образу «любвеобильного» бригадира-говоруна Василия Тимченко противостоит, со своей трагической фронтовой историей и нелепой смертью, муж Марии Михаил. И что, по нашему мнению похвально, Иван Варфоломеев всех своих героев, за исключением разве что Василия Тимченко, выводит на правильную нравственно-духовную стезю. Это, впрочем, характерно и для другой, включённой в этот сборник повести – «Дворовые и дворяне». Правда, последняя развитием сюжета, включением в неё наряду с героями-людьми и героев из братьев наших меньших, напоминает произведение скорее авантюрно-приключенского жанра. А в самом начале автор указывает точное время происходящих событий – это граница исторической смены веков и ушедшего в Лету теперь уже прошлого тысячелетия.
Многоплановая же панорама мест и событий – от Москвы до провинциальных городов, городишек и деревень, представляет своего рода мини-энциклопедию России, переходящий из под власти Бориса Ельцина под только-только формирующуюся власть Владимира Путина. Герои повести, выходящей, заметим, своей многосюжетностью, числом людских судеб, временными рамками на уровень чуть ли не романа, проходят через разруху материальную и разруху сознания, через чеченскую войну, плен и побег из него, через стихию митинговщины, бомжевание, но все они, герои, отнюдь не теряют надежды на достойное будущее. По мнению автора, его персонажи жаждут приложиться к Чаше во спасение. А это весьма символично, ибо такую потребность испытываем все мы, весь наш народ, вся наша великая и многострадальная Россия. Опять-таки, что положительного в повести «Дворовые и дворяне», так это - не ставшие уже привычными в литераторе плач и стенания по поводу безнадёжного упадка традиционной русской деревни, а, наоборот, - показ, при всех недостатках, и её деревенской стойкости, стремления к самоорганизации, защите основ материального и духовно-нравственного бытия. Вот один из нарисованных, с характерной для автора лёгкой иронией, эпизод.
«Свернув с улицы к воротам старого, но по виду еще крепкого, рубленного"в лапу" дома, с кружевными наличниками, Куська толкнула лапой деревянную, тоже с кружевами, калитку. Собаки-подруги очутились на просторном, тщательно выметенном дворе. Высокое, с резными столбами крыльцо, капитальный сарай, бревенчатая банька, налитые красным георгины в палисаде - во всем хороший вкус, надежность, практичность.
-Пол-ка-а-ша-а! Гостью встреча-а-ай! - кликнула Куська и, устроив подругу в тени, под навесом крыши, сама пошла к кутятам».
Выросший среди гор Северного Кавказа, автор, словно художник на полотне, набрасывает мазками слов завораживающие живописные картины. Вот его герои сидят, откинувшись на покрытые мхом огромные обломки скал. Вид же перед ними «…внизу и по горизонту - с ума можно сойти от восхищения. Осень все азартнее и щедрее расплескивает по горам и долам свежие, сочные и яркие акварели. Желтые, багрянцевые, лиловые, фиолетовые и другие цвета широколиственных лесов резко контрастируют, но вполне уживаются с темно-зеленым фоном хвойных массивов. Выше границ лесов - чуть побуревшие альпийские луга, белые снежники во впадинах и тускло отсвечивающие под солнцем ледники, меж высоких, не похожих одна на другую вершин». Но, будучи реалистом, автор рисует эту красоту во всей её противоречивости. Не каждому по силе природа гор. Избавившись от плена, герои повести «Идут по сырым, скользким и острым камням, через ветроповалы, то и дело обходя огромные, обомшелые валуны и гранитные обломки скал. Крутизна иногда такая, что становятся на карачки. И даже, когда, преодолев колючие заросли терновника, они выходят на границы безлесья, идти не легче. В жухлой, густой и высокой растительности, переплетенной липучими, стелющимися стеблям и вьюнками, путаются ноги, сковываются движения, изматываются силы».
В книгу вошла также повесть «Дуэлянты» - на злободневнейшую нынче тему о преемственности поколений, а также - ряд рассказов последних двух лет. Думается, что заинтересует читателей и художественно-публицистическая повесть «От приговора до расстрела» - о трагических событиях осени 1993 года. Иван Варфоломеев был непосредственным участником того конфликта - от самого его начала и до последнего дня. В заключение же пожелаем ему творческого и просто человеческого долголетия.
Николай ДОРОШЕНКО, заместитель Председателя Союза писателей России