(Из сборника "Аркадий Петрович и другие")
***
Серега Кочегаров любил. Любил страстно, с самопожертвованием, с прыжками со второго этажа.
Само это чувство вызывало в нем катарсис. Он начинал читать. Начинал петь везде. И самое главное, он начинал хотеть.
То ему хотелось стать выше, то чище, то вдруг умнее. То он замечал пыль на ботинках, то у него обнаруживалась пустота, и он ел.
По ночам он не мог уснуть. Он писал стихотворения.
От тебя вкусно пахнет луком,
Пахнет луком и чесноком,
Я как будто тобой опутан,
Я как будто тобой пленен.
Это было о Зиночке, которая работала в столовой. Про Анечку Кочегаров написал следующее.
От тебя пахнет смехом и дыней,
Пахнет кремом и талой водой
Я тобою закрасился в синий,
Я как будто бы стал собой.
Анечка работала педиатром, и всякий раз мазала руки кремом, чтобы они были мягкими.
Кочегаров не мог остановиться в поэзии, он чувствовал, как его тянет к высотам.
От тебя пахнет морем и солью, писал он, лежа в кровати.
Пахнет ветром, кудрявой волной…
Я как будто обрел себя болью,
Я как будто бы стал больной….
Зачеркнув слово больной, он написал, собой. Это он писал об Ирочке, которая работала в рыбном отделе и все время предлагала ему минтай.
Кочегаров уже думал написать сборник стихов и назвать его «От тебя».
Вообще, страсть влияет на мужской организьм самым положительным образом. Кочегаров стал мыться. Стал курить незаметно, как будто это не он. Стал запоминать слова. Стал всматриваться.
Да с ним такое начинало твориться, что он записался в библиотеку. Одну книгу он стал читать перед сном, но не смог понять. Автор писал о неуклюжести слов, которыми как ни старайся ну не сможешь ты ничего высказать.
Он писал: «Опасен ум, который верит, что слово передает суть, что в споре рождается истина. Нет, не язык передает меня. Я не знаю таких слов, которые бы меня высказали».
Тут Кочегаров задумался. А что передает меня? задал он вопрос самому себе и почему-то посмотрел на ноги. Не найдя ответа, он стал читать дальше.
«Я напрасно пытаюсь извлечь на поверхность таящийся во мне мир и неуклюже выговариваю то одно, то другое, - так о горе, например, я сказал, что она высока, но хотел сказать о холоде близких звезд и могуществе ночи».
Кочегаров снова задумался. И согласился, что ночь могущественна. Она могущественным образом вытаскивает из него человека, которого он не знает. Человека, которого он даже боится.
Я найду слова, которые меня выскажут, подумал он. Но сколько бы он не искал, он не мог найти. То ему чудилось, что он капля воды, висящая на краю листа, то он скошенный луг, то он трава, которую скосили и кинули лошадям.
Как я могу назвать себя? думал он. С кем сравнить?
- Какие слова смогут передать меня? – спросил он у своей матери.
Мамаша Кочегарова, Любовь Ильинишна поставила перед ним тарелку щей.
- Ешь, - сказала она и немного подумав, добавила. - Надо картошку на даче подкопать, будешь котлетки?
- Мне кажется, что я свирель, - сказал Кочегаров. – Да.
- Сережа, - мамаша чуть не заплакала. – Не пугай свою маму, ты же знаешь, что у меня сердце, - тут она схватилась за сердце.
Сколько бы не думал Кочегаров, он не мог придумать себе имя. Или слово, которое бы передавало его суть. Он смотрел на капусту, на фонарь, на проезжающий мимо трамвай, на банки с огурцами…
Может, я как этот огурец, думал он. Лежу вместе с другими огурцами…. Вот если бы я выпрыгнул из банки и ушел в лес, и начал новую жизнь. Жизнь белки. Или жизнь Совы. Или дерева, которое живет внутри дерева.
А может, я просто человек, сделанный из кожи? Как сумка. Или как плащ… Человек, сделанный из кожи, внутри которого живет еще кто-то.
Кто-то очень симпатичный.