Осень 1969 года. Заехал на озеро попрощаться перед отъездом в Барнаул. Тихо вокруг, вдруг слышу топор дровосека. Иду на звук и вижу в лесу самых поздних туристов. Палатки. Палаток много, на каждой углем от костра начертано имя туристского стойбища: «Дикарь №1, Дикарь №2, Дикарь №3... Дикарь №22». Двадцать две палатки! Около палаток поленницы дров. Дым костра создаёт уют! Это где-нибудь, но не на Айском же озере!
Крик своей души отправил в «Алтайскую правду». В статье кроме критики я высказал двенадцать предложений по спасению озера. В письме предупредил редакцию, что весь текст письма вместе с фотографиями отправлю в центральную прессу, если мою статью не напечатают. Статью опубликовали.
Меня волновал не сам случай, а процесс развития туризма. Он потихоньку менял свой курс в сторону телесных увеселений. Когда появился интернет, я поместил для племики эту фотографию. Хотел знать как себе представляют мои земляки наше Айское озеро в будущем. Вопрос уже не актуален. Курс взят на урбанизацию Алтая.
До сих пор не могу сказать кто и как ту мою статью протолкнул. Скорее всего судьбу статьи решило время. Тема была актуальной. Возможно, редактор газеты вовсе не был человеком трусливым и поместил статью не из страха перед начальством, а из чувства ответственности за судьбу Айского озера.
После неё к нам в Аю зачастили государственные комиссии. Начальство приезжало, уточняло, проверяло, думало. Заезд комиссии кончался в ресторане Дома Отдыха. Начальство поили, кормили и ублажали, чтобы не получить взбучки. Дом отдыха отвечал лишь за свой берег, а за Дикий берег отвечали дикари.
Что и говорить проверять организацию массового отдыха намного приятней, чем проверять готовность фермы к зимовке скота. Комиссии приезжали и уезжали, а проблемы оставались. Перегруз озера нарастал, всё вело к какой-нибудь катастрофе и она произошла.
От многих людей я слышал о той катастрофе, но подробную информацию получил от только очевидца Сергея Трубина. Это произошло в большую воду в середине июня 1971 года. На правом берегу перед паромной переправой создалась очередь из людей и машин. Подъехали два автобуса с детьми из Бийского детдома. Их направили на Айское озеро в пионерский лагерь. С самого утра с тем паромом были нелады. Паром занесло мимо причала на речную гальку. Тараном пробило киль понтона. Течь была небольшой и паромщик её не заметил.
Через полдня паром пошёл в свой последний рейс донельзя перегруженным. Два автобуса, грузовик, мотоциклы и куча народа. На пароме очень много детей. На середине реки правый понтон уже заполненный водой клюкнул вниз, его тут же захлестнуло водой.
Давление воды было таким сильным, что основной трос, натянутый между берегами, вырвал на левом берегу из земли столб - деревянный анкер, и разнёс его в щепки ударом об вышку. Обломки анкера чуть не прибили насмерть привязанного к нему коня.
Но на это даже сам хозяин лошади не обратил своего внимания. Все взоры были устремлены на паром. Трос падает в реку. Всплеск через всю ширину Катуни высотой метра в три.
Потом трос вылетает из воды, натягивается ещё сильней, вырывается из всех креплений и снова падает в воду. Гробовая тишина, потом душераздирающие вопли. Они несутся с парома и с обоих берегов Катуни.
Правый понтон уходит под воду. С палубы парома медленно сползают в воду автобусы и грузовик. Большинство пассажиров тут же оказалась в воде. Целое море голов, которое на глазах у всех начало редеть. Перед Дубровкой на первых порогах правый понтон оторвало и часть палубы оказалась над водой. На ней оставалось всего семь человек.
Среди айчан погибших не было. На том пароме во время катастрофы был Володя Казанцев, одноклассник Сергея Трубина. Казанцевы за год до этого переехали в Горно-Алтайск. Володя празднично одетый собрался в Аю на выпускной вечер своего класса. Когда началась паника, он успел раздеться и в плавках нырнул в воду. В тех плавках он и пошёл домой через гору.
Некоторых детей занесло на острова, но и там они не нашли спасения. В половодье ивовый кустарник уходит под воду и выйти на берег через затонувшие кусты ослабленным и испуганным детям было не под силу. В это время в аэропорту на посадку шёл вертолёт. Его пилот тут же объявил по радио всеобщую тревогу. Из Аи и из Маймы вышли на помощь моторные лодки. Сколько людей утонуло до сих пор неизвестно.
В Аю приезжал представитель ОСВОДа и торжественно вручил учителю Айской средней школы Фёдору Константиновичу Бунькову и его сыну Сергею медали за спасение людей на воде и именные часы.
В Дубровке был поставлен памятник погибшим, но его, к сожалению, не сохранили. Напоминанием о той катастрофе был также остов правого понтона, многие годы торчавший из воды на порогах перед Дубровкой.
Было обнародовано официальное сообщение, согласно которому погибло всего восемь человек, но никто из очевидцев этому не поверил. О судьбе сирот Бийского детдома никто информации не запрашивал, а родственники других погибших жили в разных местах Алтайского края, поэтому и о них нам ничего неизвестно. Мама моя работала на почте, говорила, что приходили письма. Люди искали без вести пропавших родственников.
Однажды я подвозил на своём мотоцикле Иж-Планета старушку Эмилию Якоби в Верх-Аю. У нас в школе учился её внук Андрей. Они были среди тех, кто оставался на обломках того парома. Бабуля голосовала у Прилавка и я спросил удержится ли она на мотоцикле:
- На пароходе ездила, на поезде ездила, а на мотоцикле ни разу не ездила.
- На пароходе? По Волге что ли?
- Да нет. Отец нас в Америку. Маму схоронили там и вернулись обратно.
- Садитесь, обнимите меня сзади и держитесь крепче.
Дорогой выспросил как оно тогда было тогда, на том пароме.
Она оставалась на паромной палубе до самого конца вместе с Андрюшкой, тому ещё не было пяти лет. Приготовилась умирать. Андрюшку взял на спину какой-то мужчина, поплыл к берегу, но потом вернулся. Чувствовал, что не доплывёт.
Наш сосед, дядя Гоша Коробейников, устранил панику: «Держитесь! Нас спасут! Держитесь за что-нибудь. Сейчас нас накроет волной. Это не страшно. Надо перед шумами глубоко вдохнуть и задержать дыхание. Ни раньше, ни позже, я скажу когда. Это не страшно. Слышите? Это недолго продлится.
Шумами у нас называют пороги Катуни. Всё так и получилось как дядя Гоша сказал. Их сняли моторные лодки, вышедшие на помощь из Маймы. В памяти осталась ужасная картина. Она травмировала психику ребёнка. В турпоходах Андрюшка страдал ностальгией по дому уже на второй день.
Не было года, чтобы обходилось без жертв. Катунь. Кадын - княгиня, не всегда бывала к айчанам доброй. В её водах закончился жизненный путь многих наших земляков. В основном из-за того, что недооценили они её неукротимую силу, недооценили опасность, которая в лёгком шёпоте речной волны кроется.
Весной 1955 года утонула мама моей одноклассницы Юлии Будановой. Лёд на Катуни был уже слабый и сыпался иглами в полынью, но по тропе всё ещё ходили. Группа женщин с большим риском для жизни перебиралась на айский берег по ненадёжному ледяному мосту. На правом берегу оставалась одна Юлина мама когда все решили, что всё, уже нельзя ступать на лёд. Буданова всё же пошла. На середине полыньи лёд под ней провалился и её понесло.
Несчастная задержалась за край льдины. Женщины связали свои платки и пытались спасти несчастную, но у той силы иссякли и она сказала: «Я не могу больше. Скажите дочери, чтоб простила меня». Юлина мама разжала руки и на глазах у всех ушла под лёд.
Через два года после этого утонула бабушка Литвиненко, мать учительницы Хвощёвской начальной школы. Эта престарелая женщина пошла зимой на Катунь полоскать бельё. Раньше зимой полоскали бельё в проруби или в полынье. Брали с собой валик и им на льду мяли бельё. В наше время стиральные машины вытеснили всю память об этом тяжком труде.
Максим Горький так описывает участь прачек:
„Полоскать белье зимою, в ледяной воде ручья — каторжное дело; у всех женщин руки до того мерзли, что трескалась кожа. Согнувшись над ручьем, запертым в деревянную колоду, под стареньким, щелявым навесом, который не защищал от снега и ветра, бабы полоскали белье; лица их налиты кровью, нащипаны морозом; мороз жжет мокрые пальцы, они не гнутся, из глаз текут слезы...“
На Катуни этот труд был не только тяжёлым, но и опасным. Течением дёрнуло бельё. Бабушка попыталась удержать его и соскользнула в полынью. Спасти женщину было некому.
Летом 1964 года утонула наша соседская малолетняя девочка. Очень красивый ребёнок, с необычно длинной для её возраста косой. Всё произошло на глазах её подруг, которые не смогли ей ничем помочь. Дети купались в тёплой протоке возле устья без присмотра взрослых. Мать опоздала на несколько минут. Вышла из дома чтобы отправить дочь домой. Я в это время вышел из дома с ластами и ведром. Хотел сплавать на остров за дикой смородиной. Выхожу на берег, а там соседка вся в слезах ходит вдоль берега.
4 декабря 1965 года мы с мамой могли пропасть без вести. Была суббота. Мама приезжала ко мне в гости в Хабаровку, обратно в Аю мы возвращались вместе. Сошли с автобуса в сумерках. Переправа не работала. От причала вве
рх по Катуни ведёт тропа по заснеженному лесу. Идём по ней к порогам, к Щекам. В Щеках не лёд, а заледеневшая пена толщиной метра в два и посередине узкая полынья. Через неё бросили толстую плаху. Я прошёл по ней на левый берег и положил на лёд коробку. В ней подарок сестрёнке Эльвире – говорящая кукла.
Пошёл обратно. Подо мной как в пропасти шумит в темноте водоворот. Уговариваю маму пойти за мной. Мама никак не идёт. Боится. Уговорил. Взялись за руки и пошли. Я пячусь, мама за мной. На середине с моей руки потихоньку сползает рукавичка. «Мама не смотри вниз. Смотри на меня, а то сейчас вместе с рукавичкой улетишь туда.»
Перешли. Мама не может прийти в себя и бегом к берегу. Я поднимаю коробку и слышу голос: «Ма-ма!» Поворачиваюсь и никого не вижу. Наклоняюсь вниз, и смотрю в полынью. Там ничего нет. Выпрямляюсь и снова: «Ма-ма!» Остолбеневаю. Потом догадываюсь в чём дело и догоняю маму. Как меня тогда эта говорящая кукла напугала!
Для машин каждый год готовили зимник. Ночами пожарными машинами поливали лёд и таким образом намораживали ледяную дорогу. Инженер пробовал её на прочность и разрешал проезд. По зимнику зимой из-за Синюхи волоком тракторами тащили дрова. Весной дорогу перекрывали. Никто толком не знал когда наступит такой день когда уже ездить нельзя. Из-за этого происходили несчастные случаи.
Ранней весной 1967 года ушла под лёд совхозная машина с лесом. Шофёр Буньков Феоктист Григорьевич не смог выбраться из кабины и погиб. Четверо детей остались без отца.
Летом 1968 года оторвало паром. Паром был деревянный, добротный, с просмолёнными понтонами. Во время крушения ушла под воду машина ГАЗ-52 с цистерной молока и флягой сметаны. Молоковозку нашли лишь чрез два года в конце Отцовского острова. Вся ободранная и без колёс. Когда открыли флягу, то в ней обнаружили вместо сметаны затхлое сливочное масло.
После той аварии построили новый паром с железный понтонами. Заказали для подмоги катер. Пришлый парень Лебедев вызвался работать на нём шкипером. Во время посевной на паром заехала машина с бункером вместо кузова. На бункере длинный шнек.
Паром развернуло ветром и понесло против течения. Лебедев умело развернул своим катером паром в исходное положение, но не заметил как трос зацепился за шнек. Этим тросом машину скинуло прямо на катер. Катер нашли через год около Притора, а машиниста Лебедева так и не нашли.