Но, Наталья! ты не знаешь,
Кто твой нежный Селадон,
Ты еще не понимаешь,
Отчего не смеет он
И надеяться? — Наталья!
Выслушай еще меня:
(А.С.Пушкин)
В паутине истории
Дочь Алексея Михайловича Романова от второго брака с Натальей Нарышкиной.
С Петром они – погодки. С детства между ними было много общего: одни и те же любимые места прогулок, одни и те же любимые забавы. Зачастую и повеселиться в Немецкой слободе юный Петр отправлялся в компании сестры Натальи.
Наталья была очень привязана к Петру и потому любила все, что ему нравилось. Но разве дело только в привязанности? А может, забавы и увлечения Петра привлекали Наталью, потому что характер был у нее такой – непоседливый, озорной, мальчишеский.
Историк Валишевский пишет, что с Натальей Алексеевной в России появился «новый тип женщины: артистки, писательницы, провозвестницы женщины-доктора будущего».
Артисткой любимую сестру Петра можно назвать условно. На сцене она не играла, но пьесы сочиняла, и в истории российского театра оставила свой след.
Наталья была неплоха для бессердечного восемнадцатого века. Она была нежной творческой натурой и больше всего любила театр. Ей бы родиться в девятнадцатом столетии. Наталья была рождена для романтики и прекрасных ухаживаний, но принцесса жила во времена жестких нравов, а правил страной ее брат - самый буйный жесткий мужчина царь Петр. Он окружил Наталью своими совершенно дикими друзьями и едва не выдал замуж за своего злейшего врага – столь же яростного, как и сам Петр.
До рождения Натальи в театр был влюблен ее отец царь Алексей Михайлович. Он был большой затейник и весельчак, но при этом весьма набожный и добросердечный. Алексей Михайлович еще в ранней молодости горел желанием «учинить комедию» в Москве, но церковные воспитатели его отсоветовали от этой затеи, называя театр «бесовской игрой». В конце концов, став царем он осуществил свою мечту. Он в пример указал византийских императоров, увлеченных театром, и патриарх дал согласие. В своей резиденции Алексей Михайлович на Преображенке, повелел выстроить «Комедийную хоромину». Построили палату со сценой и отгороженной от зрителей занавеской, и особой «клетью» для царицы и старших царевен. Женщины следили за игрой актеров сквозь решетку, оставаясь невидимыми для публики.
Увы, Наталье не пришлось побывать на отцовском театре, так как после ее рождения через три года Алексея Михайловича не стало. Став царем, его сын Федор Алексеевич приказал снести «Палаты, которые были заняты под театр, и что в тех палатах было, органы и перспективы (декорации) и всякие комедийные припасы, – всё свезли во двор Никиты Ивановича Романова…» Труппа была распущена, и про «новую потеху» все позабыли.
Наталья, наслушавшись баек мамок да нянек о чудном «тиатре» Алексея Михайловича, часами бродила по пустой Комедийной хоромине, разглядывала красные стены, обшитые самым дорогим, толстым сукном. Нарядные туфельки царевны, поднимая клубы пыли, ступали по мягкому зеленому ковру. Когда-то здесь гремели звучные голоса актеров, игравших королей и язычников; но теперь только случайные воробьи чирикали где-то под стропилами.
Не до театра всем сейчас было – в стране то и дело менялась власть. Кому интересны выдумки на сцене, если прямо у тебя в тереме творятся события, достойные пера древних драматургов: родственники гибнут от рук безжалостных стрельцов, мать заливается слезами.
Со временем у Петра все же появились друзья. Один из них ровесник Натальи, сержант Преображенского полка, будущий светлейший князь Александр Данилович Меншиков. В молодые годы он был простым Алексашкой, но при этом настоящим красавцем: «высокого роста, хорошо сложен, худощав, с приятными чертами лица, с очень живыми глазами; любил одеваться великолепно и, главное, что особенно поражало иностранцев, был очень опрятен, качество, редкое еще тогда встретишь у русских. Люди внимательные и беспристрастные признали в нем большую проницательность, удивлялись необыкновенной ясности речи, отражавшей ясность мысли, ловкости, с какою умел обделать всякое дело, искусству выбирать людей», пишет историк С.М.Соловьев.
Эти трое очень сблизились. Им по двадцать с небольшим – и они поглощены желанием изменить мир, повернуть неповоротливую старую Москву на Запад. Наталья грезила о европейском театре, мальчишки мечтали о европейской армии и технике. Компания почти не расставалась – вместе ездили в Немецкую слободу, вместе командовали потешным полком, вместе любовались фейерверками.
Историк А. Морохин пишет: «В отличие от других сестер царя, она тянулась к новым веяниям. Известно, что царевна открыто явилась на панихиду по умершему соратнику Петра генералу Патрику Гордону, отпевание которого происходило в католическом храме. Наталья одной из первых русских дам надела открытое «немецкое» платье и выучилась встречать гостей не поясным поклоном, а церемонным «приседанием хвоста реверансом».
Тесная дружба в таком возрасте неминуемо приводит к любви. По некоторым сведениям, Алексашка всерьез вознамерился сделать Наталье предложение. Писательница Елена Майорова пишет: «Меншиков метил выше. Первоначально его целью было породниться с Петром, жениться на Наталье Алексеевне. Но при первом же намеке на такую возможность Петр впал в бешенство. Фавориту пришлось оправдываться, делать вид, что он превратно понят. Однако Петр долго не мог успокоиться».
Вряд ли Меншиков, при всей своей привлекательности, стал бы хорошим мужем для Натальи. По словам историка С.М.Соловьева, с самого отрочества «сержант Алексашка уже показывал страшное честолюбие. … Выхваченный снизу вверх, Меншиков расправил свои силы на широком просторе; силы эти, разумеется, выказались в захвате почестей, богатства… У Меншикова и сотоварищей была страшная сила: потому они и оставили свои имена в истории; но где они могли найти сдержку своим силам?»
А «сдержки» у «птенцов гнезда Петрова» и правда, не было никакой. Наталья не раз видела, как Петр бил Алексашку прямо по лицу, до крови; их застолья слишком часто переходили в непристойные гулянки; печальная судьба ждала женщин, попавшихся приятелям на пути. Не добившись успеха с Натальей, Меншиков избрал себе фаворитку в свите царевны; потом женился на ней, но изменял бесстыдно. Сомнительная честь в открытии Марты Скавронской – будущей императрицы Екатерины I – тоже принадлежит Алексашке; изначально Марта была его наложницей, а затем он передал ее Петру.
Где то в 1706 — 1707 гг. усилиями царевны в Преображенском дворце начались театральные представления. Пьесы ставились на современные темы, инсценировки житий святых, переводных романов. Специальным указом императора труппе были переданы все «уборство» из «комедийной храмины», прежде помещавшейся на Красной площади в Москве, «комедиальное и танцевальное платье», привезённое несколькими годами раньше немецкими театрами в Москву, а в 1709 г. — их декорации и тексты пьес. Актёрами были приближённые и слуги царевны и её невестки царицы Прасковьи.
Под тускло-золотым сводом стоял на крылатых грифонах стол, на нём горели свечи, перед ними, положив голые локти на разбросанные листы, сидела молодая женщина в наброшенной на обнаженные плечи меховой душегрейке; мягкий свет лился на её нежное кругловатое лицо; она писала; бросила лебединое перо, поднесла руку с перстнями к русой голове, поправляя окрученную толстую косу, и подняла на Гаврилу бархатные глаза. Это была царевна Наталья Алексеевна. А. Н. Толстой. «Пётр Первый»
В 1710 году, с переездом в Санкт-Петербург, Наталья Алексеевна продолжила трудиться на этом поприще, устроив «комедийную хоромину» для всех «прилично одетых людей», то есть дворянской публики. Для этого театра уже специально писались пьесы, в том числе самой царевной, Ф. Журовским.
До исследований И.Е.Забелина активность царевны в театре во многом приписывалась царевне Софье, её сестре.
http://proza.ru/2023/08/07/837