В 1991 году я был делегатом немецкого съезда в Москве. Там представитель Германии предложил нам подать заявки на поддержание частного бизнеса. Эти субсидии шли в рамках будущего расчёта за объединение Германии.
Горбачёв отдавал ГДР почти задаром и ФРГ взамен тоже делала жесты. Перспективы светили большие. Я решил не брать в районном сбербанке кредиты до тех пор пока не получу добро на германские инвестиции. Коли уж светит создание современной инфраструктуры, то стоит ли начинать с дощатых сараев на берегу Катуни? Моя программа требовала не тысяч, а миллионов.
И эти деньги можно было получить из Германии, если предоставлю бизнесплан. Из всех участников той деловой встречи я был единственным, кто занимался туристическим бизнесом. Я не знал тогда, что шансы на безвозмездные инвестиции моего предприятия были не просто высокими, они были стопроцентными. Заверить бизнесплан можно было любой местной печатью.
Логичнее всего было бы обратиться к моему формальному шефу, Кашникову Сергею Петровичу. Мне почему-то казалось, что для таких огромных денег нужна очень солидная печать, ну хотя бы райисполкома.
Я составил бизнесплан и принёс его главе района Ретенко. Виктор Николаевич был грамотным профессиональным экономистом, но экономистом советского времени. Социализм с человеческим лицом, человек человеку друг, товарищ и брат! Все друг другу нужны и все друг друга выручают.
Ретенко решил, что такие субсидии для четырёх километров Катунского берега – это настоящий перебор. Даже для Алтайского района это перебор и предложил мне отдать мою программу профессору Алтайского университета Виктору Семёновичу Ревякину. Ревякин был депутатом Верховного совета РСФСР и возглавлял там государственный комитет по вопросам экологии и природопользования.
Он проповедовал те же самые идеи что и я. Разница была лишь в километрах. В моём плане было четыре километра, а в его плане четыреста. Мы все тогда думали не о личных прибылях, а о стране вообще.
Мне назначили время встречи с Ревякиным. Тот собирался выступить на совещании хозяйственников предгорной зоны. В актовом зале собрались председатели райисполкомов, директора совхозов и председатели колхозов. Я заходить в зал не стал, ждал Ревякина в коридоре.
Из зала выходили донельзя обозлённые директора и председатели: «Венерин башмачок, бляха-муха, надо сохранить! Кто народ кормить будет?!» Было ясно, что хозяйственники начхали на Ревякина и на его программу. Можно было тут же догадаться, что никакой новой экономической зоны в предгорьях Алтая не будет.
Политика страны, навязанная извне, шла на разрушение всей сельскохозяйственной системы, которая десятилетиями создавалась с таким огромным трудом и многочисленными жертвами. В Ревякине увидели врага народа, а не современного экономиста, который пытается на базе предгорных районов края создать новую экономическую структуру.