Этот восьмидесятилетний старик знал правду, только рассказывать её никому не собирался. Он хранил свой давний секрет, соблюдая договорённость. Но правда имеет свойство просачиваться сквозь малейшие щели лжи. Если не она сама, то её запах будет теребить ноздри, как тонкий аромат сладкой булочки с свежезаваренным кофе, пока не пойдёшь за этим, манящим тебя призывом, чтобы увидеть его воочию. Правда про статую тщательно скрывалась, но слухи расползались вопреки всему. По человеческим меркам ей было не много, всего лишь шестьдесят лет, что там говорить по меркам Истории. Однако, за свою не очень длинную жизнь, статуя успела обрести дурную популярность. У тех, кто фотографировался рядом с ней, неизменно начинались неприятности, жизнь давала крен. Словно злой дух привязывался к человеку, чтобы из повседневного потока жизнерадостности ввести того в уныние от собственных неудач. Далеко не сразу окружающим стала понятна такая закономерность, скорее догадки витали вокруг да около. Доказательств, кроме догадок, никаких не было. И всё же он знал правду. И его это мучило последнее время, перед приближающейся смертью. Не хотелось переходить в мир иной, имея тяжесть на душе. Он был виновен. Хотя сам себе обвинителем не будешь, но от понимания вины никуда не денешься.
Жозеф в воспоминаниях отмотал время назад. Щёлкали года, мигом пролетая перед глазами. Ему вспомнилось, как троица девятнадцатилетних парней сидела в кафе и бурно обсуждала идею транслятора.
- А я говорю, что можно, - горячился друг Жозефа, худощавый, нескладный юноша.
В отличие от него, сам Жозеф от природы обладал фигурой и лицом, которым позавидовали бы популярные актёры того времени. Однако вопреки стереотипам, он ещё к тому же обладал и интеллектом. Идея транслирования частот определённого цвета принадлежала именно ему.
- Напомню. Психологические ассоциации с эти цветом: свобода, фантазийность – в позитивном варианте. Среди негативных эмоций: подавленность, упадническое настроение. Посмотри на этот лимон, а теперь представь его сугубо в такой раскраске. Угнетающе получается. И ты говоришь, что можно выбросить транслятор в массовое использование?
- Говорю, что можно! Первым ты назвал свободу, а не подавленность. Мы сделаем людей более свободными!
- И куда же ты предлагаешь поместить транслятор? – уже спокойнее спросил Жозеф, понимая, что не попробуешь - не узнаешь, а ставить опыты он любил гораздо больше, чем безопасность.
- Знаю, что у нас устанавливают трёхметровую статую на площади. Можно прилепить наш излучатель ей на лоб. Там, как раз, бывает многолюдно.
- Статуя кому посвящена? – задал вопрос третий участник заговора, до этого сидевший с флегматичным видом, словно разговор его не касался.
- Да какая разница! Кажется, «Женский каприз» называется. Пусть теперь капризничает, выдавая порцию энергии с фотоэлектрическим эффектом. А мы посмотрим результат. У статуи будет такой каприз дополнительный – распространять волны нужного нам спектра. Самое главное, что транслятор перезаряжать не надо. Поставил и наблюдай результат, пусть воспринимают.
- Результат чтобы увидеть, время требуется, - слегка возразил Жозеф.
- Здесь ты прав, мы подошли к самому главному. Нам надо дать клятву, что мы не будем вмешиваться при любом исходе нашего опыта. Чтобы точно понять, как это действует, надо лет семьдесят. То есть среднее время жизни человека.
- Сами-то доживём до результата? – усмехнулся Жозеф.
- Кто-то из нас обязательно. Согласись, опыт на людях длиною в жизнь – это интересно.
Юноша задумчиво посмотрел куда-то вдаль, а Жозеф вернулся из воспоминаний обратно. Теперь ему предстояло признать, что он был прав, и транслятор не добавил людям свободы, восприятие световых волн этой частоты давало лишь уныние и ступор. Почему такой эффект проявлялся именно у тех, кто фотографировался, он объяснить не мог. Видимо, фиксирование момента тому служило причиной. Получалось, что срабатывал переключатель, как-то связывающий подсознание, психику и спектр восприятия этого цвета – своеобразный каприз момента. «Действительно каприз статуи», - подумал Жозеф. Завтра он был намерен демонтировать транслятор, замаскированный под лоб статуи, удивляясь, что до сих пор его никто так и не обнаружил. Вместе с тем его терзало смутное сомнение, что дело не только в их изобретении. Сама статуя имела вид капризный и хмурый, притом, что скульптор изобразил её прехорошенькой женщиной. Застывшие линии тела были безупречны. Одной рукой она придерживала сползающую простыню, которая только подчёркивала изящество фигуры. Другая рука была опущена вниз и держала зеркало – вечный атрибут женских недовольств. Возможно, поставь они свой транслятор на статую другого образчика, результат был бы иным. С другой стороны, он знал, что образцы искусства несут свои авторские посылы и без дополнительных трансляторов. Они сами транслируют то, что заложил в них автор. Произведения передают силу или печаль, ужас или красоту, для этого не требуется чего-то дополнительного. Жозеф подумал, что надо было убрать транслятор раньше, чтобы проверить и эту идею. Вдруг он не так и виноват?