Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
587. Годковский облом. 13 октября 1973 года.
Сводка погоды: Суббота 13 октября 1973 года. Пролив Фемарн-Бельт. К вечеру температура воздуха в районе нахождения БПК «Свирепый» понизилась до плюс 3,1°С и «на улице» (на верхней палубе, на баке) стало зябко, по ощущениям ниже нуля, по градуснику – минус 0.1°С. Ветер стих до 3 м/с и на море почти совсем не стало волн, только рябь. Вот почему свободные от вахт годки сгрудились на свободных банках (лавках) у меня в ленкаюте.
Я печатал фотографии и сушил их на электроглянцевателе, поэтому в ленкаюте было относительно тепло, тем более, что под моим рабочим столом размещался электрический калорифер, на котором я грел открытые большие банки с тушёнкой. Запахи фотоглянцевателя, проявителя, закрепителя, мокрой и горячей фотобумаги, нагретой лампы фотоувеличителя, свежеиспечённого на корабельной пекарне хлеба и горячей вкусной тушёнки смешивались с бытовыми запахами и морскими запахами наших трофеев - вражеских гидроакустических буёв, хранящихся между банками, создавали, как говорится, героическую атмосферу блиндажа на линии обороны или атаки. Не знаю, как другие, а я себя чувствовал бойцом на фронте, только в море…
В этот субботний вечер в ленкаюте собрались многие годки – матросы и старшины, уходящие на ДМБ в ноябре 1973 года; среди них были неразлучные друзья и земляки, ленинградцы, Славка Евдокимов и Витька Фёдоров – оба мои друзья и товарищи.
Наши «посиделки у Суворова» в ленкаюте и мечты о скором приходе в базу, о выходе в увольнение на берег и о женщинах, которые «заждались нас и рвут и мечут в ожидании изголодавшихся моряков» прервались телефонным звонком вахтенного офицера с ходового мостика: «Визуальному разведчику матросу Суворову срочно прибыть на ходовой мостик!». Обычно такой «грозной командой» меня вызывали в ходовую рубку, на ГКП (главный командный пункт), в штурманскую рубку или сразу на ходовой мостик, чтобы зафиксировать какое-либо необычное событие в море.
В ленкаюте хранилось ценное имущество корабля, например, фотоувеличитель, фотореактивы, фотоплёнка, фотобумага, выловленные в море натовские гидроакустические буи, книги, журналы. Здесь же был мой аттестат (набор форменной одежды), личные вещи, мои фотоальбомы и фотолетопись корабля, имущество для культурно-массовой работы: гармошка, аккордеон, гитары и т.д.
Каждый раз в такой ситуации я, обычно, «просил» ребят выйти из ленкаюты и подождать меня на баке, либо прийти в другое время, попозже. Однако всякий раз кто-то из ребят-годков противился моей «просьбе», возмущался моим недоверием к ним, обвинял меня в том, что я их «оскорбляю подозрением в желании взять что-то в ленкаюте или в твоих вещах, Суворов». Причём это всегда говорилось с таким презрением и возмущением, что мне невольно становилось стыдно…
Раньше, до сегодняшнего вечера 13 октября 1973 года, Славка Евдокимов всегда поддерживал меня и весело выпроваживал своих друзей-годков из ленкаюты. Он знал, что замполит корабля капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин строго-настрого приказал мне никого в ленкаюту не допускать «во внеслужебное время и без уважительного повода». Несколько раз Славка Евдокимов, который очень часто вместе со мной активно участвовал в изготовлении и оформлении стендов наглядной агитации, стенгазет и в других общественно-полезных делах, строго и неумолимо изгонялся из ленкаюты замполитом, потому что он был здесь без его ведома, без разрешения или без приказа. При этом порция гнева моего начальника доставалась и мне…
В этот день всё поменялось…
То ли приближение окончания БС (боевой службы), то ли острое желание во что бы то ни стало добыть дефицитные фотореактивы для изготовления фотографий для своих «ДМБовских альбомов, то ли «годковская спесь», то ли ещё что-то иное, но в этот раз мои товарищи, друзья и годки, которые только что с поволокой в глазах вели традиционный компанейский «разговор мужиков о бабах», не послушались меня.
Славка Евдокимов тоже возмутился и каким-то «чужим» враждебным голосом заявил мне, что я «ещё молодой, чтобы выгонять годков из ленкаюты, которая является местом для проведения собраний членов экипажа, а не местом обитания и проживания одного человека».
- Ты, Суворов, зазнался, - вдруг с выражением обидного превосходства заявил Слава Евдокимов.
- Ты здесь живёшь всю БС (боевую службу) один, как в каюте, как командир корабля, как замполит.
- Кто ты такой, чтобы один тут всем распоряжаться?! Ты что, умнее всех? Может ты и сильнее всех?
Последние слова были сказаны с таким прозрачным намёком, что у меня невольно похолодело внутри живота и гузка у меня противно «сжурилась». В этот момент в ленкаюте было не менее пяти друзей-годков Славки Евдокимова…
С момента получения приказа по телефону уже прошло более двух минут, за которые я по «боевой тревоге» должен был «во всеоружии» визуального разведчика или рулевого (смотря какой был приказ) прибыть на ходовой мостик из любой точки БПК «Свирепый». Впервые, я не исполнял приказ в обычной, нормальной, бытовой, а значит неуважительной ситуации. Я не знал, что мне делать…
Я лихорадочно соображал, как мне должно поступить в такой ситуации. Мои друзья-годки, которые только что были доброжелательные, весёлые и жизнерадостные, демонстративно развалились на лавках ленкаюты, а двое из них уже открыли прилавок библиотеки и вошли в «святая-святых» - в мою рабочую зону….
Они вошли туда, где был оборудован мой рабочий стол и фотолаборатория, где находился шкаф с фотоматериалами и сейф с моими отчётами в разведотдел 128-ой бригады ракетных кораблей 12-ой дивизии надводных кораблей ДКБФ. Ребята напряжённо, не глядя на меня, занимались кто чем, а я машинально и быстро собирал свои «манатки» визуального разведчика:
альбом для рисования,
пенал с карандашами и шариковые ручки,
блокнот для записей,
фотоаппарат «ФЭД»,
фотоаппарат «Зоркий» и фотоаппарат «Зенит» (спецфотоаппарат разведотдела был заперт в сейфе),
мой старенький морской бинокль,
мою потёртую куртку «канадку» (подарок командира-капитана СМТ «Шексна»),
наручные офицерские часы (со светящимся циферблатом) и
мой старый матросский берет с потёртой красной звёздочкой (мой талисман-оберег ещё со времён 9-го флотского экипажа в Пионерское, с ноября 1971 года).
Я молча прошёл мимо годков и встал в дверях ленкаюты…
- Вы слышали приказ мне прибыть на ходовой мостик, - сказал я им вполголоса от волнения. – Вы знаете о приказе замполита «не допускать нахождения в ленкаюте членов экипажа без уважительных причин». Мы уже сотню раз прерывали наши посиделки, потому что таковы правила. Сейчас вы создаёте условия нарушения данных приказов…
Годки угрюмо молчали и напряжённо поглядывали на меня, но не перебивали...
- Я должен немедленно уйти, - сказал я ещё глуше, - поэтому не прошу вас, а как ответственный за этот отсек корабля, приказываю вам его немедленно покинуть, ничего не взяв и не испортив.
Я сделал паузу на несколько секунд (коленки отчаянно трусились и стучали друг о друга). Не увидев в лицах и в глазах упрямых годков понимания, я тяжело вздохнул, высоко поднял голову и заговорил жёстким, суровым и официальным голосом с баритональными «стальными нотками»…
- Сейчас я закрою за собой дверь на ключ. Затем я вынужден буду доложить вахтенному офицеру и командиру корабля, что вы ослушались моего приказа, самовольно заняли отсек корабля, в котором вы не имеете права находиться по боевому расписанию и без меня, ответственного за это помещение, за всё имущество и оборудование, которое в нём находится.
- Вам нужны лишние приключения перед ДМБ? – спросил я грозную тишину ленкаюты. – У вас три секунды… Раз… Два…
На слове «Три!» я круто развернулся и шагнул за дверь ленкаюты. Следом за мной сразу же вышел один старшина из БЧ-3, за ним вышли двое связистов из БЧ-4. Остальные продолжали медлить…
Тогда я твёрдой рукой захлопнул дверь и вставил ключ в замочную скважину. Тут же из-за двери послышался сильный стук и один за другим выскочили сначала двое тех, кто самовольно зашёл ко мне в рабочую зону корабельной библиотеки, а потом вразвалочку, с кулаками, засунутыми в карманы штанов робы, медленно вышли мой друг и годок Славка Евдокимов и Витка Фёдоров. Их лица были красные и их глаза сверкали злостью…
Как только тесный тамбур перед дверями в ленкаюту заполнился годками, я, ощущая за спиной враждебную силу, закрыл дверь на ключ и решительно двинулся через эту «толпу» неприветливых, напряжённых и сопротивляющихся тел к трапу, ведущему вглубь корабля.
Сгибаясь под сводом люка трапа, ведущего в коридор личного состава и готовясь лихо слететь-спуститься по отполированным поручням трапа вниз, я услышал за своей спиной чей-то враждебный голос…
- Погоди, комсорг, мы ещё встретимся!..
Оглушённый, потрясённый и ошарашенный этим словами, сказанными мне в спину, я не помню, как очутился на ходовом мостике. Молча, не докладывая ничего вахтенному офицеру, уже «на излёте», в последний момент я сфотографировал через окуляры корабельного бинокулярного перископического призматического визира ВБП-451М удаляющийся быстроходный немецкий тральщик, зафиксировал его знакомый бортовой номер «1059» и безапелляционно чётко, по памяти, доложил его данные.
- Это наш знакомый - быстроходный немецкий тральщик-искатель мин класса 340 военно-морских сил ФРГ SM 10 «Spica» бортовой номер M1059. Для нас он не представляет интереса и угрозы. Объект зафиксирован. Прошу разрешения покинуть ходовой мостик.
Всё это я, не глядя ни на кого и вокруг себя, сделал стремительно и «выпалил» в одну секунду. Вахтенный офицер молчал. Невидящими глазами и не слышащими ушами я учуял, как кто-то сказал голосом командира БПК «Свирепый» капитана 3 ранга Е.П. Назарова: «Разрешаю. Идите!».
Только пред дверью ленкаюты во мне вдруг прозрела мысль и слова, сказанные мысленно суровым голосом моим другом - дедом «Календарём» из деревни Дальнее Русаново: «Это был годковский облом. Они тебе этого не простят. Теперь твоими друзьями будут только подгодки, одногодки, молодые и салаги». И я вспомнил, как уходили с корабля предыдущие годки…
Фотоиллюстрация из ДМБовского фотоальбома автора: 13.10.1973. Пролив Фемарн-Бельт. Снимок тральщика ВМС ФРГ SM 10 (б/н M1059) «Spica» через корабельный бинокулярный перископический призматический визир ВБП-451М. Этот снимок я впервые сделал, используя уникальные возможности визира «видеть» в темноте, в тумане, «против солнца», через фильтры и в солнечных бликах, отражённых от поверхности воды. Этот быстроходный тральщик ВМС ФРГ SM 10 (б/н M1059) «Spica» (искатель мин - Schnelle Minensuchboote) имел строительный № 5233, входил в серию № 340/10, был заложен на ССФ «Abeking & Rasmussen» в Лемвердере (ФРГ), спущен на воду 25 мая 1960 года и вступил в строй германских ВМС 10 мая 1961 года. 30 сентября 1992 этот тральщик будет исключён из состава ВМС ФРГ и продан фирме «Menssen» в Вильгельмсхафене ФРГ), переоборудован в яхту и в 1995 году продан в Грецию. Этот удаляющийся от нас немецкий тральщик показался мне как уходящим в никуда моим другом и годком Славкой Евдокимовым. Было очень горько…