- Красавица, дай погадаю, - цыганка, возникшая словно из - под земли, намертво вцепилась в Любино запястье. В одной руке Люба держала тяжелую сумку с покупками, другой сжимала ладошку дочери. Девушка попыталась освободиться, одновременно прижимая девочку к себе. Глубоко зарытый в подсознание страх перед цыганами заставлял тело двигаться по инерции. От опасности либо бежать, либо прятаться.
- Не бойся! Ничего мне от тебя не надо. Скажу только то, что ты знать должна, - цыганка смотрела Любе в глаза, не мигая. От этого тело девушки обмякло, навалился тяжелый морок, и голос гадалки звучал, как сквозь вату,
- Проживешь ты со своим мужем до самой старости. Детей на ноги поднимете. Вот только у тебя детей будет двое, а у мужа трое.
Закончив свое пророчество, гадалка пошла прочь. Люба же стояла еще какое-то время, не в силах прогнать темное душное облако, затмившее разум.
- Мама, мама, купи мороженое, - дочка тянула за руку к лотку на противоположной стороне улицы. Люба следовала за маленькой Олей, как на веревочке, не видя ничего вокруг.
- Ты что, дура, совсем ослепла? Куда прешь, ребенка бы пожалела, - визг тормозов и искаженное гневом лицо мужика из наскоро остановившегося автомобиля, вернули Любу в себя.
Дома все валилось из рук. Люба никак не могла решить неравенство, в котором у мужа Володи по условиям выходило трое детей, а у нее двое.
- Ерунда какая-то, девушка мотнула головой. Под ногами крутилась пятилетняя Оля. Второго ребенка Люба с Володей пока не планировали.
На дворе стояли девяностые. Володя, отслужив срочную службу, остался на сверхсрочную. Его ширококостная коренастая фигура как нельзя лучшим образом соответствовала званию прапорщик - в просторечии «Сундука». Он был хозяйственен и прижимист в отличие от не совсем приспособленной к жизни тоненькой Любы. Любину талию можно было обхватить пальцами одной руки, такой широко, как у Володи. Она напоминала испуганную княжну степного кочевого племени.
Супруги были полной противоположностью друг друга. Учились в одном классе. Володя приметил Любу еще в классе шестом. Не давала ему покоя сплетенная в тугой калач коса девчонки, сидящей на парту впереди. Когда дергать за косу мальчишке надоело, он перешел к более активным действиям – проводить одноклассницу домой, донести портфель, настучать тем, кто кричал: «жених и невеста». Так и провожал он свою Любу до самого выпускного, после которого они и поженились.
Люба до конца не была уверена, что любит Володю. Но, толи отказать ей было не удобно, то ли девушка боялась, что шанс будет упущен. Мама от замужества отговаривать не стала. Володя парень видный, не балабол какой-нибудь. Все прошло честь по чести. Пришли сваты как положено. Свадьбу сыграли шумную, веселую и сытную. Подружки, правда шептались за Любиной спиной, что особой то любви у молодых и нет, и сочувственно смотрели на невесту в белоснежном кружевном наряде.
О семейной жизни Люба знала то, что видела в семье родителей. Особой нежности между мамой и папой не замечала. Живут они вместе, детей растят, работают оба добросовестно – вот, пожалуй, и все основные ценности. По этому подобию она и старалась строить собственную семью.
После свадьбы молодожена забрали на срочную службу. Люба ждала мужа верно, и когда Володя прислал письмо, что остается в столице служить и дальше, упаковала вещи и отправилась за мужем. Чай Москва не Сибирь. Там, в военном городке и родилась у Володи и Любы дочка. Хозяйственная должность мужа позволяла семье жить в достатке во времена талонного распределения. Все казалось бы хорошо, но не было между молодыми того нервного притяжения, от которого колотиться сердце и по телу бегают мурашки. Люба об этом читала в романах и видела иногда в фильмах, которые приносил Володя на кассетах. Они смотрели эти фильмы субботними вечерами, других развлечений в военном городке не происходило. Люба решила для себя, страсть и любовь, что показывают актеры в кино – это фантазии сценаристов и режиссеров. Это для того, чтобы зрителю интересно было смотреть. Лучше всех киношных страстей вот такая спокойно жизнь, как у нее с Володей, без переживаний и душевных терзаний.
Спокойная размеренная жизнь перевернулась в августе 1991. Любе вновь пришлось собрать вещи и, подхватив на руки дочку, вернуться в маленький степной городок.
- Негоже мужика одного оставлять, да еще такого как Володька, за ним глаз да глаз нужен, - баба Нюра горестно вздыхала и охала, но Любу оставила жить у себя.
Она еще несколько раз пыталась образумить жену внука вернуться к мужу. На что Люба отмахивалась, мол, все хорошо. В стране происходило не понятно что, армия разваливалась, Володя писал, что скоро вернется и сам домой.
Володя вернулся. Сначала в проеме двери показалась невысокая фигура женщины с мальчиком на руках, а уж за ними и вошел Володя,
- Знакомьтесь, это Света, а это мой сын Витек.
Было раннее летнее утро, на кухне пахло оладьями и свежезаваренным чаем. Люба в наспех накинутом на ночнушку халате, так и застыла на полпути между плитой и столом. Кухню потихоньку стало затягивать сизым дымом сгоревших оладьей. Стояла такая тишина, что Люба отчетливо слышала бешеный стук своего сердца и ей казалось, что это слышат все остальные и незнакомая женщина в том числе. Привычный, такой родной и спокойный мир рухнул. Между Любой и мужем образовался огромный овраг, дна которого Люба не видела. Противное ватное облако морока снова опустилось на Любины плечи.
- Папочка приехал, - Оля было радостно бросилась к отцу, но остановившись, смотрела ничего не понимающими глазами то на Любу, то на Володю, то на незнакомую женщину с ребенком.
Баба Нюра заголосила, горестно прикрыв ладонью рот, и попыталась присесть на краешек стула, стул покачнулся, Володя подхватил бабушку,
- Ба, не голоси, ничего уже не изменишь. У меня сын и я его не брошу.
В Любе, видимо, все же была княжеская кровь. Она не стала устраивать ни разборок, ни истерик. Так же тихо собрала вещи, взяла за руку Олю и ушла теперь к родителям. Отец бушевал долго, ездил на разборки к зятю, пытался корить дочь за бесхарактерность, но сострадание к собственному ребенку и любовь все же победили. Он оставил Любу в покое.
Новая жена была полной противоположностью Любы. Хозяйничать не умела совсем. Детьми не занималась. Кроме Вити, сына Володи, с ними приехала и старшая девочка Светы – Наташа. Городская Света, посмотрев на не слишком комфортную жизнь в маленьком городке, уйму тяжелой домашней работы, отсутствие городских условий в небольшом бабушкином доме, скуку, через года полтора вернулась в Москву и Витка с собой забрала.
Володя с повинной головой вернулся к Любе, и она его приняла. Жизнь потекла если ни как прежде, то вполне благополучно.
Володя неплохо зарабатывал. Он ловко поймал новую волну перемен и открыл в себе предпринимательскую жилку.
- Папа, тебе письмо, - радостная Оля бежала от калитки с белым прямоугольником в руке. Володя вскрыл конверт.
Неизвестный адресат сообщил, что Света родила еще одного сына и Витьком совсем не занимается, что ребенок вечно грязный, голодный предоставлен сам себе. Люба несколько раз перечитала исписанный неровным почерком листочек, вырванный из тетради в клетку. Внутри ее сознания боролась жалость к этому чужому для нее мальчику и презрение к его матери. Обиду на мужа она до конца не простила, просто запрятала так далеко в недоступную часть своей души и для себя решила к ней не возвращаться. Володя уехал в Москву.
Люба снова сдерживала натиск родни и знакомых,
- Надо было и тебе с ним ехать. Смотри, потеряешь мужа опять. Ни Светка, так другая подберет, мужики нормальные на дороге не валяются.
Она снова отмалчивалась. Надо было ухаживать за больной матерью, сессию сдавать в техникуме, Олю в школу собирать, да мало ли еще всяких забот в доме. А Володька, что с него взять, если мужик надумает снова налево пойти, то его не удержишь.
Муж вернулся скоро и не один. В этот раз он держал за руку Витька,
- Сын будет жить с нами и точка. Я не позволю, чтобы мой ребенок сидел целыми днями голодный!
Что Витек был постоянно голодный, Люба поняла сразу по тому, как он набрасывался на еду. Яйца мальчонка пытался есть неочищенными. Просто он совсем не умел это делать. Говорил мало и плохо, в основном матом. Других слов совсем не знал.
Любино сердце сжималось всякий раз, когда приходилось объяснять мальчику элементарные вещи, которые в возрасте четырех лет ребенку уже пора бы знать. Витька отмыли, одели, окутали такой любовью, что совсем скоро он стал говорить Любе «мама».
Бизнес у Володи шел хорошо и он все чаще задерживался на работе допоздна, а то и вовсе не ночевал дома. По городку поползли слухи, что Володька снова нашел на стороне любовницу, засыпает ее подарками. Люба отмахивалась от сплетников, но перемену в муже почуяла. Она теперь точно знала, как пахнет измена. Измена пахла чужим женским телом. Этот запах она улавливала всем своим бабьим нутром, стирая мужнины вещи. И то, что охочий до ночных утех Володька перестал приставать к ней, говорило только об одном – сплетники не врали. Однако сор из избы Люба не стала выносить. Решила подождать и дождалась. Однажды ночью ее разбудил стук в калитку. Перепуганный дальний родственник Володи, заикаясь, донес до нее новость, что муж попал в аварию вместе со своей любовницей. Женщина была на седьмом месяце беременности. Ни она, ни плод не выжили. Володя в реанимации.
Слез плакать у Любы не было. Выбралась из потаенных углов обида на мужа, стала душить с такой силой, что дышать не получалось. Перепуганная Оля вызвала маме скорую. Равнодушный и уставший от суточного дежурства доктор сделал укол успокоительного. Люба заснула и проспала до самого обеда. Потом съездила на работу, взяла отпуск за свой счет. После того, как Володю перевели из реанимации, ему требовался уход. В результате аварии у него раздробило кости таза и поговаривали о возможной инвалидности.
Люба уговаривала себя, что вот выходит мужа и подаст заявление на развод. Развода не случилось. Володя сильно хромал, кости срослись не правильно. Машину водить стало трудно. На какое-то время Люба стала незаменимой его половиной. А потом оказалось, что Люба беременна. На свет появилась Вероника.
Люба не разделяла своих дочерей и Витка. Любила всех одинаково. Ей казалось, что к мальчику она прикипела сильнее, чем к родным девочкам. Витек с радостью нянчился с сестрой в меру своих небольших сил. О своей настоящей маме он постепенно забыл. И когда ему исполнилось десять, Света вдруг приехала с намерением забрать Витька к себе.
На защиту ребенка встала вся семья,
- Куда ты его заберешь? У него здесь и папа, и мама и две сестры и бабушки-дедушки, - больше всех отстаивала сына Люба. Она уже и не представляла, что Витька не может быть в ее жизни.
Света особо то и не настаивала. Она была снова замужем и снова беременна. Витя остался в семье отца. Мама для него была Люба, которую он безмерно обожал.
Вот так и исполнилось цыганское предсказание о том, что у Володи трое детей, а у Любы двое. Но это не совсем так. У Любы тоже трое и самый любимый ребенок – сын Витя.