Мамин сон не сбылся, отца никто не тронул, его перевели с базы ГЧК в металлургический комбинат и приняли там на работу монтажником первого разряда. В первый день дали задание – залезть на самую высокую трубу и сменить лампочки. Отец спросил, что ему делать потом, после этого. Ему сказали, что на сегодня этого ему хватит за глаза. Лезть на самый верх надо по скобам, без страховки, труба дымит, сажа сыплется на голову, но не это страшно, труба слегка качается. Вниз отец спустился еле живой. Так начался у отца и всей нашей семьи, включая козу Машку, новый этап жизни.
И вот наступил тот самый конец отопительного сезона. Приехали милиционеры, вынесли всё из дома во двор, заставили закрыть дом на замок и приклеили к нему какую-то бумажку. На бумажке печать. Квартира опечатана. Если порвём эту бумажку, то маму отправят в тюрьму, нас с Леночкой в детский дом, а Машку на мясокомбинат.
Стоим во дворе на зелёной траве рядом с нашими пожитками: сестра Леночка в качалке, коза Машка на привязи, я с Гришкой и тётей Таней караулим всё это добро и ждём мою маму. Она ушла в контору звонить отцу на его новую работу. Ждали мы недолго, отец приехал на полуторке и загрузил наши пожитки в кузов. Распрощались с соседями и навсегда покинули свой двор. Мама с Леночкой села в кабину, остальные пошли пешком. Остальных было трое: я, отец и коза Машка. Отец впереди, Машка посередине на привязи, я сзади с прутиком.
Отчётливо помню, как на мосту через Миасс нас со скрипом обогнал трамвай. Вагоновожатая включила сигнал, красивый такой звонок, я его потом через годы вспомнил, когда впервые увидел настоящий велосипед. Машка трамвая испугалась, упёрлась и ни в какую не хочет идти. Отец тянет Машку за собой изо всех сил, но она упёрлась как баран и мы как три идиота стоим на виду у всех на середине моста. Отец велел сильней бить Машку прутом, сказал, что по-другому с ней сейчас не получится, не ночевать же нам здесь на этом мосту.
Мне ни разу не приходилось бить Машку. Бью её прутом по спине. Ей иногда попадало от мамы, но мы с Гришкой её не трогали. И вот теперь мне пришлось самому бить Машку прутом по спине только за то, что она испугалась трамвайного звонка. Бедная животина, она не знала, что ей ещё предстояло пережить. Мы зашли на территорию завода и направились к своим пожиткам. Их выгрузили около конторки литейного цеха, в которой нам предстояло прожить всё лето. Днём этот закуток занимал начальник цеха, а ночью мы.
Отца я видел во время обеденных перерывов. Он то вылезал из подземелья через какой-то люк, то возникал передо мной из клубов пара, как чародей из сказки, то спускался с заводской трубы весь чёрный от копоти, то подъезжал на дрезине с другими рабочими. Я завидовал взрослым. Им тут можно было делать всё. Их работа казалась мне необыкновенно опасными выходками, которые они никогда не позволят делать своим детям.