Нам с Гришкой ещё расти и расти, а Машке расти уже некуда, она взрослая, хотя и младше нас. У неё были дети – два козлёночка. Таких красивых живых игрушек на всей улице ни у кого не было и нам с Гришкой все завидовали. Когда козлята подросли, их продали на базаре. Терять таких красивых живых игрушек нам было жалко. Гришке было жалко, мне было жалко и Машке тоже. Утрату мы оплакивали вместе. Я рыдал, Гришка хныкал, Машка блеяла.
Эта потеря нас с Машкой сильно сблизила. Машка нас опекала, но вела себя не как взрослая мать, а как проказливый ребёнок. Забралась однажды по лестнице на крышу чулана. Мы с Гришкой давно туда хотели забраться, но побаивались. Побаивались не высоты, родители не разрешали. Машка залезла без всякого разрешения. Стоим, завидуем Машке и осознаём свою никчёмность.
Машка так же легко слезла с крыши как туда забралась. Стоит и изучающе смотрит на нас: «А теперь очередь за вами!» Эх была не была! Забрались на чулан и полезли ещё выше, на самый верх, на крышу нашего дома. Наверху устоять не смогли и оседлали конёк. Под нами наш дом. Весь. Полностью.
Мы выше нашего дома! Вид на мир значительно расширился. Впереди, там далеко за мостом через Миасс, дымят трубы металлургического комбината. За спиной у нас пилорама. На пилораме есть заброшенная линия. Подростки любят на ней кататься на вагонетках. Один раз даже нас с Гришкой прокатили. И вот мы наверху, а поболтать не с кем. Начали орать, чтоб заметили.
Подошла тётя Люба. Прибежал Вовка Люфт. Стоит на дороге, смотрит на нас и завидует. С Вовкой я больше не играю. И вот теперь мне Вовку снова жалко. Как тогда. Захотелось, чтобы Вовка был рядом с нами. Ему же здесь интереснее будет, чем там внизу на дороге. Зову его наверх, к нам на крышу. Гришка тоже не против. Тоже зовёт. Тётя Люба Вовку подталкивает, говорит, чтоб не трусил.
Вовка не трус, это верно. И залез бы к нам, но прибежала Вовкина мать и надавала ему по заднице. Вовка заныл. За него вступилась тётя Люба и между женщинами началась перепалка. Машка смотрела и не могла понять из-за чего разыгрался весь этот сыр-бор и решила сказать своё веское слово. Бабы кричат, коза блеет, Вовка плачет, на шум из дома во двор выскочили наши мамы и подключились к дискуссии о методах воспитания.
Если бы Вовкина мать правильно воспитывала своего Вовку, то Вовка не пошёл бы к тёте Любе пить бражку и не потащил бы за собой неиспорченного ничем мальчика Федю. Вовкина мама предложила моей маме и тёте Тане не умничать, а глянуть наверх.
Глянули и обомлели. Обе враз. Стало тихо. Мы с Гришкой поняли, что надо слезать и идти в угол. В обоих половинах нашего дома был позорный угол. В угол ставили за нехорошие дела. В углу надо было стоять и думать как будешь жить дальше. Если поймёшь как будешь жить дальше, значит в голове твоей наступило просветление. Зовёшь комиссию, она проверяет степень просветления и отпускает тебя на волю.