С начала маршрута прошла неделя, а всем казалось, что группа бродит по горам не меньше месяца – так измотали последние дни.
Подъем на первый перевал оказался таким же противным, как всё движение по Муксун-Нералаху. Да это был и не перевал, а небольшая перемычка между двумя каньонами – тем, со стороны которого пришли, и обрывом в сторону легендарной Дынкенды, куда предстояло сваливаться. Вчерашняя лыжня Серого и Майкла немного подмёрзла и держала сносно, а вот ступени… Без них по крутому склону не пройти, но и с ними не легче. Как только гружёный участник ступал в выдолбленную лунку, начиналась старая песня. Поверхностный фирн под его тяжестью проламывался и уходил вниз в осточертевшие подшипники снега. Не шли, а ползли на пузе сквозь молочный кисель, по пояс в снегу продирались краями узких обледенелых террас. Все, даже болтушка Марик, сосредоточенно молчали, боясь сделать неверное движение.
- Были бы у каждого кошки, так бы не вязли – высказал на привале свои соображения Шмель. Беляев и Лена согласно кивнули, им приходила такая же мысль. Мишка раздражённо отбрил ремонтника:
- Если бы у бабушки кое-что было, она была бы дедушкой! Чего же ты, Жека, такой умный сейчас, не настрогал этих кошек дома-то?
Шмель не нашёл, что ответить, и виновато засунул свой огромный нос с капелькой на конце поглубже в воротник добротного пуховика.
- Перестань, Майкл, при чём тут Женька? – окоротил Мишкины нападки Танк. – Дома ни я, ни ты про эту (у него вырвалось ругательство) даже подумать не могли, и ему про дополнительные кошки никто задачи не ставил. А завхоз у нас, между прочим, кто? Кто в ответе за групповое?
Перепалку разрядил Белый:
- Да, Жека, не допёр ты! А мне на этом чёртовом подъеме кошки не помешали бы и на руках! Стачаешь в следующий раз?
На седле не было и в помине не только записки, но и самого тура. И названия, видимо, он не имел: кому ещё взбредёт в голову карабкаться по таким гиблым кручам? Этот переход между водоразделами люди своим присутствием явно не баловали. Беляев с Женькой сложили крошечную пирамидку из стылых камней, Лена засунула в неё коробочку с запиской. Задубевшая на ветру группа поспешила вниз, навстречу новым мытарствам. Даже фотографий с перевальной точки не сделали: что можно снять когда видимость не больше 50 метров?
Ко всеобщему счастью, нашёлся более-менее пологий и хорошо заветренный склон, по которому довольно далеко съехали на лыжах. Майкл повеселел, поднимал «плугом» снежный вихрь и, дурачась, изображал индейский клич, пока Лена не прикрикнула:
- Хорош вопить, кругом заряженные склоны! Давно под лавиной не был?!
Вокруг, и правда, дыбились снежные надувы.
А потом пошли всё те же зажатые скалами ледопады. Но вниз – не вверх, ехали по льду, как в детстве с горок. Садились прямо на пятую точку или на лыжи. Научились даже не отстёгивать «лесных», спускались на боку, только на самых высоких ступенях всё же пробрасывали страховочную верёвку. Человек, он ко всему приспосабливается… Когда ручей расширялся, встали на ноги, снег на южных лучше прогретых притоках Дынкенды оказался более плотным и не проваливался.
И всё же темп оставался куда медленнее планового, дойти в этот день до самой реки не успели.
***
Утром проснулись от непривычной тишины и духоты. За ночь ветер растащил облака и утих, белая хмарь рассеялась, через полупрозрачный капрон жаркое солнце нагрело воздух в палатке. Север широко улыбнулся путешественникам.
Дежурил Беляев. Он тихонько колдовал в углу над примусом. Крохотный «Шмель» весело пыхтел, доводя до кондиции кастрюлю с какао. Гречневая каша уже томилась под Санькиной «хундюкалкой». Увидев, что ребята зашевелились в спальниках, Белый как бы в пространство произнёс:
- А здорово бы сейчас завтрак прямо в постель… Тепло, как в бане…
Вообще-то в высококатегорийных зимних походах существовал порядок, которого старались придерживаться все руководители. Если обстановка позволяла готовить на костре, ужинали возле него. Ели и грелись, усевшись на специально приготовленном бревёшке, подсушивали у огня влажные «ходовые» свитера, стельки и ботинки, беседовали. Если получалось – пели, хотя в сложные лыжные вояжи гитар обычно не брали: и без них тяжело, а при неизбежных падениях инструмент быстро кололся в щепу. Завтрак готовили и быстро поглощали тоже возле огня, между сборами к выходу. Горячего обеда не было, в лесистой «зелёнке» в лучшем случае наскоро кипятили по кружке чая. Чаще обходились заранее выданной пайкой копчёной колбасы или сала с сухарём, горсткой кураги, ложкой сухого молока, которое смешивали с кипятком или снегом.
При ледовых ночёвках готовили в палатке на примусе, установленном на лавинной лопате. Для этого возле входа был предусмотрен специальный откидной люк в днище. Вечером кашло подавалось прямо в спальники. «Ужин в постель» - шутили ребята, дожидаясь, когда дежурный плеснёт каждому в миску дымящийся супец. Для экономии веса многие брали не кружку с миской, а одну широкую кружку – «сиротку», как называли эту тару в походах. Выхлебают из неё жирное первое с накрошенными кусочками сала, кое-как оближут края, и – пожалуйте! – в ту же посудину наливают чай. Смеются: на маршруте каждая соринка – тоже витаминка…
Но утром, чтобы группе не расслабляться, в любом случае завтракали на улице. Труба зовёт, нечего разнеживаться по спальникам! Поднимались затемно, ели на весу, ёжась от ночного холода. Хорошо хоть здесь, на Севре, солнце светило круглосуточно.
- Так что, вылезаем, или я насыпаю кашу? – не дождавшись ответа, переспросил Саня. Вся семёрка во главе с начальством, не сговариваясь, завопила:
- Насыпа-ай!!!
Когда сытые и разморённые теплом участники вылезли-таки на свет Божий, глазам своим не поверили. Перед ними открылась картина небесной красоты! У ног на долгие километры расстилалась долина Дынкенды. Широкая с вальяжными изгибами большая заполярная река. В утреннем свете она казалась страной прекрасных великанов. Всюду, куда ни глянь, громоздились почти правильной формы слоистые пирамиды. Под яркими лучами слои блестели так, будто были сплавлены из драгоценных металлов. Каждая из этих характерных столовых гор не выглядела однотипной головой, а почему-то имела свою окраску. Одна была розоватой, другая – золотистой, третья - с сиреневым отливом, четвёртая – зеленоватого оттенка. Ни один цвет не повторялся, ни одна форма не копировала соседнюю. Группу окружал какой-то сад гигантских самоцветов, и оторваться от этого видения было невозможно.
Ребята застыли в ступоре. Большинство из них оставивили за плечами полстраны. Почти все не понаслышке знали о красотах сибирских гор и Кавказа, кое-кто побывал и в Якутии, и на Камчатке, немо стоял перед пиками Тянь-Шаня и даже Памира. Но таких неземных впечатлений никто не получал нигде. Так вот чем манили эти края, вот ради чего стоило терпеть и холод, и ветер, и пургу, и оттепель!
Это был один из самых красивых дней их похода, несомненный подарок природы и погоды. Санька без устали щёлкал затвором фотоаппарата, стрекотала, пока не замёрзла, камера Талича. Лена зарисовывала в блокноте панораму и подробный крок пройденного вчера перевала.
Все, казалось, забыли, что столбик походного термометра, живущего в кармашке Ильзиного рюкзака, опустился почти к 30 градусам. Но мороз быстро привёл группу в чувство. Похватав кули, лыжники вслед за Танком продолжили спуск, оставляя позади большие и малые ледовые ступени и открытую воду наледей у боковых ручьёв. На крутых участках быстро приспособились не «ловить головой» санки. Беляев больше не спотыкался. Наоборот, в этой висячей долине он выглядел техничнее остальных, видимо, реки были его стихией в любом состоянии. Марик - слава Богу! - тоже пришёл в форму и без задержки промахивал один ледопад за другим.
***
К обеду группа Таличей уже стояла на Дынкенде.
- Ну что, Майкл, пойдём, пошаримся по распадкам? – спросил Серёга, когда за одним из речных виражей они увидели избу.
Майкл сдвинул на затылок заношенную шерстяную шапочку, которую надевал, работая в цехе. Призрак лёгкого счастья давно оставил его, после кошмарного перевала стало понятно, что зимние поиски, как и накаркал дед, ни к чему не приведут. Но при всех показать, что он отказался от жаркой мечты, было стрёмно.
- Давай сперва пообедаем, а там и решим, где и как шариться – выдвинул он нейтральный вариант. Но к вопросу о золотоносных угодьях больше не возвращался.
Изба оказалась ветхой, ею не пользовались давно, хотя для ночлега ещё годилась. Народ бросал на печку и нары жадные взгляды, однако Танк был против внеплановой полуднёвки. Да, вымотались, да, хочется тепла. Но группа сильно отстаёт от графика и не имеет права потерять целых полдня на расслабуху. В конце концов, они спортсмены, или вольные гуляки, где хочу, там кости и брошу? Нехотя согласившись с начальственными доводами, распрягаться не стали и покорно двинулись дальше, в сторону озера Собачье. Уже сегодня можно успеть на подъем к следующему водоразделу.
Природа благоволила группе. Но настоящие герои не могут жить без того, чтобы не найти приключений на свою задницу. И авторами этих приключений опять стали Жека с Макухой! Первой непорядок учуяла Ильза. Заняв в карусели место после брата, она неожиданно притормозила и недовольно закрутила носом. Потом подняла истошный крик:
- Марк, ты чего бздишь? Вонища такая, что позади тебя стоять невозможно!
Майкл, идущий после Шмеля, тоже заткнул нос двумя пальцами:
- Женька, сволочь, тебя сзади хоть поджигай. Ещё пёрнешь – так и сделаю!
- Ты же сам говорил: рыба хорошая, ничего с неё не будет – смущённо оправдывался ремонтник.
- Так я говорил – попробовать! А не набивать пузо до зелёных шептунов! – продолжал ругаться Мишка.
Тут и до Лены с Сергеем дошло мерзкое амбрэ. Красные, как раки, душистые друзья, не сговариваясь, скинули рюкзаки и метнулись за ближний торос.
- Какую рыбу ты им подсуропил? Что полгода до нас висела в избе? – не скрывая злости, прошипела Лена. Кто бы сомневался, что подлянку пристроил именно Дёмкин! Вернувшийся в строй Марик простодушно поведал, что да, это Миша предложил «вдарить по халяве». Сам, правда, не ел, сказал, что желудком слабоват. Ну а он с Жекой…
В общем, под руководством завхоза из общего хода опять выпали двое. От души нажрались тухлятины, и у обжор случились такие газы, что пришлось ставить их в конец шеренги после девчонок. Нюхать злую вонь ни у кого не было сил, а самострелы то и дело отставали, чтобы облегчиться. Набранная было скорость безнадёжно упала.
- Если ещё кто-нибудь попробует притронуться к какой-нибудь неизвестной дряни, лично поколочу! – пообещал Талич. – Не посмотрю, Мишка, что ты мне друг!