Сергей Левчишин родился в обычной советской семье. Отец работал на заводе слесарем, мать поваром в столовой. Когда Серёже исполнилось шесть лет отец чуть не погиб. После ночной смены он пришёл домой, поел и отдыхал на диване, попивая пивко.
- Рядом воблочка, газетка, телевизор, - радовался он жизни, - всё как положено!
Вокруг него вертелся сын, в ванной жена бельё стирала. Весна пока не вступила полностью в свои права. Потная после стирки жена попросила его развесить бельё на открытом балконе:
- А то меня продует…
Левчишин был не прочь размяться после обильных возлияний, вышел на балкон в тапках, трусах модели «50 лет Советскому футболу», майке, встал на табуретку и, придерживая одной рукой тазик с бельём, другой рукой начал вешать бельё на верёвку.
- Жутко неудобно… - ругался он.
Положение было не очень устойчивое, особенно если учесть пару литров пива, выпитого перед этим. С тазика обильно накапало на табуретку, Левчишин неожиданно поскользнулся. Побалансировав для устойчивости, собрав все верёвки с бельём, за которые успел схватиться и оборвать, он с тазиком юркнул вниз.
- Причём бесшумно! - невпопад подумал мужчина.
Балкон располагался со стороны тихого двора, в котором молодые мамы гуляли с колясками, бабки на лавках семечки грызли. Мужик, обломав с десяток веток, густо росших под балконом вишен, упал среди замершей дворовой толпы, поохал, но самостоятельно встал и бодро пошёл домой, несмотря на боли в руке и рёбрах.
- Всё-таки анестезия подействовала! - горестно охал он.
Подъезд, к несчастью, располагался со стороны улицы, достаточно оживлённой как пешеходами, так и автомобилями. Левчишин, распугивая прохожих раздето-пьяно-поцарапанным видом, обошёл дом, поднялся к себе на этаж и позвонил в квартиру. На звонок к двери подошёл ничего не подозревавший сын и спросил:
- Кто там?
- Открой дверь, - попросил пострадавший. - Это папа!
Серёжа совершенно логично ответил:
- Дяденька, не врите, наш папа вешает на балконе бельё...
Повторилась сказка «Семеро козлят», только в роли волка выступал отец. Долгие переговоры через дверь прервала мать Серёжи. Оказалось, что отец, упав с пятого этажа, сломал два ребра и руку.
- Повезло! - выдохнул старший Левчишин. - Пиво помогло!
На Серёжи инцидент произвёл неожиданное впечатление. Он захотел стать артистом. Участвовал в школьной самодеятельности, после окончания средней школы в 1981 году поступил учиться в Куйбышевское областное культурно-просветительское училище на специальность руководитель любительского творческого коллектива, преподаватель.
- Он с детства хотел стать артистом! - одобрили его выбор родители.
Только он окунулся в мир творчества, как получил повестку из военкомата.
- Меня призывают в армию, - сообщил младший Левчишин друзьям.
Он попал в «учебку» города Чирчик, недалеко от Ташкента. Боевой подготовкой занимались мало, больше помогали узбекским колхозникам убирать хлопок. Ездили на военном «Урале» с тентом и надписью:
- «ЛЮДИ».
Однажды автомобиль, проезжая через кишлак и скрежеща тормозами, врезался в стайку гусей, мирно переходящих дорогу. Толстой и ленивой гусыне не повезло, она осталось под «Уралом». Тут же с криком набежали местные, требуя наказать виновного водителя. Из кабины выскочил красномордый капитан, размахивая пистолетом. Он заглянул под машину и, обведя взглядом узбеков, грозно рявкнул:
- Чей гусь?
Местные жители скромно потупили глаза.
- Постреляю уродов! - не прекращал разоряться капитан. - Отделение на выход!
Подскочив к тентованному кузову, он приказал:
- Оружие на боевую изготовку!
Десять солдат, спешно выпрыгнули на улицу, передёргивая
затворы АКМ. Декхане не только умолкли, но и начали жаться к дувалам.
- Последний раз спрашиваю, чей гусь?! Кто мне за поломанную боевую
машину ответит, тягу с корнем вырвало! Рядовой Левчишин, срочно достать вещественное доказательство из-под колёс! - не прекращал разоряться капитан. - Расстреляю вредителей!
Игра его была настолько естественна, что даже Сергей приоткрыл в изумлении рот.
- Твой гусь! - тыкая гусыней в лицо, ближайшую женщину,
продолжил капитан. - Что головой мотаешь, не твой? Ладно, вещдок
забираем, сейчас на задание торопимся, но завтра вернёмся, и если сами не признаетесь, я ваш кишлак танками к чертям собачьим снесу.
Гусыня была зажарена и съедена солдатами. Потом они специально давили домашнюю живность, и Левчишин исполнял роль рассерженного военного, за что получил среди сослуживцев уважительное прозвище:
- «Артист».
Это не помогло ему после отправки в Афганистан. Первые месяцы там оказались наполненными невероятным стрессом. Попадание в незнакомую страну, прямо во время боевых действий мало кому приносит удовольствие.
- В армии матом не ругаются, - встретил пополнение замполит батальона, капитан Ерхов. - На войне матом говорят. Привыкайте!
Он так убедительно доказывал правильность принятого советским руководством решения о вводе туда войск, что Сергей почти поверил.
- Если бы не мы, - заявил замполит, - сюда вошли бы американцы!
По соображениям политики и сохранения международного авторитета Советский Союз не мог безучастно наблюдать за развитием гражданского противоборства в Афганистане, в ходе которого гибли безвинные люди.
- Вот если бы вы видели, как сосед избивает жену, - спросил капитан, - неужели бы вы не вмешались бы и не защитили невинную женщину?
Левчишин не знал, что ответить. В первую ночь он спал два часа, всё остальное время думал о жизни и смерти, о смысле войны. Проснулся от мелкой пыли было трудно открыть глаза. Поначалу на операции ходил редко.
- Ночью, когда река рядом, запахи особенно чувствуются на расстоянии, поэтому перед выходом на боевые действия нельзя бриться и пользоваться одеколоном или кремом! - учили его «деды». - Запах парфюма остаётся надолго, даже когда сам перестаёшь ощущать.
В Афганистане была дедовщина, все молодые солдаты летали как черти. Надо было выполнять все приказы «дедов», не то получишь по шее. Зато они на операциях всегда прикрывали Сергея, поэтому зла на них он не держал.
- Страшно осознавать, - мучился он, - что надо воевать, а дома ждёт мать и любимая девушка...
Через полгода привезли «молодых» и стало легче. Ерхов вызвал Сергея и сказал:
- В часть прибыли журналисты газеты «Известия», чтобы подготовить материалы об наших боевых буднях. Несколько дней они провели в батальоне и общались с отличниками боевой и политической подготовки.
- А я тут причём? - удивился Левчишин.
- Ты же «Артист»! - напомнил капитан. - Значит человек творческий. Будешь сопровождать журналистов, и выполнять все их прихоти. Ясно?!
Фотокору очень понравился вид с разрушенной мечетью, находящейся недалеко от территории батальона. Он сделал много снимков с разных сторон, но был удовлетворён только отчасти.
- Руины мечети впечатляют, - размышлял вслух корреспондент, - но не хватает свидетельств зверства душманов, непонятно зачем разрушивших её...
- Каких свидетельств? - удивился замполит.
- Если бы здесь ещё были убитые мирные жители, это был бы снимок, - грустно заметил фотограф.
- Рахмона надо позвать, его не отличить от самого мирного афганца, вылитый душман, - сделал предложение Сергей.
Рахмон был переводчиком в группе агентурщиков.
- У Рахмона густая длинная борода и одевается он, как афганец… - замполит батальона, опекавший журналистов по долгу службы, тут же согласился с идеей.
Он пошёл в штаб договариваться с непосредственным начальником будущего «убитого мирного афганца», сожалея:
- Почему мне не пришла в голову эта идея…
Когда всё было готово к съёмке и Рахмон, раскинув руки артистично улёгся на пыльную землю для фотографирования, Левчишин, внимательно оценив вид «убитого» земляка, снова выступил с идеей:
- Надо взять на продовольственном складе томатную пасту и обмазать ею переводчика.
Фотокор поддержал это предложение, Рахмон высказался против:
- Халат испачкаешь, сам стирать будешь, да...
Но Ерхов в творческом азарте был неумолим:
- Бойцы постирают в арыке.
После того, как со склада принесли томатную пасту, капитан, не жалея, вывалил половину банки на грудь Рахмона и начал мазать ему лицо и бороду. Тот чертыхался и плевался.
- Покажешь фотографию в газете родственникам, они тобой гордиться будут, меня ещё поблагодаришь! - заверил он и фотокор начал снимать.
Замполит не простил рядовому излишней инициативы и перевёл его в разведчики.
- Самое страшное на войне - что люди исчезают как мухи… - после одного эпизода Сергей впал в депрессию.
Какой-то афганец перелезал через дувал и его отстрелили. Попали в лёгкие, пошла пена. Позже выяснилось, что мужик был мирным.
- Все так спокойно об этом говорят, - ужасался Левчишин, - будто так всё и должно быть…
Особенно страшно ему было, когда их группу сбрасывали с вертолёта далеко от базы. Левчишин шёл с двумя автоматами, обвешанный боеприпасами, понимая, что в условиях реального боя всё это позволит продержаться не больше получаса.
- Что я тут делаю!.. Почему я не дома... - сидя в канаве, он ждал, пока кончится обстрел.
Все ужасы начались, когда он стал санинструктором. Ему дали задание обмыть тело погибшего солдата: подвязать челюсть, сложить руки, обмыть. Самое ужасное было, когда привозили десятки человек, подорвавшихся на минах. Просто каша из костей.
- Я больше так жить не могу! - однажды понял Сергей.
Он во время следующей боевой операции просто отошёл в сторону, дождался, когда его однополчане закончили прочёсывать местность и сдался первому встречному душману.