Федя вернулся домой, когда уже солнце закатилось за горизонт, и мрак вечернего неба окрасил сугробы в синий цвет. Не ужиная и не отвечая на расспросы матери, он ушел в свою комнату и лег в постель. Мария Васильевна долго охала и беспрестанно заходила в комнату сына, пока не добилась от него признаний в том, что он чем-то отравился. Федя изо всех сил старался казаться менее больным, чем был, но состояние его только ухудшалось. В полубреду он лежал в постели, весь дрожал и кутался в одеяло. Мария Васильевна позвонила мужу, что бы тот срочно приехал домой. Федю все время рвало, и Мария Васильевна, вся измучившаяся, хотела уже вызывать скорую, но Феде вдруг стало лучше, и к тому времени, как Владимир Семенович приехал домой, Федя уснул крепким сном. И приснился ему сон, будто он, будучи живым, оказался в аду, и бродит среди мертвых в поиске кого-то. И каждый из присутствующих грешников хочет оказаться тем, кого он ищет, и все к нему цепляются и просят их спасти. Но Феде нужна какая-то женщина. И вдруг видит он, что стоит в отстранении ото всех та, кого он искал. Федя бросился к ней, но приблизившись, остановился в ужасе. Он увидел Валентину Ивановну и тут же проснулся. Федя весь вспотевший лежал, боясь пошевелиться, и глядел на потолок перед собой. Комната его еще пребывала в ночном мраке, но чувствовалась уже близость утра. Он ощутил, что сделался совершенно здоров. Тошнота и боль прошли. Вдруг в прихожей раздался щелчок закрывшейся входной двери. Федя резко вскочил и выбежал в коридор. Не найдя отцовских ботинок и пальто, он аккуратно обулся, набросил пальто и выскочил на улицу. Из теплой квартиры он вывалился в морозную, колючую ночь. Еще не успев заметить холода, в расстегнутом и раскрывшимся ветром пальто, он вертел головой в разные стороны, вглядываясь в черноту закоулков горящими глазами. Владимира Семеновича не было видно. Крыльцо подъезда освещал фонарь, и Федя заметил на заметенных снегом ступеньках свежие следы. Морозный ночной воздух пах одиночеством и смертью. Федя же чувствовал в себе прилив сил и бодрость, как будто он отлеживался больной неделю и теперь хотел скорее истратить накопившиеся в нем силы. «Наверняка отец отправился туда. Я должен успеть прийти раньше!» сам для себя решил Федя, еще не успев придумать, зачем ему это вообще понадобилось. Он пребывал в маргинальном состоянии между сном и явью, когда еще не до конца проснулся и не можешь точно сказать, для чего нужно делать то или это. Федя со всех ног побежал вперед, через детскую площадку к темной арке. Завернув в переулок, ведущий к главной дороге, Федя резко остановился. Он увидел впереди темную фигуру отца и спрятался за угол. Владимир Семенович шел в направлении железной дороги быстрым, но не торопливым шагом. Нервозно дождавшись, когда отец завернет за дом, Федя оббежал здание с другой стороны и, по дворам, только ему знакомыми путями, побежал к железной дороге, чтобы опередить отца. Много раз он останавливался и переходил на быстрый шаг, не в силах больше бежать. Но передохнув немного, хватая легкими ледяной острый воздух, он снова бежал и снова шел пешком. Весь мокрый, утираясь колючим шарфом и беспрестанно оглядываясь, Федя добрался до железной дороги и побежал по ней, до границы леса. Заметив нужное место и столб с приметной надписью «36», Федя остановился и пошел пешком, пытаясь успокоить дыхание. Ноги его так устали, что он их не чувствовал. Горло болело, обледенев от мороза, а лицо горело, словно Федя намазал его перцовой мазью. Голова, будто раздувшись от напряжения, пульсировала и готова была лопнуть. В окружении белого пара от дыхания, Федя еще раз оглянулся назад, опасаясь увидеть отца. Блестящими в темноте, влажными от холодного ветра глазами, он вглядывался в даль рельсов. Федя прибежал вовремя, Владимир Семенович даже не виднелся на горизонте, в это время он еще только подходил к железной дороге.
Приблизившись к самой границе леса, Федя осмотрелся и не обнаружил никаких следов, все вокруг покрывал нетронутый слой недавно выпавшего снега. «Значит, я первый пришел сюда. В лесу еще никого нет» думал Федя, предполагая, что Илья Коровкин тоже может прийти. Как и в прошлый раз, Федя не нашел другого способа остаться незамеченным, кроме как сменить обличие и притвориться неприметным животным. Чувствуя в себе много энергии и сил после ухода болезни, Федя уверенно произнес заклинание, четко представляя себе, как и в кого он хочет перестроить свое тело; и когда он заметил предсказуемое движение воздуха и почувствовал боль от разрыва тканей и перестройки своего организма, он ощутил не страх и мучение, а восторг и уверенность в себе от переизбытка сил. Наблюдая, как искажается анатомия его рук и ног, чувствуя, как распирает кости черепа, вырастающий из его лица клюв, как уменьшаются и перемещаются внутренние органы, как, прорывая болезненно кожу, вылезают из него перья, и как меняется давление в его голове, глазах и во всем теле, Федя наслаждался каждым моментом. Когда все изменения в нем произошли окончательно, Федя взлетел на столб и, почти сразу, увидел вдали рельсов идущего человека. Еще издали он узнал отца по стремительной и уверенной походке, которая выдавала в нем, несмотря на внешнюю сдержанность, горячность крови и умение страстно увлечься каким-то делом, сделав это увлечение делом жизни. Эта черта характера присутствовала также и в его сыновьях.
Через пару минут Владимир Семенович добрался до столба. Он настороженно оглянулся по сторонам и, тоже обратив внимание на снег, заметил подозрительные следы. Затем он резко поднял взгляд и остановился на птице, как будто уже заранее заметил ее присутствие. Повернув голову вбок и вытаращив черный маленький глаз, Федя внимательно сверху вниз глядел на отца, будучи уверен, что он ничего не может заподозрить. «Почему он так уставился на меня?» занервничав от пристального взгляда отца, подумал Федя. Владимир Семенович сделал перу шагов по хрустящему снегу в сторону Феди и как-то нерешительно и в сомнении сказал:
— Илья?
Первое мгновение Федя решил, что пропал, но потом в его голове возникла смелая мысль «А почему бы и нет? Это же кража имени. Я этого раньше не делал, но стоит рискнуть!» Вообразив себе лицо Коровкина, с его вечно недовольным и высокомерным выражением, Федя произнес мысленно заклинание, которое позволяло ему украсть имя и принять облик другого человека. Не сильно надеясь на результат, Федя вдруг, неожиданно для себя, сразу же почувствовал внутренние изменения. Его будто укачало, как при морской болезни, он почувствовал, что теряет равновесие и падает в черноту. Внутренности его словно все перевернулись и перемешались, вместе с мыслями. Тело по ощущениям раздулось, как воздушный шар и расщепилось на куски. Он явно ощутил, что падает вниз со столба и, придя в сознание, сделал взмах крыльями, но тут же почувствовал, как его вес увеличился и он с тяжестью и грубым ударом о землю, оказался в снегу. Испуганно вскочив на ноги, и не найдя равновесие, Федя развел руки, пытаясь не завалиться обратно. За руку его удержал отец.
— Аккуратней! Что с тобой? — спросил он и оглядел Федю сверху вниз. — Давно меня ждешь?
Владимир Семенович оглянулся по сторонам и взглянул на часы. Обезмолвленный страхом Федя, взглянул на себя и быстро ощупал лицо, не подумав о том, что действия его могут оказаться изобличительными. Но отец его следил за стрелкой, выслеживая нужную секунду, и даже не глядел в сторону Феди. Нащупав длинные волосы на голове и горбатый нос Ильи, Федя обрадовался. «Все вышло!» с облегчением радостно вздохнул он.
— Нет, минут пять всего. — сказал Федя необоснованно весело, вспомнив про вопрос, и поправил волосы рукой, как это делал Илья, однако же, как назло, запутался в них. К счастью, Владимир Семенович не заметил этой мелочи.
— Ровно пять. Идем! — сказал он глядя на часы, и оба перешли границу леса. Федя, по своей неуклюжести, наступил отцу на пятку.
— Что ты такой неуклюжий сегодня? — недовольно удивился Владимир Барсучков и раздраженно усмехнулся. — Прямо как Федя мой.
Федю обдало холодом. Он приосанился и задрал повыше нос.
— Да, не выспался, наверное. Простите, учитель. — сказал, плетущийся сзади него, Федя, и, снова забывшись, почесал макушку.
Небо медленно посветлело, снег под ногами испарился. Лес встретил гостей синим полумраком пасмурного утра. Черно-бурые деревья шуршали влажной листвой, мокрый ветер разгонял в воздухе запах сырой земли и грибов. Под ногами прогибалась влажная пожелтевшая трава, покрытая хрусткими свернутыми листьями. Федя любил это время года, и знал, что отец тоже его любит. Раньше они часто ходили все вместе в лес осенью за грибами, именно в это время года и в это время суток. Забывшись, Федя громко с наслаждением вдохнул пахучий воздух, полный воспоминаний и чуть было не заговорил с отцом о том, как в прошлом году они ходили в лес и видели медведя. Впереди показался яркий голубой вагончик, и Федя быстро вернулся в реальность и ужаснулся тому, что, впав в беспечность, чуть не выдал себя. Радостная улыбка исчезла с его лица. Федя глядел на идущего впереди отца, на его аккуратно остриженные волосы и подбритую шею, и вспомнив о его педантичности и жестокости, ощутил страх, будто впереди него шел опасный убийца. Ему вдруг неудержимо захотелось поскорее закончить свой обман и прямо сейчас признаться во всем, но он удержался.
Владимир Семенович остановился и Федя, задумавшись, чуть снова не наступил ему на ногу. Они подошли к вагончику. Владимир Семенович глянул на сторожевую будку строгим хозяйским взглядом, каким командир полка осматривает свой полк, открыл дверь и стремительно вошел внутрь. Все его действия, как и Федины, были неудержимы и широки на размах, но в отличие от сына он был аккуратен и сдержан. Следом за ним, с любопытством осматриваясь, зашел Федя в облике Ильи. Владимир Семенович оставил дверь немного открытой, что б проветрить затхлое помещение. В воздухе действительно держался неприятный душный запах. И Федя, с ужасом вспомнив про тело брата, все еще плавающее в погребе под полом, различил даже в этом запахе ноты формалина и мертвого тела. Задумавшись и уткнувшись взглядом в железную крышку на полу, Федя привлек внимание отца и вызвал подозрение, но заметив это, быстро отвернулся и состроил наглое безразличие на лице.
Интерьер импровизированной лаборатории освещал синеватый предрассветный свет, лившийся из окна. Приборы на столе, карты, книги на полках уныло спали мертвым сном. Но все внезапно ожило, когда отец Феди зажег свечи и лампы. Желтый дрожащий свет разлился по бездушным предметам, словно вдохнул в них жизнь. Внутри вагончика стало тепло, воздух быстро нагрелся.
— Снимай пальто, что стоишь? — взглянул Владимир Барсучков на своего ученика поверх очков и повесил свое пальто на крючок у двери.
— Мне сегодня холодно, наверное приболел. — сказал Федя и остался в пальто, заметив, что под низом на нем осталась его одежда. Да и пальто на его плечах тоже не изменилось, ведь Федя не очень помнил подробности вещей Коровкина, и отец мог бы узнать Ромино черное пальто, если бы все классические пальто ни были так похожи друг на друга. Федя подошел к столу, на котором лежала недорисованная Ильей карта звездного неба. «Ого, это что такое?» Федя бегающим взглядом исследовал непонятные ему чертежи и записи «Надеюсь, мне не придется дорисовывать эту карту?»
— Ты сходил на восточную сторону? Сможешь доделать сегодня? — спросил Владимир Семенович у Ильи, указывая на звездную карту, которую со страхом рассматривал Федя.
— Да, думаю смогу. — ответил Федя уверенно, решив, что будет рисовать наугад.
«Что мне делать?» размышлял Федя, в замешательстве рассматривая приборы для начертания и измерения расстояний на бумаге. Там были и циркули, и карандаши, и разные линейки.
— Не тяни время! — приказал Владимир Семенович, заметив, что его ученик впал в задумчивость.
Федя сглотнул и, быстро схватив карандаш и первый попавшийся циркуль, нагнулся к карте. Он делал вид, будто что-то измеряет и высчитывает, но страх мешал ему выглядеть натурально и все действия Феди были суетливыми и смешными. Федя чувствовал, как мозг его лихорадочно пульсировал в черепной коробке. Вспотевшие руки его прилипали к листу бумаги. В это время, Владимир Семенович достал свою страшную книгу и взял со стола свечу. Федя оглянулся на отца и с ужасом понял, что снова будет вынужден присутствовать при ужасном воскрешении брата. Холод разлился по всему его телу, будто на Федю вылили ведро ледяной воды. Весь дрожа от предчувствия, он ждал, что сейчас отец откроет пол, и на поверхность всплывет изуродованное водой и смертью тело Ромы. Владимир Семенович нагнулся к люку, как вдруг в дверь вагончика кто-то постучал. Владимир Барсучков замер и в ужасе бросил резкий взгляд на Федю, будто метнул тяжелую стальную кувалду в хрустальную вазу. Казалось бы, и сам Федя, был не меньше удивлен, хотя на самом деле напуган. Он-то понимал, кто стоит за дверью.
— Кто это может быть? — чуть слышно прошептал своему ученику Владимир Семенович.
Федя пожал плечами. Ему казалось, что крыса, заменявшая ему сердце, так сильно заметалась в его груди от волнения, что Федя шатался во все стороны в такт ее прыжкам.
— Учитель, можно войти? — в то же мгновение послышался с улицы голос Ильи.
Владимир Семенович в ярости вскочил с пола и бросился на Федю. Крепко схватив его за грудки, он пристально заглянул в его глаза.
— Ты кто такой?! — с остервенением, брызжа слюной, процедил он, еле сдерживая страшный гнев.
Федя смотрел на отца и детский страх перед этим человеком овладевал им и обездвиживал. Он не мог ни ответить, ни пошевелиться. Сам себя не ощущая в теле, Федя прошептал чуть слышно заклинание. Удивленный такой наглостью, Владимир Семенович окинул взглядом Федю, но не успел ничего предпринять. Незримая сила пробудила статичный воздух и, зацепив потоками ветра все предметы, находящиеся вблизи Феди, подняла их в воздух, сотворяя хаос и вихрь. Будто растворившись и выскользнув из рук отца, Федя превратился в крупного длинноногого зайца. Однако Владимир Семенович оказался ловким и быстро схватил зайца, не успел еще тот упасть на пол. Но как известно, зайца не удержишь, как кошку или щенка. Федя извернулся и, дав ногами Владимиру Семеновичу в грудь, большим прыжком отскочил на стену, сорвав, висевшие на ней карты и записи. Белые и пожелтевшие листы с шорохом и хрустом разлетелись во воздуху. После этого Федя неудачно упал на стол, уронил какие-то колбы, циркули и перевернул глобус. Все с грохотом и звоном посыпалось на пол. Перепугавшись сам от своих действий, Федя снова прыгнул в сторону, зацепил полку и оборвал ее. Банки и склянки, вместе с остальной ерундой, стоящей рядом, повалились на стол, залили и засыпали труды Ильи и Владимира Семеновича. Довольно крупный заяц беспорядочно носился кругами по небольшому вагончику, тесно напичканному разными предметами, и сшибал все на пути. За считанные мгновения, Федя перевернул все вверх дном. Чудом не случился пожар от раскатившихся по полу и столу свечей. Все это произошло почти мгновенно и, услышав, что внутри творится что-то неладное, Илья Коровкин открыл дверь. В этот момент, неожиданно для самого себя, потому что так быстро сообразить он бы не мог, Федя выпрыгнул в дверь и бросился бежать. Илья взбудоражено и растерянно оглянулся на зайца.
— Нет! — выкрикнул Владимир Семенович и рванул к двери, но Илья быстро сообразил и побежал за зайцем.
— Лови его! — крикнул ему вдогонку Владимир Барсучков, задыхаясь и весь вспотев. Он бросил расстроенный взгляд на разбитую лабораторию и, издав удрученный стон, побежал по рельсам в противоположном от зайца направлении.
Федя чувствовал, что за ним бежит Илья. Но человек не может поспеть за зайцем и Коровкин, с растрепанными волосами, но сдержанным в эмоциях лицом, равномерно и неизбежно отдалялся от Феди. Он счел ненужным тратить время на превращение, потому что оно отняло бы драгоценные секунды, но и без того не смог догнать Федю. Бросив все силы на то, что б оторваться от преследования, Федя набрал скорость, но вскоре увидел приближающийся к нему впереди синий вагончик. А от него, навстречу Феде, большими прыжками, с открытой пастью, сливаясь с серой травой, бежала рысь. Федя не сразу заметил ее и не успел вовремя развернуться. Он резко затормозил прямо перед ней, неудачно завалившись на бок. Рысь, не ожидавшая такого действия, перепрыгнула дальше зайца и по инерции проскочила вперед. Заяц в это время завернул направо и прыгнул в черные заросли леса.
Федя бежал со всех ног, врезаясь в ветки и перепрыгивая кусты. Все время он слышал, что кто-то гонится за ним; слышал, как ломаются позади него ветки деревьев и шуршит мокрая сгнившая трава. Федя зигзагом отпрыгивал в стороны, резко менял направления бега, но преследователь не отставал от него, как жестяная банка, привязанная веревкой к лапе пса. Вдруг из кустов на Федю выпрыгнуло другое животное и завалило его не землю. Сбитый с ног заяц, кубарем покатился по влажной сырой листве. Подоспевшая рысь подпрыгнула к нему и успела ухватить зайца за ногу. Однако же Федя и тут вывернулся — в панике ударил ее ногой по морде и бросился дальше. В это время другое животное, коим оказалась лисица, приблизилось к Феде вплотную, и готово было его подрезать. Федя видел краем глаза ее черную острую морду с раскрытой пастью. В последний момент он резко остановился и побежал в другую сторону, к выходу из леса, где виднелся просвет, сквозь прозрачную полосу тонких деревьев. Он не знал и не думал о том, бежит ли кто-то вслед за ним. Он не мог об этом думать, и оглянуться тоже не мог. Выбежав из леса, он побежал вдоль железной дороги к видневшемуся вдалеке синему вагончику.
Подбегая к нему, Федя увидел, что отец, спеша, оставил дверь открытой. Из-за, овладевшего им радостного волнения от возможности спастись, Федя перестал контролировать себя и не мог больше сдерживать свое тело в обличии зайца, как нельзя удержать внезапно выпавший из рук кувшин. Уже приближаясь к открытой двери сторожевой будки, Федя, безудержно стал возвращаться в свой облик и, споткнувшись, упал на землю. Тут же он услышал вдали смутные звуки приближающегося к нему зверя. Весь дрожа и испытывая неприятнейшее бренчание нервозности, как будто на нервах его играли, как на струнах балалайки, Федя не оглядываясь, на четвереньках заполз в вагончик и захлопнул дверь. Сделал он это с такой силой, что чуть не сорвал ее с петель. Через несколько секунд с обратной стороны послышались оглушительные удары и толчки. Какое-то время Федя удерживал дверь изо всех сил, но потом заметил, что она не откроется, даже если он не будет ее держать. Федя медленно отошел от нее, с опаской наблюдая, как на железной двери появляются вмятины. Он слышал, разъяренное тяжелое дыхание отца, и эти ужасные удары, словно он бил не по поверхности двери, а по самому Феде. Внезапно с боку раздался удар и звук разбившегося окна. Федя мгновенно спрятался в тень, прильнув к стене. В вагончике было темно — все свечи, сброшенные Федей, давно погасли. Осталась гореть лишь одна лампа, чудом уцелевшая. Прозвучало еще несколько ударов по решетке и по стенам вагончика, затем все затихло. Федя затаил дыхание и прислушался. Кто-то прильнул к двери и еще раз ударил кулаком по металлической стене, но скорее от отчаяния, а не в надежде выломать ее. Федя вздрогнул.
— Все бесполезно. — сказал с отчаянным смехом Владимир Семенович. — Мы ее не откроем. Я наложил заклятие. Дверь откроет только тот, кто ее последний закрыл.
— Ну так снимите его! — пытаясь перевести дыхание, ответил Илья.
— Оно не обратимое. Я даже не подумал, что может произойти что-то подобное.
— И что теперь делать?
Илья и Владимир Семенович старались говорить как можно тише, но сбивчивое порывистое дыхание не давало им этого сделать, вместо этого голоса их дрожали, но оставались слышны, и Федя мог разобрать их разговор.
— Кто ты такой? Что тебе нужно? — прокричал в окно Владимир Семенович.
Федя ничего не ответил. Он сидел в углу вагончика, где его невозможно было бы увидеть, и хмуро осматривался. Рядом с ним стоял шкаф с книгами. Федя достал ближайшую к нему книгу и, несмотря на то, что текста почти не было видно, стал читать. Он хотел найти какую-нибудь информацию о том, как прочесть звездное небо. Владимир Семенович и Илья пытались вызвать Федю на разговор, заглядывали в окно и стучали по стенам, в дверь. Кто-то из них даже залезал на крышу, но Федя молча листал книгу и не издавал ни звука. Выборочно ознакомившись с содержанием книги, Федя взял другую и тоже стал читать, затем взял третью. В этих книгах не было того, что он искал, но даже если бы и нашлось, из-за волнения Федя все равно не смог бы сосредоточиться на чтении, и не понял бы ничего. В отчаянии отбросив книгу, он растерянно и быстро взглянул на карты звездного неба, валяющиеся перед ним на полу. Рассматривая звезды и созвездия, Федя как будто бы вспоминал больше, чем видел сейчас. «Я это все уже видел много раз, и эти книги и карты, все мне знакомо» изумился сам себе Федя, и знания проявлялись в его голове из глубин памяти. Вдруг Федя заметил на столе оставленную отцом страшную книгу. Она была открыта, и красные буквы текста светились как огни на ее черных как ночь страницах. Однако же книга лежала на столе прямо перед окном, в которое поминутно заглядывали по очереди Владимир Семенович и Илья. Феде очень хотелось прочесть эту книгу и не мог не удовлетворить свое зудящее любопятство. Он тихо подполз с столу и стащил к себе на пол книгу, нависавшую краем над его головой. В этот момент в окно заглянул Илья.
— Учитель! Он взял вашу книгу!
— Он не сможет ее прочесть. — спокойным усталым голосом ответил Владимир Семенович. — Я ее хозяин, и только я могу ее читать. Но все равно, нужно его от туда выманить поскорее!
— А если поджечь вагончик, или лучше внутри устроить пожар? — предложил Илья. Эти слова привели Владимира Семеновича в ярость.
— С ума сошел?! — возмутился он. — Здесь труды моей жизни!
— Тогда, может, выкурим его?
— Идея не плохая, но дым испортит уцелевшие приборы. Нужно как-то осторожно все сделать, с наименьшим ущербом.
— Мы можем как-нибудь проникнуть во внутрь, например, через окно? Я попробую превратиться в мышь… — предложил Илья, но Владимир Семенович его перебил:
— Я же сказал, что ты туда не попадешь! Даже если от этой будки останется только пол, ты туда зайти не сможешь.
В это время, слушая негромкий разговор с улицы, Федя взглянул на страницы страшной книги, и, к своему сожалению, ничего не смог разобрать. Текст, как и на страницах книги Рата, казался ему непонятным. Буквы меняли форму, ускользали от глаз смотрящего, и перетекали на соседние строчки.
— Подождем. — сказал Владимир Семенович. — Когда-нибудь он оттуда выйдет. А лучше вот что… — и он сказал Илье, что нужно сделать.
Федя ничего не смог разобрать. Он понял только то, что отец с Ильей поднялись и ушли куда-то. Прошло около получаса. Никто не вернулся назад. Федя стал думать, что происходит и как ему выбраться. Сидя на деревянном полу, вблизи железного люка, Федя беспорядочно шарил глазами по полу. Он вспомнил, как отец в прошлый раз оживил Рому и говорил с ним, и мысль, что он теперь остался наедине с телом брата, вызвала у него ужас и нервную дрожь. Для Феди Рома был мертв, а то, что он приходил в себя, воспринималось им как бесчеловечный и жуткий кукольный спектакль, которым руководил отец. «Его нужно похоронить, так нельзя» сказал сам себе Федя и замотал головой. Когда его блуждающий беспокойный взгляд снова пустился разгуливать по полу, как бесцельно бродящий по улицам пьяница, он увидел около стола странную прямоугольную бумажку. Федя поднял ее и, перевернув изображением к себе, понял, что нашел какую-то фотографию. Она была черно-белой и видно прошедших лет. Со снимка на Федю знакомыми глазами смотрела темноволосая молодая женщина. На руках у нее сидел испуганный и ошарашенный чем-то ребенок. Федя сразу же узнал по глазам женщины, что это мать Ильи Коровкина, а ребенок на ее руках — ее сын, Илья. «Откуда здесь это?» подумал Федя, боясь предположить ответ на свой вопрос. Непроизвольно он стал сравнивать Илью с его мамой, пытаясь выделить общие черты и методом вычитания определить в Илье черты его отца. Не добившись успехов в этом умственном занятии, Федя досадно вздохнул, положил фотографию на стол и продолжил изучать содержимое вагончика. Он просмотрел уже все книги и карты, изучил записи и запомнил все, на что у него хватило сил. Однако ни отец, ни Илья больше не вернулись. «Нужно выбираться» решил Федя и стал размышлять, как это сделать и что задумали отец и Илья. «Если бы я был на их месте, что бы я предпринял? Как бы поймал себя?» рассуждал Федя « Я бы отправился к границе леса и ждал там, ведь это единственный выход из леса, и мне придется пройти через него». Взволнованный этим выводом, Федя встал и быстрым нервным шагом принялся ходить по вагончику. Затем, забывшись, выглянул в окно и увидел, что на улице никого нет. «Точно, они ждут меня там. Я пропал! Что же мне делать?!» Федин рассеянный взгляд мертвой птицей упал на отцовское пальто, висевшее в темном углу вагончика. Невероятная мысль посетила ум Феди «Нет, у меня не получится. Никогда не получалось» подумал он улыбаясь смелости своей идеи и предчувствуя уже успех ее воплощения.
С полной уверенностью в своей правоте, что отец и Илья ждут его не границе леса, и поэтому не опасаясь встретиться с ними около вагончика, Федя взял отцовское пальто и вышел на улицу. Однако, очутившись снаружи, он ощутил страх незащищенности, будто оказался в клетке со львами, хотя вокруг никого не было. Рискуя быть разоблаченным в любой момент, он взошел, размякшими от страха ногами, на железную дорогу и оглянулся по сторонам. Граница леса находилась за горизонтом, поэтому Федя не увидел подтверждения своей догадки. С опаской оглядываясь и пугаясь каждого шуршания листа, он направился к лесу. Ветер шумел мертвой влажной листвой, создавая звук, похожий на овации, будто деревья аплодировали Феде за его догадливый ум. Вид осеннего леса и запах тихой охоты успокаивал Федю и придавал ему уверенности. Пробравшись через колючие кусты, Федя зашел в лес и пошел по его краю в направлении границы леса. Как затаившийся зверь, на которого ведется охота, он с опаской бросал взгляд из леса на железную дорогу, выслеживая Илью или отца. Шорох его шагов предательски звонко бежал вперед него, возвещая о Федином приближении. Путаясь глазами между стволов деревьев, Федя чуть было не пропустил серый столб с белыми буквами, стоявший с другой стороны железной дороги, но увидев его вдруг, он заметил рядом с ним и фигуру нервно курящего отца. Уже не боясь нашуметь, Федя вытянул руки перед собой, в которых держал за плечи отцовское пальто и направился к выходу из леса. Это был его дебют. Никогда еще у него не получалось сотворить иллюзию, и теперь у него возникла такая необходимость. Он должен был убедить ни какого-то человека с улицы, а Владимира Семеновича, человека, перед которым испытывал страх и который был сильнее его во всех отношениях. Но это было не сложно. Если можно так выразиться, на деле все оказалось просто, как система рычагов. Федя должен был лишь первую секунду внушить отцу, заставить его увидеть вместо пустого пальто, человека, одетого в это пальто. И у него это вышло. Дальше к процессу подключилось умение Владимира Семеновича убеждать себя самого.
Федя вышел из леса, громко ступая по сухой траве, желая скорее привлечь к себе внимание отца. Перед собою он нес на вытянутых дрожащих руках черное пальто. Он не видел отца, но и отец не мог увидеть его. Сначала Федя ничего не слышал и не понимал, что происходит, не понимал, заметил ли его отец, но вдруг раздался медленный неразборчивый звук шагов, затем быстро приближающийся и агрессивный бег. Федя отскочил в сторону и бросил пальто в объятия отца. Владимир Семенович повалил свое пальто на землю, как кот, набрасывается на конфетный фантик, воображая, что поймал мышь. Вид происходящего завладел вниманием Феди, и он на секунду замер, наблюдая за отцом. Успех победы Феде отравило возникшее в нем чувство тошноты от неловкости и жалости к отцу. Рот Феди непроизвольно скривился, будто он увидел что-то безобразное и жалкое, в чем был сам виновен, и слезы собрались на его веках. Будто очнувшись тут же, Федя побежал к столбу, глядя на часы. Ему повезло и ждать не пришлось, как пешеход, удачно подошедший к зебре на зеленый свет, Федя, не останавливаясь, на нужной секунде перешел границу леса. Совсем забыв про Илью, Федя бежал по рельсам и, у границы, снаружи временного кармана, наткнулся на поджидающего его Илью Коровкина. Но Федя был погружен в мысли, притупившие ему зрение, и быстро пронесся, так что сбил с ног Коровкина, словно кеглю. Илья, не успел заметить Федю, потому, что стоял слишком близко к границе леса, и упал прямо в сугроб. Илья имел тонкое и изящное телосложение в отличие от Феди, поэтому не имел никаких шансов удержаться на ногах после такого жесткого и внезапного столкновения. В тот момент, как Илья нырнул в сугроб, Федя мельком непонимающе и потерянно оглянулся на него и побежал дальше. Когда же Коровкин вылез из снега, Федя уже находился на таком расстоянии, что нельзя было ни догнать его, ни разобрать кто он такой есть.
В первые за все время, Федя вернулся домой почти чистым. Его черное пальто едва было присыпано пылью. В темноте прихожей, он тихо разулся и разделся, и ушел в комнату. Через несколько минут вернулся домой Владимир Семенович. По его тяжелым шаркающим шагам, Федя заметил, что отец сильно устал. Он долго шуршал в коридоре, затем, включал свет в кухне и что-то делал. Федя слушал и не мог понять, что происходит. Проснулась Мария Васильевна и пошаркала в кухню. Послышался неразборчивый голос отца, потом мамы. Выключили свет. Затем родители пошли в спальню, но Владимир Семенович неожиданно завернул к Феде и, тихо открыв дверь, заглянул в комнату. Федя притворился спящим и замер, боялся пошевелиться. Владимир Семенович долго стоял, и Феде примерещилось, что в комнате кроме него никого нет. Как назло у Феди вдруг невыносимо зачесалось во всех местах, шея затекла, и он почувствовал, что лежит совершенно неудобно и ему срочно необходимо перевернуться, иначе все тело сведет судорогой. К счастью Феди мучения от нервозности его длились недолго. Отец вздохнул глубоко и медленно, как будто сердито, и вышел.