Неожиданно все звуки резко умолкли, Федя почувствовал, что его больше никто не преследует и остановился. Стало так тихо и темно, что нельзя было понять, существуешь ты еще в этом мире или нет. Словно оглушенный и ослепленный, Федя крутился на месте, всматриваясь во мрак. Земля под ногами прогибалась, как разрыхлённое сено, пахло сухим старым лесом, где-то высоко вверху завывал ветер, и не было больше ничего странного и необычного. «Может мне все привиделось?» размышлял Федя «Как мне теперь вернуться?». Стволы и деревья слились в большие непроглядные чёрные пятна. Федя вертел головой, пытаясь увидеть хоть какой-нибудь просвет. Вдруг где-то в зарослях послышалось шуршание. Федя насторожился и притих, пытаясь разобрать, что это за шум. Шуршание нарастало, в нём стало различимо сопение и тяжёлые грубые прыжки. Вот уже совсем близко захрустели ветки, раздался рёв. Не дожидаясь встречи с неизвестным существом, Федя рванул вперёд. Как слепой, он бежал наугад, всё время, натыкаясь на острые ветки. Ноги подворачивались и путались в тонкой сухой траве, проваливались в ямы между поваленными деревьями, утопали в трухе истлевших пней. Свирепый разъяренный зверь бежал по следу Феди, громко нюхал воздух, улавливая запах живого существа. Задыхаясь от волнения, Барсучков уже слышал рычание в двух шагах от себя, как откуда ни возьмись другое животное выпрыгнуло из кустов и накинулось на первое. Они, вцепившись друг в друга, стали грызться, как злейшие враги. Послышался визг, рычание, вой. Один из них вырвался вперёд и, чуть было не ухватил Федю за ногу. Огромный клык зацепил Федю и прорвал ему штанину. Но тут же второе животное с хрипом вцепилось в загривок клыкастому и стало его рвать. Барсучков, воспользовавшись моментом, протиснулся между близко стоящими стволами, пролез под упавшее дерево и забился под его торчащие корни. Оттуда он слепо наблюдал, как два зверя яростно сражаются друг с другом. В воздухе разлился запах сырой земли и крови. Раздался жалобный вой. Через несколько минут, когда страшные звуки смертельной битвы стихли, Федя осмелился вылезти из укрытия. Безумный страх и интерес боролись между собой, не давая ему уйти, но и не позволяя подойти ближе к обездвиженным существам. Одно из животных большим бугром лежало в стороне, захлёбываясь предсмертными хрипами. Барсучков направился к нему, осторожно передвигая ноги, чтобы не издавать никаких звуков. Вдруг Федин ботинок уткнулся во что-то мягкое.
— Слон, это ты? — послышался с земли знакомый ослабевший голос.
Федя присел около говорившего. В темноте нельзя было ничего разглядеть. Федя нащупал чью-то руку и сжал ее в своей.
— Пёс? Ты что здесь делаешь? Ты ранен?! — Федя дотронулся до головы товарища и наткнулся на что-то липкое. — Ты можешь идти?
— Зачем ты убежал в лес? Что это было? — Пёс попытался приподняться, но рухнул обратно. — Кажется, он отгрыз мне ноги. Я не могу шевелиться.
Дрожащей рукой, преодолевая страх, Федя ощупал ноги Пса, затем обе руки и туловище.
— Нет, ноги и руки целы. — сказал Федя дрожащим голосом.
— Я хотел тебе помочь. — из последних сил говорил Пес.
— Ты пошел за мной?
— Да, мы искали тебя. Учитель на тебя больше не сердится. Он сказал, что ты испугался и убежал в лес. Он тоже ищет тебя.
Федя попытался поднять Пса, но тот оказался тяжелее, чем он предполагал. Обессиленный и размякший, он все время выскальзывал из рук Феди.
— Подожди, — сказал Федя, и сунул Псу в руки банку с сердцем. — Держи крепко, и хватайся за мою шею.
— Что это? — прохрипел Пес, но Федя ему не ответил.
Поняв, что Пес совсем ослабел и сам идти не сможет, Барсучков поднял его на руки и потащил. Не смотря на то, что Федя был большим и физически крепким, сил его оказалось недостаточно, чтобы долго нести такого же взрослого человека. Пройдя несколько метров, обессилевший Федя рухнул на землю. Руки его вообще не слушались от усталости, он не мог даже согнуть пальцы.
— Мне нужно передохнуть. К сожалению, я не так силен, как хотелось бы. — тяжело дыша сказал Федя, но Пес ему ничего не ответил. Он неподвижно лежал не земле. Стеклянная банка выкатилась из его рук на землю. Федя подобрал банку и вернулся к товарищу.
— Пес, ты жив?! — Федя тряс его за плечи и бил по охладелым щекам. — Ответь!
Словно лишенный уже жизни, холодный и безответный, Пес лежал на земле с запрокинутой головой. Федя поднес руку к его рту, что бы обнаружить, дышит тот или нет, но не заметил и малейшего колебания воздуха. Так и не добившись ответа, Федя встал, и попытался тащить Пса, и держать банку в руках одновременно, но у него не вышло. Вдруг со всех сторон лесной чащи снова послышался страшный вой. Из зарослей вылетела стая неведомых существ. Крылатые зверьки, напоминающие летучих мышей, пища вцеплялись когтистыми лапами в Федю. Сам не заметив как, он инстинктивно бросился бежать прочь. Летучие мыши гнались за ним, и Федя с ужасом слышал за спиной их писк и шорох крыльев. С трудом он смог оторваться от них, и понял, что забежал еще глубже в лес. Деревья словно ожившие, пытались поймать его, растопырили густые ветки. Сколько бы Федя ни пытался выбраться из леса, у него не получалось. Всё везде казался одинаковым, многократно повторяясь, как бесконечный узор калейдоскопа. Казалось, что под каждым кустом затаился хищник. То там, то здесь слышались шаги и свирепое дыхание. Лесные заросли стали сгущаться, ветки кустов сплетались между собой, как вьюн, не давая пройти. Федя долго пытался пролезть сквозь них, прорвать заросли. С большим трудом ему удалось выбраться из объятий упругих цепких лиан. Он вылез из них и оказался в ослепительно светлом месте. Глазам Феде предстала лесная поляна, покрытая толстым слоем пушистого снега. Из светло-серого неба на него падал огромными хлопьями мокрый снег. Сам Федя стоял покалено в сугробе. Вокруг росли высокие голубые ели. Их огромные, покрытые пушистым снегом лапы, провисали от собственной тяжести. В центре снежной поляны виднелась крыша, утонувшей в снегу, полуразвалившейся крохотной землянки. Она выглядела такой игрушечно маленькой, будто кроме мышиной семьи, в ней никто не мог поместиться. На первый взгляд Феде показалось, что жилище находится всего в пяти метрах от него. Однако стоило сделать несколько шагов в его сторону, как лесной домик стал увеличиваться с большей скоростью, чем должен был при приближении к нему, а путь до него оказался вдвое длиннее. Федя с трудом передвигал усталые ноги по глубоким вязким сугробам липкого снега, пока, наконец, ни добрался до двери избёнки. Вблизи хижина оказалась довольно большой. Старая дверь на ржавых петлях поскрипывала на ветру. Осторожно Федя заглянул во внутрь. Ничего кроме черноты там не оказалось.
— Здесь есть кто-нибудь? — тихо спросил Федя.
Никто ему не ответил. Открытый дверной проём словно сам приблизился к Феде и проглотил его, переместив во внутрь избы. Прогнивший пол прогнулся и заскрипел под ногами. Федя хотел было выйти из домика, но оглянувшись, не нашел выхода. Со всех сторон его снова окружила темнота. Но вскоре глаза Феди нащупали впереди слабый холодный свет и знакомые звуки. Подумав, что нашел выход, Федя с надеждой пошел вперед, навстречу свету, и скоро различил в звуках писк приборов и голоса врачей. Сделав несколько, уже неуверенных шагов вперед, Федя остановился: он оказался в операционной. В такой же операционной, в какой недавно он присутствовал на удалении аппендицита. На стенах висела белая плитка, сверху горели лампы. Напротив Феди вдруг оказался операционный стол, а на нем, в ослепительной яркости круглой лампы, ничем не завешанный и не закрытый, лежал его брат. На груди его виднелась разверстая безобразная кровавая дыра. Вопреки здравому смыслу, Рома был в сознании и с надеждой смотрел на Федю, приподняв голову над голым металлическим столом. Над Ромой, со скальпелем в руке стоял сосредоточенный и увлеченный процессом Владимир Семенович. Вокруг него ходили врачи и медсестры, которые помогали ему и следили за ходом операции. Владимир Семенович поднял глаза на Федю и требовательно и серьезно сказал:
— Давай сердце!
Федя опустил глаза на свои руки и увидел, что держит металлический поддон, а в нем лежит бьющееся сердце. Он снова поднял испуганный взгляд на отца.
— Чего стоишь? Давай сердце, времени нет! — строго сказал Владимир Семенович. — Давай, шевелись!
Федя молча смотрел на отца и ничего не мог ответить. Владимир Семенович становился все злее и несдержаннее, вот он уже кричал, плюясь слюной.
— Ты ведешь себя, как сумасшедший. Ты опять меня подводишь! — кричал он и лицо его сделалось ужасным, неестественно исказилось злобой до неузнаваемости, как у пластилиновой куклы. Таким страшным Федя никогда не видел своего отца.
— Нет. — выдавил из себя Барсучков и попятился назад. — Это все неправда!
— Федя! Помоги мне! Мы же братья! — жалобно и ослабело говорил Рома и тянул к нему руку. Глаза его занозами впились в Федю. Владимир Семенович все ругался и оскорблял сына, в то время как врачи и медсестры смеялись до слез. Ещё долго взгляд Ромы и эти страшные звуки смеха и ругани преследовали Федю, пока совсем не утонули во мраке. Не успел еще исчезнуть отсвет операционной, как кто-то снова вцепился в Федю и стал с воплями вырывать у него из рук банку. Сжавшись в комок, Федя пытаясь накрыть собой сердце. Множество костлявых рук царапали и ломали Федины пальцы, пытаясь отогнуть их и выхватить добычу. Ладони у Феди вспотели, и он с ужасом чувствовал, как банка выскальзывает из его мокрых рук. Невероятными усилиями, Федя все же кое-как растолкал локтями нападавших и побежал вперёд, по шаткому полу, ставшему вдруг похожим на подвесной мост. Пол все сильнее раскачивался под его ногами из стороны в сторону. Внезапно доски рассыпались, и Федя упал в воду. Кто-то снова вцепился в банку и стал тянуть её на дно. Федя пробовал отбиться от нападавшего ногами, но у него не получалось.
— Отпусти, а то утонешь! — прошептал ему кто-то в самое ухо.
— Это все мне кажется! Кажется! — кричал Федя, закрыв глаза, но сам не верил своим словам.
Долго Федя отбивался изо всех сил, как вдруг обнаружил, что борется сам с собой. Никаких существ и воды вокруг него не было. Он твёрдо стоял на земле. Костлявыми руками, от которых он отбивался, оказались ветки кустов, в которых он запутался. Только Федя перевел дух, как вновь услышал за спиной зловещее рычание. Он выбрался из зарослей и побежал дальше. То с одной, то с другой стороны выскакивали из-за стволов деревьев страшные звуки свирепых существ. Маленькие животные, похожие на истлевшие чучела белок, стали выпрыгивать из кустов и бросаться под ноги Феде. От неожиданности Федя запнулся и споткнулся о них, боясь раздавить. Но маленькие полуживые чучела вскакивали с земли, проворно вскарабкивались по штанам и куртке Феди, прыгали и визжали, как бешеные обезьяны. От страха сердце в банке трепыхалось, как пойманная в сети птица. Обезумевшие зверьки, чувствуя страх Феди, бесновались ещё больше, победно визжали и резвее прыгали вокруг. Федя побежал так быстро, как только мог. Но чем быстрее он убегал, тем больше заблуждался в мёртвом лесу. Словно подпитываясь страхом, лес с каждой секундой становился ещё гуще, непроходимее и темнее. Уставшие ноги переставали слушаться и вдруг Федя оступился. Нога его подвернулась и провалилась в какую-то нору. Федя упал головой в кусты, перекувыркнулся и, прорвав заросли, покатился по склону. Скатившись с пригорка, он свалился прямо в густые кусты высохшего терновника. Колючие иглы поглотили его с головой, и Федя беспомощно замер в плену зарослей. Ноги его даже не доставали до земли. Падая с обрыва, он отбил себе все бока, и теперь с трудом мог дышать. Все ребра его болели, как будто кто-то поколотил его палками. Но не смотря на все, Федя считал, что ему еще повезло, ведь он мог свернуть себе шею. Где-то вверху виднелся кусочек темно-серого неба. Федя смотрел на это небо, не моргая так долго, что картинка стала растворяться в его глазах. Где-то впереди раздался непонятный шорох и хруст веток. Федя резко повернул голову на этот звук, исследуя темноту глазами. Он чувствовал, что кто-то большой и свирепый приближается к нему. Слышно было тяжелое дыхание, неуклюжая грубая поступь и хруст толстых веток, которые ломались об тело зверя, как спички. Все ближе и ближе неизвестное существо пробиралось к Феде сквозь заросли терновника. «Может он меня не заметит?» в надежде подумал Федя и замер, закрыв глаза. Прошла долгая мучительная в ожидании минута, страшные звуки утихли. Не веря в то, что опасность миновала, Федя все еще не решался открыть глаза. Тишину вокруг наполнил новый, непонятный шум. Послышалось и ощутилось тяжелое дрожание всего вокруг, треск веток и запах дыма. Боясь оказаться внутри пожара, Федя резко открыл глаза и увидел, как заросли, в которых он запутался, покрылись сеткой ярко-жёлтых трещин. Выглядело это невероятно красиво и страшно. Ветки трещали и дымились, как будто тлели изнутри. Испугавшись, что тоже может загореться, Федя снова попытался освободиться. Он дернулся и вдруг заросли, державшие его, рассыпались, превратившись в пыль, словно были сделаны из песка. Одновременно с этим Федя упал вниз на горячую землю и провалился в облако пепла и пыли. Едкий летучий пепел залепил ему глаза и мгновенно забил легкие, во рту пересохло, дышать стало невозможно. Задыхаясь от кашля, но не выпуская банку из рук, Федя попытался встать, но не успел. Кто-то схватил его за шиворот и грубо потащил за собой по земле. Федя ничего не успел понять. Пытаясь освободиться от натянутого ворота, чтоб не задохнуться, он беспомощно барахтался в руках неизвестного, загребая пыль и пепел и подпрыгивая на неровностях земли. Сначала Федя подумал, что какое-то лесное чудище схватило его и волочет к себе в берлогу, но быстро заметил, что шаги неизвестного размеренные и твердые, какие бывают только у разумных существ. Если бы Федя смог открыть запыленные едучим пеплом глаза, то увидел бы край белой одежды и сразу бы понял, кто этот человек. Но и без этого он ощутил мандраж и знакомое предчувствие неизбежной опасности, которое всегда ощущал в присутствии Мирцама. «Кто бы это ни был, он обладает невероятной силой. Как просто он тащит меня, не прилагая усилий. Это может быть только он» решил сам с собою Федя.
— Отпусти меня, я могу идти сам. — сказал он как мог громко, что бы Мирцам услышал его. И обращаясь к нему, Федя испытывал непонятный ему жуткий трепет, как будто у него внутри копошится множество жуков, которые переползают по натянутым внутри него нитям-нервам. Волнение это в нем усиливалось при каждой их новой встречи, когда должно было наоборот становиться меньше. После сказанного Федей, держащая его рука разжалась, и он завалился на землю. Густое облако пепла поднялось с земли от его падения и вызвало у Феди новый приступ кашля. Поспешно он приподнялся и, протирая запыленные, высохшие глаза рукой, в нетерпении оглянулся, что бы убедиться в своих догадках. Напротив него, во мраке леса вырисовывалась светлая высокая фигура мужчины. Он стоял перед ним, как неподвижная белая скала. Невозмутимый и спокойный, словно ничто не могло навредить ему или встать на его пути. Как будто даже здесь, в страшном незнакомом месте, где не знаешь, чего ждать в следующую минуту, он не чувствовал никакой опасности, знал все наперед и ко всему был готов. Черты его лица терялись в темноте, и не видно было подробностей. Однако Федя помнил его взгляд, и воображение его, обманывая разум, дорисовывало само в темноте величественный и удивительно спокойный образ Мирцама.
— Что же ты сидишь? Идем, раз можешь идти. — проговорил он и отвернувшись, пошел дальше таким же уверенным и стремительным шагом. Слова его прозвучали с такой твердостью и энергетическим натиском, что нельзя было не послушаться их. Федя быстро поднялся и, спотыкаясь, побежал за ним следом, совершенно не думая о том, куда он ведет его. Ему мучительно хотелось заговорить с ним, но он не хотел неловким словом разрушить это ледяное молчание полное мыслей и догадок, как разрушают прекрасный морозный узор на стекле теплотой дыхания.
— Почему ты так выглядишь? — вдруг спросил Федя, и тут же ему показалось, что вопрос его глупо прозвучал, и он поспешил поправиться. — Почему именно так?
Мирцам ничего не ответил, слышен был только его тяжелый размеренный шаг по мягкой, усыпанной пеплом земле. И Федя к горечи своей заметил, что даже звук этих шагов кажется ему совершенным и прекрасным.
— Рат сказал, что ты можешь принять любую форму, стать любым зверем, каким захочешь. Почему ты выглядишь именно так? Для чего? — Федя говорил без остановки, пытаясь яснее выразить свою мысль. — Он сказал, что ты выглядишь так, как тебе удобно для общения с нами. Почему ты молчишь?
— Мне не приятен этот разговор, но я отвечу. Я выгляжу так не для того, что бы понравиться тебе. Но я нравлюсь тебе, потому, что я такой. — совершенно спокойно и холодно ответил он не замедляя шаг и не оглядываясь.
Услышав это, Федя испытал ужас разоблачения, как будто невероятная и невозможная тайна открылась ему. «Нравится? Разве это нравится? Это похоже не смерть от тысячи кинжалов. Каждая наша встреча для меня, как падение в пропасть» рассуждал сам с собой Федя и чувствовал, как руки и ноги его охладели и обессилели от волнения настолько, что банка с сердцем почти выпала из его рук. Федя шел молча и смотрел на развевающиеся перед ним внизу полы светлого плаща, на белые перчатки, виднеющиеся из под рукавов, на весь его идеальный образ, и пытался понять в чем состоит его магическое, невероятной силы обаяние и противоречивая, построенная на холодности и равнодушии, харизма. «Только ли меня притягивает это, или всех? Почему я готов без вопросов следовать за ним, даже если он ведет меня в ад?» И он был готов вечно следовать за ним, и желал бы, что бы этот момент стал бесконечностью. Федя настолько был взволнован и эмоционально истощен, что нервы внутри него будто оборвались, и он упал на землю, чувствуя себя разбитым и уничтоженным. Сам он даже не замечал, что с ним происходит и что он делает. Он просто зарыдал, пригнувшись к пеплу земли. Мирцам услышал этот отчаянный вой и оглянулся.
— Что ты делаешь? — спросил он в недоумении, но голос его звучал хладнокровно и равнодушно.
— Я просто не могу больше. Убей меня!
— Что за ерунда? Зачем?
Но Федя не мог ответить, эмоции переполняли его.
— Если бы я не знал, что ты справишься с этим, я бы к тебе не обратился. — сказал Мирцам.
— Я разбит, я как этот пепел. Ты и меня сжег, вместе с этим лесом. — сквозь слезы бормотал Федя, не поднимая головы. Никогда он не думал, что будет валяться на земле у чьих-то ног, так это было чуждо и несвойственно его характеру.
— Мне это не интересно. Поднимайся, и иди за мной. — безучастно сказал Мирцам и отвернулся, еще не договорив этих слов.
Когда звуки шагов стали отдаляться и Федя испугался, что может потерять его из виду, он смог взять себя в руки и пойти дальше. Но был он в глубоком отчаянии и презирал себя. Слезы текли из его глаз без остановки, как текут слезы у детей от обиды или неудачи, и он не мог их удержать. Он без конца утирал рукавом опухшие мокрые глаза, шмыгал носом, и ему представилось, что он сейчас, как Маша, и эта мысль рассмешила его. Чтобы отвлечься, Федя, равнодушным ко всему окружающему его взглядом, стал рассматривать обгоревший лес вокруг. Мирцам вел Федю по просторной расчищенной от деревьев и травы дороге, словно по выгоревшей аллее, по бокам которой стояли обугленные остатки деревьев. Воздух пропитался тяжелым дымом и запахом жженой травы. Землю покрывал толстый слой черно-серого дымящегося пепла и жар от него, Федя ощущал на себе, как будто очутился в парилке. Пот струйками стекал по его грязному лицу. Там и здесь дымились и трещали догорающие еще головешки. Они светились в темноте синеватого леса красно-желтыми огоньками, словно новогодние гирлянды. Несмотря на подавленное настроение, лесные руины вызвали в Феде восхищение. Все это показались ему красивыми и величественными, как будто то были не разрушения, а дары. И тяжелый запах дыма и огня Федя бессознательно полюбил, он врос в его душу и вызывал воспоминания не только о его стыдном падении и униженности, но и о максимальной приближенности к недостижимому.
Скоро в черноте леса Федя разглядел идущего следом за ним человека. Словно кусок черноты отделился от лесного мрака и принял обличие человеческого существа. Это открытие испугало Федю, как внезапно раздавшийся звук грома. Он сразу подумал, что этот человек мог стать свидетелем ужасной сцены Фединых откровений и устыдился этому и возненавидел преследователя. Преследователь аккуратно и тихо шел следом, соблюдая дистанцию. Смуглое лицо его пряталось во мраке, черные одежды растворялись в темноте. Только по редкому тихому звону металлических браслетов, Федя узнал своего учителя. Аккуратным движением он достал из-за пазухи страшную книгу и, открыв её, начал бесшумно читать. Лицо его осветил кроваво-красный текст книги, и Федя видел, как шевелятся бесшумно губы старика, вылепливая незримые слова. С каждым его словом шаги Мирцама делались медленнее и тяжелее. Он словно слабел, и Федя услышал его, сделавшееся тяжелым, дыхание.
— Рат?! — возмущенно выкрикнул Федя, вглядываясь в фигуру позади себя.
Услышав свое имя, преследователь с опасением замер на месте. Лицо его напряженно исказилось. В тот же миг остановился и Мирцам.
— Ты привел его. — сказал Рат чуть слышно, как будто сообщал самому себе удивительную новость. С благоговением он вглядывался в темноту бельмами глаз, желая обнаружить присутствие Мирцама, словно забыл, что слеп. На восхищенном лице Рата боролись между собой множество противоположных эмоций, он смотрел слепыми глазами на Мирцама с восторгом ребенка. То он чуть не плакал, то смеялся, то приходил в ужас. Увидев, каким жалким сделался пред ним учитель, Федя ужаснулся, но не осудил его, потому, что сам был таким же. В глубине души своей он даже обрадовался тому, что не один он сходит с ума. Мирцам повернулся и недовольно, но, не теряя самообладания и неизменного спокойствия, взглянул на старика. Так удивительно было видеть, что старый учитель, умудренный опытом жизни, совсем не глупый, робеет и теряется, как ребенок, перед молодым человеком, не имеющем еще ни одной морщины на лице. Учитель с надеждой ждал чего-то, раскрыв рот в глупой улыбке. Мирцам неспешно, с естественной грациозной легкостью, сделал несколько шагов в сторону Рата, не сводя с него своего прекрасного, всегда спокойного и глубоко взгляда. Простота и раскованность каждого его движения излучали силу и превосходство над всем его окружающим. И эта самоуверенность и высокомерие не казались неуместными, потому что были справедливы, ведь ни одно существо на планете не могло сравниться с ним. Никто не мог быть настолько желанным и непостижимым, как живая энергия жизни.
— Это он? Ты видишь его? Это, правда, он? — слепой учитель как голубь вертел головой, боясь пропустить даже малейший звук, говорящий о присутствии Мирцама. — Я чувствую запах огня.
— Учитель, не подходите близко, он может вас убить! — сказал Федя иссушенным пеплом голосом, решив почему-то, что старик забыл, с кем имеет дело. Но Рат не слышал его. Он ждал, что Мирцам заговорит с ним, ждал хоть чего-нибудь, но чувствовал на себе лишь тяжелый обжигающий холодом взгляд. Пошатнувшись от слабости, словно сознание его помутилось, Рат выронил из размякших рук огромную книгу, и даже не шевельнувшись поднять ее, заговорил:
— Я долго искал встречи с тобой. Ты отнял у меня зрение в ответ на мои мольбы взять меня с собой! Что тебе стоило выполнить мою просьбу? Я сирота, которого не держит в этом мире ничто! Ты сказал, что я должен жить, но для чего?! Я не жил в полной мере, не завел семью, что б уйти в твой мир без сожалений! Ты ведь явился за мной, не так ли? Ты заберешь меня?
— Ты мне не нужен. Мне нужен Слон, он укажет мне путь. — спокойным ровным голосом сказал Мирцам.
Рат был поражен и так уязвлен, что чуть не задохнулся от волнения.
— Ты дал мне надежду! — старческий голос, к удивлению Феди, словно задрожал от слез. — Я единственный, кто может тебе помочь!
— Слон, иди за мной. Тебе больше не нужно посещать это место. — Мирцам протянул Феде руку в белой перчатке.
Услышав свое имя, Федя вздрогнул и взглянул на протянутую ему руку. Не смея ответить на этот провокационный жест, но сделав шаг навстречу, Федя вдруг услышал за спиной отчаянный стон учителя:
— Стооой! — протянул он хриплым голосом, и Федя впервые, за все время знакомства с Ратом, ощутил на себе его пугающую магическую силу. Он не мог больше сделать и шага, он не мог сопротивляться жирному и сильному голосу учителя, раздавшемуся в его голове. Ноги его стали не его ногами, ими управлял его учитель, мастер, как называл его Крот. Испуганный, лишенный воли Федя, почувствовал, как ноги его подкосились, и он упал на землю, как кукла, выпущенная из рук кукловода.
Лицо учителя исказилось, словно от боли. Он пробормотал себе под нос что-то неразборчиво, будто жаловался самому себе на неудачу. Мирцам отвернулся и хотел уйти. Федя взглянул на учителя и увидел, как он достал из-за пазухи острый нож и занес руку, что бы бросить его в Мирцама.
— Нет! — выкрикнул Федя, протянув руку к учителю. В этот момент Мирцам оглянулся, и нож пролетел мимо, зацепив его лицо. Федя оглянулся и увидел, как лезвие ножа распороло кожу, и как черная в темноте рана раскрылась полоской на его светлом лице. Мирцам с недоумением дотронулся до раны пальцами и взглянул на черные пятна крови, оставшиеся на перчатке. Глаза его расширились от удивления.
— Не мечтай о том, что можешь навредить мне. Это тебе не под силу. — хладнокровно ответил Мирцам и перевел взгляд на Федю, пытаясь понять, почему тот все еще сидит на земле.
В это время Рат страшным голосом стал произносить заклинание. Он поднял перед собой согнутые в локтях руки и, сжав кулаки с силой, до тряски, стал выворачивать кисти и крутить руками, разжимая и сжимая напряженные пальцы. Образ слепого учителя, увешенного железными браслетами и кольцами, сам по себе уже наводил ужас, но когда раздавался в темноте мертвого леса его страшный голос, и по его воле изменялось и оживало все вокруг, сердце замирал от страха. Узнав заклинание Федя, тревожно оглянулся по сторонам. Из ниоткуда, с четырех сторон стали возникать и смыкаться друг с другом железные стены. Вверху появился железный потолок с лампами. Стало светло. Взглянув вниз, Федя заметил, что сидит на железном холодном полу, в котором слишком реалистично отражался свет ламп. Он оторвал от пола прилипшую ладонь и увидел потный след от своей руки на гладкой железной поверхности.
— Это железная комната. Ты тоже видишь ее? — Федя взглянул на Мирцама и ужаснулся: рана его оказалась глубокой и изуродовала его прекрасное лицо. Кровь запачкала его плащ и капала на землю. Вопреки этому, Мирцам сохранял равнодушие и спокойствие, будто учитель ранил не его, а маску, надетую на его лицо.
— Нет, этого не может быть! — пораженно прошептал Федя, не веря, что Мирцам оказался уязвим, как обычный человек.
Учитель удивленно поднял брови и открыл рот. Лицо его вдруг исказилось в довольную гримасу. Он засмеялся глухим смехом, попискивая, как старая придавленная мышь.
— Кажется, ты ранен? — победно высказал он, приподняв от удовольствия лицо и вытянув жилистую шею, выглядывающую из-под металлических обручей.
Мирцам молча перевел удручающий взгляд на Федю, затем равнодушно взглянул на старика и, отвернувшись, как будто делать ему здесь было уже нечего, ушел сквозь иллюзорную стену. Уход его был сразу замечен учителем, по звуку ли шагов, или по исчезнувшей вдруг, невидимой глазу мощной энергетике. Улыбка с лица Рата пропала, оставив после себя разочарованное унылое выражение. Железная комната, сотворенная им, развалилась и исчезла, как любая иллюзия. Федя и Рат вновь оказались в темном лесу на выжженном месте. Оба они молчали какое-то время, каждый думая о своем. Когда глаза немного привыкли к темноте, Федя заметил перед собой на земле странный красноватый отблеск. Скоро он понял, что у его ног лежит черная книга учителя, потерявшаяся на черной земле. Видны были лишь красные каракули на ее листах.
— Он придет еще. Я видел это в прошлом. — сказал Рат и, подняв с земли книгу, стариковской походкой подошел к Феде.
— Он ранен? — строго спросил Рат, выпучив на Федю белесые глаза.
— Да. — испуганно ответил тот, чувствуя, что не смог соврать учителю, который утвердил над ним свою власть.
— Его кровь… мне нужна. — запинаясь произнес Рат. — Она должна быть где-то здесь. Если я сильно ранил его. — Учитель указал страшным бугристым пальцем с кольцами на землю где прежде стоял Мирцам. Федя понял, что учитель просит его найти кровь и отдать ему. Эта догадка поразила Федю, словно молния, кровь прилила к его голове и он, трясущейся потной рукой принялся шарить по пыльной летучей земле. Рат с надеждой ожидал результата. Федя наткнулся на маленькие плоские комочки слипшейся земли и, решив, что это и есть кровь, осторожно сгреб их в горсть.
— Ну, что? — насторожившись, спросил учитель.
— Ничего нет. — сказал Федя, немея от страха, что смог соврать. И он почувствовал, что этой ложью как будто предал учителя. Рука его с кровью безудержно дрожала, и Федя был рад, что учитель слеп и не видит этого.
— Я сам поищу. — сказал Рат недоверчиво. Кряхтя, он согнул свои старые хрустящие колени и с трудом опустился на землю. Федя взволнованно отступил в сторону, крепко сжимая в руке комок земли.
Старый слепой учитель водил руками по пеплу, ощупывая каждый сантиметр земли. Наблюдая за этим с ужасом, Федя взглянул округлившимися глазами на свою трясущуюся руку, медленно, с сомнением, поднес ее к лицу и быстро засунул в рот окровавленный комок земли, надеясь проглотить. Но пыльная земля была слишком сухой и противной, а во рту Феди давно пересохло, и проглотить все сразу он не мог. Учитель обследовал землю, бренча браслетами и кольцами, и Федя, все еще не могущий проглотить кровь, боялся, что Рат заговорит с ним. Ничего не найдя, старик приподнялся и, читая заклинание, распростер свои кривые пальцы над землей и пытался с помощью магии обнаружить капли крови. Федя ощутил жжение на языке, как будто во рту его были раскаленные угли, и чуть было не выплюнул все, но удержался. Летучий пепел воспарил в воздух, но кроме него на выжженной почве ничего не осталось. После нескольких минут безуспешных поисков, учитель сдался.
— Должно быть не сильно ранил. — разочарованно сказал он, так в последствии никогда и не узнав правды.
Память Феди вновь нарисовала перед ним раненое лицо Мирцама и его безразличие к этой ране. Федю всего проняла дрожь, как будто рана эта на его собственном лице, и он представил, как ему должно быть больно. «Как Рат посмел это сделать? Как он осмелился на это?» пораженно размышлял Федя, сверху вниз возмущенно глядя на учителя, и тут же сам ответил себе «А что ему терять?» Когда старый учитель поднимался с земли, Федя машинально подал ему руку, что бы помочь, но тут же испугался своего действия, ведь во рту его еще была кровь, и учитель мог это как-то обнаружить. Поддавшись этому страху, Федя отдернул руку. Учитель тут же резко схватил его за предплечье растопыренными пальцами, как хватает добычу ястреб, и заглянул ему в лицо слепыми глазами:
— Чего ты испугался? А? — он жадно ждал ответа, но Федя не мог ничего сказать. Словно мысленно осадив себя за сделанную глупость, Рат задумался и опустил тяжелую жилистую от старости руку, увешанную браслетами и кольцами. Федя остался стоять, не решаясь пошевелиться. Рат закрыл книгу и, оставаясь в глубокой задумчивости, медленным, бесшумным шагом, пошел прочь в том же направлении, куда Мирцам вел прежде Федю. Только проводив поникшую фигуру старика глазами, Федя наконец-таки, проглотил кровавую землю, хотя делать это уже было незачем. Сухая земля, облепила горло и, оставив во рту скрипучие песчинки, вызвала у Феди приступ неудержимого кашля и рвотные позывы. Когда Барсучков оправился, он понял по бряцанью браслетов учителя, что тот уже ушел очень далеко. Внезапно, словно очнувшись, Федя прижал к себе банку с сердцем и побежал следом за учителем.
— Куда вы идете? — крикнул ему Федя, спотыкаясь в темноте и вытирая со рта песок. Настроение его все еще было ужасным и подавленным. Тяжелые эмоции, какие он испытал только что от встречи с Мирцамом, все еще не отпускали его, и он будто находился под гнетом, как будто с неба на него упал огромный камень и раздавил его.
— Ты привел его ко мне, молодец. — одобрительно, но грустно прохрипел Рат.
Федя не услышал этих слов, он потерялся в своих мыслях, со стыдом вспоминая все случившееся. На зубах его еще противно хрустела земля. Он рассеянно смотрел по сторонам и пытался не отставать от учителя, но все время выпадал из реальности, забывая кто он и где находится.
Впереди показался синеватый просвет между деревьями. Федя поднял глаза и увидел, как шедший впереди него учитель, прошел в этот просвет и, словно растворился в синеве. Федя неспешным шагом последовал за ним и вышел из леса. Впереди виднелась железная дорога, и Рат повел Федю вдоль нее.
— Пес погиб в лесу, спасая меня. — сказал Федя, внезапно вспомнив про товарища. Учитель озадаченно остановился. Федя тоже остановился, но ничего больше не сказал. Он хотел, что бы гнев учителя быстрее обрушился на него и облегчил его муки совести.
— Погиб? — утонил Рат, будто ослышался. Он повернулся к Феде в пол оборота, что б лучше слышать его. Лицо его, видневшееся из-под полей шляпы, выражало недоумение.
— Да.
Учитель озадаченно вздохнул.
— Где он?
— Не знаю. — чуть слышно сказал Федя, чувствуя нарастающую щемящую душевную тяжесть. — Где-то вначале.
— Возвращайся к остальным. Я найду его. — приказал Рат. Отворачиваясь к лесу, он отрывисто и хмуро проговорил заклинание, как будто выругался. Охваченный внезапным вихрем, поднявшим с земли пыль и травы, учитель растворился в воздухе черным пятном и рассыпался по земле кучей черных жуков. Волна шевелящихся насекомых равномерным слоем распределилась по земле и двинулась в сторону леса, как черное переливающееся движением одеяло. С чувством омерзения и страха, Федя глядел на отдаляющихся от него и исчезающих в лесу насекомых. Проводив их взглядом, он медленно, как будто бесцельно, пошел вперед по рельсам. Впереди показался белесый в темноте вагончик. Федя вспомнил, что его там ждут ребята и от этой мысли ему стало мучительно противно. Ему не хотелось никого видеть. Не только потому, что он был виновен в смерти Пса, но из-за того, что в душе его что-то сломалось, как будто развалилась на части переполненная коробка, и ему было стыдно показывать друзьям эти лохмотья, оставшиеся от нее. Особенно Мухе. Ему вдруг представилось ее веселое лицо и то, с какой любовью она смотрит на него. «Как я посмотрю ей в глаза?» Федя сморщился и закрыл лицо рукой. В груди у него защемило, в глазах потемнело. Усиленно нервно вдыхая воздух, словно мучаясь от физической боли, Федя смотрел на этот белеющий вдали вагончик и не решался идти к нему. «Да что я как размазня?» озлобился сам на себя Федя и, не сводя глаз с видневшегося на рельсах крошечного вагончика, хмуро и решительно пошел вперед. Ребята, увидев Федю, пошли к нему навстречу, ускоряя шаг. Муха опередила всех и, подбежав к Феде, бросилась ему на шею. Это действие ее, полное тепла и радости от его возвращения, уничтожило весь его негативный настрой и заставило забыть обо всем.
— Ты вернулся! Зачем ты убежал? Где Пес? — Муха отстранилась и оживленно оглядывала Федю, не отнимая цепких рук от его плеч.
Федя не смог ей ничего сказать, словно его застали врасплох этим вопросом. Заикаясь, он пытался подобрать слова и хлопал блуждающими глазами. К нему приблизился рыжий и, в упор глядя ему в глаза, серьезно спросил:
— Где учитель?
Федя остановил на нем неподвижный взгляд и, помолчав секунды две, ответил:
— Ищет Пса в лесу.
Ребята странно и обеспокоенно смотрели на Федю. Даже Крот, скривив рот и презрительно приподняв верхнюю губу, настойчиво глядел на него, как будто ждал объяснений.
— Да, он пошел за тобой, когда ты с бревном убежал в лес. — робко, но решительно сказала девушка, подняв на Федю черные грустные глаза, обрамленные длинными, похожими на пух, черными ресницами.
— С каким бревном? — Федя нахмурился и взглянул на свою драгоценную банку.
Вместо сердца в его руках лежал старый трухлявый пень. В ужасе Федя разжал руки и выронил его. Бревно свалилось на землю, издав тупой тяжелый звук, который окончательно вывел Федю из наваждения. Глупым испуганным взглядом он уставился на обрубок мертвого дерева, лежащий у ног. «Что еще мне привиделось? Может быть все?» с надеждой подумал он.
— Что произошло? — снова спросил Федя, прыгая взглядом по лицам ребят. — Расскажите!
Девушка медленно опустила потухший взгляд, и выражение недоумения и страха показалось на ее лице.
— Тебе пора лечиться! — сказал Илья с грустной улыбкой, которая, к Фединому сожалению, не имела ничего общего с насмешкой.
Крот и Рыжий смотрел на Федю удивленно и с опаской, как смотрят психически здоровые люди на сошедших с ума и опасных своей внезапностью людей. Муха долго молчала, будто чувствуя неловкость за Слона, затем резко взглянула на него и, поймав его взгляд, сказала:
— Ты вырыл из земли за сторожевой будкой пень и, обняв его, побежал в лес. Мы все испугались за тебя. Учитель сказал, что ты бредишь, и отправился тебя искать. Пес первым побежал в лес следом за учителем, и мы услышали крики.
Федя молча слушал девушку, снова уткнувшись сумасшедшими глазами в старое бревно.
Со стороны леса послышался треск ломающихся веток и звон металла. Ребята испуганно оглянулись и увидели, как из зарослей неуклюже вывалился учитель. Он с трудом передвигался, держа в руках окровавленное и изодранное тело Пса. Голова парня с ангельским выражением застывшей муки и удивительной умиротворенности запрокинулась назад и болталась, как будто в его шее совсем не было костей. Рот его открылся от натянутости кожи, глаза со сдвинутыми жалобно бровями, были немного приоткрыты, но безжизненны. Муха вскрикнула и зарыдала. Федя, как будто только осознав, что произошло, с ужасом взирал на тело товарища, широко раскрытыми глазами. Учитель, спотыкаясь от усталости и тяжело дыша, с каждым шагом все ниже опускал руки и уже чуть ли не волок по земле несчастного парня. Какая-то безнадежность выражалась в его лице и пугала. Ученики ошалелыми глазами смотрели на Пса и не сразу разобрали, что учитель уже выбился из сил и ему нужна помощь. Только когда Рат добрался до сторожевой будки и стал осторожно опускать израненное тело ученика на сухую траву земли, кто-то из ребят, а потом все, кроме Феди, подбежали к нему и стали помогать. Учитель с жалостью и с искренним беспокойством ощупал изувеченного Пса. Муха села над ним и, заливаясь слезами, жалела его руками, как будто он мог это почувствовать. Но мертвому ласка была не нужна. Илья Коровкин решительно подошел к Псу, опустился к нему и принялся его осматривать, так же как и учитель. Все движения его были собранными и четкими. Никто не знал, что Илья имеет отношение к медицине, но все сразу поняли это. С уважением и интересом они следили за его действиями и ждали, что он скажет. Федя не осмелился подойти ближе — он и боялся увидеть бездушное тело и чувствовал, что не имел право быть там, вместе со всеми. Рыжий с ужасом взирал на бездыханное окровавленное тело, не отводя глаз, затем с укором и злобой глянул на Федю, но ничего не сказал. Все молчали, потому что Пес не мог уже ничего сказать, и им не хотелось, в уважение к нему, нарушать его безмолвие.
— Он еще жив. — сказал Илья, видимо нащупав слабый пульс.
Девушка резко с надеждой подняла голову, и устремила молящий взгляд на Илью, будто он мог спасти его. Рат открыл свою книгу, нашел нужный разворот и принялся читать, проводя рукой по черным листам. Рыжий и Крот стояли возле изувеченного товарища и ждали чуда, с надеждой глядя то на учителя, то на полумертвого Пса. Ничего не происходило. Пес лежал в том же положении без признаков жизни. Тогда учитель, бросив книгу на землю, как будто не было в ней больше смысла, положил одну трясущуюся от волнения и спешки руку на лоб Пса, а другую на его будто окоченевшую руку, которая лежала скрюченная на его груди, как поджатая лапа испуганной птицы. Долго учитель сидел так молча, не шевелясь, прежде чем что-то произошло. Сквозь раны на теле Пса пробился яркий свет. Сначала это был маленький, тусклый темно-синий свет, но с каждой секундой он становился светлее и ярче, пока не сделался ослепительно-белым. Все, кто находился очень близко, закрыли глаза и отвернулись, что бы не ослепнуть. Когда свет иссяк, обнаружилось, что раны на теле Пса, все до малейшей царапины, затянулись и исчезли, словно и не было их. С его одежды исчезла кровь, повреждения и даже грязь. Ученики изумленно наблюдали за чудом. Застывшее, напряженное выражение муки исчезло с лица Пса, веки дрогнули и он открыл глаза. Девушка в порыве чувств упала к нему на грудь и прижалась к нему. Парень приподнялся с земли и удивленно осмотрел себя.
— Я думал, что умер. — сказал он, глядя на девушку умными вдумчивыми глазами.
— Учитель спас тебя. — радостно сказала Муха, проводя пальцами по его лицу и поправляя его волосы.
— Я в ответе за вас. — сказал Рат. — По моей вине это произошло.
— Но как вы это сделали? — спросил Илья, пораженно глядя на ожившего товарища. Смотрел он на него без особой радости, что тот остался жив, а скорее потрясенно, как на удачный эксперимент.
— Потеряв зрение, я приобрел способность исцелять. Во мне живет частица живого огня. — сказал учитель и задумчиво поднял голову в верх. — Он дал мне эту способность, забрав зрение. Отдайте и получите больше.
После того, что произошло, Рат счел нужным не проводить никакой урок, и отпустил своих подопечных домой. Все были морально истощены и не смогли бы ни сосредоточиться на чем-либо, ни запомнить новую информацию.
Этот ужасный случай еще больше сблизил ребят. Они вместе испытали ужас смерти товарища и вместе были свидетелями его чудесного возвращения к жизни. Им хотелось поговорить друг с другом, обсудить случившееся, и они пошли все вместе до границы леса. Федя оставался мрачным и держался в стороне. Веселые разговоры ребят не трогали его и не развлекали.
— Еще немного и нас осталось бы пятеро! — заметил рыжий.
— А может и останется. — сказала девушка. — Возможно, я вижусь с вами в последний раз.
— Что за шутки? — засмеялся Пес, ласково глядя на нее.
— Вот так неожиданность! — рыжий удивленно глянул на девушку, затем оглянулся на Федю. — Слон, ты слышал?
Федя ничего не отвечал.
— Нет, я не шучу. — грустно продолжила Муха. — На днях я уезжаю из города и, скорее всего не смогу приходить сюда. Моя бабушка осталась одна и мы с мамой должны о ней позаботиться.
— Так перевезите ее к себе. — неожиданно для всех высказался Илья и высокомерно перевел на нее взгляд, как будто он здесь был лучше и умнее всех.
— Мы попробуем, но я думаю, что она не оставит свой дом. — ответила Муха с легкостью и доброй улыбкой, будто нет ничего странного в том, что Илья вдруг обратился к ней. — Но не переживайте! Я обязательно вернусь. Может быть, мы уговорим ее перебраться в город.
— Ты обязана вернуться. — добродушно и уверенно сказал Пес. — Ведь твое сердце у учителя.
— Пусть оставит его себе. — засмеялась девушка. — Пусть оно останется здесь, в этом лесу, рядом с вами.
— Жаль, я уже привык к тебе. — с грустью сказал Кабан и почесал затылок. — Ты почти перестала меня раздражать.
— Да, неужели? — она засмеялась. — Я тоже вас люблю, мы с вами уже как семья.
Какое-то время они еще говорили, пока медленным шагом не добрались до границы леса. Федя не проронил ни слова и даже не смотрел в сторону девушки. Он как будто обиделся на нее за что-то. Но всем было не до него.
Когда ребята остановились не доходя до столба, Пес обратился к Мухе. Он подошел к ней и, взяв ее за руку, сказал:
— Я сочинил для тебя на прощание стихотворение. Вот, послушай.
И Пес с серьезным и вдохновленным лицом, с каким все поэты читают свои стихи, помолчал немного и произнес такие строки:
Разлука поднимает взгляд черничный.
Тонкой рукой поправит волосы.
В черном лесу
Лунные полосы…
Умереть бы, хрупкостью рук обвившись,
В ночь волос лицом закопаться.
Здесь времени нет,
Но пора прощаться…
Небо разлито соком черничным.
Звезды деревьев руки трогают.
Уходишь из леса
Лунною дорогою…
Голос его звучал красиво и одухотворенно, так же, как звучал голос учителя, когда он читал свои заклинания, когда все заворожено слушали и восхищались его ораторскими способностями. Все молчали, проникнувшись настроением и посылом, с каким читал Пес. Девушку очень впечатлило стихотворение.
— Это невероятно красиво. Спасибо. — медленно проговорила она, перебарывая бушующие в ней эмоции, и обняла Пса. В ответ на ее жест, Пес по-джентельменски обнял ее одной рукой и грустно и сдержанно улыбнулся. Он был очень чутким и знал, что между Слоном и Мухой что-то есть, и не хотел рушить этого.
— Да, неплохо. — сказал рыжий. Он не сильно разбирался в поэзии, поэтому не мог оценить красоту и смысл сочиненного Псом, но хотел по-дружески поддержать его и похвалить.
Муха попрощалась со всеми и каждого обняла. Затем повернулась к Феде и робко взглянула на него. Он стоял с опущенной вниз головой, как отщепенец. Волосы его растрепались, густые брови нахмурились. Он молча кусал внутреннюю часть напряженно сомкнутых губ и рассматривал землю под ногами, раздраженно ковыряя ее ногой.
— Ну, что ты молчишь, Слон? — обратилась к нему девушка. — Не обнимешь меня на прощание?
Федя долго не отвечал. Все смотрели на него с интересом, а он стоял, как двоечник у доски.
— Что ж. — сказала, наконец, девушка, после долгой паузы. — Я рада, что познакомилась с тобой.
Не смотря на то, что Федя был весь перепачканный пеплом и пылью, девушка обняла его так крепко, насколько позволяла ей сила. Федя стоял как дерево, слегка придерживая ее за локоть. Но когда она его отпустила и, отворачиваясь, шмыгнула носом, у Феди будто с рук упали путы, он схватил ее за руку и притянул к себе.
Наблюдавшие за Мухой и Слоном ребята, шокировано выкрикнули что-то. Рыжий присвистнул и зааплодировал. Затем все разом притихли, наблюдая, как Слон самозабвенно целует Муху и прижимает к себе.
— Сейчас сломаешь ее. — тихо шепеляво произнес Крот, разрушив неловкое молчание наблюдателей.
Федя отпустил девушку, вытер ей слезы со щек и сказал:
— Я тебя найду. — шокированный и смущенный своим действием, он, не дождался ответа, быстро отвернулся и не оглядываясь направился к границе леса.
Услышав под ногами хруст снега, и почувствовав колючий мороз на коже, Федя остановился и оглянулся. В след ему смотрела зимняя ночь.