1
Бесконечное голубое небо и ослепительное солнце распахнулись над головой Глеба Игоревича. Он стоял на вершине песчаной дюны, отлого и широко спускавшейся к синеющему вдали морю с равномерно бегущему по нему белыми барашками волн. С моря тянуло свежестью, влагой, густым запахом выброшенных на берег морских водорослей. И сердцу от всего этого было легко и покойно. Как будто лабиринт с его темнотой, загадками и западнями отступил куда-то далеко, потерял свою важность.
Глеб Игоревич огляделся. Возле его ног рос приземистый куст шиповника с алыми цветами, и ветер легко шевелил его блестящие темно-зеленые листья, кое-где присыпанные песком. Чуть поодаль виднелась большая коряга, седая от времени и источенная солнцем и непогодой. А у себя за спиной, совсем рядом, Глеб Игоревич увидел такую же старую дощатую дверь, которая висела на остатках стены неизвестно когда и кем построенной здесь лачуги, потом брошенной и разрушившейся. Эта дверь одиноко возвышалась над дюной, как вход в небеса, а ее нижняя часть глубоко уходила в песок.
Рядом с дверью в своей обычной позе сидел Минотавр, сосредоточенно разглядывавший цветы шиповника.
- Ух! – от неожиданности вскрикнул Глеб Игоревич. – Это ты! Не ожидал тебя увидеть! Ведь ты не ходишь со мной… за дверь, которую я открываю в коридоре. Что-то изменилось?
Минотавр молчал. Дувший с моря ветер легко колебал края его капюшона и листья шиповника. Небо синело в вышине, и солнце светило в этой синеве. Белые барашки волн бежали к берегу бесконечной чередой.
- И вообще, – продолжил Глеб Игоревич, - как ты узнаешь всякий раз, куда я попадаю и когда возвращаюсь?
Минотавр пошевелился, как будто очнувшись от глубокого раздумья.
- Ну, я тебе еще раз напомню, - подчеркнуто спокойно произнес он, - что время – это лишь иллюзия человеческого ума. У разных людей и в разных условиях время течет по-разному. Все уже состоялось в иной реальности. Вот и я не знаю, когда ты вернешься из очередного… после очередной попытки обретения самого себя. Просто я всегда готов к встрече с тобой. Точнее, я готов к тому, что ты встретишь меня. Это не одно и то же.
- Не понял. Это действительно разное? – уже понемногу успокаиваясь переспросил его Глеб Игоревич.
- Все просто. Где ты, там и я… Ну? Догадываешься?
- Я? Нет. А о чем я должен догадаться?
- Н-да… - разочарованно отозвался Минотавр. – Мне даже странно, что ты этого еще не понял. Обычно ты более… проницателен и мудр.
- А ты какой-то нервный сейчас, непривычный, – отозвался Глеб Игоревич. – Что-то случилось? Ведь не просто так ты вошел за мной туда, куда обычно не ходишь.
Оба замолчали. Между ними вдруг исчезла та заветная, священная связь, которая объединяет самых близких на свете людей – ученика и учителя. Минотавр поднялся с песка, отряхнул дождевик.
- Не случилось, но может случиться.
- О чем ты? – насторожился Глеб Игоревич.
- Тебе нужно пройти новое испытание. Ты уже знаешь: в лабиринте иначе не бывает. Я могу сказать только, что ты должен сделать для себя новое открытие. Принять очередное решение.
- Какое открытие? Какое решение? – вновь занервничал Глеб Игоревич. Я думал, это все, – он повел вокруг руками, – передышка, которую я, кажется, заслужил.
- А ты спроси об этом свой внутренний голос, – перебил его Минотавр. - Обратись к своей собственной сути.
- Ну да! – иронично отреагировал Глеб Игоревич. - Очень понятно объяснил. По-другому ты не можешь.
Минотавр сделал вид, что не услышал иронии.
- Ну сколько тебе можно повторять? До любого понимания ты должен дойти сам. Только тогда оно будет твоим. А если кто-то тебе его подарит, оно для тебя чужим и останется. Мы об этом говорим постоянно!
- Говорим, - подтвердил Глеб Игоревич.
- Давай-ка спустимся к морю, прогуляемся, – предложил Минотавр. – Не каждый день оказываешься в такой благодати. Солнце, море, песок… Свобода! – при этих словах он проницательно посмотрел на Глеба Игоревича.
Давай спустимся… - вновь согласился Глеб Игоревич.
Они пошли по дюне вниз к морю. И песок мягко подавался у них под ногами, удерживая на склоне дюны. И от песка веяло жаром, а ветер с моря обдувал приятной прохладой. И по мере того, как они приближались к влажной кромке прибоя, ощущение свободы в душе Глеба Игоревича становилось все сильнее. И напряженнее.
2
Они молча брели по влажной кромке прибоя. Глеб Игоревич нес свой пиджак в руках, и ветер играл его волосами, надувал рубашку у него на спине. А Минотавр еще плотнее закутывался в свой дождевик, прячась то ли от ветра, то ли от солнечного света.
Волны, нагоняя друг друга, подбирались к самым их ногам, но всякий раз, не дойдя совсем немного, бессильно останавливались и уходили в песок. Вот еще одна попытка, еще одна, еще…
Ровный шум моря успокаивал, убаюкивал… Казалось, вся жизнь собрался в этом шуме. И нет ничего, кроме волн, неба, солнца. В водорослях, выброшенных волнами на берег, кое-где виднелись крупинки янтаря. «Остатки подводного волшебства», - где-то далеко в сознании Глеба Игоревича промелькнула ленивая мысль и потерялась в солнечном свете. А волны все накатывали, подталкивая друг друга, и солнце светило высоко в небе, и ветер дул с моря.
Глеб Игоревич остановился, обвел взглядом широкий песчаный берег, море с белыми барашками, глубоко вздохнул и заговорил громко, зная, что Минотавр его услышит.
- Посмотри, как здесь хорошо, покойно. Давай дальше никуда не пойдем. Ну сколько можно бродить по этим коридорам?
Из-под капюшона донесся недовольный рык, уже знакомый Глебу Игоревичу. Но тут же Минотавр взял себя в руки и заговорил своим обычным ровным голосом, за которым все-таки ощущалась напряженность.
- Вот этого я боялся больше всего!
- Чего ты боялся? Как я понимаю, только сейчас мы в безопасности.
- И вновь ты пытаешься осмыслить мир своим человеческим умом, - отозвался Минотавр. – Забываешь об Истинной Реальности. Но ведь она не только то, что ты видишь вокруг себя. В Истинной Реальности видимые покой и безопасность могут быть на самом деле самыми злыми соблазнами и, по сути, большой опасностью на твоем духовном пути.
Глеб Игоревич тяжело сел на сухие водоросли у кромки прибоя, бросил рядом пиджак.
- Поясни, пожалуйста. Я должен понять тебя правильно – мне об этом кричит мой внутренний голос. Значит, сейчас это действительно очень важно!
Минотавр подошел к Глебу Игоревичу, сел с ним рядом.
- На самом деле все просто и вместе с тем очень глубоко. Очень! – повторил он веско. – Дело в том, что остановка и покой – это самая коварная западня в Истинной Реальности.
- Западня? – растерянно переспросил Глеб Игоревич.
- Да. В нее человек загоняет себя сам, в этом и состоит ее коварство.
- Покой – это западня… - повторил Глеб Игоревич задумчиво. – Кажется, я понимаю, о чем ты. Тот, кто никуда не идет, никуда и не придет. Верно?
- Верно, подтвердил Минотавр. – Но в Иной Реальности покой еще страшнее и опаснее. Это измена своему пути – измена самому себе.
- Измена самому себе… - повторил Глеб Игоревич.
- А изменяя себе, – продолжил Минотавр, – человек отрицает себя, свою духовную суть. Это и есть метафизическое самоубийство.
- Но ты ведь сам говорил, что смерти нет. Есть лишь новые иллюзии, - попытался возразить Глеб Игоревич.
- Она есть! – в голосе Минотавра зазвучали неожиданные жесткие нотки. - Но и о ней тоже люди думают неправильно. Они вообще все извращают своим умом.
- Так закончи свою мысль! – Глеб Игоревич тоже постарался говорить жестко. - Объясни: истинная смерть – это…
- Это метафизическое небытие, – подхватил Минотавр. – Потеря всего, что было достигнуто человеком во множестве его земных жизней. И по сути, это предательство мира и себя в нем.
- Предательство мира? – недоверчиво переспросил Глеб Игоревич.
- А что тебя удивляет? – отозвался Минотавр. - Ты часть мироздания. А у мироздания есть свой план – его невозможно постичь человеческим разумением. Ты – часть мироздания. Все, что происходит с тобой, происходит и в мироздании – об этом говорит даже человеческая логика. А твой покой ведет к нарушению этого плана. Это легко понять!
- Даже человеческая? – Глеб Игоревич задумался. - А что, есть другая?
- Конечно! Только называется она иначе и суть у нее иная, – голос Минотавра стал каким-то отстраненным, далеким, как будто и сам он ушел куда-то в иные миры. - Древние греки называли ее «София» и считали небесной мудростью о самой себе. Раньше люди искали ее, берегли, шли за нее на костер. А теперь забыли даже о том, что она существует. Потому и стоят теперь на краю пропасти.
Оба замолчали. Море все так же шумело. Волны старались подобраться к ногам Глеба Игоревича и Минотавра. Солнце сияло в синей глубине неба. Ветер нес свежесть и спасение от зноя. Но все это стало каким-то иным. ненастоящим – как будто за узорным покрывалом привычной реальности на мгновение открылись бездонные очи Софии.
3
- А я хочу спросить тебя об Иной Реальности. Она как-то проявляет себя в этом мире?
Глеб Игоревич уже не наслаждался чувством покоя, переполнявшего его совсем недавно. Странное волнение охватило его. Он пытался осмыслить новое знание, к которому его подвел Минотавр. Но он понимал и то, что его достоянием это знание станет, только если он внутренне освоит его, сделает частью себя. И оно может оказаться тяжелым. «И я пошел к Ангелу, - вспомнились ему строки из Откровения Иоанна Богослова, – и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед».
Минотавр коротко глянул на Глеба Игоревича из-под своего капюшона, какое-то время помолчал.
- Конечно. В чуде.
Глеб Игоревич опешил. Он давно уже отвык думать и говорить о чудесах как о чем-то хоть сколько-то серьезном.
- В чуде?
- Да.
Вновь повисло долгое молчание. Солнце уже близилось к горизонту. Они шли спиной к солнцу, и две их тени тянулись далеко вперед по песку.
- Ты хочешь сказать, – первым заговорил Глеб Игоревич, – что мы напрасно отрицаем чудеса?
Минотавр указал на одиноко стоящую на вершине песчаной дюны дверь.
- Вон дверь, из которой ты вышел на этот берег. Ты же видишь, что она никуда не ведет. Но это с точки зрения земной логики. А в Иной Реальности все не так. Ведь ты же вошел через нее сюда из лабиринта, – он сделал акцент на слове «вошел». - И ты это знаешь.
- Эта дверь… Ну ладно. Может, мне просто что-то почудилось. А если чудеса все-таки существуют, должны же быть и другие их проявления.
- Их много! Ну например, воспоминания человека о прошлых воплощениях. Пророческие сны о будущем. Разные предвидения. Просто необычные совпадения в жизни. Вон, династия Романовых началась в Ипатьевском монастыре, а закончилась в подвале дома инженера Ипатьева в Екатеринбурге. Первый царь из династии Романовых – Михаил, последний – тоже Михаил, брат Николая. Ты помнишь, в его пользу Николай отрекся от престола. Первый император Римской империи – Ромул, последним тоже был Ромул. Все это отблески Иной Реальности. Люди отказываются видеть их. А ведь так Иная Реальность говорит с человеком.
- Получается, что в чуде Иная Реальность соединяется и этим миром… - задумчиво произнес Глеб Игоревич.
Из-под капюшона донесся довольный смех.
- Ты понял это так. Хорошо. Но я все-таки уточню. Все то, что происходит в этом мире, – это всего лишь привычный образ событий в Иной Реальности. Она всегда рядом и все – в ней.
- Получается, что, действуя в этом мире, мы влияем и на Иную Реальность?
- Да. Это и есть магия.
- А потом события Иной Реальности, – продолжил свои рассуждения Глеб Игоревич, – вновь проявляются в нашем физическом мире.
- Да. Мир един. Что наверху, то и внизу.
- Я знаю, это откровение Гермеса Трисмегиста из его Изумрудной скрижали, – оживился Глеб Игоревич. - И понять его можно, только допустив существование Иной Реальности. Так ведь?
- Так. А знаешь, что я тебе еще скажу?
- Ну? – Глеб Игоревич замер выжидательно.
- Да не напрягайся ты так! – в голосе Минотавра прозвучали добродушные нотки. –Знаешь, современная наука вновь приблизилась к пониманию того, от чего она демонстративно отвернулась несколько столетий назад.
- И что это?
- Это и есть Иная Реальность, но в разных ее аспектах, – Минотавр говорил веско, с расстановкой. – В начале двадцатого века наука много раз приближалась к миру, который находится по ту сторону внешней видимости. Сначала Фрейд и Юнг сделали объектом научного рассмотрения человеческое бессознательное. Это была настоящая революция в психологии! Потом Витгенштейн заявил о существовании Невысказываемого, которое само открывает себя человеку в образе. Потом физики провозгласили существование квантового мира с его законами. Но самое главное – сложившаяся не так давно когнитивная наука утвердила психику человека как связующее звено между двумя реальностями – физической и психической.
- Получается, – воодушевился Глеб Игоревич, – что человек с его психикой… представляет собой начало, соединяющее видимый и невидимый миры!
- Именно! – подхватил Минотавр. – И в этом состоит его великая космическая миссия.
Глеб Игоревич и его учитель Минотавр молча брели по темной полосе прибоя. Волны все так же набегали с моря чередой, бессильно останавливались, чуть откатывались назад и уходили в песок. Красное солнце у них за спиной касалось горизонта, и его свет лежал на всем вокруг тяжелой позолотой. А на фоне начинавшего темнеть неба далеко впереди справа виднелась знакомая им высокая песчаная дюна со стоящей на ней одинокой дверью в Иную Реальность.
4
Они сидели молча возле знакомой двери, глубоко ушедшей в песок, смотрели на красное солнце, утопающее в море на западе, на бегущие к берегу белоснежные барашки волн, на темнеющее бесконечное небо у них над головами. Сумерки все плотнее окутывали землю…
Глеб Игоревич заговорил первым.
- Я давно хотел поговорить с тобой о демонах. Можно?
- Можно. Но только давай ты будешь размышлять вслух, а я буду тебя поддерживать. Или поправлять.
- Хорошо. Я очень хочу достичь твоих глубин знания. Все-таки это моя работа…
Из-под капюшона раздался угрожающий рык. Сам Минотавр как будто взорвался в размерах. Но так же быстро успокоился, вернулся к своему обычному состоянию.
Глеб Игоревич спохватился.
- Да-да! Не возмущайся. Я имел в виду свою прошлую жизнь! Знание – это не способ зарабатывания денег. Это… способ жизни.
Из-под капюшона донесся довольный звук.
- Ну вот! Теперь верно. Ты чувствуй то, что хочешь сказать. Не понимай, а чувствуй. - Минотавр на какое-то время замолчал. - А по поводу моих глубин знания… Я скажу тебе так. На самом деле все, что знаю я, знаешь и ты. И наоборот: все, что знаешь ты, известно и мне. Но что стоит за этими словами, ты должен понять сам.
- Да, я постараюсь, – легко согласился Глеб Игоревич. - Но пока у меня еще один вопрос. Это для меня важно.
- Задавай. Хотя я знаю, о чем ты меня спросишь.
- Вот ты как-то заговорил о моих демонах. Кто это? Хотя мне кажется, что я уже догадываюсь…
- Помнишь, ты говорил магистрантам о проекциях? – Минотавр, как обычно в таких ситуациях, был спокоен и сосредоточен. - Это перенос внутренних, психических содержаний на внешние объекты. В этих проекции психические содержания могут приближаться к физической реальности. В одних случаях они лишь близко подходят к ней, а потому эфемерны, призрачны. В других случаях они имеют вид полностью реальных существ и событий. Но во всех случаях это твои собственные порождения. Точнее, это проекции, которые обращены на тебя и действуют разрушительно. Это твое зло, вернувшееся к тебе как своему источнику.
- Что же? Все, что происходит с нами в жизни, - это проекция наших психических содержаний? И разве жизнь – это только зло?
- Ты мыслишь в правильном направлении. Это радует, - в голосе Минотавра звучало одобрение. – Есть еще положительные проекции, и они несут поддерживающие образы и события. А в их центре находится сущность, которую мы обычно называем «Ангел-хранитель». Понимание его дается непросто даже мне.
Глеб Игоревич слегка опешил.
- Получается, что и ты… моя… проекция? То есть отблеск моей собственной души?
Минотавр многозначительно молчал.
- Ты молчишь… - вслух рассудил Глеб Игоревич. - И ты не злишься. Значит, ты со мной соглашаешься.
- Да, о демонах важно задумываться, - наконец, откликнулся Минотавр. - Но важнее другое – уйти от иллюзий. Правильно понять себя и окружающий мир. Тогда и демоны потеряют свою силу. Жизнь изменится.
- Значит, все, что я видел там, в лабиринте, - продолжал рассуждать Глеб Игоревич, - это иллюзия. Скажи мне, вот этот мир с его небом, морем, песком – тоже иллюзорен?
- Для начала я спрошу тебя: а почему ты считаешь, что лабиринт – это где-то «там»?
- Ну как? – Глеб Игоревич даже как-то растерялся, но быстро взял себя в руки. - В лабиринте было темно и страшно. В нем легко было заблудиться. А здесь… Все понятно, надежно. Здесь – свобода и простор. Из лабиринта хочется выйти, а здесь хочется остаться и жить. Ну, мы об этом уже говорили… – Глеб Игоревич осекся и с опаской взглянул на Минотавра.
- И пять же: ты говоришь - «было…» Ну смотри!
Минотавр вновь разросся до ужасающих размеров. Глеб Игоревич не видел это, а переживал всем своим существом, и это переживание сейчас было всеохватным, абсолютным. Бычья голова Минотавра вознеслась высоко к звездам, а рога ушли еще дальше – куда-то в темное пространство ночного неба. Могучие руки, казалось, объяли весь мир, уберегая от неведомых бед и опасностей. Ноги Минотавра – две незыблемые опоры – стояли на земле и одновременно удерживали в равновесии весь мир. Так акробат в цирке управляет большим мячом под собой, выполняя свои замысловатые акробатические трюки.
И тут Глеб Игоревич увидел самое неожиданное. Минотавр решительно повернулся, ухватил небо за одну из звезд и содрал всю видимую картину с разными созвездиями, угасающей зарей на западе, морем, белыми барашками волн на нем, потемневшим песком и почти невидимой полоской прибоя как холст с подрамника.
В открывшейся черноте едва просматривались языки тусклого пламени, мерцающие тут и там, как остатки какого-то большого костра. На хорошо знакомом Глебу Игоревичу и Минотавру полу стояла лампада, освещавшая стены лабиринта.
Минотавр, вернувшийся к своему обычному виду, тронул Глеба Игоревича за плечо.
- Ну что? Ты опять будешь настаивать на одной и той же ошибке? Никак не поймешь…
- Погоди, - перебил его Глеб Игоревич. - Я понял! Этот мир вокруг, все, что в нем есть, – тоже иллюзия. И соблазн. Верно? Значение имеет лишь Иная Реальность. Ее нужно научиться видеть.
Минотавр рассмеялся.
- Верно. Только с одной поправкой. Нет никакого «там» и «здесь». Прекрасный мир, который тебе так понравился, и лабиринт, по которому мы блуждаем, - это на самом деле одно и то же.
- Одно и то же, - как эхо повторил Глеб Игоревич. - Жизнь человека – это лабиринт. И лабиринт – это жизнь. Жить – значит идти по лабиринту. А в нем – демоны и ангелы.
- Да, все верно, - согласился Минотавр.