У меня часто, когда я засыпаю, в промежутке между сном и бодрствованием, случаются странные видения. Не так давно я в этом состоянии решил исследовать смерть. Когда я говорю: я решил, это не совсем верно. Мое привычное бодрствующее я в этом состоянии ничего не решает, решает какое-то другое, спонтанное Я. Так или иначе, я начал погружаться в смерть. Парадоксально, что при этом я наблюдал за процессом как бы со стороны, но при этом же и чувствовал собственное умирание непосредственно. Я погружался в небытие. Оно не выглядело тьмой, как часто говорят, оно вообще не имело характеристик, в том числе и зрительной, каковой является тьма. В какой-то момент я достиг дна и при этом подумал (этот наблюдатель подумал): ну вот и всё. Но вслед за этим я неожиданно, к собственному удивлению, начал выныривать из небытия наружу. Я был даже несколько разочарован. Небытие дарило полную безмятежность и отсутствие любой душевной, не говоря уже о физической, боли. Я потом долго размышлял об этом эпизодическом опыте. С одной стороны я понимаю буддистов и многих других восточных мистиков, которые полагают жизнь и присущее ей сознание скорее наказанием, чем наградой. В этом моём возврате к сознанию и бытию таилась потенциальная боль, потенциальное страдание. Моё легкое, пока ещё безболезненное разочарование намекало на это. С другой стороны, я получил представление о том, что развоплощение сопровождается временным обмороком, иллюзией небытия, после которого происходит возврат к новому развоплощенному бытию и новому сознанию. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что ровно никакой доказательности эти мои переживания ни для кого не имеют, просто пишу в надежде кого-нибудь заинтересовать и заставить задуматься.
Для стариков смерть является проблемой, причем жизненной проблемой. - Как же это ещё умереть? – размышлял вслух мой отец. Размышления эти возникли, когда ему набежало примерно восемьдесят пять и он уже нуждался в помощи, не мог выйти на улицу из-за головокружений.
Один мой знакомый в возрасте семидесяти восьми лет вдруг решил уехать в Израиль. При этом у него в Харькове оставалась куча родственников. Когда я его спросил зачем ему в таком возрасте менять жизнь, он ответил, что не хочет, чтобы внуки за ним горшки выносили. В Израиле действительно социальная и медицинская помощь старикам на диво продумана.
Однажды в этом самом состоянии между сном и бодрствованием у меня было интересное видение. Я его уже где-то описал. Мне привиделись гигантские, метров десять в высоту, стальные ворота, наглухо закрытые. Перед ними находилась толпа стариков жуткого вида: исхудавшие или наоборот раздутые, полупарализованные, и так далее, лучше воздержаться от всех подробностей. Все они хотели пройти в эти стальные ворота, но ворота не открывались.
Видимо под впечатлением всего перечисленного, да и не только здесь упомянутого, моё спонтанное Я и решило исследовать смерть.