Откуда повелось считать сей персонаж мудрым, и как можно воспевать его в песенках? Да ещё в колыбельных!
«За печкою поёт сверчок,
Угомонись, не плачь сынок…»
А как угомониться? Как несчастному дитю угомониться, если сверчок за печкой не затыкается?!..
Или что, песенник никогда с той тварью не сталкивался? Не сходился, так сказать, в ночном бою, фэйс-ту-фэйс?
Мне вот, знаете ли, довелось… Две ночи длилась наша баталия!
«Ах, миленький!.. Ах со скрипочкой!»
Кто-нибудь, вообще, хоть раз видел этого монстра? А, сказочники?
Какая, к чертям, скрипка?! Судя по звукам, мерзавец носит на себе целый оркестр. С цимбалами и литаврами, которыми вышибает из тебя дух, раскраивает твою психику, разрывает и расслаивает нерв за нервом.
У мерзавца, видите ли, копуляция!.. Ему, видите ли, хочется самочку!.. Озабоченный, неугомонный стрекун!
У него копуляция, а у меня-то сон. Но ему ж плевать: «Ца-ца-ца, ца-ца-ца…».
Двое суток он копулировал мне мозг своими «брачными песенками».
Я говорил ему: «заткнись!».
Я по-людски объяснял ему: «Заткнись, здесь нет самочек».
А он: «Ца-ца-ца, ца-ца-ца…».
Двое суток он умолял меня с ним спариться. И я, в конце концов, сдался.
«Ну давай, возьми меня! – заорал я. - Выйди, сволочь, и возьми! Вот он я! Только покажись, выгляни!».
Но тварь не показывалась. Донимала, изводила, сводила с ума, а откуда – не разобрать.
Стрекотал весь дом! Из каждого угла, из-под каждой полочки неслось, как из громкоговорителя.
Я метался из комнаты в комнату. Обстукивал стены, переворачивал шкафы, передвигал мебель – ни намёка!
Я был так возбуждён, так искал нашей встречи, что крушил всё, до чего мог дотянуться. И от этого грохота тварь замолкала… Секунды на три!
Три секунды тишины, и снова: «Ца-ца-ца, ца-ца-ца…».
Тогда я разобрал весь акустический потолок.
Точнее, он разобрался сам, из-за того, что я метал в него подушки и колотил ножками стульев. В результате чего ушёл весь гипсокартон!
И всё же мне удалось проникнуть в святая святых вентиляции, и даже тщательно обшарить её с фонариком.
И знаете, что я там нашёл?.. Ни-чер-та!..
Только трескотня стала ещё более невыносимой.
Лишь от удара, от хруста ломающегося гипсокартона наступала желанная передышка. Раз… Два… Три… А потом снова: «Ца-ца-ца, ца-ца-ца…».
В какой-то момент я даже увидел Буратино возле потайной двери за нарисованным очагом. Правда, им оказался я сам - в побелке, в паутине, со свечкой в дрожащих руках, преломлённый в зеркальных отражениях разорённой ванной комнаты.
Поэтому с первыми же лучами я, как ошпаренный, рванул к отравителям.
«Дайте мне самый сильный дихлофос!» - набросился я на этих тружеников мышьяка и стрихнина.
И святые люди вывалили передо весь свой арсенал.
Боже, чего там только не было! И от муравьёв, и от тараканов, и от комаров, пауков, мух, блох, клещей и всех летучих, ползучих и шныряющих… Только не от сверчков!
- А от сверчков?! – проорал я.
- Тех, что со скрипочкой? – изумились отравители. – Так они же миленькие…
И я молча сгрёб с прилавка всё!
- Может возьмёте чего-нибудь и от скорпионов? – предложили мне на посошок любезные.
И я взял два флакона. Чтоб наверняка!
И до самого вечера всё брызгал, прыскал и поливал, пока не забылся в угарных парах той гремучей смеси.
А очнувшись наутро, под нежный стрёкот «ца-ца-ца», долго ощупывался и осматривался, пытаясь понять почему я на полу… совершенно голый… и со следами жестокой копуляции.