Маяк

Холод.

Холод здесь всегда ощущался иначе.

В любой урбанизированной части колонии вместе с ним всегда приходила влага, забивающаяся в любую щель и прореху в одежде. Казалось, что холод пробирал до самих костей, и от него не было никакого спасения, каким бы тёплым, многослойным и герметичным ни было то, что во что решил одеться колонист. В предгорье всё было по-другому. Холод будто обволакивал, слегка пощипывая открытые части тела, и только их. Иногда его можно было назвать приятным, но, что самое важное, к нему можно было привыкнуть, а в некоторые дни – и вовсе не обращать внимания.

Единственным неприятным моментом был короткий приступ дрожи, настигавший всякий раз, когда происходил выход из тёплого помещения на улицу. Именно его и пережил Мэтью, решивший после завтрака выйти с кофе на веранду своего дома. Поёжившись, он чуть дёрнул плечами, поправил воротник старенькой норги и, отпив из кружки, прислонился к одному из столбов, державших перекрывавшую веранду крышу.

Утро было ранним. Диск локального светила только начинал свой путь к зениту, ещё цепляя нижней кромкой горные вершины. По низинам ещё белели лоскуты тумана, сползшего с укрытых густыми хвойными лесами отрогов. Над бескрайним морем зелени, украшенным далёкими блестящими цепочками небольших озёр, звучала утренняя птичья перекличка, в которую постепенно начинал вплетаться шепот просыпающегося ветра. Попивая кофе, Мэтью прошёлся вдоль перил, стараясь зацепить взглядом больше раскинувшихся вокруг видов. Его дом располагался на самом краю естественной террасы на склоне горы, и выстроенная полукольцом вокруг него веранда позволяла наслаждаться почти полной панорамой окрестных пейзажей.

Добравшись до угла и прислонившись к другому столбу, Мэтью зацепился взглядом за единственный рукотворный объект, находящийся в пределах видимости: мачты навигационного маяка. Стометровая центральная и четыре двадцатиметровые радиальные – находясь в паре километров от дома на вершине заросшей лесом горы, они серебряными спицами уходили в небеса прямо из плотного зелёного покрова. Мэтью каждый раз удивляло, как гармонично вписывался маяк в общую картину, не казавшись чем-то лишним или чуждым. Будто его создатели озаботились не только прочностью и надёжностью конструкции, но и её внешним видом, ставшим прекрасным дополнением к пейзажу.

В очередной раз одобрительно хмыкнув, Мэтью поправил наручную консоль и с минуту следил за показаниями её индикаторов. Только убедившись в том, что все они выдают сообщение «Исправно», он допил кофе и направился в дом одеваться к ежедневному обходу мачт и расположенной возле них аппаратуры.

Мэтью был смотрителем этого маяка.

Поддержание его работоспособности было его наиважнейшей заботой. Да, это входило в его должностные обязанности, но каждый раз отправляясь к мачтам и при необходимости проводя посильный ремонт и обслуживание, Мэтью чувствовал себя тем самым незаметным маленьким человечком, без которого всё рухнет (отчасти – буквально). Из-за осознания собственной важности он воспринимал свою работу большим, чем простой наёмный труд. В то же время, став смотрителем маяка, Мэтью сделал уверенный шаг к идеальному в своём понимании образу жизни.

Город наводил на него тоску. При всех стараниях отцов-основателей колонии сделать его максимально уютным, за несколько поколений поселение уверенно взяло тенденцию на превращение в нагромождение разномастных базальтовых и бетонных коробок, опутанных сетью транспортных линий и прочих коммуникаций. Для Мэтью он прочно ассоциировался с промозглой сыростью и серостью. Если со вторым в городе хоть как-то (и даже успешно) пытались бороться, то от первого не было никакого спасения. И кроме этого был шум, неестественно яркий свет и прочие «прелести» урбанизированного ландшафта. В посёлке у космопорта, куда он впоследствии перебрался, ситуация была лишь немногим лучше.

И именно там он увидел объявление, что на один из навигационных маяков требуется смотритель. Сопоставив требования, указанные в вакансии, со своими навыками, а также внимательно изучив прочие условия, Мэтью записался на собеседование, успешно прошёл его, затем – проверку психолога, окончил стажировку и дополнительное обучение и, три месяца спустя, получил из рук своего уходящего на покой предшественника ключ от дома с комплектом необходимых приборов и инструментов…

Закинув рюкзак в багажник глайдера, Мэтью запустил его двигатель, снова проверил индикаторы на наручной консоли и, натянув тёплые перчатки, стартовал в сторону центральной мачты. От дома до маяка была проложена неплохая дорога, которую смотритель знал наизусть – тем не менее, он не гнал свой транспорт, стараясь максимально насладиться поездкой и цепляя взглядом даже самые мелкие и незначительные изменения в обстановке вокруг. Опять же, вид величественных древесных стволов и местами смыкающиеся над головой густые кроны вызывали в нём неподдельный восторг.

Остановившись под навесом для транспорта, Мэтью отпер аппаратную и приступил к рутинной проверке и фиксации показаний датчиков и индикаторов. Строго говоря, если бы произошёл даже незначительный сбой или выход из строя, ему бы об этом незамедлительно сообщила наручная консоль, с которой он почти никогда не расставался. Несмотря на это, смотритель не пропускал ни одного обхода, ежедневно посещая маяк. Иногда он ловил себя на мысли, что подходит к своей работе слишком ответственно, но следом Мэтью вспоминал, за чем именно он присматривает, и почему нельзя давать себе поблажек в виде пропущенной поездки к мачтам.

Как только с аппаратной центральной мачты было покончено, смотритель направился к первой радиальной уже пешком. Его предшественник проделал тропинки, соединявшие все секции маяка друг с другом – Мэтью оставалось лишь время от времени подчищать их от растительности и всего того, что падало с деревьев: старая хвоя, сухие ветки и шишки.

Посещение радиальных мачт было его самой любимой частью ежедневного обхода. Не думая ни об индикаторах маяка, ни о космической навигации, Мэтью неторопливо шёл от аппаратной к аппаратной, вдыхая полной грудью свежий морозный воздух и наслаждаясь видами вокруг. Лес, как и всегда, демонстрировал верх безмятежности, радуя человека птичьим пением и шепотом крон. Мэтью старался идти как можно тише, чтобы никого не тревожить своим присутствием, в прочем, местная живность уже успела привыкнуть как к нему, так и к его глайдеру. Если кто-то и прятался при его появлении в заросли, то больше «для галочки».

Убедившись в том, что вся аппаратура маяка функционирует нормально, и найдя возле одной радиальной мачты свежие следы каких-то копытных, Мэтью вернулся к глайдеру. Услышав из-под навеса негромкие звуки возни, он невольно улыбнулся и, подойдя ближе, опёрся рукой на один из несущих столбов, не заходя пока под крышу. Сидение его глайдера облюбовал зверёк с ярко-жёлтой шерстью, длинным чёрным хвостом и того же цвета головой. В длину «от кончика до кончика» он был не меньше метра, треть которого составлял хвост. Занят же зверёк был тем, что усиленно тёрся о рукояти руля глайдера, а также анти-скользящеепокрытие боковых стенок бака.

Желтогрудая куница, она же – харза, прибыла на планету с первыми колонистами. Как только исследователи Департамента Колоний вдоль и поперёк облазали новую систему, попавшую под юрисдикцию Правительства Объединённых Секторов, выяснился один малоприятный факт: предшественники людей в части освоения планеты полностью истребили эрту, хищника с очень ценным мехом. Этому факту явно обрадовались ирри, отдалённо напоминавшие привычных людям белок, буквально оккупировавшие все лесные массивы. И всё бы ничего, если бы не излишняя прожорливость этих грызунов, а также их нездоровая любовь к поеданию изоляции проводов.

Подключенные к решению данной проблемы биологи прошерстили всю информацию по биосфере планеты и пришли к выводу, что из доступных видов заменой эрты может стать харза, куница, чудом избежавшая полного вымирания, а также вырождения породы, и ставшая популярным домашним питомцем в некоторых системах центральных секторов. Взвесив «за» и «против», Департамент Колоний принял решение высадить вместе с первыми поселенцами куний десант, вернув харзе статус ловкого лесного хищника, уверенно вписавшегося в новую среду обитания.

Подождав пару минут, Мэтью громко прокашлялся. Харза встрепенулась и, ловко махнув на стеллаж в паре метров от глайдера, замерла на одной из полок, всем своим видом и недовольным ворчанием выражая смотрителю возмущение по поводу прерванного важнейшего занятия. Мэтью на это лишь пожал плечами и, выгнав глайдер из-под навеса, пустился в путь к дому.

Оказавшись возле своего рабочего места и налив полную кружку крепкого сладкого чая, смотритель передал в ЦУП колонии отчёт по проведённому обходу, а также запрос на доставку некоторых запасных частей и расходных материалов. Получив подтверждение получения обоих сообщений, Мэтью с чувством выполненного долга откинулся на спинку кресла и, продолжая потягивать чай, какое-то время наблюдал за голограммой показаний радара с диспетчерской вышки, которую ему транслировали из ЦУПа. Пара «грузовиков» и лайнер покидали колонию, на орбите висел небольшой караван кораблей, ожидавших разрешения на посадку. Как только оно будет получено, они начнут снижение и, пройдя строго над маяком, возьмут курс на космопорт.

При всех плюсах и прелестях своей работы Мэтью довольно быстро столкнулся с её главным недостатком: обилием свободного времени. То, что многие воспринимали, как высшую благодать, стало не самым простым испытанием для смотрителя. Мэтью привык, что он всегда чем-то занят. Маяк функционировал просто великолепно. Если происходила малейшая неисправность, Мэтью первым же узнавал о ней, получая сообщение на консоль. Чаще всего их удавалось устранять своими силами, лишь один раз ему пришлось вызывать техническую группу из ЦУПа, но случалось всё это крайне редко.

Первую неделю он буквально не знал, куда себя деть. На выполнение всех телодвижений, связанных с маяком, уходило не более четырёх часов – что делать с остальным временем бодрствования, смотритель не знал. Решение пришло само собой: выяснилось, что выделенный ему дом – тоже объект, требующий ухода и обслуживания. Затем, набив руку с ведением собственного хозяйства, Мэтью начал искать новые варианты доступного досуга. Чтение, музыка, фильмы – ЦУП заботливо присылал ему почти всё, что душе угодно, даже бумажные книги. Другим развлечением стали прогулки по ближайшим лесам и горам. У Мэтью было несколько любимых маршрутов и он постоянно старался ткнуться куда-нибудь ещё, в то же время, не отходя далеко от дома или маяка. Наконец, он освоил столярный инструмент и, вырезая из дерева детали, собирал небольшие модели звездолётов, чаще всего тех типов, что замечал над своим маяком.

Ближе к вечеру Мэтью выбрался на веранду, на этот раз, с крепко забитой трубкой: курение было единственной вредной привычкой, от которой он решил не отказываться, сменив только сигареты и их синтетические аналоги на нечто с натуральным табаком. Дав огня и выпустив первое дымное облако, он снова проверил индикаторы консоли и сел на ступени крыльца, устремив свой взгляд к горам. В такие моменты на него, бывало, накатывалась волна самых разнообразных мыслей, и табак оказался лучшим средством для того, чтобы успокоить наиболее неприятные из них.

Вот и сейчас он размышлял, верно ли он поступил, отказавшись от всех благ жизни в городе и став, фактически, отшельником? Компания, постоянный доступ к более широкому спектру развлечений, живое общение – переселившись в предгорье, Мэтью осознанно лишил себя всего этого. Да, он имел право на некоторое количество выходных и оплачиваемый отпуск, в ходе которых мог смело восполнять упомянутые потребности. И Мэтью даже пользовался этой возможностью, но в разы реже, чем предусматривали условия его договора. Он совсем не скучал по городской части колонии и посещал её только тогда, когда чувствовал, что начинает терять социально необходимые навыки. Иногда он ловил себя на мысли, что где-то чего-то можно было получать почаще и в большем количестве, но на отсутствие тяги вернуться в город это никак не сказывалось.

В очередной раз придя к тому, что принятое решение изначально было верным, Мэтью затянулся покрепче и, пустив дым носом, откинулся на перила. Местное солнце коснулось горизонта в точке заката, обозначив, что скоро наступит ночь. Облаков на небе не наблюдалось, поэтому Мэтью ожидал прекрасный вид на звёзды, не подпорченный светом тысяч ламп и фар – ещё один плюс исхода из города.

От мыслей о предстоящем ночном великолепии его отвлекло негромкое рычание на два голоса и звуки возни, смешанные с хрустом веток и опавшей высохшей хвои. Переведя взгляд на источник шума, Мэтью увидел двух харз, занятых активным выяснением отношений друг с другом. Смотритель случайно установил, что его дом находился на границе территорий двух молодых самцов, которые, совершенно не стесняясь человека, частенько устраивали сражения за право владения данной частью предгорий. Собственно, один из них и был встречен днём у маяка (и далеко не в первый раз). За много поколений привыкнув к людям и не боясь их, куницы, бывало, устраивали драки за территорию и в самом доме, если смотритель по какой-то причине надолго оставлял дверь открытой.

Покачав головой, Мэтью закусил мундштук трубки и продолжил наблюдать за дерущимися зверьками. Рыча и кусаясь, харзы буквально выкатились на площадку перед гаражом и продолжали бы свою «конструктивную дискуссию» до победного конца, если бы не раздавшийся в небесах грохот, заставивший куниц разбежаться в разные стороны и скрыться в зарослях. Не выпуская трубку, Мэтью поднял голову и довольно быстро нашёл дымный шлейф, оставляемый только что вошедшим в плотные слои атмосферы метеоритом. Мысленно достроив его дальнейшую траекторию, смотритель вскочил на ноги, с ужасов обнаружив, что полёт небесного тела должен завершиться как раз возле маяка. К счастью, его опасения не оправдались: метеорит завершил своё падение в нескольких километрах за самой дальней мачтой.

Облегчённо вздохнув, Мэтью побежал к рабочему месту, на ходу отметив, что падение вышло слишком уж тихим и аккуратным. Доклад в ЦУП делать не пришлось: оттуда уже прилетело сообщение о замеченном объекте, а также указание провести после ежедневного обхода аппаратных предварительный осмотр и фиксацию точных координат места падения. Ответив, что задача ему ясна, Мэтью вооружился компасом и попытался установить азимут относительно маяка, благо, пока ещё видимая тонкая струйка дыма, поднимающаяся от места падения, позволяла это сделать. Загнав все данные в навигационный планшет, он вернулся на веранду, чтобы всё-таки спокойно докурить трубку.

Небольшая встряска чуть разогнала его кровь, поэтому холод вечера ощущался сильнее обычного. Мэтью полностью застегнул воротник норги и, немного подумав, вернулся в дом за курткой. Серая лента почти перестала струиться над лесом, превратившись в еле заметную на фоне темнеющего неба ниточку. Крепко затянувшись и выпустив густое дымное облако, Мэтью поймал себя на мысли, что падение метеорита, правда, показалось ему странным. В чём именно – он не мог сказать, но упомянутый эпитет никак не шёл из его головы. Решив, что завтра он сам прекрасно убедится, есть ли там вообще что-либо любопытное и необычное, Мэтью докурил, вытряхнул пепел из трубки и вернулся в дом.



***



Тревога.

Тревога подавала слабый голос где-то на задворках его сознания.

Но даже этого хватило на то, чтобы выдернуть Мэтью из сна заметно раньше обычного. Протерев глаза, он первым делом впился взглядом в наручную консоль – как и (почти) всегда, индикаторы сообщали о полной исправности маяка. Немного посидев в кровати, Мэтью решил, что точно не сможет снова уснуть, поэтому встал, оделся, сделал себе кофе и, натянув вязаную шапку, выбрался на веранду.

Местное солнце только начинало свой путь к зениту, робко выглядывая из-за горизонта. На постепенно светлеющем небе ещё виднелись россыпи тускнеющих звёзд, на фоне которых моргали красным сигнальные огни мачт маяка. Через пару часов, если погода внезапно не испортится, автоматика выключит их. Первое время Мэтью казалось, что десяток красных огней совершенно не вписываются в ночной пейзаж, но затем, проведя в предгорье побольше времени, он нашёл в них нечто притягательное и успокаивающее.

Над лесами и самыми низкими отрогами гор ещё висел густой туман, скрывающий всё на многие километры вокруг. Горы и поросшие деревьями возвышенности торчали из него тёмными островами. Мэтью нравился туман, и в качестве объекта наблюдения со стороны, и в виде приятного дополнения к видам во время прогулки. Конечно, с ним приходила столь ненавистная сырость, но воздух в предгорье был достаточно сухой, чтобы она не вызывала дискомфорта того же уровня, что и в городе.

Отпив побольше кофе, Мэтью зацепился взглядом за точку где, насколько он помнил, упал вчерашний метеорит. Побарабанив пальцами по перилам, он почувствовал, что засевшая в мыслях тревога снова подаёт голос, на этот раз более уверенно. Мэтью никогда живьём не видел падение на планету небесных тел, но он точно знал: столкновение с поверхностью должно было быть громче и зрелищнее. Либо он изначально ошибался в своём суждении.

В какой-то момент он понял, что тревога родилась оттого, что, во-первых, он не знает, что именно упало за маяком, и, во-вторых, если это не просто каменная глыба из космоса, то что именно свалилось к нему с небес? Да, осознание того, что он вскоре во всём разберётся, пусть даже поверхностно, его успокаивало, но и оно же порождало нетерпение и никак не влияло на тревожность. Тяжело вздохнув, Мэтью чуть дёрнул плечами от пробежавшей волны холода, махом допил кофе и отправился на кухню готовить завтрак.

Одевшись потеплее, смотритель закинул в багажник глайдера чуть потяжелевший от дополнительного оборудования рюкзак, термос с чаем и пустился в сторону маяка, время от времени ныряя в ещё не успевшие раствориться лоскуты тумана. Лес только начинал просыпаться, всё ещё находясь в оцепенении раннего утра. Тем не менее, Мэтью показалось, что в обстановке вокруг ощущались намёки на беспокойство. Будто тени ложились как-то иначе, и свет играл в осевшей на хвое влаге как-то не так.

Загнав глайдер под навес у центральной мачты, он замер на добрые десять минуть, внимательно вслушиваясь. Птицы проснулись и наполняли воздух своими голосами, где-то в отдалении прозвучал протяжный трубный голос кибу, местного крупного лесного копытного зверя с могучими ветвистыми рогами. Возле ближайших деревьев юркнула парочка ирри – Мэтью успел заметить их тёмно-коричневые с бежевыми полосками спины и пушистые хвосты. Решив, что вокруг всё в порядке, смотритель отпер дверь первой аппаратной и начал ежедневный обход.

С маяком было всё в порядке, если не считать попытки одного ирри влезть в аппаратныую одной из радиальных мачт – Мэтью метким броском шишки прогнал зверька с кабельного ввода на внешней стене кабинки. Однако тропинки между секциями выглядели так, будто по ним кто-то не особо аккуратно ходил. Слегка взрытый грунт, сломанные ветки и хвоя попадались буквально везде. Мэтью прекрасно понимал, что это точно не могли сделать дикие обитатели этих лесов: даже полутонный кибу в своих движениях был сама аккуратность. Задумчиво на это хмыкнув, смотритель отметил про себя, что нужно будет потом почистить тропинки, и вернулся к глайдеру.

Десять минут, и Мэтью уверенно шагал по вычисленному днём ранее азимуту. Спереди на лямку была прицеплена носимая рация, настроенная на частоту установленного на маяке ретранслятора, а в сам рюкзак было сложено оборудование, необходимое, по мнению смотрителя, для осмотра места падения метеорита. Удаляясь от маяка, Мэтью начал отмечать, что голоса птиц звучали несколько более резко, чем обычно, да и мелкая живность почти не попадалась на глаза.

Примерно через час он почувствовал запах палёного. На ходу доставая из рюкзака дозиметр, Мэтью сообщил в ЦУП, что приближается к месту падения, и осторожно двинулся дальше. Судя по тихим мерным щелчкам прибора в его руке, радиационный фон после падения метеорита не претерпел каких-либо изменений. Мысленно порадовавшись этому, Мэтью дозиметр всё же убирать не стал и продолжил движение. В какой-то момент он поймал себя на том, что ориентируется по большей части на усиливающийся запах палёного – от этого смотритель невольно улыбнулся и покачал головой.

Как бы то ни было, верно вычисленный азимут и нюх точно привели его к месту падения метеорита. Перед ним был почти идеально опалённый круг, в центре которого находилась неглубокая воронка. Над ней Мэтью заметил обломанные ветви и явно сделанную небесным телом «пробоину» в кронах. Сам же объект точно не был каменной глыбой, сорвавшейся в падение из космического пространства. В воронке лежало нечто металлическое и сильно деформированное. Объект, чем бы он ни был, будто раскололся на части при падении – его фрагменты напоминали скорлупки яйца. Мэтью подумал, что это могла быть спасательная капсула, но точно не человеческой постройки. Вид её фрагментов заставлял смотрителя думать, что, будь на её борту кто-либо живой, он точно не пережил бы падения, однако никаких намёков на фрагменты тел он не заметил.

Мэтью сделал несколько снимков, не пересекая границу опалённого круга: дозиметр продолжал фиксировать фон в пределах нормы, но смотритель решил не рисковать. Зафиксировав место падения в навигационном планшете, он сообщил в ЦУП о своей находке. Ответная передача, как ему показалось, прошла с помехами, из-за которых голос с той стороны будто булькал. Не придав этому особого значения (его услышали – он услышал ответ), Мэтью отправился в обратный путь.

Оказавшись у глайдера и скинув рюкзак, смотритель открыл термос и, устроившись с кружкой чая на сидении, с несколько озадаченным видом впился взглядом в просветы между деревьями. С одной стороны, он выяснил то, что упавший объект явно рукотворный. С другой, спокойствия это совсем не добавило. Мэтью невольно соотнёс обнаруженные следы на тропинках и изменения птичьих голосов с предположением, что на планету упала спасательная капсула. Выходит, рядом с маяком ходит чужак?

Мэтью взглянул на индикаторы консоли – все показывали сообщение «Исправно». Даже если кто-то здесь и появился, с маяком он ничего не делал. По крайней мере, пока. В любом случае, Мэтью проследит, чтобы маяк продолжил функционировать, несмотря ни на что. Главное, чтобы в ЦУПе приняли соответствующие меры…

От собственных мыслей, его отвлёк шорох в траве рядом с навесом. Сделав пару кругов вокруг глайдера, перед ним остановилась харза и устремила на человека взгляд, который смотритель мог назвать вопросительным. Мэтью в ответ лишь пожал плечами и, как только зверёк юркнул обратно в заросли, запустил двигатель глайдера.

Возвращение к рабочему месту в доме преподнесло ему малоприятный сюрприз. Передав в ЦУП отчёт по проведённому обходу и получив подтверждение получения, Мэтью приступил к данным, собранным на месте падения метеорита. Вместо уведомления об отправке его терминал выдал сообщение о нарушении стабильности линии связи. Удивлённо вскинув брови, Мэтью трижды повторил попытку, но каждый раз с одним и тем же результатом. Вызов ЦУПа по радиоканалу «обрадовал» его волной булькающих помех, за которыми Мэтью не разобрал и половины слов. Чтобы окончательно убедиться в том, что с каналами прямой связи что-то не то, смотритель попытался включить голограмму трансляции показаний радара с диспетчерской вышки – он вполне ожидаемо увидел сообщение «Нет сигнала».

Отбарабанив по столешнице мелодию всплывшей в памяти мелодии какой-то дурацкой песни, Мэтью посверлил взглядом мониторы терминала, совершенно не радуясь тому, что не может передать в ЦУП оставшиеся данные. По крайней мере, напрямую. Эта мысль навела его на возможный выход из ситуации. Над планетой висело несколько связных спутников, и Мэтью мог спокойно запустить пакет данных, используя один из них в качестве ретранслятора. К сожалению, он не сможет оперативно получить подтверждение получения из ЦУПа, но так он точно выполнит поставленную задачу, что, в свою очередь, должно запустить работу служб, в зону ответственности которых входит взаимодействие с чужаками и прочее, за что Мэтью не отвечает.

Поколдовав с настройками аппаратуры и отправив пакет данных, смотритель забил трубку и вышел на веранду. Начавшиеся проблемы со связью были неприятным фактом, но не входили в список неразрешимых трудностей. Да, какое-то время придётся пользоваться альтернативными каналами, да, это не очень удобно, только другого выхода не было. Тем более, Мэтью знал: в технических службах ЦУПа работают сообразительные и рукастые ребята, которые быстро справятся с возникшими неполадками. Его же заботой продолжал быть маяк и только он.

Однако тревога, успевшая засесть в его мыслях, никуда не делась, наоборот, она стала ощущаться сильнее. Мэтью никогда не считал себя обладателем особого чутья или, упаси Вечность, намёков на экстрасенсорные способности (в которые сам ни на йоту не верил), но он понимал: возле маяка начинает что-то происходить. Покрепче затянувшись трубкой, он решил, что пытаться строить какие-то предположения на этот счёт, а затем копаться в них – крайне паршивая идея. В очередной раз убедившись в исправности работы маяка, смотритель уселся на крыльцо и продолжил пусть дым…

…пробуждение посреди ночи Мэтью воспринял неоправданно грубым.

Наручная консоль имела одну малоприятную особенность, с которой смотритель столкнулся впервые: если её носитель по какой-то причине не бодрствовал, сообщение о неисправности дополнялось электрическим разрядом. Буквально подпрыгнув над кроватью, Мэтью крепко выругался, потряс познакомившейся с весьма оригинальным «будильником» рукой и, немного придя в себя, уставился на индикаторы консоли. Один из них, отвечающий за радиальную мачту, сообщал о неисправности – с остальными каких-либо изменений не произошло.

Натянув хотя бы штаны, Мэтью направился к рабочему месту и попытался вызвать ЦУП по линии радиосвязи. Ответом стало лишь увеличившееся число помех, за которым смотритель ничего не разобрал. Тяжело вздохнув, Мэтью отправил сообщение о неисправности через спутниковый ретранслятор и начал одеваться.

Ночь была верхом великолепия. Иссиня-чёрный бархат неба покрывала россыпь звёзд, на фоне которых совершала свой путь вереница трёх лун, входивших в планетарную систему. Иногда общую картину добавляли навигационные огни и блестящие корпуса звездолётов, проходящих в пределах видимости над маяком. Мэтью обожал ближе к полуночи выключить свет на веранде и просто смотреть в небо: час-полтора этого медитативного занятия пролетали для него незаметно.

Но сейчас ему было совсем не до красот. Прихватив с собой фонарь помощнее, Мэтью запустил двигатель глайдера и быстрее обычного пролетел по дороге, соединявшей дом и маяк. Его переполняла злость по поводу прерванного сна (порция брани в адрес конструктора консоли в комплекте), сосредоточенность на необходимости поскорее разобраться со сбоем и всё та же тревожность, получившая пищу для роста в виде ночного происшествия. Не доезжая до центральной мачты, Мэтью краем глаза заметил рядом с аппаратной какой-то объект, выхваченный из темноты светом фары, но решил изучить его после того, как загонит глайдер под навес.

Включив фонарь и подойдя ближе, смотритель невольно замер, а затем несколько минут боролся с накатившим на него приступом тошноты. Возле аппаратной лежала туша кибу, умершего явно не по естественным причинам. Мёртвых животных Мэтью видел и не раз, но представшая перед ним картина была чем-то за гранью разумного. Тело кибу казалось вывернутым наизнанку: сломанные кости и вырванные органы перемешались с шерстью бурого цвета с округлыми светло-серыми пятнами. Ноги были вывернуты неестественным образом, при этом нижняя половина одной конечности отсутствовала. Картину расправы довершала оторванная голова с обломанными рогами, вывихнутой челюстью и вывалившимся языком, будто специально водруженная на останки.

Успокоившись и отдышавшись, Мэтью поймал себя на двух мыслях: первое, он не может отвести взгляд от этой жуткой картины; второе, это вряд ли совершил кто-либо из обитающих на планете хищников. Насколько он помнил, окрестности маяка не попадали в ареал обитания всего, что было крупнее клонированного волкодава, да и вряд ли кто-либо из них так расточительно отнёсся бы к своей добычи. Всё выглядело больше так, будто кто-то таким образом оставил предупреждающий знак или обозначил свою угрозу. Так как в радиусе тридцати километров других людей не было, Мэтью незамедлительно воспринял это исключительно на свой счёт.

Мелькнувшие в поле зрения индикаторы наручной консоли заставили его вспомнить о том, зачем он приехал к маяку. Осветив фонарём дверь в аппаратную центральной мачты, Мэтью увидел, что кто-то пытался её открыть: возле ручки и кромок появились небольшие царапины. Быстрый осмотр приборов показал, что с ними всё в порядке, поэтому, заперев за собой помещение, Мэтью как мог быстро направился к засбоившей мачте.

Увидев распахнутую настежь дверь, смотритель совсем не удивился. Так же спокойно он воспринял и вырванный с корнем замок, точнее, его отсутствие на положенном месте. Недоумение вызвало то, что расположенное в аппаратной оборудование исправно функционировало. Ни один индикатор или монитор не сигнализировал о сбоях, радостно выводя сообщение «Исправно» после тестовых проверок. Мотнув головой, Мэтью посмотрел на наручную консоль – её индикаторы продолжали демонстрировать несогласие с показаниями приборов аппаратной. Громко хмыкнув, смотритель снова обратился к мониторам оборудования и, потратив с десяток минут на изучение выводимых показаний, заметил, что кто-то сбил их настройки. То есть, с точки зрения логики работы всей системы маяка это приравнивалось к неисправности, о чём и сообщила консоль.

Мэтью прокомментировал сделанное открытие в равной степени ёмко и непечатно. Данную неисправность он мог устранить самостоятельно: нужно было лишь взять хранившийся тут же журнал настроек и вбить нужные параметры. Стоило смотрителю потянуться за ним, как воздух огласился новым приступом брани: шкафчик, где хранилась вся служебная и рабочая документация, был сломан, а его содержимого в аппаратной не наблюдалось. Набрав побольше воздуха и с шипением выпустив его сквозь зажатые зубы, Мэтью вспомнил, что копия журнала хранится в доме. Чем скорее он до него доберётся и вернёт настройки, тем будет лучше.

Однако перед этим он решил обойти остальные аппаратные. Как и в случае с центрально, на дверях имели царапины, но внутрь никто не проникал. Удовлетворившись данным результатом, Мэтью направился к глайдеру. Не доходя до навеса десятка метров, он услышал сбоку шорох и звуки шагов. От испуга чуть подогнув колени, Мэтью направил луч фонаря в сторону источника шума. В световом пятне успело мелькнуть нечто тёмно-серое, передвигающееся на четвереньках и укрытое чем-то, что смотритель принял за мех. Существо, кем бы оно ни было, быстро скрылось в зарослях и дальнейшие попытки выцепить его лучом фонаря успеха не имели.

Первой мыслью было, что он понятия не имеет, кто это мог быть. В доме был обзорный зоологический атлас, но Мэтью решил, что он будет бесполезен. Он успел оценить габариты и понял, что такой махине вполне под силу расправиться даже с крупным самцом кибу – от этой мысли по его спине промаршировал ровный строй мурашек. И самым паршивым было то, что он находился в лесу, один, без нормально работающей связи и при себе имел только фонарь и всё время находящийся в кармане складной нож. Оценка собственного положения подействовала на него, как вылитое на голову ведро ледяной воды: Мэтью бегом преодолел последний десяток метров до навеса и, наплевав на нормальный прогрев двигателя, умчался в сторону дома.



***



Страх.

Страх ощущался в самом чистом виде.

Боязнь первого экзамена, нервное ожидание на первом свидании, любой маломальский пережитый испуг – всё это было лишь жалкой пародией на то, что Мэтью чувствовал, спрыгнув с глайдера у своего дома и приперев спиной закрытую дверь. Он впервые почувствовал, что его жизни что-то угрожает. По-настоящему угрожает. Это был не пассивный риск, в зоне которого он находился, например, во время тех же поездок на глайдере – смотритель столкнулся с полноценной смертельной опасностью, с которой, справедливости ради, пока ещё не встретился лицом к лицу.

Это «пока ещё» ему очень не понравилось.

Немного отдышавшись, Мэтью посмотрел на свои руки – они чуть дрожали. Зажмурившись, он досчитал до десяти и, отлипнув от двери, направился к своему рабочему месту. За время его отсутствия ни один из каналов прямой связи не восстановился, да и по линии спутникового ретранслятора из ЦУПа ничего не поступало. Дав краткий отчёт по ситуации, Мэтью пришёл к малоприятному выводу: в ближайшее время помощи ему ждать неоткуда, а работоспособность маяка восстановить надо. Выход был только один: взять копию журнала настроек, добраться до выведенной из строя аппаратной, вернуть всё в исходный вид и не погибнуть в процессе.

Провал последнего пункта никак не входил в его планы. Покопавшись в ящиках стола, Мэтью нашёл ключ с красной биркой и, перебравшись в свою комнату, открыл вмонтированный в стену металлический шкаф. За его дверцей стояло револьверное ружьё, выданное смотрителю в качестве обязательного средства самообороны. Мэтью надеялся, что ему никогда не придётся к нему прибегать, но складывающаяся ситуация не оставляла ему иного выбора. Немного подумав, он взял коробку с картечными патронами, зарядил барабан, а остальные боеприпасы распихал по карманам куртки. Только после этого Мэтью вернулся к глайдеру. Сверившись с показаниями консоли и убедившись в том, что они не изменились, смотритель снова отправился к маяку – нельзя было терять ни минуты.

Не доезжая до центральной мачты сотен метров, Мэтью вынужден был резко дать по тормозам: он в последний момент увидел поваленный поперёк дороги древесный ствол. В качестве дополнения к препятствию на ветки была брошена ещё одна растерзанная туша кибу. Выдав по этому поводу пару забористых комментариев, Мэтью оставил глайдер на обочине, закинул за спину рюкзак с ружьём и, держа в руке фонарь, направился к центральной аппаратной – к нужной ему мачте проще было пройти, миновав её.

Возле навеса для транспорта подала голос наручная консоль. Индикатор, отвечающий за другую мачту начал мигать жёлтым, а затем сменил свечение на красное, сопроводив это сообщением «Неисправно». Мэтью остановился и задумался. С одной стороны, он не хотел отклоняться от изначального плана и намеревался разобраться с настройками первой выведенной из строя мачты. С другой, отправившись ко второй, он мог застать врасплох незваного любителя жать на кнопки в аппаратных и царапать двери. При этом, в случае с первым вариантом он мог оказаться в ловушке, в другом же – имел пути к возможному отступлению. Прицепив фонарь к лямке рюкзака, Мэтью взвёл ружьё и шагнул на уходящую вбок тропинку.

Ночь, постепенно приближающаяся к рассветным часам, была тихой. На фоне безмолвия леса Мэтью ещё на подходе услышал звуковую индикацию работы оборудования аппаратной. Смотритель перехватил ружьё поудобнее и начал двигаться как можно тише. Вскоре луч фонаря упал на распахнутую дверь аппаратной с вполне ожидаемо выдранным замком. Насколько мог видеть Мэтью, внутри кто-то был, и этот кто-то как раз занимался перенастройкой оборудования радиальной мачты. Смотритель взял дверной проём на прицел и постарался лучше осветить чужака.

Отблески фонаря не остались незамеченными для нарушителя. Фигура в аппаратной замерла, на фоне звуковой индикации приборов смотритель услышал негромкий механический шум. Затем чужак развернулся и покинул аппаратную. Мэтью совершенно не был готов увидеть то, что предстало перед ним, поэтому замер, как вкопанный, чувствуя, как начинают дрожать его локти и коленки, как неприятным гулким стуком в ушах отдаётся участившееся сердцебиение.

Никаких знаний биологии не хватало ему для того, чтобы понять, что именно перед ним. Существо в своей внешности будто вобрало черты как псовых, так и кошачьих, не будучи похожим ни на одного из известных Мэтью животных, при этом из аппаратной оно выходило на задних лапах, а оказавшись на улице – встало на все четыре. Его тело покрывал тёмно-серый запачканный кровью мех, показавшийся смотрителю искусственным. Присмотревшись, Мэтью заметил, что на нижних частях передних конечностей его покров сходил на нет, уступая место металлическим конструкциям, выполненным в виде когтистых лап. Не менее неестественно смотрелся и отдающий окровавленной сталью оскал. Общую картину довершала пара оптических имплантов, установленных вместо глаз и отдававших оранжевым свечением.

Находясь под пристальным взглядом неморгающих окуляров, Мэтью почувствовал острое желание оказаться где-нибудь не здесь. Без какой-либо конкретики, просто «не здесь». Однако скованный страхом мозг настойчиво сообщал ему, что любое резкое движение может пугающе легко приблизить его кончину. Мэтью продолжал стоять на месте, держа существо на прицеле. Оно, в свою очередь угрожающе приоткрыло пасть, опустило голову и будто подобралось перед прыжком. Смотрителю хватило доли секунды, чтобы оценить изменение ситуации и принять решение нажать на спуск.

Выстрел громом прокатился по предгорью, напугав только просыпающихся птиц и, возможно, какую-то оказавшуюся поблизости мелкую живность. Заряд картечи, почти не успев разлететься на короткой дистанции, свинцовым кулаком ударил в холку, выдрав несколько клочьев меха с кусками мяса. Существо чуть дёрнулось и, не особо обращая внимания на полученную рану, бросилось на Мэтью. Выстрел, видимо, чуть дезориентировал чужака, так как прыжок вышел неточным и не настолько длинным, чтобы покрыть дистанцию до смотрителя. Пользуясь этим, Мэтью отскочил в сторону, вгоняя в бок существа ещё один заряд картечи. Он видел жуткую рану, а также то, что чужак на неё никак не отреагировал, лишь повернулся к смотрителю и бросился в новую атаку.

Мэтью хватило мозгов уйти с линии броска и спрятаться за деревом. Через пару секунд на ствол пришёлся сильный удар, будто чужак хотел свалить его, чтобы добраться до человека. Мэтью перебежками от дерева к дереву начал уходить в сторону, где оставил глайдер, сделав ещё один выстрел по наседающему существу, на этот раз с ещё меньшим эффектом. Чужак старался не отставать от него, совершая новые броски и атаки, однако Мэтью постоянно менял направление движения, выбирая наиболее узкие промежутки между деревьями: габариты преследователя не позволяли ему, сохраняя одну и ту же скорость, всюду держаться за смотрителем.

В какой-то момент он понял, что сам себя демаскирует фонарём. На ходу выключив его, Мэтью вынужден был чуть сбавить скорость движения, однако и его преследователь чуть снизил темпы, потеряв указатель цели. Некоторое время спустя существо и вовсе остановилось, а затем сменило курс, уйдя куда-то в сторону маяка. Мэтью даже позволил себе на минуту остановиться и немного отдышаться. Затем он трясущимися руками выбил стреляные гильзы из барабана и вогнал на их место новые патроны. Убедившись в том, что чужака рядом всё так же нет, Мэтью начал осторожно двигаться в сторону дороги, внимательно вслушиваясь в шум леса.

Спустя пару десятков минут Мэтью благополучно добрался до поваленного дерева. Обогнув его, он увидел свой глайдер, а также топливный бак, вырванный вместе с насосом и парой патрубков и насаженный на ветви рядом с тушей кибу. Не успел он выдать по этому поводу какой-либо комментарий, как в ближайших зарослях вспыхнули оранжевые окуляры, и чужак, перегораживая собой глайдер, замер перед Мэтью, демонстрируя полный арсенал клыков.

Смотритель, больше механически подняв ружьё, оценил своё положение, как крайне плачевное. Он находился на условно открытой местности, до спасительной стены леса было метров пять, казалось бы, небольшое расстояние, но, учитывая прыть противника, преодолеть его вряд ли выйдет. В то же время, мириться с неизбежной гибелью Мэтью не планировал. Картечь, как бы то ни было, наносила существу хоть какой-то урон, соответственно, он может попробовать повредить уязвимые места: окуляры, пасть, области уже полученных ран.

Чужак не стал тянуть с подготовкой к новой атаке, чуть припав к дорожному полотну. Не дожидаясь начала броска, Мэтью выстрелил. Картечь угодила прямо в центр морды, заставив существо остаться на месте и замотать головой. Смотритель видел, что окуляры, на первый взгляд, не пострадали, но новая порция свинца явно сбила решительность чужака. Мэтью выстрелил ещё раз, попав в плечо и вырвав новую порцию меха и мяса. Существо всё же пришло в себя и начало движение в его сторону…

…которое тут же вынуждено было остановить: из ближайших зарослей что-то юркнуло на сломанный глайдер, а с него – на холку чужака. Раздался пробирающий до костей шипящий звук, рвущийся из стальной пасти. Присмотревшись, Мэтью увидел, что в первую нанесённую рану вцепилась харза. Чужак попытался стряхнуть зверька передней лапой, но куница, вовремя заметила движение и ловко перескочила на плечо, вонзая зубы в отметины от картечи. Как только её попытались стряхнуть и оттуда, харза спрыгнула на асфальт, встав между смотрителем и чужаком. В отблесках окуляров её вздыбившийся жёлтый мех напоминал разгорающееся пламя. Метр от кончика носа до кончика хвоста – на фоне своего противника зверёк казался просто крошечным. Однако куницу это совершенно не смутило: издав угрожающее рычание, она снова бросилась на чужака, ловко уклоняясь от его челюсти и ударов когтистых лап.

Смотрителю было безумно интересно узнать, как и чем именно закончится их бой, но вопрос сохранения собственной жизни занимал более приоритетные позиции. Мэтью чуть пробежал по дороге, затем юркнул в заросли. Сражение за его спиной продолжалось с особым ожесточением, судя по звукам, чужак, видимо случайно, нанёс пару ударов по останкам глайдера. Пробежав с десяток метров и преодолев небольшую полосу кустов, Мэтью оказался на краю относительно пологого каменистого склона, по которому аккуратно и скатился, балансируя на ногах. Ближе к его окончанию он ухватился рукой за дерево и, остановив своё движение вниз, пробежал поперёк линии предыдущей траектории, пока не достиг небольшой ямы под корнями, куда и поспешил плюхнуться.

Перезарядившись, Мэтью постарался восстановить сбившееся дыхание и успокоить дрожь в руках. Осознание того, что он жив, пока не успело вытеснить страх, уверенно прописавшийся в его сознании. Будто повинуясь его голосу, он осторожно выглянул из своего укрытия и прислушался, ожидая, что за ним уже началась погоня. Лес, постепенно светлеющий под лучами вылезающего на небосвод локального солнца, был тихим – даже птицы старались сбавить громкость своих голосов. Не доносился до него и шум боя у поваленного дерева: каким бы его исход ни был, сражение завершилось. Мэтью тяжело вздохнул и вернулся в укрытие.

Взгляд на наручную консоль явил ту же картину: центральная и две радиальные аппаратные исправны, остальные две – нет. Мэтью был абсолютно уверен, что чужак вскоре примется и за остальные, сбивая их настройки. Зачем? Его это совершенно не интересовало. Важнее было то, что неправильная работа маяка ни к чему хорошему не приведёт: либо кто-то собьётся с курса, либо на полной скорости впечатается в планету, неверно установив вектор курса, либо… да всё, что угодно! И Мэтью всё ещё должен был починить маяк. Или погибнуть, пытаясь.

Он упёрся лбом в чуть остывший ствол ружья и издал протяжный недовольный звук. Мэтью признавал то, что ему было дико страшно. Тварь, кем бы она ни была, довольно ясно обозначила свои кровожадные намерения относительно него. И вид её не внушал ни намёка на спокойствие. Неожиданно Мэтью поймал себя на осознании, что явно столкнулся с чем-то биомеханическим. А как ещё можно было объяснить то, что он увидел, и то, что чужак при всём своём звероподобии управлялся с оборудованием аппаратных? Мэтью знал, что в Объединённых Секторах биомеханика официально запрещена, поэтому пришёл к выводу, что столкнулся с творением неких соседей по космосу, у которых на людей имеется зуб. Или виды на эту планету. Другой вопрос, что копаться в этом у него не было ни возможности, ни желания, и на ситуацию знания об этом никак не влияли.

Из собственных мыслей его вырвал негромкий шорох, за котором последовало настойчивое «чак-чак-чак». Повернувшись на звук, Мэтью увидел в паре метров от себя харзу. Судя по слегка растрёпанному и всё ещё вздыбленному меху, это был тот самый зверёк, который дрался на дороге с биомехом. Не успел смотритель обрадоваться тому факту, что куница уцелела в сражении, как харза сделала пару резких нетерпеливых скачков в сторону прочь от его укрытия. Так как смотритель никак на них не отреагировал, харза сделала ещё несколько движений, сопроводив их новым «чак-чак-чак».

Пара секунд ушла у него на то, чтобы понять, что зверёк явно зовёт его за собой. Ещё пара – на то, чтобы до него дошло, что харза ведёт его в сторону дома, но не параллельно дороги, а небольшим крюком, в ходе которого, насколько помнил Мэтью, им нужно будет дважды пересечь бегущий с гор ручей. В третий раз услышав нетерпеливое «чак-чак-чак», смотритель восхитился сообразительностью зверька и, подобрав ружьё, устремился вслед за ним в чащу.

По его прикидкам, с учётом особенностей рельефа, путь к дому должен был занять у него порядка часа. Однако харза выдерживала хороший темп движения, ловко преодолевая любые препятствия, будь то поваленное дерево или глубокая ложбина, по которой бежал ручей. Мэтью, к собственном удивлению, почти не отставал от зверька. Осознание того, что он движется к пока что безопасному месту, дало ему новую порцию сил, которых хватило на быстрое преодоление леса и последующий подъём вверх по склону в обход террасы. Даже начавший подниматься густой утренний туман не стал для него серьёзной помехой. Через каких-то полчаса они уже выбрались на площадку перед домом.

Стоило кунице оказаться на открытой местности, как из зарослей выскочила другая харза, та самая, с которой у неё случались постоянные драки за территорию. Осмотрев друг друга и обнюхав, зверьки не стали выяснять отношения и вместе поспешили удалиться в лес. Мэтью же прошагал к крыльцу, отпер дверь и, оставив в прихожей ружьё и рюкзак, вернулся на веранду с трубкой.

Ему нужна была небольшая пауза, и лучшим вариантом его заполнения была компания хорошего табака и облаков сизого терпкого дыма. Затем он снова отправит в ЦУП отчёт и попробует составить хоть какое-то подобие плана дальнейших действий. Закурив и прислонившись к столбу, Мэтью посмотрел на мачты маяка. Не знай он, что сейчас под ними происходит, решил бы, что всё в полном порядке. Ему дико не хотелось снова туда идти, точно так же ему хотелось, чтобы всё как-нибудь само восстановилось, а биомех – куда-нибудь сгинул, прибравшись за собой.

В этот момент подала голос наручная консоль. Взглянув на её монитор, Мэтью замер с трубкой в зубах и крепко выругался, чуть растягивая каждое слово: исправной оставалась только центральная мачта, но и её индикатор вскоре сменил свой цвет свечения сначала на жёлтый, а затем и вовсе загорелся красным.



***



Гнев.

Гнев вскипающей волной накрыл его с головой.

Мэтью и сам не ожидал, что так воспримет полный выход маяка из строя. Изменение настроек одной, даже двух аппаратных было сродни выполнению обычных ремонтных работ. Порывшись же под каждой из мачт, биомех, как решил смотритель, бросил ему вызов. И Мэтью готов был превратить его принятие в начало маленькой личной скоротечной войны, в котором не будет места мирному договору – только полное уничтожение одной из сторон.

Вопреки установленного им же самим правила «не курить на рабочем месте», Мэтью продолжил пыхтеть трубкой, когда уселся перед терминалом, чтобы отправить новое сообщение в ЦУП. Составив в равной степени лаконичное и пламенное послание, преисполненное темой героического самопожертвования, он нажал на клавишу «отправить» лишь для того, чтобы увидеть сообщение о выходе из строя спутникового ретранслятора. Мэтью, не выпуская трубку изо рта, издал рык и двинул кулаком по столешнице. Затем ещё раз, обеими руками одновременно.

Мэтью хотел ударить что-нибудь ещё, но вовремя осознал бесполезность данного занятия. Немного подумав, он перешёл в свою комнату и, открыв оружейный шкаф, вышвырнул из него на кровать все имеющиеся коробки с патронами, всего четыре штуки, не считая той, остатки содержимого которой до сих пор находились при нём. Пробежавшись по маркировкам, Мэтью схватил одну, опустошил карманы куртки и вернулся в прихожую. В его руках было три десятка пулевых патронов. Достав один и увидев углубление в наконечнике, Мэтью злобно ухмыльнулся и принялся заряжать ружьё. Картечь, хоть и оставляя раны, мало впечатлила биомеха – что же он скажет на экспансивные пули?

Как только с перезарядкой было покончено, Мэтью лихо крутанул барабан, распихал остаток коробки по карманам и вышел на веранду, чтобы докурить перед грядущим сражением. Его переполняла озлобленная решимость. Он отправится к маяку, найдёт чужака и выбьет из него всю лишнюю биомеханику. Да, он может погибнуть в процессе, но если накануне это отдавалось в виде вызванной страхом дрожи, то сейчас Мэтью расценивал это, как часть брошенного вызова. Докурив, он вернул трубку на место, подхватил рюкзак с ружьём и вышел на дорогу.

Локальное светило уверенно двигалось вверх от горизонта, заливая свободные от тумана области предгорья своими лучами. Несмотря на яркие тёплые тона, проскакивающие по верхушкам крон, лес, всё ещё находившийся во власти белёсой пелены, казался мрачным и напряженным, будто ожидал развязки противостояния человека и биомеханизма. Птицы, не отказавшиеся от утренней переклички, звучали в разы тише. Воздух, не встревоженный пока ветром и держащий в себе густые облака тумана, как казалось, замер и наполнился еле слышным стеклянным звоном. Обстановка могла показаться гнетущей, но на общий настой Мэтью она никак не сказывалась.

Первую половину пути он преодолел, двигаясь по обочине. Затем, внимательно следя за просветами между деревьями и стараясь ступать как можно тише, чуть углубился в заросли и продолжил идти вдоль ленты дороги, пока не дошёл до поваленного дерева и груды гнутого и порванного металла, которая некогда была его глайдером. Смотритель буквально на долю секунды позволил себе взгрустнуть, после чего взвёл ружьё и начал движение в сторону центральной аппаратной.

Его план был предельно прост: добраться до маяка, найти биомеха, накормить его до отвала свинцом и вернуть настройки в исходный вид. Судя по тому, что по его следам к дому никто не пришёл, да и сам он не подвергся нападению, чужак всё ещё находился возле мачт. Мэтью даже предположил, что биомех может поджидать его возле одной из аппаратных или просто на территории, вмещающей секции маяка.

Как только очертания навеса для транспорта замаячили перед ним, смотритель сделал ещё пару шагов и присел за одни из деревьев, внимательно всматриваясь в туманную мглу. Мэтью знал наизусть вид и расположение всех построек вокруг маяка, поэтому довольно быстро смог различить на фоне леса кабинку аппаратной, основание мачты, а также стеллажи, расположенные под навесом. Присмотревшись, он даже заметил тушу кибу и немного поморщился, представив, как возле неё должно сейчас вонять.

Но это было не единственное, что попалось ему на глаза. На фоне стеллажей под навесом было что-то массивное. Мэтью поднял ружьё, держа найденный объект на прицеле. Раздался шорох и негромкое механическое жужжание, вслед за которым объект поднялся на все четыре лапы и сделал шаг из-под крыши. В тумане его подсвеченные оранжевым окуляры казались размытыми, будто кто-то нарисовал их пастелью. Биомех остановился и принялся водить головой, будто пытался что-то увидеть и услышать.

Мэтью показалось, что в движениях и поведении чужака было что-то неуверенное, будто в тумане его органы визуального наблюдения работали хуже обычного. Позволив себе на секунду улыбнуться, он прицелился в один из окуляров. Видимо, он издал при движении какой-то звук, так как биомех, угрожающе клацнув челюстью, начал движение в его сторону. Мэтью решил, что это только упрощает задачу и, подпустив чужака чуть ближе, нажал на спуск.

Вслед за грохотом выстрела смотритель услышал рвущийся из пасти чужака шипящий звук, полный боли и удивления. Биомех чуть отпрянул назад и начал мотать головой, на которой теперь горел только один окуляр. Усмехнувшись, Мэтью встал в полный рост и выстрелил ещё раз, снова целясь в имплант. Чужак постоянно метался из стороны в сторону, поэтому пуля, судя ответному дёрганью, попала в область плечевого сустава. Биомех снова зашипел и, как показалось смотрителю, припал на лапы, будто пытаясь остановить падение, при этом стало различаться жужжание нескольких небольших механизмов. Не придав этому значения, Мэтью покинул своё укрытие и приготовился выстрелить снова.

Биомех, не дожидаясь новой порции свинца, выбросил вперёд правую лапу. В глаза Мэтью ударила вспышка, а в пугающей близости от него молниеносно проскочило нечто красное, отдавшее по открытым частям тела жаром. Он больше от неожиданности нажал на спуск, отчего выстрел вышел посредственным – пуля лишь по касательной задела заднюю конечность биомеха. Ответная стрельба чужака тоже не поражала точностью, поэтому Мэтью смог благополучно пробежать с пару десятков метров и спрятаться за деревом.

О лучевом оружии он знал не очень много. Во-первых, его название, хоть и активно использовалось как в технической среде, так и в разговорной речи, совсем не соответствовало принципу его работы. Во-вторых, оно было большой редкостью в пограничных секторах. В-третьих, раны, полученные от его зарядов, представляли собой малоприятное зрелище с опалёнными каналами и требовали особых медицинских процедур. Теперь же к этому прибавилось то, что технология его производства не является монополией человечества. Немного отдышавшись, Мэтью выругался в собственный адрес: глупо, очень глупо с его стороны было не брать в расчёт то, что биомех может быть вооружен не только когтями и клыками. Сделав перебежку к другому укрытию, смотритель решил, что изначальный план требует срочной доработки.

Как ему показалось, биомех начал действовать осторожнее, чем до знакомства с разрывными пулями. Если условная неуязвимость к картечи позволяла ему предпринимать попытки расправиться с Мэтью так же, как с кибу, то сейчас он начал двигаться от дерева к дереву, иногда замирая на трёх лапах и паля больше на звук, создаваемый человеком при смене позиций. Туман на пару с разбитым пулей имплантом в разы повышали шансы на победу, поэтому смотритель решил окончательно ослепить чужака, а потом уже добить, желательно, добрым десятком выстрелов.

Прицелившись в оранжевое пятно, Мэтью выстрелил, но не попал: пуля разлетелась искрами и свинцовыми брызгами, ударив биомеха по клыкам. Ответный огонь заставил смотрителя чуть ли не упасть к корням дерева. Видимо, чужак подключил к поиску цели и акустические данные, да и вспышка была неплохим демаскирующим фактором. С другой стороны, это лишь укрепило уверенность Мэтью в том, что второй окуляр необходимо привести в тот же вид, что и первый.

Встав на колено, он снова нажал на спуск, и снова пуля угодила не туда, куда он хотел. Не дожидаясь ответных выстрелов, Мэтью запетлял между деревьями и, добравшись до одной из радиальных мачт, начал перезаряжаться. Он старался выполнять все манипуляции с ружьём как можно тише, но биомех всё равно его слышал, делая серии выстрелов с коротких остановок. Обратив внимание на то, что на дальних и средних дистанциях чужак стреляет откровенно плохо, Мэтью, продолжая петлять, сделал большую дугу и перебрался ближе к центральной мачте. На некоторое время биомех пропал из поля его зрения, но, судя по создаваемому им шуму и вспышкам выстрелов и выпускаемых зарядов, чужак продолжал его преследовать. Заняв новую позицию, Мэтью вскинул ружьё и стал ждать.

Туман по мере наступления утра стал не таким плотным, поэтому смотритель ещё издалека увидел приближающегося биомеха. Он всё так же делал короткие остановки, прикрываясь деревьями, и водил из стороны в сторону поднятой правой лапой. Мэтью понимал, что с уходом тумана потеряет важное преимущество. Ему хотелось побыстрее расправиться с чужаком, но, в то же время, он сжал всю свою волю в кулак, стараясь подпустить его на дистанцию более уверенного выстрела.

Биомех был от него метрах в тридцати, когда произошла его очередная остановка. Мэтью навёл ствол ружья на его голову и, дождавшись, когда окуляр окажется на мушке, нажал на спуск. Пуля угодила куда-то в область шеи, заставив чужака дёрнуться и издать гневное шипение. Совершенно не удовлетворившись таким результатом, Мэтью прорычал нечто за рамками литературных норм и выстрелил снова, попав в торс где-то между передними конечностями. Биомех снова огласил лес шипением и, выбросив вперёд лапу, осыпал позицию смотрителя несколькими лучевыми зарядами. Мэтью почувствовал жар и запах палёной древесины, но не покинул свою позицию, решив, во что бы то ни стало, довершить начатое.

Очередная пуля легла почти туда, куда он и хотел: в паре сантиметров от импланта. Биомех ответил болезненным шипением и особо длинной серией выстрелов. Не успел его последний заряд отправиться в полёт, как Мэтью почувствовал приступ дикой боли, родившейся в его правой руке и огненной волной прокатившейся по всему телу. Он не думал, что способен ТАК кричать. Выронив ружьё и повалившись на землю, Мэтью судорожными движениями начал тушить загоревшийся рукав и кататься по траве, отчего-то думая, что это может унять его боль.

Как только его сознание хоть немного успокоилось, он смог оценить, насколько всё плохо. Лучевой заряд вскользь задел его руку, но и этого хватило, чтобы оставить борозду с обожжёнными краями, в которой спокойно поместился бы его указательный палец. Рана невыносимо болела, Мэтью казалось, будто она продолжает пылать. Рукой, тем не менее, он мог пошевелить, хоть и сопровождалось это набором непередаваемых и совершенно не приятных ощущений. Наплевав на то, что биомех где-то рядом и, судя по звукам, куда-то движется, Мэтью достал из рюкзака вечно болтающуюся там бутыль с водой и не успокоился, пока не вылил всё до единой капли на область раны. Прохлада немного успокоила боль, и этого оказалось достаточным, чтобы смотритель принял решение продолжить бой.

Мэтью дотянулся до ружья и, опираясь на него, встал на ноги. Он в момент почувствовал себя жутко разбитым, но поблажек в виде отступления и «тактической паузы» в укрытии давать себе он не намеревался. Биомех медленно и не совсем уверенно шёл в его сторону на трёх лапах, держа правую переднюю чуть поднятой, готовясь в любой момент начать стрелять. Мэтью стал различать, что из оставленных пулями ран течёт нечто вязкое и тёмное. Рядом с пока ещё работающим имплантом что-то иногда искрило. Тем не менее, чужак был ещё на ногах и, как здраво рассудил смотритель, всё так же был в состоянии его прикончить.

Это его разозлило ещё сильнее. Мэтью решил, что пора уже ставить точку в этой истории. Он крепче сжал цевьё и попытался поднять ружьё, но новая волна боли, вырвавшаяся из области раны, заставила его крепко сжать зубы и, припав на колено, привалиться к ближайшему дереву. Мэтью начал злиться ещё сильнее и подумал, что вполне сможет выстрелить «от бедра», как только боль снова спадёт настолько, что он сможет хотя бы попытаться это сделать. Биомех остановился и направил своё оружие в его сторону, как отметил смотритель, целясь в область головы. Мэтью выдавил сквозь зубы пару забористых словечек и всё же попытался поднять ружьё. Просто так принимать свою смерть он не собирался…

В тот момент, когда, как он решил, должен был произойти выстрел, биомех чуть дёрнулся в сторону. С одного из деревьев, совершив уверенный прыжок, на его холку запрыгнула харза и вцепилась в рану. Затем Мэтью заметил ещё одну куницу, набросившуюся на чужака, и ещё одну… и ещё одну… Всего он насчитал семь зверьков, решивших вступить в бой. Биомех издал новое шипение и начал дёргаться из стороны в сторону, пытаясь либо стряхнуть куниц, либо достать их когтями и пастью. Его координация явно успела нарушиться, так как движения чужака стали более судорожными и менее уверенными. Харзы легко уходили от его ударов, снова бросаясь на области ран и, как отметил смотритель, шею биомеха.

Чувствуя, как боль начинает немного ослабевать, Мэтью завороженно наблюдал за тем, как куницы терзают его противника. Где-то когда-то он видел заметку, где говорилось, что харзы могут собираться в группы для охоты на крупную добычу, но читать и видеть воочию – совсем не одно и то же. Казалось, зверьки действовали так слаженно, будто заранее готовились именно к этой схватке. Одна из куниц старалась отвлечь биомеха, в это время остальные набрасывались на него со всех сторон. Если чужак пытался отогнать их, кто-то из харз начинал рычать перед мордой чужака, заставляя обратить его внимание на себя, и всё повторялось снова. Другой вопрос, что куницы имели дело с результатом совместного труда инженеров и биологов, а не с нормальным животным. Мэтью не был уверен, что они справятся без его помощи.

Боль всё ещё была жуткой, но он решил, что может терпеть. Должен терпеть. Снова оказавшись на ногах, он взял ружьё и уверенно направился в сторону биомеха. Заметив его приближение, харзы бросились врассыпную, заставив чужака растерянно замереть. Наведя ружьё в переднюю часть торса, Мэтью нажал на спуск. Пуля прошла между рёбрами и, судя по набору не самых приятных звуков, вошла довольно глубоко. Боимех несколько раз судорожно дёрнулся, попытался повернуться в сторону человека, но закончил своё движение, неуклюже повалившись на землю.

Его конечности всё ещё пытались поднять тело, но было заметно, что они уже не в состоянии это сделать. Мэтью подошёл ближе и направил ствол ружья в голову биомеха. Пуля, ранее попавшая в область всё ещё работающего импланта, оставила серьёзную рану, повредив череп и явив на обозрение часть опутанного проводами и какой-то электроникой мозга. Заметив на нём свежие следы зубов и когтей, Мэтью невольно ухмыльнулся и, борясь с болью, буквально воткнул ствол ружья в рану. Биомех попытался подняться, но уже в последний раз: человек нажал на спуск.

Вид на то, что пуля сделала с головой чужака, был отвратителен, но Мэтью не мог отвести взгляд ещё несколько минут. Он даже не отвлёкся, когда к туше выбежали харзы и, обнюхав и проверки ради покусав её, вернулись в лес. Чужак, определённо, был мёртв… или окончательно выведен из строя, смотря с какой точки зрения посмотреть. Но даже в таком состоянии его вид внушал страх, тот самый, который заставляет смотреть, не отводя взгляда.

Мэтью тяжело вздохнул и почувствовал, как снова даёт о себе знать боль. В центральной аппаратной была аптечка, которую смотритель нашёл на положенном месте. Достав из неё одноразовый шприц с обезболивающим, Мэтью сделал себе инъекцию и, дожидаясь пока лекарство хотя бы начнёт действовать, направился к стеллажам под навесом для транспорта. Там была пара бутылей с «технической» водой, которую смотритель вылил себе на руку: это снова помогло унять боль. Чувствуя, что и препарат начинает действовать, Мэтью достал из рюкзака копию журнала настроек: починку маяка никто не отменял.

Он не меньше двух часов провозился с оборудованием, не чувствуя ничего, кроме холодной сосредоточенности. Мэтью прошёл по всем аппаратным, не только возвращая в первозданный вид настройки маяка, но и включая отвечающие за связь приборы, которые биомех успел выключить. Как только с последней радиальной мачтой было покончено, и все индикаторы на наручной консоли наконец-то выдали сообщение «Исправно», смотритель вернулся к центральной. Проходя мимо туши кибу, он поморщился и выругался: вонь, действительно, стояла ужасная. Да и биомех, как показала проверка, пах ничуть не лучше. Но, что самое важное, он точно был сломан… или мёртв.

Возле навеса Мэтью услышал уже знакомое «чак-чак-чак» и увидел харзу. Куница внимательно посмотрела на него и сделала пару нетерпеливых прыжков в сторону дороги, ведущей от маяка. Мэтью кивнул, подхватил ружьё и двинулся вслед за зверьком. Вскоре к ним присоединилась вторая харза, обитающая рядом с его домом. Перебравшись через поваленное дерево и миновав останки глайдера, Мэтью вышел на дорогу и, бросив прощальный взгляд на свой разломанный транспорт, зашагал дальше. Куницы бежали чуть перед ним, стараясь держаться обочины.

Путь к дому, как казалось, занял у него целую вечность. К снова подающей голос боли добавилась усталость. Мэтью никогда в своей жизни не чувствовал себя настолько вымотанным. Ему казалось, что стоит ему добраться до крыльца, он споткнётся о первую же ступеньку и развалится на части. Но этого не произошло. Мэтью оставил ружьё в прихожей, там же повесил куртку и прошёл к рабочему месту. Никаких сил на то, чтобы составлять отчёт, у него не было. Смотритель сообщил, что маяк исправен, угроза устранена, а ему самому нужна медицинская помощь, отправив сигнал по всем имеющимся каналам связи, не обращая внимания на статус их функционирования. Он даже не смог заставить себя удивиться, когда по одному из них пришло подтверждение из ЦУПа и, следом, уведомление о том, что экстренная группа уже в пути, дополненное пожеланием продержаться до её прибытия.

Мэтью отправил ответное «спасибо» и, добравшись до кухни, открыл один из шкафов, откуда достал бутылку из прозрачного стекла, наполненную напитком цвета тёмного янтаря. Это был прощальный подарок его друзей, к которому Мэтью так и не притронулся за все эти годы – виски первых серий, произведённый в колонии. Смотритель никак не мог найти повод вскрыть бутылку. Оглянувшись на события прошедших дней, он понял, что подходящее время пришло, и налил виски в кружку.

Прихватив забитую трубку, Мэтью вернулся на веранду и тяжело плюхнулся на ступеньки крыльца. Он только сейчас заметил, что сопровождавшие его до дома харзы сидели возле перил и всем своим видом демонстрировали нежелание хотя бы сегодня драться за территорию. Ухмыльнувшись, Мэтью протянул зверькам кружку, но те вполне ожидаемо начали воротить носы, издав неодобрительное ворчание. Покачав головой и улыбнувшись, смотритель сделал хороший глоток. Он понимал, что виски был довольно грубым и отдавал чем-то копчёным, но вкус ему показался таким-то же приятным, как хорошо заваренный сладкий чай. Вытерев губы о рукав норги, Мэтью закурил.

Местное солнце полностью вышло из-за гор, обильно поливая леса своим живительным светом. Тонкие лоскуты тумана ещё виднелись в тёмных ложбинах между отрогами, но вскоре они должны будут раствориться. Птицы, явно почувствовав, что опасность ушла из леса, пели с привычной громкостью, в их голосах чувствовалось облегчение и что-то радостное. На уходящих в небо серебряными спицами мачтах маяка весело играли блики.

До Мэтью только сейчас дошло осознание того, что он справился.

Он не только смог не отправиться в Пустоту и починить маяк, но и устранил биомеха. Не без помощи. Повернувшись к харзам, Мэтью осторожно протянул им раскрытую ладонь. Куница, на чьей территории находился маяк, ткнулась мордочкой в пальцы, а затем слегка куснула один из них – смотритель решил, что это вполне можно истолковать как аналог рукопожатия.

Снова отпив виски, Мэтью затянулся трубкой и, прислонившись к перилам, зацепился взглядом за маяк. Ему вдруг стало интересно, получит ли огласку этот случай? И что дальше будет с ним? Он точно знал, что продолжит нести свою вахту пока он в состоянии это делать. Вопрос был в самом обычном тщеславии: станет ли он героем, чьё имя войдёт в историю? Или хотя бы в хроники сектора, где находилась колония? Или он останется тем самым незаметным маленьким человечком, который предотвратил возможную катастрофу, которого не забудут, но о котором не вспомнят?

На секунду он разозлился, расценив подобные мысли, самое малое, мелочными. Он выполнил то, что многим могло оказаться не под силу. Он не отступил и не сдался. Он сохранил маяк – то, что и должен был сделать смотритель. Остальное не имело для него особой важности. С этими мыслями окончательно потух гнев. Пропал страх. Ушла тревожность. Остался только холод. Тот самый приятный холод предгорья, слегка щипающий щёки и ладони.

Поправив воротник норги, Мэтью улыбнулся и, снова хлебнув виски, блаженно прикрыл глаза.