Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
583. Замполит БПК «Свирепый». 13 октября 1973 года.
Не досталось вяленой, солёной или маринованной датской скумбрии и заместителю командира корабля, капитану 3 ранга Дмитрию Васильевичу Бородавкину. Никто из групп и группок офицеров, мичманов или матросов, в том числе и я, грешный, не вспомнил и не угостил замполита БПК «Свирепый» капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина деликатесной рыбкой. Он и наш командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров как-то выпали из моего и нашего внимания, потому что они всегда и во всём были как-то «сами по себе», отстранёнными от всего остального экипажа корабля, поделённого на боевые части, команды, службы, группы и группки…
Командира корабля и замполита не угощали «вкусненьким» из посылок и гостинцев, которые получали многие моряки по почте или приносили на корабль после встреч с родителями или родными. Им не дарили «гостинцев и подарков», как дарили их командирам боевых частей (и то не всем). При этом «априори» (то есть без всяких приоритетов) все считали, что «уж командир-то и замполит обеспечены всем необходимым и желанным», что «у них там всего полно» и «они-то уж точно катаются как сыр в масле». Может быть, так оно и было, не знаю.
Но, когда я совершенно случайно и вдруг воспользовавшись «спокойным часиком» на пути БПК «Свирепый» в Балтийское море, отпечатав очередную партию фотоснимков фотолетописи корабля и отобрав часть снимков для командира корабля и замполита, постучал в дверь каюты Дмитрия Васильевича Бородавкина и услышал разрешающий возглас: «Войдите!», то чуточку опешил и «прозрел». Дмитрий Васильевич Бородавкин, опытный и грамотный командир по политической части, сидел в трусах и в майке за тесным столиком и сам иголкой с ниткой чинил распустившийся от ветхости шов на своей офицерской тужурке…
- Ты чего застыл? – приветливо спросил меня Дмитрий Васильевич. – Чего испугался? Заходи.
Я машинально вошёл в каюту замполита БПК «Свирепый» и, как положено, плотно закрыл за собой дверь.
- Лучше помоги мне нитку вдеть в иголку, - сказал мне весело Дмитрий Васильевич. – Глаза совсем не видят, а у тебя глаза молодые, разведчикские…
Я положил чёрный пакет с фотографиями для него и молча, всё ещё немой от удивления, машинально, ловко и быстро (просто удачно) вдел нитку в ушко иголки.
- Вот видишь! – воскликнул Дмитрий Васильевич. – Я ж говорил – молодой. Глаза как у орла и сам орёл!
Я уже немного пришёл в себя, освоился и с интересом смотрел, как Дмитрий Васильевич пытается зацепить иголкой распустившийся шов, чтобы зашить и заштопать прореху в офицерской тужурке. Мне захотелось ему помочь, потому что он орудовал иголкой тугими пальцами так, что она «тыкалась» либо в толстую часть шва, либо ему в пальцы. Тем более, что он пытался зашить шов с лицевой части тужурки.
- Это делается не так, - сказал я голосом моего папы, - это делается иначе…
- Но-но-но-но! – сказал азартно и ворчливо Дмитрий Васильевич. – Поучи меня, салага.
Он снова попытался кое-как сшить края прорехи, проталкивая иголку сквозь свёрнутые края шва. Потом он бросил эти попытки и стал просто «нырять» иголкой рядом со швом, протягивая нитку одной строчкой. Ткань неизбежно сморщилась, появился некрасивый неровный новый шов. Дмитрий Васильевич сокрушённо вздохнул и с раздражением бросил на колени свою парадную светлую тужурку.
- Ну, что ты там принёс? – спросил меня замполит и взялся за пакет с фотографиями.
Пока он заворожённо смотрел фотографии и живо комментировал их, задавал вопросы, восторгался, вспоминал и смотрел мои фотки даже в большую лупу, я тихонько взял с его голых коленей тужурку, распорол его неровный шов, вывернул тужурку наизнанку, удалил старые нитки из «прорехи» и вновь обметал края шва ниткой.
- Как ты этому научился? – спросил меня Дмитрий Васильевич. Он уже не смотрел фотографии, а наблюдал за тем, как я шью.
- Мама научила, - сказал я деловито и откусил зубами нитку с иголкой у только что отремонтированного шва.
Дмитрий Васильевич встал на свои худые длинные ноги, одел тужурку и стал вертеться перед зеркалом, которое висело на двери его каюты (как в купе спального вагона поезда). Тужурка выглядела «на ять»!..
- А где ваши штаны? – спросил я Дмитрия Васильевича тоже деловитым тоном.
- А ты и штаны можешь? – с непосредственным человеческим удивлением спросил замполит.
- Смотря что, - ответил я. – Могу ушить, могу клин вставить; могу шов восстановить, подвернуть. Только для этого швейная машинка нужна. Руками и иголкой трудно ровный шов делать…
- Суворов, - спросил меня Дмитрий Васильевич, - Ты хоть что-то не умеешь делать? Мне кажется, что ты можешь всё…
Я вспомнил старую присказку моего отца, который сохранил её от своего отца, моего деда, Ивана Егоровича Суворова, а тот, в свою очередь, от своего отца, моего прадеда, Егора Ивановича Суворова.
- Мы, Суворовы, всё могём, - сказал я опять голосом моего папы его любимую присказку. – Мы только рамы и двери не могём, - долбёжки много…
Дмитрий Васильевич весело засмеялся и похвалил моих родителей за то, что они «воспитали такого смышлёного и умелого сына»…
- Моими штанами занимается наш баталер, - сказал с горечью Дмитрий Васильевич. – Лучше бы я их тебе отдал. Второй раз уже порет и перешивает…
- Ну, ладно. Давай-ка мы с тобой кофейку выпьем, - предложил Дмитрий Васильевич и стал готовить растворимый кофе.
Заместитель командира корабля по политической части капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин был страстным любителем кофе и всегда имел с собой уникальные, дефицитные банки растворимого кофе, но не простого кофе, а заграничного, бразильского, купленного на «боны»…
О! Я помню этот кофе! Когда поздней зимой 1972 года и ранней весной 1973 года мы сдавали курсовые задачи «К-1» и «К-2», в том числе оформление внутренних помещений БПК «Свирепый» так называемой «наглядной агитацией», мы к 1 мая ждали прихода соответствующей экзаменационной комиссии из политотдела ДКБ ВМФ. Сроки поджимали, надо было сделать ещё очень много стендов, планшетов, макетов, стендов для «боевых листков» и стенд для корабельной фото- и стенгазеты.
Материалов было очень много, а времени – мало. Поэтому Дмитрий Васильевич для того, чтобы я не спал ночью и успел до прихода комиссии сделать всё, что требовалось, принёс мне большую банку бразильского кофе и настоял, чтобы я выпил большую алюминиевую кружку этого очень ароматного и горького напитка.
Я выпил, дождался, когда замполит уйдёт из ленкаюты, на последних крупицах сознания закрыл за ним дверь на ключ, достал из-под крышки стола президиума свой поролоновый матрац и мамину пуховую подушку-подушечку и, не раздеваясь, рухнул на них. Этот кофе действовал на меня (и действует до сих пор) как снотворное…
Хорошо, что тогда высокая комиссия пришла на другие корабли 128-й бригады ракетных кораблей 12-й дивизии надводных кораблей ДКБФ и до нас не добралась в силу гостеприимства их командования….
Вот и в этот раз, Дмитрий Васильевич Бородавкин захотел отблагодарить меня своим бразильским растворимым кофе, поговорить, «посудачить», выслушать мои тревоги и сомнения, поделиться мнениями. Он пил кофе мелкими глотками, смаковал их, запивал кофе холодной водой и предлагал мне делать то же самое. Я тоже пил кофе мелкими глотками. Я тоже запивал горячий кофе холодной водой. Я кивал головой, закатывал глаза в подволок, чмокал от удовольствия, но всё больше и больше хотел спать…
Когда терпеть уже было «невмоготу», я неожиданно икнул и Дмитрий Васильевич вдруг заинтересованно посмотрел на меня и спросил:
- Ты что, копчёную скумбрию сегодня ел?
- Солёно-вяленую, - виновато ответил я, внутренне ужасаясь бестактной неловкости моего желудка…
- Это из сегодняшнего улова? – спросил замполит. – А мне никто даже кусочка рыбки не дал попробовать…
- Так, ещё рано! – быстро «нашёлся» я, чтобы ответить. – Только через 12 часов можно будет пробовать вяленую, солёную или маринованную скумбрию.
- А ты откуда это знаешь? – подозрительно спросил меня Дмитрий Васильевич. – Неужто знаешь, как готовить вяленую скумбрию, солить и мариновать?
Я опять почувствовал себя виноватым перед этим взрослым человеком и моим начальником, потому что действительно знал и видел как моя мама и мой папа с азартом и удовольствием вялили, солили и мариновали купленную в магазине и размороженную скумбрию. Мама очень гордилась своими рецептами кулинарии, а папа – нашей мамой.
Я молча кивнул головой и внутренне, уже почти совсем засыпая от приятной дрёмы, порождённой бразильским кофе, вдруг решил, что обязательно угощу вяленой скумбрией этого действительно замечательного офицера и человека, который сейчас сидел передо мной без штанов и наслаждался общением со мной и чашечкой черного бразильского кофе.
Странно, но только что я почувствовал себя не ровней этому человеку, а даже «старшим» по сравнению с ним. В этот момент Дмитрий Васильевич Бородавкин показался мне не начальником, а почти таким же, как мой папа, Сергей Иванович Суворов. Поэтому совершенно неожиданно я предложил Дмитрию Васильевичу сфотографироваться, а он озорно улыбнулся и разрешил…
Фотоиллюстрация из ДМБовского фотоальбома автора: Пролив Скагеррак. БПК «Свирепый». Заместитель командира БПК «Свирепый» по политической части капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин. Он тоже готовился к торжественной встрече в родной военно-морской базе Балтийск и сам чинил свою офицерскую форменную одежду. Желание поскорее закончить БС (боевую службу) и быть дома охватило всех, в том числе и замполита, моего непосредственного командира и начальника по комсомольской работе. Дмитрий Васильевич у себя в каюте готовил свою «парадную» офицерскую тужурку. Сегодня он был бодр, приветлив, демократичен и доволен своей жизнью. Яркое жгучее солнце в иллюминаторе засветило кадр…