5
Каменная толща вдруг вздрогнула от сильного удара, Пус громко залаял и заглушил далекий грохот камнепада. Но они уже выбрались из прохода в какое-то пространство. Замерзший Мну вдруг почувствовал тепло, и на него навалилась такая усталость, что он заснул. Он не мог сказать, сколько длился сон. Пус лежал рядом, прижавшись к человеку, и лизнул его, как только он зашевелился. Охотник сел и не сразу понял, что его глаза снова видят. В них смутно, как в тумане, а потом более отчётливо он что-то различал. Мну потёр глаза руками, но чёткости не прибавилось. Он как в тумане различал маленькую пещерку с узкой щелью, за которой, судя по шуму, текла вода.
– Пус, я вроде вижу, – сказал он собаке. – Вода там?
Пёс глухо заворчал, как бы предостерегая от чего-то.
Мну облизал пересохшие губы и понял, что хочет пить. Он сделал движение в сторону щели, но пёс сразу преградил ему путь. Странно. Там вода, а Пус запрещает к ней подобраться.
– Ты чего, Пус? – спросил охотник своего друга и погладил лобастую голову. Тут он заметил ещё одну странность: пещеру он различал, а собственную руку и собаку не видел. Пёс заскулил и снова лизнул хозяина. Охотник с изумлением понял, что, не видя собаки, ощущает горячий язык в ладони. Шаман рассказывал, что злые духи могут так обманывать человека, издавать звуки, щекотать, но разве его Пус – злой дух? Мну стало страшно. В плохое место он попал, надо выбираться скорее отсюда…
– Домой, Пус! – приказал он. Но где палка? За что держаться? В пещере он не различал ничего, что можно было бы дать другу в пасть, а самому схватиться рукой. Он не представлял себе иного способа передвижения. Водить слепца в племени никто не станет. В лучшем случае – отведут подальше и бросят одного. Калеки племени не нужны, его и бросили, когда племя ушло. Тут Мну вспомнил про камнепад, который слышал позади, когда они двигались по лазу. Их завалило? Тогда выход только один – через щель впереди.
На ноги охотник поднялся с большим трудом и некоторое время стоял, пошатываясь. Ноги не слушались, но Мну заставил себя сделать первый шаг по направлению к щели, но упал. При падении разбил и без того болевшую ладонь, но хуже всего было то, что перед глазами снова была темнота, перемежаемая бесформенными и слабыми туманными пятнами. Охотник с трудом поднялся на колени, прося великого бога Нгая помочь или прекратить его мучения, но тут ему в руку ткнулось что-то твердое: верный пёс нашел и принёс в зубах какую-то «держалку». Схватившись за неё, охотник медленно пополз за собакой, полностью доверившись ей.
Он не мог сказать, сколько полз, пока не ощутил ладонью воду и не услышал как жадно её лакает рядом лохматый друг. Самому напиться уже не было сил: охотник потерял сознание. Очнулся он от того, что кто-то омывал водой его голову и услышал знакомый голос старого вождя:
– Несите его, он жив.
Охотника привязали лианами к жердям и понесли. Через некоторое время он услышал далёкий бой барабана.
– У соседей удачная охота, – тихо сказал Мну, приподняв голову. – Все вернулись?
– Прошло больше полных лун, чем пальцев на руках и ногах, – ответил ему голос старого вождя. – Бог Нгай смилостивился и разрешил всем нам вернуться. Свершилось чудо, что охотники заметили твою собаку, и она привела их к тебе. Ты оказался жив – это тоже чудо. Теперь ты – тотем нашего племени, ты под защитой бога Нгая, он не дал тебе умереть. Мы тебя больше никогда не бросим, это урок бога всем нам.
Вскоре выяснилось, что спасенный охотник может не только слушать барабаны. Он приобрёл известность как советчик, к нему стали приходить из других племён. Это вызвало зависть и ненависть у родового шамана: он не мог так точно предсказывать погоду, урожай или удачную охоту. Несколько раз он хитроумно пытался изгнать охотника из племени, но старый вождь уличил его и запретил делать это. Но однажды охотник со своей собакой ушел сам и не вернулся. Легенда говорит, что он вернулся в ту пещеру и исчез в ней: посланные на поиски люди его не нашли, но видели оставленную им одежду. Вот такая история, закончил свой рассказ эмпат.
– Он ушёл в пещеру? – сразу спросила Аала. – Там тоже была оставлена одежда…
– Я знаю про неё, – отозвался эмпат. – Тридень рассказывал, но это одежда гораздо более позднего времени, если не сказать, современная. Значит, особенности пещеры были кому-то известны позже, не только в древности. Я лишь пересказал одну из древних легенд, передававшихся из уст в уста многие века, прежде чем этнографы её записали, – вместо ответа произнёс Исконтий. – Она из той же серии, что легенды о Бачвези. Просто в Африке эпос сильно локализирован, что даёт нам основание думать, что рассказ именно о конкретной пещере. Судя по описанию, в ней есть нечто, что переносит человека через время, даёт возможность незрячему видеть…
– И знания даёт, каких у него не было, – вставил заинтересованный рассказом гостя Тваал.
– Вот это самое главное, – согласился эмпат. – Только речь не о каких-то знаниях, а о сверхчувствительности, мы находим в описании слепого охотника черты, характерные для эмпата.
– Пещера сделала охотника эмпатом? – спросил Тваал.
– Думаю, что да, – кивнул Исконтий. – И именно в ней надо искать причины всего, что случилось с коллегой Триденем. Он часто бывал там. Но, скажу сразу: это его личная инициатива, с нашей ячейкой она не согласовывалась.
– У вас есть предположения, зачем Триденю это понадобилось?
– Тваал, предполагать можно многое. Никаких амбиций у Тридения не было, он самый молодой из нас, только начал служение эмпата. Для нас было совершенно неожиданным его избрание Председателем, хотя фактор случайности отвергать нельзя. Но в свете того, что мы знаем о пещере, возникает вопрос: а случайно ли?
– Точно так же можно спросить: случайно ли собака привела вашего охотника в такое место и спасла ему жизнь? – сказал Тваал.
– Животные знают о природе больше нас, ибо они живут в ней, а мы – лишь «изучаем», – сказал эмпат. – Конечно, не случайно. Собака привела туда, где можно было спастись от катаклизма. Потом не забывайте, что это была не собака сама по себе, это был симбиоз человека и собаки, симбиоз двух разумов. Если у охотника были задатки эмпата, то симбиоз мог быть очень глубоким.
– А не искал ли Тридень симбиоз с пещерой? – предположил Тваал.
– Вы смотрите в корень, – похвалил его Исконтий. – Только симбиоз не с пещерой, а с кристаллом, внутри которого она находится. Долгое время через эту пещеру по подземным ходам текла вода, пока поток не изменил русло. По времени это совпадает с периодом появления первобытного человека в окрестностях Кере-Ньяга, «горы белизны» на языке кикуйю. Мы в ячейке между собою обсуждали этот момент и пришли к согласию, что любопытные предки человека могли по пересохшим ходам попасть в пещеру и получить в ней нечто, что изменило в дальнейшем их поведение и сделало людьми.
– Они стали человеками? – удивлённо спросила Аала.
– Нет, сразу по волшебному мановению, никто человеком не стал, – серьёзно ответил ей эмпат. – Но, возможно, был запущен процесс очеловечивания, развития человека разумного, который пошел в этих местах весьма активно.
– Вы допускаете, что некие пришельцы сделали этот кристалл особенным? – спросил Тваал.
– Допускать можно что угодно, хоть «черные монолиты» из известной фантастики. Но кристаллическая структура Земли сама по себе уникальна для разумной жизни, факт, что многие древние артефакты имеют к ней привязку, да и не только они…
– Знаю, – кивнул головой Тваал.
– Тем более. Мы сами научились давно создавать кристаллы с заранее заданными свойствами, поэтому легко принять то, что геокристалл имеет свойства от Творца, способствующие зарождению и расцвету разумной жизни. Однако ваш вопрос о пришельцах закономерен. Если они использовали Землю как пересадочную станцию, не исключено, что они могли создавать на ней свои очаги обитания. Мы во Внеземелье поступаем аналогично, – сказал эмпат. – Наша экспансия в космос связана с созданием в нём очагов обитания. В Подземелье мы видим то же самое. Мы не можем просто занять пещеру и жить в ней, мы должны её приспособить под себя.
– Мы – неудобные сожители, – пошутил Тваал.
– Порою, даже очень неудобные, – согласился гость. – Вот у меня и появилось сомнение в том, что наше соседство удобно тому кристаллу в пещере под водопадом. Он начал действовать и избрал эмпата Триденя своим орудием, изменив его разум. Мы увидели у Триденя мышление, не типичное для сообщества эмпатов. Избрание Председателем только ускорило развязку. Сожалеем, но это так.
Аала с широко раскрытыми глазами слушала разговор старших. По её мнению, Тридень был самым простым и доступным из всех эмпатов. Она вспомнила его в палате госпиталя, вспомнила некое горячее для её ладошки знание, которое принесла к креслу и водопаду… Зачем он просил его принести? Девочка подняла руку, спрашивая разрешения задать вопрос.
– Ну? – заметил её жест отец.
– Зачем дядя Тридень отдал своё знание? Оно ему больше не нужно?
– Потомственные знахари перед смертью так передавали свой дар тому, кто продолжит их дело, – не обращаясь ни к кому произнёс Тваал. – Ваша сверхчувствительность – это «дар», Исконтий. Тридень свой дар просто вернул источникам.
– Первоистокам, – поправил его эмпат. – Но дело не в названии, а в сути. И маленькое уточнение: Тридень не мог вернуть весь свой дар, он вернул некую дельту новых знаний и свойств, которую получил, как нам думается, в пещере под водопадом. Я нашел и вернул в его кресло его кристалл. Личный кристалл эмпата – это несколько более сложная вещь, чем кристалл обычного человека. Личный кристалл, как известно, записывает генную информацию, сканы тканей, органов для клонирования в случае повреждения, структуру знаний и некоторую другую информацию для полной безопасности индивида. Получается этакий энергоинформационный портрет. У личного кристалла эмпата задачи несколько иные, это, скорее программатор для кресла, в котором эмпат отдыхает и восстанавливает силы после служения.
– А поискать в том кресле сложно? – спросил Тваал.
– А нечего искать! Вспомните, когда Аала была у кресла, ее словно что-то обожгло? Она стерла информацию в момент прикосновения, а потом ее смыл водопад. – эмпат тяжело вздохнул. – Всё надо начинать сначала, если есть ещё время начинать. Боюсь, что уже нет.
– Хорошо, чем мы можем вам помочь? – прямо спросил Тваал.
– Нужно вернуть Триденя.
– В пещеру?
Эмпат молча наклонил голову.
– Никого нельзя вернуть насильно, – вздохнул Тваал. – Вы лучше меня знаете презумпцию воли. Можно спросить, но решение останется за Триденем. Потом, если решение для него опасно, то как вы объясните это Службе Жизни? На Поверхности охрана жизни имеет высший приоритет.
– На Подземелье её прерогатива не распространяется.
– Тридень сейчас на Поверхности и в госпитале. Ячейка эмпатов не возражала против его эвакуации. Без неё он бы погиб. Вам бы некого было сейчас возвращать. Но я полагаю, что он окончательно погиб для Подземелья и сам не захочет вернуться, Исконтий. Это другой человек совсем. Он больше не эмпат.
Исконтий слушал, не перебивая и смотря в пол. Для эмпата это было не характерно: эмпаты при беседе с поселенцами смотрели прямо в лицо. Тваала это смутило.
– Что вы ожидаете от возвращения Триденя? – мягче спросил он.
– Не могу сформулировать, – признался гость. – Поселение надо готовить к исходу на Поверхность. Не все согласны с этим, но деваться некуда. Понимаете, когда изменяемся мы, изменяется мир. Эмпаты нацелены на сохранение стабильности Подземелья. Чтобы вывести поселение наверх, мы должны измениться. Измениться так, как Тридень. Нам нужно понять, в чём были его изменения.
– Насколько мне известно, именно эмпаты знают, как действовать, если поселению что-то угрожает, – сказал Тваал. – Древний Моисей целый народ вывел, а вы сомневаетесь.
– Мы не Моисеи, – глухо проговорил Исконтий. – Да, в случае природного катаклизма, мы способны найти укрытие, если оно есть. Но в данном случае укрытия в самой пещере нет. Даже в Дальних Разломах, которые мы так старательно оберегаем от посторонних.
– Оберегают то, что достойно оберега, – заметил Тваал.
– Да, там шахта бачвези и установленное в ней оборудование сбежавшей наземной лаборатории, – признался Исконтий. – «Нора смерти Валумбе», которую мы используем для поддержки собственной эмпатии. Но это гораздо более сложный феномен, мы не знаем всех его качеств и возможностей. И поселение эта дырка в земле и кучка электроники не спасёт.
– Чушь какая-то, – возмутился Тваал. – Загнали себя под землю и выходит, что тыкаетесь, как слепые?
Эмпат сухо попрощался и покинул жилище геофизика, забыв, что предлагал куда-то идти вместе.
– Обиделся, – пояснил Тваал дочери. – Ничего, это тоже полезно. Но он вернётся. Как ни верти, эмпаты тоже люди, и им не чужды эмоции. Остынет – и поймёт меня правильно. Сегодня мы никуда не пойдем, Аала. Мне надо подумать.
Продолжение http://proza.ru/2023/08/01/887