Что привязывает душу к проявленному плану после ухода из физического тела? Неизжитая боль, растерянность, сожаление о случившемся, чувство несправедливости и желание возмездия за насилие. Всё это можно увидеть в истории одного греко-турецкого города, ставшего памятником для любопытных туристов.
Каякёй – город призрак, причём дважды. Со времён Александра Македонского (если не раньше) здесь обитали этнические греки. Когда-то здесь стоял древний город, потом он оказался заброшен, потом на его руинах отстроили новый, который теперь снова заброшен.
В Википедии читаем: «В 18 в. на месте древнего города Кармилиссос был построен новый город Ливиси. Импульсом для его роста стало разрушение соседнего города Фетхие в результате землетрясения в 1856 году и пожара в 1885 году. Население города составляли в основном этнические греки.»
Войны конца 19 начала 20 вв. (Первая мировая и греко-турецкая) привели к обмену населением между Турцией и Грецией. В результате этнические греки были депортированы с территории Каякёя. Более подробно об этом можно прочитать в интернете, поэтому закончу историческую справку.
А расскажу о том, о чём в интернете обычно не пишут. Греко-турецкая война была прежде всего конфликтом эгрегоров – государственных, этнических и религиозных. Собственно, любая проявленная война начинается с войны тонкоплановой. Но Каякёй не был разрушен в результате военных действий, из него просто «ушли жителей» – принудительно переселили их на другую территорию.
Потом соседи-турки разграбили то, что не забрали с собой переселенцы, потом город стал медленно разрушаться под воздействием природы и погоды – зарастать деревьями и травой, а потом из него сделали музей под открытым небом и начали брать деньги за возможность полюбоваться его развалинами.
И вот вопрос — почему нельзя было заселить брошенные дома? Почему турки не использовали готовые постройки для собственной благополучной жизни?
Этого не произошло, думаю, из-за очень мощной и не очень благоприятной энергетики, которая осталась на этой территории. Каякёй не зря называют городом-призраком – в нём полно «призраков». Это души, привязанные к земле, с которой их депортировали.
Да, кого-то из жителей убили, а насильственная смерть является одним из факторов, привязывающих душу к месту гибели. Но почему в городе оказались те, кого переселили? Почему на территории заброшенного города остались души тех, чьи тела ещё при жизни ушли в другое место?
Попробую объяснить.
После смерти физического тела травмированная душа имеет свойство возвращаться туда, где она была счастлива и потеряла это состояние. Она привязывается к потере: к погибшим близким людям, к дому, к месту, к храму, в котором молилась, и испытывала надежду на помощь высших сил. Она не может оторваться от проявленных планов из-за эмоций горя, обиды, разочарования, из-за чувства несправедливости и желания возмездия. Но самое важное – это фактор насилия.
Переселение не было решением жителей города, всё решили за них. При нарушении свободы воли остаётся незавершённым гештальт. Человек сопротивляется насилию и пытается после смерти вернуться туда, откуда не хотел уходить.
Те, кто сумел отпустить произошедшее и начал жизнь с нового листа, ушли наверх, а кому-то это не удалось, и они остались бродить по разрушенным улочкам. В городе на тонком плане остались старейшины греческой диаспоры – после развоплощения они чувствовали ответственность за своих людей; остались и простые жители. Больше всего их оказалось в «новом храме», построенном в 18 веке.
В тот день я не планировала попасть в Каякёй, но от «общественно-полезной нагрузки» отлынить не получится – меня туда просто принесло и поставило перед необходимостью помочь уйти тем, кто застрял. В полях меня сразу встретили и объяснили задачу.
Надо сказать, что Каякёй расположен на очень интересном месте.
Вы когда-нибудь обращали внимание, что природные места силы и «бессилия» часто соседствуют? Это как живая и мёртвая вода – дуальность проявленного плана. Так, например, в районе Нового Света в Крыму есть долина Рая и долина Ада, разделённые каменным лабиринтом из высоких скал.
В Каякёе места силы и бессилия не разделены, они находятся практически в одной точке. На вершине горы (в месте силы) от первоначального древнего города Кармилиссос остался небольшой христианский храм, судя по архитектуре он может относиться к 5-6 векам нашей эры. В паре десятков метров под ним, чуть в стороне, зияет темнотой небольшая пещера – неглубокая, как округлый провал в скале. Это место бессилия.
Примерно в пятидесяти метрах от храма пустыми глазницами пялится в море полуразрушенная сторожевая башня – как все древниегорода, Кармилиссос был крепостью. А между храмом и сторожевой башней к морю сползает скальный разлом, энергетически похожий на воронку в преисподнюю. Сама по себе конфигурация природных форм образует нечто вроде замкнутой цепи, по которой в результате деятельности людей течёт «ток». И это течение энергии условно можно принять за состояние баланса, однако для управления этой природной катушкой индуктивности требуются знания, умение и мудрость.
Если цепь разомкнуть (нарушить баланс), движение энергии прекращается, наступает застой и разруха. Возможно, такое уже происходило с изначальным древним городом. И похоже, произошло с Каякёем.
В нём, образно говоря, какое-то время бок о бок жили два энергетических полюса – два синергетических эгрегора: этнические христиане-греки и этнические мусульмане-турки. Они тесно соседствовали и соблюдали баланс в отношениях.
Греки были ремесленниками, т. е. творцами. До сих пор на улицах Каякёя попадаются осколки керамических изразцов, украшавших их дома. До сих пор дожди не смогли смыть яркую лазурную и терракотовую краску изнутри и снаружи их жилищ. Такую пронзительную лазурь на дверях, стенах и оконных проёмах и сейчас можно встретить в старых городах островной и материковой Греции – это архитектурная традиция.
Сейчас можно сказать, что оставшаяся на этих территориях турецкая часть города окончательно превратилась в небольшую деревушку, живущую за счёт интереса туристов к разрушенной греческой части.
Из руин города сделали «мем» и активно используют для заработка. Например, прямо напротив единственной на весь посёлок остановки автобусов стоит придорожное кафе Caspers. Это эксплуатация одновременно трёхэгрегоров – мёртвого города, как туристического объекта, изгнанной с этой территории греческой диапоры и студии Дисней, а точнее, её мультфильма про дружелюбное привидение Каспера.
И то верно – «привидения» можно отправлять туда, где они должны находиться, а можно на них зарабатывать. Каждый делает то, что умеет.
И вишенкой на торте небольшой факт...
PS Ещё до того, как я посетила Каякёй, один из моих клиентов поделился интересным наблюдением. В одном из сеансов он вспомнил себя римским функционером, выселившим людей из небольшого города на завоёванной причерноморской территории. Переселение оказалось бессмысленным, бесполезным и беспощадным. В нём не было иного мотива, кроме самоутверждения чиновника и установления его превосходства над покорённым народом. Как мы увидели в сеансе, вся эта затея оказалось губительной для жителей депортированного племени, а римлянин заработал карму: чувство вины тянулось за подопечным длинным хвостом, вылезая то тут, то там в различных проблемах его текущей жизни. В сеансе мы разобрались этой темой.
Месяца через два-три после сеанса подопечный оказался в Каякёе, причём тоже почти «случайно», не планируя и не намереваясь туда попасть. Однако ничего случайного в жизни не происходит – гуляя по улочкам города-призрака, он испытал мощное эмоциональное проживание и осознание, что кармический гештальт завершён. Ведь привязки к месту совершённой несправедливости возникают не только у жертв, но и у палачей.
PPS Во время работы над статьёй у меня таинственным образом испарились из ноутбука фотографии кафе Caspers с вывеской, на которой было изображено улыбающееся мультяшное привидение. Осталась только одна, которую успела переместить в Облако. Тоже, пожалуй, хороший знак.