dekameron 9-23 играй гормон

        Книга девятая.


Играй, гормон! Impetuoso (пылко).


Коктейль «Влад». “VLAD”
Водка      50мл
Ликер     «Зеленый шартрез»                15 мл
Один дэш Ракии
Три дэша ликера мятного прозрачного
Три дэша сироп вишневый красный
Четыре дэша соуса «табаско»
Одна чайная ложка молотого турецкого шалфея
Одна чайная ложка давленого чеснока
Коктейль назван по имени Влада Дракулы, в честь которого и был создан.

Новелла первая.               

Природа торжествует, что права,
и люди, несомненно, удались,
когда тела сошлись, как жернова,
и души до корней переплелись.
Игорь Губерман

             Пена памяти.
        В один из июльских воскресных дней мы с Юлией, моей тетушкой, облачившись в купальники, отправились к озеру «Фрумоаса», что буквально означает «красивое», с целью позагорать и искупаться. Прибыв на место, мы первым делом поспешили пощупать пальцами ног воду, показавшуюся нам недостаточно тёплой для купания, после чего вернулись к своему пляжному покрывалу, брошенному на траву. Оглядев лежавших тут и там отдыхающих и не обнаружив среди них сколько-нибудь интересных для созерцания дамочек, я улегся поудобнее и закрыл глаза, а Юлия, вооружившись фотоаппаратом, отправилась в расположенный поблизости лесок, намереваясь поснимать там птичек, жуков, муравьев и прочих животинок; это у неё на тот период времени было такое хобби; наверное, работая журналистом в газете, она уставала от чрезмерного общения с людьми. Оставшись в одиночестве, я расслабился и вскоре задремал под легкое шуршание набегавших на берег волн. А очнулся спустя примерно час, когда нас стало уже трое: рядом с тетушкой Юлией на покрывале сидела молодая женщина по имени Люба, её новая подруга, о которой я прежде кое-что слышал со слов тётушки, но лично еще не видел. Пока они разговаривали, обсуждая общих знакомых, покуривая и при этом манерно держа сигареты, я, не подавая вида что проснулся, исподволь стал разглядывать тётушкину подругу. Лет мне минувшей зимой исполнилось восемнадцать, то есть наступило совершеннолетие, и с этой поры мне стали интересны женщины почти всех возрастов – от 15 до 40. Люба – дамочка среднего роста с хорошей женской фигурой, кареглазая брюнетка, волосы прямые, короткие, до плеч, уложены под каре, кожа слегка смуглая. Лицо приятное, черты правильные, рельефно выраженные: нос с небольшой горбинкой, губы средней полноты; единственное несоответствие в лице – узко расставленные глаза. Зная об этом недостатке, хозяйка грамотно подкрашивала глаза по уголкам, чтобы они визуально выглядели более крупными. Голос у Любы был слегка хрипловатый, возможно потому что обладательница его курила. Моя тётушка тоже курила, только, насколько я знал, редко и играючи, то есть практически не затягиваясь. Весь последний год Юлия проживала вместе с нами - мною и мамой, приехав к нам «на юга» из города Новосибирска, где у неё проживали родители и еще одна сестра. Я, если честно, не имея братьев и сестер, был рад её приезду и гордился своей тётушкой, которая по возрасту – разница-то была всего в пять лет – более годилась мне в старшие сестры, которой, как я теперь понимал, мне так не хватало в жизни. Она была современной, всесторонне развитой, грамотной девушкой, любила музыку, обожала песни Высоцкого, была начитана, и имела своё суждение на любую тему. Короче, мне рядом с ней было интересно и совсем не скучно.
       Шевельнувшись, я выдал себя, и на меня одновременно уставились две пары глаз.
     -Это и есть твой племянник? – шутливо спросила Люба, с интересом разглядывая меня.
      -Ну да, познакомься, это Савва, я тебе о нём говорила.
      -Очень приятно! – наконец сказала Люба, и я тут же отозвался:
     -Взаимно. 
      Позднее мы пошли к воде уже втроём, где принялись купаться, плескаться и брызгаться, по ходу выяснив, что вода вовсе не холодная, а очень даже приятная, бодрящая. Проведя время до полудня в попеременных купаниях и сеансах солнечных ванн, во время которых у нас шёл общий разговор о чем угодно; попутно мы с Любой получше познакомились и, как мне показалось, стали испытывать друг к другу интерес и некоторую симпатию. Тетушка Юлия, уловив эти зачатки только-только зарождающихся между нами отношений, была, казалось, чуть-чуть покороблена, так как Люба была старше не только меня, но и её самой на целых три года, но виду не подала. Она пару раз щелкнула нас своим фотоаппаратом ФЭД, правда, не вместе, а порознь. К слову, моя тетушка целыми днями с ним не расставалась, это было чисто профессиональное – фотокорреспондент всё-таки. Домой мы уходили уже после обеда: Любу мы проводили до маршрутного автобуса, а сами пошли пешком, так как идти было недалеко.
2.
      Спустя несколько дней я повстречал Любу в городе. Остановились, улыбнулись друг другу, поздоровались; она сообщила мне, что идет на работу. В ходе разговора выяснилось, что она работает кассиршей в нашем кинотеатре, единственном в городе. Надо же, какая радость! А я как раз в тот период мечтал, что у меня когда-нибудь появится знакомая или знакомый, который мог бы доставать порой дефицитные билеты на всякие разные фильмы; или же хоть изредка пропускал на сеансы бесплатно...
    -Ты хочешь сходить сегодня на сеанс 19.30, у нас идет итальянский боевик? – спросила меня Люба.
    -Да, - затаив дыхание ответил я (она еще спрашивает); мечты сбывались!
   -А после кино, если хочешь, погуляем вдвоем. Ты как насчет того чтобы погулять, мама ругаться не будет? Время-то будет уже позднее. – Голос женщины слегка дрогнул, выдавая волнение, мне, впрочем, непонятное. – А после проводишь меня. Тебе не в тягость будет тётеньку моего возраста домой проводить?
     -Да подумаешь, я и до самого утра могу гулять, - самонадеянно заявил я, хотя и не помнил толком, когда такое случалось.
    -Вот и замечательно, - подытожила Люба. – Пойдем, я тебе билетик презентую.
     Не припомню уже, о чем был тот фильм, а вот по окончанию его мы с Любашей встретились у рекламной тумбы кинотеатра, на которой были наклеены афиши, и отправились гулять по пешеходной улице Ленина, которая называется у нас «стометровка», где даже в этот поздний час было еще немало народу. Со мной то и дело здоровались парни-сверстники, коллеги по спорту, изредка знакомые девчонки, с Любашей же раскланивались граждане постарше и посолиднее.
      Поев мороженого и попив лимонаду в летних уличных будках-павильонах, а также вдоволь наговорившись, мы отправились тёмной неосвещенной улицей в сторону автовокзала, где в одном из общежитий, как сообщила Люба, у неё была комната.
     Когда мы поднимались по лестнице на второй этаж и проходили по коридору, Люба слегка напряглась, все быстрее увлекая меня за собой, явно боясь, что кто-нибудь заметит нас в этот поздний час вместе, но нам повезло проникнуть туда незамеченными. Комната на втором этаже двухэтажного здания, расположенного напротив автостанции, оказалась большой и довольно уютной.
      Входя, Люба включила в комнате свет, как бы давая мне с ней ознакомиться, а спустя несколько секунд вновь щелкнула выключателем, погасив его, и я скорее почувствовал, чем увидел, как она потянулась ко мне вначале руками, а затем и  всем телом. Хотя в то время я был совсем еще малоопытный любовник и вообще робкий малый, но от такого доверия к себе взрослой женщины почувствовал себя достаточно взрослым и открыл ей навстречу свои объятия. Мы словно в танце синхронно устремились к уже застеленному дивану, кстати, разложенному накануне, попутно помогая друг другу избавиться от одежды. И вот наступил этот сладостный миг близости, слияния, соития, на котором, как мне тогда казалось, зиждется мир. Сделав с «голодухи» целых три захода в течение получаса, я решил перекурить; и тут оказалось, что для этой цели в комнатке Любы имелся особый закуток – миниатюрный уютный балкончик.
     -Хорошо ли тебе со мной, милый? – спросила меня Люба, когда мы, перекурив, вновь завалились в постель.
     -Всё было просто замечательно! – честно ответил я.
    -У меня такое ощущение, будто ты, начиная меня любить, каждый раз нарушаешь мою девственность.
    -Ну, в общем-то... да, узковато. Только отчего же так? – спросил я удивленно. – Ты ведь рожала, дочке-то восьмой год.
    -Не спрашивай, то вообще особая история. Ты же чувствуешь, какая «она» у меня узенькая? Иногда говорят так: «мышиный глаз» - есть такая поговорка. – И она засмеялась счастливым мелодичным смехом. – Это, говорят, генетическое наследие.
     -Ну да, точно, слышал как-то в разговоре между парнями такие слова, - неуверенно сказал я, имея в виду выражение «мышиный глаз». Впрочем, я не имел какого-либо опыта в этом деле.
      Прошло несколько месяцев. Всё это время с регулярностью два-три раза в неделю мы с Любашей уединялись в её комнатке, казалось, наэлектризованной любовью. Если в постели нам в какой-то момент становилось жарко, мы включали огромный напольный вентилятор, стоявший в углу комнаты, который приятно охлаждал наши разгорячённые любовью тела; жажду же мы удовлетворяли холодным пивом или сухим вином, в крайнем случае лимонадом, - какой-либо из этих напитков всегда можно было обнаружить в её холодильнике. Постепенно поменялся и наш любовный темп: если поначалу я приплывал трижды, а она за это время лишь раз, то теперь стало наоборот: мне хватало и раза, чтобы заставить её приплыть трижды.
    Короче, всё у нас протекало прекрасно, но вскоре у Любаши возникла незадача бытового характера: кое-кто из начальства, курировавшего данное общежитие, имел, судя по всему, свои собственные виды на Любу и никак не желал, чтобы она водила в комнату общежития посторонних, желая видимо заполучить дамочку для себя лично. Это я понял из её разговоров с подругами и кое-каких намеков. Короче, Любу вскоре выдворили из общаги, и стала она ездить, - а иногда ей случалось и пешком ходить, - в село Рошу (Красное), что в пяти километрах от города, где у неё имелся, как выяснилось, небольшой собственный домик.
3.
      Итак, из группы просто знакомых между собой молодых людей, в которую раньше входили моя тётушка со своим парнем Илюшей и две её подруги – Люба и Мара, у нас теперь создалась крепкая компания, состоявшая из трёх определившихся пар: это были сама Юлия с Илюшей, теперь уже её женихом, я и Люба, и третья их подруга Мара с Владом. Если у Юли с Илюшей всё было путем, то есть всё складывалось благополучно и дело шло к свадьбе, а наши с Любой отношения всем понятны, то у Влада с Марой всё еще было неясно. То они были вместе, являя окружающим пример любви и единодушия, то вдруг наступал период охлаждения, а то и вовсе отчуждения, и тогда мир между этими двумя нарушался энергичным скандалом, доходившим порой, как мне казалось, и до рукоприкладства, причём непонятно было, кто кого лупил, учитывая мощное сложение и буйный темперамент Мары.
     Вот вам, к примеру, реальный случай с её непосредственным участием, имевший место всего неделю назад, когда моя мама отправилась отдыхать на курорт в город Сочи. Юля теперь все вечера (а иногда и ночи) проводила у своего жениха, а я, скучая по Любе, которая по какой-то своей срочной надобности взяла отпуск и улетела к себе на родину, куда-то в Сибирь, кажется, в Томск, временно вернулся к прежней своей прошлогодней «любви» - Ирине. Семнадцатилетняя Ирина - стройная, утончённая и нежная, имела и натуру хрупкую, почти воздушную, являя собой образ этакого ангелочка. Одухотворенное, с мелкими чертами хорошенькое её личико только подчеркивало это впечатление, а нежный голосок и длинные, ниже лопаток, светлые, слегка вьющиеся волосы закрепляли его. И вот в описываемый вечер, устроившись с Ириной на тахте в моей комнате, мы затянули нежную и томную песню любви. Но едва мы, уже обнажённые, только-только окунулись в сладкую негу, как в дверь сильно постучали. Мне пришлось извиниться перед партнершей, встать, надеть труселя и, заранее состроив грозное лицо, отправиться выяснять, кто пришел.
      Пришла... Мара, которая вела с собой за руку своего нового ухажёра... который оказался певцом нашего городского ансамбля, любимчика публики, Юркой Павленко.
     -В чём дело, друзья? – спросил её я, но Мара, находившаяся под сильными алкогольными парами, не отвечая втащила своего партнера внутрь, попутно дохнув на меня мощным перегаром, икнула, и только после этого спросила, где теперь находится моя тётушка Юлька.
     -В городе где-то со своим гуляет, - ответил я, после чего Мара, ухватив меня за руку, повела к двери спальни, по дороге шепча: «Ты побудь пока, дорогой мой Савва, там в спальне. Самую малость, а мы тут с товарищем отдохнем в зале». 
        Тут отвлекусь на минутку и опишу внешность Мары:  крепко сложена и вытесана грубовато: плечи, груди, бёдра, ноги – всё в ней было мощным и объемным; кожа выраженно смуглая, волосы чёрные как смоль, лицо круглое, глаза огромные, выпуклые, тёмно-карие, крупный нос с горбинкой, большой чувственный рот с двумя родинками над левой губой. Болгарская кровь, одним словом, за 400 лет хорошо разбавленная турецкой.
     «Отдыхали» Мара с Юркой довольно долго, с час примерно, и сопровождался этот «отдых» дикими вскриками, охами и вздохами Мары, а финалом этих звуков оказался громкий треск. Спустя пару минут я,  приоткрыв дверь, выглянул в зал. Диван, одна из ножек которого была подломлена, стоял перекошенный, а парочка в комнате отсутствовала. Я было обрадовался, что они уже ушли и пошел проверить заперта ли дверь, но сладкая парочка обнаружилась в туалете, причём дверь в него была не заперта. Юрка сидел голышом на унитазе, Мара же, стоя перед ним на коленях, энергично двигала головой. Ничего не поняв из происходящего, я вернулся к Ирине. О сексе нечего было и думать, так как сумасшедшая Мара могла ворваться в нашу комнатку в любую секунду. Под давлением обстоятельств нами решено было пойти прогуляться. Тем временем за окном стало темнеть. Одевшись, мы потихоньку стали выбираться из комнаты, но тут откуда-то наперерез нам выскочила Мара. Она была в одной ночнушке, а её партнер в квартире отсутствовал.
     -Савва, извини, что диван ваш сломала, - гортанно рассмеялась она, - но мы починим, не волнуйся. А могу я твою девушку попросить еще немного в комнате посидеть, а? А ты мне тем временем разок-другой вдуешь, хорошо? Партнер-то мой слабеньким оказался, два раза стрельнул и сбёг. Хуже нет ничего, чем быть недолюбленной. Не побоишься ведь тётке Маре вдуть, а?
    От Мары несло резким запахом пота, словно от тигрицы в зоопарке, не считая запаха алкоголя, да и вообще, блин, всё это было уже слишком, поэтому я без слов решительно отстранил её рукой, и мы с Ириной подались к двери.
     -Охолонись, Мара! Жду тебя снаружи не позже чем через пять минут, так что собирайся и на выход, - выкрикнул я.
      Но Маре на этот раз хватило и трех минут; обиженная женщина, успев за это время одеться, выскочила из квартиры словно пробка из бутылки с шампанским и без слов пошагала по ступенькам вниз. Моя Ирина под впечатлением самого вида Мары, и особенно её слов, приобрела такой бледный и несчастный вид, что я уже стал было опасаться за её здоровье, и мне пришлось её целый час успокаивать.
      Получасом позднее, гуляя по улице Ленина, мы с Ириной, которая только-только пришла в себя, повстречали мою тетушку с ее женихом, вместе с ними был и Влад. Мы поздоровались, перебросились парочкой фраз и тут Влад, ухватив за руку, отвел меня в сторону.
     -Савва, ты наверняка знаешь, где моя Мара, ну-ка, скажи мне скорее!
      -Нет, мне нечего тебе сказать, - безразличным тоном ответил я, - потому что мы с Марой сегодня не встречались.
     Жалко мне было Влада, но не говорить же ему правду. Они поссорятся, затем она набрешет ему с три короба арестантов, после чего они улягутся в обнимку, полюбятся-помирятся, на десерт Мара сделает ему приятно, как тому Юрке, и по оконцовке я останусь виноват. А в то, что я гулял с девушкой, так тут мне было легко соврать: тётушка сразу поверила, что Ирина просто подружка моя, причём невинная еще.
4.
     Спустя пару недель после описанных выше событий мама вернулась с курорта, затем и моя Любаша прилетела, ножку дивана починили еще раньше, и всё вернулось на круги своя. Даже Ирина осталась в выигрыше: соседский парень Игорь, из довольно зажиточной семьи, предложил девушке выйти за него замуж. Она поплакалась вечерок на моём плече, пострадала, что-то там шепча о любви ко мне, даже отдалась мне напоследок в ближайшем подвале стоя, но делать было нечего, ведь жениться в свои восемнадцать я никак не был готов...
5.
     Как-то вечером Люба закончила свою работу в кассе кинотеатра немногим раньше обычного и упросила меня отправиться в ресторан. Я, по правде говоря, тогда еще не был избалован подобными мероприятиями, но уверенно повел свою даму в это заведение, зная, что в нашем ресторане цены вполне разумные, а у меня в потайном кармане было заныкано целых тридцать рублей - на всякий случай.
     Невозмутимый швейцар с поклоном принял у нас куртки, и мы вошли внутрь. Большинство столиков было занято, и нам был предложен 4-местный у стены. Люба заказала подошедшей официантке бутылку марочного вина «Примэварэ» - что означает «весна», из закуски салаты, а также отбивные; я сказал, что целиком полагаюсь на её выбор.
      Публика в зале в этот вечер была, судя по скромным нарядам присутствующих дам, весьма среднего пошиба, но зато довольно пёстрая по составу: пара компаний по 5-6 человек - местных граждан, которых я с легкостью отличал от остальных, праздновали дни рождения, о чем мы узнали из прозвучавших «музыкальных подарков» в исполнении ресторанного ансамбля; еще тут было несколько парочек, схожих с нами, а также десятка два водителей сразу от трёх городских автобаз, заскочивших сюда выпить и закусить, - эти толпились около буфета, ну и сидевшие обособленно, чаще поодиночке немногочисленные командировочные, которых можно было вычислить по одежде, говору, манере держаться и скромным заказам.
     Я смаковал вино, десертное «Примэварэ», довольно вкусное, кстати, из-за излишней сладости разбавляя его минералкой, Люба же, картинно держа бокал на уровне глаз, торжественно оглядывала зал, словно заявляя: «Смотрите вы, и завидуйте, какой у меня молодой и симпатичный любовник», а вино за это время лишь пару раз пригубила. Одетая сегодня с претензией на шик, и со свежей причёской, Люба привлекала взгляды всех без исключения мужчин. В зале оказалось довольно много её знакомых, или же, скорее всего, она была здесь частой гостьей, так как многие с ней раскланивались. Я же, принимая саму Любу и наши с ней отношения как некую подготовку к «взрослой жизни», избрал для себя позицию спокойного или даже как бы стороннего, насколько это возможно в этой ситуации, наблюдателя. Вечер протекал плавно, мы с Любашей пару раз потанцевали под веселую музыку оркестрантов, затем продолжили выпивать за столиком, беседуя о всяких несущественных вещах, когда к нам неожиданно подошел мужчина среднего возраста, невысокий, плотного сложения, выраженного еврейского типа, энергичный и подвижный, но с солидным животиком и сразу без спроса, подхватив стул со стороны, подсел к нам. Я узнал его: Люба еще раньше описала мне его как одного из своих кандидатов в женихи. Семён, так звали этого товарища, работал на городских стройках прорабом и обещал Любе достойную, и даже роскошную жизнь, если только она выйдет за него замуж.
   Поздоровавшись, Семен представился, Люба назвала ему моё имя, и мы пожали друг другу руки. Замечу, что мы с Семёном шапочно были знакомы и прежде, город наш небольшой, и все в нём так или иначе друг друга знают.
      Семён стал было что-то рассказывать о своих делах, а тут как раз какой-то мэн пригласил Любу на танец. Подумав пару секунд, я согласился её отпустить, и таким образом, мы с Семёном остались вдвоём. Возможно, что и сама Люба желала этого разговора между нами. Семён, оставшись со мной за столиком, повёл разговор не совсем о том, о чём я мог предполагать. Он вдруг стал мне рассказывать, что Люба – старинная его любовница - в постели прямо ураган, отдаётся как богиня и прочее. Я спокойно, не выдавая своих чувств, глядел в упор на него и не мог понять, чего он добивается; Люба сказала мне, что с ним никаких отношений не имела, не имеет и иметь не хочет, он же, судя по всему, решил, что у нас с ней этих самых отношений еще нет, потому и понёс эту выдуманную им галиматью, вероятно с целью оттолкнуть меня от неё. К слову сказать, всё то, что бы он ни говорил, никак не вязалось с реальностью: во-первых, Люба никакой секс-бомбой не являлась, а была вполне обычной партнершей, скорее пассивной в постели, хотя и приятной по многим параметрам, ну и так далее. Его же слова - всё мимо, как говорится. Но к чему тогда весь этот базар, как у нас выражаются? Чтобы дать мне понять, что я – лишний? Убрать соперника? Прогнать мальчишку-сопляка, указав ему его место?
    Мы позволили Любе еще один танец с тем же партнером, сами же накатили по сто граммов водочки, графинчик которой принесла по просьбе Семёна официантка. Но разговор у нас не клеился, так как мой собеседник почувствовал, что я его всерьез не воспринимаю, и даже сказанные им слова о «секс-бомбе» на меня не возымели какого-либо действия; и это его, мужчину в самом соку, задевало: как это я, мальчишка, столь хладнокровен в разговоре с ним. Тогда Семён, глянув на часы и сменив пластинку, с фальшивым сожалением сообщил мне, что его якобы где-то срочно ждут. То же он повторил сразу же по возвращению к столу Любы и тотчас убрался восвояси, заплатив за весь наш заказ. Впрочем, я об этом не знал, пока позднее не попросил счет. Официантка, едва заметно улыбнувшись, сказала, что за всё уже уплачено. Я безболезненно проглотил и это, где-то подсознательно понимая, что на месте Семёна и сам бы поступил так же. Да и счёт, откровенно говоря, был смешным, - не более десяти рублей; ну а водка была его заказом.
6.
     -Ты пойми, Савва, - спустя полчаса дорогой говорила мне Любаша, когда мы, покинув ресторан, неторопливо шли по улице Ленина. - Ну не могу я выйти за него замуж, не люб он мне. Ростом низенький, живот вон какой, а ведь ему всего тридцать. То ли дело ты – высокий, стройный, красивый.
     -В твоей ситуации, я считаю, Любаша, кивать на живот предположительных женихов неразумно, - с заумным видом сказал я. – Я тоже со временем приобрету медвежью фигуру, это вполне вероятно для бывшего спортсмена-борца. Но ведь он, Семён, реально сегодня существует, любит тебя, замуж зовёт. С деньгами человек, и, судя по всему, ребёнок, то есть дочечка твоя, ему не помеха. То есть, очень много факторов за него. Подумай хорошенько. Ты ведь ему еще родить сможешь.
      Любаша от моих слов выглядела сконфуженно, даже подавленно.
      -Ты считаешь, стоит выйти за него? Но ведь я его не люблю. – Она выдавала эти сентенции скороговорками.
      Я приподнял брови, но промолчал.
     -Ну что ж, раз ты так говоришь, то я пожалуй соглашусь, - наконец сказала она, по-своему поняв моё молчание и видно было, что это решение далось ей нелегко, хотя разговор наш был просто разговором, - но при одном условии: ты останешься моим любовником.
     -А может, он лучший любовник, чем я, - пожал я плечами. – Может же быть и такое. Кстати, он сказал мне, что вы с ним давние любовники.
       -Брехло, - лицо Любаши вспыхнуло. – Наглая ложь. Вот потому-то еще я за него и не выйду, так как он пустой балабол. Я ему даже руку не позволяю себе целовать, а он – туда же...
    Последовала минутная пауза.
     -А ты, Савва, значит, считаешь, что семь с половиной лет, которые нас с тобой разделяют, непреодолимый барьер для того чтобы быть вместе? – спросила она.
     -Нет никакого барьера, Люб. И ты классная, спору нет! - откровенно сказал я. – Просто я еще незрелый товарищ в качестве жениха, мне ни дама твоего возраста, ни девушка восемнадцати лет (тут я вспомнил Ирину), на текущий момент никак для брака не подходит, я попросту не готов к семейной жизни. И учиться я только-только начал, до диплома еще целых четыре года.
     Этот разговор для нас обоих оказался тяжелым, но, как я понимал, необходимым. И последняя фраза, сказанная мной, поставила точку в выяснении наших отношений.         Любаша эту тему больше не поднимала и не развивала, я – тем более. Но мы и в последующие дни оставались друзьями-любовниками. Нередко теперь после работы я провожал её домой, в село под названием Рошу. (Красное). До которого хорошим темпом надо было идти не менее часа. И еще столько же мне требовалось, чтобы вернуться домой. При этом мы, добравшись до ж-д станции, расположенной на краю города, - это было нам по пути, - присаживались на полюбившуюся нам деревянную скамеечку, стоявшую в паре со столиком в тени двух крупных деревьев, кроны которых успешно отбивали свет мощных станционных прожекторов-светильников, установленных на вышке. Тут Любаша, оперативно снимая трусики, забиралась на мои колени лицом ко мне или же спиной, и мы предавались любви. Очень редко в этот час кто-то проходил мимо, но увидеть что-либо со стороны было невозможно, разве что услышать наши охи-вздохи.
7.
     Приближался август, тётушка Юлия вот-вот должна была выйти замуж, а Любаша всё чаще бывала грустной.
    -Что с тобой происходит, милая? – спросил я Любу одним вечером. Сказал, а сам размышлял, как бы нам сегодня поудобнее добраться до Рошу: попутным ли транспортом, рейсовым автобусом, то ли пешочком. И тут весьма неожиданно для меня милицейский воронок, которым управлял какой-то знакомый Любы, подхватил нас из центра города и подвез до Рошу, то есть до самого её дома.
      -Да, вот подруга моя, тётка твоя, Юля, замуж выходит, - чуть ли не всхлипывая проговорила Люба, когда я стал с ней прощаться. - Влад с Марой как будто тоже решили пожениться, а я, значит, одна остаюсь...
      -Мы с тобой, Любаша, уже обсуждали эту тему, - мягко сказал я.
     -Да, я помню... Короче, знай, сразу после Юлькиной свадьбы я уеду в родные свои края, в Сибирь. Что-то мне тут, в Молдавии не везёт, не клематит, как говорится: жильё так себе, да и с работой никак не установится. И в любви тоже облом... Таким образом, у тебя есть неделя, чтобы решить и дать мне знать, не передумал ли ты; отпускаешь или нет.
    -Хорошо, - вздохнув, согласился я. – Пусть будет неделя.
     Откровенно говоря, Любаша, конечно, тоже запала мне в сердце и было болезненно расставаться с ней, но жениться, на чем она настаивала..., нет, на этот шаг я решиться не мог.
   Домой в тот вечер я добирался пешком.
     Вечером следующего дня я, гуляя по городу, случайно увидел стоявшую на улице Ленина милицейскую машину-газик, на которой нам с Любашей вчера так повезло добраться до самого её дома. Я подошел и увидел, что водитель в ней тот же что и вчера.
     -Приветствую, сержант, - натянуто улыбнулся я. – Хочу еще раз сказать спасибо за то, что вчера ты нас с девушкой выручил, довёз до самого Рошу. Помнишь меня?
     -Ну да, как не помнить, - сказал милиционер, протягивая для рукопожатия руку. - С тобой была еще эта... позабыл её имя.
     -Соседка моя, Любой зовут, - уверенно подсказал я. – А я подумал было, что вы старые знакомые.
      -Ага, я её уже несколько раз туда отвозил, - сказал сержант. - Раньше-то проще было, она у автовокзала жила, теперь вот в Рошу переехала. Любовница она нашего Первого...
    -Какого первого? – не понял я.
     -Первого секретаря райкома, кого же еще, - проговорил он. - Пару месяцев назад наш шеф, капитан, её домой подвёз, дорогой всё в гости напрашивался, так Первый назавтра вызвал его к себе в райком и сказал, что ефрейтором сделает, хе-хе. За аморальное поведение, мол. Так-то, брат. А ты с ней серьезно, что ли, встречаешься?
    -Да нет, говорю тебе, соседи мы.
    -Да-а?  А то мне вчера показалось...
    - Показалось, бывает... - стараясь выглядеть равнодушным, сказал я и попрощался.
     Таким образом, после его слов все мои сомнения испарились, и я без сердечных мук расстался с мадам Любой. Встретились мы с ней в последний раз на свадьбе у Юлии с Ильёй, но там из-за суеты, шума и громкой музыки едва двумя словами перемолвились. А еще несколько дней спустя она таки уехала. На родину, в Сибирь. За новыми надеждами, за новой любовью, за новым счастьем, - какие её годы.


        Новелла вторая.               



Коктейль:   «Голубой гавайский». 
    Это популярная разновидность Пина-колады. В клубах и барах этот вариант пользуется популярностью за счет эффектного внешнего вида, а именно, красивого неонового синего цвета.
Ингредиенты:
ром (светлый) охлажденный      – 20 мл;
сок ананасовый      –                60 мл;
кокосовый крем                – 20 мл;
Blue Curacao                – 20 мл.
В чистом виде лед в данной композиции не используется, но его можно добавить по собственному желанию. Ингредиенты смешиваются в однородный состав, презентуется коктейль в высоком бокале с трубочкой. Вместо указанного ликера можно использовать любой другой, экспериментируя со вкусами.

               Ромашка.

Слежу со жгучим интересом
за многолетним давним боем.
Во мне воюют ангел с бесом,
а я сочувствую обоим.
              И. Губерман               

      Как-то раз, ранним еще вечером, возвращаясь с дальней пешей прогулки и входя в родной город со стороны ж-д вокзала, я попробовал взглянуть на всё окружавшее меня как бы отвлечённым взглядом  –  и эта местность, родная и близкая мне, дома и дороги, всё вместе - пробили меня на лирику.
    Вот этой дорогой, вспомнил я, минуя здание вокзала, мы с Любашей, героиней предыдущей моей истории, нередко шли в сторону села Рошу, а вон на той скамеечке, потемневшей от времени и тепловозной гари, сиживали поздними вечерами и не просто сидели, а миловались. Люба была старше меня на семь или восемь лет, я с ней, можно сказать, любовного опыта набирался. Давненько это было, уже лет десять тому. Теперь я уже сам кому угодно из дамочек могу передать набранный опыт.
      А вот тут, где собственно и начинается городская черта, слева по ходу, в самом первом, или крайнем доме, жила, да и теперь возможно живёт, моя "первая любовь" – Татьяна с «птичьей» фамилией - Скворцова. Почему эти слова - "первая любовь" - я взял в кавычки? Пожалуй, не любовь это была, а так, горячка юных сердец: мне – 17, ей - 16. Познакомившись на танцах (спасибо за это её старшему брату, моему приятелю Василию), мы несколько последующих месяцев кряду почти ежедневно встречались, нас связывал секс и только секс, ну и еще взаимная симпатия, без которой, понятное дело, никак. Но потом обстоятельства нас разметали: она вышла замуж, хотя и против своего желания, но зато за отца своего ребенка, зачатого еще до встречи со мной, а я продолжил жить по своим раскладам.
     Далее дорога идёт на подъем. Вот тут, буквально через сотню шагов, только теперь уже по её правую сторону, в этом весело разукрашенном в три цвета домике, живёт еще одна моя симпатия по имени Татьяна и тоже – не поверите - Скворцова. Со второй Татьяной у нас было всего несколько романтических встреч, но едва я услышал кое-какие намёки на женитьбу, сразу сбежал. Мне все-таки кажется, что между обеими этими Танечками существует некая родственная связь: они то ли двоюродные сестрички, то ли троюродные. Вспоминаю всё это с улыбкой и иду дальше. Миновал квартал, другой, и вот я почти поравнялся с заброшенным торговым предприятием, по сути киоском, носящим название "Шурин магазин". Уже мало кто помнит, какая такая Шура тут когда-то жила и торговала, я-то уж точно нет, хотя проживаю в городе с 1970 года, то есть уже пятнадцать лет, а вот название осталось. Поворачиваю голову влево, где за хлипким дощатым забором виден большой приземистый каменный дом. Тут живёт Нина, подруга моя самая первая, но не любовница, нет, до секса у нас с ней так и не дошло. От неё буквально через пару домов прежде жила девушка Ирина, она же героиня предыдущего рассказа вкупе с Любой. Дамочки эти - Ирина и Люба, слава б-гу, в жизни между собой так и не встретились, а вот с Ниной Ирине пришлось как-то раз выяснять отношения. Из-за меня – было дело - девушки подрались прямо на улице, благо, будучи соседками, ходили одними дорожками. Я потом хотя и был весьма горд этим событием, но Ирину поторопился успокоить словами о том, что мы, с Ниной, дескать, просто друзья-приятели, а она – любимая, ну или как минимум любовница. Та хоть и ворчала позже, что от друзей до постельных партнеров в наше ненадёжное время - один шаг, но всё же моему объяснению была рада.
    Вот так и шёл я от двора ко двору, от улицы к улице и вскоре меня буквально распёрло от осознания того, сколько у меня в нашем городе женщин и девушек близко, то есть телесно знакомых.
     Продолжаю свой путь; справа по ходу стоит небольшой двухэтажный дом, в котором сплошь полутора-комнатные квартиры - маломерки. Дурацкий проект какой-то, с помощью которого Хрущёв хотел «осчастливить» население СССР: малая площадь, много квартир. Но я здесь веду речь не о квартирах: мне как-то приглянулась жившая в этом доме девушка по имени Олеся. Имя у неё было редкое для наших краёв, романтическое, да и песня тогда от «Песняров» была в моде про Олесю, а вот сама Олеся – наша, местная - на моё внимание к себе никак не прореагировала. Тогда я всерьез заинтересовался, какие же именно парни ей нравятся, но вот незадача, мне вскоре пришлось узнать, причём совершенно случайно, что Олеся парней и мужчин не любит в принципе. А любит представительниц своего пола, то есть девушек. Тогда это было что-то, из ряда вон, необыкновенная новость. Выяснилось, что подружка её и, соответственно, партнёрша - Заира, татарка, а спустя какое-то время я был окончательно шокирован, узнав, что дамочек этих в итоге образовалось целое трио, - к ним присоединилась еще одна мадам по имени Тамара. Вот такой треугольник: русачка Олеся, хохлушка Тамара и татарка Заира. Кстати, вся троица - довольно привлекательные внешне дамочки. Девушки так и поселились вместе в 1.5-комнатной квартире, а позднее Заире по наследству от дяди достался большой дом почти в самом центре города и они тем же составом перешли жить туда. Поначалу людей, знакомых с ситуацией, шокировал тот факт, что они живут втроём, что ни одна из девушек так и не вышла замуж и деток никто из них не родил. Со временем люди привыкли к этой странной троице и потеряли к ним интерес, ну а я, понятное дело, потерял его гораздо раньше.
      Когда я, прошагав полгорода, свернул на главную улицу - Ленина, на город уже легли сумерки. Народу на улице в связи с будним днем было немного, лишь у кафе "Весна" было кое-какое оживление, и я, почувствовав  в этом какую-то странность, стал всматриваться в лица людей, стоявших тут и там. По большей части это были местные парни, кучковавшиеся по двое-трое, в основном это были наши городские бывшие и действующие спортсмены, а ныне хулиганы, только-только начинавшие в описываемый период сбиваться в группы, впоследствии составившие – забегу немного вперед - местную мафию. Тут были хорошо знакомые мне боксеры из нашей спортшколы - Костик, Валера, еще один Валера, Юра, Миша, и – да уж! - опять Валера. Все они хитренько так переглядывались между собой и как будто чего-то ожидали.
     Отозвав в сторону одного из них, Костика, парня, наиболее, пожалуй, интеллигентного среди всей это ватаги-шайки-шоблы, уж не знаю, как их правильно называть, я, кивнув на двери кафешки, спросил:
      -Чё это там, братишка, такое интересное происходит?
      -Да так, - улыбнулся он, пожимая мне руку, - вот девчонок ждем на выход. Тут сегодня гуляют студентки-заочницы, окончившие наше педучилище. Ну, сам понимаешь, и мы ведь тоже должны их поздравить с выпуском, уедут теперь, скорее всего, навсегда, и не увидимся больше. 
      Заинтересовавшись его словами, я заглянул внутрь кафешки в надежде увидеть там кого-либо из знакомых, но какой-то молоденький официант-лопух, незнакомый мне, исполнявший сегодня роль швейцара, и не знающий меня лично, цыкнул на меня, не видишь, мол, тут компания гуляет. В другой раз я, взяв парня за шиворот, встряхнул бы его слегка, да объяснил бы популярно, кто есть кто в городской иерархии, но промолчал, просто лень было связываться; тем более я не был уверен, что хочу туда войти. Чтобы понять, какой мне с этого мероприятия может быть прок, я вынул из пачки сигарету «Rothmans» и закурил. Прошло еще несколько минут, двери кафешки распахнулись и на улицу высыпали до полусотни девушек и молоденьких женщин. Все они, нарядно одетые, были веселенькие и румяненькие от ощущения праздника и выпитых горячительных напитков. Вскрики, возбуждённые возгласы, визг и писк, объятия и дружеские поцелуи, и вот они становятся в круг, хлопая в ладоши, занимая тем самым весь тротуар от кафе до дороги и саму дорогу, то есть всю проезжую часть. Правда, в нашем городе по улице Ленина транспорт не ездит, движение разрешается только автомобилям "скорая помощь" и милиции. На мгновение в моей голове возник вопрос, а что я-то делаю на этом празднике жизни, как ответ нарисовался сам собой: наши ребятки, спортсмены-хулиганы, а с наступлением вечера еще и половые разбойники, начали выхватывать из этого цветника, или клумбы, если такое сравнение возможно, то одну, то другую дамочку и уводить с места событий. Вот уж никогда бы не догадался до такого способа съема, подумал я, оглядывая оставшихся после первой обвальной атаки девушек количеством не более десятка; так акулы в океане охотятся на сельдь, если не ошибаюсь. И так же обрывают цветок, к примеру, ромашку – лепесток за лепестком. Мы с вами, уважаемый читатель, люди опытные, многое знаем об эротических «ромашках», это когда несколько девушек, голеньких, разумеется, становятся вкруг на коленки головами наружу с приоткрытыми ротиками. Или, что гораздо интереснее, головами к центру круга, а попками, соответственно, наружу. Стоп, это я малость в фантазии ударился, да не ко времени. Одна из девушек, полненькая такая симпатяшка, немного знакомая мне, кажется, еще по тем временам, когда я трудился здесь, в баре, глянула на меня как-то то ли испуганно-растерянно, то ли с надеждой, из чего я понял, она была бы не против, чтобы я её отсюда увёл. Пока я соображал, стоит ли мне принять участие в этой своеобразной охоте, как девушку забрали, и из сельдей, то есть из целого круга девушек, осталась всего одна. На вид совсем еще малёк, то есть практически девчушка, которая не вышла ни ростом, ни весом. Однако стройная и сложена вполне гармонично, а для меня в женщине гармония - главное. Таких, насколько я помню, называют статуэтками. Кажется, она даже вздохнула с облегчением, когда я, быстро шагнув навстречу, подал ей руку. «А что, - подумалось мне, - если сам ее не попользую, то хотя бы из чьих-то грязных лап вырву».
    -Надеюсь, мой сегодняшний партнёр настоящий джентльмен? - прозвучал вопрос, показавшийся мне чуток несвоевременным, но я с подбадривающей улыбкой кивнул девушке и мы, не сговариваясь, пошагали с ней вместе вдоль по улице, причём девушка по ходу уверенно взяла меня под руку. При этом от меня даже при беглом взгляде на неё не ускользнуло выражение растерянности и лёгкого страха, написанное на её лице, следовательно, и сам вопрос ею был задан в надежде на доброе к ней отношение. Мы шли всё более удаляясь от кафе, за это время навстречу нам пробежали несколько запоздалых запыхавшихся ухажёров, которым уже не светило кого-либо перехватить. Попутно я исподволь разглядывал свою попутчицу. Лицо ее было обыкновенным, достаточно симпатичным, на первый взгляд почти без косметики. Черты лица, насколько я их мог рассмотреть, обычные, а вот губы её, чётко очерченные, великолепной формы, мне показались очень красивыми. Густые волосы пониже лопаток, тёмно-русые, слегка волнистые.
     Итак, у меня на ближайшую ночь «образовалась» партнерша, внезапно понял я. Ну и куда мне её теперь вести и чего от неё ждать, прикидывал я, продолжая разглядывать дамочку. Ростом маленькая, от силы метр пятьдесят пять, она и фигурой не вышла, казалось, в ней всего два с половиной пуда (около 40 кг). "Потому-то её никто из ребят и не зацепил, она ведь, можно сказать, бестелесная, - прозвучал в моём мозгу мой собственный внутренний голос с немалой долей иронии и сарказма, - тебе вот досталась".
     "А что, я люблю миниатюрных дамочек, - мысленно отпарировал я, - с ними веселее, да и любая поза в сексе им не проблема". На этом аргументированном доводе наш диалог с внутренним голосом иссяк. Я победил!
     Дорогой познакомились: девушку звали Дина; я назвал ей своё имя.
    -Говорили мне девчонки, чтобы я в общаге осталась, а еще лучше, сразу, вместо похода в кафе, домой поехала, да разве хорошо это - оказаться вне праздника, оторваться от коллектива? Ведь три года вместе...
     -Нехорошо, - однозначно ответил я.
     -Скажи, Савва, ты ведь меня не обидишь? - вновь задала вопрос она, прозвучавший как-то наивно.
    -Это смотря что принимать за обиду, - ответил я, решив играть в открытую и вести девушку на хату, то есть оборудованную для подобных встреч квартирку, куда я обыкновенно водил девушек. - Одну обидишь тем, что откажешься любить её, другую - наоборот, - забросил я удочку.
     -Я..., я даже не знаю, - растерялась моя новая подружка. - Я вообще-то замужем.
     -И как давно? - спросил я.
    -Год уже! - с оттенком гордости сказала Дина. – Мне скоро двадцать.
    -Да уж, срок немалый, да и возраст вполне солидный, - почему-то сказал я, а сам подумал, что с замужней дамочкой проблем вообще быть не должно.
    -Ребёночка еще завести не успели? - вновь спросил я.
    -Да вот, решили, что доучусь вначале, и уж тогда...
    -Всё правильно, умно, - сказал я, нащупывая в кармане связку ключей, так как мы как раз подходили к нужному дому.
     -Прошу, - я вновь подал девушке руку, взял её тонкие прохладные детские пальчики в свои и уверенно ввёл её в подъезд; а двадцатью секундами позднее в квартиру, которая находилась на первом этаже.
      Войдя в прихожую, я помог своей гостье снять лёгкую курточку и с легким сожалением стал ее разглядывать, а она целых пять минут с явным интересом разглядывала интерьер трехкомнатной квартирки, в которой сам я не находил ничего достойного восторга. Дина оказалась прекрасно сложена, как я и определил с первой минуты, но немыслимо миниатюрной. Интересно, а её не пугают мои мощные габариты? Про себя, пожалуй, я уже давно знал, что крупные женщины, особенно с большими округлыми бедрами типа как на картинах всемирно известного художника Рубенса - "крупняшки", как я сам их называю, меня привлекают менее прочих, потому что сам я «в некоторых местах» отнюдь не богатырь, а чтобы удовлетворять подобных дамочек, надо быть более мужественным, что ли..., то есть иметь откровенно выраженные свойства самца. А я вот спец по мелким девицам, они, на мой взгляд, более подвижны, они же и более выносливы, зачастую и темпераментнее крупных, а еще у них все размеры поменьше, в особенности те, что предназначены для любви, что меня особенно прельщает, ведь хочется чувствовать себя рядом с партнершей если не гигантом, то хотя бы подходящим ей. А еще с "малышками" в постели можно заниматься чем угодно, даже изощрённой сексуальной акробатикой, было бы желание и подходящее настроение, конечно. Конечно, подсознательно я понимал, что боязнь крупных женщин - уже комплекс, но что поделаешь, все мы не без комплексов... Возможно еще, что мой - не самый худший.
     Дина тем временем остановилась перед стеклянным подсвеченным баром, оборудованным в мебельной стенке, и с любопытством стала разглядывать находившиеся там бутылки; оказалось, её заинтересовал один из импортных ликеров необычного голубого цвета.
     -Ты не голодна? - спросил я девушку, доставая из бара бутылку с ликером, и мой любимый на тот период французский коньяк "Бисквит".
      -В кафе наелась, - просто ответила девушка, принимая из моих рук рюмку с искрящимся голубым ликером.
     -Ну, за окончание студенческих мук, - сказал я, легко прикасаясь своим бокалом к её рюмке. – И за твой диплом!
     -Да... действительно, даже не верится, что всё уже позади, - задумчиво отозвалась девушка, пригубив напиток.
     - У тебя тут есть ванная? – спросила меня девушка получасом позднее, когда мы достаточно напробовались ликёров нескольких сортов и ее личико порозовело, казавшееся теперь еще более юным.
     -Да, конечно! – отозвался я.
     Спустя некоторое время, когда Дина вышла из ванной, замотанная в полотенце, я, стараясь не глядеть на неё, чтобы не возбудиться раньше времени и не заключить её в свои любвеобильные объятия прямо тут, на пороге ванной, проскользнул мимо неё и по-быстрому ополоснулся. Нет, мне хотелось не быстрого секса, а чинно улечься с девушкой в постельку, чтобы прочувствовать её по полной программе. И всё же, я мельком успел заметить, что пропорции тела моей новой подружки близки к совершенству, с чем себя и поздравил; это помогло мне еще лучше настроиться на «боевой» лад. Прикрывая полотенцем наготу, я без лишних церемоний скользнул вслед за Диной в постель, в пару секунд «отвоевав» у неё кусочек покрывала; после чего двигаясь к ней мало-помалу, привлёк девушку к себе. Комната была слабо освещена светильником, стоявшим у кровати и дававшим тёплый тёмно-красный свет из-за специально подобранного плафона. 
    -Боже, какой же ты гигант по сравнению со мной, -  шептала она, лёжа рядом и водя пальцем по моей груди, а я, хотя уже и был готов на все сто, не торопился, давая девушке возможность ко мне привыкнуть. - Если честно, в моей жизни до сих пор был только один-единственный мужчина - мой муж. Даже не представляла себе, что вот так, легко, я смогу ему изменить...
      -Но ведь это еще не произошло, - сказал я, беря её ладонь и опуская вниз, на своё бедро. Моё естество отреагировало на это мощной эрекцией, а её рука, коснувшись его, вздрогнула.
      -Но это, я же понимаю, уже точно произойдёт, - просто произнесла она, осторожно освобождая моего "Удальца" из плена трусов.
    -Савва, да он у тебя огромный, - прошептала она, сжимая головку члена в своей ладошке. - Боже, у моего мужа такой, ну, как твой палец... А у тебя в два раза длиннее и толще, наверное, тоже в два раза... Надо же, он в меня попросту не войдёт... Я даже не представляла, что такие существуют...
     -Не волнуйся, девочка моя, - сказал я, едва сдерживаясь, чтобы немедленно не насадить этот цветочек на своё естество. - Во-первых, хочу тебя успокоить, он войдёт, - прошептал я, ласково оглаживая её прелестно слепленное тело и вздрагивая от предстоящего удовольствия. - Ну, может, вначале будет чуть-чуть больно, но зато потом приятно.
     -А во-вторых, - чуток повысил я голос, - насколько я помню из географии (шутка), если фигура вдвое длиннее и вдвое толще другой фигуры, то в объеме она больше оной ровно в восемь раз.
     Надо сказать, я откровенно наслаждался, сказав это и наблюдая реакцию на эти слова на лице Дины. А реакцией её были почти ошалелые глаза и руки, инстинктивно прикрывавшие груди размером с мой кулак. Вот потому-то я и люблю иметь дело с миниатюрными женщинами, с ними, повторюсь еще раз, можно почувствовать себя "гигантом".
     Губами раздвинув ее ладони, я стал целовать её прекрасные грудки-яблочки, затем шею, спину и дождался-таки того момента, когда моя партнерша пришла в возбуждение. Прижимая стопу ее ножки размером с мою ладонь, к своей щеке, я выгнул её так, чтобы её «Дундочка» хотя бы чуть-чуть приоткрылась навстречу мне, после чего медленно, но неуклонно направил своё естество навстречу щелочке с миниатюрными губками, которую я уже успел исследовать на ощупь. Девушка, принимая меня, вздрогнула и напряглась. Признаться, несмотря на взаимное желание поскорее слиться воедино, удалось нам это не сразу и не без труда. Но мы очень хотели, уже просто жаждали друг друга и нам это, в конце концов, удалось. При этом малейшее моё движение рождало стон моей партнерши, но то были стоны не боли или страдания, а стоны призывные, я чувствовал, что девушке уже просто необходимо ощутить моё естество во всю его мощь. Впрочем, с первого раза нам так и не удалось достичь полного контакта, и я вынул его наружу. Из-за узости органа моей партнерши, мой "Удалец" слегка побаливал и я, ласково, но уверенно притянув голову Дины к своему паху, вставил его ей прямо в изящный ротик. Негодовать было уже поздно, хотя я понял по возмущенным движениям девушки, что она не слишком рада моим действиям. Но он уже находился внутри, и Дина после некоторой паузы принялась его ласкать. Что ж, опыта в этом у неё было явно маловато, но желание достичь результата достойно восхищения.
      -Я не хотела глотать, но струя была такая мощная, что я чуть не захлебнулась, - словно оправдываясь, сказала она несколькими минутами позднее, когда я бурно излился в её кукольный ротик.
    -В этом нет ничего противоестественного, - сказал я, целуя её плечико. – А что естественно, то не безобразно.
     -Если честно, мы с Вадиком, мужем моим, иногда практикуем это, особенно когда я хочу его во второй или третий раз, - прошептала девушка, расслабленно вытягиваясь под одеялом. – Но тут, испробовав такого гиганта, еще долго не захочешь повторения.
    -Но ведь он вошёл куда следует, и почти целиком, как я и говорил, - прошептал я, чувствуя, что на меня накатывает сонливость.
     -Ага, и что мне теперь с этим делать, подскажи? – на капризной ноте прошептала девушка. – Теперь нужна неделя, чтобы всё там восстановилось, сузилось, а то ведь Вадик не поймёт, отчего это там вдруг так свободно сделалось.
     -А рожать когда время настанет, - прошептал я, соединяя вместе указательные и большие пальцы обеих рук и показывая ей. – Вот представь: головка ребенка, и ты должна его оттуда выпустить наружу целиком.
     -Да, ты прав, мне даже думать об этом страшно, - со вздохом сказала Дина, прижимаясь ко мне всем своим телом.
      Мы уснули одновременно и также одновременно, как мне показалось, проснулись, хотя прошёл от силы час. На этот раз я уже без особых ухищрений ввёл в неё своего «Удальца» и медленно, с оттяжкой, выдал своей партнерше получасовый сеанс секса при отличной эрекции. Дина закусывала губы, чтобы не вскрикнуть, она стонала, выгибаясь навстречу мне своим гибким телом, умоляла поскорее закончить «это насилие» и наконец, я, услышав эту просьбу, выплеснулся в неё. После чего мы, обнявшись, замерли под тёплым и слегка колючим натуральным верблюжьим покрывалом и задремали.
     Когда я открыл глаза, за окном уже светало. Дина не спала, глазёнки моей пассии уставились прямо мне в лицо.
    -Милая, я не желаю тебе проблем. Скажешь своему, как его, Вадиму, что у тебя месячные, пусть потерпит несколько дней, - грубовато сказал я Дине.
     -Хорошо, мой герой! – ответила Дина, озорно улыбнувшись, и в паху у меня отчего-то началось шевеление. Однако на часах обе стрелки вплотную подошли к десяти, что заставило меня встать и пойти умываться. Вернувшись в комнату, я застал девушку полностью одетой. На прощание, получасом позже, после кофе с пирожными, которые, к моей радости, обнаружились в почти пустом холодильнике, я не без сожаления выпроводил девушку из квартиры. Ей надо было ехать на автовокзал, чтобы успеть на рейсовый автобус, а прежде еще заскочить за вещами в общагу. 
    -Диночка, одно скажу тебе, ты – замечательная! Если тебе еще придётся быть в наших краях, в любом из двух баров тебе подскажут, где я.
    Девушка на мои слова только кивнула. Я обнял её и нежно поцеловал в ушко, затем, после некоторого замешательства и легкой борьбы с самим собой – в губы. Да, я понимал, что эта наша с ней встреча первая и последняя, однако же – пусть у неё после этого останутся лишь позитивные воспоминания. А то, как сказала одна дамочка моему знакомому: «Вот интересно получается, после чужого целовал меня в губы, а после своего – брезгуешь».



Новелла третья.



Коктейль «Дайкири»

— 1 мера светлого рома;
--- свежевыжатый сок лайма или лимона;
— чайная ложка сахара или 4 капли сахарного сиропа;
— измельченный лед;
— ломтик лайма или вишенка для украшения.
 Наполнить шейкер льдом на три четверти, добавить ром. Смешать сок лайма и сахар, добавить в шейкер. Тщательно встряхнуть и сцедить в бокал для коктейлей или стакан «Мартини». Украсить вишенкой или ломтиком лайма.

Свингеры.      

Весьма порой мешает мне заснуть
                Волнующая, как ни поверни,
                Открывшаяся мне внезапно суть
                Какой-нибудь немыслимой херни.
Игорь Губерман.
     Виталий был моим давним приятелем, а также партнером по бизнесу. Он позвонил мне в четверг и пригласил нас с моей нынешней подругой Симой в гости к себе домой в воскресенье. Работая на районной базе смешанных товаров старшим товароведом, Виталий поставлял мне для спекулятивных операций самые разнообразные товары: от обуви и посуды до электротоваров. Во время телефонного разговора он что-то затаенно и многообещающе шептал в трубку, из чего я подумал было, что у него на базе появился новый дефицитный товар, и он не хочет говорить об этом по телефону, а желает всё рассказать при личной встрече.
     И вот в воскресенье, в назначенный час, мы с Симочкой, парадно приодевшись, отправляемся в гости. Дом, в котором жили мои друзья, расположен в самом центре города. В руках у меня букет цветов – алые розы, в сумке – коньяк и шампанское. Мы позвонили у калитки и, не ожидая приглашения, ухоженной каменной дорожкой прошли к дому; благо наши друзья, в отличие от многих хозяев частных домов, не держали собаку. Чета Свиридовых ожидала нас у входа. Одеты они были тоже не по-домашнему – Виталий в костюме, Мила в элегантном платье. Мы подошли, поприветствовали хозяев, по новомодному соприкоснувшись щеками и изобразив поцелуй, затем все вместе вошли внутрь. Стоит сказать, что жилище моего товарища и его супруги Милы было весьма презентабельным на вид и при этом довольно уютным: импортная мебель, подобранная со вкусом, заполняла все пять комнат их большого собственного дома; светильники, ковры и прочие причиндалы – «маде ин не наше» - соответствовали. Вымыв в ванной комнате руки, мы в сопровождении хлебосольной хозяюшки проследовали в главное помещение дома. Стол был накрыт в зале – самой большой из комнат. Горка отбивных на блюде, укрытые для сохранения тепла металлической крышкой, румяный картофель, приготовленный в духовке, политый маслом и посыпанный зеленью, салаты, закуски, рыбное заливное. В центре стола запотевшая бутылка водки – «столичная», экспортный вариант, и шампанское – «Советское полусладкое» в окружении бутылочек «пепси».
   Я огляделся по сторонам: обстановка зала была мне хорошо знакома по прежним посещениям: в углу располагалось пианино, к которому наверняка уже лет ...надцать никто не прикасался, на противоположной стороне комнаты мощный, облицованный мрамором двух цветов – чёрного и серого - камин, слева от которого на тумбе устроился огромный телевизор Grundig. Прямоугольный стол, за который мы уселись вчетвером, рассчитан не менее чем на восемь персон, ну и комплект мягкой мебели у камина – диван и пара кресел, - вот и вся обстановка.
    У Виталия и Милы есть сын восьми лет, Алеша, который в настоящий момент, в связи с летними каникулами, находился в деревне у бабушки, мамы Виталия, где-то под городом Пенза.
   -Давайте, друзья, выпьем за наш с Милой юбилей! – вставая со своего места, воскликнул Виталий и поднял  свою рюмку. – Сегодня исполнилось десять лет, как мы поженились.
   -И не предупредил ведь, а ещё товарищ называется, - шуточно сказал я, тоже поднимаясь, - не объяснил, по какому поводу встреча. Хорошо хоть, мы с цветами явились, а то было бы совсем неудобно. Да, кстати, подарок за нами, хотя я и не представляю себе, чем вас, друзья мои, можно удивить.
    И действительно, чем можно удивить человека, который вот уже две полноценные пятилетки усердно трудится на базах городского торга, имея доступ к любым группам товаров и хорошие отношения со всеми заведующими складами. На этом и был построен наш с Виталием бизнес: он мне гнал с базы дефициты, причём в последнее время уже целыми машинами, а я переправлял всё это в прекрасный город Одессу, которая поглощала буквально всё, и в любом количестве, щедро доплачивая разницу за импортное качество. 
     Моя подруга Сима, с которой нам еще далеко до юбилеев, так как мы вместе всего-то третий месяц, находилась в некотором смущении, но мы выпили за первый произнесённый тост, затем прозвучал второй, а уже после пятого все ощутили себя свободно и раскованно. Тут, пока мы еще не совсем опьянели, мне следует описать внешность наших друзей. Виталий, высокий, под метр девяносто, сухощавый, практически лысый, с длинными руками и ногами, живой и подвижный, был весёлым и по всем прочим показателям свойским парнем. Лицо у него было обыкновенное, глубоко посаженные выразительные глаза, длинный нос, небольшой сухой рот с тонкими губами и выпирающий вперед кадык. Не красавец, конечно, как заметила Сима еще при первой встрече, ну, в общем, обычный дядька, тем более что мы к нему, часто общаясь, уже привыкли. Виталий был типичный русак, мать и отец его проживали в России и были русскими уже много поколений, без каких-либо примесей, чем он очень гордился. Мила, супруга его, молдаванка по национальности, внешне была женщина вполне привлекательная, ростом не более 165 см, сложения среднего, но не полная, плечи, грудь, бедра – всё в ней было гармонично развито. Приятной внешности, волосы каштановые, кудрявые, до плеч, глаза живые, серые, обыкновенный нос, слегка припухлые, очень сексуальные губки, и нежный подбородок с милой ямочкой посредине.  Короче, дамочка что надо. Надеюсь, у моей Симочки, которая тоже была женщина довольно интересная, при общении с ней не возникнет комплекса неполноценности. Ревновать же я ей повода не дам, мне наши отношения дороже.
    Воздав должное выпивке и закускам, а также задушевным разговорам, мы с Симой поблагодарили хозяев за вкусное угощение, после чего помогли Миле убрать со стола, хотя она и отказывалась, утверждая, что сама справится. Мила, женщина энергичная и подвижная, да еще с нашей помощью, управилась с этим в считанные минуты, после чего мы по русской традиции засели у самовара за чаем и беседой. Бублики, баранки, мед, варенье, - всё по классике, как в старину чаёвничали на Руси; а Виталий, как он сам неоднократно заявлял, был русак из глубинки. (Хотя мне порой казалось, что он, благодаря своей торговой жилке и умению торговаться, чуть ли не стопроцентный еврей). Конечно же, мы под чаёк обсудили некоторые интересующие нас темы. Но спустя какое-то время включили телевизор, - куда же нынче без него, - и стали смотреть какую-то развлекательную программу, благо порой и они идут по нашему телевидению, не всё же бесконечные балеты да хоккей с  футболом лицезреть.
    В какой-то момент Виталий, извинившись перед дамами, позвал меня на двор – перекурить. Стоит заметить, что ни он, ни я всерьёз не курили, так, баловались. Но для такого случая у моего товарища нашлась пачка «Мальборо» производства США, и мы дружно задымили. 
    -Знаешь, Савва, у меня к тебе, то есть к вам с Симой, деловое предложение.
     -Слушаю вас внимательно, - состроил я серьезное лицо, решив, что к нашему с ним бизнесу добавляется что-то новенькое.
     -Мы с Милой, - Виталий в этом месте слегка замялся, но подбодренный моей улыбкой, продолжил: - хотим вам предложить кое-что. - Пожевав губами, он, наконец решившись, произнес: - Короче, мы хотим вам предложить любовь вчетвером: ну, в смысле, развлекаться вместе. Ты меня понимаешь? – Я кивнул, хотя внутренне меня от неожиданности слегка передёрнуло, а он тем временем продолжил: - Если вы не против, конечно, то можно встречаться прямо здесь, у нас в доме, или же у вас, если так будет удобнее. Естественно, обо всём договоримся, гигиена там и всё прочее, установим границы того что можно, чего нельзя... Короче, предлагаю составить эдакую любовную четверку...  Обдумайте это с Симой и дайте нам ответ. Когда вам будет удобно, конечно, мы вас не торопим.
    -Хорошо, Виталий, я поговорю на эту тему с Симой. Ничего не обещаю, сам понимаешь, дело деликатное... Но, принял к сведению. (Разговор наш странным образом напоминал мне одну из сделок, которых мы с Виталием совершили уже где-то под сотню).
     На этом тема была исчерпана, и мы, затушив окурки, вернулись в компанию наших дам, которые, как я понял по спокойному лицу моей Симочки, эту тему даже не затрагивали. Ладно уж я, карточный игрок с многолетним стажем, на моём лице трудно что-либо прочесть, я свои эмоции умею скрывать, но вот Сима, уверен, нет, так как она по характеру эмоциональна, и как большинство женщин, не умела сдерживаться.
    Позднее, вечером, уже по дороге домой, я в мягких выражениях пересказал Симе предложение Виталия и Милы. Конечно, как я и предполагал, она поначалу возмутилась, а затем растерялась.
    -Скажи мне, а что ты сам думаешь по этому поводу? – спросила она, забегая сбоку и заглядывая мне в глаза.
   -Смотри, ты моя партнерша, как бы это не звучало, - начал я. – Поэтому тут всё зависит от тебя: хочешь, окунёмся в этот разврат, не хочешь, я пойму это правильно, и мы забудем об этом разговоре навсегда.
    -Если честно, мне это дико слышать, и я даже не ожидала, что ты можешь мне что-либо подобное предложить. Я наслышана, конечно, от некоторых наших общих знакомых, что ты человек непростой и многое в жизни повидал, но такое... нет... не по мне это.
   -Я понял, милая, и прости меня за то, что я передал тебе их предложение, что ни в коей мере не является моей личной просьбой. Но я не мог не спросить тебя, а вдруг тебе это любопытно, интересно, или же просто хочется попробовать... 
    -Иди к черту, Савва, - усталым голосом произнесла моя Симочка. – Меня вполне устраивают наши теперешние отношения. Сейчас мы придём домой, и я тебе такое выдам, что тебе никогда, слышишь, никогда не захочется даже смотреть на эту Милу... не то чтобы спать с ней, да еще в одной постели со мной.
    -Согласен, милая, и еще раз меня прости, это была обыкновенная проверка на верность, проверка на прочность наших отношений. Зато теперь я могу спать спокойно... конечно с тобой, любимая, и только с тобой.
     И действительно, Сима подарила мне незабываемую ночь, украшенную феерическим сексом.
***
     ...Но вот спустя какое-то время я вновь вхожу в дом к Виталию... На этот раз один, без Симы, и потому мне очень стыдно. И направляюсь прямиком в спальню.
    -Давай, Савва, присоединяйся, мы тебя давно уже ждём, - слышу я голос Виталия, он и Мила уже лежат неглиже поверх покрывал на широкой, 4-ёх спальной явно по заказу сделанной кровати. Мила призывно движется, извиваясь в постели...
     Я, повторяю, испытывал перед Симой огромное чувство стыда за то, что пришёл в этот дом один. Вернее, я совсем не должен был идти сюда. Но я всё-таки тут, и мои вещи летят на пол. Виталий в этот момент ставит свою супружницу в позу «догги», то есть на коленки, и заходит сзади.
   -Савва, давай присоединяйся, заходи спереди, - слышу я его слова, обращенные ко мне, - займи делом её ротик, ты не поверишь, какой он может быть сладкий. 
    Но я, увидев его заголённую задницу, которая стала в этот момент ритмично двигаться, делаю шаг к кровати.  Член мой уже не просто возбуждён, он вздыблен, и я, поймав момент, когда худощавая задница двинулась мне навстречу, с размаху вставил в волосатый зад, для верности придержав его руками. Виталий задрожал,  пытаясь что-то сказать, пискнул, но мой натиск выдержал, а я, к своему огромному стыду, продолжил движения и спустя пару минут, когда Виталий, судя по всему, кончил, тоже кончил, выстрелив мощной струёй.
...И проснулся...
   Мои руки действительно лежали на чьих-то бёдрах, но я, к своему великому удовольствию вдруг осознаю, что это бёдра моей Симы, Симочки. Почти ощутимый ужас сновидения оставил меня… Я чуть было не заплакал от счастья, ведь всего минуту назад мне казалось, что я сошёл с ума и трахаю в зад мужика... Сима устроилась на моих бедрах лицом ко мне, и лицо её было таким родным, близким, любимым, какое у неё всегда бывает в минуты нашей близости.
     -Ну что? – спросила меня Сима, осторожно сползая с меня, - ты кончил?! Ты сегодня сам себя превзошёл – такая мощная эрекция!
    -Ну да, - расслабленно ответил я. – Хорошо было... и я просто счастлив видеть тебя.
    -Я пришла к тебе где-то час назад, - сказала она, устраиваясь рядом со мной в постели и кивая на часы на стене, которые показывали восемь утра. – Открыла двери ключом, что ты мне дал, тихонько позвала тебя, вошла, смотрю, ты спишь, не реагируешь. Я разделась, и полезла тебе под тёплый бочок, смотрю, а ты такой возбуждённый, ужас, и ещё что-то шепчешь во сне. Ворочаешься. Я поняла, что тебя явно что-то мучает. Ну, я и решила освободить любимого мужчину от этого напряжения, ведь, наверное, нездорово вот так возбудиться, и при этом не кончить.
    -Ты всё очень правильно сделала, а также весьма вовремя пришла, а то я тут чуть было тебе не изменил, правда, во сне.
    -Тебе приснилась Мила? – с ревностью в голосе спросила меня Сима.
     -Хуже. Мне приснился её муженёк, Виталий, только вот почему именно он, я не могу тебе объяснить.
     -И ты его?.. – Сима поглядывала на меня чуть насмешливо, и я, нежно взяв её за шею, притянул голову девушки вниз.
     -И я его чуть было не... – сказал я, вставляя своего вновь возбудившегося «Удальца» в сладостное тёпленькое колечко её губ, - но, к счастью, отказался от этого, ведь у меня есть ты.


        Новелла четвёртая.      


Коктейль «Солёный пёс»
Водка - 50 мл
Грейпфрут - 100 мл (1 шт.)
Соль крупно кристаллическая - 1 ст.л.
Лёд - по желанию
Честь имею!

Добро со злом природой смешаны,
как тьма ночей со светом дней;
чем больше ангельского в женщине,
тем гуще дьявольского в ней.
Игорь Губерман

     Был у меня в середине незабываемых 90-х приятель – Александр Чернов, который служил в местной воинской части. В возрасте 36 лет он был в звании капитана, что его очень веселило, так как Александр считал себя самым великовозрастным капитаном в нашей части, а то и вообще в молдавской армии. Знакомясь с кем-либо или же просто разговаривая, он имел привычку к месту и не к месту говорить: «Честь имею!». Что, в общем-то, никого и никак не задевало. А чего: офицер, родина, гордость, честь, все эти слова из одного смыслового ряда как-то созвучны. А вот новая, то есть вторая женушка его, Антонина, приехавшая в наш город совсем недавно из молдавского же северного городка, всегда при этом добавляла: «Вот чего не имею, того не имею!». И я тогда, откровенно говоря, думал, что это просто семейная шутка.
***
     …Я вошел в свою квартиру практически бесшумно, даже английский замок, открывшись, не издал своего обычного щелчка; позднее оказалось, что я просто не запер дверь. Аккуратно разулся в прихожей и в одних носках пошел по коридору в сторону кухни. Уже неоднократно члены моей маленькой семьи – жена и дочь - ругали меня за то, что я вхожу куда-либо вот так, крадучись, так как случалось, что тем самым я пугал кого-либо из них. Но, увы, привычка – вторая натура...
     Из кухни доносились явно нетрезвые и потому довольно громкие голоса моей женушки и ее новой подруги, нашей соседки Тони, супруги того самого офицера Александра Чернова; а еще из кухни в коридор и комнаты проникал запах курева, а ведь курить в квартире я категорически запретил. Насупившись и напустив на себя суровый вид, я совсем уже было собрался войти в кухню, чтобы прочитать дамочкам нотацию и напомнить нарушительницам о порядке, но громкие слова Антонины остановили меня у входа и я обратился в слух. Она же, судя по всему, продолжала начатый ею накануне рассказ, перемежавшийся всплесками гомерического хохота самой рассказчицы.
     -Я вышла вчера из бара в десятом часу. Выпила там больше обычного, но что в этом такого, беспокоиться, я так себе прикинула, было нечего, во-первых, было еще не так поздно, а во-вторых - один из парней – ваш, местный, вызвался меня проводить до самого дома.
     Короче, идем мы с ним, разговариваем, шутим, смеемся, доходим до здания Дома быта. Тут из подъезда ближайшего дома наперерез нам выскакивает еще один парень, как оказалось, дружок моего провожатого. Отводит его в сторону, что-то на ухо шепчет, на меня то и дело кивает. После этого Петр, ну, тот, что меня провожал, подошел и предложил мне к его товарищу на квартиру зайти, по стакану шампанского выпить, мол, именно меня, то есть симпатичной дамы в их компании как раз и не хватает. Тем более, сказал он, это совсем рядышком, и на первом этаже. Мне бы следовало отказаться, но ты же знаешь наш бабий ум, крепкий задним своим действием, а еще по дороге алкоголь чуток выветрился, вот я и согласилась, - добавить.
    Вошли, присели за стол, выпили по паре бокалов, у него действительно шампанское в наличии имелось, после чего хозяин квартиры, которого звали Сережа, меня так легонько за шею взял и сказал, чтобы я не дергалась, а шла с ним послушно прямиком в постельку. Ну я и пошла, конечно, не получать же по морде от незнакомого мужика да еще на чужой хате. Ну, и Петя не дурак, тоже принял участие, вдвоем они меня распяли на диване, по два захода сделали, расслабились, подобрели, еще шампусиком угостили. Я оделась, хотела домой уходить, а Петенька этот, как ни в чем ни бывало, опять в провожатые напрашивается. Ну, блин, кадр тот еще, думаю. Но я не отказалась, и после по дороге всё обдумывала, чем же ему, козлу, за эту «встречу» незапланированную «отплатить». Но пока мы шли, машина какая-то нас нагнала и меня в неё с силой увлекли. Петька, мой провожатый, сразу куда-то задевался, исчез, сволота. А в машине трое. Страсть, какие сексуально озабоченные. Сказали, что в лес повезут, драть во все дыры будут, но я им заявила, что только что с двумя попилилась, а от них, может быть, болячка какая мне передалась. Припугнула их короче. Ну и решили эти ребятки не рисковать. «Тогда кормить будем», - сказал один из них, расстегивая ширинку, и мне пришлось троих оральным способом обслужить, хорошо хоть по одному разу им хватило. Состояние моё представляешь, какое после этого, а? Ну, высадили они меня из машины, отъехали, и тут как раз еще одна машина рядом останавливается, знакомый мой из «жигулей» выходит, Алексей, работает технологом на винзаводе.
     «Ой, Тонька, - говорит, - не поверишь, как я мечтал тебя встретить вот так одну, без мужа».
    Я только покивала на его слова, так как ворочать языком было тяжело.
    Посадил он меня в машину и повез в лесопосадку, больше, говорит, извини, некуда. Отъехали мы от города на пару километров, мне аж смешно стало: другие не стесняясь прямо в городе имели меня по полной программе, а этот застенчивый попался.
     Ну, стал он меня целовать, облизывать, то есть, а я смеюсь, обхохатываюсь. Он спрашивает чего мол, это я веселюсь, а я ведь не могу ему рассказать, как да что, сказала, что мне приятно его видеть. Короче, поиграли мы в любовь, трахнул он меня пару раз, и домой повез.
     У подъезда вышла, на свой четвертый этаж кое-как поднялась, ключ в сумочке ищу. А в подъезде как обычно темень, хоть глаз выколи, и дома никого. Муж мой, вояка, капитан, на дежурстве, а сын наш, как ты знаешь, у мамы в Калараше. (Город на севере Молдавии).
     Короче, пока ключ искала, сосед мой по лестничной клетке из своей квартиры вышел, а он, можешь себе представить, давний мой воздыхатель. Он, как только меня увидел, стал хлопотать, подсветить сподобился. Нашли мы совместными усилиями ключ, ну и сосед этот, его Дима, кажется, зовут, за мной в квартиру пробрался. Не успела я его спросить, чего он хочет, как он меня в зале прямо на столе животом устроил и мощно так сзади отодрал, всеми печенками его прочувствовала. Ну, то есть, как ты поняла, вставил свой толстый хобот, да малость не туда… Кончил он, значит, по заднице меня ладошкой хлопнул, сказал, что хорошая я баба, в смысле, лучше его жены и обратно к себе домой подался. А я, раздевшись, уже еле живая под душ полезла. Не успела выйти оттуда, только стала в себя приходить, а тут меня, оказывается, еще один дружок дожидается, по кличке Стаук. Представляешь, вхожу, а он в зале за столом сидит, улыбается. Это я, значит, дверь наружную по глупости своей не заперла. Муж, говорю я ему, вот-вот с дежурства должен вернуться, а он, чертяка, смеется, говорит, до утра у него дежурство; они с мужем моим, кстати, друзья-приятели.
     -Короче, так вдвоем спать и улеглись, словно муж и жена. Я бы ему в любой другой день с удовольствием внимание уделила, только в тот момент уж совсем выдохлась и, кажется, сразу в сон провалилась. Что уж он там со мной ночью делал, мне невдомёк.
   Короче, наутро я проснулась совсем никакая, голова болела страшно. А тут этот, Стаук, рядом лежит. Во избежание скандала попыталась его выпроводить, а он смеется, блин, и едва одевшись, на кухню подался, яишенки, видишь ли, ему захотелось.
    Дослушав эту фразу, я, вспомнив кое-что и связав события нынешнего утра, смог бы этот рассказ и сам закончить.      
     Накануне утром я как раз выглянул со своего балкона на улицу и на балконе Тонькиной квартиры – он располагается в полусотне метров от моего, в соседнем доме - заметил к своему немалому удивлению своего давнего приятеля Стаука. Он там курил. Бросив – совершенно случайно - взгляд вниз, на улицу, я увидел, что как раз в эту минуту к дому приближается, вышагивая чуть ли не строевым наш общий товарищ – симпатяга капитан Сашка Чернов собственной персоной, весь по форме. То есть муж Тонькин. Предположив, чем встреча двух Сашек может закончиться, я стал делать всевозможные знаки, стараясь привлечь внимание Стаука. Но тот, словно у себя дома, безмятежно покуривал и в мою сторону не глядел. Бросившись к телефону, я набрал знакомый мне по памяти номер их квартиры, и трубку взял... Стаук.
     -Сашка, нахалюга, ты чё это на чужом балконе рисуешься?.. – вскричал я, - там муж Тонькин домой идет, вон уже в подъезд вошел.
    -Да и хрен с ним, встретим, как подобает, - спокойно ответил мне Санька Стаук и положил трубку.
     В итоге оказалось, что капитан Чернов, войдя в дом, обнаружил в квартире своего тёзку и приятеля, мирно сидящего за столом и уминавшего яичницу.
    -Честь имею! – воскликнул он войдя. И сразу: - Тоня, а что здесь делает этот товарищ? – При этом он, указывая на Стаука, напустил на себя фальшиво-суровый вид.
     -Так он же тебя тут дожидается, - спокойно ответила ему Тоня, наливая гостю в чашечку кофе. – Сказал, у вас было договорено о встрече. Уже с полчаса как пришел.
     -Да..., - почесал в затылке капитан, но, так и не вспомнив о назначенной встрече, сходил и принес с балкона пару бутылок пива – себе и товарищу – после чего уселся с ним за компанию завтракать.
***
     Войдя на кухню, я тем самым прервал окончание рассказа Антонины. Первым делом открыл настежь окно, затем грубо выхватил из руки нашей гостьи сигарету и затушил её в тарелке. Тонька сидела на стуле ноги враскорячку, и, держа в руке пустую пол-литровую бутылку из-под пива, нежно ее оглаживала.
      -Как тебе такой размерчик, Савва, а? Скажи, нехило, правда? – цепкий масляный взгляд этой распутной и распущенной мадам был противным донельзя.
    -Нехило, - согласился я, даже не глядя на свою легковерную женушку, жалевшую всех на свете, соображая с чего начать – чтобы без мата, и как бы поскорее выпроводить эту сексуальную маньячку из нашего дома так чтобы сразу да насовсем. Тонька, к слову, была женщина вульгарного типа, но при этом – чего не отнять – внешне  довольно привлекательная, и потому неудивительно, что многим нравилась. Да и много ли нам, мужикам, надо: чтобы был дамский силуэт приятных глазу очертаний, - вот и все запросы.
     Критически оглядев Тоньку, я еще кое-чего вспомнил. Месяца два тому назад эта мадам, если можно так выразиться, по приезде в наш город, по-соседски, едва познакомившись с нами, попросила меня достать ей антибиотики для лечения от народной болячки гонореи. «Понимаешь, - сказала она тогда невинным голоском, - муженёк мой разок налево сходил, ну и трипперок в дом принес, так что выручай, Савва лекарством на два курса».
    А я, добрая душа, достал, конечно, то ли рондомицин, то ли вибромицин из модных тогда антибиотиков, сейчас уже и не вспомню что именно. Два курса. Но когда она попросила, чтобы я сам и проколол ей курс, я вежливо отказался. И денег с неё тогда не взял.
    А тут как раз на кухню вбежала наша дочечка, малышка дошкольного возраста, до сих пор находившаяся у соседки в гостях, что живет в квартире напротив, у которой было трое детей подходящего для совместных игр возраста. Она направлялась к матери, но по дороге Тоня ее перехватила и явно уже собиралась поцеловать ребенка. Это было уже чересчур: я буквально вырвал дочь из ее рук, отвел ее в комнату, взглядом указав жене пойти туда же, а сам, вернувшись, схватил Антонину за руку и, невзирая на её сопротивление, довёл до двери, затем выпроводил её наружу и следом вышвырнул её босоножки.
     -Еще раз увижу тебя в моём доме, убью! – сказал ей я. И захлопнул дверь.
      На этом наша дружба с соседями завершилась. Но спустя месяц Антонина позвонила и, как ни в чём не бывало, попросила у меня лекарства на полный курс, теперь уже от сифилиса.
     -С чем тебя и поздравляю! – не удержался я от сарказма.
     -Ты не представляешь себе, Савва, как я несчастна, - всхлипывая, отвечала она плаксивым голосом. Но ни симпатии ни жалости к ней я не почувствовал.
      Лекарства я ей достал, конечно – пенициллин и бийхиноль, на этот раз уже за деньги, но встречаться лично не стал, через мужа передал, пусть будет в курсе всего происходящего, а я уже как-нибудь в сторонке постою.


      Новелла пятая.            


Коктейль "Ржавый".
Этот коктейль для любителей кофе.
Кофе растворимый, текила, напиток, кубики льда, - всё по вкусу.

           Каролина.


Вольясь в земного времени поток
стечением случайных совпадений
любой из нас настолько одинок,
что счастлив от любых соединений.

И.Губерман

1.
      Самолет ТУ 134 рейсом Кишинев-Минеральные воды уже стал набирать высоту, а я, вместо того чтобы глядеть в это время в окошко, наблюдать, как странным образом запрокидывается назад земля со всеми зданиями, машинами, людьми и прочим, что на ней громоздится, с удивлением разглядывал своих попутчиков. Подавляющее большинство их составляли сельского типа молдаване – по большей части это были мужики от 40 до 50 лет, но были среди них и несколько дамочек. За свою не слишком долгую жизнь – тридцать один неполный год, я уже успел, пользуясь услугами Аэрофлота, побывать в голубом небе Родины не менее сотни раз, но впервые оказался среди столь пёстрой, хотя и однородной публики, да ещё какой-то странно местечковой. И вдруг я понял, осознал: все они, включая меня, были в одной теме – мы, граждане Молдавии, летим на отдых, на Кавказ.
     Для меня, впрочем, эта поездка стала в некотором роде неожиданностью: всего неделю тому назад наш генеральный директор Василий Иванович Н., зайдя в овощной магазин, где я трудился в роли продавца соково-молочно-коктейльного бара, вдруг заявил, что он, озаботившись моим здоровьем, презентует мне от организации профсоюзную туристическую путевку сроком на 24 дня в город Пятигорск. И это при том, что мне отпуск вообще не полагался, так как проработал я в фирме всего четыре месяца. Уже потом, после своего возвращения, я узнал, что он – Василий Иванович, таким хитрым манёвром попросту от меня избавился, видя в моем лице помеху в одном нечистоплотном дельце, которое он замыслил. В частности, объектом его внимания стала обыкновенная девушка по имени Вика шестнадцати лет от роду, которая работала вместе со мной, на пару. Пообещав ее родителям, простым сельским труженикам, что устроит их девочку работать «в городе», он по своему обыкновению решил, что должен за свои «труды» получить награду: то есть саму девочку, а если уж точнее, интим с ней. И это невзирая на ее несовершеннолетний возраст и огромный живот директора, не говоря уж тут о таких мелочах как мораль и прочей чепухе.      
     Внешне, пожалуй, эта самая Вика, о которой тут идет речь, в свои шестнадцать выглядела совсем как взрослая, то есть уже полностью сформировалась: среднего роста, симпатичная, хорошо сложена и довольно упитана, при  этом ее полные груди весьма заметно выделялись под свитером. Тут следует отметить, что наш шеф всех без исключения из числа своих работников обложил данью, благо торговое объединение, которым он руководил, считалось весьма доходным, то есть попросту воровским. Фирма состояла из сети овощных магазинов, по большей части мелких лотков, рассчитанных на одного-двух продавцов. И лишь веяние времени, а также указание райкома партии заставило руководство фирмы пойти на строительство большого магазина, в котором, кроме овощного, фруктового и консервного отделов, был обустроен бар, в котором я теперь трудился. Обыкновенный соковый бар с хорошей современной техникой, включавшей в себя, кроме аппаратов для охлаждения соков и электрической мойки, фризер для мороженого. Этим самым баром они – руководители предприятия - и соблазнили меня, бармена с приличным опытом работы, временно не работавшего. Они – директор и его зам. - пришли ко мне домой, и буквально взяли приступом, рисуя радужные картины будущего. Горбачевская безалкогольная программа выкинула меня на улицу, лишив работы в обычном, то есть алкогольном коктейль-баре, а тут поступило предложение поработать на соках с мороженым; короче, я не смог отказаться.
    Но вернусь к повествованию: женщин наш генеральный директор пользовал по линии секса, даже на работу принимал, исходя сугубо из этих соображений. Что, впрочем, не мешало ему, добившись их расположения, обирать дамочек еще и по части финансов. Всех мужиков в фирме Василий Иванович обирал ежемесячно, при этом был неуступчив, агрессивен и нахален. Меня же он пока еще не трогал, очевидно, не понимая, сколько я зарабатываю в этом самом баре левых денег; возможно также, что Василий Иванович попросту остерегался, видя, что ко мне по-дружески относятся первые лица города: председатель горисполкома и райкомовские работники, включая Первого секретаря. Откуда ему было знать, что за прошедшие годы нами совместно было немало чего пройдено, да и выпито немерено. Вспоминаю, как на открытие нового современного магазина были приглашены все руководители района и вот, в первую минуту их появления в магазине нарисовалась такая картина: войдя в магазин, мэр города приостановился, оглядел зал магазина, обежал взглядом полки, витражи, затем команду его работников числом в два десятка, после чего глянул направо, где был расположен мой бар. Я стоял за прилавком в белоснежной куртке и приветливо улыбался. Мэр направился к бару, поздоровался со мной за руку, что-то спросил насчет ассортимента бара, и лишь потом пошагал к кучке встречающих его работников, вяло пожал руку генеральному директору, затем обернулся к центральному входу, в проёме которого как раз в эту минуту возник главный человек в районе – первый секретарь райкома.
    Первый почти повторил за мэром все его действия, сразу пройдя к бару, где пожал мне руку, спросил как дела, после чего попросил себе стакан соку. И лишь после этого направился к встречающим его лицам, поздоровался с ними и произнес короткую речь на тему международного положения, минут эдак на 35.
     Таким образом, поведение первых лиц района несколько озадачило нашего генерального, ведь они предпочли первым делом обратиться ко мне, обычному продавцу, а затем уже к нему и всем прочим. И вот я лечу в Минеральные воды.
2.
     Мои земляки - молдаване, городские и уж тем более сельские жители, люди весьма простые в быту и общении. Поэтому, едва самолет стабилизировался по курсу, они стали доставать из своих сумок всевозможную снедь, а также бутылки, банки и разно-размерные канистры с вином. Делалось это всё открыто, по-домашнему, и уже спустя каких-нибудь двадцать минут салон самолета своим внешним видом и запахами стал напоминать кабак низкого пошиба. Почти все пассажиры сразу же перезнакомились между собой и на этом фоне угощались сами и угощали других вином, по большей части домашним. Стюардессы – три стройных девушки в аккуратных синих костюмах и туфельках на каблучках, то и дело хватались за голову, пытаясь увещевать разохотившихся к еде и питие вина пассажиров. Мне тоже периодически предлагали «стаканчик за знакомство», и я еле успевал извиняться, объясняя, что не пью вина. Весьма странным было то, что наш полёт в итоге обошелся без эксцессов, но по прибытию на место – то есть в Минводы, из самолета пришлось буквально доставать чуть ли не десяток полностью пьяных мужиков, остальные же были хорошо подшофе. Впрочем, молдаване люди не конфликтные, поэтому всё завершилось благополучно, без милиции, и вскоре почти все, летевшие этим рейсом, погрузились в специально поданные автобусы и отбыли в город Пятигорск.
     Так как наш отдых на все 24 дня назывался туристическим, то и поселили всех нас – человек эдак сто с лишним – в одном громадном семиэтажном туристическом корпусе. Моя комната оказалась на четвертом этаже, в ней стояло три кровати. Соседями моими оказались всё те же развесёлые постоянно пьяные коллеги – работники овощного торга откуда-то с севера Молдавии. Один из них Семен, мужчина лет пятидесяти, привез с собой кроме канистры с вином еще и аккордеон, на котором он, как вскоре выяснилось, вполне сносно играл. Третий наш товарищ звался Иваном, ему было около сорока лет, и он тоже был музыкант, игравший на ударных народных инструментах; правда, он свои причиндалы привезти не удосужился. Кроме того, он был заядлый картежник, хотя, как вскоре выяснилось, весьма посредственный игрок, так как для игры дальше своего села не выезжал. Стоит ли говорить, что наша комната с первого же дня стала местом встреч любителей активного отдыха и развлечения для всех желающих, и особенно почитательниц народной музыки, танцев и выпивки, - то есть дамочек такого же пошиба. День за днём с самого утра и до позднего вечера у нас не переводились гости – в основном это были дамочки, скажем так, бальзаковского возраста. Они приносили с собой еду и вино, и потому праздник был бесконечным. Семен никому не отказывал, если поступало предложение сыграть на аккордеоне. Конечно, я на этом фоне смотрелся немного чужаком: я, скажем так, не являюсь ярым поклонником народной музыки; да и питие вина меня не прельщает. Ну и дамочки указанного возраста меня, тонкого эстета в любовной области, каковым я сам себя считал, тоже никак не привлекали.
     И потому я стал вечерами искать уединения где-нибудь в недрах нашего огромного корпуса – то в столовой, то в библиотеке, а то и просто в прогулках по городу, благо в Пятигорске есть куда сходить и что посмотреть. Но главное, уже буквально со второго дня нам была представлена туристическая программа, довольно обширная, кстати, и все новоприбывшие стали обсуждать предстоявшие нам автобусные поездки по маршрутам, проложенным во всех возможных направлениях. Так, предложены были поездки в Грозный, Назрань, Нальчик, Кисловодск, Владикавказ, Карачаевск, Черкесск и еще куда-то. А также в ту часть Дагестана, где находились чудодейственные, как утверждали гиды, Голубые озера; были и еще какие-то маршруты, названий которых я не запомнил.
     Здание, в котором нам предстояло прожить почти месяц, входило в комплекс, состоявший из трех одинаковых зданий, расположенных на краю города. Напротив этого комплекса, метрах в трехстах, имелось еще одно отдельно стоящее пятиэтажное здание. Наверное, тоже гостиница для туристов, подумал я, выйдя наружу утром второго дня после приезда, и вглядываясь в толпу народа, находившегося около того здания. И с удивлением обнаружил, что там были одни лишь женщины. Однако насчёт гостиницы, как вскоре выяснилось, я ошибался.
     -Это здание является лечебным корпусом для женщин, у которых имеются проблемы по-женски, ну, которые не могут забеременеть, то есть бесплодие, - заметил мне мужчина, случайно оказавшийся рядом.
     -Спасибо за информацию, - сказал ему я, и он, кивнув, отошёл.
      Я отнесся к этому сообщению спокойно, чего нельзя было сказать о моих земляках, едва они только узнали о столь замечательном соседстве.
      -Елки-палки, - выглядывая в окно, за которым виднелось это самое здание, волнительно заявил Семен. – Это же целый батальон баб, которые не могут забеременеть. Так давайте же поможем им с этим делом!
      Этот клич был услышан и тут же подхвачен многими другими нашими земляками, и в течение двух-трех последующих дней туристы из Молдавии количеством около трехсот человек (те, что находились там до нас, и те, что прибыли на следующий день после), перемешались с таким же количеством женщин из корпуса, что напротив, а там, говорили, находились на излечении около пяти сотен представительниц женского пола из всех союзных республик возрастом от восемнадцати до сорока с лишним.      
    К тому же туристические автобусы для нас и для соседок стояли по утрам на одной площадке, что только упростило общение: наши мужички с ходу знакомились с дамочками, крутившимися у автобусов, после чего уже совместно выбирали поездки по интересам и конкретно в рейс многие отправились уже попарно – мужчина и женщина, согласно своим симпатиям. Поначалу гиды смущались, а то и возмущались таким смешением полов, но вскоре смекнули, что так будет лучше для всех: мужики в дороге не будут пьянствовать, а дамочки истерить.
    Итак, буквально уже с первых дней заезда нашей группы, сексуальная жизнь в обоих корпусах забила ключом: стихийно в нашем микрорайоне, ограниченном несколькими корпусами, создались многие десятки, если не сотни временных пар. Сельские мужички, в кои-то веки, освободившись от контроля жен, и повстречав толпу свободных и доступных, а главное, совсем еще молоденьких дамочек, по большей части городских, интеллигентных, вспомнили о своем мужском предназначении, те же, понятное дело, находясь в курортном настроении, да еще и с проблемами бесплодия, почти все одновременно бросились в приключения, невзирая на то, что мужички-то наши были почти поголовно малообразованные колхозники. Надо сказать, что и администрация нашего корпуса, уловив всеобщее любовное настроение, не подвела, а сообразно моменту перестроилась, ведь на дворе был 1987 год – ренессанс Перестройки. Весь шестой этаж нашего здания, где все комнаты до сих пор простаивали без дела, возможно ввиду зимнего периода времени, был оперативно задействован и стал функционировать: комнатки эти чуть ли не официально стали сдаваться всем желающим по часам: два часа – пять рублей; ночь - десятка и так далее. Видимо, клич Горбачева – перестраиваться - и тут сработал в нужном направлении.
     В этом режиме прошла вся следующая неделя: каждое утро, после завтрака, из нашего корпуса вываливалась группа бодрых мужичков, свежевыбритых, пахнущих дешевым одеколоном. Эта толпа сразу же перемешивалась с группой женщин, идущих из соседнего корпуса, после чего все они, уже попарно, оживлённо разговаривая, отправлялись к автобусам, на которых виднелись таблички с предстоящими маршрутами. Стоит отметить, что всё дальнейшее происходило тоже вполне демократично: автобус за автобусом заполнялись желающими, после чего они трогались с места, и лишь тогда гид – чаще всего это была женщина среднего возраста, - записывала фамилии туристов, отправляющихся  в поездку. 
    Мне порой было даже несколько неловко, что я езжу один, так как одиночек в таких поездках с каждым разом становилось всё меньше. Нет, желающих поехать со мной дамочек было предостаточно, одним утром я даже получил сразу два предложения, но вот сами дамочки мне не приглянулись и я, стараясь быть крайне вежливым, отказался от совместной поездки. Один такой отказ, весьма возможно, сохранил мне жизнь, о чем я сейчас и расскажу.
     Вот не помню только, куда именно в тот день направлялся тот самый злополучный автобус.
     Когда я вышел из своего корпуса, как обычно в гордом одиночестве, ко мне подошла дамочка примерно моего возраста в куртке и шапочке.
    -Вы не желаете отправиться вместе со мной по маршруту от П. до К.?
    -В смысле? – не понял я. – Вы – гид?
     -Да нет, - растерянно улыбнулась женщина, которой на вид было слегка за тридцать. – В смысле вместе, сидеть и ехать вдвоем, разговаривать, общаться.
    -Простите, пожалуйста, у меня сегодня несколько другие планы, - ответил я, и, заметив на ее лице разочарование, добавил: - Сожалею, возможно, как-нибудь в другой раз и по другому маршруту.
     Против самой женщины я ничего не имел, она была вполне ничего себе внешне, но в тот день я действительно задумал ехать по конкретному маршруту, а для этого надо было ехать в другом автобусе.
     А по возвращению из рейса, уже поздно вечером, мы узнали, что тот самый автобус, куда меня звала та мадам, следовавший по маршруту П. – К., где-то на горном перевале из-за снежных заносов или же по причине скользкой дороги, не удержался на ней и свалился в пропасть... Не так, чтобы очень глубокую, но всё-таки. Девятнадцать человек из того автобуса попали в больницу, четверым же помощь уже не понадобилась...    
     Вот так-то... Что, почему, как – не сообщалось, у нас ведь тогда – 1987 год - любые катастрофы замалчивались. Кстати, ту самую женщину я так больше и не встретил... Здесь следует еще отметить, что вечерами, сидя в фойе перед телевизором, мы чуть ли не каждый день узнавали из новостей, что неподалеку от нас, там-то и там-то, на горных склонах Кавказа сошла очередная лавина, и мы с ужасом слышали, что отару овец накрыло ею вместе с пастухом, то машину с пассажирами снесло в пропасть, и есть погибшие... А то и вовсе после схода лавины в долине нашли труп человека, державшего в смертельных объятиях медведя. Жутко было слышать, что вот так, без войны, в этих благословенных местах, необыкновенно красивых, из-за буйной стихии гибнут люди. Но горы – не шутка. Ни летом, ни, тем более, зимой.
3.
      И всё же одна дамочка из всех тех, которые то и дело мелькали перед моими глазами, мне таки понравилась. Это была стройная, как тростиночка, чуть выше среднего роста хорошенькая лицом девушка с крупными кудрями каштановых волос до лопаток. Нет, она не лечилась от бесплодия, она жила в нашем корпусе, то есть считалась, так же как и я, туристкой. От скуки я стал караулить ее по утрам, стоя в коридорчике под фикусом, когда она торопилась на завтрак в столовую. Фантазируя о встрече и последующем разговоре с ней, я так коротал время. Но вот она появляется и моё сердце вздрагивает. Как всегда одна, скромна, сдержанна, подтянута. Садилась есть она тоже одна, или же официантки подсаживали ее за столик к кому-либо из женщин, где имелось свободное место. Когда мне представлялся случай, при встрече в коридоре или столовой я улыбался ей, но её строгое лицо было непроницаемо и мое внимание вот уже на протяжении нескольких дней оставалось без ответа. Увы, так нередко бывает: те, кто нам нравятся, нас в упор не замечают. И наоборот, конечно.
     В один из дней сразу после завтрака я увидел в коридоре объявление о том, что сегодня вечером в нашем корпусе состоится поэтический вечер-конкурс, на который приглашаются все желающие. Время было подходящее: шесть вечера. А так как сегодня мы имели короткую поездку, которая должна была закончиться около трех пополудни, мне это мероприятие показалось интересным.
     Так и случилось: поездка прошла как обычно, на уровне, и вовремя закончилась, а без четверти шесть я, одетый по случаю в костюм-тройку, спустился вниз, в актовый зал. Там, к моему удивлению, собралось немало народу, около двухсот человек, а то и больше. На сцене в президиуме, если можно тут выразиться этим знакомым всем словом, уже сидели трое: старший гид, массовик-затейник и еще один мужчина, мне незнакомый. Его представили как местного поэта, знатока творчества М.Ю. Лермонтова и поэтический вечер-конкурс начался. Уж не знаю, по какому принципу отбора, но меня тут же пригласили в жюри. Вероятно, благодаря приличному костюму; ну не по возрасту же, какие мои годы. Я, честно говоря, накануне подумывал сам выступить, прочитать какое-нибудь чужое, а то и вовсе свое стихотворение, ну да ладно.
      И послушно проследовал в жюри под жидкие аплодисменты зрителей, - представитель масс, так сказать.
      По очереди выступили пять-шесть чтецов из желающих. Они более ли менее достойно исполнили знакомые многим стихи известных поэтов, среди которых большей частью были стихи Лермонтова; наградой им стали аплодисменты. Затем выступил местный поэт с коротким экскурсом в поэзию, делая акцент на творчестве Лермонтова. После чего вечер продолжился, и стихи прочли еще пара чтецов. Но вот на сцену шагнула... Она. Это была та самая девушка, которая мне нравилась. Она была одета в красивое голубое, но скромного покроя платье без декольте.
      -Лина, - тихим голосом назвалась она, подходя к микрофону.
      И девушка вначале прочла стихотворение М.Ю. Лермонтова «Зови надежду сновиденьем». А потом еще: «Она была прекрасна, как мечта» и «Она не гордой красотою».
Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
И стан ее не стан богини,
И грудь волною не встает,
И в ней никто своей святыни,
Припав к земле, не признает;
Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
Но голос в душу проникает
Как вспоминанье лучших дней,
И сердце любит и страдает,
Почти стыдясь любви своей.
     Лина. Загадочная девушка Лина. Она читала, словно рассказывала о себе. Внешность, манеры, дикция,– все в ней было прекрасно, да и голос звучал дивно. И это еще более завораживало, притягивало меня.
     Сердце мое защемило, и я почувствовал хорошо знакомое мне ощущение: я влюбился.
      В смятенных чувствах я отыграл до конца свою роль в жюри, и благодаря мне, то есть моей настойчивости, именно Лина заняла в конкурсе чтецов первое место, а призом ей послужил двухтомник, ну, конечно же, кого же еще, если мы находимся в Пятигорске, естественно, М. Ю. Лермонтова.
     На следующий день утром я с группой сотоварищей находился на месте дуэли поэта, к слову сказать, весьма условном, а затем мы побывали в доме-музее этого замечательного любимого мною, как, впрочем, и миллионами других ценителей, поэта. Осматривая мебель, утварь и личные вещи людей той эпохи, которых возможно касался сам великий поэт, и вполуха слушая объяснения гида, я в то же время думал только лишь о ней, о Лине. В тот же день после обеда мы еще побывали в знаменитом Провале, который, впрочем, меня никак не впечатлил.
     Уже ближе к вечеру я, терзаемый сердечной мукой, занял наблюдательный пункт прямо у лифта нашего корпуса. Лифт этот небольшой – на три места, и  он был единственным в здании, так что шанс увидеть, встретить Лину у меня был немалый, тем более что она жила на пятом этаже.
     И вот, спустя минут тридцать терпеливого ожидания мне повезло: когда Лина, одетая в легкий вязаный свитерок темного цвета и темные же брючки подошла к лифту, я отлип от стены, где стоял, отвернувшись, как бы ожидая кого-то, и шагнул следом за ней.
    Она на ходу обернулась, на лице ее возник вопрос, смятение, кажется, по нему пробежала легкая досада, тут же сменившаяся еще какой-то эмоцией, но я, почти втолкнув девушку внутрь, вошел следом и нажал кнопку своего этажа.
    -Ты... вы... что вам надо? – спросила меня Лина. – Почему вы меня преследуете?
    -Тебя... вас... мне надо вас, – в тон ей ответил я томным голосом и нажал кнопку «стоп», которая также имелась на пульте лифта.
      Кабинка лифта послушно остановилась.
     -У меня просто нет шанса по-другому пообщаться с тобой, Лина, вот я и выбрал этот вариант, - уже нормальным голосом проговорил я, приблизившись к ней вплотную.
       -Вы... ты... собираешься меня изнасиловать, - в ее взгляде был испуг, и еще что-то, мною не понятое.
      -А что, у меня есть другой способ сблизиться с тобой? – жестко спросил я. – Ты меня явно избегаешь, и что мне еще остается, как не воспользоваться моментом.
     -Ты собираешься делать это здесь, прямо в лифте? – обезоружила она меня.
      -Конечно, - ответил я, хорохорясь. – Иначе, едва мы выберемся отсюда, ты устроишь скандал, станешь  кричать. А так я сделаю дело, а выходя наружу просто скажу, что в лифте что-то там заело, и девушка испугалась. – Я водрузил свои ладони ей на плечи и спросил: - Ну, так что? Я прав? Ты готова?
    -Слушай, Савва, давай общаться по-человечески, - вдруг сказала она просто и мягко, словно мы были старые знакомые. - Выйдем, прогуляемся куда-нибудь, а хочешь, присядем где-нибудь, поговорим...
    -О, да ты знаешь мое имя! - с ложным удивлением в голосе воскликнул я. – Уже лучше. Ну что ж, будь по-твоему, но учти, я иду навстречу тебе сугубо из гигиенических соображений. И знай, второго шанса я уже не упущу, а он, этот шанс, обязательно подвернется, вот увидишь. – С этими  словами я нажал кнопку 7. Кабинка лифта послушно пошла вверх. На седьмом этаже здания, как я слышал, но сам еще там не бывал, располагалось кафе с баром.
     Мы вышли на последнем этаже. Да, всё здесь выглядело гораздо солиднее, чем на прочих этажах. Стены окрашены в нормальный, салатовый цвет, коридор хорошо освещен. Ну и вход в бар, конечно, такой весь из себя нарядный, это был стеклянный витраж с богатым цветастым орнаментом.
      Моя спутница уверенно пошагала впереди, я – следом. Войдя внутрь, мы стали оглядываться по сторонам, затем я сосредоточил своё внимание на стойке. Обыкновенный бар с классической рижской стойкой на два рабочих места, да и само помещение довольно большое. Десятка три столиков, обширная площадка для танцев. И всего с десяток клиентов, сидевших попарно. В связи с ранним часом тут еще не подавали алкоголь, о чём свидетельствовала строгая табличка на стойке «Алкогольные напитки после 19.00», зато в наличии были самые разнообразные соки, включая экзотические, о чем было написано в меню, выставленном на видном месте – большом и красочном. Мы с Линой, которая, к моему удивлению, не сбежала от меня с криками: «Караул, грабят!», или, более того, «Спасите, насилуют!», а всё ещё находилась со мной рядом, подошли к стойке и присели на свободные пуфики.
      -Что желаете? – приветливо спросил нас подошедший светловолосый бармен.
      -Если портвейн пока не наливаете, то сделайте нам ваш фирменный смэш из соков. – Я ткнул пальцем в меню.
    -Ты любитель портвейна? – стрельнула в меня глазами Лина, когда бармен отошёл.
     -Вообще-то нет. Но сейчас, когда моя голова идет кругом по известной одной лишь тебе причине, я готов на любые обычно не свойственные мне поступки. То есть выпить чего-нибудь такого. Сногсшибательного.
     Услышав слово «выпить», наш бармен вернулся, лукаво оглядел нас, затем сказал:
    -Может, желаете шампанского? У меня есть лучшее, французское. Правда, недешево. Сойдёт за сок по этому времени. – Он широко улыбнулся, красиво держа в ладони пару сверкающих чистотой бокалов.
     Я поглядел на Лину, она едва заметно  кивнула, и я сказал бармену:
      -Два, пожалуйста.
      -А может, все-таки у них найдется портвейн? – проговорила Лина, уставившись на меня в упор, и теперь её взгляд, казалось, проникал внутрь меня.
     -Насчет портвейна я пошутил, - ответил я ей. – Вообще-то я пью по настроению: когда коньяк, когда водку, могу выпить бокал сухого. Ну а в компании с дамами, я пью шампанское.
    -Вот бы никогда не подумала, - сказала девушка, пригубив из своего бокала.
   -Это почему же?
   -Ну, потому что шампанское – это нежный напиток, а у тебя вид серьёзный, и тебе больше идут крепкие напитки, так мне кажется.
    Я пожал плечами. Затем спросил, пробуя шампанское на язык.
     -Лина – это полное твое имя?
   Надо признать, чужеземный напиток мне не понравился, наше, советское, на мой взгляд, вкуснее, или же попросту привычнее.
     -Половинка. Ну, есть такой штат в Америке, - ответила она.
    -Или нос? (Иллинойс) – блеснул я знанием штатов, и одновременно пошутив.
     -Каролина, конечно же, - гордо ответила она.
      -Ах да, - согласился я, - сорри. - Затем слегка приблизился к ней и прошептал: - Северная или Южная?
    -А ты угадай, - последовал ответ. Глаза девушки блеснули.
     -Давай подсказочку, - включился я в игру. – Где ты родилась?
     -Я родом из Тулы. Всю жизнь там провела. – Девушка пробарабанила пальцами по стойке какой-то сложный код.
     -Ну вот, - заявил я, делая вид, что усиленно соображаю. – Тогда ты, конечно же, северная красавица, холодная и неприступная.
      -Ну-ну, уже близко к правде. – Лина в два глотка допила свое шампанское. – Еще что-нибудь обо мне скажешь?
      -Позднее еще скажу, когда получше, то есть поближе тебя узнаю, - напустив на себя равнодушный вид, сказал я. После чего сделал бармену знак, чтобы он повторил нам шампанское.
     -Ты любишь поэзию, стихи? – спросила она.
     -Да, - просто ответил я. – Почитываю иногда. По настроению. Вечером после того, как ты выиграла конкурс чтецов, я лег в постель, но не смог уснуть... всё думал о тебе, и даже начеркал стишок.
     -Ну-ка, ну-ка, любопытно будет послушать, - Глаза Лины, светло-карего оттенка, не слишком большие, но весьма красивой формы, выразили неподдельный интерес.
    -Ну так слушай, - небрежно бросил я.
    Я прокашлялся.
    Я ропщу...
    Я ропщу на судьбу, я судьбой недоволен,
Но в поступках своих, к сожаленью, не волен,
Может, возраст тому основная причина,
Цель с годами теряет даже сильный мужчина.
Прежде я, полюбив, изменил бы судьбу,
Но теперь я привычной дорогой бреду...
. .    .   .
Мне, увы, не дано ощутить плен прекрасный
Твоих рук, твоих губ, -  все надежды напрасны. 
Не объемлю твой стан, задыхаясь в восторге,
Испытать не придется нам огненных оргий,
Не развею печаль твоих глаз поцелуем,
Даже вальс мы с тобою вдвоем не станцуем...
.  .  .
Я ропщу на судьбу, я судьбой недоволен,
Но в поступках своих, к сожаленью, не волен.
(стихотворение автора).

    После того как я закончил декламировать, последовала долгая пауза.
      На лице девушки отобразилась целая гамма чувств. Что немало порадовало меня. «Во всяком случае, если это и не симпатия, то и не антипатия, то есть, она неравнодушна ко мне, а это уже кое-что», - решил я. 
    -Это ты написал? – наконец подала она голос.
     -Ну да, - скромно ответил я. – Я же говорю: прошедшей ночью.
     -Если бы ты участвовал в конкурсе, то, вероятно, сам бы и  получил первый приз, - сказала она.
    -Мне приятнее было увидеть его в твоих руках, - галантно сказал я с улыбкой.
     -А я вот стихов не пишу, - с грустью в голосе сказала она. – А если откровенно, уже не пишу. Скоро два года тому... просто не могу. Только читаю чужие иногда.
     Моя ладонь непроизвольно накрыла ее маленькую ладошку.
     -Два года тому назад что-то случилось? – осторожно спросил я.
    -Да, случилось, но не будем об этом, - сказала девушка, слегка вздрогнув от моего прикосновения, и я тихонько убрал свою руку.
      -Стихотворение твое немного странное, не вписывается в логику, - сказала она.
    -Почему это? – удивился я.
    -Ну, не вяжется с реальностью, какое-то безнадежное, что ли... А ты ведь мужчина решительный и смелый, ведь так?
     -Ну да, в общем, - ответил я. – Но иногда мне ужасно мешает это моё интеллигентное воспитание. Вот как недавно в лифте, например. А в жизни надо быть проще: решил – и сделал, захотелось – и взял.
    -Перестань, Савва, - мягко остановила она меня. – Это тебе не подходит. Ты же не животное и не примитивный человек. Я вижу, что у тебя богатый внутренний мир, эмоции, фантазии, наверняка какие-то таланты, поэтический например, а ты – об этом...
     В этот момент бармен включил музыку, какой-то блюз, и я решил действовать.
    -А мне, может, хочется ласки, - сказал я и, встав с пуфика, обнял Лину сзади за талию. – Обыкновенной такой, грубой, животной ласки. – Я снял девушку с ее места, опустил на ноги, развернул к себе лицом и положил ей руки на талию: - Потанцуем?
     Она подняла на меня свои прекрасные глаза, затем руки ее легли мне на плечи и девушка ответила не без жеманства:
     -А я могу сейчас сказать, что не танцую?
      -Уже нет, - с улыбкой сказал я, и мы пустились в медленный, но весьма эмоциональный танец.
     Одновременно я её жадно разглядывал, и всё мне в ней нравилось: лёгкая смуглость кожи, каштановые пряди слегка волнистых волос, удлинённый овал лица, милые чуть выпуклые скулы, большие кажущиеся бархатными из-за густых бровей и длинных, красиво загнутых ресниц глаза, аккуратный ровный носик, небольшой рот средней полноты с чувственными губами.
    -Тут, в нашем корпусе, а еще в соседнем, женском, лечебном, полно всяких разных девушек и женщин – любого возраста и на любой вкус, которые легко поймут тебя и с восторгом примут твое предложение насчет животной ласки, - сказала мне Лина как-то печально, без улыбки, когда мы, закончив наш танец, вернулись на свои места.
    -Да, это так, пожалуй, - сказал я. – Но, увы, мне нравится другая, совершенно не похожая на тех многих.
    -Всё ясно с тобой, однако мне надо идти, - сказала Лина, вставая со своего стульчика. – Будь джентльменом, Савва, проводи меня до моего номера, ну, то есть до комнаты. – Девушка мило улыбнулась. – А завтра, если захочешь, поедем вместе. Автобус наш направляется в Кисловодск, и мне очень хочется там побывать, посмотреть, насладиться видами.
     Ответом ей был мой молчаливый кивок.
     -Я, как я уже говорила, родом из Тулы, а вот мой отец, которого я не помню, так как он вскоре после моего рождения исчез, он из этих мест, - говорила мне Лина пока мы шли по коридору. – Мама – русская, а отец – дагестанец.
    -Теперь понятно, почему ты так сложена, - с восхищением заметил я, в очередной раз с удовольствием оглядывая ее тонкую фигурку. – Здесь, на Кавказе, очень многие женщины, а уж тем более девушки, стройны как березки.
     -Хорошее сравнение, - сказала Лина, подходя к двери под номером 512. – Правда, мама моя тоже не полная. Кстати, - перебила она сама себя, - мы уже пришли.
     Коротко кивнув девушке, я откланялся.
    -Так что, мне завтра ожидать тебя около автобуса? – просто спросила она.
    -Я буду там ровно в восемь, - ответил я и, повернувшись, отправился восвояси.
4.   
     В нашей комнатке на троих было пусто. Это было неожиданно, но приятно, можно было спокойно полежать, почитать книгу, поразмыслить. В принципе, мои соседи были дядьки нормальные, но вот их гости и в особенности гостьи... Не раздеваясь, я улегся на свою кровать, сварливо отозвавшуюся на мой вес скрипом.
     Едва я стал в уме перебирать детали прошедшего дня, как в дверь постучали. Робко так. Встав, я открыл дверь. За ней оказались две дамочки из тех, что уже бывали в нашей комнате. Одна из них была симпатией Семена, другая Ивана. Меня обдало пряным запахом плохонького одеколона.
    -Ой, извините, а что, Семена еще нет? А Ивана? – спросила первая, которую, как я помнил, звали Зинаида.
     -Пока еще не пришли, - ответил я.
     -А вы не знаете, когда они будут? – спросила Зина.
     -Да уж заходите, - сказал я, отворяя дверь шире, - наверняка ведь они вас пригласили, судя по вашим нарядам.
    -Да, знаете, Савва, они нам сказали подойти к этому часу, - сказала вторая мадам, Нина, ткнув пальцем в циферблат своих дешевых часиков. Обеим дамочкам было лет по сорок пять. Ну, из той самой серии что «баба  ягодка опять». Я стал исподволь их разглядывать.    
     Одеты они были в платья, на одной было цветастое, в горошек, на другой – в крупный фиолетовый цветок, на шеях и руках у обеих комплекты дешёвых бус и колец; на ногах ужасного фасона туфли молдавского пошива на каблучках; одеколон же они использовали один на двоих, очевидно из экономии.
     Я отошел к окну и сел в кресло, предложив дамочкам присаживаться. Нина опустилась прямо на кровать Ивана, Зинаида же, слегка смущаясь, поставила на столик пакет с двумя бутылками местного вина, после чего заняла один из свободных стульев. Не зная о чем говорить с гостьями, я включил стоявший на столе транзисторный радиоприемник и поймал какую-то танцевальную музыку. К моему удивлению, дамочки сразу же пустились в пляс, из чего я понял, что они уже слегка навеселе. Спустя несколько минут к запаху одеколона, стоявшему в комнате, примешался стойкий запах пота и я приоткрыл форточку. На дворе была зима, стоял февраль, но в этих краях зима была мягкой, температура днем не превышала 7-8 градусов тепла, хотя ночью иногда и подмораживало.
     Развеселившиеся дамочки открыли одну из бутылок и самостоятельно угостились по стакану полусладкого. Мне тоже предложили, но я отказался. При этом Зинаида во время танца уже раза два или три успела пройтись вплотную ко мне своим округлым задом и протереться о мои колени. Когда это случилось в очередной раз, я ее уверенно отстранил от себя, давая понять, что со мной заигрывать не следует.
      -Ну чего ты такой зануда, Савва? – остановившись, и надув губы спросила Зинаида. – Странный ты, все здесь гуляют и развлекаются, а ты вполне еще молодой мужчинка, видный и симпатичный, никак себе подругу не найдешь. 
      -Да я, Зин, видишь ли, сюда вообще-то приехал всякие разные достопримечательности осматривать, - ответил я. – а насчет этого... знаешь анекдот про проститутку, приехавшую на курорт?
     -Нет, - одновременно заинтересовались обе дамочки.
     -Так вот слушайте: на одном из курортов, как наш, например, только в летний период, один мужчина подходит к понравившейся ему дамочке и говорит: «А почему бы нам с вами не провести этот вечер вместе? Погуляем, выпьем, а там, глядишь, и в постельку вместе отправимся».
    -А дамочка его и спрашивает:
    -Ты вот кем работаешь?
     -Я – рабочим, токарем-многостаночником, - гордо отвечает мужчина.
      -Вот и представь себе, - говорит ему женщина, - ты выходишь на пляж, а там станки, станки, станки...
       Вот и я так же, приехала отдохнуть от того, к чему ты меня тут так пламенно призываешь...  И каково мне.
      
     Ну и я, Зин, тоже здесь на отдыхе нахожусь, если ты меня понимаешь.
     Глаза женщины выдавали полную растерянность.
     К счастью, мои соседи - Семен и Иван – весьма вовремя появившись в комнате, освободили меня от необходимости объяснять анекдот. Едва дамочки увидели своих кавалеров и сразу – смех, объятия, звучные поцелуи. Не желая мешать, я вынул из шкафчика свою финскую куртку с финской же шапкой фирмы «KOHO» и вышел из комнаты; Семен на прощание мне понятливо подмигнул. Вернулся я уже достаточно поздно – в первом часу ночи; наших гостий, к счастью, в комнате уже не было, а мужики мирно спали, их неслабый храп был слышен еще из коридора.
5. 
      Утром мы втроем завтракали в столовой. Помещение было огромным, и потому нас, отдыхающих, для удобства обслуживающего персонала сажали в отгороженном стульями месте, чтобы мы не очень разбредались. Столы к нашему приходу были уже накрыты: манная каша стыла в тарелках, а рядом яйца, творог, нарезанный сыр; какао и кофе официантки разносили в чайниках и подливали всем желающим. Чувствовалось, что Семен с Иваном буквально горят желанием поделиться, посмаковать свои вчерашние «подвиги», но я не хотел портить себе аппетит, поэтому попросил их оставить подробности на более благоприятное время. Плотно перекусив, - когда еще придется поесть, - я выбрался в фойе. Тут, в большом светлом помещении, скопилось уже около сотни наших туристов, одетых по зимнему – в куртках, пальто, шапках. Они ходили, периодически поглядывая в огромные светлые окна, в которые были видны то и дело заезжающие на стоянку автобусы, а вскоре и гиды, поочередно входя внутрь, стали выкрикивать свои маршруты. На этой волне и я выбрался наружу, где меня встретило довольно прохладное утро. Воздух снаружи был чистым, свежим и бодрящим, а далекие горы, едва видимые в дымке тумана, приятно радовали глаз. Таких видов в Молдавии нет, там самый высокий холм расположен на высоте, кажется, 454 метров и то я не знаю где он находится. А тут чего стоила только одна гора Машук высотой почти в километр.
   У одного из автобусов я заприметил Лину и поспешил к ней.
    -Привет, - сказал я, легко пожимая её руку в матерчатой перчатке.
    -Доброе утро, - ответила девушка. Лицо ее, свежее с морозца, было весьма привлекательным. Слегка розовые щечки, чуть подкрашенные губы, гордый прямой кавказский нос, не превышавший, впрочем, нормального размера. И глаза – волнующие, красивой и несколько сложной формы бровки, трепетные реснички.
    -Какая же красивая ты, Линка! - только и нашелся я. Конечно, это был простой, но беспроигрышный вариант, кого же обидишь комплиментом.
     -У тебя руки без перчаток горячее, чем мои в перчатках, - сказала Лина.
     -Это у меня врожденное, - усмехнулся я, забираясь следом за ней в автобус. Внутри было тепло и комфортно. Я усадил Лину к окну, сам сел рядом, в несколько последующих минут автобус наполнился туристами, и мы тронулись в путь.
     -Сегодня, друзья, нам предстоит посетить прекрасный город Кисловодск, - сказала гид в микрофон. – Наверное, нет в нашей стране человека, который бы не слышал об этом замечательном городе. А некоторым из вас наверняка повезло там побывать и прежде.
     Честно говоря, я из той поездки и из объяснений гида так ничего и не запомнил... Ну или почти ничего. Зато мы славно пообщались с Линой; а на обратном пути она даже вздремнула пяток минут на моём плече, а я всё это время боялся даже вздохнуть, чтобы её не разбудить.
     Вернулись из поездки мы рано, было всего четыре пополудни.
     -Елки-палки, если честно, я бы сейчас чего-нибудь съела, - сказала Лина, когда мы с ней выбрались из автобуса.
     -Ну да, точно, обедали-то мы сухим пайком, - отозвался я. – Бутерброды с сыром и кофе со сгущенкой. И то это было в двенадцать часов. И до ужина еще так долго. Короче, я тоже голоден.
    Я огляделся по сторонам. И тут у дороги неподалеку мы заметили весьма кстати устроенную временную забегаловку: столик со стандартными весами, около которого дымил почти сплошь заставленный шампурами с шашлыками мангал; рядом крутился молодой парень с ярко выраженной кавказской внешностью, который этими самыми шашлыками заведовал. Одет он был в белую поварскую куртку поверх свитера, зато колпак отсутствовал, обнажая густую курчавую растительность. Без лишних слов я увлек Лину к этому столику.
    -Хади сюда, дарагой, гостем будиш, - приветствовал нас молодой парень, делая широкий приглашающий жест.
     -А что, уважаемый, шашлыки долго ждать, или у вас есть готовые? – спросил я.
     -Абижаеш, дарагой, один минут и всё готовый, - парень в белой куртке в знак доказательства своих слов пошевелил шампурами. Действительно, в одной части мангала виднелись на вид готовые шашлыки вполне симпатичного вида и удобоваримого цвета.
      -У вас они поштучно или на вес? – спросил я, поддерживая Лину за локоть.
- На вес, дарагой, на вес.
- Тогда два по триста граммов, пожалуйста, - сказал я. – Ну и конечно, всё что у вас там есть вкусненького – в комплекте, - я кивнул на глубокую тарелку, в которой горкой высились соления, от одного вида которых у меня во рту потекли слюнки.
     Лина шевельнула меня за рукав.
    -Я столько не съем, - шепнула мне она.
    -Не переживай, я с тобой, и это гарантия успеха, - успокоил ее я.
    Тем временем грузин (во всяком случае, мне пришла на ум эта национальность, судя по акценту парня), уместил на весах две тарелки рядышком, затем на противоположную чашу также две тарелки стопочкой – для противовеса, затем стал накладывать мясо, снимаемое им с шампуров. После чего глянул на весы, нахмурился, положил на мясо несколько кусочков хлеба, хотя в ценнике, прикрепленном к весам, было написано, что 100 граммов шашлыка нетто стоят 47 копеек. Но, видимо, и этого продавцу показалось мало, и он щедро добавил в тарелки соленой капусты.
     Лина, заметив его неуклюжие уловки урвать с нас с помощью перевеса побольше денег, вновь дернула меня за рукав, но я сдержанно ей улыбнулся, давая понять, что понимаю все хитрости продавца. Тем временем взгляд «джигита» подобрел, и он положил на тарелки еще несколько соленых помидоров.
    -И всё это по цене мяса? – спросил его я, беря вилку и перекладывая помидоры с капустой на третью тарелку, которую я взял со стола. Теперь на весах замерла цифра 550 гр. Мясо – нетто. Я протянул грузину трешку, потом, подумав, следом протянул еще рубль и он, сглотнув, молча взял деньги и сунул их в карман куртки.
     Мы с Линой отошли в сторону, где стояли два высоких столика без стульев.
     -Воришка, - наконец вынесла свой вердикт Лина.
     -Кавказ – одно слово, - сказал я, вооружаясь вилкой и отправляя в рот первый кусок мяса. Оно оказалось вполне съедобным, хотя и недостаточно мягким.
     -И что же теперь, ужинать не пойдем? – спросила меня Лина, закончив свою порцию.
    -Не-а, в бар пойдем, - сказал я.
     -Но, Савва, там всё так дорого, - Лина состроила такое умильное лицо, что я не выдержал и рассмеялся.
   -Мне это не важно, я накануне поездки сюда отпускные за год получил, - весомо сказал я, хлопнув себя ладонью по карману.
   -Ну тогда разве что, - неопределенно произнесла Лина.
6. 
     Вечером, в районе девяти часов, мы вновь встретились в фойе. После чего решили подняться в бар. Лина сегодня надела красное шелковое платье, на ногах красные же туфельки, и только плетеный поясок, заколка в волосах, а также миниатюрная сумочка ее были черного цвета. 
      -Честно говоря, я и не думала, что мне этот наряд придется надеть во время отпуска, - сказала девушка, когда мы направлялись к лифту.
     -Однако тебе он великолепно идет, а мне очень даже импонирует, - честно сказал я.
      -Это потому что оно хорошо гармонирует с твоим красным замшевым пиджаком, - остудила она мои горячие чувства.
     -У тебя также приятные духи, - заметил я, ощущая исходящий от неё едва уловимый аромат.
     -И у тебя тоже, - улыбнувшись, сказала она. – «Кашарель», так ведь? Производство Франция?
     -Ну да, уже несколько лет я им пользуюсь, - сказал я, открывая перед ней дверь в бар.
     -Крепкое пить я не буду, - капризно скривив губы, заявила Лина, когда мы с ней присели за один из свободных столиков, и это прозвучало излишне категорично.
    -Хорошо, тогда сделаем акцент на соки, - легко согласился я.
      Стакан экзотического сока в этом баре стоил немало, целый рубль, что по нашим временам советским гражданам было еще непривычно. Я это к тому говорю, что клиенты, которые то и дело подходили к стойке, ознакомившись с ценами, нередко покидали бар, так ничего и не заказав. Что же касается моих земляков, то у нас в Молдавии литр вина обыкновенно стоил меньше рубля...
     Мы с Линой в течение вечера перепробовали все соки, обозначенные в меню, от чего у меня под конец дегустации сделалась изжога, которая, впрочем, скоро прошла благодаря выпитой сотке коньяку.
      Под дегустацию соков  мы с ней болтали обо всем на свете, но мозг мой сверлила одна лишь назойливая мысль: готова ли девушка вступить со мной в интимные отношения, потому что лично я был готов как... ну, сами знаете. Меня наша платоническая дружба с Линой начинала утомлять, даже, физиологически выражаясь, изматывать, хотелось уже чего-то более существенного, то есть обыкновенной близости. Хотя внешне, не обладая сколько-нибудь зрелыми формами, девушка не была особо привлекательна, или, как теперь говорят, она не была сексапильной, но меня буквально завораживала, притягивала к себе.
     -Скажи, Лина, ты ведь догадываешься о моих чувствах к тебе... – не сдерживая эмоций, начал я. - Могу ли я рассчитывать на ответное чувство, на какую-нибудь близость... Понимаешь, я, конечно же, ощущаю единство наших душ, биение наших сердец в унисон, а также у нас с тобой еще много общего, несмотря на то, что мы еще очень мало знакомы. Конечно, есть моменты, когда мы спорим друг с другом, но это абсолютно нормально. Но при всем этом давай не будем забывать и о том, что мы с тобой инь и янь – словно два полюса: ты – прекрасная представительница женского сообщества, я же – обыкновенный  мужчина, мечтающий о слиянии наших душ, сердец, ну и тел, разумеется. Хочется полноценной близости, ты понимаешь меня? Конечно, я осознаю, что я тороплю события, и знаю что, говоря эти слова, излишне прямолинеен, что шансы мои невелики, а ты со мной даже по бокалу шампанского едва соглашаешься выпить. Насилие ты тоже не приемлешь, так что же мне делать, как быть? Признаюсь, я не сумею стать тебе другом, нет, ты меня больше волнуешь именно как женщина, и, более того, как прекрасный ее образец.
    -Савва, я, конечно же, понимаю, что с тобой происходит, - после короткой паузы сказала Лина, тщательно подбирая слова, глаза её были опущены долу. – Ничего в твоём поведении необычного нет, и спасибо за прямоту. Дело тут, скорее всего, во мне. – Она сделала паузу. - Хорошо, я тебе сейчас кое-что расскажу. Понимаешь, пару лет тому назад я, наивная и неопытная девушка, влюбилась в одного парня, своего земляка. Я тогда только перешла на второй курс института, а он уже окончил военное училище. Военный летчик-вертолетчик. Офицер. Лейтенант. Красивая форма, воин, победитель. Звали его Максим. Встретились, познакомились,  полюбили друг друга. Уже через неделю после знакомства он называл меня своей невестой, и только моя мама всё повторяла мне: подумай, доченька, не принимай поспешных решений. Твой муж, если ты выйдешь за него, увезет тебя на Дальний Восток, а потом на Кушку, и лишь спустя двадцать лет – в лучшем случае, - он станет майором или подполковником и только тогда у вас наступит нормальная, стабильная семейная жизнь. Но никак не раньше. А как до этого жить, работать, растить детей, что ни год переезжая с места на место? Как дом обустраивать, налаживать в нем быт, зная, что он не твой, что завтра-послезавтра надо из него уезжать?
     Короче, я, послушав маму, сообщила моему возлюбленному, что должна подумать. Пару месяцев, не более того. А спустя месяц его забрали в Афганистан... Интернациональный долг, ну да ты знаешь. А уже спустя две недели он там погиб. Груз 200, как говорится.
     Девушка, рассказывая, едва сдерживала слезы, было видно, что, несмотря на время, годы, прошедшие с тех пор, боль все еще не утихла, не улеглась.
    -Родители его после случившегося ко мне отнеслись, мягко говоря, холодно; конечно, я же не согласилась сразу выйти за их сына замуж, – продолжила она. - Они также думали, что это он из-за меня попросился туда, в Афган, смерти, мол, искал.
    -Он же офицер, воин, для воина война – это рутина, служба, а для честолюбивых и вовсе место для подвига, - возразил я. 
     -Вот такая моя история, ты уж прости, - Лина вытерла слезы розовым в цветочках платком, который она достала из сумочки.
     -Увы, насколько это просто, настолько и страшно, - проговорил я. – Гибнут люди, разрушены судьбы и так далее, а всё из-за чего? Интернациональный долг, блин.
     -Понимаешь, мне кажется, хотя это глупо, конечно, что если я изменю ему... нет, даже просто лягу в постель с другим мужчиной, то это будет предательством. 
     -Вы долгое время были вместе? – осторожно спросил я.
    -Ну как, полгода всего. Он меня берег. Я сама настояла, чтобы мы переспали... хотела стать женщиной именно с ним, с любимым мужчиной. Он был очень нежен со мной, жалел...
    -Не рассказывай, если не хочешь, - прошептал я.
    -Нет, я должна... с тобой мне легко... выговориться. Короче, с тех пор я одна; мне становится не по себе, лишь подумаю о том, что я опять кого-то полюблю, выйду замуж, да просто лягу с кем-то в постель.
     -Но ведь жизнь продолжается, - осторожно проговорил я. – И ты действительно встретить нормального парня, мужчину, полюбишь его, родишь ему сына, которого – если пожелаешь - назовешь именем твоего первого жениха... такова жизнь. Другого не дано. Не думаю, что он был бы рад тому, если бы ты умерла, тоскуя о нём, в одиночестве, не выйдя замуж и не родив ребенка, а лучше уж двух-трех.
     Лина сидела, опустив плечи, думая о чем-то своем, а я, извинившись «минутку, я только сбегаю в туалет», выскочил в коридор, спустился на этаж и спустя минут пять вернулся, имея в кармане ключ от комнаты №603. Сунув дежурной по этажу двадцатку, я попросил у нее комнатку до утра, а на вопрос: «Зачем так много, десяти рублей хватит», попросил, чтобы она постельное белье в комнатке заменила на чистое, а еще лучше - на новое.
     Лина сидела всё в той же безнадежной позе, в какой я ее оставил, глаза ее были влажными, казалось, она и не заметила моего отсутствия,  и я, взяв её ладони в свои, стал их целовать.
    -Пойдем? – спросил я спустя какое-то время, девушка кивнула, и я мало-помалу увлёк её в комнату для свиданий. Казалось, она находилась под гипнозом, потому что пошла со мной без вопросов. Вошли в комнату, я усадил Лину на кушетку, которую одновременно попробовал своим задом на прочность, и в результате проверки кушетка показалась мне достаточно крепкой.
    Я целовал глаза моей возлюбленной, лицо, руки, плечи, затем помог снять платье; Лина всё делала будто бы во сне, она молчала и казалась безучастной, вроде как бы это происходило и не с ней вовсе. Выключив свет, я уложил девушку на кровать, укрыв легким одеялом, затем сам разоблачился и юркнул рядом. Тело девушки казалось мне совершенным: руки, ноги, тело ее были обычными, но пропорции её тела, наверное, главное, что именно меня привлекает в женщине, были восхитительны. Изящные бедра, несмотря на кажущуюся худобу, грудь великолепной формы размером между единицей и двойкой; всё в ней было миниатюрно и в то же время необыкновенно женственно. Уложив ее на спину, я устроился над Линой так, что лицо мое оказалось на уровне ее груди. Мой вес, который превышал ее собственный почти вдвое: 82 кг против 44, опирался большей частью на мои же локти и колени. Тело моё уже вибрировало от желания, цель, которую я преследовал вот уже который день, была совсем рядом, в нескольких сантиметрах. И всё же я не торопился. Мне хотелось ответной реакции партнерши, а вот этого не было.
     -Линка, - шепотом позвал ее я, продвинувшись вперед и легко, едва касаясь, целуя ее губы, - ты в порядке, милая?
     -Не знаю, Савва. Ты делай своё мужское дело, я потерплю.
     Ответ ее мне очень не понравился.
     -Ты с ума сошла, - прошептав это, я покрыл ее лицо поцелуями, теперь уже вполне чувственными. – Нет, я так не согласен. Я хочу тебя всю, слышишь, а не только твое тело.
     -Ну чего тебе еще, я и так вся твоя, - голос её звучал словно издалека и как бы даже с некоторым упреком. Легкий массаж руками в области эрогенных зон, в частности бедер, которым я владею в достаточной степени, не пробудил в ней отзывчивости, но всё же в какой-то мере увлажнил её Дундочку, и я, пристроившись поудобнее, понемногу проник в ее миниатюрное лоно, еще слегка суховатое, но всё же уже такое сладостное.
     Лина, трепетная и настороженная, вздрогнула, напряглась, потом немного расслабилась.
     -Надо же, - прошептала она, когда я, сделав несколько легких и неглубоких движений, вынул своего «Удальца», - ну будто бы в первый раз. То же ощущение.
     -А ты и есть моя девочка, - сказал я, нежно целуя ее.
-Прости, что не смогу удовлетворить тебя как следует, - вдруг сказала Лина. – Я просто неумеха в этом деле.
     -Ты – замечательная! – Я не лукавил, ощущая именно то, о чем говорил. - Любое прикосновение к тебе для меня уже счастье. И большего мне не надо.
     Мы перешептывались так около получаса, а затем я попробовал повторить. На этот раз Лина даже пыталась помочь мне, слегка двигаясь тазом навстречу и тут я, воспользовавшись моментом, вошел в нее до конца.
    -Больно, - только и прошептала моя возлюбленная. – Одновременно приятно и больно. Что, так и должно быть?
     -Ну да, - сказал я. После чего задрал ее ноги вверх до уровня головы, свел вместе и ввел до конца, после чего стал двигаться с полной амплитудой. Лина стиснула зубы, видно было, что она силится не вскрикнуть; руками она схватилась за мои руки так, что в тех местах наверняка останутся синяки. Кончил я в заранее приготовленное полотенце, мне не хотелось оставить неопытную партнершу беременной. Тогда бы ей наверняка пришлось делать аборт, а это оптимизма и радости жизни  совсем не прибавляет.
     -Ты хочешь ночевать в своей комнате, милая, или же уснем тут вместе? – спросил я спустя какое-то время.
     -Вместе. Но только в том случае, если ты больше ко мне не прикоснешься, - промурлыкала она. – Потому что иначе я попросту умру.
      -Не буду, не буду, - прошептал я. – Ну разве если только ты сама попросишь.
     Ущипнув меня за спину, девушка повернулась ко мне спиной, и я с восторгом ощутил членом ее упругую попку. Он, почувствовав её, насторожился и стал приподниматься. Вздохнув, я многократно поцеловал Лину в шею и спину, затем решительно отвернулся и вскоре уснул.
     Пробуждение моё было весьма приятным. Открыв глаза, я увидел свою возлюбленную, идущую ко мне, нагой, хотя часть живота ее и пах скрывало полотенце. Но ноги, но грудь! Я чуть было не зарычал от восторга. Моя партнерша была замечательно хороша. Едва она приблизилась, я схватил ее в охапку и уронил в постель.
    -Как, опять? – воскликнула Лина. – Ты сумасшедший! Я так и знала, что надо было от тебя еще ночью уйти.
     В голосе её слышалась едва заметная игривость, и я смиренно склонил голову.
    -Если, милая, тебе необходим отдых, я готов дать его тебе. Хотя мне будет ужасно трудно вытерпеть даже часовую разлуку.
     -Да, мне нужен отдых, слышишь ты, мужлан ненасытный, - сказала Лина, присаживаясь ко мне вплотную так, что я лицом ощутил ее теплое бедро. Я прихватил губами и зубами эту нежную гладенькую плоть. Затем со вздохом отпустил.
    -Тогда исчезни отсюда, даю тебе полторы минуты, после чего за себя не ручаюсь, - прорычал я.
     Спустя некоторое время, забежав на пару минут каждый в свою комнату - переодеться, мы вместе спустились в столовую. Там было пустынно. Официантка, к которой мы обратились с просьбой покормить нас, удивилась:
    -А вы знаете, что теперь уже десятый час и время, отпущенное на завтрак, давно закончилось?
    -Да что вы говорите, - воскликнул я, озираясь по сторонам. – Не знал, простите. Это всё мои часы виноваты, - я щелкнул пальцем по циферблату, - они, увы, остановились. Вот незадача.
    -Будете есть холодные блюда, - с усмешкой оглядев нас, сказала официантка и, повернувшись, ушла, удалилась в глубины кухни.
     -Мне кажется, она знает, что между нами что-то было, - сказала Лина. – Она так на меня глядела.
     -Завидует тебе, - простодушно сказал я. – Еще бы, такого парня отхватила всем на зависть.
     Ощутимый щипок в бок прервал поток моей юморной тирады.
     -Молчу-молчу, - сказал я. – Прости. Давай спокойно позавтракаем, кажется, неделю не ел.
     Официантка, вскоре появившаяся, принесла нам целый поднос с всякими вкусностями, между прочим теплыми, очевидно, из резерва, оставленного для персонала, за что я отблагодарил её изящным комплиментом.

8.
     Этот день мы целиком посвятили друг другу: мы гуляли по городу, куда-то заходили, что-то осматривали, что-то ели,  пили. И говорили. В основном рассказывала она.
     Лине двадцать три. Пятый курс института. Будущий экономист. Восемь лет разницы – между нами. Интересы: художественная литература, поэзия, история, география, спорт. Первый разряд по художественной гимнастике; вот откуда эта особенная походка, стройность и гибкость.
      Уже ближе к вечеру мы набрели на ювелирный магазин.
     -Зайдем? – спросил я, подавая Лине руку.
     -Ну, если ты так хочешь, - равнодушно пожала плечами она.
     Магазин этот имел довольно обширный ассортимент. Конечно, любая девушка и молодая женщина с удовольствием осмотрит всё, что там представлено. А мне было любопытно наблюдать, как моя возлюбленная радуется, рассматривая обыкновенные, по сути, украшения, при этом не выказывая особых эмоций. Мы осмотрели всевозможные часы – как мужские, так и женские, потом нам стали показывать кольца, в особенности обручальные, очевидно решив, что мы молодожены, и тогда Лина, смеясь, перешла к другому, противоположному прилавку. Тут были вещи посерьезнее и подороже, золотые и платиновые изделия с камушками всех цветов и размеров.
     -Могу вам предложить кое-что из новой партии, - сказала продавщица, ухоженная блондинка среднего возраста, вопросительно взглянув на меня.
     Я незаметно для Лины кивнул ей.
    -Вот, сережки с брильянтами, например, - сказала продавщица, профессионально поймав мой взгляд. – Конечно, именно эти дорогие, их цена 1276 рублей, но я могу вам предложить те, что попроще.
     -А можно их примерить? Именно эти? – равнодушным тоном спросил я.
    -Да, пожалуйста, - засуетилась блондинка, доставая сережки из коробочки и протягивая Лине, - вот вам зеркало, - она установила круглое зеркало на подставке перед нами, - меряйте.
     Сережки были простыми на вид и с небольшими камешками, правда, на мой взгляд, довольно миленькие.
    -Не стоит, заберите, - сказала Лина, отступая на шаг.
     -Почему же, иди сюда, пожалуйста, попробуй, - сказал я. – Ты ведь слышала, они только поступили в продажу, и даже продавцу интересно, как они смотрятся. Тем более на таких красивых маленьких ушках.
    -Ну разве что, - проговорила Лина, принимая сережки. Продавщица ей помогла справиться с замками, которые были с каким-то секретом.
     -Вот видишь, а ты говоришь «не надо», - сказал я, разглядывая Лину со всем сторон. – Классно смотрятся, и тебе идет.
     -А теперь помогите мне их снять, - сказала Лина продавщице. Та бросила взгляд на меня. Хорошие психологи эти торговые работники.
     -Вы, пожалуйста, только ценник снимите, - сказал я, - а сережки пусть там и останутся. Мне они нравятся на этом месте.
    Продавщица, сделав неуловимое движение ножницами, положила ценник на прилавок.
     Ох, что это был за взгляд, которым меня одарила Лина.
    -Это еще зачем? – шепотом спросила она меня, когда мы с ней отошли чуть в сторонку.
    -У меня завтра день рождения, и я хочу, чтобы ты была на моих именинах именно в этих сережках, - спокойно сказал я.
    -Завтра?
    -Ну да, завтра.
    - А если я... не хочу? – Глаза моей Лины стали вдруг вдвое больше чем обычно.
     -Чего не хочешь? Завтра в них ходить? Ну, тогда снимешь. Только не сегодня, а завтра. Хорошо?
     -Хорошо, - ответила Лина. И закрыла глаза. Я подошел к ней вплотную и поцеловал в губы:
     -Спасибо тебе, что ты у меня есть. Спасибо б-гу, что преподнес мне такой подарок как ты, спасибо твоей маме, ну и папе заодно. За тебя. Такую замечательную.
Я рассчитался на кассе, и мы вышли на улицу.
     -Скажи мне, Савва, что это было? – спросила Лина, беря меня под руку. – С чего это вдруг, зачем такой дорогой подарок?
     -Не знаю, порыв какой-то, - ответил я. – Поверь, это получилось чисто спонтанно. Мой презент тебе от чистого сердца, так что спокойно носи их и ни о чем не думай. Такой замечательной женщине не жаль подарить целый мир, а мой подарок – это такая малость.
     -Ну хорошо, спасибо, - только и ответила мне Лина.
    Назавтра действительно был день моего рождения, и я, признаюсь вам, в этот день словно ребенок до сих пор жду каких-либо  чудес. Обычно я его праздную шумно, в компании друзей и подруг, а тут случилось так, что в этот день я оказался вдали от дома, от друзей и родных... Зато рядом со мной была милая девушка, притом любимая, теперь я мог сказать об этом с полной уверенностью.

9.
    -Так, что у нас сегодня входит в сухой паёк? – придирчиво спросил я, разглядывая продукты, которые повар – дамочка в накрахмаленном халатике, с колпаком на голове - подавала мне, а я укладывал в объёмистый картонный ящик.
    -Вам сказали прийти в столовую и взять, что положено, так? - сказала мне повар, симпатичная брюнетка лет тридцати, снимая с полок всё новые банки и упаковки. – вот и берите. На тридцать пять человек вам полагается 6 банок сгущенки, 18 тушенки, кило сахара, банка кофе, импортного заметьте. Семь булок хлеба, так, что тут у нас еще... – она заглянула в листок, лежавший перед ней на полке.
    -Я пожалуюсь на вас шеф-повару, за то, что хотели мне ополовинить пайку, - сказал я ей.
    -А я и есть шеф-повар, - ответила женщина. На лице её заиграла улыбка.
    -Да ну? – с сомнением спросил я.
    -Именно так, - сказала она, приосанившись.
     -Такая молодая, - пробормотал я. – Правда, весьма симпатичная. И как же вас зовут?
    -Валентина, - ответила она.
     -Так вот, Валентина, у меня к вам будет просьба, - начал я, закрывая ящик. – У меня сегодня день рождения.
    -Ну, поздравляю, - с готовностью отозвалась Валентина.
     -Спасибо, - сдержанно ответил я. – Поэтому, будьте добры, я бы хотел попросить вас к ужину приготовить что-нибудь этакое... ну, на ваш вкус. Нас будет шестеро, мы в столовке ужинать не останемся, а возьмем еду с собой в комнату. Это можно как-то устроить?
     -Хорошо, попробуем, - усмехнулась Валентина. – Зайдете к девочкам на раздачу, своё имя назовете, всё будет готово. Кстати, как вас зовут?
    -Савва моё имя, - ответил я. – Так я на вас надеюсь, - с этими словами я поднял ящик и отправился к автобусу.
    Лина ожидала меня около автобуса.
     -Ты зачем сам такие тяжести таскаешь, - упрекнула она меня, когда я сунул ящик с продуктами в багажное отделение.
     -Я могу нести этот ящик в одной руке, а в другой тебя, милая, - ответил я девушке, целую ее в щеку.
    -Люди смотрят, хулиган, - блеснув глазами, сказала она, чуть отстраняясь.
   -Ой, действительно, - показно отстранился я.
     Сегодня наш автобус направлялся в один из дальних районов Дагестана, к тамошним знаменитым Голубым озерам. Мы с Линой сидели в середине автобуса. Великолепные горные пейзажи, сменяясь в окнах автобуса со скоростью картинок в калейдоскопе, радовали глаз, и хотя все растения – деревья и кусты - в большей или меньшей степени были покрыты снегом, они от этого не проигрывали, рождая в сознании туристов поистине фантастические картинки. Гид что-то там рассказывала о Дагестане, о богатой природе края, о людях, его населявших, традициях, культуре, религии, упомянув, что кроме последователей исламской религии здесь обитают еще и немногочисленные язычники-огнепоклонники, и так далее, а мы с Линой всё не могли насладиться общением друг с другом. Впрочем, одно другому не мешало: мы классно съездили, много чего посмотрели, напоследок пообедали на природе и вернулись обратно в прекрасном настроении.
    -Каролинка моя, тебя что-то беспокоит? – спросил я девушку, видя, что она слегка хмурится, держась рукой за живот.
     -Да, но ты не обращай внимания, это женское недомогание, через несколько дней пройдет, - ответила она, слегка кривясь. – Извини. Просто первый день я всегда с трудом переношу. Тем более, - она наклонилась к моему уху, - после нашего интима.
     -Но как мы?.. – начал я. – Мы ведь с тобой собирались сходить в ресторан.
    -Наверное, отложим это мероприятие на пару дней, а, Савва? Ничего ведь не случится? – спросила Лина и я, кивнув, прошептал: «Хорошо».
    -Ты сегодня своих земляков угости, как подобает, они же наверняка готовились и придут тебя поздравлять. А я пока отлежусь у себя в комнате. Ты не волнуйся, послезавтра я уже буду в норме.
    -Мне каждый час без тебя кажется годом, а ты говоришь – послезавтра, - проговорил я, целуя ее в лоб.
     -Что поделаешь, против природы не попрешь, - вздохнула она.
    По возвращению из поездки я проводил Лину в ее комнату, бережно придерживая за руку, после чего отправился в столовую. Там меня ждал подарок от шефа: огромное блюдо жареной картошки с десятком шницелей, уложенных сверху и еще одна такая же  тарелка – с салатом. Всё это я не без труда отнес в нашу комнату. Там у меня уже был заготовлен алкоголь: местный коньяк «Дербент», пара бутылок водки, ликеры «Шартрез» и «Бенедектин» и несколько бутылок полусладкого и сухого вина. Названия ликеров меня, бармена со стажем, удивляли и радовали; конечно же, это был не фирменный ликер, созданный монахами в известных всему миру монастырях Европы, а наша советская подделка, однако наклейка уверяла нас, что напиток этот настоян то ли на тридцати, а то и вовсе на пятидесяти травах, и в это можно было верить – уж в чём-чём, а в травах в нашей стране не было недостатка. Напиток здоровья, одним словом. И тут я им, изготовителям, верил. Кроме того, что мне выдали в столовой, я еще прикупил в магазине три-четыре вида копченого, печеного, жареного, и уже нарезанного предварительно мяса птицы и говядины, и потому стол наш выглядел вполне презентабельно. 
     В итоге день рождения удался: пришло восемь человек, было весело и шумно; тосты звучали без перерывов. Семен наигрывал на аккордеоне, Иван ловко выстукивал ладонями по спинке стула и ножом по графину, и этой музыки нам было вполне достаточно. Я под непомерные возлияния коньяка и прочего алкоголя наелся так, что под конец застолья почувствовал себя нехорошо. Проводив гостей весьма поздно, во втором часу, я вышел в морозную ночь. По местным критериям было прохладно: около нуля. Свежо и тихо-тихо; ни ветерка. Луна и звезды в этих местах выглядели как-то по особенному, по-другому, чем дома. Я гулял по улицам, скверам и площадям до самого утра. Никто ко мне не подошел, никто не побеспокоил; вполне вероятно, что хулиганы и милиция в эту ночь были выходными, день Валентина все же, всемирный день любви и толерантности. (О чем я узнал совсем недавно, а если точнее, в прошлом году). Но облегчения от столь длительной прогулки почти не наступило: живот мой вздулся так, что я боялся, что он вот-вот лопнет; непреходящая тяжесть была также и в голове. Возможно, что от дум, так как подумать было о чем и над чем...
     В апреле месяце, уже совсем скоро, у меня должна была состояться свадьба. А тут такое – встреча с Каролиной. Курортный роман, одним словом; вернее, его зимний вариант. Банально, но факт. Мне бы по отъезду домой вычеркнуть его из памяти, но на сердце было неспокойно... Да, между нами ни слова не было сказано о любви, и тем более о браке, но... я оказался по отношению к Лине натуральной свиньей. Еще бы, опытный ловелас соблазняет девушку, едва только ступившую на этот путь: мужчины, любовь, секс. Мне не стоило большого труда увлечь её, хотелось напоследок проверить свои донжуанские качества. Браво – ты на высоте, проверка удалась, с сарказмом поздравил я сам себя. Но Каролина – весьма достойная девушка, партнерша, невеста, будущая жена. Для кого-то. Но она нравится мне, вот в чём дело... И даже, кажется, больше того.
     Было что-то около шести утра, когда я совершенно случайно забрел в район источников минеральной воды. Светало. Помню эти беседки с краниками внутри, над которыми висели номера. №5, №7 и номер 17. И еще какие-то, чуть в сторонке, но у меня не было ни сил,  ни желания в этом разбираться.
    Между беседками по тропинкам словно тени, несмотря на ранний час, бродили какие-то люди, на вид – то ли сектанты, то ли заговорщики, в руках они держали разнокалиберные керамические кружечки с тонким носиком и все попивали из них воду. Эффект усиливало то, что одеты они были однообразно, однако вглядевшись в их лица, я стал понимать, что здесь были представлены десятки национальностей, проживающих в СССР
     Один из них, солидный мужчина с седой бородкой клинышком, был в белом халате, и я, сообразив, что он скорее всего медработник, обратился к нему за помощью.
    -Скажите, уважаемый, вы разбираетесь в этих водах?
     -Да, - выпрямился он и поглядел на меня. – А что вас конкретно интересует? Я тут по случаю работаю. Профессор.
     -Вот-вот, - обрадовался я, - как раз вы-то мне и нужны. – И я рассказал профессору о своем состоянии.
    -Вон там, 17 источник, вам надлежит выпить из него 130 граммов воды, мелкими глотками, - сказал доктор, напутственно подняв указательный палец.
    -Огромное спасибо, доктор! – вскричал я и направился к указанному источнику.
     «Наивный человек этот доктор. 130 граммов? Смешно! Я вчера одной водки втрое выпил. Кроме прочих напитков. Да я сейчас...» - думал я про себя.
     Найдя кем-то оставленную или же забытую кружку, я подошел к источнику, тщательно ополоснул ее, после чего врезал подряд три полных кружки залпом. Вода была тепловата, да еще и с каким-то странным, не очень приятным привкусом, но лекарство есть лекарство.
    «Как пьем, так и лечимся!», - воскликнул я, приготовившись немедленно прочувствовать результат столь агрессивного лечебного возлияния. И он – результат - не заставил себя ждать: минут через пять в животе забурлило точно с таким же звуком, когда сливаешь в унитазе воду. Спустя еще минуту живот мой опал, сгусток из продуктов, засевший внутри меня, то ли двинулся в нужную сторону, то ли растворился, в голове немедленно прояснилось и мне вновь захотелось жить, любить и всего прочего. К счастью, туалет, который мне вскоре понадобился, оказался неподалеку, выйдя из которого я вообще почувствовал себя на вершине счастья.
     На этом курорте, насколько я знал, отдыхают и лечатся многие тысячи людей, и только теперь я понял почему. Вода таки лечит! С этого дня я стал всем подряд советовать пить лечебные минеральные воды, а молдаванам, своим землякам, я рекомендовал в стакан вина капать хоть чуть-чуть минералки, - им, мол, и этого будет достаточно.

10
     А спустя еще несколько дней нам с Линой настало время прощаться: её отпуск закончился. Отправившись вместе с ней в аэропорт, я, уже находясь в зале, не смог сдержать слёз.
    -Не надо плакать, милый, а то я сейчас тоже разревусь, - утешала меня Лина.
    -Прости мне эти эмоции, я всё же немного поэт, - прошептал я, ласково прижимаясь губами к её щеке. – Счастья тебе, милая, любви, деток...




Новелла шестая.

Коктейль «Неспешный Комфортный Секс»  (Slow Comfortable Screw)
Название-шутка, придуманное для коктейля в 1970-е годы, при дословном переводе… несколько смущает. Дело в игре слов – коктейль «Отвертка» (Screwdriver) дополняется крепким, сладким напитком «Southern Comfort» («Южный Комфорт») и джином с соком терновых ягод – «sloe gin» (слова «sloe» (терн) и «slow» (медленный) звучат одинаково). В любом случае, напиток хорош. И предыдущим поколением он считался чем-то вроде современной классики. Вишенка для коктейля – маленький штрих, характерный для того времени. Две длинные соломинки и пластиковое украшение – абсолютный шик в духе 70-х! И непременно, чтобы сохранить настроение, – опрокидываете три коктейля подряд и приглашаете на медленный танец… кого-нибудь.
водка, коктейль, джин, сок апельсиновый
Ингредиенты на четыре порции
Водка – 25 мл (1,5 ст. л. )
Коктейль Южный Комфорт (Southern Comfort) – 18 мл (3 ч. л. )
Джин с соком терновых ягод (sloe gin) – 18 мл (3 ч. л. )
Сок апельсиновый – 120 мл



        Игра на раздевание.


Любовь не значит слиться телом,
душою слиться — это да!
Но, между делом, слиться телом
не помешает никогда.
                И. Губерман

      Этот московский дом-гигант, к которому меня доставило такси, поражает воображение обычных граждан своими размерами и величием вот уже полстолетия. Впрочем, все сталинские высотки были построены так, чтобы человек рядом с ними чувствовал себя букашкой. Щедро рассчитавшись с водителем, который тут же отъехал, я стал осматривать дом. Мою левую руку оттягивала приличного размера и немалого веса сумка. Благодаря ей, да еще добротной меховой куртке и меховой же шапке я не чувствовал холода, хотя мороз на улице, если верить прогнозу погоды, сегодня доходил до -15*С. Итак, я отсчитал справа налево четвертый подъезд, значит, мне сюда. Набрав у входа в подъезд трехзначный код, который мне накануне по телефону сообщил мой приятель Валентин, я вошел в ухоженное помещение, которое из-за его чистоты и подъездом назвать было нельзя, и сквозь толстое стекло перегородки сообщил дежурному – строгому дядьке в очках и, кажется, в военном мундире образца сороковых, который он носил с тех самых пор - свои данные: ФИО. Он проверил что-то по списку, лежащему перед ним, кивнул и махнул небрежно рукой:
     -Лифты там. Я разблокировал дверь, можете идти.
     Я поблагодарил его кивком, прошел вправо по коридору еще с десяток шагов, миновал металлическую дверь с автоматическим замком, которая за моей спиной сердито клацнула, после чего свернул налево, к лифтам. Лифтов в этом помещении оказалось даже больше, чем я думал, их было три. Два обычных, и один специальный, кодовый. Один из обычных, оказавшийся внизу, в считанные секунды практически беззвучно взметнул меня на шестой этаж. На этаже было несколько квартир, расстояние между которыми составляло добрый десяток метров. Звоню в нужную мне квартиру, за дверью слышится возня, после чего она открывается настежь. «Ждут меня, значит», - повеселел я.
     Как мы и договаривались, меня встретил лично  Валентин, мой земляк и старый приятель, с некоторых пор житель столицы. Накануне, вчера, когда я только приехал в Москву из солнечной Молдавии, он позвонил на квартиру, где я обыкновенно останавливаюсь у наших общих друзей и пригласил в гости, пообещав приятное времяпровождение в кругу его знакомых. А его друзья и знакомые – это  сплошь студенты и выпускники престижных московских ВУЗов. Дополнительно Валентин сообщил мне с обычным своим смешком в голосе, что, по всей вероятности, вечер этот закончится сексуальным развлечением – предполагался эдакий междусобойчик, что меня, признаюсь, заинтриговало. Люблю такие вот мероприятия, где возможны всевозможные любовные безумства. 
    -Здорово, столичная штучка, - шутливо приветствовал я своего товарища, выглянувшего из-за двери. 
   - И тебе здравствовать, дружище, молодец что пришел, - сказал Виталий, шагнув наружу, и мы дружески обнялись.
***
     В квартире было довольно жарко натоплено. Миновав большую, красивую, всю в панелях и зеркалах прихожую, я прошел прямиком на кухню, где выставил из сумки на пол две десятилитровые канистры с алкоголем: одна из них была наполнена 5-звездочным коньяком, разливным, прямо с завода, другая – полусладким вином «Лидия». Затем я по своим же следам – снежным подковкам – вернулся в прихожую, где разулся и уже в сопровождении товарища вошел в зал, главной из комнат этой 4-комнатной квартиры, построенной по особому проекту, весьма любопытному мне, строителю по специальности. Вошли: в роскошной зале метров в 40 квадратных царило веселое застолье, которое было в самом разгаре. За большим овальным столом в резных, явно ручной работы полу-креслах в вальяжных позах располагались молодые люди: парни и девушки. Валентин представил меня честной компании, назвав своим родственником, другом, а также экспертом по винам, приехавшим из солнечной Молдавии. Я пожал вялую ладонь Игорьку – недавнему выпускнику факультета журналистики, затем крепкую ладошку Славика – этот парень учился на экономическом, а для здоровья, как выяснилось из дальнейшего с ним разговора, качал мышцы в спортзале, за ним сидел Шурик – добродушный парень атлетического сложения, учившийся на филологическом. Этот, судя по фигуре, тоже был спортсмен – то ли гиревик, то ли штангист. Моя ладонь, среднего, скажем, размера, целиком утонула в его громадной лапище-лопате. Последнего из менов – обитателей квартиры, а им оказался высокий худощавый парень с куцей бородкой, - звали Денис. Еще один будущий журналист, коллега Валентина и Игорька. Меня усадили на свободное место, почти сразу передо мной возникла чистая тарелка с приборами, бокал и рюмка.
    С мужиками я уже имел удовольствие познакомиться, но в еще большей степени мне были интересны присутствующие здесь дамочки. Девушки, сидевшие за столом, при первом взгляде на них все без исключения были симпатичными и ухоженными. Бросив взор на их руки, нежные и холеные, с мастерски исполненным маникюром, трудно было себе представить, что кто-либо из них работал когда-то в поле, либо на ферме, даже в период стройотрядов, то есть в летние каникулы. Первой из девушек, сидевшая ко мне ближе остальных, была одетая в джинсовый комбинезон студентка факультета журналистики, светловолосая Зоя, по кличке Зорька. Хотя она была еще студенткой, девушка уже не первый год сотрудничала с газетой «Пионерская правда», за что и получила свою кличку, видимо по созвучию с пионерской зорькой.
     Вторая девушка, тоже будущая журналистка, светлая шатенка по имени Алина, одетая в тонкий синий шерстяной костюм, бросила на меня лениво-безразличный взгляд и переспросила: «Савва?», после чего манерно заявила:
     -Достаточно редкое в наше время имя с еврейскими корнями. Означает – старец. Он что, новый член нашего кружка? – И, произнеся это, откинулась на своем стуле. 
     Я склонил голову в шутливом поклоне и сказал, сдерживая улыбку:
    -Благодарю вас, мэм. Всегда мечтал узнать о себе поподробнее. Насчёт же членства в кружке – это уже на ваше усмотрение.
      Третью из девушек, сидевшую рядом с Алиной, звали Влада, это была пухленькая милая внешне блондинка с мелкими завитыми кудряшками, делавшими ее похожей на болонку. Девушка училась на экономическом факультете всё в том же МГУ. Четвертую из присутствующих тут дам звали Кира – это была невысокая стройная шатенка в белой блузе и чёрной юбке; сидела она рядом с Шуриком. Пока я разглядывал девушек, из кухни вошла еще одна – Лада, в одной руке она несла только что доставленное мною вино в кувшине, в другой графинчик с коньяком. Лада – хозяйка дома, тоже студентка ВУЗа, в её случае это был МГИМО, была яркая внешне, миниатюрная размерами брюнетка. Великолепные формы ее тела подчеркивал импортный темно-серый костюм из тончайшей кожи. Последнюю из девушек, мне представленную, звали Тамила – она оказалась моей соседкой справа; это была темная шатенка, обладательница роскошной женственной фигуры, пожалуй, единственная из всех девушек, взглянувшая на меня с интересом. Одета эта дамочка была просто: тонкая белая водолазка, явно импортная, с изящным рисунком на груди, обтягивала мощный, не менее четвертого размера бюст, внизу бежевая юбка, и тоже с тисненым рисунком.
     Короче говоря, все здесь присутствующие девушки, несмотря на кажущуюся простоту в одежде и манерах, были хорошенькими и сексуально привлекательными.
     Оглядев стол, накрытый не по студенчески роскошно, я отметил для себя аппетитно выглядевший салат оливье в глубоком блюде, и остатки мясоколбасной нарезки. Картину дополняла половинка копченой рыбины – севрюги, лежавшей на метровом блюде, вокруг которой толпились маслины и тонко нарезанные пластинки лимона. На столе были также котлеты домашние с картошечкой прямо в чугунном лотке, на вид уже несколько подстывшей, рядом с ним стояло большое блюдо с солениями. Эдакая странная смесь домашней и ресторанной кухонь. Взяв в руку кувшин с вином, я стал наливать – дело привычное – в пустые стаканы; коньяк же - в рюмки.
     Компания при моем появлении слегка оживилась, последовало предложение выпить за знакомство. Потянулись за своими бокалами и рюмками, чокнулись, выпили, затем ко мне придвинулась соседка, Тамила.
     -А ты, Савва, что же, не имеешь никакого отношения к журфаку, МГУ и вообще к студенчеству? – спросила она.
     -Ага, никакого, - утвердительно ответил я, цепляя на вилку и отправляя в рот симпатичный огурчик размером с дамский мизинчик. – А что?
     -Да так, - ответила она. – Просто мы все тут единомышленники и вдруг ты...
     -Постараюсь не испортить вашу тёплую компашку, - располагающе улыбнувшись, пообещал я. – Прежде я уже неоднократно бывал вместе с Валентином в компаниях с его коллегами. Проколов, во всяком случае явных, не случалось.
     -Ну что ж... тогда всё понятно, – протянула Тамила, затем пододвинула ко мне свою рюмку. - Налей-ка мне коньяку, поухаживай за дамой, а то вино сегодня никак не забирает, - смущенно улыбнувшись, сказала она.
     Я исполнил ее просьбу, и мы с Тамилой тотчас же накатили по рюмке, благо внимания на нас никто не обращал, затем повторили.
      -Валентин, кстати, и сам тоже недавно в нашей компании, - сказала Тамила раздумчиво, разглядывая хрустальную рюмку на свет. – Он ведь был женат, но недавно развелся. Его к нам Ладушка, наша гостеприимная хозяюшка, привела. И с тех пор он с Кирой любовь крутит. Или дружит, теперь иногда и так говорят. Он в зените славы сейчас: не так давно у самого Челентано интервью брал, а еще – буквально на днях - у каких-то голливудских звезд, посетивших нашу столицу.
   -Я в курсе, он мне что-то такое говорил, - кивнул я.
    -А вот Алина сама по себе ничем не блещет. Зато она дочка высокопоставленных родителей, - продолжила Тамила. – Тс-с! – девушка жеманно прикрыла себе рот указательным пальцем. - Её папочка – кандидат в члены. Политбюро, разумеется. А пока большая шишка в ЦК.
    -А вот, к слову, Игорек, так он у нас вообще герой, – продолжила Тамила, небрежно кивнув в сторону молодого человека, и вновь протянула мне пустую рюмку. – И сегодняшняя наша встреча здесь, кстати, в его честь.
     Я удивленно приподнял брови.
     -Ну да, откуда бы тебе знать... – пробормотала Тамила. – Он фотожурналист, и случилось так, что серия его фотографий по итогам прошедшего года в какой-то там категории, на тему мира и дружбы, кажется, заняла первое место в мире.
    Слушая её болтовню, я стал что-то такое припоминать. Ну да, точно! Этот самый Игорек, если я ничего не путаю, даже сам особо не надеясь на успех, сфоткал, поймав момент, когда девочка-блондочка повязывает парню негритянского происхождения пионерский галстук, то ли наоборот. Короче, фотка эта действительно завоевала первый приз в каком-то там мировом конкурсе, из-за чего Игорька, как автора, стали зазывать в США, а затем и в другие страны капиталистического мира. В результате этот самый Игорек в последние несколько месяцев объездил то ли семь, то ли восемь стран, включая капиталистические. Ну а кураторы от КГБ с ног сбились, повсюду его сопровождая и следя за тем, чтобы парень этот не сбежал куда-либо на Запад и не сболтнул там чего лишнего.
     Тамила почти слово в слово озвучила то, что я уже знал по пересказу Валентина, после чего стала рассказывать уже о Зойке-Зорьке. Та работала в отделе писем газеты «Пионерская правда», куда, как выяснилось, письма от читателей текут не рекой, а могучим потоком. Раз в месяц Зорька приносила с собой целиком исписанную общую тетрадь с цитатами из писем пионеров-читателей, из которой прочесть вам удавалось в лучшем случае не более трех-пяти страниц, а дальше буквально у всех чтецов от смеха начинались судороги с коликами. Не буду тут мучить нашего читателя этими выписками, так как сегодня это уже не столь интересно и совсем не актуально. 
      В такой компании, подумал я, где столько умных и талантливых молодых людей, можно было буквально обогатиться знаниями, но только не в этот вечер; общей темы для разговора за столом не было, говорили обо всем и не о чем, и, к тому же, сообразно количеству выпитого, почти все одновременно. Поэтому я отдал дань всяким вкусностям, при этом соблюдая меру, понимая, что «десерт», обещанный Валентином, на полный желудок будет не в кайф. Слегка насытившись, я собрался было перекурить, но тут – наконец-то общая тема: песня. Пели, хоть и нестройно, но дружно все.
   «...про ту с золотистой кожей на тоненьких каблучках – а-а-а, с волосами из черного шёлка, с улыбкой на детских губах...».
Давид Тухманов. «По волне моей памяти». Из вагантов.
    С удовольствием поддержал песню, тем более что знаю весь этот альбом практически наизусть.
***
     После парочки спетых совместно песен я всё-таки выбрался из-за стола с целью перекурить, и тут выяснилось, что курить желающим разрешалось на балконе, большом, застекленном, благоустроенном. Накинув куртку и сунув ноги в чьи-то тапки, я выбрался на балкон, следом за мной вышел Шурик.
    -А ты разве не спортсмен? – спросил я его, доставая пачку «Мальборо». – Курить тебе дозволяется?
     -А я, старик, так, балуюсь, в основном марку «цузые» курю, – со смешком  ответил Шурик, беря из моей руки сигарету и довольно неумело прикуривая. – Пока тренер не видит.
    -И каковы твои результаты? В спорте, имеется в виду, – спросил я.
     -Уже скоро год как регулярно тренируюсь по тяжелой атлетике, - ответил Шурик. – Мастера выполнил два месяца назад, с тех пор прибавил по 10 кило в каждом движении. Тренер говорит, через год, а может и раньше, международного будем выполнять.
    -О-го! – присвистнул я. – Это как же тебе удалось за столь короткий срок? Химичишься, что ли? Метиландростендиол, ретаболил используешь, или как их там кличут? – блеснул я знанием фармакологии допинга.
     -У меня от рождения особые физиологические данные, - просто, без тени хвастовства сказал Шурик. – Что-то там с сердцем, его размеры в полтора больше чем у обычных людей. И кровеносная система не как у всех, сосуды толще, их число больше и так далее. Вначале, еще в седьмом классе меня затаскали по всей стране, затем изучали сразу в трех НИИ Москвы, но после оставили в покое. Мне, в отличие от других, результаты в спорте легче даются. Но меня, старик, спорт не особо привлекает. Это же как обычно бывает? До тридцати максимум можешь показывать результаты, а дальше что? Жить-то надо и потом, до 60-70. И чем зарабатывать? Я вот решил: писателем буду.
     -Вот как, - протянул я. – Звучит, однако.
     -Ну да. Лишь это мне по-настоящему интересно.
     Мы еще поболтали на эту же тему, а после перекура, слегка подстыв от холода, вернулись к столу.
      Короче, я так понял, что каждый из присутствующих сегодня в нашей компании был чем-то интересен и даже знаменит. Странно только, каким это макаром я сюда затесался. В такой компашке для скромняги вроде меня главное – не заработать комплекс неполноценности, подумал я и хватанул еще одну рюмку. Для бодрости. Благая жидкость разлилась по телу приятной истомой, постепенно примиряя и тем самым уравнивая меня с присутствующими. 
      Компания за столом тоже время зря не теряла, Лада уже в третий раз за короткое время сходила на кухню, где пополнила пустую посуду – кувшин и графин.
    Но вот – со стола убраны закуски и всё лишнее, оставлен лишь алкоголь и кофе с чаем, да конфеты с печеньем, а на  свободное место легли две колоды карт.
    -Ты снял у входа ботинки? – хитренько улыбнувшись, спросила меня Тамила.
    -Конечно, а как же, - простодушно ответил я.
    -И это, как ты сейчас увидишь, было ошибкой, потому что каждый предмет одежды теперь будет весьма важен. – Глаза Тамилы смеялись, но я пока ничего не понимал.
    Разбившись на две группы, мы стали играть в дурака. На раздевание, и это было уже интересно. К слову, никто из присутствующих от игры не отказался. Проиграл – один предмет одежды долой. Не важно, что это: пиджак, галстук, туфель, блузка, лифчик, трусы.
     Проиграв по итогам игрового тура всего один раз, мне пришлось снять пиджак. Впрочем, в дальнейшем я не проигрывал, а соседи мои тем временем постепенно разоблачались; Зоя и Тамила уже очень скоро остались неглиже, и теперь сидели, прикрыв плечи и груди полотенцами, которые мы им милостиво разрешили использовать в качестве прикрытия. Во второй подгруппе быстрее других раздевались парни: Слава и Игорь к этому моменту остались в плавках, правда, Игорь имел в резерве один носок.
    -Надо же какой этот Савва везучий, - воскликнула Кира, ловким движением доставая из-под блузки лифчик. – Вообще не разделся.
    -Да я бы, имей такое сложение, как Шура, уже ваще бы давно голый ходил, - сказал я, в очередной раз раздавая карты; в ответ раздались смешки.
    Финал наступил быстро: спустя час с небольшим после начала игры все дамочки разоблачились под ноль, парни – Валентин и Денис всё еще были при брюках, а я всего-то – без пиджака.
    -А есть у этой игры продолжение? – спросил я,  оглядывая соперников.
   -А как же, - весело откликнулась Влада. – Теперь, когда одежды нет, можно играть на желания. Проигравший остается должен желание выигравшему, причем любое, имейте это в виду, - девушка пьяно хохотнула.
    Спустя еще полчаса игра была закончена: все, кроме меня и Валентина, который остался в одних трусах, были полностью раздеты. У меня, кроме прочего, были еще желания: Тамила проиграла мне одно желание, еще одно Алина, а Лада – хозяйка, целых два. Ребятам, также проигравшим мне желания, я добродушно простил.
***
     Теперь, когда свет в зале был притушен до минимума, и все были достаточно пьяны и почти поголовно неглиже, а из магнитофона слышалась легкая музыка, по логике оставалось лишь одно – устроить свальный секс. Очевидно, для начала этого мероприятия требовался какой-то толчок, или же команда организатора, но пока никто не брал на себя эту ответственность, а мне, новичку в этом сообществе, и вовсе не следовало выпячиваться. Поэтому я пока сосредоточился на созерцании девушек, которые все как одна были дразняще сексуальны и, на мой взгляд, уже вполне готовы к интиму. Шаловливые откровенные взгляды, шутки-прибаутки и прочие сигналы свидетельствовали об этом. Готовы были и парни: Шурик, например, мускулатура которого была просто великолепной и вызывала уважение у мужчин и восхищение у женского пола. Даже неглиже, а он теперь был в одних лишь узеньких плавках, Шурик был эталоном мужской красоты, не говоря уж о мощном бугре, выделявшемся в паху. Вот он подошел к Ладе сзади и шутливо оскалившись, прихватил ее зубами за шею, и при этом сказал:
    - Ладушка-оладушка, я тебя съем.
   Лада отобразила на своём лице страдание и пропищала:
-Не ешь меня, Серый волк. А лучше полюби.
     -Съесть-то он бы съел, да кто ж ему даст, - откликнулась на эти слова Алина.
    -Вот именно, - фыркнула Влада и продолжила свою мысль: «Богу – Богово, кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево».
    Все присутствующие захихикали.
   -Понимаешь, Савва, - взяла слово Алина, - наша профессия – журналистика, предполагает, что мы, кроме прочего, должны вскрывать, словно гнойники, все негативные явления, существующие в нашем обществе – пьянки, гулянки, секс, а после порицать это и беспощадно высмеивать. А как можно порицать то, чего сам не изведал?.. Вот для этой цели у нас периодически и случаются подобные встречи. Идея: понять и проникнуться. Да, в общем-то,  и расслабиться порой не мешает.
    Я понимающе кивнул, соглашаясь с ней. За границу я лично, как, впрочем, и 95% граждан нашей страны, был лишен возможности ездить, оставалось наслаждаться простыми доступными всем нам вещами: посещением достопримечательностей, сосредоточенных в основном в обеих столицах – картинные галереи, музеи, прочее, по возможности знакомиться с кухнями народов СССР, ну и близко контачить с самыми разными представительницами прекрасного пола нашей замечательной страны.
***
     Наконец, от общей группы отделилась троица: Зоя, Алина и Игорь, удалившаяся с шутками-прибаутками, как я вскоре выяснил, в спальню. Случайно заглянув туда спустя четверть часа в поисках укромного уголка, надеясь на интим с Тамилой, по-прежнему оказывающей мне многообещающие знаки внимания, я первым делом увидел Игоря, лежавшего на спине. Верхом на нем устроились обе дамочки: Зоя на его бедрах, Алина, располагаясь лицом к ней, сидела попой на его лице. Обе девушки, энергично двигаясь, издавали сладострастные звуки, причем Алина, как мне показалось, кайфовала больше своей подруги. Еще год-два назад меня подобная картина весьма огорчила бы или, как минимум, смутила, но сегодня я понимаю это так, что даже хорошо, когда в компашке подобно нашей сегодняшней, имеется парень, способный на такие интимные шалости – всё дамочкам раздольнее.
    Минутой позднее мы с Тамилой, взявшись за руки, сделали полный круг по квартире в поисках укромного уголка и, в конце концов, между комнат обнаружили некий закуток, в котором стояла, едва помещаясь, полуторная кровать, отгороженная от всего мира широким пологом. Мы уселись на нее, и Тамила обратилась ко мне с следующими словами:
     -Ну-ка раздевайся, карточный шулер, сейчас выясним, насколько ты хорош в постели.
     От неё до меня донесся сладковатый запах женского тела, который, впрочем, не раздражал меня, а наоборот, привлекал.
     Избавившись от вещей, я потянулся к девушке и мы, обнявшись, повалились в постель. Первым, что попалось мне на глаза, была роскошная грудь Тамилы. Едва я прикоснулся губами к соску партнерши, как та притянула меня за голову к себе. Я целовал, лизал, сосал, нежно грыз ее соски, чем довел девушку до неистовства. Затем, исступленно целуясь, мы стали выбирать подходящую позу, для начала решив испробовать классическую «миссионерскую».
    Зайдя в «боевую» позицию, я запустил пальцы в ее лоно и нашел его уже достаточно увлажненным. Тогда, держа рукой своего «удальца», я стал водить головкой по губкам ее лона, а затем поднялся вдоль по ним вверх, упершись головкой в бугорок клитора. Вначале нежно, а затем всё энергичнее массируя клитор, отчего моя партнерша стала постанывать и тянуться бедрами мне навстречу, я вставил головку между губок, и стал медленно, сантиметр за сантиметром вводить «удальца» внутрь. Но Тамила, не сдержавшись, мощно махнула задом мне навстречу, отчего я целиком вошел в нее. Тогда, задрав ее ноги так, что стопы девушки оказались возле ушей, я стал гонять с размаху на всю длину, словно намереваясь поместиться в ней целиком. Тамила от этих движений то и дело судорожно вздрагивала, глаза ее, полузакрытые, иногда открывались и в них читался легкий ужас, когда я обрушивался на неё, но принимала она меня с явным удовольствием.
     Вскоре, излившись в партнершу в бурном оргазме, я  отвалился в сторону; Тамила, судя по всему, тоже нуждалась в отдыхе.
     Позднее, почувствовав жажду, я облачился в трусы и отправился попить воды, заодно желая выяснить, что происходит у остальных.
      В спальне, где мы накануне оставили Игоря с двумя девушками, произошли изменения: вместо Алины теперь была Влада, тоже нагая, которая, уложив Игоря навзничь, делала парню минет. Насколько я понял из подсмотренного, делала его девушка весьма неумело и поставил этот факт себе на заметку.
      Зато в зале на диване я обнаружил уже не трио, а целый квартет: тут были двое парней и две девицы. Хотя было довольно темно, я всё же разглядел что моему приятелю Валентину, сидевшему на диване, делает минет Кира, за его спиной на коленях стоит Зоя, а сзади к ней пристроился Шура и лениво елозит взад-вперед.
     В ванной комнате, к счастью, не было никого, и я, прикрыв дверь, сполоснулся теплой водой.
     Едва я выбрался наружу, меня за руку поймала хозяйка квартиры – Лада, и без слов увлекла в прихожую.
     Толкнув меня в большое широкое кресло, девушка одним почти неуловимым движением стянула с себя трусики и полезла на меня верхом.
   -Трусы снимай, - послышался ее шепот, и я, увлеченный предстоящим приключением, отчего мой «удалец» мгновенно напрягся, с радостью подчинился.
     -Денис, блин, мой постоянный дружок, выпил сегодня лишку и у него не стоит, - сообщила мне девушка, усаживаясь на меня сверху и пальцами умело направляя моего «удальца», куда следует, но ее лоно оказалось недостаточно увлажненным и потому сразу ей это не удалось.
      Смочив слюной пальцы руки, она провела ими по промежности, затем сделала еще одну попытку.
      -Он у тебя толстый, вот и не входит, - сообщила Лада, плавно опускаясь на меня. Я не мешал ей, лишь слегка удерживая руками за бедра, а то столь лихая наездница могла невзначай сделать мне больно. Но всё в итоге прошло благополучно, узкое лоно моей партнерши целиком наделось на мой стержень любви. В этой позе мне двигаться было ни к чему, и я сосредоточился на том, чтобы не мешать своей партнерше.
      А Лада, надо заметить, распалилась не на шутку. Будучи по строению тела скорее миниатюрной, она, казалось, совсем не уставала, и сеанс нашей любви продлился минут двадцать, если не больше. В невероятно быстром темпе с редкими паузами.
     -Ну, давай же, я хочу, чтобы ты кончил, - шептала мне она, - я уже четыре раза «приплыла».
     -Хорошо, только не переставай двигаться, - шептал я ей в ответ и вскоре действительно «приплыл».
      Лада спустя пару минут слезла с меня, нежно поцеловала за ухом, сказав: «спасибо, милый, ты был великолепен!» и куда-то ушла, а я незаметно для себя забылся и задремал. Очнулся где-то спустя час, от чьего-то прикосновения.
   -Кто здесь? – спросил я, вглядываясь в лицо человека, стоявшего рядом.
     -Это я, Алина, - услышал я шепот.
    -Привет, Алинка, пришла вернуть мне проигранное желание? – прошептал я.
    -Ага, - ответила девушка. – Давай-ка, вылези из кресла, уступи место даме.
      Надо сказать, что если у меня и было желание в самом начале кого-то поиметь, то это была именно Алина; манеры этой девушки были лениво-вальяжными, разговаривала она со мной, да, впрочем, и с другими пренебрежительно-небрежно, за что хотелось её наказать, или каким-нибудь образом слегка унизить. Впрочем, именно такие дамочки, как я знал из личного опыта, хороши в постели.
     Я выбрался из кресла, и Алина запрыгнула в него столь уверенно, что я сразу понял, что она это делала не впервой.
     -Ну что, ты меня уже хочешь, Савва? – спросила она, и шутливо задрала ноги вверх.
    -Еще как! – воскликнул я, но не набросился на нее, нет. Я подошел сбоку и, взяв девушку за голову, притянул к своему животу.
       -Давай-ка, милая, помоги ему немножко, а то, как видишь, он слегка увял.
    -Не-а, не хочу, - попыталась сопротивляться Алина, но я, держа ее за голову, уже вставил мгновенно напрягшуюся плоть ей в рот.
    -Только ты ж не кончай, - прошептала Алина, после чего вполне уверенно принялась за дело.
      -Достаточно, - сказал я, с сожалением вынимая «удальца» из уютных слюняво-теплых объятий, почувствовав, что и в самом деле могу скоро кончить. – Теперь давай, милая, повернись-ка ко мне попкой.
       Алина мгновенно сменила позу и я, найдя её сладкую щёлочку, с ходу вставил ей до самого конца. Девушка ойкнула, но приняла его сразу и целиком, и я понял, что у нее уже был полноценный половой контакт с кем-то из ребят, а может и не один, если не считать сеанс куни, сотворенный ей Игорьком. Сложность же этой позы заключалась в том, что размеры кресла не позволяли достичь полного контакта, из-за чего ощущения были не столь острыми, как того хотелось. Плотно прихватив партнершу за ягодицы, я нашёл оптимальный для обоих вариант и мы в поиске оргазма синхронизировали движения. Ягодицы Алины оказались несколько вялыми, в отличие от, например, пышных, но крепких ягодиц Тамилы или похожих на ощупь на резиновые мячики ягодиц той же Лады. Что, впрочем, мне не помешало получить удовольствие, так как на этом этапе – в третий или четвертый раз - оргазм я чувствую наиболее остро. Одновременно задрожав на пике оргазма, мы с Алиной прекратили движения.
     Спустя какое-то время моя партнерша, выбравшись из кресла, что-то пробормотав куда-то ушла, и я стал думать, как мне быть дальше. Секса больше не хотелось, да и силы мои, честно говоря, иссякли. Конечно, в квартире еще оставались три дамочки, мною «не охваченные», но на полноценный секс я был уже не способен, а тыкаться, словно неумелое теля, в новую партнершу совсем не хотелось, не принижать же собственное реноме хорошего любовника, которое, как мне казалось, я уже заслужил. К тому же, не мешало бы просто отдохнуть, то есть поспать.
    С этой целью я вернулся тот самый закуток, где для нас с Тамилой всё начиналось.
    На постели темнело чье-то тело, завернутое в одеяло, и я коснулся его ладонью.
    -Эй, кто тут?
    -Это я, Кира, - услышал я глуховатый со сна голос, - а там кто? Это ты, новенький?
    -Ага, это я, Савва, - отозвался я.
    -Зачем пришел? – спросила Кира.
    -Если честно, спать охота, ищу укромное пристанище, - ответил я.
    -Ну так ложись рядом, - откликнулась Кира. – Только не приставай, ладно?
   -И ты тоже, хорошо? – отозвался я.
     Вместо ответа послышался смешок, затем край одеяла перекочевал ко мне, и я, уткнувшись носом в теплый женский бок, почти сразу уснул.
***
      -Савва, Савва, блин, - послышалось мне, чья-то рука трясла меня за плечо.
    -Что? Что такое? – с трудом оторвался я ото сна и открыл глаза. Передо мной маячила еле различимая физиономия Валентина, которого я узнал скорее по голосу.
    -Да ты чего, блин, к Кире-то привалился? Ты что, не знаешь, что она моя подружка?
    -Да иди ты на фиг, Валёк, - ответил я, - я тут просто сплю, а кто рядом, то мне неведомо.
Рядом с моим лицом возникло сонное лицо Киры.
   -Ты че, с ума сошел, пришел тут сцены ревности устраивать? – шикнула на Валентина девушка. - А сам-то меня почему бросил? Где ты был весь последний час, нет, уже целых два, и с кем? Ну вот... молчишь. Права у тебя нет сцены ревности устраивать, понял? Мы тут словно детки спим, друг дружки даже не касаемся. 
    Валентин молча скрежетал зубами. Уж я-то знал, что он был ужасный ревнивец.
     Но Кира, видимо, была в курсе, чем можно ее дружка уязвить.
     -Еще одно слово, любовничек, и я Савве непременно отдамся, понял. Причём изнасилую его, если он меня не захочет. Вот ложись и ты рядом и спи, как мы. А нет, тогда иди, откуда пришёл.
     Валентин, скрипнув в очередной раз зубами, молча удалился, а мы с Кирой, глянув друг на друга, усмехнулись и вновь улеглись на свои места.
     Проснулся я уже ближе к обеду. Из кухни до моего носа донесся аппетитный запах оладушек. А спустя еще двадцать минут я, искупавшись под душем и уже одетый, без приглашения пробрался к столу, уже накрытом к завтраку. Мед в хрустальной вазе, сметана в другой такой же, и гора оладий стояли в его центре. И еще целая коробка пирожных. Рядом исходящий парком самовар. Не электрический, а самый настоящий, на дровах. С характерным запашком. И даже сапог для его «раздувания». Это кто же из наших так расстарался, подумал я. У кого нашлись для этого силы?
     Пока я рассматривал сам самовар и все эти вкусности вокруг него, в кухню вошла Лада. Только теперь я смог по-настоящему оценить ее красоту: девушка, одетая в обычный домашний костюм, была необыкновенно хороша. И это после пьянки, после разудалого секса с кем попало. Впрочем, я ведь был у нее накануне вечером первый, - так может и последний?
     Впрочем, о чем это я? Вопрос в том, видится ли мне такая девушка, к примеру, невестой, будущей женой? Да нет же, глупости, конечно. Так просто, мысли вслух. Я потряс головой, отгоняя их. Улучив момент, когда Лада поравнялась со мной, я придержал ее за талию и поцеловал девушке руку. С чувством искренней благодарности. Как хозяйке квартиры, и как сексуальной партнерше. Она улыбнулась и своей маленькой ладошкой взъерошила кудри на моей голове, затем отправилась дальше по своим делам.
     Спустя короткое время все собрались на кухне. Вид у моих собутыльников был тот еще – словами не передать. Впрочем, дамочки как раз, в отличие от ребят, выглядели ничего себе. Даже Виталий казался отчего-то сильно  потрепанным. В мою сторону он старался не глядеть. Я хотел поймать глазами его взгляд, но мне это не удалось. Видимо, не позовёт больше в свою компашку, понял я. Но тут голод перебил все мысли и чувства, и я принялся за еду. Употребил пару оладушек, щедро поливая их попеременно мёдом и сметаной, а следом умолотил два пирожных, под которые выдул целых три чашки чая – хорошего, крепкого, цейлонского. Затем вышел на балкон – покурить. Как и накануне вечером, за мной увязался Шурик.
    -Ну как ты отстрелялся? – спросил он, делая затяжку.
    -Я в порядке, - пожал плечами я. – Всё пучком.
    -А я чета слишком раздухарился ночью, - с виноватцей в голосе вздохнул Шурик. – Пятнадцать раз как из «Калаша» отстрелял.
    -Ну да? – удивился я.
     -Не впервой, - простодушно ответил Шурик. – Только Владе шесть или семь палок поставил, со счета сбился. Она под конец даже сознание потеряла, пришлось по щекам отхлестать. Ну и Алине тоже прилично вдул, ей трёх хватило.
      -Здорово ты это, Шур! – не сдержался я. – Но не продолжай, пожалуйста, больше ни слова, от зависти мне счас плохо станет.
     -Просто бабы эти такие болтливые, всё друг дружке рассказывают, вот и... очередь создалась.
    Загасив в пепельнице бычок, я потянул на себя балконную дверь.
      Четвертью часа позднее я выбрался наружу, уходя по-английски, не прощаясь, а спустя еще некоторое время уже катил в такси, держа в руке сумку с пустыми канистрами. В голове я перебирал подробности минувшего вечера, а также ночи и… не мог сдержать довольной улыбки. Надо же, думал я, даже в таком деле как вчерашнее, сгодился мой опыт игрока в карты.

Новелла седьмая.

Коктейль «Пиранья»  ( HYPERLINK HYPERLINK
Это один из тех обманчивых коктейлей, которые, имея безобидный вкус, на самом деле «кусают», как плотоядная, хищная рыба пиранья.
водка, ликер, Кока-Кола (Coca-Cola)

Гоша.   

Давно уже две жизни я живу,
одной – внутри себя, другой – наружно;
какую я реальной назову?
Не знаю, мне порой в обеих чуждо.   
И. Губерман          

    Один мой хороший знакомый, обыкновенный парень еврейской национальности по имени Гоша, по жизни, если уж быть откровенным, звезд с неба не хватал: ни прежде, живя в СССР, который благополучно развалился, когда наш герой был совсем еще молодым человеком; не преуспел он, увы, и в постсоветские времена; ну а в Израиле, куда он перебрался в тридцатилетнем возрасте, тоже всё пошло не совсем так, как бы Гоше того хотелось.
      Жизнь его с самого детства текла обыкновенно, то есть незамысловато: школа, служба в армии, и последующая работа в одном из городских подразделений торговли, что, впрочем, едва позволяло ему в тот период – начало 90-ых - сводить концы с концами.
     Не снискав лавров на поприще торговли, он всё же не сделал главной ошибки на том этапе своей жизни, то есть – не женился. Короче, в возрасте 26 лет, когда Страна Советов развалилась, он был здоров, холост, и полон надежд.
     Конечно же, наш герой не был совсем одинок: он встречался с женщиной, пребывавшей в цветущем бальзаковском возрасте. Инна, мать двоих детей, разведенная, была на десяток лет старше своего любовника. На мой взгляд, она не блистала ни умом, ни внешностью, ни чем-либо еще, но Гошу вполне устраивала – денег от него она не требовала, радуясь тому, что мог дать ей молодой любовник в области интима. Её я, к слову, знал задолго до него, по той, еще советской жизни, хотя знакомство это было довольно необычное: в один из вечеров, когда я только-только стал работать в баре, она явилась туда хорошо подшофе с единственной, как вскоре выяснилось, целью – удовлетворить своё сексуальное влечение. Женщина, едва войдя в бар и схватив меня за руку прямо через стойку, буквально потребовала, чтобы я с ней немедленно переспал. Я по вполне понятным причинам отказал ей, но всё же своей цели она добилась: с ней имел половой контакт мой напарник, который, недолго думая, утянул женщину в глухое местечко - комнату отдыха официантов. Не обошлось без  конфуза, так как напарник этот имел орган любви выдающегося размера, сравнимый с ослиным, или же конским. На следующий день эта мадам пришла ко мне выяснять отношения, жалуясь на то, что её «киска» во время вчерашней «встречи» сильно пострадала, удвоившись в размерах, но я, не слушая её дальше, переадресовал оную к напарнику. Это «открытие» её весьма огорошило, так как Инна попросту не помнила, с кем имела отношения минувшей ночью. Но оставим это – кто не грешен в молодости, - и вернемся к нашему повествованию.
    Прошло несколько лет жизни в той неразберихе, которая называлась постсоветской. Бизнесы или гешефты Гоше, хотя парень и был стопроцентным евреем, никак не удавались, родители же, люди возраста пенсионного, за неимением лучших вариантов, стали подумывать об отъезде на землю обетованную, ну и он вскоре стал мыслить в том же направлении. Уловив его настроение, любовница Гоши, та самая Инна, напрямик заявила любимому, что желает ехать вместе с ним, а он попросил у неё неделю: подумать. На самом деле думать ему не требовалось: решение созрело еще раньше само собой.
     О чем он и объявил своей давней любовнице.
        -Решено: я женюсь на твоей дочери! Ей уже исполнилось девятнадцать, и таким образом у нас появится возможность перебраться в Израиль.
     Что тут началось... даже представить себе реакцию Инны было сложно, - то есть Гоша натурально оказался в опасности. Любовница бросалась на него, норовя поранить ногтями лицо, кричала, рвала и метала, проклиная его лично, всё еврейство в целом, и тут же, целуя ему руки, просила прощения. Истерика длилась с небольшими перерывами несколько дней, но в результате Инна сдалась; других вариантов не предвиделось, Гоша сумел настоять на своём.
     Решили действовать так: Гоша женится на Светлане, дочери Инны, затем помогает самой Инне оформить ее бабушку, которой на тот момент было уже хорошо за восемьдесят, в еврейки, чтобы у той тоже была возможность выехать в Израиль, а заодно наследовать еврейство внучке и правнучке. Это было не слишком сложно: за деньги в бывшей Стране Советов, как вы понимаете, вполне можно было выправить такую справочку, а также внести необходимые записи куда следует. Таким образом Инна, как внучка еврейки, сама становилась еврейкой, получая право на репатриацию; ну и дочь её автоматически становится еврейкой, что избавляло всех их от многих трудностей в будущем; кроме того все они поимеют теперь право на финансовую помощь от государства Израиль. Не буду тут описывать способы, которыми они этой цели добивались, есть несколько путей и все они требовали как денежных, так и временных, и еще чуток нервных затрат. Но всё у них в итоге прошло благополучно, и вот – после года с лишним борьбы и мытарств, молодая супружеская пара выезжает в Израиль. Следом за ними приезжает сама Инна, «новоиспечённая» еврейка вместе со своей бабушкой, той, что возрастом за восемьдесят. Почему именно с бабушкой? Да потому что бабушек этого возраста уже не так терзают при доказательстве их еврейства, память у них уже не та, на идиш они не говорят, документы почти все потеряны, или же имеются, но исключительно в копиях, ну и так далее, - а в службе иммиграции тоже ведь люди работают.
      Итак, вскоре на землю обетованную, а это произошло в середине девяностых, прибыло очередное семейство, состоявшее из еще нескольких бывших «русских», как их здесь называют местные. 
      Трудности, которых никому из «олим» (то есть граждан, «поднимающихся» в Израиль) не удается избежать, не обошли стороной и это семейство. Гоша, немного поучив иврит в ульпане, очень скоро был вынужден пойти работать, так как денег семье катастрофически не хватало. Молодые почти с самого начала стали жить отдельно от старшего поколения, как это принято в Израиле. Но, то ли финансовые трудности повлияли на супругу его Светлану, то ли депрессия от иммиграции, то ли разгульные гены мамы сыграли свою роль, а скорее, все эти факторы вместе, но молодая супруга, дамочка вполне себе интересная внешне, стройная блондинка, что особо ценится у донжуанов в этой стране почти повально брюнетов и брюнеток, стала похаживать налево, причем делала она это столь явно, что супруг, работавший на двух работах с семи утра до одиннадцати вечера, то есть человек весьма занятой, почти сразу об этом узнал.    
    Произошла сцена ревности, не очень красивая, как это обыкновенно бывает, окончившаяся слезными заверениями обоих в любви. Молодая торжественно пообещала, что это больше не повторится, тем более что пара задумала в самое ближайшее время покупать квартиру. В Израиле это очень серьезный шаг, так как цены на жилье тут заоблачные. Но всё задуманное Гошей на этом этапе удалось, квартира была куплена, новая машина была приобретена немногим ранее, то есть жизнь, невзирая на все трудности, налаживалась. А тут еще выяснилось, что Светлана беременна. Радость эта затмила собой все неприятности в семье – мелкие и крупные, и вскоре, в положенный срок у молодых родился сын, здоровый мальчишка, наследник, и Гоша вздохнул с облегчением. Но... едва мальчишка немного подрос, Светлана вновь завела себе любовника из местных. Гоша узнал об этом в один не самый прекрасный день своей жизни, лично поймав свою супругу с чужим мужиком в постели. Гошу взбесило это, особенно ему было горько, что любовник тот на вид был ничем не лучше его, да еще и весьма смуглый внешне. А в Израиле, так уж издавна повелось, восточные евреи – мизрахим, недолюбливают белокожих евреев – ашкеназов. И наоборот. Одним словом, оскорблённый Гоша, показав характер, потребовал развода. Да, а буквально за пару недель до этого в их семье произошел такой случай: мама Светланы, Инна, принесла в дом молодым приличную сумму денег – пятьдесят тысяч шекелей, которые попросила для неё сберечь. Эти деньги, с большим трудом ею заработанные по-чёрному на уборках и сэкономленные, она не могла держать на своем счету, так как считалась матерью-одиночкой, имевшей на иждивении еще и сына, парня шестнадцати лет. И дома у неё их держать было небезопасно, так как большую часть дня в квартире находилась одна бабушка, возраст которой приблизился к девяноста годам, и на которую надеяться было нельзя; она и двери за собой, выходя на улицу, могла не закрыть и просто чужих в дом пустить. Эти деньги оказались для молодых манной небесной, так как они, едва купив квартиру, очень скоро могли потерять её за неуплату банку долга по машканте, то есть, иными словами, ссуде. Не раздумывая ни минуты, они вложили эти деньги в банк, погасив долг, и впервые за долгое время облегчённо вздохнули. Неважно, что мама могла в любой момент попросить свои деньги обратно… Но вот, когда, казалось, всё понемногу наладилось, случился новый пассаж... по старому сценарию. Вновь - измена! Предательство!
       Всё, разрыв! – решает Гоша. И был на этот раз в своих действиях последователен: он ушел жить на съемную квартиру, Светлана же отправилась жить к своей маме.
       Вот, пожалуй, и весь рассказ... Квартиру, кстати, вскоре пришлось продать, а небольшую сумму денег, оставшихся у них после платежей долгов и штрафов от банка, поделить.
     Можно еще вспомнить, что молодая бабушка Инна, бывшая в этой период женщиной одинокой, примерно в те же дни вновь подкатила ко мне, совсем еще алиму, то есть зелёному гражданину Израиля, всё на ту же тему – секс. Мне пришлось отказать ей и на этот раз...
    Но она не сильно, думаю, огорчившись этим отказом, вскоре повстречала мужчину своей мечты – местного, опять же восточного, который её возжелал. Заявив ему, что как порядочная еврейка, она в постель ляжет только после свадьбы, Инна заставила его поразмыслить. Хвала её выдержке и терпению – она добилась своего. Хотя «молодой» был старше своей избранницы лет на пятнадцать, они вскоре сыграли свадьбу, и спустя короткое время Инна стала хозяйкой собственной квартиры; а спустя еще год ей удалось сдать на права – к слову, с девятой попытки! - и сесть за руль собственного автомобиля «Мицубиши». Теперь, встречая меня где-либо случайно, она задирает нос и проходит мимо с гордым и независимым видом. Но я рад за неё, если честно; такое далеко не каждый еврей или еврейка могут провернуть и так удачно устроиться.


                Новелла восьмая.               

Коктейль «Красный грех».   
Этот фруктовый коктейль с шампанским подают на аперитив. И не зря он называется "Красный грех". Попробуйте и убедитесь в этом сами. Ведь невозможно не поддаться искушению и не выпить этот фруктовый коктейль еще раз.
ликер, сок апельсиновый, красное шампанское, лед, сахар

Артур.

Во мне то булькает кипение,
то прямо в порох брызжет искра;
пошли мне, Господи, терпение,
но только очень, очень быстро.
Игорь Губерман



     С этим парнем меня свёл случай на спортивной площадке вблизи моего дома: выполняя посильные мне упражнения, я пытался поддерживать форму на простеньких снарядах, имевшихся там, а он, присев на скамеечку рядом, просто наслаждался свежим воздухом. 
     Мы с ним познакомились и разговорились, когда я, усталый, присел на соседнюю скамеечку отдохнуть. Слово за слово он мне стал рассказывать о своей жизни.
       Приехал Артур в Израиль из Дагестана, но жить стал в Кфар-Сабе, городе, где его земляки почти не встречались, так как они живут большими группами преимущественно в городах Нетания и Хадера, как он мне объяснил.
    «Я не очень-то рад общению со своими земляками, - доверчиво сказал он, - я атеист и потому не соблюдаю обрядов, а они по большей части религиозные, так что сам понимаешь...». Я покивал, понимаю, мол, и он продолжил:
    -Приехав в страну, я быстро выучил иврит, неплохо у меня продвигался и английский, и потому я пошел на курсы программистов – как раз в тот период в стране в них была большая нужда. Закончив годичный курс обучения, без особого труда устроился на работу. Работал помногу, но был доволен, так как зарплата росла из месяца в месяц. Вскоре машину себе приобрел - новую, через год с небольшим родителям помог квартиру купить, дав им на это 150 тысяч шекелей. А сам снимал жильё с друзьями-коллегами, жили мы втроем в четырехкомнатной квартире весело, порой даже шумно, но дружно. Всего, в общем, хватало, хотя, конечно, питание моё было нерегулярным – всё по столовкам и кафешкам. Алкоголь меня не привлекает, а в свободное время я играл на гитаре. Играл профессионально, еще в Дагестане этим серьезно увлекался. С девушками, хотя мне было уже 28, ничего серьезного не было – так, мимолетные встречи: вечер и, если повезёт, ночь или две вместе, иногда, в лучшем случае, неделя, но не больше. Короче, всё у меня протекало легко и просто до одного несчастного случая, который буквально перевернул мою жизнь. Попал я, короче, в аварию. Довольно тяжелую, до сих пор удивляюсь, как жив остался. Машина – вдребезги, восстановлению не подлежала, ну да это ерунда, страховая фирма компенсировала всю сумму. Проблема же была в том, что от удара серьезно пострадала моя голова, все остальное вроде в порядке. Месяц провалялся в больнице, затем инвалидность – к счастью, временная - и... потеря работы. К слову, через полгода я почти полностью восстановился, но вот к прежней работе – программистом - вернуться уже не смог, как ножом отрезало. И стал я думать, что же мне делать дальше, как жить. После долгих поисков с помощью родных и знакомых, принявших участие в моей судьбе, я решил – гитара. Она моя спасительница, она же и будущая кормилица. С игрой на гитаре, к счастью, проблем не было: всё осталось на прежнем уровне. Ну и пошел я по совету членов семьи учиться на гитариста всерьез. А попутно стал в частном порядке преподавать детям игру на гитаре. Появились ученики, с деньгами проблем почти не было, хотя и не сравнить их с теми доходами, которые я имел еще недавно. Кстати, за руль я тоже больше не садился, да и врачи не рекомендовали, во всяком случае, пока.
А вот насчет секса... я вдруг стал замечать, что обычных встреч с женщинами мне не хватает, теперь я должен был заниматься этим с партнёршей пару часов кряду. Да еще каждый день! Иначе – попросту плохо мне было. Видно, в результате аварии что-то такое с головой случилось, где-то сдвинулось, другого объяснения нет. Вначале я попробовал иметь дело исключительно с проститутками в притонах Тель-Авива или еще где-либо: уплатил, сколько полагается – в среднем 350-450 шекелей за два часа, и вперед. Однако я вскоре понял, что если каждый день этим заниматься, или даже через день, никаких денег не хватит, да и проститутки были недовольны…  Их же интерес в чём? Платишь за час, два, а секс – нетто - от силы – несколько минут, тут от мастерства партнерши всё зависит, а вот в моём случае – только от меня самого. Мне же требовался секс – нетто! – час-два, даже три, без перерыва, без остановки. Тогда я стал по объявлениям на сайте знакомств в интернете с русскоязычными дамочками списываться – с разведенками и одиночками. Особо разборчив не был – если ей было 30-40 лет или даже чуть больше, я напрашивался по телефону на личную встречу, сразу же обговаривая условия насчет секса, так как пролётов и пустых встреч я себе позволить не мог. Одна из трех обычно соглашалась на секс в первый же вечер. А что, внешне я вроде не урод: рост 190, стройный, фигура хорошая, лицо обыкновенное, люблю пошутить и к женщинам отношусь с уважением. Короче, стал я ездить в ближайшие к нам города, где эти дамочки проживали: Од-Ашарон, Петах-Тиква, Хадера, Нетания, Раанана, Герцлия, Холон и так далее. Ездил автобусом, меня женщины обыкновенно встречали на остановках, где мы, по сути, знакомились, после чего шли к ней домой, и лишь изредка посещали какую-нибудь кафешку. Некоторые, конечно, были заинтересованы в материальной помощи, скрытая проституция, так сказать, просили сотню-две, ну будто бы одолжить хотели, но большинству требовалось просто человеческое тепло, ласка, секс. Тем, что просили денег, я платил, что поделаешь. А уже в спальне я открывался перед ними по полной. Надо сказать, что на вторую встречу мне с дамочками договориться почти никогда не удавалось. И вот почему. Не обладая какими-либо особыми физическими данными, мне требовался непрерывный секс, что ставило моих партнерш в тяжкие условия – практически ни одна из них не выдерживала такого режима. Поэтому они с радостью со мной встречались, но еще с большей радостью расставались, категорически отказываясь от новых встреч.
    И так продолжалось довольно долгое время, год с чем-то. Я перебрал больше половины интернетовских списков, меня там уже узнавали... Кобелем неугомонным называли и еще как-то... Становилось всё труднее с этим делом; но организм-то своё требует! Но вот, наконец, мне повезло: я встретил в этом городе женщину, которую полностью устраивает моё предложение: секс каждый день не менее двух часов. Мы с ней стали встречаться регулярно, для чего мне пришлось снять отдельный домик-времянку во дворе которого была расположена вилла. Но так как у моей Оленьки была семья – муж и двое деток, ей это было не очень удобно. Короче, вскоре она привела меня к себе в дом – квартира 4-комнатная - и заявила мужу, что я буду у них снимать комнату. Муж согласился, жена в доме верховодила и всем заправляла. Так продолжалось с месяц, или чуть больше, и конечно муж узнал о наших отношениях. И стал скандалить. После серьезного разговора, состоявшегося между ними, - я в нем участия не принимал, - было решено, что муж её отправится на другое место жительства, так как он не удовлетворяет её ни как мужчина, ни как спонсор.
       Теперь вот сижу и не знаю что делать... Что ты мне посоветуешь? Бывает ведь, человек со стороны может дать дельный совет, до которого сам не додумаешься.
      -А что думать, - ответил я, - оставь пока всё так, как есть. Ольга твоя удовлетворена, ты – тоже, детки её, надеюсь, пока не понимают, что именно происходит, ну а муж, что ж, кто-то в этой ситуации должен ведь пострадать... Закон джунглей. Ситуация, конечно, не совсем обычная, но ведь оба вы друг в друге попросту нуждаетесь, у вас, как я понял, это не разврат, а просто физиологическая необходимость – быть вместе. Вот и будьте. Конечно, мужику этому не позавидуешь, на его месте никто бы не хотел оказаться, но что поделаешь – зов природы.
      Артур, выслушав меня, встал, поблагодарил, пожал мне руку и пошагал по своим делам; а я – по своим.








Новелла девятая.




Коктейль: «Медовый месяц на Гаваях»
30мл рома "Бакарди",
30мл ликера "Самбука", 60мл апельсинового сока, 60мл ананасового сока, 15мл лимонного сока, лед Соединить ингредиенты коктейля в бокале.




Моя Америка.

Сонливый облик обормота
предъявит Божьему суду
моя высокая дремота,
надменно чуждая труду.


Глава первая.

     Каждый из нас, бывших советских, открывает для себя Америку – страну сколь загадочную, столь и притягательную - по-своему. Я, например, почему-то с раннего детства был убежден, что придет время, когда я увижу эту самую Америку (имелись в виду, конечно же, США) собственными глазами. С годами мой интерес (в результате прочтения книжек о цивилизациях инков и майя, а также романов Фенимора Купера, Марка Твена и прочих авторов) к этой стране все рос, и одновременно росло осознание того, что побывать там мне – по вполне понятным причинам, учитывая наш «железный занавес» и всё такое прочее, - никогда не удастся. В юношеские годы у меня было весьма иллюзорное представление об Америке и о людях, ее населявших, о той великой стране, почти такой же огромной, как наша страна Советов, являвшейся в то же самое время эдаким капиталистическим монстром и одновременно нашим главным идеологическим противником. Однако шло время, моя великая родина распалась, раздробившись на множество республик-осколков, железный занавес, отделявший нас от Америки, рассыпался в прах, в результате чего мир стал чуточку добрее, а главное, ближе и доступнее.    
Меня вместе с семьей могучим ветром перемен занесло в Израиль, но и находясь там я не оставил надежды посетить Америку. Хотя США и считаются другом Израиля, это оказалось не так-то просто: несмотря на то, что десятки, а вернее сотни тысяч израильтян то и дело мотались в Америку и обратно, а миллионы моих соотечественников за предыдущие полтора десятка лет с израильскими визами в руках и вовсе уехали в США, навсегда поселившись там, для меня – репатрианта, выходца из совка, эта дорожка была закрыта, так как США и Израиль в один прекрасный день договорились между собой о политике удерживания русскоязычных евреев в Израиле, потому что, мол, только дай им, бывшим совкам, такую возможность, и 90% оставшихся там людей тут же бежала бы в США, как уже имело место быть в первой половине 90-ых годов.
      Прежде всего, по статусу репатрианта, не прожив в Израиле трех лет, я не имел права подать документы на получение туристической американской визы; кроме того существовал еще ряд условий, которые делали мой выезд в Америку практически невозможным. И все же, как ни странно, лично мне удалось преодолеть все эти препоны походя, с первого раза, хотя очень многим моим знакомым, пытавшимся получить американскую визу, в ней было отказано. Может быть, залогом успеха в этом случае было то, что моя дочечка, совсем еще девочка двенадцати лет, терпеливо ждала меня снаружи, под наблюдением охраны посольства, почему-то не согласившись войти вместе со мной.
   Спустя положенное время я, купив билет за половинную цену, а это пятьсот с чем-то долларов, так как самолет – к слову говоря, чартерным рейсом - вылетал в пункт назначения в праздничный день и в праздничный же день возвращался, приехал в аэропорт Бен-Гурион и вскоре отправился проходить регистрацию. В этот день, или, вернее, поздним вечером, меня дважды принимали не за того, кем я был на самом деле: меня хотели пропустить внутрь по бизнес-классу: вначале в аэропорту, а затем уже в самолете, когда миловидная стюардесса, едва бросив на меня взгляд, предложила мне пройти в голову самолета, и только природная скромность не позволила мне воспользоваться этой возможностью. Работников ЭЛЬ-АЛЬ (главная израильская авиакомпания) очевидно, ввел в обман мой солидный вид, не имеющий, увы, ничего общего с моим нынешним материальным положением.
    Было около двух часов ночи, когда нас сквозь трубы-переходы препроводили к самолету Боинг – 747. Оказавшись внутри него, я в какой-то мере даже растерялся, решив, что сел не в тот самолет, перепутал рейс, так как практически все пассажиры вокруг говорили по-русски. Поэтому я был немало удивлен, когда одна дама обратилась ко мне с каким-то вопросом на иврите – этот язык показался мне здесь до странности неуместным. В том, что самолет был полон русскими, вернее русскоязычными пассажирами, я узрел некоторое противоречие: с одной стороны, визу в США нам, русским, получить было практически невозможно, а с другой стороны, почти все в самолете были русскоговорящими. Впрочем, это в очередной раз подтвердило выражение: "Да, много нас, много".
     Взлетели, самолет вскоре набрал нужную высоту и далее летел в нормальном режиме. Народ стал задремывать, ведь было уже около трех ночи, и тут объявили, что нас в самое ближайшее время собираются покормить. Это «ближайшее время» растянулось более чем на час, опытные пассажиры, приняв удобные позы, уже погрузились в глубокий сон, а некоторые придурки, в числе которых был и я, дождались-таки своих порций под названием "легкий перекус", которые, казалось, были рассчитаны на птичек – десерт плюс стакан сока или воды. Впрочем, руководители полетов, которым вменяется беспокоиться о здоровье граждан нации, были правы: кто же наедается на ночь глядя?
     Сжевав свою немудреную порцию и запив ее минералкой, я расслабился и стал выбирать позу для сна, но сиденья были настолько тесно расположены, что ноги толком нельзя было вытянуть, да и сон не шел. Вот в таком разморенном состоянии я и перекантовался до самого Нью-Йрка, периодически забываясь в каких-то странных фантасмагорических снах. Развлечения в самолете для тех, кто бодрствовал, предусматривались самые простые: просмотр нескольких короткометражных фильмов с немудреным сюжетом на небольших мониторах, что расположены вдоль салона, над проходами, музыка в наушниках, а также разговоры с соседями; но ни один из этих вариантов не мог меня занять хотя бы на четверть часа. Уж не помню, как я провел эти девять часов полета, однако в очередной раз взглянув на часы, я понял, что мы приближаемся к цели.
   Перед посадкой мы, пассажиры, получили так называемый "легкий завтрак", оказавшийся по набору продуктов и их количеству просто смехотворным, и он, признаться, только усилил муки голода, уже вовсю терзавшие меня.

Глава вторая.

    В Нью-Йорке было раннее утро, и потому "город Большого яблока", почти полностью скрытый от глаз туманной дымкой, смазавшей все впечатление от встречи с ним, с высоты птичьего полета мне не показался чем-либо примечательным, кроме, естественно, своих гигантских размеров. В течение следующего получаса мы проходили таможню, при этом мне не пришлось встретиться с теми трудностями, которыми нас пугали еще в Израиле опытные путешественники: меня не мучили расспросами о моих знакомых, проживающих в США, об их статусе и материальном положении, и не выведывали, в какой именно гостинице я планирую поселиться.    
     Поставив в паспорте печать, мне официально разрешили находиться в стране шесть месяцев, хотя я не претендовал более чем на один месяц. На этом процедура закончилась, после чего меня потоком пассажиров выбросило за барьер, а минутой-двумя позднее, когда люди вблизи рассеялись, я с удивлением обнаружил что остался один. С легким ужасом я озирался по сторонам, но никого из знакомых, попутчиков из самолета, рядом не было, теперь я видел вокруг лишь американских граждан в разноцветных рабочих комбинезонах, каждый из которых занимался своим делом, то есть работал. Далее мне предстояло действовать в одиночку, а начать нужно было с того, чтобы спросить кого-нибудь, как доехать-добраться до нужного мне места. Чуть ранее, в разговоре с таможенниками, мне уже пришлось продемонстрировать свое знание английского, и, могу похвастать, что я их кое-как понимал, чего, впрочем, нельзя было сказать о них самих, так как эти люди, в свою очередь, слушая мою речь, усиленно морщили лоб, пытаясь, видимо, понять мой прононсейшн (произношение).
    Чувствуя себя несколько стесненно, я все же набрался смелости и, подойдя к одному из служащих, спросил, где я могу найти бас стейшн, или, по-нашему, автовокзал. Двухметровый верзила – афро-американец, а подавляющее большинство суетившихся вокруг людей были темнокожими, - изобразил на лице участие и, когда я вновь повторил вопрос, облегченно заулыбался и, указав куда-то пальцем, быстро что-то проговорил. Конечно, я не понял, что именно он сказал, но тепло поблагодарил его и, подхватив оба своих чемодана, потопал в указанном направлении. Улица встретила меня промозглым порывистым ветром, что мне, южанину, не предвещало ничего хорошего, и я доверху затянул змейку куртки. Когда я, не обнаружив даже признаков какого-либо транспорта в указанном месте, уже решил было повернуть назад, к одному из боксов подъехал автобус. Направившись к нему, я спросил темнокожего водителя, замотанного в умопомрачительной расцветки и размеров шарф, доеду ли я с ним до метро, получил положительный ответ, протянул водителю 11 долларов (это была сумма, которую он назвал) и, получив билет, полез внутрь. Минут через пять, а за это время в автобус сели еще трое-четверо пассажиров, водитель взглянул на часы и тронул с места.
   Первое, что мне бросилось в глаза, когда мы спустя четверть часа въехали в пригороды – это американский гигантизм и монументализм во всём, и особенно в строительстве! Если бы я приехал прямиком из страны Советов, это на меня, пожалуй, не произвело бы столь грандиозного впечатления, но я приехал из "игрушечной" страны Израиль, которая абсолютно всем - зданиями своими, деревьями и улицами напоминает страну Лилипутию, и где самолет, взлетая в аэропорту, уже через несколько минут полета, куда бы он не направлялся, нарушает границы сопредельных государств. Здесь же всё – заводы, площади, здания, торговые центры и даже автостоянки поражают своей грандиозностью. Пожалуй, это происходит с любым впервые попавшим сюда человеком – легкий шок от всей этой громадности.
    Проезжая автобусом бесконечные пригороды Нью-Йорка, я без конца крутил головой – мне в этой стране было интересно все. Что еще бросилось в глаза, так это целые горы гарбиджа, этим словом американцы называют бытовой мусор. Мусор был везде – у зданий на тротуарах, под заборами, в несколько меньшей степени на проезжей части.
     Конечной точкой моего маршрута оказалась громада Всемирного торгового центра. (События, описанные в данном рассказе, происходили за год с лишним до событий одиннадцатого сентября 2001 года).

Глава третья.

    Выйдя из автобуса на остановке и оглядев высившиеся передо мной известные всему миру здания близнецов,  тянувшиеся вверх, казалось, до бесконечности, я вдруг почувствовал себя так, будто мне обрезали пуповину; в голову стали лезть всякие позорные мысли вроде той, что подобные экспериментальные поездки надо бы совершать в более молодом возрасте, а тем, кому за сорок, и в их числе мне, следует сидеть в родных местах, греясь у теплого бока супруги и не дергаться. К примеру, Жорка, мой давнишний приятель еще по Кагулу, находился здесь, в Штатах, уже несколько лет. Он был моложе меня, активнее, весьма целеустремлён, очень трудолюбив, и характер имел железный, а все же жаловался мне по телефону, что с огромным напряжением выдерживает местные реалии, как то: отсутствие гражданства, поддержки семьи, которая осталась в Одессе, а также необходимость часто менять жилье и работу.
   Итак, пока я волок свои чемоданы по коридорам торгового центра, и одновременно боролся со своими душевными проблемами, к ним добавилась проблема физиологическая – я захотел в туалет. Тогда я еще не знал, что эта проблема для приезжего в Нью-Йорке может стать проблемой номер один. Успокаивая себя тем, что нахожусь в самой передовой стране мира, я направился к первому же увиденному мною полицейскому, собираясь спросить его, где я могу найти туалет. Я уже спокойно отнесся к тому, что любой свой вопрос был вынужден повторять дважды, выслушал ответ, сопровождаемый неопределенным жестом, напомнившем мне жесты, которыми сопровождают обычно свои объяснения по тому же поводу москвичи, и отправился в указанном направлении.
   Минут пятнадцать я кружил коридорами, которые, будь это в Израиле, вполне можно было назвать улицами, раз пять за это время подходил к туалетам, и каждый раз на двери очередного вожделенного мною заведения красовалась одна и та же вывеска: "Закрыто". Вскоре, по уже понятной вам причине, я развил приличную скорость, не меньшую, пожалуй, чем мой любимый герой Остап Бендер, когда он носился по коридорам Совнархоза, но это мне успеха не принесло, все туалеты по какой-то причине в этот час были закрыты. Всемирный торговый центр отличается от Совнархоза тем, что он в тысячу раз больше размером, но и из него, к моему счастью, вскоре обнаружился выход. Вернее, выходов было множество, из них штук шесть или восемь – к различным станциям метро. Не желая здесь больше находиться и не гася скорости, я смело бросился в один из них, хотя он и был похож на черную дыру.
   В отличие от московского метро, в котором я когда-то вполне успешно ориентировался, а порой еще давал советы приезжим, этот его Нью-Йоркский собрат – столетний монстр – выглядел еще хуже, чем его обычно показывают в кино. Заметив телефонный автомат, висевший на стене, я сунул в него пару монеток – квотеров, монеток номиналом в четверть доллара, - и набрал нужный мне номер телефона. Этот номер мне дал Жорж неделей раньше, сказав что мне можно будет по нему позвонить, если я окажусь в затрудненном положении. Повезло, ответила Ирина, о которой мне говорил Жорж. Она, не удивившись моему звонку, поздравила с приездом в Штаты, и сказала, что с удовольствием поможет мне, и с этой целью получасом позже будет меня ожидать у выхода со станции метро N. Приободрившись, я проследовал к поездам подземки. Это, конечно же, было с моей стороны самонадеянной ошибкой, потому что я сразу же заблудился. В московском метро если один поезд идет в каком-либо направлении, то встречный идет в обратном, здесь же с одной и той же платформы можно было уехать хоть к черту на кулички, что со мной и произошло, а вернуться на место я уже не смог. Поезда подземки в этот час были забиты народом, в основном афро-американцами и китайцами, белых же среди пассажиров было совсем мало. Сделав парочку пересадок, я вышел из подземки и, сверившись по карте, обнаружил, что от нужной мне станции метро я теперь еще дальше, чем был в начале своего путешествия, а до встречи с Ириной оставалось каких-нибудь десять минут. Вновь позвонил по тому же телефону, чтобы сообщить что заблудился, и чей-то мужской голос мне ответил на ломаном английском, что Ирина уже ждет меня у метро и передать ей, что я задерживаюсь, у него нет никакой возможности.
     Когда я выбрался из метро наружу, мой мочевой пузырь уже буквально разрывался. Ледяной мартовский ветер вмиг остудил мое распаренное лицо, ведь не имея теплой шапки, я сделался для него великолепной, ничем не защищенной мишенью. Встреченный мною у перехода добродушно улыбающийся мужчина среднего возраста любезно подсказал мне, где находится ближайшая стоянка такси. Лишь после того, как он отошел, я понял, что он был до изумления пьян. (В скобках замечу, что впоследствии я добродушных людей до самого своего отъезда из США не встречал, даже среди пьяных, которых, как мне кажется, здесь не меньше, чем я встречал когда-то в Союзе).
   Конторка такси занимала небольшое помещение на первом этаже одного из зданий и, судя по внешнему виду, находилась в стадии завершения ремонта. Толкнув дверь, я оказался перед стойкой, по ту сторону которой, за стеклом, восседала рыжеволосая дамочка примерно моего возраста. Я поздоровался и услышал в ответ фразу, произнесенную с выраженным русским акцентом.
    -Вы говорите по-русски? – обрадованно спросил я и уже в следующее мгновение мои руки, судорожно сжимавшие ручки чемоданов, разжались, чемоданы оказались на полу, а я стал разглядывать кроваво-красные борозды на ладонях.
     -Да, конечно, - не менее радостно ответила диспетчер, а в следующую минуту я уже знал, что ее зовут Жанна, что она всего полтора года назад переехала вместе с семьей на постоянное место жительства в США, а прежде жила в Азербайджане, в городе Куткашен. Извинившись, я без какого-либо стеснения спросил дамочку, где находится туалет, получил ответ и вприпрыжку отправился в долгожданное место уединения. Вернувшись к своей спасительнице вполне счастливым, я тут же попросил ее перезвонить Ирине, так как опоздал на свидание примерно на час, и надеялся, что она уже вернулась домой. Но ответил вновь всё тот же мужской голос, и я понял, что этого еще не произошло и бедная женщина ожидает меня у метро. Чтобы договориться с этим господином о совершенно простых вещах, а он не говорил по-русски и английского тоже толком не знал, мне потребовалось все мое знание английского языка, подкрепленного эмоциональными междометиями. Я попросил его сообщить мне их адрес, который записал, а также передать Ирине, чтобы она ждала меня дома. Положив трубку, я снова взялся за свои чемоданы. Жанна на прощание попыталась мне объяснить, как именно я должен ориентироваться в метро, но я, поблагодарив ее, попросил предоставить мне такси.
    -Это будет вам стоить двадцать долларов, - с очаровательной улыбкой сообщила она, но я, вспомнив весь ужас своего передвижения в метро, без колебаний согласился на этот вариант.

***
      Водитель такси, работавший на Жанну, молодой, общительный и очень симпатичный негр с простым именем Джон, отвез меня по нужному адресу, до которого в неспешном темпе мы доехали за двадцать минут. Водитель, уверенно управляя машиной – не новым, но довольно комфортабельный лимузином, всю дорогу мне что-то рассказывал, иногда о чем-то спрашивал, я односложно, с трудом подбирая слова, отвечал. При этом я жадно внимал этому первому заговорившему со мной американцу. В общем-то, я, по словам окружающих, уже неплохо говорил на английском, причем порой без труда сыпал фразами, но всё же была еще в моей речи какая-то робость, скованность, то есть необходим был навык общения. В какую-то минуту, терзаемый первым впечатлением, я спросил водителя, как лично он решает вопросы с туалетом в дороге и вообще, и получил довольно неожиданный ответ.    
     "А все в этом городе ездят с бутылочками, - весело сообщил он, - в бутылочку и писаем, если нужда в дороге застанет, потому что пробки здесь бывают по часу и более".   
    Пока я переваривал его ответ, мы приехали на место и он с располагающей улыбкой принял от меня деньги, пожелав всего наилучшего.

Глава четвертая.

      Без труда найдя нужный мне дом, я позвонил в звонок, на этот раз мне в переговорное устройство ответила и дистанционно открыла сама Ирина, объяснив, куда мне идти. Войдя внутрь, я потянул свои чемоданы по весьма узкой деревянной лестнице на третий этаж, что оказалось делом непростым.
    У входа в квартиру меня встретила моложавая, худощавая женщина лет сорока с нервным эмоциональным лицом, по имени Ирина. Познакомились, попутно перебросившись несколькими общими фразами. Я извинился за опоздание, рассказав, что заблудился в метро, после чего оставил в коридоре свои чемоданы и был препровожден ею в кухню. Ирина, то и дело бомбардируя меня вопросами, полезла в холодильник и стала доставать из него всякие съестные припасы.
       «Сейчас будет завтракать», - сказала она и я, обрадованный отправился умываться. За завтраком, состоящим из омлета, салата и нескольких видов ветчины, она стала расспрашивать, что привело меня в Штаты, и какие надежды я питаю, прибыв сюда. Ах, если бы я мог сам себе ответить на эти вопросы.
    Пододвинув к себе тарелку с омлетом, я уже было занес вилку над тарелкой, но взглянул на Ирину, и рука повисла в воздухе.
      -А вы сами, хозяюшка, что же, есть не собираетесь? – спросил я ее.
      -Кушай-кушай, не стесняйся, я работаю в ресторане поваром, - махнув рукой, с улыбкой объяснила она, - так что через час поем на работе. А мой сосед-квартирант, - она кивнула в сторону жилых комнат, - в это время дня не ест. – Выслушав ее, я перестал стесняться и набросился на угощение, а Ирина, извинившись, стала собираться на работу.
   Отдав долг всем находившимся на тарелках вкусностям, я тем самым вознаградил себя за те смешные порции, которыми меня потчевали в самолете последние 12 часов. Когда я уже заканчивал завтрак, Ирина, заглянув на минутку, сказала, что я могу воспользоваться душем, а для отдыха диваном, стоявшим в коридоре.
    Вскоре хлопнула дверь, Ирина ушла, а я, насытившись, спрятал остатки еды в холодильник, перебрался на диван, расслабился и решил, что жизнь при всех ее трудностях и сложностях все же прекрасна. С тем и уснул.

***
     Спал я, по-видимому, очень долго, так как, проснувшись, обнаружил, что Ирина уже вернулась с работы. Приняв душ, я вновь вошел в комнату и лишь тогда понял, что у меня день перепутался с ночью, из-за чего я все время нахожусь в сонном, будто подвешенном состоянии. Ирина сообщила мне, что через часок собирается на свою вторую работу - уборку офисов, а пока, мол, потреплется со мной, так как редко общается с земляками, хоть и бывшими.
     В разговоре Ирина вновь стала тормошить меня на предмет того, как я представляю себе свое будущее в Америке, и мне вдруг показалось, что она это спрашивает не просто так, а с каким-то непонятным мне интересом, или даже умыслом. Я стал потихоньку подталкивать ее к тому, чтобы она раскрыла свои замыслы, и она со всей серьезностью заявила мне, что недавно обнаружила в себе сверхъестественные способности парапсихолога и вскоре собирается оставить свою работу и заняться этим делом всерьез; для чего, мол, ей потребуется помощник. И тут же добавила: ты готов стать моим помощником? Я с тоской подумал, что на нашей прежней родине в связи с развалом СССР тысячи, а может и десятки тысяч людей обнаружили в себе подобные способности и вирус этот, оказывается, проник даже сюда. И на что же она намекает? Чтобы я стал её художественным руководителем? Техническим директором? Импресарио? Мужем? Любовником? Спонсором? Или всеми сразу?
   Подумав с минуту, я сказал ей, что женат и что по истечении некоторого времени собираюсь вернуться к своей семье, и что  меня не интересуют ни хироманты, ни ясновидящие, ни прочие гадалки, после чего вопросы сразу прекратились, и Ирина уже в следующей фразе намекнула мне, что дальнейшее мое пребывание в этой квартире становится двусмысленным, так как ее сосед, венгр по происхождению, одновременно является ее сожителем. Я подумал было, что возрастом ее сожитель, которому было от силы двадцать пять, годится скорее в женихи ее дочери, которой, как успела сообщить Ирина, было восемнадцать, но, конечно же, промолчал. И стал уже было подумывать, что мне стоит перебраться в какую-нибудь недорогую гостиницу, но Ирина успокоила,  сообщив, что для меня намечается неплохой вариант: неподалеку, мол, всего в нескольких кварталах отсюда, проживает ее земляк по имени Вячеслав, который хотя и жил в подвальном помещении, но при этом располагал настоящими хоромами – то ли двумя, то ли тремя комнатами, да и место было достаточно тихим и относительно недорогим. Я тут же согласился, и Ирина, как мне показалось, вздохнула с облегчением.
     Она созвонилась со Славиком, и когда тот спустя полчаса пришел, познакомила нас, а затем покормила настоящим украинским борщом, который показался мне гораздо вкуснее всех предыдущих деликатесов. За обедом мы со Славиком разговорились. Родом он был с Украины, где жил в небольшом городке и где сейчас его дожидались мать, жена и двое детей. Парню было лет тридцать пять, он был среднего роста и сложения, но кряжистым и крепким на вид с крупными ладонями рабочего человека. Трудился Славик на ремонте станций метрополитена, где получал у посредника-работодателя около двух тысяч долларов в месяц наличными. Он показался мне скромным парнем, не лишенным при этом житейской, крестьянской мудрости и хитрости.

Глава пятая.

    Уже в сумерках, взяв по чемодану, мы с моим новым товарищем перебрались на его квартиру, дорогой нам для этого пришлось пересечь с десяток поперечных улочек. Славик объяснил мне, что за это время мы вышли из района Бруклин и немного углубились в Квинс. В другой ситуации я бы с восторгом воспринял такой "исторический" момент, но мне то и дело приходилось управляться со своим чемоданом, который ехал на колесиках и при этом «откидывал» коленца, словно непослушная собачка: то вдруг тянул в сторону от направления движения, а то и вовсе начинал тормозить. Каждую сотню-две шагов перед моими удивленными глазами возникала какая-нибудь церквушка, причем каждый раз она принадлежала к другой концессии. Были тут и пресвитерианская и католическая, реже попадались православные и баптистские; были и еще какие-то, мне совсем непонятные; а вот синагоги, правда, я в этой части города так и не встретил.
      Наконец мы добрались до места и, преодолев малюсенький дворик, обнесенный металлической оградкой, высотой едва достигавшей моего колена, вошли в дом. Крутая деревянная довольно узкая скрипучая лестница вела в подвал, по которой мы спустились с чемоданами не без труда. Первая комнатенка размером два на три метра, громко именуемая Славиком салоном, с трудом вмещала в себя короткий диванчик и мини-телевизор на полке у противоположной стены. Кроме телевизора на этой полке были еще видак и музыкальный центр. В этой же комнатке имелось небольшое единственное во всей квартирке окно, в верхней части которого, если подойти к нему вплотную, можно было увидеть ноги проходивших мимо пешеходов; остальная часть окна была скрыта решеткой. Следом за комнатой шел небольшой коридорчик с импровизированным шкафчиком – полки и вешалки со шторками, рядом с которым я поставил свои чемоданы. Глубже по коридорчику имелась еще она комнатка, глухая, по виду чулан, в которой располагались две полуторные кровати, стоявшие друг к дружке почти впритык. Людям, которые не могут находиться в замкнутом пространстве, то есть, страдающим клаустрофобией, такое жилье явно не подходило, но, к счастью, я себя не отношу к этой категории.
     В другой части подвала, оказавшейся достаточно просторной, имелся туалет, совмещенный с ванной, кухонька размером в один квадратный метр и огромный, метров в тридцать квадратных, чулан. Все это располагалось в одном блоке, второй блок, в настоящее время еще не имевший хозяина, был похож на спортзал площадью метров эдак в пятьдесят, пол этого помещения был покрыт мягким зеленого цвета ковролином.
   Слава поставил на электроплиту чайник со свистком, и мы сели пить чай; ужинать после сытного обеда нам не хотелось, тем более что к чаю у Славика имелось печенье и шоколад, причем и то и другое, как вскоре выяснилось, было довольно приличного качества.      
    За чаем, прежде чем лечь спать, мы еще немного поболтали, рассказав друг другу о себе; ведь нам предстояло какое-то время жить вместе в этой маленькой квартирке, которая нам, выходцам из совка, была, как говорится, за счастье.
***
     Итак, всего неделю тому назад у Славика имелся компаньон, с которым он пополам снимал эту квартирку, обходившуюся им в 400 долларов в месяц, но этот самый компаньон, который прожил в США более трех лет, в одночасье сломался, в какой-то момент тоска по дому пересилила жажду к добыче денег, и он, быстренько собрав свои пожитки, отправился в аэропорт, чтобы навсегда покинуть эту терпимую к иноземцам, но все же чужую страну. (Те, у кого просрочена виза, которая здесь редко выдается более чем на полгода, получают в загранпаспорте печать: "персона нон-грата.")
   На протяжении ночи я несколько раз выбирался из чулана и дышал у открытой форточки, так как свежий воздух едва проникал в глубины помещения. В пять утра будильник Славика очень громко проиграл бравурный марш (по его словам он специально купил именно такой, так как обычный будильник попросту не мог его разбудить). Он встал и, увидев, что я тоже открыл глаза, проговорил: "Спи-спи, тебе еще рано", и отправился в санитарно-кухонный блок. Вскоре до меня донеслись запахи жареного мяса: Слава готовил себе еду на целый день и брал её с собой в судках.
    В 6.15 в двери провернулся ключ, и я остался в квартирке один. Поворочавшись в постели еще с четверть часа, я так и не смог решить, хочу ли еще спать или не хочу; с одной стороны я понимал, что вроде выспался, с другой чувствовал, что полностью выбился из режима. Я встал, выпил крепкого чаю – чтобы взбодриться, после чего отправился на улицу размяться и подышать свежим воздухом. В реальности же оказалось, что воздух был, несмотря на конец марта, не только свежим, но и довольно прохладным. Гуляя, я попутно запоминал названия улиц; это лишь в центральной части города названия заменены номерами, здесь же каждая имела свое название. Пройдя с десяток улиц в одном направлении, я вернулся обратно и отправился в перпендикулярном направлении, записывая их названия в блокнот.
     После прогулки я сделал еще легкую зарядку, затем позавтракал овощным салатом и отварным яйцом, после чего, уложив в пакет фотоаппарат и пластиковую бутылку с водой – израильская привычка, - отправился на поиски ближайшей станции метро. Путь мой, конечно, лежал на Манхеттен, являвшийся, как говорят американцы, визитной карточкой города – Столицы Мира.

***
     Немного поплутав в недрах метро, я все же добрался до нужной мне станции, а затем и удобного места на набережной, где встал, очарованный открывшимся мне видом: с этого места остров, а я находился чуть левее Бруклинского моста, был виден практически целиком во всем своем великолепии. Нередко американские фильмы начинаются заставками, снятыми именно с этого места, так что этот мост, так же как и здания-близнецы торгового центра, знаком каждому любителю кино в любом уголке мира.    
    Вместе с жиденькой кучкой туристов, большую часть которых составляли японцы, я ходил туда-сюда и щелкал фотокамерой. Вскоре, однако, я захотел в туалет и с легким ужасом стал озираться по сторонам в поисках этого заведения и, в конце концов, набравшись нахальства, зашел в первую попавшуюся мне на пути следования овощную лавку и жестами объяснившись с продавцом-китайцем, пробрался за легкую фанерную перегородку, располагающуюся позади прилавка. «Удобства» оказались совсем неудобными, но я, недавний житель совка, видевший в своей жизни еще и не такие туалеты, был рад и этому. От души поблагодарив продавца (денег он с меня не взял, хотя я и предлагал), я вновь нырнул в метро, где купив билетик за полтора доллара, отправился на станцию. Равно как и все местные жители, я, постепенно входя в роль, негодовал на то, что именно накануне моего приезда стоимость разового проезда выросла на 25 центов. Мэр города Джулиани таким способом пытался набрать необходимую сумму для капитального ремонта метро, которое, безусловно, в нем отчаянно нуждалось. Следует отметить, что этот самый ремонт в настоящий момент уже производился, причем на многих станциях одновременно, и к тому же круглосуточно, о чем свидетельствовал непосредственный участник этих работ – Славик, а нам, пассажирам, из-за этого самого ремонта приходилось, пользуясь метро, терпеть всяческие  неудобства.    
    Славик, кстати сказать, за свою работу получал 9 долларов в час, что здесь считалось совсем неплохим заработком. Для примера я, работая в Израиле, никогда не доходил и до половины этого тарифа, при этом Славику платили наличными, а я из своих денег отдавал еще треть заработка в виде всевозможных налогов, обязательных выплат и медицинских страховок. Конечно, при подобном сравнении встает вопрос, насколько сопоставимы цены в этих двух странах, так тут я вам скажу следующее: лишь на одном, весьма небольшом клочке этого огромного государства США – на Манхеттене, - цены на квартиры выше, чем в Израиле, как, впрочем, и где-либо еще в мире, далее же, если отъехать от этого района километр-два, они уже уступают израильским, а о ценах на продукты я и не говорю: американцы, приезжая в Израиль и знакомясь с нашими ценами, попросту бывают близки к обмороку.
      Итак, мой путь пролегал по Манхэттену, и я, шагая, поминутно задирал голову и разглядывал дома во много десятков этажей, не стесняясь при этом, что во мне узнают зеваку-приезжего, так как вокруг сотни и тысячи таких же, как и я туристов со всех концов света делали то же самое. Боясь, что у меня от этого великолепия закружится голова, я принялся разглядывать окружавших меня людей, что было не менее интересным занятием: вот идет группа степенных и улыбчивых японцев, сплошь увешанных фото – и видеокамерами, а вот разрозненной толпой следуют говорливые темпераментные латиноамериканцы, были тут и арабы, с головы до ног замотанные в свои многоцветные тряпки, чуть поодаль виднелись африканцы, по пестроте и многообразию нарядов далеко опережающие всех остальных, далее шагали неспешные, все как на подбор высокие европейцы из какой-то северной страны. Русскую речь я слышал всего два-три раза, но зато иврит – язык новых моих соотечественников - звучал здесь почти так же часто, как и в Тель-Авиве, что наполняло мое сердце гордостью. Трое мужчин, одетых в  костюмы при галстуках, подошли ко мне, болтая по-английски и, протянув фотоаппарат, попросили их снять. Пока я выбирал наилучший ракурс, они перебросились несколькими словами на иврите и я не смог удержаться и попросил их – тоже на иврите – чтобы они сблизились, так как они не помещались в кадр. Ребята от избытка чувств захлопали, им тоже было приятно, что их снимает соотечественник. Все это вкупе составляло для меня живописнейшую картину – живую мозаику из представителей самых разных национальностей.   
    Отщёлкав не менее полусотни снимков местных достопримечательностей, я решил, что невозможно объять необъятное и стал понемногу пробираться к одному из входов в метро, обратив при этом внимание на то, что всю восточную часть неба уже заполнили чернильного цвета мощные облака и теперь они строились в сплошную боевую шеренгу, словно собираясь наброситься на высотные здания. Дождавшись первых залпов небесной канонады, я нырнул в спасительное лоно метрополитена и поезд подземки, уже не казавшейся мне столь мрачной, за сорок минут домчал меня до моего микрорайона. Не желая промокнуть под дождем, который уже вовсю поливал улицы, я не пошел домой, а держась под навесами крыш, отправился в супермаркет, который был расположен всего в сотне шагов от выхода из метро. Хотя Славик и сказал мне, что в холодильнике есть все необходимое, я решил все же прикупить кое-каких продуктов, так как счел, что пора и мне поучаствовать в хозяйстве и вообще я имел задумку приготовить что-нибудь вкусненькое.
      Рассматривая товары и сопоставляя местные цены с израильскими, я заметил, что они далеко не в пользу последних, картофель, например, один из основных продуктов для мирового пролетариата, здесь стоил в несколько раз дешевле. Конечно, в магазине имелось 7-8 сортов картофеля, на любой вкус и на всякий кошелек, как говорится, а вот в Израиле такого выбора не было: ни по сорту, ни по цене. Купив все самое необходимое, я направился к кассе, где кассирша, произведя нужные операции, вместо того, чтобы назвать сумму, сказала мне что-то непонятное, затем, увидев мое недоуменное лицо, повторила то же самое еще раз. Я, сделав шаг вперед, взглянул на экран компьютера – 48 долларов, 56 центов; я понимал, конечно, что мой английский еще довольно слаб, но не настолько же, чтобы не понять обыкновенное числительное.
    -На каком языке вы со мной говорите, мэм? – спросил я кассиршу.
    -На испанском, сэр, - бодро ответила она, и тут же исправилась, повторив сумму на английском; после этого я протянул ей деньги.
    Она приняла меня за латиноамериканца, а их, как я уже стал догадываться, в этом районе проживало великое множество. Мы с кассиршей мило друг другу улыбнулись, после чего я, получив сдачу, покатил свою тележку на выход. Покупая продукты я, судя по всему, увлекся, так как весом они у меня вышли килограммов в двадцать пять – тридцать, кроме картофеля там были и другие овощи, а также соки и молоко – в пластиковых коробках ёмкостью в галлон (4.54 литра) и так далее. Как и прочие покупатели, я покатил свою тележку к автостоянке, но, так как машины у меня не было, продолжил свой путь с  всё той же тележкой почти до самого дома, благо дождь к этому времени уже прекратился. Приткнув её в небольшом тупичке, образованном углами двух домов, я достал свои шесть увесистых пакетов, кое-как уместив их в две связки, повесил их на плечи и направился к дому. Желая побаловать себя, а заодно сделать приятное Славику, я к его приходу соорудил два блюда - суп и жаркое, а вскоре вернулся с работы и он сам. Зачерпнув из тарелки пару раз ложкой, он зажмурил от удовольствия глаза и прошептал:
     -Надо же какая вкуснятина, точь-в-точь как дома.
    Это было для меня наивысшей похвалой. После позднего обеда мы направились в лаундри – эдакий постирочный комплекс самообслуживания. Получив в автомате у входа в обмен на несколько монеток пару таблеток стирального порошка, мы бросили их в огромный стиральный барабан, сунули туда же кучу белья, запустили программу, после чего отправились гулять по микрорайону, имея в запасе около часа свободного времени. На небольшом пространстве здесь располагались около десятка магазинчиков разного профиля, которые совершенно не интересовали Славика, но были любопытны мне.
    В одном из них от нечего делать я заполнил лотерейный билет. Розыгрыши, объяснил мне Славик, проводятся один раз в неделю, а главные выигрыши составляют порой миллионы долларов. Мне, как туристу, играть в эту игру было вдвойне интересно: выигравший турист кроме самого выигрыша незамедлительно получал на руки гринкард, что практически означало получение гражданства, так как Америка не любят расставаться со своими денежками, и при этом она очень любит счастливчиков. Такой случай, кстати, произошел совсем недавно с одним из русских ребят, жившим в США нелегально; о нем было описано в русскоязычной и прочей другой прессе: сразу же после выигрыша он стал легальным гражданином-миллионером.
    Домой мы вернулись с целым ворохом постиранной и высушенной одежды; по пути мы еще прикупили сладостей для чая, так что по возвращению немедленно принялись чаевничать.
***
    После чая, уже лежа в постели и составляя в уме планы на завтра, я решил утром позвонить своему старому товарищу - Бентину, музыканту, работавшему когда-то вместе со мной в ресторане еще в советской тогда Молдавии, и проживавшему в Нью-Йорке вот уже около двенадцати лет. Еще будучи в Израиле, я узнал через наших общих знакомых телефон Бени, и позвонил ему. На родине мы симпатизировали друг другу, а встречаясь в свободное время, где бы то ни было, беспрестанно шутили, поэтому я решил и этот наш разговор начать с шутки.
    -Скажите, это Бентин? – спросил я, когда мне ответил мужской голос.
     -Да... – протяжно ответил он.
    -У меня для вас имеется такой пароль: вот если слабать обычный отходняк (похороны) в городе Кагуле у вас стоит три рубля, то сколько же будет стоить похоронить без покойника?
     -Пять рублей, но это обидно, - тут же без запинки ответил он, и сразу же на душе у меня стало теплее. – А кто это говорит? – спросил Бентин.
    -Говорит Савва, - отвечаю я.
    -Это который...
    -Это который с тобой в ресторане работал, барменом, - отвечаю я.
     -Боже, Савва, это ж сколько лет прошло?..
    -Да чего там, всего-то каких-нибудь пятнадцать.
    -Так где ты сейчас находишься? Ты в Израиле? Или уже в Нью-Йорке?
    -Пока в Израиле, но скоро буду в Нью-Йорке, - ответил я.
    -Так вот знай, - услышал я в трубке, - как только приедешь в Нью-Йорк, немедленно звони мне. Понял? Сообщаешь, где ты остановился, и я тебя немедленно оттуда забираю, хоть и из аэропорта.
   -Все понял, Бенька. Спасибо большое.
    На сердце стало тепло-тепло.
    -Кстати, - тут же добавил он, - через две недели у моего сына Ефима день рождения – тринадцать лет и одновременно бар-мицва – посвящение в обряд совершеннолетия, ну да ты знаешь что это, так что приезжай, будешь моим самым желанным гостем.

Глава шестая.               
     Наутро я перебрал свои вещи, отобрал из них те, которые могли мне понадобиться на несколько дней, которые я намеревался провести в доме своего товарища, а во второй половине дня позвонил ему на рабочий телефон. Ответил мне Беня голосом солидного человека, который, впрочем, узнав, кто звонит, стал звонким, почти мальчишеским. Я тоже был взволнован: ведь даже представить себе не мог, что скоро увижу своего приятеля, которого помнил еще мальчишкой, а он меня – парнем. Бентин сказал мне, что через два часа приедет сюда, в наш район, и при этом спросил лишь название улицы и номер дома. Не имея терпения ждать своего товарища в помещении, я вышел на улицу и отправился гулять по близлежащим окрестностям, стараясь не отходить далеко. Вскоре я набрел на огромное католическое кладбище. Обходя его и читая имена людей, уже ушедших в мир иной, я пришел в состояние, одновременно возбужденное и умиротворяющее: возбужденное оттого, что я еще жив и смогу вершить свои дела, планы и задумки; а умиротворяющее оттого, что все когда-нибудь кончится, как у постояльцев этого места, поэтому не стоит слишком дергаться. Кладбище внимательному и грамотному человеку очень о многом может рассказать, как то: об иммиграции, истории страны, о тех, кто это государство создавал и строил, и так далее.
    Вернувшись в квартиру к назначенному времени, я взял свою сумку и едва успел выйти на улицу, как увидел Беню. Он стоял возле приземистой спортивной машины незнакомой мне марки и озирался по сторонам. Это был совсем еще молодой человек – всего 36 лет, но уже огромный размерами и почти совсем лысый, лишь улыбка у него была все та же – задорная. Я направился к нему, и мы, приветствуя друг друга восторженными вскриками, обнялись. Минут пять после этого мы оглядывали и хлопали друг друга по плечам, общаясь восклицаниями, затем уселись в машину и поехали.
   Всю дорогу мы не прерываясь ни на секунду говорили. Уже минуло много лет, как Бенька уехал из наших родных мест, а я всего лишь три года тому назад, поэтому он меня расспрашивал буквально обо всем.
   Дом, в котором проживал Беня с семьей, находился в районе – по названию - Нью-Йркских то ли высот, то ли холмов, и располагался в так называемом кондоминиуме, состоявшем из двух десятков домиков. Это такой компактный жилой комплекс, имеющий общую территорию с оградой и единый охраняемый въезд со шлагбаумом. Сюда же входит бытовое здание общего предназначения, бассейн и т.д. Сам же дом, в котором жил Беня, располагался в центре кондоминиума и соединялся с соседним домой одной общей стеной, из-за чего такие дома и называются полуотдельными. В правой части дома находился утепленный гараж на две машины, при этом оставалось еще много места как бы для кладовой, занятого разнообразным бытовым хламом. Вход в Бенин дом был выделен декоративным крылечком, миновав которое вы попадаете в прихожую, из которой сразу налево имеется дверь, ведущая в туалет, далее по коридору налево расположен вход в столовую, которая соединена с кухней, расположенной правее и глубже, низким широким проемом-окном. Прямо перед вами располагается весьма емкое помещение-шкаф, обращенное к входу торцом, в который при желании можно войти. В нем хранится одежда и обувь всей семьи на все сезоны. Далее, непосредственно за комнаткой-шкафом, расположен довольно большой салон, площадью не менее чем в полсотни квадратных метров. Направо от входа, впритирку к стене, имеется деревянная лестница, ведущая на второй этаж, а под ней расположена дверца выхода к гаражам.   
    Беня с гордостью продемонстрировал мне салон, и особенно балкончик за ним, где кое-что было изготовлено его собственными руками, как то: бетонная изгородь, используемая еще и как подставка для цветов и другие мелочи. Сам салон был довольно уютным и симпатичным: вдоль левой стены, той, что примыкает к кухне, стоит стол с шестью стульями, материал изготовления которых были лишь стекло и металл. Далее по правую руку имеется домашний кинотеатр с телевизором, с более чем метровым экраном, на стыке стен роскошный камин, в большей степени носящий декоративный характер. Середина салона свободна, лишь напротив телевизора стоят три кожаных разнокалиберных 3+2+1, оригинального дизайна и в тоже время очень удобных диванчика итальянского производства. Правее от них располагаются два кресла той же серии, между ними журнальный столик, вся эта мебель состоит всего из двух материалов: желто-зеленой кожи и серебристого металла, столик же целиком стеклянный. После осмотра зала хозяин повел меня наверх. Поднявшись по скрипучей лестнице, мы первым делом попали в музыкальную комнату, где стоял электроорган, - тут Беня удовлетворял свою страсть к музыке. Сын его Фима, кстати, которому в какой-то степени передались папины таланты, тоже музицировал здесь в свободное время, о чем отец с гордостью мне поведал.
       По ходу осмотра дома Бенци мне рассказывал, с чего он начинал в этой стране. Имея врожденный физический дефект – небольшой горб, который во времена СССР никто и не собирался лечить, он сразу же после приезда пошел искать себе работу, и эти поиски привели его, конечно же, в ресторан, так как Беня всё еще бредил эстрадной музыкой и легкими кабацкими заработками. Друзья предупреждали его, что в Нью-Йоркских ресторанах играют сплошь мировые знаменитости, и никто его туда – обыкновенного советского лабуха, да еще и без приличного музыкального образования - не возьмет, но он не испугался и обратился прямо к менеджеру.
    Тот, долго не раздумывая, подвел его к эстраде и, указывая на музыкальное оборудование, спросил:
-На каких из этих инструментов ты играешь?
    Беня, ресторанный, а позже и дискотечный лабух с многолетним стажем, с двенадцати лет игравший практически на всех инструментах, и при этом довольно неплохо, небрежно ответил:
     -Из этих – на всех.
     Это и решило все – подобный универсал менеджера вполне устраивал. Периодически у него заболевал, или же просто нуждался в выходном то один, то другой музыкант, и зачастую заменить их было некем. Зарплату, конечно, Бентину предложили небольшую, но, кроме того, здесь кормили и давали чаевые, что дало Бене возможность перебиться в стране первые год-полтора.
    За музыкальной комнатой на втором этаже следовала гостевая, переоборудованная хозяином в кабинет, оснащенный мощным компьютером и всем полагающимся к нему оборудованием, за ней следовали две подряд спаленки, вполне милые и тихие, со шкафами во всю стену и кроватями, затем шла большая ванная с туалетом, снабженная воздушно-вентиляторными вытяжками и автоматическими одораторами. Далее по коридорчику располагалась домашняя прачечная со стиральной и сушильной машинами, за ней родительская комната, то есть спальня Бени и его супруги. Спальня эта была площадью метров в двадцать, при этом она также имела свою туалетную комнату и гардеробную, отгороженную от спальни оригинальной стенкой, украшенной орнаментом. Посреди спальни стояла огромная двуспальная кровать с пушистым персидским ковром перед ней, и телевизор, подвешенный к потолку.
    -Скажи мне, Савва, – спросил Беня, останавливаясь посреди помещения, - почему такие спальни появляются у семейных пар обычно к тому времени, когда они уже практически не требуются?
    -Постесняйся говорить такие вещи, - дружески укорил я приятеля, - тебе ведь всего лишь тридцать шесть. - И мой товарищ, усмехнувшись, не стал продолжать.
    Едва мы завершили осмотр дома, как стукнула входная дверь.
    -А вот и хозяйка пришла, - уверенно сказал Беня, направляясь к лестнице.
     Что ж, подумал я, следуя за ним и внезапно почувствовав, что уже основательно проголодался, теперь, пожалуй, самое время отдать должное кухне и мастерству хозяйки.
   Алена, хозяйка дома и супруга Бени, оказалась худенькой женщиной, строгое лицо ее, не лишенное приятности, было обрамлено черными локонами. Я вежливо поздоровался и мы познакомились. С Бенькой, этим говорливым и добродушным гигантом, его супруга, женщина миниатюрная и немногословная, являла собой разительный контраст, однако очень скоро мне стало ясно, что эта женщина обладает железной волей и является полновластной хозяйкой этого дома, пользуясь беспрекословным авторитетом у супруга и прочих членов семьи, что было весьма немаловажным фактором, учитывая характер ее взбалмошного супруга.
   Они поженились, еще живя в Кишиневе, когда Алена только-только закончила медицинское училище, а он в очередной раз забросил учебу в училище музыкальном. Обо всем этом и о многом другом я узнал, уже сидя за столом. Обед на моё удивление оказался довольно простым и легким, на что Алена, извинившись, заметила:
    -Мы, Савва, все сейчас на диете, так как Беня весит уже около 130-ти, да и сын наш Фима, тоже стал резко поправляться, поэтому я ввела за едой строгий контроль.
    -И мне такое питание тоже вполне подходит по той же причине, - сказал я, хлопнув себя по животу, который в объеме едва ли уступал Бениному.
    -Вот и замечательно, - засмеялась Алена, - а то я уже беспокоилась, как бы вас этим не обидеть.
     После обеда мы продолжили наш разговор уже сидя у телевизора, который у американцев является, как мне кажется, еще большим другом семьи, чем у русских или израильтян. Забегая вперед, хочу отметить, что из 73 действующих каналов 70, на мой взгляд, показывали такую муть, что взглянув на них разок, я к ним больше не возвращался. Исключение составили канал новостей - CNN, общий спортивный канал и еще один, учебно-познавательный, рассказывающий в основном о природе. Часть оставшихся каналов повествовали о бизнесе, об удачных и оттого вечно улыбающихся людях, демонстрирующих при этом свои безукоризненно ровные белоснежные искусственные зубы. Чуть ли не с десяток программ беспрерывно давали рекламу, еще десятка полтора – сериалы, по большей части низкопробные. Добавьте сюда всевозможные ток-шоу, где людям живьём выворачивают кишки наизнанку (в образном смысле этого слова), а на десерт – эротические фильмы, от которых уже через несколько минут начинает мутить и тошнить, и вы очень скоро начинаете терять чувство реальности.
     И что же, думаете, это кого-нибудь беспокоит, правительство там, или же какие-либо социальные институты? Да ни в коем случае, сопротивление им весьма слабое, ведь главное – местный пипл хавает, как говорится, и не задумывается о чем-либо другом, более серьезном. Хорошо хоть, большинство американцев еще ходит на работу, а иначе – полный шиз. Тотальное промывание мозгов, обезличивание и оболванивание достигло в этой стране развитой (или уже победившей) демократии невиданного размаха, не говоря уж о том, что американская демократия, предложенная всему миру, является демократией только для американских граждан и прочих народов это не касается. Кино здесь потребляется точно так же как и жвачка, стоя на первом месте перед такими товарами как гамбургеры, Макдональдсы, кола, пепси, виски, пиво, американские сигареты, стандартная одежда китайского производства и т.д., - что рождает унифицированное узконаправленное мышление, называемое американским образом жизни. А американская гигантомания, желание выделиться из всех, выпендриться, и, что гораздо более опасно, властвовать над всем миром? Нью-Йорк – столица мира, национальный бейсбольный чемпионат – мировая лига и никак не меньше, в стране целых пять боксерских ассоциаций (?) и все они всемирные, и т.д. и т. п., и так без конца. 
      Мы богаче всех! лучше всех! красивее всех! здоровее всех! - кричат местные рекламы. У нас всё продается и всё покупается: талант, ум, честь, совесть, красота,  девственность, наконец. А кто с этими постулатами не согласен – будь то отдельный человек или же целое государство, кто не желает шагать со Штатами в ногу, с теми инакомыслящими мы расправимся, то есть, пардон, поступим по своему, американскому разумению, а если понадобится, и драконовскими методами приохотим к демократии.
    С людьми – ну, это давно известно как; с государствами и подавно – вначале подачки, внедряемые вместе с американским образом жизни, затем обратный процесс – выкачивание денег назад в виде природных и прочих ресурсов и т.д., причем отдача, понятное дело, будет во сто крат большая.            
    "У нашего государства в мире нет друзей! - восклицал один известный американский президент, - у нас есть лишь интересы!" А если у кого-то эти самые интересы по какой-либо причине не совпадают с нашими, - звучит подтекст, - мы их бомбой, бомбой!
    Конечно, подумает читатель, с подобными настроениями автор этого рассказа ни в жизнь не станет американским гражданином. А мог бы, добавлю я. Но не хотелось, честно признаюсь, а вот посмотреть, соприкоснуться с этим, почувствовать, что там и как, было очень даже любопытно.
     Естественно, с моими добрыми хозяевами – Бентином и Аленой я обо всем этом не разговаривал, хотя они, уверен, как люди грамотные, думают примерно так же. Однако эта страна дала им самое главное – возможности! - и они воспользовались ими, о чем во время разговора и поведали мне.
    Алена, приехав в США, пребывала первое время в настоящем шоке, что очень скоро сказалось на ее здоровье, не слишком крепком и до приезда. Она, по-видимому, от стресса, стала инвалидом по зрению, то есть практически слепой. Врачи, обследовав ее, предложили операцию, они и цену сообщили – сто тысяч долларов. Для иммигрантов, считающих каждый цент, это прозвучало как насмешка. Беня сунулся было за помощью в еврейскую общину, но там ему сказали так: "Много вас тут таких понаехало и развелось, сами со своими проблемами справляйтесь". В отчаянии он, еврей, обратился к православной христианской церкви. И те помогли. Во всяком случае, община сделала первые взносы и машина закрутилась, то есть лечение началось. Алену прооперировали и вскоре дело пошло на поправку. Беня бросил работу в ресторане и стал водителем школьного автобуса, где небольшая, но стабильная зарплата была ему гарантирована.
    Алена, оправившись после операции, пошла работать в больницу добровольцем, без зарплаты. Параллельно стала изучать английский и готовиться к экзамену на младшую медсестру. Ее вызвали в социальную службу и предложили пожизненную оплату по инвалидности -= 500 долларов плюс пожизненное же жилье. Она отказалась. После этого на нее ходили смотреть как на знаменитость – от таких вещей в Америке отказываться не принято. А она тем временем сдала экзамен на медсестру и приступила к работе. На момент моего приезда она сдала еще два дополнительных экзамена и уже работала в пансионе для пенсионеров старшей медсестрой, имея в подчинении около полусотни медсестер, по большей части темнокожих, и получала зарплату в шесть раз большую, чем предложенная ранее пенсия. Беня тем временем продолжал работать водителем, работа ему нравилась, не нравилось лишь, что доставив школьников в школу утром, он был обязан находиться на территории школы с половины девятого до двух-трех часов пополудни, когда заканчивались занятия и всё это время бездействовать. Но это было вызвано суровой необходимостью, так как движение в Нью-Йорке таково, чтобы выбраться из некоторых районов, надо было потратить несколько часов, а ведь надо было еще вовремя вернуться за школьниками…    
   Однако в этом Беня вскоре обнаружил для себя хорошие, даже приятные стороны. Окончания занятий он ожидал не томясь в одиночестве, при нем все это время находилась 18-летняя симпатичная афро-американка, которая во время движения автобуса следит за детьми и порядком в салоне. Девушка эта, лишенная каких-либо предрассудков, заметив, что Беня еще плохо владеет английским, взялась помогать ему в занятиях языком… а также промежностью и всеми прочими частями тела. Не совсем подходящие для этого условия салона автобуса их не пугали, главное, их обоих это устраивало.
     Вскоре родственники Бени, и в частности брат Алены Миша – программист, заметили ему, что негоже, мол, еврейскому парню всю жизнь крутить баранку и всучили ему переносной персональный компьютер для обучения всякого рода программам. Беня добросовестно занимался, сидя в автобусе, месяц-два, затем это ему наскучивало, он забрасывал занятия, потом все повторялось, родственники начинали его стыдить, брат Алены стал заниматься с ним по выходным персонально, и так продолжалось около двух лет.    
     Смеясь, Беня рассказывал мне, что как только он выучивал что-либо в этой области, это тут же выходило из употребления. Последним его козырем перед родственниками было то, что диплома-то институтского у него нет, а без диплома, как известно, наших парней – иммигрантов - в программисты не брали. И действительно, у Бени был лишь диплом об окончании школы-восьмилетки, ну еще и музыкальной школы, так как на большее он не сподобился. Брат Алены Миша тут же отправился на Брайтон, где, как известно, можно купить буквально все, и за 250 долларов приобрел для него диплом Кишиневского политехнического института. И вот, наконец, наступил день, когда Беня обратился в одну из фирм и предложил свои услуги в качестве программиста. И его после проверки приняли! А вскоре весьма кстати начался компьютерный бум и спрос на программистов, а вместе с тем и их зарплата стали расти не по дням, а по часам. Вначале он получал двадцать тысяч долларов в год, затем зарплата выросла до сорока и продолжала расти, достигнув (в его случае) 120 тысяч на текущий момент.
     За это время Беня успел пару лет поработать в компании Дженерал Электрик, в связи с чем на новом месте работы, в фирме не столь престижной, как предыдущая, начальник сразу предложил ему место менеджера отдела. Беня отнекивался, ссылаясь на недостаток опыта, начальник, в свою очередь, настаивал, отказываясь его понимать, так как в США люди обычно стремятся расти профессионально и получать все большую зарплату – хоть на доллар, хоть на полдоллара в час. В результате на момент моего приезда Беня руководил небольшим коллективом в количестве пяти человек, располагавшихся в двух соседних смежных помещениях.
    Возникший шум в доме прервал наш разговор, это вернулся Фима, сын Бенцы и Алены. Он до вечера находился у кого-то из своих друзей, вместе с которым готовил уроки. Мы познакомились с завтрашним именинником и перекинулись несколькими фразами; высокий красивый мальчик, которому на генном уровне досталось всё лучшее от внешности обоих его родителей, говорил по-русски с большим трудом.       
     После легкого ужина, состоявшегося около десяти вечера, Фиму, а заодно и меня отправили спать. Комнату мне выделили музыкальную, симпатичный диванчик в раздвинутом виде оказался удобной полуторной кроватью. Однако через несколько часов, уже за полночь, я проснулся с чувством того что уже выспался. Стараясь производить поменьше шума, я спустился вниз и включил телевизор. Упорно досмотрев от начала до конца средней паршивости боевик, я вновь отправился мучить подушку. Но на этот раз, едва я уснул, в доме послышался шум и топот ног – семья проснулась, начинался новый день. Вскоре Фимка укатил в школьном автобусе на занятия, Алена занялась хозяйством, а нам с Беней был подарен день воспоминаний.
    К обеду мы все вновь собрались, и машиной Алены (у нее была не спортивная машина как у Бени, а вместительный и комфортный семейный авто) отправились в Нью-Йорк. Расстояния в Америке большие и потому уйма времени уходит на переезды – с работы, на работу, по магазинам и так далее.
     Мы приехали на квартиру к Алёниным родителям, к которым Беня относился по-свойски, и называл их папа и мама. После женитьбы, в пику своим родителям, с которыми он поссорился, Беня взял фамилию жены – Бумбараш. Родители Алены оказались милыми симпатичными людьми, пенсионерами, живущими на социальную помощь в социальной же квартире.
     Меня они приняли тепло, сказав просто: "Бенин хороший друг нам тоже товарищ". Радетельные хозяева пытались накормить нас еще до похода в ресторан, где должна была состояться бар-мицва Фимы, объясняя это тем, что там нас не сразу посадят за стол. Беня и я, мужчины довольно упитанные, каждый поболее центнера, то есть любящие поесть, легко поддались на эти уговоры и сели за стол. Перед нами тут же появилось рыбное заливное, салат оливье (как же советскому человеку, хотя и бывшему, жить без него), мясное ассорти и еще что-то там из салатов. Мы перекусили, но не стали наедаться и правильно сделали, так как было бы весьма грустно двумя часами позднее взирать на все те вкусности, которые были представлены к нашему вниманию в ресторане.

Глава седьмая.

      Добравшись до места и выйдя из машины, которую смуглый мальчишка тут же угнал на платную стоянку,  мы вошли в довольно таки большой по размерам ресторан, считавшийся еврейским. Для проведения бар-мицвы нам был предоставлен банкетный зал, которых, как вскоре выяснилось, здесь было несколько, чуть ли не целый десяток, и потому праздничные мероприятия шли тут без остановки: один банкет сменялся другим словно фильмы в кинотеатре; свадьбы, религиозные мероприятия, и так далее. А что вы хотите, подумал я: это и есть развитый капитализм, поточная система, конвейер. Алена с Беней стояли у входа и перехватывали своих гостей, так как народ входил сюда сотнями, и среди них были и свои и чужие. У раздевалки, уже раздетые, «наши» гости "попадали в руки" родителей Алены и препровождались в тихий уголок, перед тем как уже сообща войти в зал. Подарив другу Бене конверт с сотней долларов, я заглянул в зал, в котором, если верить программке, через семь минут должно было начаться торжество Бениного семейства. Чужой праздник там гудел вовсю, и ничто не указывало на то, что он вот-вот должен  закончиться.      
      Беня, с моей подачи обеспокоившись этим фактом, спросил у администратора, вовремя ли начнется их мероприятие, на что тот с улыбкой сообщил, что у них все даже не по часам, а по минутам и секундам. Прошло еще три минуты, музыка внутри стихла, дверь в холл открылась, из банкетного зала повалила разгоряченная, слегка подвыпившая толпа, затем внутрь ворвалась команда обслуживания из двадцати человек в униформе, которая вынесла все ненужное, а вторым рейсом внесла все необходимое, сменив между делом скатерти и все остальное. Поточное производство, конвейерный метод везде, включая область отдыха, американский стиль, подумал я с усмешкой. За что боролись, на то и напоролись, как говорится.
    Вышколенная обслуга покинула помещение спустя несколько минут, и в зал вошли мы, то есть члены и гости семьи Бумбараш. На часах было ровно 18 часов 00 минут. Я обошёл, озираясь, весь зал, с трудом веря своим глазам: за эти несколько минут тут всё здорово изменилось: расстановка столов, сервировка, прочее; и лишь запахи, пожалуй, были всё те же. Сотня гостей разместились за десятью круглыми столиками согласно табличкам с фамилиями, имевшимися на каждом из столиков. Кантор – официальное лицо, который должен был вести бар-мицву, едва успел у входа выкурить сигарету, приходя в себя после предыдущей бар-мицвы, как его призвали к следующей работе.
     На небольшой эстраде тем временем расположились наши музыканты – приятели Бенциона. Их было двое, зато у них имелось с собой не менее шести-семи музыкальных инструментов. Гости тем временем расселись за столиками, и кантор только хотел было взять слово, как всех рассмешил какой-то слегка подвыпивший старичок: он стоял посреди зала и в растерянности разводил руками, говоря, что он только на минутку отлучился в туалет, а теперь не может найти свою компанию. Мы еще некоторое время беззлобно посмеялись над старичком, после чего появившиеся в зале секьюрити – двое представителей службы безопасности - увели его под "белы руки" в гардеробную, где, как они надеялись, еще можно было обнаружить кого-то из компании, гулявшей здесь накануне. Таким образом, минутное замешательство было исчерпано и музыканты, взяв в руки инструменты, сыграли вступление.
     Кантор, который назвался Давидом, умело руководил и музыкантами и проведением торжества, развлекая компанию изо всех сил: он говорил, пел (и ругался, наверное, тоже) сразу на четырех языках: английском, идиш, русском и иврите. Это давало ему возможность угождать всем без исключения гостям и при этом зарабатывать наличными 500 долларов за два часа. За свадьбу, которая длилась три часа, он, как я попутно узнал, брал тысячу долларов. По ходу празднования он как-то раз попытался уколоть шуточкой кого-то из гостей, сказав ему, что если тому что-либо непонятно по-русски, он позже объяснит то же самое на иврите, в связи с чем пришлось вмешаться мне, случайно оказавшемуся во время этого разговора поблизости. Я без улыбки на лице, на иврите, но всё же с шутливой ноткой, потребовал от него объяснения, но он лишь подмигнул мне, с располагающей улыбкой сообщив (тоже на иврите) что он, мол, в курсе, что здесь присутствует гость из Израиля. Мне на это оставалось лишь улыбнуться.
       Многие Бенины гости, узнав, что я всего пару дней как прилетел из Израиля, подходили, здоровались, оглядывали меня со всех сторон, хлопали по плечам, некоторые даже ощупывали, словно меня только что вынесли с поля боя, где я стойко сражался против арабских экстремистов, и случайно остался жив. В их речах слышались также и соболезнующие нотки, меня жалели и считали чуть ли не героем.
     Чуть позднее, сидя за столиком среди родственников и близких Бентина, я налегал на многочисленные разносолы, отдавая должное поварскому искусству работников ресторана. Да, на столах имелся великолепный ассортимент всевозможных салатов и закусок, а центр каждого украшала бутылка с «Абсолютом». При этом каждые 15 минут диспозиция на столе сменялась, что-то уносилось, что добавлялось. Некоторые из гостей, те, что помоложе, успевали еще сбегать потанцевать, другие – постарше, после обильной пищи буквально приросли к стульям, и потому ограничивались беседой. Отец именинника, Беня, был солиден, но при этом бодр и весел, он, описывая по залу круги, успевал подойти к каждому, перемолвиться словечком, улыбнуться, выпить рюмочку, при этом он еще то и дело советовался о чём-то с музыкантами и с кантором. Торжество снималось на две профессиональные видеокамеры, еще с десяток фотографов-любителей из гостей то и дело щелкали фотоаппаратами. Если бы не мое полусонное состояние, в котором я находился с самого первого дня приезда в страну, я бы, наверное, догадался сняться вместе с Беней и его семьей, а так мне пришлось удовлетвориться парочкой любительских фотографий, в которые я, благодаря своей фигуре, имеющей способность занимать ощутимую часть пространства, все же попал.
     Когда время, отпущенное нам на торжество, истекло, мы точно так же как и предыдущая компания, вежливо, но настойчиво подгоняемые работниками ресторана, оперативно покинули зал, а тем временем всё, что еще оставалось на столах, исключая разве что хлеб, было в течение нескольких минут упаковано в специальные контейнеры и погружено в машину Бени, которая была уже подана к подъезду. Машины других гостей, впрочем, тоже находились тут же, у входа в ресторан, доставленные со стоянки специальными людьми. Более всего меня удивило то, что водки из десяти бутылок, предназначенных для сотни человек, было выпито полторы, а вся остальная тоже оказалась у нас в багажнике.
     Через минуту-две, отсигналив друг другу на прощанье, все авто разъехались в разные стороны и на этом празднование завершилось. Нам пришлось добираться домой около полутора часов по влажной дороге и в почти непроницаемом тумане. Бенька, хотя был навеселе и все время балагурил, машину вел уверенно, и все же я время от времени, напряженно вглядываясь в туман, призывал его к осторожности, если замечал встречные или же попутные машины.

Глава восьмая.

       На следующий день в два часа пополудни все родные и близкие собрались в Бенином доме все по тому же поводу. Расположились в просторном салоне за накрытым столом; было весело и непринужденно; здесь никто ни о ком не заботился, и после недолгого хотя и обильного застолья, каждый развлекался, как ему заблагорассудится. Мы с Бенькой периодически разыгрывали одну и ту же шутку, которая была позаимствована из какого-то анекдота. Он наливал в две рюмки водки и, поднимая свою, спрашивал меня:
-А не выпить ли нам, дорогой товарищ, по рюмочке водки?
-А почему бы и нет? – говорил я, беря в руки свою рюмку.
-Ну нет, так нет, - говорил он, ставя рюмку обратно, но спустя несколько секунд все же выпивал, я следовал его примеру. Выпив, закусывали, затем переговаривались с соседями по столу, отовсюду слышались смех и шутки. К восьми вечера тихо, по-семейному начавшаяся пирушка так же тихо и закончилась. Назавтра Беня решил свозить меня к себе на работу, где собирался управиться со своими делами за час-полтора, после чего мы планировали отправиться на Брайтон, где мы планировали подыскать мне какую-нибудь работу.   

*
      Предприятие, где работал мой товарищ Беня, и до которого следующим утром мы добрались в каких-нибудь полчаса, по территориальной принадлежности располагалось недалеко, однако уже в другом штате; это было современное пятиэтажное здание из стекла и бетона. Получив временный гостевой пропуск, который мне прицепили фирменной прищепкой на лацкан пиджака, я проследовал вместе с Беней в его кабинет. Два столика из четырех были заняты, за одним сидел густо обросший волосами молодой человек и что-то напряженно выстукивал на компьютере, за другим сидел мужчина среднего возраста высокого роста; он, видимо, был не слишком занят, так как пил кофе. Увидев нас, он надел на лицо дружескую ухмылку и поздоровался. Мы с Беней ответили, после чего он меня представил своим коллегам, по большей части русскоязычным. Пока Беня разбирал на своем компе электронную почту, я сам себе устроил по его фирме небольшую экскурсию. В нескольких комнатах люди, сидя за компьютерами, работали, и еще, наверное, в десятке комнат стояло множество коробок с не разобранным еще оборудованием, что говорило о том, что фирма только-только набирает обороты.      
     Вернувшись назад, я застал в кабинете Бентина главного босса (менеджера) предприятия, который давал ему какие-то ценные указания. Я постоял пару минут в коридоре, а когда босс вышел, вошел внутрь. Лохматый программист что-то быстро-быстро говорил, по его жестикуляции было видно, что он чуть не плачет от отчаяния. Из объяснения Бени выяснилось, что когда босс вошел, лохматый посредством компьютера играл на бирже, и соответственно, при появлении босса ему пришлось сменить на экране картинку на каких-нибудь пять минут, чтобы босс не обругал их за нецелевое пользование компьютером, однако этого времени вполне хватило для того, чтобы лохматый проиграл двенадцать тысяч долларов. Увы, нам оставалось только посочувствовать ему.
    Попив кофе, мы с Беней покинули его рабочее место и отправились в Нью-Йорк, где нашей целью был знаменитый Брайтон-бич. С трудом найдя стоянку под ежеминутно грохочущей над головами так называемой подземкой, мы пошли вдоль этой знаменитой на весь мир улицы. Все надписи и названия магазинов были здесь на русском языке, и редкий в этой части города английский воспринимался как иностранный. Скупив все русскоязычные газеты, в которых были предложения о работе, мы проследовали по улице еще пару кварталов и вскоре увидели вывеску, на которой было указано, что здесь находится бюро по предоставлению работы.
    Еще в Израиле мне пришлось иметь дело с несколькими подобными фирмами, поэтому я уже знал им цену, а также  знал, что девять из десяти этих контор работающих по принципу «рога и копыта» никакой работы не предоставляют, а лишь берут с клиента деньги, чтобы затем отправить его по адресу, указанному всё в тех же общедоступных газетах, но ведь с чего-то мне все же надо было начинать. И мы, посоветовавшись, следуя указанию стрелок, по ветхой деревянной лестнице поднялись на третий этаж. Там в малюсеньком кабинете, из-за набора находившихся в ней предметов больше похожем на каморку гадалки, в которой не хватало только совы в клетке, за клубами едкого синего дыма мы обнаружили женщину неопределенного возраста (на вид ей можно было дать от 50 до 75 лет), тощую и сморщенную, каких, кстати, нередко можно встретить в Одессе. Она сидела за крохотным столиком, на котором едва умещались телефон, справочник и пепельница, и курила.
     Женщина, непостижимым образом разглядевшая нас за густыми клубами дыма, назвалась Миррой, пригласила нас сесть, что нам удалось с большим трудом, так как диванчик не менее чем полувековой давности, хотя и был двухместным, но явно не был рассчитан на наши фигуры, и тут же заявила, что в любом другом месте, куда бы мы не обратились, нас непременно обманут, и лишь она сможет нам реально помочь. Мы не сговариваясь усмехнулись. Далее последовали предложения, после озвучивания каждого из которых мы с Беней переглядывались и кивали друг другу, отчего у меня создалось впечатление, словно не было этих пятнадцати лет, пролетевших словно молния, и мы не разлучались более чем на день-два. Мы тонко чувствовали каждый жест, каждый взгляд друг друга, взаимопонимание происходило где-то на уровне подсознания, а мысли другого словно улавливались из воздуха.
     В конце концов, было решено остановиться на одной из работ, о которой, кстати, я вычитал еще накануне из газет. Для этого мне нужно было поехать в другой штат – Северную Каролину, где тамошний хозяин, кстати, русскоговорящий, набирал работников по уборке супермаркетов. Оплата за этот труд составляла около тысячи долларов наличными в месяц, что здесь, в Нью-Йорке заработать было проблематично из-за слишком большого наплыва туристов и нелегалов, готовых на любую работу за сущие копейки. За посредничество Мирра брала "всего" триста долларов, причем не сразу, наперед, а после получения первой зарплаты, но я в детали этого процесса вникать не стал, так как, возможно, у бюро есть какие-то свои механизмы воздействия на работодателей, а может, они просто работают с ними по договору, и тут уж я был бессилен. Конечно, сумма этой оплаты казалась несуразно большой, так как Мирра нашла эту работу точно так же как и я, всего-навсего прочитав газету. Но спорить, как мы понимали, было бесполезно. На «десерт» Мирра нам рассказала, - видимо, для того, чтобы мы без печали расстались с тремястами долларами, - о том, как ее пятнадцать лет тому назад привезли в Нью-Йорк, где, пообещав золотые горы, ободрали до нитки и бросили на вокзале одну-одинёшеньку, и вот теперь, пройдя «все круги ада», она окрепла – морально и финансово – и вполне довольна своей жизнью здесь, чего и нам желает. В общем, мы составили и подписали некий договор, я получил адрес, телефон и имя работодателя, после чего даже Беня вздохнул с облегчением. Я его понимал: завтра он вновь окунется в работу, будет занят своими проблемами и хлопотами и как-либо помочь мне с устройством даже при всем своем желании не сможет.
Когда мы покинули насквозь прокуренный кабинет и вернулись на Брайтон-бич, я глядел на мир уже немного по-другому: то, что до сегодняшнего дня меня вроде бы не касалось, с этой минуты становилось частью моей жизни.
    Отдав долг посещению целого десятка деликатесных магазинов, где продавались до боли знакомые нам продукты, которые, вы уж простите, я тут перечислять не стану, мы заглянули также в кафешку, которая вызывала у Бени ностальгические чувства, так как он частенько захаживал сюда, будучи водителем школьного автобуса. Присев за один из столиков, мы заказали чего-то традиционно русского, кажется, это был борщ с пампушками и вареники с грибами в горшочке, дополнив для разнообразия одним блюдом из кавказской кухни. Поели, как Беня и обещал, вкусно, сытно и относительно недорого. Брайтон-бич мы покидали с грустью: Беня оттого, что встреча со мной, да еще на фоне этого района была для него как бы встречей с его юностью и действительно беззаботными годами. Я же – от сознания того, что еще не скоро сюда вернусь, и, вероятнее всего, долго не увижусь со своим товарищем.
      В течение следующего получаса Беня доставил меня к Славкиному дому, где мы на прощание обнялись.
     -Если будет хреново, или останешься без денег, или что-либо еще, - сказал он вполне всерьёз на прощание, но со своей обычной веселостью, - так не стесняйся, позвони, я тебе в любом случае помогу.
     Я на эти слова только покивал. Трудности в незнакомой для меня стране обещали быть регулярными.
    С головой, полной невесёлых мыслей, я стал укладывать свои вещи в чемоданы. По возвращению Славика с работы мы поужинали приготовленным мною жарким, которое он счёл великолепным. За едой я рассказал Славе о своих планах, и попутно получил от него, человека, прожившего здесь уже несколько лет, пару дельных советов. Затем мы оба замолчали: я думал о предстоящей работе, Славик же скорее всего о том, что ему стоит подыскать себе постоянного партнера по совместному съему жилья, так как одному оно было накладно, да и скучно. Перед сном я сделал несколько звонков: супруге и маме в Израиль, а также Жорику в Сан-Хосе, что в Калифорнии; я попытался дозвониться и к своему будущему работодателю, чтобы сообщить о своем приезде, но мне это не удалось.

Глава девятая.

    На следующий день, вечером, рассчитавшись со Славиком за жилье и телефонные звонки, весьма недешёвые на тот период времени, я со своим багажом отправился к ближайшей станции метро, на котором добрался до центрального автовокзала. Мой рейс был ночным, что удобно многим путешествующим гражданам навроде меня, и я, купив билет, а затем отыскав свой терминал, стал дожидаться автобуса. Он прибыл с пятиминутным опозданием, поэтому к его приходу у барьерчика выстроилось около сотни человек. Я уже стал было беспокоиться, что все желающие не поместятся и автобус, как когда-то в Союзе, и придется его брать штурмом, демонстрируя свои физические качества, когда подошла юркая и деловая женщина - диспетчер, которая, в минуту дополнив его до последнего незанятого места, отправила автобус, а его место сразу же занял другой. То есть всё здесь было чётко налажено.
      Когда я вошел внутрь, казалось, что все места были заняты; каждый из пассажиров сидел, развалившись на ближайшем к проходу сиденье, пытаясь таким образом удержать за собой и второе, что у окна. Метод действенный, особенно в данном случае, когда в дороге предстояло провести 9-10 часов. Я медленно пошел вдоль салона. В третьем ряду сидел маленький худенький китаец, которому одновременно размещаться на двух местах удавалось сложнее всех, так как он и одного толком не занимал. Я, испросив разрешения, скромно присел рядом с ним, и, как оказалось, вовремя: следом за мной вошел, судя по повязке на рукаве, агент по посадке, который, пройдясь по рядам, и ведя за собой еще с десяток пассажиров, оперативно рассадил всех по двое и только после этого автобус тронулся. Управляла им красавица афро-американка, килограммов, эдак, в сто-пятьдесят весом, которая, лихо вертя рулем, довольно быстро вырулила с автостанции и уверенно влилась в сплошной ряд несущихся по шоссе машин. Ей совершенно не мешали рулить громадная булка с мясной начинкой – судя по запаху - в одной руке, и бутылка колы в другой, к которым она попеременно прикладывалась. За окнами было темно, к тому же начался дождик и народ, не теряя времени, стал располагаться ко сну, для чего многие, судя по всему опытные путешественники, достали из своих сумок одеяла и даже подушки; некоторые же приспособили для этой цели верхние носильные вещи. Я не мог и думать о сне, хотя это казалось наиболее разумным: уснуть и одним выстрелом убить двух зайцев – выспаться и одновременно преодолеть добрую часть пути.
      Несмотря на все усиливающийся дождь за окном, я вглядывался в него, различая дома, площади, парки, и все мне было интересно, хотя, конечно, видимость была так себе. Около часа мы выбирались из Нью-Йорка, оставив за собой пригороды, а затем и промышленные зоны. Наша водитель смело пересекала полосы движения, весьма грамотно находя и мгновенно занимая малейшую брешь между машинами, не забывая при этом перекусывать. За более чем два часа, пока я бодрствовал и внимательно следил за движением, нас не обогнала ни одна легковая машина, и я зауважал нашего водителя еще больше. Китаец, сидевший рядом со мной, уже давно тихо посапывал, развалившись на своем сиденье, занимая от силы его половинку. Таким образом, я с комфортом разместился на оставшемся пространстве и вскоре тоже закемарил. Но каждые полчаса я открывал глаза и осматривался: все спали, замотавшись в различные предметы одежды до самых глаз, словно забившиеся в норы суслики.
    Несколько часов кряду мы не останавливались, запланированных остановок не предвиделось, а туалет у нас находился в хвосте автобуса. Где-то в половине третьего ночи мы подъехали к какому-то большому автовокзалу, и большая часть пассажиров вышла размяться, перекурить, перекусить. По перрону вблизи нашего автобуса разгуливал какой-то человек, судя по внешнему виду бомж, причем белый, на вид ему нельзя было дать более сорока лет. Жадно горящие глаза его напряженно следили за высыпавшими на перрон людьми, и едва только один из них бросил на асфальт окурок, как этот человек метнулся к нему, и не успел еще окурок, прочертив в воздухе огненную дугу, упасть, как он подобрал его и стал жадно затягиваться. Такого, пожалуй, я не видел уже лет двадцать пять-тридцать, со времен СССР, подумал я, и от этого американский бомж показался мне почему-то родным и близким.
     Когда после 20-минутной стоянки мы вновь отправились в путь, за рулем на этот раз оказался водитель, отличавшийся от предыдущего лишь полом – это был молодой парень, но его размеры и цвет кожи были все те же. В течение ночи была еще одна остановка, а затем еще и пересадка, заставившая меня сильно понервничать, потому что я спросонок никак не мог понять, то ли поеду дальше тем же автобусом, то ли мне надо пересаживаться вместе с багажом в другой. О чем и спросил водителя, но он, небрежно от меня отмахнувшись, сказал, что он уже всем все объяснил. Мне пришлось, когда на минутку возле нас никого не оказалось, взять его слегка за ворот его форменной рубашки. Нет, я не стал называть его черножопым и запугивать, я только сказал ему, что я – русский, плохо понимаю по-английски и поэтому прошу его еще раз повторить его объяснение. Парень, может, и не испугался, но голос его, когда он мне пояснил, что я должен делать дальше, слегка дрожал.
     Часом позднее я ехал дальше уже в другом автобусе, но всё с тем же билетом. Свою остановку – городок Гринсборо – я чуть не проспал, потому что, то ли водитель остановки не объявлял, то ли я опять чего-то там не расслышал. Но все же чуть ли в последнее мгновение перед отправлением я очнулся и выкрикнул название нужного мне города. Пассажиры вокруг заулыбались, водитель что-то прокричал, но я ничегошеньки не понял. Выйдя из теплого автобуса в прохладную утреннюю улицу, я выволок свои чемоданы из багажного отделения и тут же отправился звонить своим работодателям.
      Вчера, в последнюю минуту перед отъездом, я дозвонился-таки до них и сказал, что выезжаю к ним, и чтобы утром они меня встречали, однако комиссия по торжественной встрече, судя по всему, запаздывала. Из разговора, который я вчера вел с хозяином по-русски, выяснилось, что фамилия его Петров, из чего я сделал вывод, что он, если и не русский, то уж обязательно славянин. Пользоваться в США уличными телефонами надо еще уметь, так как на телефонах разных систем, или же фирм, надо набирать различные коды. Прожорливый автомат сглотнул уже десятка полтора четверть-долларовых монет - квотеров, заготовленных мною по совету Славы, а я так никуда и не дозвонился. После этого мне захотелось если уж не в Израиль, где для меня было все просто и понятно, то хотя бы обратно в Нью-Йорк.
     Примерно спустя час моего пребывания в Гринсборо, все пассажиры, что были на автостанции, разъехались, таксисты перестали меня спрашивать, куда мне надо ехать, а кудлатая собака, курировавшая ближайший мусорный контейнер, периодически подходила и терлась о мой ботинок, то ли давая понять, что я здесь уже свой, то ли приглашая разделить с ней трапезу. Наконец, то ли на тридцатом, то ли на сороковом наборе в трубке что-то щелкнуло, после чего послышался приятный женский голос, который к тому же ответил по-русски: "Да?!". Выяснив из разговора с женщиной, что она жена хозяина бизнеса, по поводу которого я сюда приехал, я чуть было не расплакался от счастья. Хозяйку звали Еленой, и она сообщила мне, что за мной в ближайшее время кто-нибудь подъедет, так как сама она хотя и водит машину, но не знает дороги.
     И действительно, четверть часа спустя за мной на легковушке прибыл какой-то дальний родственник хозяина – судя по произношению болгарин, с огромным трудом говоривший по-русски, а вскоре мы с ним приехали к двухэтажному многоквартирному бревенчатому дому, расположенному на окраине города, прямо на опушке лесной чащи. Водитель, взяв один из моих чемоданов, препроводил меня на второй этаж, где поставив чемодан на пол, открыл толчком плеча дверь и сразу ушел, а ко мне вышла очень стройная и симпатичная женщина по имени Елена. Она улыбнулась, мы, пожав друг другу руки, познакомились, при этом она отнеслась ко мне очень дружелюбно и тут же поведала, что совсем недавно, всего четыре месяца назад приехала из России, а со своим будущим мужем по имени Пэт (любимчик) познакомилась по газетному объявлению ("молодой американец ищет молодую, симпатичную русскоязычную"), с которым затем связалась по телефону, а в результате, спустя всего несколько недель после знакомства все закончилось бракосочетанием.
     Багаж я свой сложил в дальней комнате, служившей, как вскоре выяснилось, запасной спальней и одновременно складом, так как она была заставлена ящиками с мастикой для пола и другими материалами и приспособлениями для уборки супермаркетов. Со всем этим барахлом мне вскоре предстояло познакомиться поближе.
      Хозяина дома на месте не было, он отсутствовал по делам, и кроме хозяйки в доме из живых существ находился лишь трехметровый питон, содержавшийся в большом пластиковом аквариуме, расположенном в салоне, при этом вид у него был, как мне показалось, весьма негостеприимный. Попивая чай с булочками и печеньем, мы проговорили с Еленой обо всем понемногу где-то около часа, затем появился ее супруг – по имени Пэт, а по фамилии Петров. Мы познакомились, выяснилось, что Пэт довольно сносно говорил по-русски, и мы в общих чертах обговорили условия работы. Честно говоря, такой кандидат в работники как я не может что-либо оговаривать наперед, разве только безропотно согласиться на условия работодателя. Или не согласиться и остаться при своих интересах. В дальнейшем же приходилось рассчитывать только на его порядочность, так как работа эта оплачивалась по-черному, то есть считалась незаконной и наемные работники, что само собой разумеется, были бесправными.
      Впрочем, в этой стране на подобных условиях работали миллионы людей, и в принципе у них была возможность жаловаться на работодателей и даже подавать на них в суд, но, как вы сами понимаете, на это решались единицы.
     Пока Елена готовила закуски и салат, Пэт, обложившись множеством баночек со специями, занимался бараньими ребрышками, которые затем отправил в духовку. Я в меру сил помогал обоим и вскоре нами совместно был накрыт вполне приличный стол. За обедом Пэт рассказывал всякие смешные и курьезные истории из своей жизни. То он работал несколько лет со сборной Болгарии по вольной борьбе переводчиком, так как владел английским и болгарским в совершенстве, затем пару лет трудился в Англии по поставкам туда сельхозпродукции из Европы, получив даже титул советника ее королевского величества то ли под № 17, то ли это была такая категория. Был женат на американке, с которой не сошелся характерами, хотя и сам родился в этой стране. Год-полтора после этого он жил в Москве, где выучил русский, и откуда привез себе невесту – спортсменку-акробатку еврейского происхождения по имени Нелли. Но что-то там у них сразу не сложилось, и Нелли уехала в Израиль, а Пэт сожалеет о ней до сих пор, не скрывая этого даже от Елены. Некоторые слова из его лексикона звучали по-русски весьма забавно, так что мы с Еленой за время застолья не только насытились, но и вдоволь насмеялись. Многие болгарские слова, а Петров, как вы уже догадались, был по рождению болгарин, очень близки к старорусскому языку, который на нашей прежней родине был уже практически забыт.
   После обеда Пэт стал с руки кормить питона, и тот, возбудившись, то и дело бросался на его руку, защищенную перчаткой, стараясь укусить.
      -Смотри же, убью тебя, скотина! И съем! – сказал ему Пэт в сердцах, показывая нам небольшую свежую ранку на своей руке - укус. Я посмеялся над этими его словами, но Елена сказала мне, что Пэт не шутит, и что он всего пару месяцев тому назад убил предыдущего жившего у него питона, изжарил его и съел вместе с работниками, то есть с теми из них, которые не побрезговали отведать змеиного мяса.
      После сытной еды все мы отправились спать: Пэт, как и все его подопечные, работал по ночам, и перед работой должен был отдохнуть, а я так и вовсе расклеился после бессонной ночи, проведенной в автобусе. В комнате-складе имелась двухъярусная кровать и, так как верхний ярус был завален какими-то пакетами и тряпками, я занял нижнюю полку и тотчас же уснул.  Мой сон был вязким, нудным, после каких обычно просыпаешься совсем не отдохнувшим.   

Глава десятая.
     Поднялись мы с Пэтом одновременно, уже к вечеру, и стали собираться на работу. До магазина, в котором мне предстояло трудиться, надо было еще два-три часа добираться, так как он находился в другом городе, поэтому мы выехали заранее. По условиям контракта, который я подмахнул практически не читая, первые две-три ночи (а мы работали только по ночам) стажер вроде меня работает бесплатно, пока не освоит всех премудростей этой работы, так как пока он набирается опыта, рядом с ним находится сам хозяин, который, таким образом, тратит на его обучение свое драгоценное время.
     Преодолев в дороге около двухсот километров, мы запарковали машину на практически пустой стоянке у отдельно стоящего супермаркета. Он одиноко расположился у дороги, и больше рядом на километры никаких строений не было видно. Проведя около трех часов в полудремотном состоянии, но в комфорте и тепле, я с большой неохотой выбрался из машины и с недоумением стал оглядываться по сторонам, думая, а не лучше бы нам было отправиться спать. Но время, отпущенное на отдых, кончилось, впереди нас ждала серьезная работа.
        Магазин, который Пэт описал мне как небольшой, оказался почему-то самым большим из когда-либо прежде виденных мною супермаркетов. Правда, позднее, побывав как минимум в десятке еще больших по размеру супермаркетов, я в который раз уже понял, что все познается в сравнении. Итак, облачившись в припасённую загодя спортивную одежду и подходящую обувь, мы приступили к уборке. Первой - главной составляющей частью нашей работы - было хорошо замести полы в зале, чтобы мусора и пыли на полу осталось как можно меньше. Вооружившись метровой ширины веником с полутораметровой ручкой посредине, я пошел по торговым рядам, толкая веник перед собой, обрабатывая таким образом все видимое мною половое покрытие.
      Главное в этом деле было, как объяснил мне Пэт, чтобы веник все время оставался сухим, тогда он легко шел и нигде не застревал. Мусор во время движения собирался в веник сам, запутываясь в нитяных складках, после чего его необходимо было стряхнуть, а затем собрать в кучи, затем ссыпать в пластиковые мешки. Площадь убираемой территории исчислялась, как мне показалось, гектарами, такое помещение и просто исходить ногами было нелегко. Ко всему прочему непослушный веник в моих руках то и дело за что-нибудь цеплялся, заезжал за рекламные стенды и поначалу вообще отказывался собирать что-либо с полу. Кроме этого по ходу движения я должен был специальным ножом соскабливать с пола раздавленные жвачки, и, как мне представляется, изобретатель этих самых жвачек некомфортно чувствовал себя в гробу, когда от многочисленной армии уборщиков всего мира в его адрес каждую ночь посылались тысячи проклятий по поводу его изобретения.
     Уже после первой сотни наклонов за этими самими жвачками я понял, что скоро ко мне вернется утраченная лет двадцать тому назад гибкость, когда я, занимаясь спортом, умудрялся делать шпагаты.
      Справившись с первым этапом работы за два часа, я мог выжимать с себя одежду, хотя в зале все время работали кондиционеры, и температура в помещении была достаточно комфортной. Пэт тем временем выкатил из "стойла" моющий агрегат, который был размером с небольшой легковой автомобиль, заправил водой и смело направил его между рядами с продукцией. Казалось, агрегат сам несется между рядами, выбирая грязные места, которые вычищал в мгновение ока. Однако, когда я взялся за рычаги управления, даже на первой из трех скоростей этот аппарат то и дело норовил врезаться в колонну бутылок с вином, водкой и виски, или же подрезать угол, уставленный баночками и бутылочками с дорогой косметикой. Ох, и намаялся я с этим аппаратом: то он, видите ли, не желал ехать ровно, то вдруг начинал брызгать во все стороны водой, то неожиданно для меня сливал всю грязную воду на пол, а иногда и пену, разливавшуюся на добрый десяток метров, а под конец работы его двигатель вдруг взревел и вовсе заглох. По истечении трех часов мое единоборство с аппаратом закончилось шаткой ничьей: магазин был вымыт довольно посредственно, а я лишь немного научился с ним управляться.
    Было уже около шести утра, когда мы приступили к завершающему действию: полировке полов войлочным наждаком. Аппарат в моих руках гудел как ненормальный, и тоже все время норовил врезаться в ряды продукции, но я не стал с ним бороться, а попросту, двумя пальцами его направлял и он, обрадованный этой свободой, сразу стал послушным, и таким  образом мы с ним быстро поладили. Пэт, следуя за мной, заметил это и стал меня нахваливать, рассказывая при этом, как несколько месяцев тому назад его новый тогда еще работник – грузинский богатырь, экс-чемпион мира по вольной борьбе в полутяжелом весе, едва справлялся с этим аппаратом, пытаясь силой принудить его к послушанию. "То вольная борьба, - отвечал я на это Пэту, - там вся ставка на силу и выносливость, а принцип дзюдо, которым я занимался, предполагает использовать силу противника, роль которого в данном случае выполняет полировочный аппарат и моя задача – лишь направить ее в нужном направлении". Пэт понятливо кивал. Аппарат, к слову сказать, работал на газе – пропане, который нам приходилось во время работы вдыхать.
     Когда мы закончили работу, Пэт сказал, что хоть она и выполнена на троечку, он уже видит грядущие улучшения, когда у меня все будет получаться. Хотел бы я быть столь же оптимистичным, подумал я, еле двигая уставшими плечами. Так как премии даже в виде маленькой баночки колы нам за труд не полагалось, причем, по ряду причин, мне неизвестных, даже за деньги нам, уборщикам, было мудрено что-либо в этом магазине приобрести, мы, больше ни минуты не задерживаясь, оставили магазин и поехали к одному из работников нашей фирмы, жившему неподалеку на съемной квартирке, где, как предполагалось, буду жить и я.
      Пэт, открыв дверь квартирки своим ключом и убедившись, что она пуста, оставил меня в ней, пообещав к вечеру, перед работой вернуться, а сам, сказавшись занятым, сразу уехал. Я вошел внутрь и огляделся. Квартирка оказалась двухкомнатной, типично американской еще по старому, я так думаю, послевоенному типу: войдя в неё, вы сразу попадаете в салон, который отгорожен от кухоньки стойкой, похожей на барную. Мимо кухоньки имеется проход в спальню, где одна стена – противоположная - была стеклянной, сдвижной, и при необходимости целиком открывалась наружу, а внутренняя – являлась стенным шкафом. Из спальни была еще дверка, ведущая в ванную, совмещенную с туалетом. Вот и все. Дверь в туалет, когда я заглянул в спальню, отворилась, и оттуда вышел совершенно обнаженный парень… Признаться, мы оба оказались в немалой степени удивлены, увидев друг друга. Ведь мы с Пэтом, придя сюда, никого не обнаружили. Парень был гол, но, завидев меня, тут же завернулся в большое полотенце.
-Э-э, здрасьте, - не успев растеряться, сказал я. – А вы очевидно, Шота?
     -Да, я Шота, - кивнул хозяин квартиры и, протягивая руку, шагнул мне навстречу. – Я слышал, что вроде кто-то пришел, но лежал в этот момент в ванной и, признаться, расслабившись, почти спал. Я тоже ведь только недавно вернулся из своего магазина, после чего сразу отправился принимать ванну.
       Познакомились, перекинулись несколькими фразами, после чего Шота, извинившись, ушел в спальню, где стал одеваться. Затем он вышел в салон, мы вместе сварили кофе и нарезали бутерброды из продуктов, найденных мною в холодильнике, и за разговором уже очень скоро стало ясно, что общий язык мы найдем.
    За кофейком мы говорили, конечно же, главным образом о работе. Магазин, где работал Шота, как выяснилось, был вдвое меньше моего по площади, и чтобы справиться в нем с уборкой, требовалось всего три часа, зато он был с 24 до 6 утра закрыт на сигнализацию, и наш уборщик, естественно, все это время должен был оставаться внутри. А чем себя можно занять в оставшиеся три часа, подумал бы местный житель – какой-нибудь предприимчивый юноша, американец, - и наверняка отказался бы от такой работы. Однако гибкий совковый, а в дополнение к тому еще и грузинский ум подсказал Шота, что находиться рядом с таким богатством и ничего от него не поиметь для себя – вот настоящее преступление. Нет, оставшиеся три часа можно было, конечно, и поспать, там даже и условия были вполне подходящие – диванчики, кондиционер и всё прочее. Но, кто много спит, потом голодный, так гласит поговорка. А вот воровать у богатющих буржуев, соответственно,  – святое дело. Главное – чтобы не поймали. Все это Шота выложил мне как на духу, и спросил, что я лично обо всем этом думаю.
     "Да, главное – чтобы не поймали!", - ответил я, но на всякий случай добавил, что сам воровать не умею, так как по характеру – застенчивый трусишка, на что Шота ответил мне снисходительной улыбкой. Он тут же предложил мне поехать в его магазин и купить там еды, а заодно и ведро с кошачьим питанием, а с каким именно, он мне, мол, по дороге обрисует.
     -Я бы обратился за этим к своим землякам, грузинам, - сказал он в легком смущении, - да только они далековато отсюда живут, в самом Гринсборо. 
     -Каких кошек будем кормить? Бездомных, что на улице живут? Или заведём породистую? – поинтересовался я, уже начиная догадываться кое о чем, но Шота на мой вопрос только загадочно улыбнулся.
    Получасом позже я, сидя за рулем его машины "Бьюик", подрулил к магазину коллеги с задней стороны, чтобы номер машины лишний раз не высвечивать, как сказал Шота. Среди прочего, а я по совету Пэта и самого Шота прикупил здесь продуктов сразу на несколько дней, я купил большое ведро с кормом, накануне помеченное Шота небольшим крестиком, выбрав его из целого десятка таких же, но не помеченных.
     Вернувшись в дом, я стал раскладывать продукты в холодильнике, а Шота тем временем распаковал ведро «с кормом», заняв для этой цели диван. Чего только в этом «волшебном» ведре не было: несколько пачек сигарет "Мальборо" – как оказалось, его любимых, дорогие зажигалки нескольких видов, солнечные очки – пар десять, на все вкусы, духи – мужские и женские, из лучших, насколько я успел заметить, крема, дезодоранты, бритвенные принадлежности, бутылка французского коньяка, несколько баночек напитков, пара банок кофе, даже несколько пар носков, а также батарейки разных типов. 
      -Бери из этого все, что тебе нравится, - просто сказал он.
    -Ничего не надо, - скромно ответил я, - у меня все есть.
     Шота, ни слова больше не говоря, передвинул ко мне мужской дезодорант, туалетную воду, станок для бритья и несколько пачек лезвий.
     -Остальное будет здесь, - сказал он, ссыпая остатки в сумку, которую затем забросил в стенной шкаф. – Как только из этого тебе что-нибудь понадобится, прошу брать и не стесняться.
      Так я с первого же дня работы в США стал соучастником преступления, то есть воровства.
      Следует отметить, что Шота внешне производил впечатление весьма благоприятное: среднего роста, стройный, довольно симпатичный, лицо умное и дружелюбное. По специальности врач-ортопед, он не нашёл себя в труде на этой ниве в Грузии и отправился завоёвывать Соединённые Штаты. Одевался он добротно и аккуратно, всегда был тщательно выбрит и надушен. Шота показал мне наше жилье в деталях, научил, как пользоваться бытовыми приборами, имевшимися в нашей кухне, после чего, перекусив, мы отправились спать, так как вечером нам вновь предстояло выходить на работу. На полу в спальне валялось два голых двуспальных матраса, которые мы, правда, покрыли свежими простынями, так что споров по поводу лучшего места ни у кого из нас не возникло. Шота уснул сразу, а я, наверное, из-за переутомления, хотя и очень старался, уснуть долго не мог. В полночь мне необходимо опять идти на работу, уговаривал я себя, и с этой мыслью наконец уснул.
    Проснулся я около четырех часов пополудни и, так как мой партнер еще спал, отправился на улицу прогуляться, но перед этим утолил жажду литром холодного молока. Прошагав примерно по километру туда-обратно во все четыре стороны, я убедился, что район наш чисто спальный, но, конечно же, не престижный, так как наряду с небогатыми виллами здесь имелось также множество многоквартирных домов, при этом все они имели в высоту не более двух этажей. Дома были разбросаны по холмам без всякого порядка, исключая лишь те, что находились прямо у дороги – эти стояли параллельно ей. Между домами было и тридцать, и сорок, иногда пятьдесят или даже сто метров. У каждого частного дома сбоку или спереди имелась стоянка, нередко на две или даже на три машины, на заднем дворе встречались бытовые постройки; каждый третий-четвертый дом имел собственный бассейн, а перед домами, помимо обязательного столба с баскетбольным кольцом, почти повсеместно имелись батуты, на которых в свободное время резвились дети.
       В промежутках между домами почти повсеместно оставался кусок нетронутого векового леса. Такое же примерно строительство на заре своей туманной юности я наблюдал в Новосибирске, где в шестидесятые годы, как сейчас здесь, многочисленные почти ручные белочки прыгали по деревьям, без боязни приближаясь и беря из рук человека угощение. Этих самых белочек тут, к сожалению, я с первого же дня то и дело видел на дорогах раздавленными, их общительность и доверчивость сыграла с ними дурную шутку, они постоянно попадали под автомобили.
    В том, что район наш оказался спальным, были для нас и некоторые неудобства: прачечная - черте где, почта тоже, ни магазинов тебе, ни закусочных, даже банк и заправка находились в нескольких километрах от дома, так что без машины здесь никак. Кстати, для пешеходов здесь даже дорожки вдоль автотрассы не предусмотрены: если человек по какой-либо причине шел вдоль дороги пешком, около него тут же могла остановиться полицейская машина и полицейский спрашивал, что случилось и не надо ли его подвезти. Впрочем, в этих местах были не только районы-спальники: впоследствии, во время одной из прогулок, километрах в двух от нашего дома, за лесом, я обнаружил городок компактного проживания, в котором жили, как вскоре выяснилось, одни немцы и дома там были пятиэтажные, а сам городок был обнесён высоким бетонным забором, примерно таким, каким евреи в Израиле в некоторых местах отгораживаются от арабов.
     И вообще, в Штатах, как я заметил, китайцы, итальянцы, немцы, евреи, ирландцы, англосаксы, а теперь еще и русские, предпочитают селиться компактно, строго среди своих, по типу чайна-таун. Это мне также напомнило израильские реалии, где нередко также компактно селятся йеменцы, марокканцы и эфиопы, не говоря уже об религиозных ортодоксах, которые не терпят присутствия в своих анклавах чужих. Русские же районы в Израиле и вовсе называются "гетто", что, впрочем, не мешает многим из них быть довольно красивыми и ухоженными. В Израиле я снимал квартиру в районе, где жили в основном местные жители среднего дохода и средних запросов и, что немаловажно, нерелигиозные или, во всяком случае, не фанаты. (В районы же, где живут богатые, такие как я –  из категории изохен вей - просто не имеют возможности попасть).
     Вернувшись после прогулки в нашу квартирку под № 19-11, я с удовольствием завалился на диван, задрав нижние конечности на спинку, так как они еще не отошли от ночной беготни по магазину.
     К вечеру после довольно теплого солнечного дня стало заметно холодать. Природа здесь, как в средней полосе России - величественна и даже торжественна, прямо нутром чувствуешь ее дыхание; она всей своей мощью влияет на человека, покоряет и завораживает его. А сумерки, которые здесь длятся целые часы, буквально опускаются на вас всей своей тяжестью. В Израиле, например, у меня таких ощущений никогда не возникало, на сумерки у нас отводится всего несколько минут.
      Чтобы как-то ускорить нудно тянущееся время, я включил наш безмолвный телевизор, который, по моему мнению, был немногим моложе меня. Если краски в нем еще как-то различались, то звук отсутствовал начисто. Однако по телевизору иногда шли приличные фильмы, и мы порой от нечего делать их смотрели.   
     Вечером мы отправились на работу вместе с Шота: вначале я доехал за рулем «Бьюика» до своего магазина сети "Байло", что означает - купи дешево, затем мой товарищ сел за руль и поехал в свой магазин, а я остался.
     Когда я вошел внутрь, Пэт уже дожидался меня, рядом с ним был еще какой-то молодой мужчина лет 35 – афро-американец в синей рабочей спецовке. Пэт меня с ним познакомил, парня звали Тео, он был механиком нашей фирмы и следил за состоянием машин и механизмов. Пока они между собой о чем-то беседовали, я схватил веник и приступил к работе. Пэт по ходу дела сделал мне несколько замечаний и поправок, но в итоге сообщил, что моей работой остался доволен, добавив, что доверяет мне, и что уже с сегодняшнего дня я работаю за оплату, что было приятно слышать. После этого он уехал. В процессе работы я, чтобы время текло веселее, вспоминал, что мне рассказывали  об этих магазинах Пэт и Шота.
      Во-первых, название. Думаю, немало людей приложили здесь свои мозги, чтобы так его назвать – "Байло", - «купи дешевле», ведь человеческая психология – это главная мишень производителей товаров и продавцов. В центральной и южной частях страны, как сказал мне Пэт, магазинов этой фирмы было несколько сотен. Любопытно, что в других районах страны эта же корпорация называет свои магазины совсем по-другому. Делается это потому, что фирма не желает своим гигантизмом мозолить глаза измученному рекламой покупателю, а еще и потому, что в других районах, ввиду местных особенностей языка благозвучнее другие слова. Всего эта фирма насчитывает в своем активе около пятнадцати тысяч магазинов, разбросанных по всему миру, в ста пятидесяти шести странах. Вот вам и капитал (прикиньте, сколько это в долларах?! Ну, я вам так скажу, по подсчетам экономистов никак не менее сотни миллиардов); вот вам и объемы! А мы тут кричим о глобализации. Да она уже завершается, эта самая глобализация, и скоро в руках десятков, ну, может быть, парочки сотен людей будут сосредоточены все капиталы мира. А все остальные граждане, то есть семь с лишним миллиардов человек или чуть более, будут на них работать, вот и все.
     Так, на этой не очень оптимистической ноте я закончил свою работу и отправился пешком домой, а на часах было всего половина пятого.

Глава одиннадцатая.

      Так незаметно прошло десять рабочих дней. Я втянулся в работу, скинул килограммов семь веса, но чувствовал себя неплохо. Вскоре выяснилось, что до меня в этом магазине работала одна развесёлая девица - Зина, родом из Молдавии. Работала она, по рассказам знавших ее людей, хорошо и быстро, после чего зазывала с собой в подсобку кого-либо из ночных раскладчиков продукции, а порой сразу нескольких, с которыми там расслаблялась, демонстрируя «русскую» либо «советскую» - как кому нравится - сексуальную раскрепощенность. Через некоторое время качество уборки в связи с этим несколько снизилось, однако ночной менеджер был на удивление нетребователен, так как Зина кроме прочего, успевала до окончания смены сделать и ему в кабинете минет. А главный менеджер, в свою очередь, поражался желанию всех раскладчиков товаров – мужчин трудиться в ночную смену, так как всего несколько месяцев назад у него была прямо противоположная проблема – никто из них не соглашался работать в ночь.
     Вся эта история закончилась довольно глупо, хотя, на мой взгляд, закономерно: как-то раз Зинаида, закончив работу, решила выпить то для повышения тонуса, то ли для успокоения нервов, что и сделала, унеся с собой в туалет, где нет камер слежения, по бутылке водки и вина и парочку пива. Всласть насладившись сразу всеми этими дармовыми напитками, эта женщина, не успевшая скрыть следов пьянки – опустошенные бутылки, - уснула в одном из кресел, и в таком виде попала на глаза главному менеджеру, заявившемуся на место происшествия не вовремя, который тут же позвонил в полицию...
    Фирма по уборке по соглашению с руководством магазина оштрафовала Зину на 1500 баксов, после чего женщина была уволена. Таким образом, фирма потеряла хорошую работницу, да и мужская часть коллектива магазина, понятное дело, «пострадала», так как бесплатная «давалка» была уволена. Вот такая у меня была в этом магазине предшественница. Хорошо хоть, про венерические болезни в этой истории ничего не был сказано, впрочем, говорят, что деловые американцы, даже выходя на перекур, дежурный кондом на всякий случай перекладывают из сумки в нагрудный карман – авось да пригодится.
     Но были в кругу наших трудяг и хорошие примеры: например семейная пара по фамилии Гуцу – также из Молдавии - трудилась у Пэта на уборках вот уже восьмой год. В настоящий момент они снимали квартирку с подселением всего за 350 долларов, а работали вдвоем, убираясь в трех магазинах: поначалу он – в супере, а она – в галантерейном, затем он заезжал за супругой и они до утра успевали вдвоём обработать еще и  третий магазин. Так как работали они по договору более удобному и выгодному, чем у меня, в месяц их заработок составлял около пяти тысяч зеленых, то есть чистыми они имели в год до пятидесяти тысяч доходу. Как-то раз они заявили Пэту, что когда сумма собранных ими денег составит полмиллиона, они поедут обратно на родину и что это, мол, произойдёт скоро.
     После сна, продолжавшегося обычно с 6 утра до 14, мы с Шота отправлялись гулять по магазинам, где он потихоньку все время что-нибудь подворовывал по мелочам, оправдывая свое поведение все той же ненавистью к богатым; я же осматривал их просто из интереса. Денег на бензин и еду у Шота не было, и он взял себе в привычку одалживаться у меня. Сделав кое-какие расчеты, я его предупредил, что с ближайшей получки ему следует хотя бы часть одолженных денег мне вернуть. Когда сумма денег округлилась до ста долларов, а это произошло очень скоро, буквально в несколько дней, я позвонил Пэту и посоветовался с ним по этому поводу. Пэт сказал мне, что вернет мне эту сумму лично, взяв их из заработка Шота, ну, максимум еще пятьдесят я, мол, ему могу ссудить, но не больше, иначе ему не будет что получать в зарплату.
    И вот, в один из вечеров, в понедельник, когда у нас был выходной, Шота пришел веселый, слегка под хмельком, и сказал мне, что сегодня мы поедем к девушкам, то есть к проституткам. "Так им же надо будет денег заплатить", – сказал я. "Не беспокойся, я плачу три четверти, а ты только одну", - ответил он. "В честь чего это?" – пожал я плечами. "Я угощаю, ты же вот все время за меня платишь", - засмеялся он, это был решающий аргумент и я согласился. Перед этим мне пришлось заехать в его магазин и выкупить еще одну "заправку", заделанную им на этот раз в мешок из-под собачьего питания весом эдак килограммов в двадцать. В нем, когда мы вернулись домой, обнаружилось кое-что интересное: видеокамера, дорогущий японский полупрофессиональный фотоаппарат, отборная косметика, как мужская, так и женская, мелкие бытовые предметы, как то электробритва и прочее; а также шоколадные батончики, вновь коньяк французский, и всё такое прочее. Это краденое добро заняло место всё в том же шкафу с приглашением мне пользоваться им и не стесняться.
     Где-то около шести часов вечера мы сели в машину и отправились в город с милым и нежным названием Шарлотт. Этот город оказался огромным, в несколько миллионов жителей, и только съездов к нему с шоссе набралось 35, поэтому мы сразу же и заблудились. Дорогой Шота рассказывал мне всяческие истории из жизни уборщиков, в основном пессимистические. Что один из наших, мол, попал в аварию, и ему, Шота, пришлось оказывать парню первую медицинскую помощь. После чего бедного парня отвезли в больницу, где ему сообщили, что у него поломано шесть ребер, и что лечение составит «всего» восемнадцать тысяч долларов. Такой суммы у парня просто не было, и вот он, мучимый сумасшедшими болями, уже на следующий день, проклиная страну «равных» возможностей - США, вылетел на родину на лечение, рейсом на Москву, а жил он и вовсе в каком-то захолустном городке в Украине.
     Въехав в Шарлотт, мы сразу же и заблудились, но тут нам повезло: подъехав к какому-то бару, мы вошли внутрь и после двухминутного разговора с барменом,  в котором решающую роль играли жесты и пять долларов, получил взамен три номера телефонов, по которым я мог найти сговорчивых девушек. При этом бармен добавил, что девушки все чистые, и не профессионалки, а любительницы, но при этом – или именно потому - стоят недешево. А деньги они тогда за что берут, ежели не профессионалки, с усмешкой подумал я, всовывая в щелку телефона квотер. Как ни странно, я быстро дозвонился по первому же из телефонов, и приятный женский голос вполне грамотно объяснил мне куда следует приехать. Это оказалось несложным даже для нас, не знавших города – их квартирка располагалась всего в двух кварталах от бара.
     Мы с Шота, насмотревшись американских фильмов, настроились увидеть страшных, изможденных сексом беззубых великовозрастных девиц под- или же и вовсе за сорок, однако были приятно удивлены, когда на звонок в дверь из дворика навстречу нам выскочила приличного вида девушка, одетая в спортивный костюм. Внимательно нас оглядев, она сказала что секс на всю ночь на двоих нам обойдется в 600 долларов, но это будет фантастический секс, которого мы в жизни не забудем. Шота шепнул мне, что у него есть всего 400 долларов, 200, соответственно, я должен буду доложить. Многовато, конечно, особенно при наших скромных доходах, но я решил: так тому и быть! (Честно говоря, не было больше сил терпеть муки воздержания). В небольшой, но чистенькой квартирке, расположенной на втором этаже коттеджа, нас встретила вторая девица, тоже вполне привлекательная, одетая в миленький цветастый халатик, отчего мы с Шота сразу повеселели.
    С ходу разделившись на пары, мы выпили вместе немного виски с содовой (девушки угощали), после чего разошлись по комнатам. Джоан, так звали мою партнершу, весело поведала мне, что они с подружкой учатся в колледже, и поэтому им приходится иногда заниматься сексом за деньги, так как учеба платная, съем квартиры стоит немало и вообще жизнь сложная штука. Получив это объяснение, я обнял ее, и мы повалились на кровать, при этом Джоан тут же приспособила мне кондом, вынутый ею из яркой упаковки. Мы кувыркались в ней довольно долгое время, потом немного отдохнули, затем Джоан, извинившись, куда-то выскользнула из комнаты.  А вскоре она вернулась, и не одна, а с подружкой, следом за ними плелся смущенный Шота, с простыней, намотанной на талию.
     Девчонки, усадив нас на диван, стали шутить и прикалываться из-за нашего слабого знания английского языка, при этом мы потихоньку отхлёбывали из стаканов средненького качества виски. Вторая девушка, Гейл, которую мы с Шота тут же перекрестили в Галю, пожелала, чтобы мы исполнили групповой секс. Немного постеснявшись и поломавшись, мы с Шота согласились. И не зря! Это было что-то феерическое, и, наверное, это и имела в виду Джоан, когда говорила, что ночь у нас будет фантастической. Не хочется здесь описывать то, что мы вытворяли, одно скажу: когда пошел уже четвертый час ночи, мы с Шота все еще не могли угомониться. Закончилось это тем, что я, поставив Галю в позу "догги" (ну вы понимаете, конечно, о какой позе идет речь), причем ладони и колени ее находились внутри тарелок, а мы с Шота по очереди, не прикасаясь к девушке руками, толкая сзади тазом, стали передвигать ее по комнате – кто дальше. И я выиграл этот микро-турнир! Затем, воодушевленный победой, я вспомнил еще несколько приколов из моего весьма богатого накопленного прежде опыта в этой сфере, и мы их незамедлительно предложили нашим дамам, склонным к импровизации. Девицы, прекрасно понимая, что мы не какие-то садисты, а обыкновенные, веселые русские парни, с радостью соглашались на любую шалость. Усталость свалила нас в шестом часу утра, но девицы предупредили, что до восьми мы должны покинуть квартиру, так как и они сами тоже уходят по своим делам.
     По дороге домой мы с Шота, вспоминая все перипетии этой ночи, весело смеялись.
       -А ты, оказывается, приколист, Савва? – уважительно сказал Шота. – Такие фокусы выдумываешь.
     -Да нет, это просто еще юношеские игры вспоминаются, - смущенно отозвался я.

Глава двенадцатая.

     Вернувшись, мы заскочили домой, где обнаружили, что наш холодильник пуст, и посему решено было поехать в торговый центр за покупками. Перед выездом я в присутствии Шота, что, впрочем, делал неоднократно и прежде, вынул из-под матраса свой паспорт, из которого достал очередную стодолларовую бумажку, после чего документ с остатками денег сунул обратно. Шота, внимательно проследив за моими манипуляциями, сказал, что хочет посмотреть что-то в машине, и вышел на улицу. Мне не понравилось то внимание, вернее, тот взгляд, которым он проводил мои деньги, и я, вновь вынув из-под матраса паспорт, сунул его в карман – на всякий случай. Затем проверил, как обычно перед уходом, закрыт ли кран и выключены ли электропечь и кондиционер, когда вдруг обратил внимание на то, что балконная дверь, ведущая из спальни на задний двор, не заперта как требуется, на маленькую такую, но важную защелку. А ведь квартирка-то на первом этаже и снаружи нет балкона как такового, а так, имеется лишь легкая деревянная загородочка менее полуметра высотой. Закрыв эту защелку, а затем входную дверь на ключ, я вышел на улицу с намерением поведать напарнику, что дверь на балкон не была заперта, но, подумав пару секунд, промолчал. А вдруг он специально ее не закрыл, подумал я, начиная подозревать напарника в нечестности. Странно было также и то, что Шота на этот раз сел за руль, так как в последние дни во время наших совместных поездок машину водил только я. Шота, ожидая меня, нервно постукивал пальцами по рулю, выдавая тем самым свое возбуждение или же нетерпение.
      Я сел рядом, Шота тронул с места, и минут через двадцать мы уже были у огромного торгового центра - молла, состоявшего из нескольких десятков магазинов, включая и гигантский супермаркет. Здесь мы разделились, я, взяв тележку, отправился в продовольственный магазин, а мой товарищ – в магазин женского белья. Минут через двадцать, прохаживаясь вдоль рядов с продукцией, я, случайно выглянув в окно, увидел Шота, который торопливо шел к машине с каким-то приличных размеров свертком в руках. Странно, вновь подумал я, товарищ денег не имеет, а вещи покупает.
      Накануне мы договорились, что Шота зайдет за мной в магазин, поэтому я, не беспокоясь, пошел дальше по рядам. Бесчисленные полки радовали глаз бесконечным разнообразием, на некоторые товары были также скидки и продажи 1 + 1, когда две единицы одного товара продаются по цене одного и т. д.
     В очередной раз взглянув на свои наручные часы, которые в Израиле по непонятной причине уже совсем было отказывались идти, а в стране победившей демократии, в атмосфере свободы и равноправия, шли бесперебойно, я с удивлением обнаружил, что прошло уже около полутора часов, а Шота заходить за мной все не торопится. Когда я шел к кассе, раскладчики товара и продавцы в отделах улыбались и кивали мне словно старому знакомому, без устали демонстрируя фальшивые улыбки и искусственные зубы.
     Рассчитавшись за покупки, я вышел на улицу, вооруженный добрым десятком пакетов со снедью, но ни самого Шота, ни нашей машины на месте не обнаружил, как, в общем-то, и предполагал. Что ж, срочно хватать такси и мчаться на квартиру смысла не было: деньги и документы были при мне, а мои носильные вещи Шота вряд ли интересовали; да и ключ от квартиры, кстати говоря, был у меня в кармане. Интересно было знать, что он намеревался делать, проникнув в спальню через незапертый балкон и обнаружив мой паспорт с деньгами под матрасом: бежать с этими деньгами домой, в Грузию? Или же попросту в другой город, другой штат, благо, размеры этой страны позволяют делать подобные прогоны практически бесконечно. А был ли в этом смысл? Ведь у меня в наличии и было-то всего около полутора тысяч долларов, а с такой суммой тут особо не разживешься. Ведь ему требовалось бы искать новое место жительства и новую работу, а за это время такие деньги попросту улетучатся на всякие текущие расходы. Я был почти уверен, что Шота всё же вернется, так как балконная дверь была мною заперта, а деньги вместе с паспортом находились у меня в кармане, не говоря уж о ключе. Оставалось лишь ждать и я, стараясь себя хоть чем-то занять, принялся разглядывать зацветающие в клумбах цветы, а заодно проходивших мимо хорошеньких покупательниц.   
     Шота появился спустя еще сорок минут. Лицо его так явно выражало досаду, а может быть, мне это только показалось, что в душе я злорадно усмехнулся. Смущенно улыбаясь, он в свое оправдание понес всякий бред о том, что он, мол, забыл на квартире свой блокнот с записями, а в нем какой-то важный номер телефона, по которому ему было необходимо позвонить, и, не желая меня беспокоить, поехал за ним, и, лишь добравшись до места, вспомнил, что ключ от входной двери находится у меня. После этого он вернулся. Я сочувственно покивал, не веря при этом ни одному его слову, и мы, перегрузив продукты в багажник машины, отправились домой.
     Пока я готовил ужин, Шота укладывал свои вещи, а на мой вопрос, что он планирует делать в ближайшее время, сказал, что через несколько дней, максимум через неделю, уезжает насовсем (ага, вот оно как!), и поэтому хочет, чтобы все было заранее готово. Позже, оставшись в спальне один, я внимательно оглядел замок балконной двери и определил по свежим царапинам на нем, что снаружи его пытались открыть, что подтвердило мои подозрения в отношении партнера, но и теперь я ничего Шота не сказал. Было о чем подумать.

Глава тринадцатая.

     Последовавшей затем ночью я работал как обычно, с одной лишь разницей: наш механик Тео привел с собой какого-то худенького мальчишку по имени Джек, которому едва ли было восемнадцать, сказав, что Пэт просит меня научить его работе, так как он вскоре должен заменить уезжавшего Шота. Я – учить? Удивлению моему не было границ, но потом я понял, что учить этого парнишку было попросту некому. Итак, мы втроем набросились на работу. Как вскоре выяснилось, Тео оказался настоящим профессионалом. Впервые я узнал, что значит серьезная работа: мы "подняли" весь зал, затем склад со всеми его подсобными помещениями, полы мы после уборки еще отлакировали, и вскоре все это заблистало первозданной чистотой. Вместо привычных уже мне трех, максимум четырех часов работы, уборка с попутным обучением новичка заняла у меня больше шести. Но работа в этот день спорилась, спина у меня была  что называется "в мыле".  Правда, было нелегко, усталость накатывалась волнами, но все же было какое-то упоение в этой работе, да и организм уже привык, почти восстановившись после кажущихся поначалу непосильными нагрузок.
    Паренек, данный мне в ученики, оказался довольно бестолковым; я не понимал и половины того, что он говорил, нечётко выговаривая английские слова, он же упорно не хотел понимать, что и как вообще необходимо делать. Между делом, пока я объяснял парню нюансы нашей работы, мы с ним попутно беседовали на всякие разные темы, так как мне для более полного изучения языка было необходимо общение. Тео, насколько я понял из объяснения Джека, был любовником его матери, поэтому он так заботился о мальчике. Была и еще одна причина такой заботы, но об этом я узнал лишь на следующее утро.
    Закончив работу и дожидаясь куда-то уехавшего Тео, я усадил уже засыпающего напарника на скамеечку, а сам провел остаток ночи в разговорах с единственной ночной кассиршей супермаркета, крашеной блондинкой лет сорока пяти, которая доброжелательно ко мне отнеслась и с удовольствием общалась.
     Тео приехал только  около семи – усталый и хмурый - и тут же развез нас с Джеком по домам. Я уже собирался было улечься спать, когда заявился Шота. Он заявил, что прямо сейчас собирается отправиться на машине в Гринсборо, чтобы получить у Пэта причитающиеся ему за работу деньги. Затем он стал укладывать свои пожитки в огромный чемодан и две спортивные сумки. Насчет своих денег, которые Шота у меня назанимал, я пока помалкивал. По договору с Пэтом Шота, насколько мне было известно, получив расчет, должен был вернуться сюда и проработать еще одну ночь, затем оставить мне ключ от машины и поездом отправиться в Нью-Йорк, а там у него имелся билет на самолет до Москвы. Однако, по моим наблюдениям, Шота возвращаться и, тем более, работать еще одну ночь, за которую Пэт ему должен будет заплатить уже сегодня, то есть наперёд, не собирался, а просто намыливался исчезнуть. Поэтому, пока Шота принимал ванну, я аккуратно вынул из одной из двух его сумок японские видеокамеру и фотоаппарат и половину мелочевки, украденных им из магазина, попутно заметим, с моей же помощью, а вместо всего этого сунул в сумку какой-то бытовой хлам, найденный мною в одном из кухонных ящиков, поверх всего этого уложил вещи, взятые накануне с верха, после чего вернул сумку обратно на место. Если Шота обнаружит подмену, решил я, то скажу ему, что это была шутка, а если не обнаружит, это будет моей компенсацией – материальной и моральной - на случай если Пэт по какой-либо причине мне за него долг не отдаст. А если Шота возмутится шутке, скажу ему насчет балконной задвижки. С этой мыслью я разделся, улегся на матрас и сделал вид, что дремлю.
      Шота же, выйдя из ванной комнаты и тихо одевшись, видимо решил меня не беспокоить, а также не счел нужным попрощаться. Он отнес свои вещи на улицу и вскоре я услышал за окном шум отъезжающей машины. Отметив для себя этот ожидаемый мною факт, я преспокойно уснул. К вечеру он не вернулся, телефон в квартире Пэта тоже не отвечал, и я отправился на работу, в магазин, до которого было километра четыре, пешком. Джек был уже на месте, и мы с ним сразу приступили к работе. Работу мы закончили около четырех утра, и тут выяснилось, что Джеку некуда идти: до дома, где он жил со своей матерью, было, по его словам, километров тридцать, у матери машины не было, а Тео, который обещал за ним приехать, тоже до сих пор не появлялся. Тогда я предложил Джеку пойти ко мне, объяснив, что у меня найдется место и для него, и он согласился. Но едва мы прошли пару сотен шагов в сторону моего жилья, как нас на машине нагнал Тео.
     Завидев его, я было обрадовался, решив, что он, как и прежде, сейчас подвезет меня домой, так как это было по пути, но Тео, молча оглядев меня свирепым взглядом, схватил Джека за плечо и, швырнув его, словно щенка в машину, со свистом шин уехал. Ничего не поняв, я отправился дальше.
     Первую половину пути мне предстояло идти по ночному пустынному шоссе, пролегавшим через лесную чащобу, и я шел, представляя себе, что вот-вот из темной чащи на меня набросится волк, медведь или же какой-нибудь сумасшедший лось. Прислушался, действительно: в чаще послышался какой-то шум и тут же - треск сучьев, вскрики птиц и хлопанье крыльев, будто кто-то очень большой одновременно двигался, а вернее ломился по чаще и все живое при виде него в ужасе разбегалось. Невольно я ускорил шаг, прижимаясь к обочине и одновременно выискивая в темноте какую-нибудь подходящую для защиты палку, но в это время шум стал стихать и вскоре умолк. Усмехнувшись своему страху, я перебрался через небольшой мост, свернул налево и спустился вниз к виднеющимся неподалеку домам.
     Сорока пяти минут бодрого хода хватило мне, чтобы добраться до места. Похлебав перед равнодушным телевизором, всё также извергающим из себя безмолвные картинки, из миски хлопьев с молоком, я уже собирался было завалиться спать, когда зазвенел телефон. Я снял трубку, это был Пэт.
      -Ты знаешь, Савва, что Шота этой ночью не работал в своем магазине? – спросил он.
     -Э-э... нет, не знаю, - ответил я.
      -Я уже послал туда человека – убирать, а Шота сейчас, думаю, на пути в Нью-Йорк. На моей машине.
      -Возможно, - ответил я, не рассказывая ему о своих подозрениях.
     -Он тебе ничего не говорил, не делился своими планами? – спросил Пэт.
     -Нет, ничего, - ответил я, и это было правдой.
     -Я сейчас приеду за тобой, скажи мне, ты сможешь, если понадобится, гнать вторую машину из Нью-Йорка?
-Да, смогу, у меня ведь права международные.
     -Плохо то, что Шота нас опередил часов на пять, и мы его уже не нагоним.
      -Не нагоним, - устало согласился я.
       -В любом случае я буду у тебя примерно через час, - завершил разговор Пэт и отключился.
      Дожидаясь его, я хотел все же этот самый часок поспать, но предстоящая погоня за Шота будоражила мне нервы, не давая уснуть.

Глава тринадцатая.

       В фирме по уборке у Пэта было шесть машин, и на этот раз он приехал на "Тойоте", лучшей и самой новой из всех. Я его ожидал и уже спустя минуту мы были в пути.
     -Ты пока опусти сиденье и поспи, - сказал мне Пэт, выруливая на трассу, - чтобы потом смог доехать обратно.
    -А почему ты решил, что он оставит машину в аэропорту? – спросил я. - Или что он вообще поехал в аэропорт?
    -Во-первых, я видел его билет, - ответил Пэт, быстро разгоняя машину до опасной скорости в 90 миль. – Во-вторых, по-другому его поведение было бы нелогичным.
     Я промолчал.
    -Ну вот что он за человек? - негромко, словно про себя говорил Пэт, внимательно следя за дорогой. – Я ему двести долларов своих дал, так как ему на что-то там не хватало. Он говорил, что в Москве его ждет женщина, которая любит его и ждет. Она, мол, занимается серьёзным, миллионным бизнесом и хочет, чтобы он приехал ей помогать. А ему гордость, видите ли, не позволяет с ней работать. Как ты думаешь, Савва, я сделал ошибку, что дал ему двести долларов да еще целый чемодан вещей стоимостью долларов в пятьсот?
     -Каких еще вещей?
     -Вещей для дочерей моей Елены. Их у нее две в Москве, ты не знал? 
     -Да, Лена что-то такое говорила, - отозвался я.
     -Она оставила дочерей у своей сестры, у которой и своих двое, а теперь каждый день туда звонит, беспокоится. Мы ей уже 500 долларов по почте послали, теперь вот вещи детские хотели передать...

       -Да-да, - поддакивал я, а сам подумал, что Елена не побоялась изменить свою судьбу. Ну и молодец, еще год-два, максимум пять лет, и всё обустроится, и дети её будут в порядке, с американским гражданством в кармане.
      Утреннее темное шоссе стремительно неслось нам навстречу. Наша машина по-прежнему шла со скоростью "всего" 90. Миль в час. Это значит что-то около 140-145 километров. К счастью, легковых машин на шоссе было немного, все больше грузовики, огромные автопоезда, которые мы обгоняли, словно они стояли на месте. Конечно, как и следовало ожидать, эта гонка закончилась тем, что нас перехватила полицейская машина. Услышав позади себя завывание сирены, Пэт с зубовным скрежетом принял вправо и остановился. Дальше все происходило по правилам телевизионного жанра: к машине, держа руку на кобуре, подошел полицейский в полном обмундировании. Причем подошел он почему-то с моей стороны, справа, и мне пришлось для беседы с ним открыть окно. Он задал нам несколько вопросов, затем Пэт отправился к нему в машину со своими документами, а минут через десять, после того как мы пообещали, что больше не будем быстро гнать, полицейский нас отпустил, но штраф, конечно же, выписал, «успокоив» нас тем, что мол, наша «гонка» была зафиксирована спутником, так что он в данном случае ничего не решает и уж тем более не может что-либо изменить.
    Езда до Нью-Йорка, до которого было около шестисот километров, заняла у нас около шести часов. Пэт все это время вел машину сам, несмотря на мои вялые попытки предложить свою помощь. В аэропорт, из которого должен был вылетать Шота, мы приехали уже после обеда, правда успели до начала посадки на его рейс.    
        Оставив меня в машине на стоянке аэропорта, Пэт стал бегать, суетиться, при этом ему даже пришлось достать из кармана удостоверение советника ее королевского величества королевы Великобритании. Тринадцатого или семнадцатого, уже и не помню какого по счету. В итоге Пэта допустили везде, куда только было возможно, но Шота на регистрацию своего рейса до Москвы так и не явился. Тогда Пэт позвонил в полицию и сообщил им, что машина угнана, дав на неё данные. После чего в течение одного лишь часа машина нашлась, что делает честь работникам полиции. Нашлась в целости и сохранности около одной из станций метро, причем на стекле под дворником красовалась штрафная квитанция за неправильную парковку около пожарного крана – 500 .
       -Ну вот, теперь еще и со штрафом надо будет разбираться, - с сердцем сказал Пэт, когда мы добрались до места и уладили все дела с прибывшей туда же полицией. -  Ничего, говорят, гора с горой сходится, а человек с человеком и подавно сойдутся. - Он проверил в найденной машине уровень масла и все такое, затем заправил её бензином. Через четверть часа, плотно пообедав в кафе и прихватив с собой несколько бутылок минеральной и сладкой воды, мы двумя машинами выехали в обратный путь.
Самым тяжелым для меня была конечно езда по городу, так как движение в Нью-Йорке – это что-то особенное. Пэту то и дело приходилось пережидать меня то за светофором, то еще где-либо на трассе. За городом дело пошло легче, я даже имел возможность смотреть на поля, леса и мелькающие мимо городки.
А к вечеру, примерно через четыре часа, когда мы уже преодолели больше половины дистанции, нас вновь остановил полицейский и после вопросов: откуда? куда? сколько времени находимся в пути? потребовал, чтобы мы свернули с трассы и отдохнули часа три-четыре, если не в гостинице, то хотя бы и в машинах, иначе он будет вынужден принять в отношении нас санкции. Проводив нас до места, полицейский сказал, что он сам лично подъедет сюда через три часа, чтобы нас разбудить.
Делать было нечего, хотя Пэт и был в напряжении, пришлось подчиниться. Да, пожалуй, мы и на самом деле нуждались в отдыхе, так как я с непривычки совершенно устал. Вождение по городу, как я уяснил для себя, еще будучи в Израиле, доставляет мне удовольствие, а вот трасса и долгий однообразный путь весьма напрягают и утомляют. Пока мы укладывались на отдых, Петро позвонил Тео на мобильный телефон, они о чем-то поговорили, причем разговор шел на довольно высоких тонах, но окончив его, Петро не счел нужным сказать мне, о чем он был. Проснулись мы в полночь и сразу же стартовали по направлению к дому. Теперь я шел за "тойотой" как привязанный. Одиннадцатилетний  "бьюик" оказался вполне надежной машиной, преодолевшей за сутки около двух тысяч километров и не сделав при этом ни единого сбоя. Им было легко управлять: если в Израиле я ездил на новенькой "Сузуки"-автомат, то "Бьюик" тоже был автомат, только переключатель скоростей у него находился справа над рулем, что еще более упрощало управление. На место мы прибыли глубокой ночью. Несмотря на это, Елена не спала и ждала нас.
-Что там с моим магазином, кто им занимается? – спросил я Пэта, когда мы поднимались в дом; честно говоря, я был совершенно вымучен и хотел лишь спать.
-Ты его больше не будешь убирать, завтра мы привезем сюда твои вещи, - ответил он. Затем, помявшись, добавил: - Тео не хочет, чтобы ты туда возвращался. – Я вытаращил на него глаза, а Пэт тем временем продолжил: – Ты вчера позвал к себе ночевать этого парня, а ведь Тео – гомик, он этого паренька трахает. – Тут я очень явственно вспомнил бешеные глаза нашего механика в тот момент, когда он сажал Джека в машину.
-Он неплохо устроился, - заметил я, - прямо универсал какой-то - трахать одновременно и мамашу и сыночка.
-Ничего с этим не поделаешь, таки универсал, - согласился Пэт. – А механик он хороший – грамотный и исполнительный. Давай, Савва, сейчас поедим, потом пойдем спать, а когда проснемся, съездим за твоими вещами. А хочешь, сам за ними поезжай. – Заметив мою усмешку, он оскалился, затем добавил: - Тебе я доверяю, надо же хоть кому-нибудь в этой жизни доверять.
На следующий день я отправился по адресу своего недавнего проживания, где уложив свои вещи в багажник, все остальное по указанию Петра выволок на мусорку: матрасы, диван, кресло, оба телевизора и так далее, потому что этого потребовал хозяин квартиры, у которого Пэт снимал жилье. Посуду из кухни, которая была еще вполне приличной, я прихватил с собой - пригодится и на новом месте. Вернувшись, вечер и ночь я провел у Пэта на квартире, он звал меня на ночь убирать чей-то магазин, но я отказался, твердо решив через пару-тройку дней вернуться в Нью-Йорк, так как Беня, с которым я периодически перезванивался, мне это настоятельно рекомендовал. А на следующий день произошло интересное происшествие.
В тот день Пэт, завзятый охотник, по почте получил лицензию от штата на отстрел одного медведя, за которую заплатил $ 5, а по пересылке получил для своей коллекции одиннадцатое по счету  весьма крупного калибра ружье, стоимостью в три тысячи долларов, по поводу которого, когда он его заказывал, произошел такой разговор.
Продавец (по телефону): - На кого собираетесь охотиться, сэр?
Пэт: - А в чем дело?
Продавец: - Просто я хотел вам напомнить, что последние животные, для отстрела которых предназначено это оружие, уже пятнадцать тысяч лет как вымерли.
Пэт: - В таком случае оно у меня будет просто для полноты коллекции.
Когда мы с Петром подъехали к дому, он посигналил – так он обычно сообщал Елене о своем приезде, - и стал вынимать вещи из машины, а я стал выгружать вещи из своего багажника.
-Что-то моя дорогая Леночка меня не встречает! – воскликнул он, поглядывая на балкон второго этажа. – Она всегда, когда слышит сигнал, выходит на балкон.
-Почему не встречает, встречает, - отозвался я, - вишь, вон у двери возится, занавеска качается, сейчас выйдет.      
Мы оба поглядели вверх на балкон и обомлели: вместо Леночки мы увидели вышедшего из двери салона на балкон... медведя. Это потом уже я из объяснений других очевидцев понял, что мишка этот был молодой и неопытный, иначе не забрел бы на территорию, где обитают люди. Мне же он показался вполне зрелым, если судить по размерам.
Тем временем мишка, не обращая на нас внимания и чувствуя себя на балконе вполне вольготно, по-хозяйски потрошил найденную им там сумку, видимо, в поисках съестного. Пэт, глядя на него, стал рвать упаковку ружья, приговаривая: "Ну, сейчас я тебе всажу заряд в пузо, нежданный гость!", и что-то еще там добавил по-английски и по-болгарски, но вовремя вспомнил, что еще не имеет к данному ружью патронов и с видимым сожаленьем бросил его на сиденье. В следующую секунду с криком: "Ленка же там одна, а она беременная!", побежал к входу в квартиру, но на самом пороге его остановил телефонный звонок. Звонила Елена со своего мобильника. Она сообщила, что находится не дома, а в магазине, куда с полчаса тому назад отправилась за покупками.
Тем временем под балконом стали собираться соседи и любопытные, привлеченные шумом, один из них, взведя пистолет, держал медведя под прицелом, если бы тому вдруг захотелось пообщаться с людьми поближе. Двумя-тремя минутами позднее подъехала полицейская машина, следом другая и людей стали оттеснять на безопасное расстояние. Пэт, успокоенный тем, что Елена находится в магазине и, следовательно, в безопасности, ходил между полицейскими, требуя чтобы они пристрелили животное, но они сообщили ему, что из специальной службы по охране животных уже выехала машина со спасателями, которые попробуют мишку изолировать. Мишка, которому стали мешать суета и шум под балконом и вокруг дома, попробовал было спуститься по деревянным балкам вниз, что было несложно и более-менее тренированному человеку, но собравшиеся люди помешали ему это сделать, став шуметь, и мишка, затосковав, стал метаться по балкону. Пэт рвался в дом, намереваясь добраться до своего арсенала, оборудованного в шкафу спальни и насчитывающего уже добрую дюжину единиц стрелкового оружия, но полицейские остановили его, так как существовала опасность того, что мишка через открытую балконную дверь вернется в комнаты и тогда там может разыграться кровавая драма, подобная той, которая произошла пять лет тому назад неподалеку от этого места и тоже в жилом доме. Тогда мишка проник в дом ночью и в ходе завязавшейся между ним и хозяевами квартиры схватки убил троих человек, то есть, по сути, уничтожил всю семью.               
Тем временем к дому подъехала машина-фургон, из которой выбрались трое человек в оранжевых костюмах. Один из них практически с ходу поднял ружье и произвел прицельный выстрел снотворным по мишке, попав ему в зад, двое других поднялись на крышу дома и минутой позже сбросили на уже заметно слабеющего мишку сеть, в которой он тут же и запутался. Десятью минутами позже его прямо через балкон, опутанного все той же сетью, спустили вниз и погрузили в машину.
Вернувшаяся из магазина Елена застала именно этот момент; стоя у машины, побледневшая, она прижимала одну руку к груди, а другую к животу.
Подойдя и бережно обняв ее за талию, Пэт сказал:
-Я счастлив, любимая, что тебя в это время не оказалось дома. Видела, что произошло? Это вы, русские, очень подходяще называете: "на ловца и зверь бежит". Я только этим утром лицензию получил, а уже к обеду медведь сам заявился. Жалко, жаркое из него мы нынче не покушаем, придется ждать другого подходящего случая.
Пэт позвонил кому-то по мобильнику, и коротко переговорил по-болгарски, после чего мы зашли в дом.
-Сейчас сюда придет мой старый приятель и коллега, тоже болгарин, - сказал он мне мимоходом. - Он сейчас без работы, а еще недавно, всего полгода назад руководил огромным бизнесом в нашей области. - Я недоверчиво усмехнулся, а он продолжил: - Христо, а этого товарища зовут именно так, взялся за этот бизнес, уборку магазинов, лет десять назад. Постепенно бизнес расширялся, он нанимал все новых людей, открыл офисы, и вот пару лет назад достиг максимума – уборка около 1700 супермаркетов оказалась в его руках. – Я невольно присвистнул. – Он летал самолетом из одного конца США в другой, налаживал связи, сам лично обучал новых работников, а также менеджеров, короче, работа кипела. И его годовая зарплата в какой-то момент достигла трех миллионов долларов нетто. Но, - Пэт скорчил смешную рожицу, - наш Христо имел одно пагубное увлечение: он играл. Лас-Вегас был для него словно дом родной. Его там узнавали, любили и обхаживали. Еще бы, ведь он приносил им огромные доходы. И доигрался, конечно, до того, что все деньги у него улетели, и он остался нищим. Кроме всего прочего он ввязался в одну нехорошую историю с мошенничеством, когда Макдональдс, с которым он имел договора, нагрел своих клиентов на несколько миллионов долларов, украв подарки и призы. С этим делом до сих пор еще не разобрались окончательно, так что возможно, Христо по итогам расследования еще и в тюрьму усядется. Жена от него ушла, забрав с собой ребенка. Вот так-то. А теперь он у меня просит пару магазинов, сам собирается их убирать, причем по-черному, так как на нем долги и алименты, а жить совсем не на что. – Едва Пэт закончил рассказ о своем знакомом, как у двери раздался звонок, пришел тот самый Христо.
Что я вам могу о нем сказать? Невзрачный внешне мужчина, лицо почти сплошь заросло волосами, к тому же он был, как бы это поточнее сказать, слегка запущен: волосы на голове не чесаны, и давно не мыты, борода тоже неаккуратная. Только глаза, умные, но беспокойные, с нездоровым блеском, выдавали в нем натуру неординарную, а может, характер – игрока. Поздоровавшись со всеми за руку, Христо отошел к окну, а потом, в течение всего вечера, старался держаться возле Пэта.   
Вскоре Елена позвала всех за стол. За накрытым к обеду столом мы все откровенно радовались тому, что все так хорошо закончилось, поздравляли Елену с «мудрым» решением пойти в магазин, при этом мы не забывали отдать дань добрым закускам и трем сортам виски, которые Пэт достал из бара. Уже к концу обеда в гости к хозяевам заявился Джим – выше среднего роста коренастый мужчина. Он приехал, узнав, что с его товарищем приключилось столь необычайное происшествие. Джим, пообнимавшись с хозяевами, протянул мне руку. Его ладонь была необычайно крепкой, при этом видно было, что он пожимает мою ладонь с осторожностью. Видимо, удивление этим выразилось на моем лице, и поэтому Пэт предложил мне посостязаться с Джимом в борьбе на руках. Не чувствуя подвоха, я направился к стойке, отделяющей кухню от салона, но Джим вдруг захохотал, дружелюбно обнял меня и что-то быстро-быстро заговорил.
-Не обижайся, это была шутка, - сказал Пэт, хлопая меня по плечу. – Джиму в этом деле нет равных во всех Штатах, а может и в мире. Лет пять назад на всемирных состязаниях он дошел до финала, по пути к которому случайно травмировал двоих: одному руку в плече вывихнул, у другого кость внутри мышечного каркаса сломалась. С тех пор он отказывается соревноваться с кем бы то ни было. Это не в его характере – травмировать людей, он слишком добр. – Видя, что я поглядываю на них недоверчиво, Пэт добавил: - У него своя авторемонтная мастерская, так он там все гайки без ключа, рукой откручивает. Вот увидишь, через месяц здесь будут праздники, так он будет на ярмарке бороться с медведем, уже не в первый раз. Пока счет 4 – 1 в его пользу.
-А ему приходилось когда-нибудь драться? – спросил я, у меня как у мальчишки загорелись глаза. Пэт перевёл товарищу мой вопрос.
-В последний раз год назад, у реки, - неохотно стал рассказывать Джимми. – Там шестеро мужиков полезли к парню с девушкой.
-Ну и что? – спросил я.
-Да я их всех в речку побросал с пирса.
-Это как?
-Да очень просто, брал как мешки и в воду бросал. После этого у них желание драться отпало, вода была очень холодная.
-А вот еще случай, совсем недавний, - сказал Пэт. – Один из моих работников, грузин, в недавнем прошлом чемпион мира, тоже собирался с Джимми побороться, так наш Джимми просто взял его и сжал в объятиях, после чего грузин только и успел прошептать «сдаюсь» и потерял сознание. Вот так-то.
Джим посидел с нами еще с полчасика, затем объявил, что он пришел пригласить всех нас назавтра в ночной клуб.
-Ты что, сорвал в мастерской знатный куш, раз решил выставиться? – с улыбкой спросил его Пэт.
-Нет, я на спор поднял гриф от штанги с висящими на нём четырьмя голыми девушками, - сообщил нам Джим. – Спорили на 2000 баксов, я, конечно, выиграл, вот и приглашаю вас.
Мы встретили его победу и само приглашение аплодисментами.   
-А что наш гость из Израиля, его тоже возьмём с собой? – спросил Пэт.
-О, я уважаю израильтян, - сообщил нам Джим, - и скоро сам собираюсь в Израиль поехать. Может быть, на следующий год. 
-В таком случае я для тебя оставляю адрес и телефон, приедешь, сразу позвони, - сказал я, спрашивая у Елены ручку. Она слушала нас и с трудом понимала о чем разговор, так как английский знала еще хуже, чем я.
Поздним вечером Пэт как ни в чём не бывало вместе с другими работниками отправился в один из магазинов делать капитальную уборку, связанную с обработкой полов лаком. Ввиду того, что это дело – покрытие полов лаком - очень грязное в прямом смысле этого слова, я от работы отказался, намереваясь денька через два-три, получив расчёт, вернуться в Нью-Йорк. Тем более что, употребив внутрь около полулитра виски, я уже не мог работать полноценно. Мы с Еленой после ухода всех остальных остались вдвоем и трепались до трех часов ночи о всяком разном. Между прочим, она мне сообщила, что Пэт вскорости собирается оставить этот бизнес и переехать поближе к Нью-Йорку, где у него есть друзья, купить дом, деньги на который он уже подсобрал, после чего перевезти из Москвы дочек Елены, чтобы семья была полноценной. Бизнес у него там тоже кое-какой наклевывался, ну а уборками, если что, заняться никогда не поздно, принял участие в конкурсе, выиграл его, оставил в банке страховую сумму с N-ым количеством денег, вот тебе и бизнес не менее чем с 10-тысячным доходом в месяц. В чистом виде. Типа как сейчас.
Хозяйка потихоньку потягивала из бокала пиво, а я продолжал изучать "вражеский" напиток – виски, так как Пэт имел неосторожность оставить на столе сразу несколько бутылок. Елена мне явно симпатизировала, а я с грустью думал о том, что вот сижу я тут, рядом с этой весьма привлекательной женщиной, и даже подсознательно не помышляю о сексе, и при этом пугает меня вовсе не питон, уткнувшийся своей хладнокровной мордой в деревце внутри аквариума, и не полная пирамида ружей, что стоят в шкафу у входа в хозяйскую спальню, а пугает меня собственная неуверенность в себе, в завтрашнем дне, и уже даже не верится, что ты еще в этом мире можешь кому-либо понравиться.
Буквально заставив Елену отправиться спать, сам я просидел у телевизора почти до самого утра.  После чего, наконец сморившись, уснул в гостевой комнате.


Глава четырнадцатая.

Проснулся я уже в полдень от звучных голосов: к Пэту пришли поговорить его работники - грузины. Ребята эти все были здоровяки, как на подбор: один - экс-чемпион мира по вольной борьбе, о котором мы уже не раз говорили, другой - его тренер, он же бывший тренер национальной сборной, кроме них еще двое борцов - мастеров спорта международного класса, а также бывший главный архитектор из Кутаиси, которому в своем родном городе уже давно нечего было проектировать, и главный инженер одного из уже давно не работающих Тбилисских заводов. Эти ребята, как рассказывал Пэт, из-за кризиса в своей стране приехали в США с целью жениться на местных дамочках, так как это был самый легкий путь получить гражданство, однако, американки, как ни странно, не торопились замуж за сильных и мужественных красавцев, каждый из которых выглядел, без преувеличения скажу, как настоящий мачо. Увидев этих ребят, я вспомнил рассказ Елены о том, что эти самые ребята, грузины, как-то раз сменили квартиру, а ей пришлось старую квартиру за ними отмывать. В ванной, рассказывала она, на полу был такой слой черных волос, что их невозможно было отскоблить, пришлось вызывать специального уборщика за немалые деньги.
Когда я вышел к ним и поздоровался, они с Пэтом как  раз обсуждали нехороший поступок Шота и наперебой обещали, громогласно играя голосами, повстречав его на родине, хорошенько проучить. Глядя на них, сильных, мужественных, и слыша их мощные гортанные голоса, можно было быть уверенным, что свои угрозы они непременно исполнят.
Елена, случайно заскочив в комнату, мгновенно поняла, что я в этой компании лишний и тут же увлекла меня на кухню. Напоив чаем, она позвала меня с собой за покупками.
-Почему бы и нет, я с удовольствием. Пэт уже выдал мне зарплату - чек на пятьсот двенадцать долларов, плюс долг Шота, - откликнулся я, когда мы с ней садились в машину. – Правда, в вашей стране хваленой демократии мне пришлось, получая столь «большую» сумму в банке, кроме автографа оставить в документе отпечаток большого пальца, да куда уж деваться.
-Это возьмет у нас немало времени, я собираюсь заехать в секс-шоп, - сказала она смущенно, выруливая со стоянки. – В Южной Каролине позавчера открылся новый магазин – гигант в своей области, номер один в мире. Он в два раза больше чем Амстердамский, который до этого был самым большим.
-Естественно, негоже американцам даже в таком деле уступать каким-то там европейцам, - усмехнулся я. - Лично мне это будет очень интересно, а ты, как я случайно услышал из вашего разговора с Пэтом, хочешь там купить кому-то подарок.
-Да, у его незамужней сестры скоро день рождения – 34 года. Вот он и дал мне задание купить что-нибудь оригинальное. – В глазах Елены играла смущенная улыбка. – Он всегда делает своим знакомым, особенно одиноким, изощренные подарки из секс-шопа, а так как я очень уважаю его сестру Элеонору, на этот раз я решила выбрать подарок сама.
-Похвальное решение, - вставил я.
-Ничего что туда надо ехать два часа? Это тебя не утомит? - спросила Елена, выезжая на региональное шоссе и уверенно утапливая педаль газа в полик.
-Помни только, что ты не пилот Формулы 1, а беременная женщина и к тому же неопытный водитель, - сказал я, наблюдая, как стрелка скорости подбирается к восьмидесяти милям. Затем добавил: - Я с тобой, если честно, могу ехать хоть сутки напролет, и мне не надоест. Между нами говоря, я даже не представляю себе, почему ты ко мне столь добра. Обо всем со мной советуешься, кормишь и ухаживаешь как за родным человеком, что мне порой даже неловко. Хотя, конечно, приятно.
Говоря это, я все же думал, что такое ее ко мне отношение оттого, что я такой милый и обаятельный собеседник. Однако загадка разгадывалась куда проще. Елена рассмеялась и сказала:
-Мой второй муж, Андрей - копия ты. Ты даже себе не представляешь, насколько вы с ним похожи. Он бизнесмен среднего уровня, что-то там связанное с нефтью. Даже когда он стал отсуживать у меня мою младшенькую дочку - Свету, а ей сейчас всего лишь пять лет, я не смогла его возненавидеть, так как очень сильно любила. Я и теперь, кажется, его люблю, но он меня бросил, женился на другой и поэтому шансов на возвращение нет. Поэтому-то я откликнулась на объявление Пэта, мне его мама из Нью-Йрка переслала в Россию. Плюнула на все, оставила там обеих дочек и примчалась сюда. Чтобы доказать обоим моим прежним мужьям, что я женщина самостоятельная и еще кому-то кроме них нужная.
-И тебе это, надеюсь, удастся, - улыбнулся я. – В смысле доказать.
Магазин, в который мы приехали – гигантский секс-шоп - действительно поражал своими размерами, а особенно, конечно же, представленными в нем товарами. Американцы вообще любят и умеют пустить пыль в глаза, а тут... Одних только надувных "женщин" всевозможных размеров и трех цветов кожи, с различными размерами бюста и цветами волос было тут более пятисот видов. А какой выбор "дилдо", один из которых и собиралась приобрести Елена для своей родственницы: начиная от размеров в мизинец и до размера моей согнутой в локте руки... Всевозможные смазки-лубриканты, возбуждающие гели, кремы, вибраторы вагинальные и анальные; одно- двух - и трехголовые, крутящиеся и вертящиеся, проникающие и толкающие, разбухающие и со сменными насадками, стреляющие теплой водой и специальной пеной, с подключением в розетку и на батарейках, и так далее. Фантастический выбор предметов для гомиков и лесбиянок, а также любителей садо-мазо. Презервативы всех мыслимых размеров и цветов, с запахами – и вкусами - всех на свете фруктов; от тонких, почти неощущаемых, до толстых, с сантиметровыми стенками, парочку которых, кстати, я на всякий случай приобрел – пусть будет, тем более что на выходе обещали баснословные скидки как клиентам из первой тысячи покупателей.
Надо сказать, что поначалу мы с Еленой ходили по магазину вместе, но когда продавцы с уважительными улыбками на лице, но довольно настойчиво стали предлагать нам кое-какие товары для пары, Елена предложила на время разделиться, и я с удовольствием оставил ее одну. Я тоже искал что-то особенное и, в конце концов, нашел – это были вибро-"язык" – весьма натуральный на вид и на ощупь, и еще одна игрушечка, которую я здесь не стану описывать, так как это слишком интимно. Елена кроме "дилдо" приобрела по настоятельной просьбе Пэта длинное перышко, которым, как он позже объяснил, щекочут в попе.
Оплатив наши покупки, на которые мы действительно получили приличные скидки, мы зашли еще в так называемый "детский мир", где я приобрел для дочери обещанную мной куклу Барби. Мне ее тут же упаковали, после чего дали еще одну Барби – размером поменьше - в подарок. Елена, советуясь со мной, набрала кучу вещей на малыша, - мальчика.
-Ты так смело покупаешь все для мальчика, - сказал я ей, - а вдруг будет девочка?
-Как, опять? – воскликнула Елена. – Нет, только мальчик, хватит с меня двух девочек. 
Обратно мы возвращались уже поздним вечером.
У дома нас уже ожидал роскошный «Бентли» Джима, а в кухне находился  и сам Джим в ковбойском костюме при шляпе.
-Значит так, Савва, - начал Пэт, расчесываясь у трюмо в коридорчике между комнатами, в то время, когда я одевался у себя. - Я вижу, вы с Еленой общий язык нашли, так что я тебе ее доверяю на этот вечер. – На мои телодвижения, обозначающие то ли показное возмущение, то ли протест, он не обратил внимания. – Вы с симпатией друг к другу относитесь и это хорошо. Я не ревную. Мы сейчас поедем в ночной клуб, но через час-полтора мне надо будет уехать в один из супермаркетов, там моечная машина вышла из строя, короче, обычные проблемы. Ну и Джим с вами будет, поэтому я за вас не беспокоюсь. Только следи, чтобы Джим не увлекался виски, у него это случается.
-О-кей, – по-американски коротко ответил я.
Ночной клуб, презентабельный внешне и внутренне, встретил нас дымной завесой и полумраком. Я недовольно скривился, так как с некоторых пор дым не переношу. Но – чудо! – включился какой-то мощный кондиционер и в течение нескольких минут, пока мы выбирали столик, помещение очистилось от дыма, так что мы даже увидели сцену с танцующей на нем у шеста девушкой. Девушка была на мой взгляд так себе, явно не звезда подиума, и я стал оглядываться по сторонам, в поисках других, более интересных танцовщиц, а также оценивая зал, так как находился в подобном заведении впервые.
Ну что ж, всё здесь было как это обыкновенно показывают в кино: сцена в виде сердца с торчащим посредине шестом, небольшие круглые столики в несколько рядов, на них выпивка – стаканы с коктейлями, шампанское в бокалах, виски, и всё это почти без закуски. Публика разношерстная, преимущественно мужчины в разной степени подпитости. Никто не лез с купюрами на сцену, чтобы засунуть их за резинку трусиков исполнительницы, девушек, садящихся к клиентам на колени, в зале тоже не было, может быть, это начнется позднее, так что охране или как их, вышибалам – трем мужикам с тупыми лицами и квадратными плечами - работы пока не находилось. Они стояли у входа и наблюдали за клиентами, но когда мы только вошли, подобострастно поздоровались с Джимом, видимо, его тут хорошо знали и уважали.
Елена выбрала столик у сцены, для того вероятно, чтобы сделать нам приятное, сама села посредине, мы же заняли места по бокам. Таким образом, наша дама была защищена с двух сторон. Надо сказать, что Елена и сама по себе довольно привлекательная дамочка, особенно если приводила себя в порядок с помощью прически и косметики, как, например, сегодня. Я уже упоминал, что сложена она была великолепно, высокая, стройная, бедра в норме, словно у девушки, несмотря на то, что рожала уже дважды, одним словом, дамочка из заметных, не зря ведь Пэт, невзирая на наличие у неё двоих деток, с ходу, едва познакомившись, сделал ей предложение.
А пока мы, выбрав напитки, озирались по сторонам, девушку у шеста сменила другая. Это была афро-американка с хорошо развитым телом, мощным бюстом и широким тазом. Я с самой юности испытываю некоторое смущение перед такими дамочками, мне кажется, что в сексе мне лично такую не удовлетворить, да и вообще, всё, что у них предельно выпуклое, меня отпугивает. Первая моя супруга, например, имела четвертый, а возможно и пятый размер бюста, и за годы нашей совместной жизни я так и не понял, что с ним, столь большим, нужно делать.
Пока я раздумывал над всем этим, у меня мелькнула мысль, что мне такие мероприятия по большому счету только во вред, ведь мне при виде всего этого захочется секса, а тут, в Штатах, с этим делом вовсе не так просто, даже и при наличии денег, которых у меня, кстати, и без того было не слишком много.
Когда я, уделив должное внимание виски, то есть опустошив один стакан и получив взамен другой, и коротко переговорив со своими соседями по столику, вновь взглянул на сцену, афро-американку сменила стройная брюнетка как раз в моем вкусе. Это я понял с первого же взгляда. Ей было от силы 20-22 года, и девушка была не то чтобы субтильной, но строение тела имела весьма рациональное, а для меня главное в женщине – пропорции. И вот тут я мог уверенно сказать – сложена она была великолепно (на мой вкус): слегка смуглая кожа, аккуратная головка с короткой прической, красивые плечи, тонкие руки, небольшая аккуратная грудь, в меру узкая талия, и восхитительные по форме бедра. Представьте к тому же, что всё тело её было затянуто в тонкую сеточку, эдакую ажурную паутинку, под которой белье, почти прозрачное, не было заметно.
Я даже зашевелился на своем месте при её появлении, что сразу заметила Елена, которая придвинула ко мне стакан с виски со словами:
-Твой виски из-за льда совсем остынет, пока ты ее будешь разглядывать, Савва.
-Сорри, - сказал я с улыбкой. – Я думаю, что мы тут для того и находимся, чтобы разглядывать девушек, ведь они танцуют для нас.
-Вкус у тебя всё тот же, совковый, - заметила Елена, делая глоток колы из высокого стакана, стоявшего перед ней. – Девушка-то наша землячка.
-Да ты что? – поразился я. – Как же она тут оказалась?
-По договору работает, - пожала плечами Елена. – Договор на полгода, всё оплачено, вот она и старается. Девушка находится в наших краях всего пару месяцев или чуть больше. На сцене она Изабелла, а по жизни Вероника, мы с Пэтом как-то раз с ней разговаривали.
-Ой, правда? - только и произнес я. – Возможно, ты и права насчет совка, но она классная, как раз в моем вкусе.
Джим, казалось, понял, о чем мы говорим, и показал мне большой палец, с трудом выговорив по-русски:
-Кароши гёрла!
Мужчина за соседним столиком тоже, видимо, воодушевившись при виде Изабеллы, стал прихлопывать в ладоши, периодически указывая на неё пальцем и причмокивая при этом языком. Затем, не ограничившись этим, он достал из кармана какую-то купюру и подался к сцене.
Изабелла, отдавшись танцу, казалось, не замечала его, протягивающего ей купюру, и тогда он, свернув денежку в трубочку, бросил ею в сторону девушки. А вернувшись за столик, стал что-то писать то ли на купюре, то ли на салфетке. Я наблюдал за ним краем глаза, так как ракурс моего зрения частично захватывал и его. Парень был прилично на взводе, его сосед по столику тоже. Когда парень из-за соседнего столика вновь отправился к сцене, Изабелла неуловимым движением подхватила купюру с пола, рядом, кстати, теперь уже было еще несколько бумажек разного достоинства. Я хлопнул себя по лбу, ведь тоже мог уронить на сцену хотя бы полтинник. Для приличия, чтобы не казаться здесь белой вороной.
Но тут меня окликнули, и соседский парень, вернее мужчина, дружелюбно улыбаясь, спросил меня по-английски, не говорю ли я по-русски.
-Йес, оф кооз! (да, конечно), - ответил я, и тогда он протянул мне три купюры сотенного достоинства и попросил меня передать Изабелле записку.
Я взял в руки записку. В ней было указано, что податель сей записки готов заплатить Изабелле двадцать тысяч долларов за ночь любви. И подписано: Вик. Вначале мне захотелось бросить ему эту записку в морду, но спустя несколько секунд я понял, что эти заведения для того и существуют, чтобы выкачивать из клиента деньги, и чтобы такие девушки как Изабелла, их зарабатывали. А мои мироощущения тут некстати. Но я всё же скривился, читая его записку, и он тревожно спросил: -What? (Что?).
Я взял из его руки ручку и исправил 20 на 30, на что он сказал лишь: О.К. Its write.
С этим я и отправился к девушке по имени Вероника. Будь я моложе, думал я дорогой, или же находился сейчас в своей стране, ни за что не пошел бы выполнять подобное поручение. Или, будучи достаточно обеспеченным, сделал бы это от себя и для себя. А так... что поделаешь, жизнь диктует свои правила, хоть доброе дело землячке сделаю, подмогну по мере сил.
Однако попасть в раздевалку к Веронике оказалось делом непростым и я только сейчас понял, что три сотенные бумажки даны мне не за доставку записки, а чтобы только пройти заслоны к раздевалке.
Охранник посмотрел на меня подозрительно, но я протянул ему сотенную бумажку и сказал, что мне надо увидеть Веронику буквально на несколько секунд, сказав: («Ай эм фром раша ту»). (Я тоже из России).
Деньги охранник взял, еще с полминуты после этого подумал, жуя челюстями, затем пропустил меня за занавес, шепнув на ухо: «Третья комната слева, у тебя есть три минуты».
Веронику я обнаружил сразу, едва открыл дверь, она сидела в рабочем трико в кресле посреди комнаты, выставив ноги далеко вперед, как это делают балерины.
-Привет, Вероника! – сказал ей я, входя в комнату. – Я на минутку, не пугайся. Вот, - я протянул ей листок и широко улыбнулся. – Клиент созрел. Я бы ни за что не пришел, но он умолял меня, зная, что я говорю по-русски.
-Что это? – спросила Вероника, голос у неё был мягкий, приятного тембра.
-Ты извини, конечно, я не сводник какой-нибудь, просто... это...
Вероника встала и подойдя заглянула в записку. Прочла её, после чего, как мне показалось, слегка отпрянула.
-Да на фига, блин...
-Ты хочешь сказать, он блефует? – удивился я.
-Да нет, просто мне противны эти предложения. Я вас не виню, но... уходите. – Лицо девушки неожиданно для меня мучительно перекосилось.
-Ты извини, Вероника, я друг и коллега твоих знакомых – Елены и Пэта, - растерялся я. – Я думал, что это твой бизнес и просто хотел помочь... извини, я же не знал...
Я задом-задом ретировался и выскользнул за дверь. Охранник с удивлением проводил меня взглядом.
За столом меня уже заждались, но Вик, сосед слева, ждал моего появления еще больше.
-Ну что? – спросил он меня.
Я уже хотел было сказать ему, чтобы он пошел к черту, но вовремя сообразил, что этим только спровоцирую скандал, глядишь, еще и деньги – триста долларов – потребует обратно.
-Ты должен ждать, - медленно, по слогам сказал я, будто бы подбирая английские слова, на самом же деле я отчаянно соображал, что и как именно ему сказать. – Она даст о себе знать позже, а пока отдыхай.
-Ну что ты там вЫходил? – спросила меня Елена, когда я опустился на свой стул.
-Да блин, облажался я с этой чертовой запиской. Послала она меня куда подальше. – Я махом выпил полстакана уже почти теплого виски. – Откуда мне было знать, что она такая порядочная. Он ведь, - я кивнул в сторону соседа, - ей тридцать штук предложил. И на хрена она тут танцует за сотню-две в день, когда можно сразу тридцать штук отхватить и спокойно ждать следующего такого же мудака.
-Да ты что? Тридцать штук? – удивилась Елена. – Надо же, когда пьяному мужику хочется, он на все готов. Мне кажется, для американца всё же его поведение нетипично. Мне Пэт тут порассказывал...
Остаток вечера, а вернее начало ночи прошло в разговорах и просмотре танцев. Джим почти не пил, я же выпил втрое больше чем он, но не чувствовал опьянения. Сосед слева Вик по прежнему накачивался виски и я подумал, что толку с него ночью никакого не будет, зря Вероника отказалась, можно было с этого алкаша и денег слупить, и послать его, если что, куда подальше, так как он уже и лыка не вязал, не то чтобы спать с женщиной.
Я взглянул на часы: два ночи. Наш отдых в клубе, я так понимал, подошел к концу, и тут у меня в голове окончательно дозрел план. А что если договориться с Виком, что я ему эту самую Веронику приведу в... номер, например, а утром потребовать с него обещанные деньги? А? Или... утром показать ему Елену, и сказать, чтобы он расплатился за ночь любви с ней. Он спьяну и не узнает кто это перед ним и был ли секс... Нет, Елену как-то неловко на это дело подписывать, она беременна, а еще ведь жена нашего босса, Пэта. Тот еще шутку не поймет, и морду мне начешет. Кстати, можно ведь и саму Елену спросить, что она думает об этом.
Короче, я подсел к Вику и спросил где он расположился на ночь. Оказалось, что в гостинице поблизости, он мне название и номер комнаты сообщил, после чего я подрегулировал свой план.
Вызвав Джима на личный разговор, я спросил, не хочет ли он заработать пять тысяч долларов, и тот, подумав, согласился.
-Тебе не понадобится его бить, Джим, ты только побудешь рядом, - умолял я его. – А пока нам, вернее вам с Еленой, придется пару часов перебиться где-то.
-Я тоже с вами пойду, - вдруг заявила Елена, которая стояла в стороне и, казалось, не слышала нашего разговора. – Вы же без меня не справитесь. 
-Лен, да мне как-то не по себе, что ты хочешь в этом участвовать.
-Не волнуйся, я уже поняла, что должна сыграть роль Вероники. Но только в завершающей ее части, то есть при получении денег.
У меня больше не было слов, и я кивнул: что бы мы без неё делали.
-А насчет времени не беспокойся, - сказала Елена, - мы и так редко когда ночью спим, я, даже если ничем не занята, всё равно Пэта жду, привыкла уже.
-О-кей, - сказал я. - Давай-ка мне свой мобильник, а у вас с Джимом будет один на двоих, таким образом, будем на связи.
-Договорились, - весело откликнулась Елена.
Спустя полчаса я уже вёл двоих пьяных мужиков в их гостиницу. Мы бы и на машине их довезли, да решили, что лучше будет, если меньше будем светиться.
В гостинице выяснилось, что друзья-приятели живут в разных номерах, что, по-моему, еще более упрощало задачу. Лифт тронулся, и мы поехали вверх. Второй товарищ покинул нас на втором этаже, нам же с Виком следовало подняться на третий. Дверь открывалась просто, при помощи обыкновенного ключа, который мне без вопросов отдал внизу молоденький парнишка-портье, видимо, ему никак не хотелось тащить этого бугая в номер на себе. Вик, когда я его укладывал в постель, был уже совсем никакой, поэтому я с него стянул всю одежду, включая нижнее белье. Что ж, признаюсь, мне впервые в жизни пришлось раздевать мужчину, и ничего приятного я в этом для себя не нашел.
Только бы не фраернуться со всей этой затеей, думал я, спускаясь вниз по лестнице. А то это будет позором на мои уже почти совсем седые волосы. Но самое трудное было еще впереди.
Спустя два часа мы втроем были на пути к гостинице, где жил Вик. Я вошел первым, заговорил с портье – всё тем же сонным мальчишкой, увлек его в один из коридоров и понес какую-то чепуху насчет того, что мне нужен номер на несколько часов, но у меня нет с собой документов. Парень внимательно выслушал меня, не до конца понимая, о чем я веду речь, но потом уверенно отказал мне в моей просьбе. На что я улыбнулся ему широкой американской улыбкой, давая понять, что претензий у меня нет, сказав дежурное «ноу проблем». На этом мы и расстались, он отправился дремать за свою стойку, а я выждав немного, пошел по лестнице на третий этаж, надеясь, что мои партнеры – Джим и Елена, которые должны были незаметно проскользнуть внутрь и подняться по лестнице пешком,  уже там.
Так и было, они оказались на месте. Еще раз шепотом обговорив детали, мы подошли к двери и я открыл ее ключом, который всё это время находился у меня в кармане. Затем включил торшер, стоящий у кровати. Вик спал и на мои действия никак не отреагировал. Раскидался голышом в уже порядочно смятой постели, по-детски обнял подушку и сладко сопел. Только теперь я разглядел его получше, на вид ему было не более сорока, но фигура его уже была никакая, да и тело не годам рыхлое.
-Эй, бой! – тронул я его за плечо.
Тем временем Елена заняла место в кресле, расположенном в неосвещенном углу комнаты, а Джим сел на край кровати, чтобы быть поближе к месту событий. Перед ним стоял маленький столик, на нем телефон, кувшин с двумя стаканами и ваза с фруктами – там были яблоки и апельсины. Мы с Джимми решили так: если начнутся непредвиденные трудности, как-то скандал или крики, вырубаем Вика и потихоньку, насколько это возможно, сваливаем с места событий. Деньги, даже если их обнаружим, не трогаем, как и документы и портмоне,  возьмем деньги только в том случае, если он их сам нам даст. Если же дело дойдет до полиции, скажем, что он одолжил у нас в клубе деньги в сумме 800 долларов, и сам же пригласил к себе, чтобы на месте рассчитаться с нами. Все в клубе подтвердят, что он был очень пьян. Это объяснение Джимми брал на себя.
-Эй, мэн! – повторил я, трогая парня за плечо чуть сильнее. Вик зашевелился и открыл глаза.
-Good morning! – приветствовал я его. – Как самочувствие?
Вик выпрямился, сел в постели и оглядел себя с ног до головы.
-Кто вы? – спросил он глухим голосом.
-Друзья, - просто ответил я. – Я тебя ночью привел сюда, в номер, так как ты был совсем никакой. Потом девушку тебе привел, как ты и просил.
-Я? Девушку? Просил? – тупо вопрошал Вик.
-Не будь дураком. Вот твоя записка, - я бросил перед ним его записку на салфетке, где было сказано про тридцать тысяч долларов.
Вик уставился на записку, затем на меня, потом медленно перевел свой взгляд на Елену, сидящую в кресле, потому что она очень вовремя всхлипнула, затем - с удивлением - на себя голого.
-Ну, вы же понимаете, что это нереальная сумма за одноразовый секс? – подавленно спросил он, пытаясь вылезти из постели, но Джимми своей железной ладонью вернул его обратно.
-Ты же без трусов, парень, вначале оденься, - и с этими словами швырнул ему его вещи.
Вик стал торопливо одеваться прямо в  постели. Я же тем временем аккуратно свернул его записку и вернул ее в карман.
-Так что, как девушек соблазнять, ты я смотрю мастер, а как заплатить, как обещал, ты не готов? А ведь это ее работа, ты ее в клубе увидел и уговорил к тебе пойти.
-А так она бы нашла себе на ночь более достойного парня, чем ты, - Джим очень вовремя дополнил меня, так как мой английский был для этого недостаточен.
-Я... я заплачу, - пробормотал Вик. – Давайте договоримся... на десяти тысячах.
-Не смеши меня, - Джимми недобро рассмеялся. – Вот, соку пока попей, небось, сушит внутри, - и с этими словами он взял в руки яблоко и стакан, сжал яблоко в кулаке, и из него потек вначале сок, а затем и мякоть, превратившаяся в пюре.
У Вика при этом широко открылись глаза. Если бы за мной кто-то наблюдал, то по мне можно было сказать то же самое.
-Хорошо, двадцать тысяч, - сказал он твердо. – У меня наличными больше не наберется.
-Добавишь чеком, - жестко сказал я, чувствуя, что инициатива переходит к Джимми, а я ведь считал себя организатором всего этого предприятия.
-О-кей, - вновь согласился Вик. – Но я даже не помню, была тут со мной в постели женщина, или нет.
-Тебе нужна экспертиза? – сощурился Джимми. Он взял из блюда апельсин и выжал его во все тот же стакан, наполнив его почти до краев.
-На, пей, - сказал он Вику.
-Дороговатый напиток получился, - сказал Вик, сползая с кровати. – Сейчас я открою сейф и дам вам деньги, только отвернитесь.
-Не смеши меня, - строго сказал я. – А вдруг у тебя там пистолет? Нет уж, открывай при мне, а потом код поменяешь, мы не грабители, а добропорядочные налогоплательщики. (Молодец, похвалил я сам себя, растешь прямо на глазах).
Вик под контролем Джимми открыл сейф и вынул оттуда большую барсетку, похоже, что набитую деньгами. Открыв ее, он достал пачку стодолларовых купюр и протянул Джимми. Тот не считая сунул ее в карман. Затем Вик достал следующую пачку, она была из полтинников. Еще одна была из двадцаток. Джимми отприходовал и их. Таким образом, спустя несколько минут тридцать тысяч долларов перекочевало в карманы Джимми.
-А теперь убери барсетку в сейф, мы не грабители, а честные парни, - сказал он.
Вик исполнил его указание.
-Не вздумай скандалить, когда мы уйдем, или куда-нибудь звонить. Про полицию тоже забудь, иначе тебе это приключение обойдется раз в десять дороже. И помни, записка твоя всё еще у нас.
Вик закивал. Джимми полуобнял его за плечо, сделав вместе с ним пару шагов к кровати, затем слегка ткнул ему под дых кулаком, отчего Вик, задавленно вздохнул, после чего, закатив глаза, медленно повалился на неё.   
Я тем временем взял стакан с соком, сходил в туалет, вылил его содержимое в унитаз, сполоснул стакан, тщательно вытер его полотенцем и поставил на стол. (Отпечатки наши оставлять тут было ни к чему). Далее всё следовало в жанре детектива.
-Уходим по одному, - сказал я и первым отправился к выходу. Елена с улыбкой пошла мне наперерез, и я, выглянув в коридор, пропустил её первой.
Спустя минут пять, оказавшись в машине, мы втроем захохотали, как ненормальные.
-Ты, Савва, совсем неплохо начинаешь свою жизнь в США, - сказал мне Джимми, вываливая деньги из карманов на сиденье, пока Елена выруливала со стоянки.
-Кстати, у меня к вам предложение, - сказал он. – Давайте прямо сейчас поедем ко мне на работу, и я дам вам другие деньги взамен этих на всякий непредвиденный случай, вдруг у этого парня купюры переписаны. А у меня они пока в сейфе полежат, а после я их куда-нибудь сплавлю, в другой штат, например, за запчасти.
Мне были странны такие нюансы, но, не зная местных реалий, я согласился, ведь Джимми был местным и знал то, чего мы могли не знать.
-Как думаешь, он там скоро очнется? – спросил я Джима, пока он складывал деньги в пакет.
-Да не более чем на полчаса я его вырубил, так что не беспокойтесь. У меня это отработано чётко, поверьте мне.
Джимми владел небольшим гаражом, расположенным в одном ряду вместе с такими же, всего их тут было штук восемь, не меньше.
-Конкуренция большая? – спросил я его, указывая пальцем на соседей, когда мы подъехали к его гаражу.
-Всем находится работа, - просто ответил он.
-У меня есть предложение по поводу денег, - сказала со своего места Елена. – Давайте эти бабки разделим на троих, и все дела. А то, я гляжу, Савва настроился большую их часть Веронике отнести.
Не выдержав взглядов своих партнеров, я кивнул.
-Обойдется твоя Вероника, - жестко сказала Елена. – Мы рисковали, ночь не спали, история эта еще неизвестно чем закончится, поэтому я предлагаю их поделить на всех поровну, да и дело с концом.
Сглотнув слюну, я согласился. Она была права. И Джим равную с нами долю заслужил.
-Я вообще-то могу перебиться, - сказал Джим. – Что я делал? С друзьями весело время провел, за что мне деньги?
-Женщина правильно сказала, - протянул я ему руку для пожатия, но на всякий случай пожал ему лишь два пальца. – Значит, так и будет. Неси нам двадцатку. Мне любые давай, всё равно я через пару дней вылетаю домой, в Израиль.
Спустя еще час, когда на улице уже светало, мы с Еленой прибыли на квартиру. Пэт спал как убитый, и даже на шум, устроенный нами в квартире, не проснулся. Легко позавтракав и почти не разговаривая при этом, мы разошлись по комнатам и улеглись спать.
На следующий день меня собирали в дорогу все вместе – Пэт делал какие-то подсчеты, Елена передала для своей мамы, живущей в Нью-Йорке чуть ли не десять блоков сигарет.
-А что, в Нью-Йорке сигареты уже не продаются? – спросил ее я.
-Во-первых, эти я купила за свои деньги, поэтому считается подарком, во-вторых, там эти же сигареты на треть дороже.
-Странно, - отозвался я, - а я где-то читал, что американцы борются за то, чтобы в любой части страны цены на всё были бы идентичны, иначе в стране начнется хаос и спекулятивный бум.
-Может быть, может быть... – сказала Елена задумчиво.
Затем она сама отвезла меня на автостанцию, где я сдал вещи в багаж, получил багажный талончик, после чего вернулся к ней.
-Тут тебе от меня маленький подарочек на прощание, так, знак внимания, - сказал я, вручая ей коробочку духов "Коко Шанель".
-Ты с ума сошел, - сказала она, беря ее в руку. – Они же стоят больших денег. Вот, ну конечно же, 140 долларов.
-Бери-бери, мне неудобно было при Пэте дарить, подумает еще что.   
-Ну спасибо тебе. – Елена выглядела растроганной. - Давай, счастливо тебе добраться, - сказала она, неловко прижимаясь ко мне. – Только пойми меня правильно, ты для меня был словно кусочек родины, свой родной человек, а теперь я останусь здесь совсем одна.
-Ну-ну, не расклеивайся, - пожал я ей руку, - с тобой рядом есть замечательный муж, который тебя любит, а скоро у вас будет лялечка, так что крепись, а там, глядишь, придет и на твою улицу праздник.
Как опытный уже путешественник, я с ходу занял в автобусе удобное сиденье, усевшись в нем так, чтобы ко мне никто не подсел, и сделал вид что дремлю. Один только раз я дернулся, когда в автобус вошла молоденькая негритянка и стала оглядывать салон в поисках свободного места. Я приглашающе подвинулся внутрь сиденья, но она прошла мимо...
Я спокойно проспал почти до самого конца путешествия, а в Нью-Йорке меня встречали сразу двое: прямо к автобусу подошла мама Елены, которую я тут же узнал по описанию, а также по тому, что мама с дочкой между собой были весьма похожи, а чуть поодаль я заметил "Тойоту" Бенцы, который стоял около машины и широко улыбался. Передав маме Елены предназначенные ей вещи, я сказал ей, что у нее славная дочь, после чего, вытащив из багажника свои чемоданы, отправился к "Тойоте". Мы с Беней обнялись, словно после долгой разлуки, хотя не виделись всего несколько недель.
-Чего тебе болтаться в какой-то там Каролине, и работать черте кем, - сказал Беня, трогая машину с места, - когда здесь для тебя имеется подходящая невеста. Прямо сегодня тебя с ней и познакомлю, Фаина зовут. Она не какая-нибудь там обладательница грин-карда, а гражданка вот уже двенадцать лет, с хорошей профессией и собственной квартирой. Уже не юна, конечно, ей сорок один год, выглядит моложе, муж умер, детей нет, так что знакомься и дерзай.
-Посмотрим-посмотрим, - кивал ему я, оглядывая мелькающие за окном достопримечательности города.
-У нас с Аленкой сегодня годовщина свадьбы, - сказал Беня, на немыслимом вираже вливаясь в поток машин, несущихся по центральной восьмиполосной трассе, - 14 лет вместе. Соберутся родственники и самые близкие друзья.
-Водки-то закупил? – спросил я.
-Той водки, что после бар-мицвы осталось, еще на пять-шесть приличных праздников хватит, - весело сказал Беня. – А за продуктами мы сейчас на Брайтон-бич поедем.

***
Продукты, радующие глаз бывшего советского человека (независимо от национальности) были представлены в магазинах Брайтона в весьма широком ассортименте. Здесь тоже впору было бы объявить, как это произошло недавно у нас, в Израиле, конкурс, в котором условием было назвать десять наименований продуктов, продававшихся в Советском Союзе, и отсутствующих здесь на прилавках. Всего десять наименований и этот человек получал в подарок легковой автомобиль, - таковым объявила условие конкурса сеть торговых некошерных предприятий. Однако обещанный автомобиль так и не обрел своего владельца, потому что в магазинах было все!
Мы обошли не менее десятка "русских" гастрономов, где нередко хозяевами и продавцами выступали израильтяне по рождению, которых в США, повторюсь, не менее полумиллиона. Общаясь с ними, я с радостью убедился, что знания иврита еще не утратил. Итак, после солидного двухчасового фудшопинга, в процессе которого нами было закуплено десятки наименований съестного, багажник машины был забит продуктами до предела, после чего мы отправились домой к Бениной теще чтобы забрать оттуда... ну конечно же, опять продукты, которые она сама же и наготовила.
Приглашенные собрались в доме Бентина к пяти вечера; многих гостей я уже знал по бар-мицве, новеньких было всего трое-четверо и меня тут же с ними познакомили. Последней приехала Фаина, троюродная тетушка Алены, жены Бени; она прошла в угол салона и скромно приютилась у камина, который сегодня уютно пылал рубиновыми огнями, но, к сожалению, лишь электрическими.
Мы Фаиной исподволь поглядывали друг друга до тех пор, пока Беня не освободился и не представил нас, после чего оставил вдвоем. Во время ознакомительной, ни к чему не обязывающей беседы я продолжал ненавязчиво разглядывать Фаину. Сорок один год, средний рост, средняя полнота. Волосы черные, густые, черты лица четко очерченные, немного резковатые, при этом лицо выразительное, волевое. Фаина работала бухгалтером в какой-то фирме, зарабатывала около двух с половиной тысяч долларов, чего ей хватало, чтобы оплачивать ссуду за свой небольшой двухэтажный домик и автомобиль.
Для такого "плейбоя" как я, должно было немало значить, что эта женщина готова была связать свою судьбу с человеком, ничего не имеющим, изохен вэй, как говорят евреи. Меня, признаюсь, такое положение несколько корежило: даже если у нас с ней, Фаиной, что-нибудь и получится, не хотелось бы через какое-то время выслушивать упреки в том, что меня подобрали, в сущности, с улицы, и ты должен быть обязан «спасшему» тебя человеку по гроб жизни. Впрочем, замечу, прежде всего, что Фаина была приятной собеседницей, а обо всем остальном говорить было преждевременно.

***
На следующий день, в воскресенье, праздничные мероприятия были продолжены, только теперь уже в другом доме: на этот раз справляли день рождения сестры Алены, которую звали Галина. К пяти часам вечера, когда мы приехали к ее дому, все близлежащие стоянки были сплошь заставлены автомобилями: здесь были блистающие "роверы", "ниссаны", "тойоты", по большей части джипы и прочие машины повышенной проходимости и комфортности.
Прилепившись одним бочком к чьей-то стоянке, мы отправились в дом. Дом был отдельный, старой постройки – возрастом под сотню, -  фасадом выходящий на улицу, а задней частью с балконом на неподалеку расположенный лесок. Балкон был большой, деревянный, из цельных бревен, двухэтажный, если не считать цокольного помещения, в котором одну половину занимали хозяйственные службы, а на другой располагался уголок отдыха, где стоял теннисный стол, а чуть поодаль небольшая эстрада со всеми необходимыми инструментами и диванчики вдоль стен.
На первом этаже, где к этому часу уже собрались почти все гости, мы обнаружили и разрумянившуюся именинницу. Она была одета в нарядное черное с серебром платье, которое было ей очень к лицу. Я поцеловал имениннице руку, Алена и Беня на правах ближайших родственников расцеловали ее в обе щеки. Галина была привлекательной женщиной, выглядевшей существенно моложе своих сорока, которые мы сегодня отмечали. Высокая, стройная, словно девушка, эмоциональная, являвшаяся матерью двоих деток, она являла собой полную противоположность своему мужу – сдержанному, вечно хмурому высокому сухощавому шатену. Почти все гости – около сорока человек, разместились в большом холле первого этажа, где также располагалась кухня, туалеты и подсобные помещения; часть гостей находилась на полуоткрытом балконе, довольно большом, где можно было курить. После слов приветствия, поцелуев, дружеских поздравлений и вручения подарков, гостей пригласили к шведскому столу, на котором громоздились блюда с грудами жареного и копченого мяса, метровыми копчеными и солеными рыбинами, лоснившихся жирными боками; отдельно небольшими горками был выставлен отварной, жареный и печёный картофель, а еще рис трёх цветов в металлических контейнерах. Посреди стола возвышался хрустальный таз с его величеством салатом Оливье, вокруг которого теснились тарелки с шестью-семью сортами полукопчёной, сырокопченой и просто копченой колбасы; далее следовали овальные блюда с несколькими сортами селедки на них, отдельно в хрустальной вазе высилась горка черной икры, к которой был подан специальный хлеб и масло (обыкновенное). Овощи – нарезанные и целиком – тушеные и сырые, занимали дальнюю, обращенную к стене, часть стола.
В противоположной части салона, у входа, стоял квадратный столик, сплошь заставленный разнокалиберными бутылками с разнообразными красочными этикетками. Уделив этому столику достойное внимание, я обнаружил, что добрая треть представленных здесь напитков мне незнакома. Пока я, оставленный Беней без присмотра, соорудив себе огромный многоэтажный бутерброд, восполнял пробелы в своих алкогольных познаниях, пробуя все подряд напитки небольшими порциями, гости разбрелись по всему дому. Часть из них спустилась в цокольное помещение, откуда вскоре послышались звуки музыки и стук теннисного шарика, другая часть, в основном мужчины, расположившись за столом, отдавала должное кулинарным способностям хозяйки, третьи с сигаретами уселись на балконе и стали наблюдать, как уходящий день плавно переходит в сумерки.
Детей, включая хозяйских, в доме не было: часть из них, тех, что помладше, родители распределили по тем домам, где ими могли заниматься бабушки – свои или чужие, старшим же выдали карманные деньги и попросту отправили из дома, чтобы не мешали и не слушали разговоры взрослых, которые в темах, а также в выражениях особенно не стеснялись. Всего из сорока с лишним молодых и не очень людей, составляющих, исключая нас с Фаиной, двадцать семейных пар, тридцать семь работали программистами, и лишь трое оставшихся - в других областях: одна женщина, закончив юридический колледж, была юристом, помощником адвоката, еще одна, также закончив местный колледж – банковским клерком, а один молодой человек лет тридцати пяти был бизнесменом в строительной области. "Плевал я на это их программирование, - сказал он, когда мы с ним, разговаривая, вышли на свежий воздух. – Я сейчас зарабатываю больше любого из них – он небрежно кивнул через плечо на присутствующих - и очень надеюсь, что эта тенденция продолжится, так как строительство никогда не заканчивается. Жена моя, кстати, тоже программист, пока невысокого класса и оклад у нее не ахти, всего около шестидесяти тысяч в год. У меня в год выходит раз в пять больше. У нас только дом стоит больше миллиона, и расположен он в районе, где недавно чета Клинтонов приобрела себе жилье. Их дом, кстати, поскромнее моего будет, он расположен от нашего всего в двухстах метрах. Правда, жить они там не собираются, просто Хиллари обязана иметь жилье в этом районе, так как собирается баллотироваться по нашему округу".
Так, переходя от одного гостя к другому, я заводил с каждым разговор на жизненные темы, а они расспрашивали меня о жизни в Израиле. Одна из гостий, та самая, что работала в банке клерком, сказала мне, капризно надув губки: "Так что нам теперь, всем прямо необходимо работать программистами? Я и так по характеру своей работы связана с компьютером, целый день от него не отхожу, но программировать?.. Нет уж, простите, это не мое".
-Программирование – это что-то сродни музыке, - сказал мне Евгений, всего год назад получивший от правительства США грин-кард, а до этого три года живший в стране незаконно. – Я по профессии музыкант, в Союзе закончил консерваторию. Да-да, не удивляйтесь, - сказал он, заметив мой недоверчивый взгляд, - среди нас тут шесть человек окончивших консерваторию, и еще четверо с другим музыкальным образованием. Тот же Беня, например. – Я кивнул, знаю, мол. – Так вот, - продолжил Евгений. – Забросив музыку, а я играл на скрипке в оркестре при Харьковской филармонии, я вскоре уехал в США, и три года был тут вполне счастлив, занимаясь чисткой обуви в гостинице. Меня туда устроил один человек, которому я благодарен до сих пор. Зарабатывая в день около ста долларов, я был на вершине счастья, зная, что мои коллеги в Союзе не зарабатывают и десятой части этих денег. Когда мои друзья, - он кивнул на Михаила, мужа именинницы, - потянули меня за собой, учиться программированию, я долго сопротивлялся. Большую роль тут сыграла также моя жена, Люся, - он кивнул в сторону женщин, играющих в теннис. – Она уговорила меня учиться программированию, и сама, забросив свою работу – сестры-сиделки – тоже взяла курс вместе со мной. Она, не поверишь, зарабатывала, работая медсестрой очень неплохо – три тысячи долларов в месяц, имея в неделю два выходных, зато все остальное время находилась там сутками. Итак, отказавшись от совокупной зарплаты в шесть тысяч долларов и рискнув, так как полгода мы нигде не работали, мы теперь зарабатываем около пятнадцати. Неплохо, правда?
-Неплохо, - согласился я.
-Многие из наших, - повел рукой Евгений, - прошли такой же примерно путь, кроме, пожалуй, Михаила, который, как мне кажется, родился программистом. У него на сегодняшний момент самая высокая среди всех наших зарплата, 220 тысяч долларов в год. Такие деньги получают только специалисты высшей квалификации.
Слушая Евгения, я кивал головой и при этом исподволь все поглядывал на именинницу: красивая, веселая, она старалась уделить внимание каждому из гостей, они ей отвечали тем же, и лишь ее муж, Михаил, кумир всех присутствовавших на торжестве гостей, оставался угрюмым, и в течение вечера ни разу ни подошел к жене, не обнял и не поцеловал ее.
Чуть позже я поделился своими наблюдениями с Беней, решив, что между супругами произошел какой-то конфликт, но Беня сказал мне что Михаил, мол, всегда так к ней относится, просто он человек по натуре достаточно холодный. Что ж, вздохнул я про себя, она, его супруга, от этого имеет хотя бы материальную компенсацию, а на всем постсоветском пространстве сегодня можно сыскать миллионы не менее достойных жен, которые ее не имеют.
Итак, половина из здесь находившихся людей были устроены на работу программистами благодаря Михаилу – по всеобщему мнению гению компьютерной техники. Он, учась в Кишиневе, закончил политехнический институт, затем еще университет и к тридцати годам был близок к защите диссертации, но именно в этот момент его многочисленное семейство собралось и отправилось в США. А останься он в Кишиневе, имел бы - в лучшем случае - какую-нибудь должность на кафедре и получал бы зарплату в 30-40 долларов, как, например, мой дядя Гриша, профессор, заведующий в политехническом институте двумя кафедрами одновременно, который по совокупности вот уже который год получает семьдесят долларов в месяц.
Спустившись вниз, я принял участие в теннисном турнире, так как мне для заполнения олимпийской рамки случилось стать восьмым. Нина, моя соперница – дамы здесь играли с мужчинами на равных – играла довольно лихо, и я, отбросив угрызения совести, сыграл в полную силу и, надо признать, с трудом выиграл у нее. Выпитый накануне алкоголь и желудок, наполненный всевозможными вкусностями, не дали мне, конечно, раскрыть всех своих способностей, но все же мне удалось дойти до финала турнира. В финале мне противостояла еще одна дама, очень сильная соперница – та самая Фаина. Когда я, проиграв ей (с совсем небольшой, впрочем, разницей в счете), склонил перед ней голову, она почему-то посчитала, что я ей поддался и, состроив сердитое лицо, поднялась наверх, в салон. Разгоряченные игроки, обсуждая перипетии игры, взяли в руки инструменты, минутой позже подошел Беня – общепризнанный руководитель ансамбля, составленного сплошь из профессионалов, в свое время закончивших консерваторию, исключая, впрочем, его самого, и начался концерт по заявкам слушателей, то есть нас, присутствующих. Это было новомодное караокэ. 
За окном дневная солнечная погода уже давно сменилась вечерней прохладой, к тому же сеял мелкий дождик, а мы хором пели старые советские песни, и две молодые женщины, одна американка по рождению, другая канадка, каждая не старше двадцати пяти лет, обе довольно хорошенькие внешне, забавно нам подпевали. Они вышли замуж за наших ребят, которые по разным причинам развелись в США со своими женами еще советского образца. То есть, русские жёны ушли от обоих к более обеспеченным местным мужчинам. Нечто подобное нередко встречается и в Израиле, когда из-за материальных трудностей семьи распадаются и бывшие наши дамочки выскакивают замуж за местных евреев, часто восточных – иракского, иранского, турецкого происхождения и так далее. Этим обоим мужчинам было на тот момент под сорок, но они не запили с горя и не стали проклинать свою судьбу, а продолжили добиваться своего и в итоге своим собственным трудом достигли успеха и процветания. А эти молоденькие американки, ставящие материальное благополучие превыше всего, с радостью выскочили замуж за "русских", на текущий момент зарабатывающих вполне приличные деньги; их дети, общим количеством трое, возрастом трёх-пяти лет, которых сегодня не удалось куда-либо пристроить, с дикими криками носились по дому, общаясь между собой на смешной смеси из ломаных английских и русских слов. Их матери при этом поминутно вздрагивали, напрягали лица и спрашивали кого-либо из находившихся поблизости взрослых: "Уот? Уот дид хи сэй?" (Что? Что он такое сказал?), надеясь, что их дети не озвучили чего-либо недозволенного.
Расходились к одиннадцати; вначале уехали те, кому далеко было добираться, за ними потянулись остальные. Нам надо было ехать минут двадцать; по дороге мы заехали за сыном Бенцы Ефимом, который гостил у своего друга-одноклассника, отец которого был главным редактором газеты "Вашингтон пост".
"Вот и все! – подумал я, укладываясь в постель. – Сегодня закончились мои приключения в США, а завтра, рано утром, мы с Бенцы выезжаем в аэропорт Кеннеди, откуда вылетает мой самолет».
К радости от предчувствия скорой встречи с семьей примешивалась грусть от несбывшихся надежд, от расставания с новыми, только обретенными друзьями.
Наутро, с трудом преодолев сумасшедший траффик, мы заплатили за проезд по платному участку шоссе, затем въехали на территорию огромного аэропорта и вскоре добрались до нужного терминала. Беню, гражданина США, в целях безопасности даже в зал ожидания не пустили, и мы в суетном потоке проходивших мимо пассажиров, неловко обнявшись, расстались у входа. Я сдал багаж и, имея в своем распоряжении свободных полтора часа, отправился в кафе. Там, помня о том, что по пути в Америку меня дважды накормили цыплячьей порцией, я заказал большую порцию гуляша, который здесь почему-то назывался супом. Списав эту несуразицу на свое слабое знание языка, я сел за стол и наелся до отвала. Лишь потом я узнал, что гуляш у них так и называется – суп.
Самолет, которым я летел обратно, был классом повыше предыдущего. Боинг 767. В спинку каждого сиденья тут были вмонтированы телевизоры, кроме того в нашем распоряжении имелось радио и самая разнообразная периодика на любых языках кроме русского. Пассажиры этого рейса, в отличие от того, которым я прибыл сюда, говорили на иврите и английском. Сразу после взлета, когда стали разносить напитки, я, не желая быть фраером, заказал вино и пиво, а также минералку и колу. Мои соседи, должен отметить, сделали то же самое, так что я не был похож на белую ворону. Наступало обеденное время и фирме не удалось отвертеться, предложив нам "легкую еду", был подан полноценный обед. В совокупности с супом-гуляшом этого оказалось даже больше чем достаточно, и я, разомлев от еды, уснул.
Проснулся я лишь когда последовала команда пристегнуть ремни. Я выглянул в иллюминатор, самолет садился, под нами расстилался аэропорт Бен Гурион. Выйдя на трап самолета, я не увидел горизонта, а в том месте, где он должен был находиться, все было затянуто желто-пылевой тучей. Жар сродни тому, что встречает нас в сухой парной, буквально ударил в лицо, едва не отбросив назад, вглубь самолета, и я понял: снаружи хамсин – жаркий пустынный ветер, суховей, а на дворе всего лишь апрель месяц. Так «гостеприимно» меня встретил родной Израиль.   


.


Новелла десятая.



Коктейль «Коричневый Дерби» (Brown Derby)
     Рецепт
                - 60 мл. темного рома;
                - 30 мл. сока лайма;
                - 1 чайную ложку                сахарного сиропа;

                Как готовить:
Взбить ингредиенты в шейкере, наполненном льдом. Отфильтровать в охлажденный коктейльный бокал.

Грёзы Красного моря.

Даму обольстить не мудрено,
даме очень лестно обольщение,
даму опьяняет как вино,
дамой этой наше восхищение.
Игорь Губерман

1.
     Комфортабельный туристический автобус, идущий по скоростной междугородней трассе, почти пустой в связи с ранним часом, миновал окраину небольшого города Кфар-Саба, именуемую «Цомет Раанана», пустующий в этот день автовокзал, оставил справа несколько огромных зданий хайтека и стал сбавлять ход. Съехав на разгонную полосу, он притормозил у одиноко стоящей приземистой бетонной остановки.
    Крепко сложенный мужчина лет сорока с небольшим, с короткой стрижкой русых с серебром волос и крупным благородным лицом, сидевший внутри остановки, вышел наружу, присмотрелся, прочел на табличке, установленной на лобовом стекле автобуса название фирмы-перевозчика, поправил висевшую у него на плече большую черную спортивную сумку, и шагнул к открывшейся перед ним двери.
    -Простите, вы направляетесь в Эйлат? - спросил он водителя на иврите.
    -Да, - ответил водитель также на иврите, - если тебе с нами по пути, присоединяйся.
        Мужчина поднялся в салон, внутри которого находились всего три человека, поздоровался, после чего занял место у окошка по правую сторону автобуса. Положив у ног сумку, он вновь бросил взгляд на водителя и подумал: «А водитель-то наш араб». Подумал непроизвольно, чисто профессионально, просто констатируя факт, так как работал в израильской службе безопасности.
     «Еще один русский турист», - равнодушно отметил про себя водитель, закрывая двери и трогая с места.
      Автобус продолжил движение, каждые десять-пятнадцать минут делая краткие остановки у населённых пунктов или же у пересечений дорог, и тогда открывалась автоматическая дверь багажника, и новые пассажиры, ставя внутрь его сумки, баулы, чемоданы, поднимались по ступенькам, здороваясь кто по-русски, кто на иврите и проходили вглубь салона. Такова особенность туризма в Израиле: города тут располагаются всего в нескольких километрах один от другого. Поэтому туристической фирме пришлось собирать пассажиров, следующих в курортное местечко Эйлат, расположенное на самом юге Израиля, из самых разных мест в центре страны, который носит название Большой Тель-Авив.
    В пути прошел час с небольшим, после чего автобус, то и дело задерживаясь в небольших пробках, все чаще возникавших с приближением к центру города Тель-Авив, въехал на стоянку центрального железнодорожного вокзала, который одновременно можно было назвать и автовокзалом – сотни автобусов самых разнообразных марок, размеров и расцветок, принадлежавших различным фирмам,  располагались тут на стоянках в ожидании своих рейсов.
     К остановившемуся автобусу подошла стройная женщина среднего возраста приятной внешности с короткой прической черных волос, одетая в светло-голубую блузку и темные узкие брючки. Она поднялась в салон, кивнула водителю, располагающе улыбнулась сидевшим в салоне, после чего, вынув микрофон из гнезда панели водителя, поздоровалась, представилась – «Елена», назвала свою должность – экскурсовод, после чего сказала, что у пассажиров есть 20 минут, чтобы справить все свои нужды перед долгой дорогой. Затем она коротко ответила на вопросы, возникшие у пассажиров и объявила точное время отправления.      
     В назначенное время туристы вновь заняли свои места, экскурсовод села в специальное кресло по правую руку от водителя и, взяв в руки микрофон, повернулась лицом к салону.
      -Здравствуйте еще раз, шабат шалом, друзья, меня, напоминаю, зовут Елена, - сказала она. – Это, надеюсь, не такое уж редкое и сложное имя для вашего слуха, но периодически я буду его повторять, если кто-то успеет забыть. Итак, мы с вами, уважаемые господа, направляемся, пересекая почти всю страну, в самую южную точку Израиля – в курортный город Эйлат, расположенный на Красном море, где многим из нас предстоит провести целых три дня и все это время я буду вместе с вами, вернее с теми из вас, кто пожелает поехать  на экскурсии. А экскурсии, я вам обещаю, будут насыщенными и интересными, особенно тем, кто едет в Эйлат впервые.
     Автобус тем временем, выбравшись на скоростную трассу, нацелился на юго-восток, где расположен город Иерусалим, столица Израиля. Часть пассажиров, прослушав информацию, принялись читать, раскрыв книжки или газеты, были и такие, которые, несмотря на просьбу гида не есть в дороге, потихоньку что-то жевали. Остальные разговаривали между собой или дремали. В автобусе были преимущественно семейные пары возрастом от 30 до 40-45 лет, некоторые из них с детьми, и две пары предпенсионного  возраста. Все пассажиры были, естественно, русскоязычными, ведь данная экскурсионная программа предлагалась на русском языке. Часть пассажиров автобуса - примерно половину - составляли граждане Израиля, другую половину представляли туристы из стран СНГ, большей частью из России – иными словами, все они в недавнем прошлом жили в одной огромной стране под названием Советский Союз.
      Во время движения гид в перерывах между рассказами и объяснениями успевала переговариваться по двум мобильным телефонам с офисом своей туристической фирмы, и вскоре в результате этих переговоров выяснилось, что в районе Тель-Авива из-за какой-то путаницы были забыты несколько человек, и теперь, а автобус проделал уже половину пути до города Иерусалима, требовалось вернуться назад, чтобы их забрать.
       -Я прошу у вас прощения, уважаемые господа, - поясняя ситуацию, сказала гид в микрофон. – Такая уж у нас, гидов, работа – все время извиняться за чужие ошибки. Представитель фирмы не успел вовремя сообщить, чтобы мы по дороге заехали на еще одно из мест сбора и захватили там нескольких человек, так что придется сделать это сейчас и для этого нам потребуется проделать лишний крюк. Но, хочу вам напомнить, друзья, что рейс у нас туристический, ознакомительный, так что не стоит слишком расстраиваться. К тому же мы не ищем легких путей, а я вам это время постараюсь компенсировать интересными историями.
     Пассажиры рассмеялись, некоторые немного побурчали и вскоре успокоились, но никто и не думал возмущаться – в предчувствии отпуска все пребывали в добром расположении духа. Минут через двадцать автобус, прибыв на нужное место, остановился, и в него стали садиться люди – их было не менее десяти, и тогда уже известный нам седоватый мужчина, все так же одиноко сидевший в третьем ряду справа, сказал с шутливым упреком:
    -Так как же это получается, госпожа экскурсовод, вы тут вкупе со своим нерасторопным руководством целое колено Израилево чуть не позабыли.
     Пассажиры от этих слов развеселились, гид тут же подхватила шутку, - она оказалась натурой лирико-романтической, сказывалось гуманитарное университетское образование, приобретенное еще в Союзе, - и продолжила тему, рассказав о коленях Израилевых, о двенадцати сыновьях Якова – Израэля, их возглавлявших, и т. д.
     В автобусе работал кондиционер, ехать было приятно и комфортно, время в пути бежало почти незаметно, и вскоре автобус, преодолев парочку замысловатых дорожных виражей, свойственных этой холмистой местности, остановился у кафе под названием «Элвис Пресли»: тут, в этом месте, где дорога делает последний поворот на совсем уже близкий Иерусалим, регулярно, - так уж было заведено, - останавливаются туристические автобусы, так как многие туристы не против сфотографироваться у памятника Пресли, на фоне самого кафе или же местных ландшафтов, а места здесь и вправду удивительные –  живописные, исторические, библейские. Среди туристов были и просто желающие посетить туалет, а затем выпить с дороги чашечку довольно вкусного кофе, тем более что кружку из-под кофе с портретом Пресли можно было забрать с собой как сувенир – её цена была заведомо включена в стоимость напитка.
    Конечно, сам великий музыкант, чьим именем было названо придорожное кафе, никакого отношения к нему не имел, он даже в Израиле никогда не бывал, просто хозяин заведения был большим поклонником Пресли, а вернее сказать, его фанатом, поэтому здесь, перед входом в кафе, великому музыканту мирового масштаба был установлен памятник более чем в натуральную величину; повсюду - внутри и снаружи имелись его многочисленные барельефы и фотографии, и, конечно же, из десятков скрытых динамиков звучала музыка, которую исполнял маэстро – никакой другой музыки здесь не предлагалось.
      В кафе можно было, согласно богатому меню, прилично перекусить, или же взять какую-либо еду и напитки с собой – каждый находил здесь нужное ему. Туалеты здесь, к слову сказать, были просто роскошные, и в них не обошлось без фотографий и музыки всё того же исполнителя.
     Получаса в этом случае всем хватало на всё и вскоре автобус отправился дальше, а пассажиры еще некоторое время делились впечатлениями об увиденном в кафе и вокруг него.
    Не заезжая в Иерусалим во избежание потери времени в возможных пробках, автобус пересек на своем пути лишь самую окраину города. Но и то, что пассажиры могли наблюдать из окон, поражало своим необыкновенным видом и библейским великолепием – холмистой каменистой местностью, необычной растительностью, старинными зданиями, впечатление дополняли отары пасущихся овец, коз и т.д., которые как бы отодвигали реальность на сотни, а может и тысячи лет, когда здесь проповедовал Иисус в сопровождении своих апостолов.
     А затем, когда взору туристов предстали несколько кварталов западной части города, настало время восторгаться особенностями восточной архитектуры. Впрочем, и просто название города – Иерусалим – грамотному человеку, а уж тем более верующему, причем, вне зависимости от вероисповедания, будь то христианин, иудей или мусульманин, много о чем говорит.
     Автобус по ходу миновал небольшую православную церковь в арабской части города, в которой пару лет тому назад венчались звёзды российской эстрады Пугачева с Киркоровым, на это сообщение экскурсовода люди откликнулись без особых эмоций, некоторые лениво щелкнули затворами своих фотоаппаратов, а чуть позже водитель на несколько секунд притормозил у арабского ресторана, где вышеупомянутая «звездная» пара отпраздновала свое венчание.

2.
     Город Иерусалим расположен на высоте около 800 метров над уровнем моря, а сразу за городом, если направляться на юг, начинается долгий спуск вплоть до отметки минус 400 метров. В связи с этим у пассажиров стало закладывать уши, словно при посадке самолета. Горные ландшафты прямо на глазах стали изменяться на пустынные, чувствовалось приближение Иудейской каменной пустыни и Мертвого моря. Несмотря на чёткую работу кондиционеров люди буквально ощутили дыхание пустыни.
   Конечно, граждан  России и СНГ, более привычных к природе, так скажем, средней полосы: тайге, смешанным и широколиственным лесам, степям и полустепям, пустыня вряд ли может восхищать, но в этом была своеобразная красота, к тому же описанная во многих классических произведениях прошлого, начиная с главной книги мировой цивилизации - Библии. Еще немного, еще один поворот и вот глазам туристов открылось Мёртвое море во всей своей красе.
    Уникальный природный заповедник встретил путешественников чудесной теплой погодой и ярким солнцем – температура воздуха здесь была около 30° Цельсия, а на календаре был первый день октября. Перед тем как дать пассажирам отдых, а остановка в районе Мертвого моря предполагалась часа на полтора, экскурсовод Елена сделала перекличку, пофамильно переписала всех в свой блокнот, отметив, что в автобусе кроме семейных есть всего двое одиночек: это был уже знакомый нам седоватый мужчина, и молодая, на вид лет тридцати женщина – она тоже сидела одна, только по левой стороне от прохода. После переклички мужчина, гид озвучила его имя - Савва, повернул голову и внимательно поглядел на женщину, имя которой было Жанна. Уловив её ответный быстрый взгляд, он улыбнулся чуть смущенно, отвернул голову и стал смотреть в окно. Упомянутая молодая женщина носила короткую прическу цвета темной меди, лицо у нее было приятное, простое, круглое, русское, - косметика на нем отсутствовала. Взгляд её умных серо-голубых глаз был, если присмотреться, ироничным, тем самым маскирующим несколько надменное выражение лица. То есть, такое выражение давало понять окружающим, что его обладательница не так уж проста, как могло показаться на первый взгляд, а еще, возможно, это было своеобразной защитной функцией современной русской женщины – самостоятельной, гордой и самодостаточной.
    Получив свободу на целых полтора часа, пассажиры с радостью покинули хотя и весьма комфортабельный, но уже слегка поднадоевший им автобус и разбрелись кто куда. Семейные сразу же расположились за длинными столами, установленными под тентами и стали доставать сумки с провиантом. В результате этих хлопот на столах появились в разовых пластиковых тарелках куски жареных кур, отваренные вкрутую яйца, баночки с хумусом, хлеб, огурцы, помидоры, листовой салат и другие овощи, а также разноцветные фрукты, коих в Израиле большое разнообразие. По меткому замечанию гида Елены, если израильтянин не подходит к столу в течение полутора-двух часов, он начинает испытывать дискомфорт; то же, нам кажется, можно отнести и к российским гражданам - ведь те из них, кто имел возможность приехать в Израиль, были, вероятно, не из самых бедных слоев населения, а что еще является для русского человека лучшим показателем благосостояния, если не сытная еда, которой в той стране во все времена с неизменным постоянством не хватает.
     Самые стойкие и активные из туристов, желающие использовать свой отпуск и предоставленные в связи с этим возможности, как говорится, по полной, на все сто, облачившись в купальники, направились к берегу Мертвого моря и вскоре вошли в голубые, неподвижные, кажущиеся ртутными воды; другие же, не запасшиеся провизией и не имевшие желания купаться, отправились перекусить к стойкам многочисленных кафе и фалафельных. Наш знакомый, которого звали Савва, решив не купаться – это могло, по его мнению, оставить на коже некомфортное ощущение до самого конца поездки, - был в числе последних: он подошел к окошку фалафельной, попросил порцию швармы в пите (жареного, нарубленного кусочками мяса внутри круглой двухстенной хлебной лепешки), получил её и периодически самостоятельно пополняя освобождавшееся в пите место резаными свежими и жареными овощами и соленьями, принялся ее поглощать. Он пару раз поспросил продавца рассчитать его, однако тот, так и не ответив, куда-то ушел, и прошло не менее десяти минут, прежде чем появилась, наконец, кассирша, и тогда Савва сказал ей на иврите:
    -Пять лет живу в Израиле, и впервые оказался в ситуации, когда с меня не торопятся взять деньги.
   Кассирша, молоденькая женщина, рассмеялась, рассчитала его, он, получив сдачу, вновь подошел к прилавку, чтобы в очередной раз пополнить свою питу маслинами без косточек, мелконарезанными солёными огурчиками, салатом из капусты и кусочками жареных баклажанов – в Израиле такое не возбраняется, ешь, пока не насытишься. Завершив свою трапезу, наш герой вернулся к месту расположения автобуса, нашел на одной из стоявших вдоль аллеи скамеечек свободное место, на которое падала тень дерева, и решил после еды спокойно посидеть, – до отправления автобуса оставалась еще достаточно времени, более получаса.
    Когда он, устроившись на своём месте поудобнее, осмотрелся по сторонам, то увидел идущую по аллейке навстречу ему женщину в розовом купальнике, с небрежно перекинутым через плечо рюкзачком. Она шла вальяжной походкой, стройные красивые ножки переходили в округлые классической формы бедра, крупная грудь не менее чем третьего размера приятно оттягивала чаши купальника. Испытав настоящий восторг от увиденного, мужчина вглядывался в эту красоту до тех пор, пока вдруг не осознал, что эта женщина и есть та самая Жанна, что ехала вместе с ним в автобусе и которая, как и он сам, была без пары. Не поверив своим глазам, он еще раз всмотрелся в нее. Нет, ошибиться было невозможно, это была она, просто небольшая головка её с почти детским выражением лица, не очень гармонировала с таким вот по-женски великолепно развитым телом. Да, тут было на что посмотреть, к тому же походка и стать у этой дамочки были поистине королевскими, хотя роста в ней было не более 160 см. Что ж, подумал мужчина, какое неожиданное и приятное открытие: его попутчица просто прелестна, к тому же едет на отдых одна. Он мгновенно осознал, что женщина эта ему нравится; соблюдая приличия, он попытался оторвать от неё взгляд, но это ему все никак не удавалось. Тем временем она подошла к нему совсем близко, сняла с плеча рюкзачок, изящно наклонилась, вынула из него видеокамеру и, повернувшись к скамейкам спиной, стала ловить в фокус море, пальмы, а также горы, хорошо различимые на противоположном иорданском берегу Мертвого моря даже сквозь лёгкую туманную дымку. Савва быстро огляделся по сторонам и даже невольно вздохнул от увиденного: не только он увлеченно разглядывал эту женщину, но и все без исключения мужчины, находившиеся поблизости, откровенно засматривались на неё, не обращая внимания на находившихся рядом с ними жен.
    Прошло еще несколько минут, женщина, закончив съемку, не спеша удалилась вглубь аллеи и вскоре исчезла за пальмами, соседи-попутчики, поглядывая на часы, стали складывать остатки продуктов в сумки, и лишь наш герой всё продолжал думать о Ней и в итоге решил во что бы то ни стало с этой дамочкой хотя бы познакомиться, а там... - ах! - каких только чудес не бывает во время отдыха на курорте?..
       Прежде всего, Он загадал желание оказаться вместе с ней в одной гостинице – иначе ведь у него почти не было шансов, – поселившись в разных, они попросту могли больше не встретиться. Савва еще некоторое время размышлял о чем-то, при этом загадочно улыбаясь каким-то своим мыслям, потом встал и вместе с попутчиками пошагал к автобусу.
    Продолжая свой путь, автобус далее следовал без остановок; пассажиры, утомленные дорогой и разморенные жарой, едой и купанием в теплой, насыщенной солями воде, почти поголовно дремали. Еще около трех часов они провели в пути, и наконец – Эйлат, гид вновь взяла микрофон, извинилась за то, что потревожила, прервала чей-то сон и сказала, что всё через десять минут всем предстоит выходить, для того чтобы отправиться по своим гостиницам. Затем Елена рассказала немного об Эйлате – городе-курорте, и добавила, что настоящая жизнь в этом городе начинается не раньше полуночи, так как его жители спят весь день напролет и пробуждаются к 10-11 вечера, когда сумасшедшая жара, которая семь-восемь, а то и более месяцев в году держится здесь на уровне от + 35 до 40 градусов, начинает спадать. Напоследок гид добавила, что тут есть всё, необходимое человеку для отдыха и даже чуть больше того, включая «рыб речных и баб ночных», чем вызвала понятливые улыбки большей части пассажиров.
    Тем временем пустыня сменилась обширным рукотворным оазисом, перед пассажирами возникли жилые кварталы, чередующимися с гостиницами, и вскоре автобус затормозил и остановился на небольшой улочке, которая, разветвляясь, вела сразу к трем отелям. Елена озвучила их названия, и большая часть пассажиров вышла, люди взяли свой багаж и направились по местам расположения. Савва, продолжая сидеть на месте, тихо про себя проклинал весь туристический сервис в целом и израильский в частности, благодаря которому каждый мог выбрать себе гостиницу по вкусу и по деньгам. В итоге выяснилось, что тридцати с небольшим человек, что ехали в автобусе, предстояло разместиться в шести различных гостиницах. Он напряженно ждал, боясь, что понравившаяся ему женщина тоже вот-вот встанет и выйдет, и таким образом они разлучатся и тогда он не сможет даже познакомиться с ней. Но автобус проследовал дальше, и вновь люди выходили, а Она по-прежнему оставалась на своем месте. Наконец – последняя в списке гостиница – 4* - под названием «Эдумит», в ней, как оказалось, должны были разместиться гид и водитель, а также – к восторгу Саввы – он сам и Она – та самая женщина!
     Вчетвером они покинули автобус и, захватив каждый свой багаж, направились в лобби гостиницы.
      Елена, занимавшаяся вопросами устройства всех без исключения пассажиров, подошла к администратору, быстро справилась с оформлением документов, которое заняло 2-3 минуты, и получила ключи от четырех комнат – single (одиночные) – две из которых были предоставлены в распоряжение Саввы и Жанны, причём их комнаты оказались на одном этаже; две другие предназначались гиду и водителю. Савва и Жанна, каждый держа в руках свой багаж, поднялись лифтом на третий этаж.
     -Помочь вам донести вещи до двери? – учтиво спросил он Жанну.
     -Не стоит, - в ответ улыбнулась она, - сумка на колесиках и совершенно не тяжёлая.
     Двери их комнат оказались напротив, и Савва, раскланявшись с соседкой, открыл свою дверь. Он был почти уверен, что это судьба предоставляет ему шанс – оказаться вблизи понравившейся ему женщины.   

3.
       Приняв с дороги душ и все время прислушиваясь к шумам, доносящимся из коридора, в надежде услышать звук открываемой двери в номере напротив (для этого он свою дверь оставил приоткрытой), Савва с нетерпением дожидался контрольного времени – 19 часов, когда в ресторане начинался ужин.
      Чисто выбритый, переодетый в длинные, ниже колен, светлые шорты и белоснежную рубашку с коротким рукавом, он спустился в ресторан, поискал глазами свою спутницу, но увидел её не сразу, так как она сидела в самом дальнем конце зала. Она была за столиком одна и что-то ела. Он бросил взгляд на часы. 19.05. Нет, он не опоздал, пришел в ресторан точно в назначенное время, и лишь упустил тот момент, когда соседка вышла из своего номера. Второпях обойдя весьма богатый ассортиментом шведский стол и положив на тарелку что-то из салатов, выбирая те из них, в которых было поменьше лука и специй, он, решив: была не была, направился к столику, где сидела Она.
    Остановившись в двух шагах от неё, он сказал: «Приятного аппетита!», услышал в ответ: «Спасибо» и спросил:
    -Вы не возражаете, если я присяду рядом?
    -Пожалуйста, - сказала женщина, едва заметно улыбнувшись, он счел это хорошим для себя знаком, приободрился и присел напротив. Несколько минут они ели в молчании, затем он спросил:
    -У вас уже есть какие-нибудь планы на этот вечер, я имею в виду ознакомление с городом?
    -Да, - ответила женщина после небольшой паузы. – Я хотела бы пройтись, а заодно поменять доллары на шекели. – Она мягко улыбнулась. – Но здешний курс – за $100 - лишь 400 шекелей – не очень удобен, я в Тель-Авиве вчера меняла 100 к 470, жаль терять разницу.
    -Пожалуй, да... – сказал он, тоже улыбнувшись. – Этот курортный город находится вдали от делового центра и живёт по своим правилам, включая курс валют. Сегодня ещё такой день – пятница – еврейский выходной, вот-вот наступит шабат, поэтому многие магазины после обеда вообще не работают. Но, возможно, сегодня вам и не понадобятся деньги, а завтра можно поискать точку с более подходящим курсом. – Он сделал паузу, затем продолжил с располагающей улыбкой: – В любом случае советую вам для этой цели взять с собой меня – тогда и обмануть вас не будут пытаться, да и вообще... знаете ведь, какие неожиданности поджидают иностранца в чужой стране, да еще и без знания языка. (Савва, конечно, сильно преувеличивал, но ему очень хотелось, чтобы сказанное прозвучало правдоподобно и, скорее всего, ему это удалось: ведь в своей родной стране - России, откуда приехала Она, её граждане никогда не могут быть ни в чем уверены – особенно в собственной безопасности).
    -Хорошо, спасибо, - произнесла Она, - я буду вам весьма признательна.
    -Тогда давайте знакомиться, - предложил он. – Меня зовут Савва.
    -Жанна, - назвалась женщина.
    -Очень приятно, - отозвался Он. – Вы можете располагать мною в любое удобное для вас время, без всякого стеснения - мне все равно нечем здесь себя занять. – Он смущенно улыбнулся. - Я в отпуске и вырвался сюда, можно сказать, совершенно неожиданно даже для самого себя и пока еще в это плохо верю.
     -Да, спасибо, с удовольствием воспользуюсь вашим предложением, - сказала ОНА. - Я собиралась выйти, прогуляться после ужина.
    -Ну, так в чем же дело? Если вы не против, то я с вами. Буду ждать вас в лобби – внизу, у стойки бара.
    -Спасибо, - еще раз сказала Жанна, они вместе встали и направились к лифту.
     Выйдя из лифта, Савва проводил Жанну любопытным взглядом – в том наряде, что был сейчас на ней: темно-серые дорожные потерявшие форму брюки и серая, ниспадавшая к талии блуза, Жанна явно проигрывала самой себе, ведь на берегу Мертвого моря он видел её в купальнике, и именно это заставило его сердце биться учащенно. А может, подумал он, эта женщина и не хочет, не желает нравиться кому-либо. Встречаются же среди дамочек такие, которым неприятно навязчивое внимание мужчин, вот она и маскирует свои прелести, тем более что дамочка приехала сюда одна.

4.
     Спустя пять минут, волнуясь как перед первым свиданием, Он сбежал по ступеням вниз, на нулевой этаж, забыв даже, что мог воспользоваться лифтом. В ожидании прошло несколько томительных минут, и вот из лифта вышла Она. Жанна успела переодеться, теперь на ней был очаровательный светло-коричневый летний костюмчик, а улыбка на её лице была располагающе-доброжелательной.
   -Ну вот, - не удержавшись, выразил своё восхищение Он. – В таком наряде вы совершенно другая. – И пояснил: - Более естественная, что ли, и костюмчик вам этот веселый весьма к лицу.
    Она еле заметно улыбнулась, и они, выйдя из гостиницы, направились по дороге вниз - к набережной. Темнело - в октябре и ноябре в этих местах начинает темнеть рано, и буквально в течение несколько минут становится совсем темно, так как в этой части света практически отсутствует такое понятие как сумерки. Они шли и разговаривали: разговор крутился в основном вокруг нюансов жизни в Израиле иммигрантов, приехавших из бывшего Советского Союза, или, другими словами, о - как красиво говорят о приезжающих в этой стране! – поднявшихся в Израиль. А Жанна оказалась москвичкой, приехавшей в гости к своей тетушке, которая жила с семьей в одном из южно-израильских городов.
   -Так ваша тетушка?.. – начал было Савва.
    -Нет-нет, - понятливо улыбнулась Жанна. – Моя тетя, также как и я, к еврейству отношения не имеет, просто она много лет тому назад вышла замуж за еврея, вот и оказалась здесь.
     -Ясно, - улыбнулся он. – Таких граждан, я вам скажу, тут множество. Впрочем, встречаются здесь и те, приехавшие согласно Закону о возвращении, что не помнят, оказавшись тут, какое они вообще имеет отношение к евреям, однако проходит время - пять, десять лет, и они становятся настоящими евреями, потому что евреи – это, на мой взгляд, не нация, а образ, или, если хотите, стиль жизни.
     Жанна слушала, мягко улыбаясь и доброжелательно кивая головой, поэтому он с ещё большим энтузиазмом продолжил свой рассказ.
      Тем временем они подошли к переходу через дорогу, и тут Жанна, остановившись, стала напряжённо всматриваться в нескончаемый поток машин несущихся, казалось, прямо на них; видно было, что она собирается пропустить все машины, которые находились в пределах видимости. Тогда Савва, улучив момент, легко прикоснувшись пальцами к её локотку, уверенно увлек Жанну через дорогу и при этом поток машин словно по команде остановился.
     -Так вы можете в Израиле на переходе до самого утра простоять, - сказал он ей, когда они пересекли проезжую часть, и он с сожалением отпустил её локоть. – Здесь, в нашей стране, машины пропускают пешехода, стоит лишь занести ногу над бордюром – таков закон. И вообще, чувствуйте себя свободнее, я буду все время рядом, и оберегать вас - если что, вы можете смело говорить, что я… ваш папа, например, или, еще лучше, дядя.
     Выговорив эти слова, Он вздохнул. Она глянула на него и усмехнулась.
      -Вы знаете, - сказала она, - в первый день, когда я приехала к тёте, к ним домой пришла её племянница, девушка 20 лет, только что закончившая службу в армии. Родственница по линии мужа. Она стала расспрашивать меня о том о сем, а потом спросила, как бы между прочим, какие у меня отношения с парнями. Тогда я ей сказала, что я замужем и у меня сын девяти лет, которого я еще и не очень рано родила. Родственница была очень удивлена – она посчитала, что мы сверстницы. Так что мне 33, – немного кокетливо глянув на собеседника, закончила она.
    -И я грешным делом тоже чуть было не решил, что вы школьница. У вас взгляд такой – независимо-строгий, что не поймешь: то ли школьницы-старшеклассницы, то ли учительницы, недавней выпускницы учебного заведения.
     -Савва, вы меня не сфотографируете? – засмеявшись, спросила Жанна, снимая с плеча японскую профессиональную фотокамеру «Olimpus», необычно большого размера.
    -Конечно. С удовольствием, - сказал Савва, с готовностью принимая камеру из её рук. - Только покажите мне, на что тут нажимать и откуда вылетает птичка. – И этими словами вызвал её улыбку.
    Жанна указала на одну-единственную кнопку, затем поискала глазами, где бы ей стать, он робко ей посоветовал, как именно, по его мнению будет лучше, она приняла подходящую позу, а затем последовал щелчок – кадр был снят. Затем он огляделся по сторонам, отметив для себя, что впереди, по ходу их движения, уже видны были громады фешенебельных 5-звездочных гостиниц.
    -Спасибо, - мило улыбнулась Жанна, продолжив двигаться вдоль набережной. – Я так люблю фотографироваться. Только вот найти того, кто бы сфотографировал, непросто, потому что я всегда путешествую одна.
   -Этот вопрос на время нашего пребывания в Эйлате снимается, - бодро заявил Савва. – До тех пор, пока вас в качестве фотографа устроит моя персона, я к вашим услугам.
    Сказав это, он стал лихорадочно вспоминать, что, будучи мальчишкой, ходил пару лет в фотокружок, где изучал технику фотосъемки, расположение и использование источников света, правильный подход к портретной съёмке и т.д. И ему показалось, что кое-что он из тех уроков припоминает. После нескольких отснятых им кадров он почувствовал себя увереннее и дело пошло веселее. Жанна, казалось, желала запечатлеться возле каждого фикуса, любой мало-мальски примечательной скульптуры, встреченного ими по пути искусственного водопада, и, неоднократно - на фоне каждой из полудюжины гостиниц, выстроившихся вдоль берега залива.
    -Вы не планировали сегодня купаться? – спросил Савва, улучив минутку после очередного снимка, сделанного на мосту через неширокий, явно искусственный заливчик, глубоко вдававшийся в набережную.
     -Можно, но я не тороплюсь купаться, - ответила Жанна. – Думаю, для этого время у нас еще будет. К тому же, в Красном море в этом году я уже купалась. Пару месяцев тому назад. Правда, не здесь, в Израиле, а в Египте.
     -О! Наверное, там было очень интересно? – воскликнул Савва. - Египет – древняя страна с многотысячелетней историей. К сожалению, нам, израильтянам, практически нет шансов там побывать, ведь наши государства находятся в перманентной вражде, хотя у нас и есть мирный договор.
    -Да, там было замечательно, - согласилась Жанна, взгляд её слегка затуманился воспоминаниями.
     Далее, по пути следования им попался магазин сувениров, открытый в этот неурочный час, и они вошли внутрь. Обходя полки и витрины с выставленными в них всевозможными сувенирными вещичками, Жанна расспрашивала Савву о их назначении, он отвечал, когда знал что это за вещь перед ними, для чего предназначена и чему служит в еврейской традиции, а когда не знал, то обращался за помощью к продавцам и те на иврите или английском давали пространные объяснения, он переводил.
    -Я вижу, вы практически свободно владеете обоими этими языками, - с удивлением отметила Жанна, когда они остановились у одного из стендов, затем добавила с оттенком грусти в голосе: – А я вот учила английский всю жизнь – в школе с углубленным изучением языка, затем в институте – и ни черта не помню.
  - Наше еврейское государство маленькое, - улыбнулся Савва. – Только высунул нос из Израиля, кругом другой говор. Поэтому, чтобы выжить, нам приходится знать другие языки, ведь евреи мотаются по всему миру.
     -Я бы купила вот эти безделушки, - неуверенно сказала Жанна, указывая на фигурки из металла, стоявшие на одной из полок, - но у меня же только доллары.
    -Так рассчитайтесь пока  моими, - сказал Савва, доставая из кармана пачку сотенных купюр в шекелях, - а завтра наменяете и отдадите.
     -Нет-нет, спасибо, пожалуй, не стоит, - улыбнулась Жанна, отрицательно покачав головой. – Мне неловко, оставим это на завтра, хорошо? Я сегодня присмотрюсь, выберу, а на завтра останется только забежать и купить.
    -О-кей, - легко согласился он.
      Так, разговаривая обо всем понемногу и продолжая фотосессию, они отправились искать скульптурную композицию, состоящую из трех деревянных обезьян, которая, согласно рассказу гида, располагалась перед входом в дискотеку-паб, по мнению некоторых самую модную в этом сезоне.
     Обезьянки, о которых шла речь, были непростые – одна из них стояла, прикрыв рукой – (лапой?) - рот, другая – уши, третья – глаза, – что означало: «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».   
     И вот, после получасовых поисков они нашли эту композицию. Жанна подошла и с интересом стала разглядывать и даже ощупывать обезьянок, выполненных в натуральную величину, а Савва, выбрав позицию и прицеливаясь фотоаппаратом, спросил:
     -Как вы хотите сняться, в один с ними рост, выше, ниже, или, может быть, стоя чуть в стороне? – в голосе Саввы звучал едва заметный сарказм.
    -Так, чтобы казаться четвертой обезьянкой, - засмеялась Жанна, устраиваясь между фигурками, мигнула вспышка, затем Савва подошел, и они, беседуя весело и непринужденно, продолжили свой путь – последние льдинки недопонимания между этими незнакомыми между собой еще час тому назад людьми растопились в смехе и шутках. Были уже отщелканы две полные пленки, исследованы все достойные внимания примечательности набережной, носившей название «Променад», на которой расположены действительно роскошные и необычайно красивые гостиницы уникальной архитектуры King Solomon, Hilton, Royal Beach, Herods, Caesar, Astral, когда Жанна, поглядев на часы и устало вздохнув, сказала:
     -Савва, давайте возвратимся в гостиницу, а то я так устала, что спать хочется. Эти поездки так утомительны, целых одиннадцать часов мы провели в дороге, если считать с остановками.
    -Пойдемте, - согласился он, укладывая фотоаппарат в футляр, и они отправились в обратный путь. На часах было около десяти, когда они, сойдя с главной дороги, которая, уходя вправо, вела в жилую часть города, свернули налево, направляясь к своей гостинице. На этом отрезке пути, на небольшом пространстве, не более чем метров в триста длиной, располагалось не менее двадцати баров и пабов, гостеприимно распахнувших свои двери в ожидании посетителей именно в этот час.
     Многоликая кричащая реклама на иврите и английском языках, а кое-где даже на русском, светящаяся, мигающая и рассыпающаяся брызгами разноцветных и разнокалиберных букв, звала и манила к себе, сообщая, что именно этот бар является самым лучшим в городе.
    -Может - в бар? – как бы между прочим спросил свою спутницу Савва. Он не хотел так скоро расставаться со своей новой знакомой. – Хоть на несколько минут. Попробуем местного пива, а?
     -Ну, право не знаю, - неуверенно протянула Жанна. – Сейчас для меня главное - отдохнуть. Ведь завтра, как вы помните, у нас с утра экскурсия.
    -До завтра у нас еще масса времени, - с легкой улыбкой сказал Савва, – а в этом городе, кстати, ещё сегодня не наступило. Смотрите, – указал он на пабы и бары, - эти предприятия только что открылись.
     -У меня на это нет никаких сил, - умоляющим тоном сказала Жанна, глядя ему прямо в глаза. – Я хочу пойти отдыхать.
    -Хорошо, конечно пойдемте, - легко согласился он, и добавил: - Желание женщины – закон. – Он шуточно вздохнул, а про себя чертыхнулся, подумав, что совсем нелегкий он себе выбрал объект для ухаживаний.
     В гостинице было всё то же, что и тремя часами раньше, когда наши герои покинули её. Трио экзотически одетых музыкантов, расположившись в фойе, наигрывали легкую восточную мелодию, водитель автобуса вместе с гидом Еленой сидели у стойки бара и о чем-то вяло переговаривались; он пил кофе, она – чай с наной (мята); рядом с ними, за соседним столиком, несколько молодых людей потягивали из стаканов через соломинки какие-то смешанные напитки.
     Жанна и Савва поднялись лифтом на свой этаж и вместе подошли к дверям номера Жанны.
     -Ну как, настрой прежний? – спросил Савва. – Категорический – отдыхать, или…
    -Спать, спать, спать, и никаких или, - ответила Жанна. – Позвонить мужу в Москву, потом тёте, сказать им, что я в порядке и – в постель. – При слове «муж» она словно невзначай поглядела ему в глаза.
     -А завтра мы с вами, очень возможно, пожалеем о том, что так рано отправились спать, - сказал Савва, глядя на неё с откровенно ласковой улыбкой. - Разве можно в таком месте как Эйлат, лечь раньше, чем другие встают? И ещё, Жанночка, я хоть и понимаю что не герой вашего романа и вероятно, не самый лучший собеседник, но признаюсь честно, – мне бы не хотелось с вами так рано расставаться.
    -Я всё понимаю, Савва, - сказала Жанна, взгляд её при этом ясно говорил, что она действительно понимает его мужские ощущения и тайные надежды. – И, тем не менее, спокойной ночи.
      И секундой позже она скрылась в комнате, затворив за собой дверь.
     А он, вздохнув, поплелся в свой номер, сразу показавшийся ему пустым, неуютным и даже почему-то противным. Савва не рассчитывал, конечно, на то, что Жанна потащит его в свой номер, но все же... Прежде, лет пятнадцать тому назад, он слыл заправским Казановой, ну а теперь, в силу возраста, приоритета семьи и других интересов, потерял, конечно, привычку ухаживать за дамами. Когда он был моложе, стройнее и, наверное, интереснее, а если уж точнее, в холостой период своей жизни, женщины обращали на него внимание, можно даже сказать, он пользовался их благосклонностью благодаря уму, самобытному искромётному чувству юмора, легкости характера, наличию денег, которые он, не задумываясь, тратил на угощения и подарки женщинам и т.д., но все это осталось в далеком прошлом. Теперь, он и сам это понимал, наступили другие времена, и женщинам от мужчин нужно что-то другое, причем к ужасу своему он всё чаще убеждался, что – ну буквально ничего!? – женщины попросту не хотели с мужчинами дела иметь.
    Он вспоминал каждый жест, каждый взгляд Жанны во время их разговора у дверей пять минут назад: ни тени лукавства, ни даже простого женского кокетства на её лице – значит, никаких чувств, конечно, за то время, что они общались, он в ней не вызвал, даже легкого интереса. Более того, ему показалось, что у неё в глазах в какое-то мгновенье во время прощания мелькнуло что-то похожее на жалость…    
    Нет, ему не нужна жалость, и секс из жалости он не готов был принять. Даже от столь нравящейся ему женщины.
    «Всё! К черту! Ты больше не годишься на то, чтобы ухаживать за молоденькими женщинами, - сказал он сам себе, - и это следует признать как факт». Рывком развернув постель, он упал на неё лицом вниз. Через несколько минут лежания в этой позе он закрыл глаза и, подминая под голову подушку, попытался устроиться поудобнее, но вскоре вновь встал, разделся и прикрыл окно, через которое в комнату прорывались всё более возрастающие шумы города, настроил кондиционер на комфортную температуру, опять прилег, но сон, несмотря на усталость, не приходил. Постель была смята, часы показывали половину второго ночи, а он по-прежнему не спал. К тому же он, словно мальчишка, зачем-то прислушивался к звукам за дверью.
   «Может, сама придет, постучится небрежно и...», - пришла ему в голову бредовая мысль, он тут же её отверг, встал, включил ночник, сел к столику и стал писать. Набросав несколько стихотворных строчек, остановился, перечеркнул их, задумался, затем вдруг, неожиданно для него самого, строчки стали легко ложиться на бумагу, писать он закончил около трех ночи, но не правил написанное, просто сложил листки, выключил свет, лег и, наконец, уснул.

5.
     Утром, в половине восьмого, он, чисто выбритый и вновь переодетый, спустился в ресторан, внимательно обозрел зал, но Жанну там не обнаружил, и тогда, скучая за ней, неторопливо положил себе на тарелку несколько ложек салата, пару кусочков маринованной красной рыбы, маслин, прошел к столику, за которым накануне вечером ужинал вместе с ней, сел и приступил к завтраку.
    -Доброе утро! – услышал он позади себя, уже заканчивая есть.
    Он обернулся, улыбнулся, привстав, поклонился Жанне, а это была, конечно же, она и ответил:
     -Доброе, доброе. Ну, как спалось?
     -Отлично! Отоспалась за всю последнюю неделю, - бодро сказала Жанна, присаживаясь к сего толику, в одной руке он держала чашку с кофе, в другой пакет с торчащим из него фотоаппаратом. И действительно, на её лице не было и тени усталости – оно было чистым и безмятежным, как у юной девушки.
    -Хотите, я чего-нибудь принесу вам? – с готовностью встал Савва со своего места.
    -Нет-нет, спасибо, сегодня я – только кофе.
    -И это – до самого вечера? – удивился он.
    -Там посмотрим, - ответила она и помолчав несколько секунд, спросила:
   -Вы на меня не обижаетесь? – При этом она в знак дружбы протянула руку.
    Он улыбнулся, наклонился, прикоснулся к её руке губами и сказал:
     -Конечно же, нет, это вы меня, ради Бога, простите за вчерашнюю назойливость. Я искренне рад, что вы выспались.
     -А вы – нет? – Жанна, очевидно, почувствовала в его тоне легкий укор.
    -Увы, полночи я не спал.
    -Да, и почему же? – спросила она.
     -Я писал стихи и... грезил.
    -Стихи?!
   -Да, стихи. О любви. – Он увидел, что она смотрит на него с любопытством и некоторым недоверием, и усмехнулся, представив себя со стороны – здоровенный дядька, с заметной сединой и уже в возрасте, пишет по ночам любовные стихи – действительно умора! - и добавил: - В том числе адресованные вам.
      На её лице появилась несколько растерянная улыбка.
    -Можно спросить, о чем же вы грезили?
   -Вы настаиваете, чтобы я это сказал?
   -Нет, но… - растерялась она.
   -Грезил о том, чтобы быть с вами рядом, а точнее, находиться у ваших прекрасных ног, - улыбнулся он.
   -Савва, вы меня ставите в неудобное положение. – Жанна в легкой растерянности огляделась по сторонам. - Мне право, не по себе. – Она даже привстала, словно собираясь уйти.
   -Ну что вы? Не обижайтесь. Ничего не могу с собой поделать - я впечатлительный. Ваша же вина состоит лишь в том, что вы привлекательны. К тому же, мне казалось вчера, что не попроси я вас продлить нашу встречу, вы могли бы решить что я – и не мужчина вовсе. Не уходите, - сказал он мягко, видя, что она все ещё сердится, - я больше не буду. К тому же я совсем не опасен – так, безвредный болтун, не более того.
     -Значит, все в порядке? - утвердительно спросила она, садясь на свое место и окидывая его долгим оценивающим взглядом, он кивнул, она улыбнулась, и все - вчерашнее и сегодняшнее легкие недоразумения испарились.
     Через несколько минут они одновременно закончили завтрак и пешком, по лестнице спустились вниз – автобус уже стоял у входа в гостиницу, дверь его была открыта, двигатель работал, воздух внутри был приятно прохладным.
     Был повторен вчерашний вечерний объезд гостиниц, на этот раз в обратном порядке: экскурсантов собирали в автобус и через четверть часа гид объявила, что все в сборе и автобус держит путь к началу сегодняшней экскурсии, которая включала в себя посещение фабрики полудрагоценного эйлатского камня, затем комплекса аквариумов, обзорной площадки, просмотра кинофильма 3-D, обеда в кафе и обратного пути на катере к центру города.
***
     Фабрика по обработке камня представляла собой 4-этажное здание, где русскоговорящие гиды водили группы по этажам, показывали фильмы о полудрагоценных и драгоценных камнях, а заодно и о бриллиантах, но Савве все это было не очень интересно, он находил удовольствие в разговорах с Жанной, все его внимание было обращено к ней, тем более что при любом удобном случае он по её же просьбе продолжал её фотографировать. На одном из этажей женщина - специалист по маркетингу, рекламировавшая косметические товары, в том числе минералы Мертвого моря, взглянув на Жанну, обратилась к ней на английском языке и стала говорить, что той необходимо сделать глубокий пилинг лица – ей, мол, как косметологу-профессионалу, были, конечно, заметны даже мельчайшие изъяны на коже лица Жанны.
   -Что она говорит? – спросила Жанна.
    -Вам дословно? – спросил Савва, жеманно улыбнувшись.
    -Да, конечно, если это возможно, - улыбнулась Жанна, и он мгновенно перевел:
    -Вашей жене, - сказала она, - требуется купить вот такие и такие препараты для очистки лица, затем, спустя неделю, перейти к этим, а примерно через месяц закончить вот этим – это комплекс исправит какие-то там природные недоделки. – Он улыбнулся ей и замолк.
    Жанна подняла на него глаза, прищурилась и сказала:
     -Скажите ей, что мне всё это не потребуется – я не пользуюсь косметикой.
    Он перевел. Работница пожала плечами и ответила одним словом: «Жаль», затем отошла, а Жанна и Савва, поглядев друг на друга, рассмеялись. Во время осмотра множества разнообразных украшений и поделок Жанна долго рассматривала перстень из лазурита в обрамлении мелких бриллиантов. Она даже примерила его, но, разглядев ценник, в котором значилась весьма приличная сумма, от покупки отказалась. Чуть позднее они расстались, чтобы посетить туалетные комнаты, а минут через десять вновь встретились.
    После посещения фабрики туристы погрузились в автобус, Жанна прошла на свое место, а на робкий вопрос Саввы, не хочет ли она сидеть ближе к выходу, хотя бы вот рядом с ним, она ответила, что любит сидеть одна – так, мол, им обоим будет свободнее и комфортнее.
     Следующим этапом экскурсии был посещение аквариумов и всего остального, что входит в этот комплекс.
     Савва, вооруженный фотоаппаратом, повсюду следовал за Жанной, и там, где ей хотелось сфотографироваться, выбирал подходящую позицию, свое положение по отношению к солнцу, то есть попросту по возможности поворачивался к нему спиной, затем просил случайно оказавшихся в кадре прохожих или туристов отойти в сторонку, после чего щелкал затвором аппарата.
     Десятки кадров были им уже отсняты, на пленке запечатлелись большие рыбины редких или же и вовсе уникальных видов, а также и маленькие необыкновенных форм и расцветок рыбки; забавные лягушки длиной не более трех сантиметров, движениями и видом своим весьма похожие на человекообразных роботов. В одном из прозрачных водоёмов они наблюдали за крупной морской фауной: там были крокодилы, акулы, скаты, пираньи, гигантские черепахи и прочая морская живность, а также необычайно красивые разнообразные кораллы и т.д. и т. п. И всегда в кадре, где в центре его, где сбоку, присутствовала Жанна – надо сказать, что фотографироваться она любила и позировать умела.
       После тщательного просмотра всех павильонов аквариума их группу провели в кинотеатр, где на всех зрителей надели наушники, посадили на движущиеся платформы, и начался фильм – будто бы фантастический, а на самом деле научно-познавательный, в котором принимали участие и сами зрители: вместе с инопланетным кораблем или же земным аппаратом далёкого будущего, в котором они вдруг оказались, они неслись над Землей, опускались на дно океана, по дороге туда знакомились с флорой и фауной Красного моря и с его уникальными обитателями. Двадцать минут головокружительных приключений и вот зрители, смеясь и восторженно рассказывая друг другу о своих впечатлениях, покидают кинотеатр.
    -Я должен побеспокоиться о том, чтобы вы нормально  пообедали, - сказал Савва, решительно увлекая Жанну в кафе. – Вы не завтракали, а если еще и не пообедаете, - в этом месте он сделал паузу и улыбнулся, - то уж и не знаю, чего тогда от вас, голодной женщины, ждать.
    -Хорошо, - согласилась Жанна, и они вошли внутрь большого, но вполне уютного кафе. – И добавила, словно пожаловалась: - я до сих пор есть не хочу.
     -Тогда выберем что-нибудь легкое, - сказал он, пододвигая к ней поднос. Предыдущий клиент, один из их группы, указал повару на курицу, ему подали кусок на большой тарелке, все остальное – гарниры, салаты - каждый накладывал себе по собственному вкусу. Жанна тоже указала на курицу, ей подали её, но Савва, извинившись на иврите перед поваром, попросил положить вместо курицы тушеную говядину с грибами, а Жанне шепнул:
    -Курица, Жанночка, это для Израиля банально, её можно будет взять в любой другой раз, а сейчас позвольте мне посоветовать вам, что выбрать, я немного знаком с местной кухней.
    Она кивнула, улыбнулась и сказала:
     -Просто этот человек передо мной попросил курицу, и я автоматически последовала его примеру.
     Савва на её слова понимающе кивнул.
     Они дополнили подносы гарнирами, напитками и салатами, после чего вышли в зал, где заняли один из небольших столиков.
     -Понимаете, я по знаку зодиака Весы, - продолжила Жанна, уже сидя за столом, - она подняла обе ладошки перед собой и покачала ими поочередно вверх-вниз, - поэтому я сама никогда не знаю, что скажу или как поступлю в следующую минуту.
    -Хороший знак, - улыбнулся Савва.
     -Вы находите?.. – спросила она и огорченно вздохнула. – А мои близкие и друзья просто в бешенстве от этого моего качества.
     Савве только и оставалось, что вновь улыбнуться – ему в любом случае ничто не грозило.
     Закончив обед, они сделали еще несколько снимков на территории комплекса, теперь Жанна всовывала голову во всякие деревянные и картонные раскрашенные фигурки с вырезанными в них отверстиями для головы, а он продолжал снимать.
     -Давайте, я вас тоже сниму, - сказала она, указывая на фотоаппарат, торчащий из его кармана.
    -Боюсь, моя нестандартно большая голова не поместится в это отверстие, - рассмеялся он. – А если и поместится – может случиться что-то еще более худшее, - застрянет.  Да и фотоаппарат мой чего-то барахлит. К тому же, в отличие от вас, мне все же проще будет приехать сюда в ближайшем будущем еще разок – тогда и поснимаюсь в свое удовольствие.
    -Давайте тогда поднимемся на обзорную площадку, - предложила она, сворачивая на аллею, ведущую к обзорной вышке.
    -Это же надо - девяносто ступенек, - шутливо брюзгливо пробормотал он, вспоминая рассказ об этой площадке их гида - Елены. – Нормальный еврей на такой подвиг ни за что не решится, только лифтом разве.
   -Ну, тогда я сама, - сказала Жанна, и шагнула внутрь здания.
     -Эй, эй, я пошутил, - сказал Савва, нагоняя её. – Во мне еврейской крови всего лишь на четверть. Поэтому могу без проблем подняться на 67 ступеней, а дальше – ну, тоже можно, если только вы меня за руку поведете.
    Она обернулась, внимательно посмотрела прямо ему в глаза, это длилось не более секунды, затем улыбнулась одними уголками губ и пошагала дальше. Но подниматься на самый верх они не стали, наоборот, вначале спустились вниз, где перед их глазами предстала великолепная картина натурального подводного мира, который они имели возможность лицезреть сквозь огромные окна-иллюминаторы: это были кораллы, растения, камни, разнообразные рыбки – все здесь, в отличие от аквариума, было представлено в своей естественной среде обитания. Обозрев эти красоты, они поднялись наверх, одолев все же 90 ступеней, причем под конец Жанна улыбаясь, подала Савве руку, и он с удовольствием принял её помощь. Оказавшись на смотровой площадке, они стали выбирать позицию для съемок; Савва буквально изворачивался, стараясь захватить в кадр и море, и судно, стоящее на рейде, и чтобы, естественно, Жанна на фоне всего этого вполне достойно смотрелась. Если глядеть с этой вышки на запад, то уже буквально в двух километрах от этого места виднелась египетская граница, а поблизости, всего в паре сотен метров от неё высилась огромная красивейшая местная гостиница, ранее принадлежавшая Израилю, но затем по договорённости с властями Египта перешедшая в их собственность. В противоположной стороне, на востоке, виднелись скрывающиеся в легкой дымке испарений отдаленные горы – там находилось государство Иордания, а чуть правее, если верить гидам и карте – Саудовская Аравия.
    Увлекшись съемками, они едва не опоздали на свой катер, который должен был отвести их обратно, в центр города. По качающемуся пластиковому трапу на суденышко вместе с ними взошли около сотни туристов, собранных из нескольких групп, после чего кораблик отправился в путешествие. С его борта было удобно наблюдать оба берега, принадлежащих Израилю и Иордании, а спустившись на нижнюю палубу сквозь прозрачное днище судна можно было рассматривать флору и фауну Красного моря. Вначале гиды – числом не менее двоих - по громкоговорителю на иврите рассказывали о том, что именно можно увидеть с корабля, затем гид их группы Елена взяла микрофон и буквально в нескольких словах рассказала то же самое по-русски.
    Савва и Жанна поднялись на верхнюю палубу, где у самой рубки управления обнаружили парочку свободных стульев. Поблизости, на пластиковых стульях располагались десятка два женщин среднего возраста – по виду местных, из какой-то другой группы туристов - по мнению Саввы, они большей частью были марокканками, русскому же неискушенному взгляду они больше напоминали цыганок – внешностью, одеждой, а также развязной манерой поведения и назойливой крикливостью. Савва и Жанна заняли места рядом с ними, расположившись к группе женщин спиной, и Жанна с первых же минут стала с удивлением оглядываться на соседок, которые к этому времени нестройно запели ужасными голосами, а перед этим, когда выступала Елена, одна из них громогласно, по-хамски, с восхищенного одобрения товарок, заявила:    
     -Я приехала в Эйлат не для того, чтобы слушать русскую речь, я хочу спокойно отдохнуть в своем родном государстве.
    Никто ей не ответил, желающих спорить не нашлось – местные русскоязычные знали, что с такой спорить - себе дороже, а русские, не знающие иврита, всё равно ничего не поняли.
   -Не обращайте на них внимания, Жанна, - мягко улыбнулся ей Савва, - таковы уж наши национальные реалии: мы живем вместе в одном государстве, но мы очень разные.
   -Теперь я понимаю, - сказала она, - почему вы с ними почти не перемешиваетесь, у каждого народа свой менталитет и это не просто слова. – Она стала всматриваться в  береговую линию, проплывающую мимо них. Тем временем Савва, ласково завладев её ладонью, стал рассматривать простенькое колечко с бриллиантом, надетое на её безымянный палец, явно старинной работы.
     -Бабушкино наследство? – спросил он.
     -Да, - ответила она, - вы угадали.
     -15 размер?
    -15 с половиной.
    -А ножка у вас, кажется, 35 размера? – спросил он.
    -Да, - кивнула она. – А как вы догадались?
    -Это просто, - махнул он рукой. - Послушайте, это же сказочно: вы наверное и есть самая настоящая Золушка – лицо девичье, ну и ножка – размером в мою ладонь...
   -Зато все остальное... – пробормотала она, явно намекая на свои женственно зрелые формы.
   -Да, - неожиданно прервал он её, не дав договорить, - зато всё остальное у вас близко к совершенству. - Он улыбнулся и деланно сконфузившись, прикрыл глаза, а затем, видя, что она не возмущается его словам, продолжил:  – Но вы же ЖЕНЩИНА! – Вы  слышите? Как это прекрасно звучит – ЖЕНЩИНА! И все в вас, поверьте, замечательно, вот и даже фамилия у вас – Блинникова - красивая и вкусная. – Он сунул руку в карман и вынул оттуда немного помятый листок.
  - А вот, кстати, и стихотворение – плод моих ночных бдений. Вы – их вдохновитель, вы же будете и первой жертвой, вынужденной их услышать. Если что-то в нем прозвучит не так, например, слишком самонадеянно с моей стороны, не обращайте внимания, а смело делите все на четыре.
    Жанна, выслушав его, протянула руку, взяла рукописный листок и с интересом стала читать.

ЖАННЕ

Ах, Жанна, друг ты мой бесценный
И милый ангел красоты,
Не знаю, чувствуешь ли ты
Когда печальный, вдохновенный,
Я от дверей не отхожу;
В надежде видеть образ нежный,
Услышать голос безмятежный...
...И медленно с ума схожу.

Томим  сомненьем и желаньем,
Я – на коленях пред тобой,
И сердце, полное страданьем
У ног твоих, моя любовь.
(автор).

    -Почерк, - пробормотал он, стараясь по выражению лица Жанны определить, какое впечатление на неё произвело стихотворение, - извините, почерк у меня плохой, да еще писал ночью...
    Она на удивление быстро прочла стихотворение, затем подняла на него глаза. Увидев их выражение, он сказал:
     -Избавьтесь от него – если оно вам может повредить, или оставьте себе – как хотите, в любом случае оно посвящено вам.
     -Спа-а-а-си-ибо, - протянула Жанна, глаза её потеплели.
     -Второе стихотворение, которое я вам посвятил, отдам завтра – сегодня боюсь.
    Она вновь взглянула на него недоверчиво-удивленно, затем улыбнулась и сказала:
    -Если честно, такого красивого стихотворения мне еще не посвящали...
     Он радостно улыбнулся, а она замолчала, и они стали глядеть на проплывающий мимо них берег, вдоль которого в ряд выстроились уникальные гостиницы – жемчужины Эйлата.
     Экскурсия заканчивалась, перед самым её окончанием Он и Она спустились вниз, под палубу – им тоже было интересно, что можно увидеть сквозь прозрачное дно, но там, естественно, кроме голубых завихрений ничего не было видно – слишком глубоко было; если что-то и можно было там увидеть, то не сейчас, а лишь в самом начале путешествия, когда дно было близко.
    Но вот катер пришвартовался к берегу, и в следующие несколько минут люди высыпали на деревянный настил набережной и разошлись по своим автобусам. Нашим туристам предстояло теперь предпринять последнее на сегодня путешествие и добраться до так называемых Соломоновых столбов, а также посетить бедуинский поселок, находившийся неподалеку, в пустыне.
    Ряд величественных каменных колонн, достигающих двенадцати метров в высоту, установленных здесь около трех тысяч лет назад, прекрасно сохранившихся до нашего времени и при одном взгляде на них вызывал восторг и уважение к нашим предкам. Непонятно, правда, для чего и с какой целью эта колоннада была установлена именно здесь, на пустынном месте, где никогда не жили люди, но древним было виднее. Гид пояснила, что, по предположению ученых, они были поставлены здесь для какой-то религиозной цели, о чем упоминалось ещё в период времени жизни царя Соломона. Так как каких-либо других документов, рассказывающих об этих колоннах, не обнаружено, их решено было назвать Соломоновыми столбами.
    Следующее место, куда прибыли наши туристы, и где располагался так называемый бедуинский поселок, было весьма интересным и живописным. Это была почти плоская низина, окруженная со всех сторон пологими холмами. Под огромным шатром, в тени которого могли разместиться более сотни человек, тут и там, прямо на коврах больших размеров, была разбросана настоящая бедуинская утварь, почти не изменившаяся за многие века. Гостей, а гостями тут, по древнему обычаю, считаются любые приезжающие в эти места граждане, включая туристов, потчевали вкусным кофе и чаем, изготовленным бедуинами по бедуинским же рецептам. Все новоприбывшие с удовольствием пробовали тот или иной напиток, найдя их своеобразными, но при этом довольно вкусными. Неподалёку любой желающий имел затем возможность изготовить самостоятельно многоцветный сувенир, наполнив миниатюрные стеклянные бутылочки, слой за слоем, разноцветным песком. Кроме того, каждый мог здесь же, из кругляшков меди – так называемых заготовок - отчеканить монеты, для чего необходимо было сильно надавить или ударить по медяшке специальным прессом – и тогда с обеих ее сторон появлялись изображения профиля царя, точь-в-точь как на местных монетах тысячи лет тому назад, во время правления царя Соломона.
    Почти беспрерывно снимая Жанну попеременно то на фото-, то на видеокамеру, Савва сегодня смотрел на нее уже не так, как вчера вечером - с интересом, а совсем по-другому – влюбленно, от чего у него даже стала слегка кружиться голова; ночные бдения с ручкой в руке в погоне за рифмой распалили его воображение, и ему теперь казалось, что Она – Жанна – царица, или даже богиня, и теперь он мечтал быть рядом с ней в какой угодно роли – хоть её коленопреклонённом рабом.
    Желающие, к которым присоединилась и Жанна, катались на верблюдах – спокойных и равнодушных ко всему, их с седоками на спине водили на поводке мальчишки-бедуины; прокатившись, она в сопровождении Саввы отправилась к чудесной красоты искусственному пресному озеру – удивительное дело в этих краях, где питьевая вода – большая редкость и огромная ценность; по этому озеру зеркальной прозрачности можно было также прокатиться на водном велосипеде или же на лодочке.
    Спустя какое-то время туристы, насладившись всеми представленными здесь развлечениями, вновь собрались на стоянке и автобус, вобрав в себя пассажиров, сделал еще один «скачок» - к месту, где все желающие могли преодолеть так называемый «перевал» - подняться на довольно крутую вершину высотой в несколько десятков метров, а затем спуститься вниз с противоположной стороны, более пологой. Для тех, кто всё же решался совершить это небольшое восхождение, были проложены ступени, кое-где также имелись и поручни, сработанные из металлических труб. Улучив минутку, когда туристы из их автобуса единодушно, в одном порыве по совету гида Елены разбившись на пары отправились на «штурм вершины», Савва спросил экскурсовода:
    -Извините, Елена, мне показалось, что наш водитель – араб.
     -Наполовину, - ответила гид, - мама его – арабка, а отец - еврей.
     Савва, поблагодарив её, отошел в сторону. «Побольше бы нам таких полукровок, - подумал он. – Тогда бы и войн с арабами не было».
    Жанна, стоявшая в сторонке, у автобуса, и всё еще сомневающаяся, подниматься на перевал или нет, наконец решилась и, нацепив на грудь видеокамеру, подозвала Савву.
    Уже спустя несколько минут, эта пара, обгоняя все остальные, устремилась к вершине и в результате поднялась туда первой.
      А спустя пару минут случилось непредвиденное: Жанна, шагавшая чуть впереди Саввы, уверенно ступая в своих босоножках, в какое-то мгновение сделала неловкое движение, или же поскользнулась, крепление на босоножке лопнуло, и нога Жанны сорвалась с тропинки. Женщина непременно упала бы с немалой высоты на каменные плиты, если бы Савва, мгновенно среагировав, не подхватил её, после чего они вдвоем неловко свалились на тропинку, поперек её. Но не свалились буквально, а именно мягко опустились, причём Савва целенаправленно подкатился под Жанну, сыграв роль амортизатора, так что она в любом случае не пострадала.   
     Минутой позже, встав на ноги, они уже дружески отряхивали друг друга от пыли, а на вопросы подошедших что произошло, сообщили, что у них всё в порядке, ну а того, что случилось на самом деле, никто не видел. Спустившись с другой стороны горы, они нашли злополучную босоножку, и уже спустя двадцать минут вернулись к своему автобусу. Жанна приноровилась шагать в порванной босоножке, Савва её поддерживал под руку, оба при этом тяжело дышали, но глаза у них горели победным задором.
      -А ведь ты мне жизнь спас! Значит, теперь ты мой герой! – шептала Жанна случайно осчастливленному Савве. – Надо же, в такой безобидной ситуации босоножка подвела.
     -Не надо громких слов, - шептал он ей в ответ, однако глаза его горели от возбуждения. – Ерунда, на которую не стоит и внимания обращать.
       Уже темнело, когда перед глазами туристов открылась еще одна местная достопримечательность – так называемый «гриб»: это был созданный ветром утес, своей формой идеально напоминающая гриб – только грибок этот, к сожалению, был несъедобным, так как состоял из песка, а своими размерами превосходил трехэтажный дом. Савва подумал, что если бы такой достопримечательности здесь не было, её следовало бы создать – уж очень она была к месту.
    На этом экскурсия закончилась, и автобус взял курс назад, в город Эйлат, тем более что солнце уже скатилось за горизонт. Туристов высадили у их гостиниц и до завтрашнего утра они были предоставлены сами себе.
    Жанна и Савва поужинали вместе в ресторане гостиницы, затем отправились на прогулку; на этот раз Жанна вышагивала в другой обуви. Спустя час-полтора, когда они проходили мимо множества кафешек и пабов, Жанна пожаловалась на усталость, что мол уже ног под собой не чувствует. Савва, словно предчувствуя это, распахнул перед ней первые попавшиеся им на пути стеклянные двери и они вошли в кафе.
    -Имеем мы, наконец, право выпить чего-нибудь? – весело спросил он Жанну, подзывая буфетчицу.
    -Может быть, не стоит? – спросила его Жанна, трогая за рукав, то ли место ей это не нравилось, то ли она просто стеснялась.
     -Утолим жажду и пойдем дальше, - ответил он мягко, но настойчиво. – Давайте потратим на это десять минут, больше времени мне совесть не позволяет у вас отнять. - И попросив официантку принести им бутылку шампанского, он взял Жанну под руку и подвел к столу.
     Они подождали некоторое время, затем подошел какой-то молодой человек, по-видимому, официант, хотя он ничем – ни формой, ни поведением - не отличался от посетителей, принес бутылку шампанского, фужеры, нарезанный ананас и плитку шоколада.
     Шампанское оказалось местного производства, и поэтому не очень вкусным, самым примечательным в нем была его цена – 105 шекелей, французское же здесь стоило от шестисот и более.
     Выпив шампанского, Он и Она посидели еще немного, легкая восточная музыка навевала какие-то грезы, но им было комфортно вдвоем и без этих заунывных мелодий.
    -Ты знаешь, мне здесь не очень нравится, - сказала она.
     -Что ж, тогда пойдем, - согласился он и встал.
     Официант принес счет – 200 шекелей, Савва отдал ему две сотенные бумажки, Жанна тут же достала деньги и протянула ему сотенную. Он укоризненно посмотрел на свою спутницу и сказал:
    -Завтра, я обещаю тебе, мы сходим в какой-нибудь дорогой ресторан и я предоставлю тебе возможность самой за все рассчитаться.
    -Завтра, - сказала она, подступив почти вплотную и подняв на него глаза, - у нас будет последний день, ведь мы уезжаем.
    -Да, действительно, - огорошено прошептал он. – У нас, к сожалению, осталось очень мало времени.
     Оба, слегка опечаленные этим внезапным открытием, молча двинулись в сторону своей гостиницы, дорогой он, вдруг остановившись, воскликнул:
      -Да, но зато у нас есть еще наше сегодня! И часть завтрашнего дня.
      Она посмотрела на него задумчиво и отчего-то затаенно улыбнулась. Остаток дороги они почти не разговаривали – Жанна думала о чем-то своем, а Савва, воспользовавшись этим, всё чаще задерживая на ней свой взгляд, любовался ею.
     Молча они вошли в здание гостиницы, молча поднялись на свой, третий этаж и остановились у её двери – точь-в-точь, как и вчера вечером.
     Она открыла дверь ключом и уже, было, шагнула внутрь, когда услышала за спиной:
   -Жанна.
   -Что? – Она обернулась, взгляд её стал серьезен и строг, а вид - неприступен.
    Он подшагнул ближе и остановился перед ней почти вплотную, затем отступил на полшага и обезоруживающе улыбнулся.
    -Не уходите просто так, это свыше моих сил. Почему мы должны расстаться именно сейчас и именно вот так? Давайте продолжим наше общение, подарим друг другу этот вечер, дайте мне хотя бы шанс – не уходите...
   - Савва, ну к чему это? Это же… ну посмотрите, сколько красивых женщин вокруг, вот даже наша Елена хотя бы – ведь вы могли бы за ней поухаживать. А какие девчонки гуляют вокруг и крутятся здесь около гостиниц – десятки и сотни хорошеньких, молоденьких девушек.
      -Любовь за деньги? – скривившись, усмехнулся он. – А помните, что сказала упомянутая вами Елена, наш гид: «Мы не ищем лёгких путей». Это, конечно, проще всего: заплатил сто-двести шекелей и... но, простите, это выше моего понимания...
     -Но я не могу, Савва... Я десять лет прожила с мужем и ни разу...
      -Вы будете смеяться, - шутливо и одновременно с лёгкой печалью произнес он, вновь переходя на «Вы». – Я, например, уже 15 лет как несвободен и тоже ни разу... Кстати, вы не заметили, что у нас с вами на двоих в сумме – серебряный юбилей, - сразу нашелся он. - Может быть, настало время вместе отметить его... и нарушить традицию. Тем и хороши юбилеи, да и юбиляры – что можно сорвать листок одной эпохи и открыть новый, не так ли?
    Она, не слушая его, вошла внутрь номера, он шагнул за ней. Тогда она, повернувшись в дверях к нему лицом, молча выставила руку и уперлась ладонью ему в грудь.
     Он склонился, коснулся её ладони губами и сказал:
     -Поднимите-ка обе ладошки, пожалуйста!
    Она недоуменно посмотрела на него, но подняла и вторую руку.
     -Ну-ка сделайте весы, - вновь попросил он. – А теперь покачайте вверх-вниз, и скажите, какую руку поцеловать, чтобы она перевесила в мою сторону, - его глаза улыбались и были полны нежности. Теперь он говорил медленно и проникновенно. - Ну, могу я хотя бы подуть на руку, возможно, этого будет достаточно?
     Жанна словно и не заметила, как они оказались в её номере, затем он толкнул дверь локтем и она затворилась.
      -Не кажется ли вам, что это похоже на вторжение? На применение силы, в конце концов, – спросила Она. - Вы думаете, у меня есть силы с вами бороться?
      -Возможно, это называется вторжением, пусть даже насилием, пусть так, - ответил Савва, нежно касаясь ладонью её руки. – Но бороться с собой, а я вижу её, эту борьбу в ваших глазах, поверьте, гораздо труднее, чем даже сопротивляться вторжению, и я бы хотел вас избавить от этого. - Голос его предательски дрогнул, он шагнул к ней вплотную и нежно, но уверенно сжал её в своих объятиях. – Помните главное: ваша сила – в вашей слабости. А единственное оружие, действенное против меня – нагота. Так что вперед – теперь ваш ход.
      -Савва, - сказала она неожиданно жалобно, стремительно теряя желание к сопротивлению в его объятиях. – Ну зачем, скажи, я тебя впустила? Ты опьянел, что ли, от шампанского, которое мы пили?
     -Если бы... – произнес он. - Я пьян от тебя, от того лишь, что вижу тебя… от твоих губ... от твоего дыхания. От того, что я тебя держал там, на горе, в своих объятиях, хотя мы и находились не в совсем удобной позиции. Есенин, я считаю, был счастливчик, когда говорил:
   «Я хмелею только от весны...»
    -Молчи, прошу тебя! Ни нужно больше поэзии...
     «Я душу дьяволу отдам за ночь с тобой!», - произнес Савва, повторив строчку из любимой им и известной многим песни из сборника «Нотр-Дам де Пари». - Пойми же, - продолжал он, - все эти годы я ожидал чуда и теперь понял, что это чудо – ты.
     -Боже, какая же я дура, что впустила тебя! – сказала Она, без сил опускаясь на кровать и прижимая ладони к вискам. И уже в следующее мгновенье он был у её ног.
    -Прошу тебя, не вини себя ни в чем, Жанна, - взмолился он. – Утром, когда мы вместе проснемся, у нас еще будет возможность покаяться за грехи – ты же помнишь из рассказа гида, что раскаявшийся грешник угоден Богу более чем праведник. Я, например, для того чтобы ты меня простила, готов полночи целовать твои коленки.
    -Ага, а  оставшиеся полночи? – она обреченно подняла на него глаза.
   -Целовать все остальное, конечно, - мгновенно отозвался он, обнимая ее за плечи.
     -Сумасшедший! – прошептала она. - Зачем я только тебя встретила?
     -В этой стране, - прочувственно сказал Савва, подняв на неё глаза, - ничего не происходит и не случается просто так – на все есть предначертание божье.
    -О боже! Ну хорошо, - неожиданно даже для самой себя сказала Жанна, то ли поверив ему, то ли уже окончательно потеряв способность к сопротивлению.      
    Разжав его руки, она медленно встала и сказала:
    -Я хочу, я должна пойти в душ... искупаться.
     -Нет, я не отпущу тебя, - сказал он. – Я боюсь что ты, словно мимолетное виденье, исчезнешь.
    -Прекрати сейчас же, - сказала она слабым голосом, почти шепотом и он отступил.

6.
     Когда она, спустя десять минут, вышла из ванной, одетая лишь в легкий халатик, он почувствовал, что теряет самообладание от переполнявшего его желания обладать ею. Подхватив Жанну на руки, он уложил её в постель, прямо поверх одеяла, распахнул халат и прижался головой к чудесному, слегка  выпирающему холмику живота чуть пониже пупка, прикоснулся к её прохладной коже губами, с силой обхватил руками её бедра и замер так на несколько мгновений, будто бы еще не веря, что она – эта прекрасная и столь желанная женщина – вот, перед ним, в его власти. Если бы он смог быть близок с ней вчера, то сейчас он был бы трезвее, рассудительнее, но, разжигая в себе страсть уже целые сутки, он сгорал теперь от ощущения близости её тела и  плохо соображал. Он целовал всё подряд, до чего мог дотянуться губами – её руки, плечи, великолепную грудь, живот, бедра, коленки...
    Описание постельной сцены можно было бы продолжить и дальше - мои друзья, читатели и почитатели говорят, что любовные сцены мне неплохо удаются, но... давайте предоставим этим двоим, уже не юным людям, возможность побыть друг с другом наедине и насладиться этим без участия стороннего наблюдателя.
    Что и говорить, они, конечно, оба потеряли голову. В страстной упоительной любовной схватке, словно в забытьи прошел час или чуть больше, затем она взмолилась о передышке. Он с сожалением оторвался от по-прежнему пьянящего его тела и целуя её руки, сказал:
    -Что теперь, мои милые Весы?
    -Это ужасно, я позволяю тебе делать с собой такое, чего никогда не позволяла мужу, - сказала она, все ещё глубоко дыша. – И вообще, это что-то нереальное, мне только подруги рассказывали, что бывают такие сексуальные мужчины, которые чаще всего встречаются на курортах, профессионалы своего дела. Да я не верила. Ты случаем не из их числа?
     Савва глянул озорно, но одновременно с виноватым видом склонил голову:
- До сих пор я знал о себе лишь то, что я любитель. Но ты рождаешь во мне любовное безумие, это правда. Кстати, всё то, что было, еще только начало.
     Тяжелый вздох был ему ответом. И призывом к действию.
   Где-то спустя еще полчаса она взмолилась о пощаде.
    -Милый, мне нужно ещё будет позвонить, а потом сходить в одну гостиницу к моим знакомым – я обещала, и они не поймут, если не приду.
      -Так мы пойдем туда вместе? – с надеждой спросил он. Он не в силах был расстаться с ней даже ненадолго.
     -Конечно же, я должна пойти туда одна, - сказала Жанна и из-за тона, которым это было сказано, он не решился с ней спорить.
     Спустя некоторое время они вышли из номера, он проводил её до лифта, исхитрился поцеловать на дорожку, затем, когда дверь лифта закрылась, он  медленно побрел в свой номер, бессмысленно разглядывая рисунок ковра на полу.
     Тем временем Жанна открыла прозрачную дверь гостиницы и, даже не оглянувшись на него, ушла в ночь. Савва стоял в своем номере у приоткрытых дверей, словно ожидая, что она вот-вот вернётся, и он услышит её шаги, затем не выдержал, быстро спустился вниз и, выйдя на улицу, огляделся: Жанны, конечно, нигде не было видно.
     И все же его терпение было вознаграждено, он, стоя у дверей её комнаты, дождался её возвращения – когда часы показывали начало двенадцатого, она вышла из лифта.
     -А я говорила с нашим водителем Эли, на английском, – похвастала Она, совсем не удивляясь тому, что Он ждет её.
     -И о чем же вы разговаривали? – спросил он ревниво, помня, что она говорила на английском еле-еле.
    -О любви, конечно, - ответила Она и усмехнулась. - Он просил, чтобы я пошла с ним спать.
     -Да?.. - еле выдохнул Савва. – А мне вчера вечером он сказал, что любит только худеньких и стройных.
     -Ну так чего уж там, - сказала Жанна, подойдя ближе и заглядывая ему в глаза. – В эту ночь ему бы пришлось довольствоваться тем, что есть поблизости. А он ничего: элегантный, стройный, подтянутый, – она озвучила все те пункты, которых Савва недосчитывался в себе. – И ходит всегда чистенький, опрятный.
      -В нашей стране все те, кто работает в обслуге, - угрюмым тоном начал Савва, прекрасно понимая, что Жанна его попросту дразнит, - выглядят так: водители, официанты, мелкие служащие...
    -А богатые – как ты? – перебила его Жанна.
    -Да, пожалуй, - ответил он и усмехнулся. – Меня, кстати, тут неоднократно принимали за богатого, даже когда в Штаты летал, меня ни о чём не спрашивая, провели в VIP - класс.
      -Но ты - бедный? – спросила она.
    -Увы, - усмехнулся он. - Раньше, в совке, у меня было всё, кроме Земли предков, здесь же у меня нет ничего, кроме Земли предков. – Но именно сегодня я богат – у меня есть ты, и другого богатства мне не надо.
    -Идем уже, ревнивец, - Жанна взяла его за руку, и они вошли в её номер.
    -Скажи мне, а какая она? – спросила вдруг Она, присаживаясь в кресло у стола.
    -Кто - она?.. – не понял Савва.
    -Твоя жена или та женщина, которая живет с тобой.
     -Ну, такая... – он поднял вверх глаза, - дурочка обыкновенная и некрасивая.
    -Нет, правда?..
      -Если бы... конечно нет. Она – замечательная, только мы не будем больше о ней, хорошо? Сейчас в целом свете нас только двое: ты и я.
Минутами позже.
     -Скажи мне, а говорят вот, что все евреи – обрезанные, а у тебя вот вроде всё на месте?
     -Ты же помнишь, я еврей лишь на четверть, а на четверть не обрезают, - ответил Он. – И вообще, почему это ты меня разглядываешь?
    -Ну, я должна видеть чтобы знать, каков он – мой любовник.
    -Нет, - ответил он, - ты должна это ощущать.
7.
     Наутро Савва, возбужденно-счастливый, ожидал Жанну в ресторане к завтраку, она явилась туда минут за 40 до отправления автобуса.
     -Ты хочешь поехать автобусом на рифы или сходить пешком на набережную искупаться? – спросил он Жанну после обмена приветствиями; он стал к ней обращаться на «ты» еще вчера вечером, заявив, что обращаясь к ней так, на вы, он как бы дистанцируется от неё.
     -Поехать на коралловые рифы, естественно, - сказала Жанна, садясь за стол и принимаясь намазывать маслом половинку булочки. Затем заметила: - Вкусное у вас масло. Не могу отказать себе в этом удовольствии.
     -На здоровье, - сказал Савва, принимаясь за омлет.
     Жанна встала, долила себе в чашку кофе, затем пошла к «шведскому столу», а когда вернулась, Савва увидел на её тарелке целых три «уги» - три куска пирога.
     -Неплохо, - улыбнулся он, кивая на тарелку. – Компенсация организму за растраченную энергию?
     -Да, - сказала Жанна, вздохнув, и взглянула на свою тарелку так, словно это не она только что наполнила и принесла её, затем добавила: – Кажется, я с этим немного переусердствовала.
     И они, поглядев друг на друга, прыснули со смеху. В процессе Жанна выпила целых три чашки кофе, Савва же пил чай. Покончив с завтраком, они быстренько отправились по своим номерам – за вещами, ведь после посещения коралловых рифов в гостиницу они уже не успевали вернуться, так как около часу дня они должны были уезжать из Эйлата.
     Укладывая сумку, Савва услышал стук в дверь, он открыл её – за ней стояла Жанна.
       -Савва, давай-ка сходим в магазин, - предложила она, - я там присмотрела босоножки. Для себя, ну и для мужа заодно. – Она конфузливо улыбнулась и он от её вида едва не рассмеялся.
    Приостановив сборы, они выскочили из гостиницы, спустились по дороге вниз и вскоре добрались до ближайшего каньона – небольшого торгового центра, уже открытого к этому времени. Однако именно обувная секция – цель их посещения, была ещё закрыта. Не получив от проходивших мимо работников каньона вразумительного ответа на вопрос, в котором часу он открывается, они вернулись в гостиницу, сдали ключи от номеров и со всеми  вещами вышли на улицу. Их автобус уже стоял на гостиничной стоянке с работающим двигателем, водитель, передвигаясь с тряпкой по салону, наводил чистоту. Савва и Жанна подошли к автобусу, опустили вещи на землю и она, упрямо надув губы, сказала:
      -Мне все-таки нужно купить те самые босоножки, а то потом, как обычно, я буду жалеть, что не сделала этого.
     -Так в чем же дело, сбегай туда прямо сейчас, - мягко улыбнулся ей Савва. – Оставь здесь вещи и беги, ты же помнишь где магазин и как туда добраться. А я поставлю вещи в багажник, и тогда водителю не останется выбора, как дождаться тебя, тем более что я тут.
     Жанна опустила свой рюкзачок на землю, вновь неуверенно посмотрела на него, и тогда он спросил:
    -Ты хочешь, может быть, чтобы мы вместе туда сбегали?
    -Нет-нет, я справлюсь сама, - сказала она, всё ещё колеблясь, и тогда он улыбнулся ей ободряюще и она, дорогой несколько раз оглянувшись, ушла.
     Водитель Эли, выйдя из автобуса, поглядел ей вслед, затем поздоровался и спросил Савву:
    -Ну, как она?
    -Что ты имеешь в виду? – спросил Савва осторожно.
    -Я говорил с Жанной вчера, - сказал тот, - о сексе, естественно, но без особого желания - она не в моем вкусе.
   -Я тоже спрашивал, - сказал Савва. Затем слегка скривился и сказал деланно огорчённо: – Она мне сказала, что я не в её вкусе.
    Эли посмотрел оценивающе на собеседника, потом улыбнулся каким-то своим мыслям и сказал:
     -У меня здесь в Эйлате всегда есть дежурные женщины, но вчера как назло, ни до одной не дозвонился.
     -В следующий раз, когда одна из них всё же придет, отработаешь вдвойне, - сказал Савва и мужчины, хорошо понимающие друг друга, рассмеялись.
    Через некоторое время к автобусу начали подходить жильцы из гостиницы, многие - из другого заезда, по правилу ротации: кто-то из предыдущих попутчиков остается еще на несколько дней, кому-то необходимо ехать сегодня. Когда уже все погрузились, прибежала запыхавшаяся Жанна с пакетом в руках, поднялась по ступеням и автобус тронулся.
     Коралловые рифы, находившиеся н еподалеку от берега, были почти целиком скрыты водой, а чтобы добраться до них, надо было использовать ласты и маски. Часть пассажиров из их автобуса изъявила желание поплавать среди рифов и отправилась подбирать себе амуницию. Савва попросил подходящий для себя 45 размер ласт, а для своей спутницы - 35-й. Ему подали 34-й размер – детский, всё прочее было 37 размера и больше. Он усадил Жанну на стул и, смеясь, поднял ласту, Жанна протянула ногу, он взял ее за лодыжку и, прижав маленькую стопу к своей щеке, зажмурил глаза.
     -Перестань сейчас же, - быстро оглядевшись по сторонам, сказала Жанна и убрала ногу, глаза её при этом озорно улыбались. Минутой позже они надели, наконец, ласты, затем примерили маски, и Он, глядя как она ловко управляется со снаряжением, в легком замешательстве сказал:
    -Я в первый раз в жизни надеваю маску с трубкой, поэтому прошу тебя, будь рядом, пожалуйста, для подстраховки, ведь, возможно, тебе придется меня из воды вытаскивать.
      Она не поверила ему, насмешливо хмыкнула и они полезли в воду. Савва не обманывал её, он хорошо плавал, неоднократно пользовался ластами и маской, но вот с помощью трубки никогда не пробовал дышать. Сейчас он старался как можно быстрее приспособиться к трубке, потому что именно на коралловых рифах со всем этим снаряжением можно было бесконечно долго наблюдать не отрываясь за удивительно богатым подводным миром.
    Жанна, понаблюдав несколько секунд за его упражнениями, одобрительно улыбнулась, затем перевернулась на спину и, набирая скорость, быстро ушла к ближайшим рифам; Савва, проклиная непослушную трубку, последовал за ней со всей возможной скоростью. Вдвоем они долго ныряли, рассматривая фантастически красивый манящий подводный мир, раскрывающийся прямо перед их глазами – ощущение от всего увиденного было необыкновенным; Савва так увлекся, что даже не заметил, как Жанна вновь уплыла от него и на этот раз на довольно приличное расстояние.
    Ещё одна пара из их автобуса всё это время находилась по-соседству: он – молодой мужчина, на вид совсем ещё мальчишка, она – солидная, начинающая полнеть крашеная блондинка. Савва и молодой человек, все три прошедших дня то и дело гоняясь с фотоаппаратами в руках за своими дамами, нередко сталкивались у всех примечательных мест и уже по-свойски обмениваясь впечатлениями, переговаривались между собой.
      -Интересно, это жена его, или мама? – отфыркиваясь, спросила Савву неожиданно появившаяся рядом с ним Жанна.
     -Похоже, что жена, - ответил он и подумал что теперь, в свете современных жизненных реалий, все возможно – люди женятся по каким-то своим интересам, невзирая на разницу в возрасте и мнение окружающих.
      -А где ваш муж? - улучив удобный момент, когда та осталась одна, спросил Савва блондинку.
      -Да вон он, - отозвалась та, лениво бултыхаясь в воде и указывая пальцем куда-то в море. – Проверяет, есть ли еще здесь поблизости другие интересные места.
      Жанна одобрительным кивком сообщила Савве, что поняла его вопрос и взглядом поблагодарила его за находчивость – её интерес был удовлетворен.    
     Несколько позже, когда они возвратились на берег, Жанна улеглась на деревянный топчан, подставив свое роскошное тело лучам солнца, а Савва тем временем сплавал на рифы ещё дважды и в кармане своих больших в форме шорт плавок доставил на берег два обломанных им куска коралла, рискуя нарваться на внушительный штраф – в Эйлате за подобные действия наказывали беспощадно.
       Тем временем к тому месту, где отдыхала Жанна, подошли две молоденькие девушки, обладательницы великолепных стройных тел и стали бросать в воду кусочки булки; вода под их ногами тотчас же забурлила от множества мгновенно собравшихся в этом месте рыбок. Жанна, сойдя с шезлонга, стала с восторгом разглядывать это нашествие рыбок, а Савва, как водится, с фотоаппаратом в руках наперевес принялся охотиться за кадрами.
    Позже, устав от созерцания рыбок, Жанна уселась в живописной позе на плоский камень, выступающий из воды, красиво выгнув спину и подобрав под себя ногу, а он продолжал щелкать затвором, ежесекундно испытывая желание отбросить фотоаппарат в сторону и заключить её в свои объятия.
     -Скажи мне, Жанна, как тебе удалось построить такую шикарную фигуру? – спросил Савва, подавая ей руку, когда она сошла с камня и по острым камушкам на дне стала выбираться из воды.
     -Я восемь лет занималась в балетной студии, - ответила Жанна, - а потом ещё разными видами спорта, даже фигурным катанием, мама хотела меня везде попробовать.
      -Тогда спасибо твоей маме, - заметил Савва, - теперь  она тобой гордится и окружающие радуются, да и тебе твоя внешность, надеюсь, не мешает. Я, например, от тебя просто в восторге.
      -Прекрати, пожалуйста, - произнесла она, прижимая пальцы к его губам, которые он тут же поцеловал, - потому что я начинаю тебя хотеть, а сейчас не время и не место...

8.
       Время пробежало быстро: на полоскание под душем и сборы они оставили себе лишь пять минут, и вскоре вместе с другими попутчиками вновь садились в автобус – на этот раз чтобы отправиться в обратный путь – по домам.
     Автобус сделал ещё несколько остановок у гостиниц; теперь он был уже загружен под завязку, так как в него посадили туристов приезжавших на два, четыре и больше дней и сейчас их автобус уже не был экскурсионным, а просто следовал рейсовым маршрутом. Елена говорила теперь только по необходимости, сложив с себя обязанности экскурсовода – она честно призналась, что на рассказы у нее не осталось никаких сил.
     Жанна упрямо продолжала сидеть на своем месте, хотя к ней уже подсадили кого-то, и лишь Савва - один-единственный из всех в автобусе, сидел в одиночестве. На остановке, предшествующей той, на которой Жанне предстояло сойти, он подошел, наклонился, поцеловал ей руку, запечатлев этим последним поцелуем их недолгие, но красивые отношения, затем выпрямился и пожал её ладонь, а когда убрал свою руку, она ощутила в ней что-то, а затем и увидела на своей ладони коралл – прекрасный подводный цветок, внутри которого находился тот самый перстень из лазурита с бриллиантами, который она приглядела в магазине-фабрике эйлатского камня, но не купила из-за высокой стоимости.
      -Ой, надо же, какая прелесть! - глядя на коралл, а затем на украшение, она от восторга, её переполнившего, не смогла полноценно выразить своей благодарности. – Савва, милый, спасибо тебе за всё. – Голос её был проникновенно восторженным, восхищённым.
    -А вот ещё кое-что обещанное, – сказал Он, доставая тетрадный листочек с написанными на нем строчками. Она поднесла листок к глазам и прочла:

Грезы Красного моря.
=================
На коралловых рифах
Я тебя повстречал,
Ты явилась из пены,
Я в восторге молчал.

Посмотрела призывно
Дивным взором маня,
И в глубины лазурные
Утащила меня.

Возвратились, наградой мне
Стал простой поцелуй,
Обещаньем услады
Мои чувства взметнул.

Но в любви своей дерзкой
Я признаться не смел,
Ты была Афродитой,
Я – простой иудей.

И до позднего вечера
Опьяненный тобой,
Я ходил по следам твоим
Охраняя покой.

А потом, в час предутренний,
Мужу верность храня,
За порог своей спальни
Ты ушла от меня.

2002, Эйлат.
(автор).

    -Савва, какая прелесть, - сказала она с тихим восторгом в голосе, этой женщине, как видно, по её природе были несвойственны бурные проявления эмоций, зато они имели внутренне богатую душевную окраску. – Стихотворение прелесть, и еще этот подарок… да и ты сам…
     -Пожалуй, такой вариант стиха сойдет в любом случае, - улыбнулся он. – Так что можешь его сохранить. А теперь прощай, прекрасная иностранка. Любви тебе, счастья, здоровья и благополучия, Жанна.
    Минут через двадцать Она выходила на своей остановке, с Ним она больше не заговаривала, а подойдя к месту, где он сидел, лишь прикрыла на секунду глаза, которые, как ему показалось, светились нежностью. На секунду прижала свою тёплую ладонь к его крупной ладони. И ушла. Он проводил её взглядом, затем развернул небольшой кусочек бумаги – листок из записной книжки, прочёл написанные на нём несколько слов, после чего бережно сложил и спрятал его в свой портмоне.
      А спустя еще несколько минут с экскурсантами стала прощаться экскурсовод Елена. Она прошла по салону автобуса, давая последние советы и наставления кому и как удобнее добираться домой, люди ее благодарили, а Савва, когда она поравнялась с ним, сказал:
    -Елена, вы – просто восхитительны в своём профессионализме! С вами было очень приятно и интересно. Спасибо вам за все.
     Та ответила мягкой, немного усталой улыбкой. А через минуту, когда она назвала кому-то свою фамилию, Савва спросил:
    -Извините, Елена, а вам не знаком под такой же фамилией господин Марк Колесник, мы часто встречаем его имя в местных газетах?
      -Знаком, - ответила Елена, тепло улыбнувшись. – Ещё как знаком. Это очень-очень близкий мне человек. Муж.
     Савва улыбнулся и поблагодарил её, затем сказал:
    - Я напишу об этой нашей поездке рассказ. И обязательно отпечатаю копию для вас.
     -Очень любопытно будет его почитать, - ответила Елена, прощаясь.

Тель –Авив – Эйлат – Тель – Авив. Израиль. 1-3 ноября 2002г



Оглавление.

Новелла первая          Пена памяти.                1
Новелла вторая           Ромашка.                23
Новелла третья            Свингеры.                41
Новелла четвёртая      Честь имею.                52
Новелла пятая              Каролина.                62
Новелла шестая           Игра на раздевание.        116
Новелла седьмая        Гоша.                145
Новелла восьмая        Артур.                153
Новелла девятая         Моя Америка.                160
Новелла десятая         Грёзы Мёртвого моря        295
Оглавление:                315