dekameron 7-23 Женя, Женечка, Женюсик

                Книга седьмая. 

                Женя, Женечка, Женюсик.

                Новелла первая.



Коктейль «Театральный».

Коньяк                30
Ликер  апельсиновый      50
Сок лимона                20
Шампанское полусухое 100   
Положить в стакан лёд, добавить по очереди все ингредиенты, слегка  перемешать и подать.
   

      
 
                Явление в ночи.
 


   
                Когда я не спешу залечь с девицей,
                себя я ощущаю с умилением
                хранителем возвышенных традиций,
                забытых торопливым поколением.
                Игорь Губерман

      Часы, стоявшие в витрине, нежным перезвоном пробили одиннадцать часов вечера, и я хозяйским взглядом оглядел помещение бара; у стойки, вытянутой в форме пенала почти на всю его длину, еще оставались около десятка клиентов – это были сплошь мужчины возрастом примерно от 25 до 45 лет.   
     Они явно никуда не торопились: тех из них, кто был холост, дома никто не ожидал, за исключением, пожалуй, родителей, - эти мужики оставались в баре, все еще лелея, теперь уже, в связи с поздним часом, весьма призрачную надежду встретить и закадрить или, как у нас говорят «снять» здесь подругу, с которой можно было бы провести  ночь; а женатые, я так подозреваю, просто не спешили домой, к своим, вероятно, опостылевшим женам. 
     Уменьшив громкость магнитофона, я обратился к своим клиентам со своим обычным объявлением:
      -Дорогие друзья!  Время позднее, поэтому давайте попрощаемся, see you tomorrow, или, выражаясь по-русски, увидимся завтра.
      Спустя минуту-две, клиенты, вставая со своих мест и кивая мне на прощание, потянулись на выход, некоторые залпом допивали свои напитки, другие просто отставив стаканы в сторону. Один из них, долговязый, худощавый, просто одетый парень, неторопливо прошелся вдоль стойки, словно разыскивая что-то забытое им, и в то же время опасливо поглядывая на меня, затем, решившись, быстрыми движениями слил остатки напитков из нескольких стаканов в один, и, торопливо опрокинув его содержимое в себя, удалился.   
     «Надо же, да он же почти мой коллега, - усмехнулся я про себя. – Сделал «коктейль» и тут же его выпил, толком не распробовав».
     Вскоре вслед за всеми встал и последний клиент. Приблизившись на пьяных непослушных ногах, он поглядел на меня затуманенным взором и спросил:
-Шеф, сколько с меня?
-Всего два рубля, - бойко ответил я. - За последние 100 граммов.
     Он вытянул из кармана пачку смятых купюр, непослушными пальцами выудил из нее трояк и пришлепнул его ладошкой к стойке, громко сказав «Спасибо!». Я открыл кассу, смахнул в неё трояк и положил на стойку перед ним рубль сдачи, по опыту зная, что «спасибо» далеко не всегда означает «сдачи не надо», но мой клиент, не обратив внимания на рубль, звучно икнул и, повернувшись, отправился на выход. Я выбрался из-за стойки и пошел вслед за ним, чтобы запереть дверь.
     Все, мой рабочий день был окончен. Что ж, в целом вечер прошел спокойно, под конец все мирно разошлись, и даже менты, которые в последнее время приобрели дурную привычку приезжать к закрытию и вылавливать себе здесь клиентов для вытрезвителя, в этот вечер не появились, -  нашли, видимо, себе более подходящую «кормушку» в другом месте.
     Я, заметив эти ментовские штучки-дрючки пару месяцев тому назад, стал предупреждать об этом как своих постоянных клиентов, так и всех прочих - еще не хватало, чтобы репутация моего бара оказалась подмочена, и люди стали бы говорить, что бар не стоит посещать, а то потом, мол, в милицию угодишь.
     Дверной замок-автомат щелкнул, закрывшись, и я, включив верхний свет, стал разглядывать открывшуюся мне картину, которая всего минутой раньше, в приглушенном освещении, казалась мне не столь удручающей. Да, мне открылся видок весьма неприглядный, на стойке царил вопиющий беспорядок: разнокалиберные стаканы, рюмки и фужеры, некоторые с торчащими из них соломинками, занимала почти всю ее поверхность, застыв в подтеках разноцветной жидкости – от светлой, винной, до черной, кофейной; на столах, на стойке, а кое-где и на полу валялись обкусанные и обломанные конфеты и шоколадки, а также кусочки хлеба от бутербродов и остатки пирожных.
     Такой кавардак у нас случался лишь тогда, когда я отпускал свою официантку-уборщицу Женю домой раньше времени, до окончания смены. А почему, спрашивается, я отпустил ее сегодня пораньше? Да потому, что мы с моим другом, коллегой и партнером Кондратом решили устроить себе после работы ночь отдыха в связи с окончанием напряженной трудовой недели. Для этого предполагалось «снять» девочек, которые могли бы скрасить нам этот вечер с прицелом на любвеобильную ночь. А моя официантка, или, если хотите, уборщица, Женя, на подобные мероприятия смотрит почему-то резко отрицательно и очень даже легко может испортить любую задуманную нами «творческую» комбинацию: подойдет к девочкам, которых мы наметили на «съем» и скажет им, как бы между прочим: «Идите домой», - хорошо еще, если при этом не добавит свою любимую приговорку - «млядилор», и те с перепугу уйдут, конечно, а я в процессе работы могу просто не заметить вмешательства Жени и предотвратить их уход.
      Женя, конечно, отличная работница, мысленно улыбнулся я, но к женщинам, которые вертятся около меня, относится весьма подозрительно, ревнует, наверное, словом, всеми силами пытается блюсти мою порядочность. Она работает со мной всего около полугода, раньше трудилась здесь же в кафе подсобной рабочей. На правой руке у Жени не хватает двух пальцев – указательного и мизинца, поэтому далеко не всякую работу на кухне ей было легко выполнять – как-то: мыть огромные котлы и сковороды, таскать туда-сюда неподъемные трехведерные кастрюли, или ворочать в холодильнике еще более тяжелые мороженые свиные полутуши, вот она – разумеется, с моей подачи, - и попросилась в бар: тут работы было, возможно, не меньше, зато она была гораздо легче, да и значительно чище. Тут тебе ни отвратных столовских запахов, ни скользких от жира полов, ни огнедышащих плит и раскалённых печей, а спокойная обстановка, лёгкая музыка, запах кофе и шоколада. Я, если честно, очень обрадовался такой помощнице: не так давно приехала из села, весьма проста в общении, уже и не молоденькая - ей далеко за 30, не замужем, детей нет, - для поздней работы такая работница просто находка. И внешне не красавица, а скорее наоборот, - тоже немаловажный, и даже весьма положительный фактор в нашей работе: у таких не возникает проблем с мужским контингентом, никто к ним не пристаёт, не цепляется.
     Возвращаясь к себе за стойку, я заметил валявшиеся на полу между металлическими ножками стульев-пуфиков цветные бумажки, похожие на конфетные фантики. Я нагнулся: это были, конечно же, не конфетные фантики, а те фантики, в которые играют взрослые – деньги. Пальцы по привычке сложили по ранжиру и пересчитали наличность: 172 рубля.    
     Недурно, сумма немалая, по местным меркам почти две месячные зарплаты. И тут же я вспомнил: мой последний клиент перед уходом держал в руках целую пачку денег, это он, видимо, после расчета со мной пронес их мимо кармана и выронил на пол.
      Я вздохнул: жаль, конечно, что я нашел их не на улице, тогда бы с чистой совестью можно было бы денежку присвоить – ведь на улице они ничьи; правда, шансов их там найти в сто раз меньше, чем в баре. А так - надо будет этому лопуху их вернуть, если он за ними придет, конечно: потерянные или оставленные в баре деньги и вещи я никогда не считал своей собственностью.
     Сложив выручку, скопившуюся за день, в стопку, и для порядка пересчитав, я отстегнул 15% (на сей раз это были 45 руб., мой предположительный дневной «заработок») и сунул в карман, остальные деньги запер в сейф, 172 рубля отдельно, с сопроводительным листком бумаги, после чего стал собирать посуду, снося ее в мойку. Я уже заканчивал мыть стаканы, когда послышался стук в дверь, наш с Кондратом специальный, кодовый, который, правда, кроме нас двоих, знала также половина девиц нашего города: пам-парапампам-пампам. И только по четкой ритмике ударов музыканта-барабанщика, коим являлся мой друг, я всегда легко мог определить, когда в дверь стучит именно Кондрат. Я отщелкнул замок, и мой товарищ, а это, конечно же, был он, просунул свою улыбающуюся физиономию в проем двери, и, не входя внутрь, спросил:
  -Ты один?
-Один, - ответил я и добавил с показной грустью: – К сожалению, савсэм адын.
-Давай-ка выбирайся на улицу, - сказал он, доставая из пачки «Мальборо» сигарету и прикуривая от зажигалки. - Сейчас из моего кабака целая толпа комсомолии пойдет, так что, очень возможно, выдернем кого-нибудь.
     Кондрат работал также как и я, барменом, только его бар располагался в ресторане «Прут», а мой в здании кафе «Весна».
     Я снял с вешалки куртку, на ходу включил тумблер сигнализации, но на пульт звонить не стал (девочки из охраны ровно в полночь сами возьмут объект под контроль, такая у нас с ними была договорённость), выщелкнул язычок замка на режим автоматического закрывания и вновь захлопнул дверь.    
     Улица встретила нас сырой прохладой и мелкими лужами на асфальте; проведя последние 12 часов в баре, я и не заметил, что снаружи прошел дождь.
     Запустил руку в карман Кондратовой куртки, я нащупал там что искал - пачку с сигаретами «Marlboro» фирменные, производства США - и, несмотря на его фырканье и показное возмущение, вытряхнул одну себе. Прикурил, и мы стали вместе наблюдать за перемещением народа по центральной улице города – Ленина. Вот показались первые группы молодежи - это шли комсомольцы нашего города и района, проводившие теперь свои комсомольские вечера не где-нибудь, а в ресторане; минутой позже к ним примешалась толпа их сверстников, высыпавших после танцев из дворца культуры, который расположен рядом с рестораном; вскоре улица представляла собой почти сплошной людской поток. Перед нашими глазами замелькали десятки девичьих лиц, свежих, веселых и симпатичных, и через пять минут у меня от такого обилия слегка закружилась голова.
     Большинство из этих девчушек по барам еще не ходили, хотя через год-другой, чаще всего после окончания школы, многие из них неизбежно попадут в этот круговорот: танцульки, мальчики, а там уж, конечно, бары, алкоголь, секс. Но сегодня они еще почти ничего не знали об этом: одни – еще слишком юные, другие – правильно воспитанные и идейно устойчивые, третьи – чрезмерно заумные, спящие пока что в обнимку лишь со своими куклами или же портфелями.
     Спустя минут десять толпа стала заметно редеть, а нам по-прежнему ничего не светило – девушки, проходя мимо, словно не замечали двух молодых, симпатичных, изнывающих от скуки барменов, отчаянно мечтающих о женской ласке.   
       Накануне ранним вечером, где-то в районе пяти часов, ко мне в кафе зашла почтальон нашего района женщина лет сорока пяти, Зинаида. Не застав меня дома, она догадалась принести телеграмму, адресованную на мое имя, прямо на мое рабочее место, в бар. Я ее, конечно, отблагодарил за находчивость, сунул в руку два рубля, затем разорвал бумажный конверт. Телеграмма была от мамы, которая вот уже несколько дней гостила у своей сестры Юлии в городе Тирасполь. Текст был такой:
     «Дорогой Савва! Совместными усилиями нашли тебе невесту. Ждем завтра Тирасполе. Мама».    
      Я сунул телеграмму в карман и задумался. Что еще за невесту они мне там присмотрели вместе с сестрицей? Честное слово, годы работы в баре основательно исчерпали мои запасы идеализма и оптимизма в отношении женщин, девушек и всех прочих дамочек. Наблюдая день за днем за людьми из-за стойки, начинаешь неплохо в них разбираться, а уж порочных женщин и шалопутных стерв я научился вычислять с первого взгляда. Насмотришься тут на них, и не захочется никакой невесты. Хотя, конечно, когда-нибудь и для меня найдется подходящая женщина, вон ведь, даже на львов и то находится укротительница. А если, к тому же, если уж быть до конца честным с самим собой, ты только прикидываешься львом, а на самом деле глупый теленок?
     Вздохнув, я выразительно поглядел на Кондрата: пока что нами не интересовались ни порочные женщины, ни стервы, ни, уж тем более, порядочные девушки. Он же, словно не замечая моих косых насмешливых взглядов, упорно вглядывался в лица проходящих мимо девиц. Наконец я не выдержал и сказал товарищу фразой из известного анекдота: «Я, братец, еще пять минут поглядую, а потом домой пойду». А про себя подумал, что нет, неприятно будет идти домой одному, никто меня ведь там не ждет и ложиться придется в холодную неуютную постель... Погода еще бр-р-р – сырая и холодная, а утром рано вставать и пилить на автостанцию, чтобы потом трястись пять часов автобусом до Тирасполя. И ради чего, спрашивается? Ах да – ну, конечно же! - знакомиться с невестой. Мои губы непроизвольно растянулись в скептической усмешке.
     Пока я размышлял обо всем этом, Кондрат шевельнулся, затем вдруг рванулся с места, и, нырнув в толпу, мгновенно исчез из видимости, а минутой позже вернулся назад, ведя под руки двух худосочных «ковырялок». Одна из них была мне хорошо знакома – это была Танька, «девушка» без возраста, наркоманка со стажем, которая, помнится, еще лет пять тому назад уговаривала меня уколоться у нее в доме какой-то херней, и мне еле удалось тогда от нее избавиться. Они с мужем вот уже несколько лет постоянно варили у себя дома какие-то наркосодержащие отвары и смеси. Потом говорили, что муж от нее сбежал, и жила она теперь в 2-комнатной квартире в самом центре города одна, нет... с сыном, да, точно, у нее есть сын лет четырех-пяти. Сейчас рядом с ней была какая-то телка, мне незнакомая, тощая, вульгарной внешности, на лице с полкило дешевой косметики.
      Кондрат, заметив, что я ее разглядываю, подтолкнул девицу ко мне.
  -Эльвира, - произнесла незнакомка хриплым прокуренным голосом, протягивая руку и сдержанно улыбаясь.
 -Савва, - ответил я, осторожно пожимая узкую ледяную ладошку. Эльвира тут же надула губки, наверное, оттого, что я не назвался Эдуардом, Вольдемаром, или хотя бы Леопольдом. Но Танька шепнула ей что-то на ухо, и улыбка вернулась на лицо Эльвиры, видимо, та объяснила ей, где мы с Кондратом работаем. Судя по всему, Эльвира была «наш человек» – шлюшкой низкого пошиба, а я девиц легкого поведения никогда особо не жаловал.
  -Ну что, идем? - спросил Кондрат, незаметно толкая меня локтем в бок, - вот, видишь, Савва, девочки приглашают нас к себе в гости. 
     Мы знали, что Татьяна периодически водит к себе на квартиру мужчин.
  -А что мы там будем делать? - наивно спросил я, неожиданно вспомнив, что сегодня кроме небольшого бутерброда, а затем пирожного с соком, которые я употребил еще до обеда, ничего больше не ел, и от внезапного приступа голода у меня противно заныло в желудке. А у Таньки дома, как я помнил, и в лучшие времена трудно было даже куском хлеба разжиться.
      Девицы нетерпеливо перебирали ногами на месте, и я, решившись, сказал:
-Ну ладно, пойдем! - И тихо, Кондрату: - Если твои телки попробуют пудрить нам мозги, я им устрою такие гонки по квартире, что им придется о своем поведении пожалеть, пусть имеют это в виду.
      Кондрат на эти слова сардонически рассмеялся, он знал, что означают мои слова: несговорчивым и своенравным «подругам» я мог - естественно, под подходящее настроение - в течение нескольких минут нагнать такого ужаса, что они немедленно становились сговорчивыми и согласными на все что угодно. Помнится, как-то раз две такие же телки в наказание за строптивость ездили по квартире голышом на тарелках, то есть ладонями и коленями они стояли в тарелках, а мы с Кондратом их толкали ногами и прочими частями тела в зад, заставляя ездить наперегонки...  Нет-нет, не подумайте, мы не садисты какие, это мы так шутим. Но если девушки совершеннолетние, и приглашают нас к себе домой, или же идут к нам в гости с ночёвкой, то оказавшись на месте, мы шуточек не понимаем и не принимаем, а даем понять, что настало время для интима. Конечно, бывают исключения, особенно когда попадается великовозрастная умствующая девственница, или же реально сумасшедшая; таких мы попросту выпроваживаем.
      Вчетвером мы двинулись по улице Ленина, которая в нашем городе ведёт прямо к райкому партии. Через два квартала нам следовало свернуть направо, на улицу Комсомольскую, где, сразу за зданием МБТИ, в 16-квартирной двухэтажке жила Татьяна.
   Однако не успели мы сделать и десятка шагов, как наперерез нам из бокового переулка выскочил Саша Паниковский - ресторанный музыкант и наш давний приятель.
-Привет всем! – сказал он громко, мгновенно обежав взглядом нашу компашку, затем шепотом, обращаясь ко мне: - Савва, дай мне ключ от твоей квартиры. Ты, как я вижу, идешь на хату к Таньке?
-А если меня там не примут, что тогда? - спросил я.
-Да кто ж тебя посмеет не принять? - сказал он, широко улыбнувшись, и краешки его светлых пшеничных усов щеголевато приподнялись. И добавил: - А если там не примут, я тебя приму. – Он коротко хохотнул.
     Я вытащил из кармана связку ключей и отделил уже, было, от нее ключ от квартиры, как вдруг Танька остановилась, повернулась к нам и пьяным голосом прогундосила:
-А кто из вас будет меня сегодня удовлетворять?
      Все в растерянности уставились на нее.
-Тьфу, как грубо, - не сдержался я.
-А кого бы ты хотела, Танечка? - вежливо спросил Кондрат, подталкивая меня локтем, чтобы я заткнулся.
       Танька оглядела нас мутным взором:
-Только не ты, - ткнула она сухим безжизненным пальцем в мою сторону.
      Ее палец продолжил движение и остановился на Паниковском:
  -Ты.
-Таня, ты же знаешь, что я не по этому делу, - скривившись, словно от зубной боли, сказал Саша. Он, продолжая протягивать руку за ключом, нетерпеливо месил ботинками грязевую жижицу на асфальте. Судя по всему, где-то поблизости его дожидалась подруга.
-Нет, ты! - с пьяной настойчивостью повторила Татьяна и, теряя устойчивость, потянулась к нему обеими руками.
-Вот так-то, брат, - сказал я Паниковскому. – Соглашайся и не капризничай, видишь ведь, дама просит. Отдавай нам свою девочку, а сам иди с Таней.
     Паниковский сплюнул себе под ноги, сказал: «Да ну вас всех на хрен», в сердцах махнул рукой и, не сказав больше ни слова, пошагал прочь. Не обращая больше внимания на Танькины мансы, я негромко спросил Эльвиру:
-А ты не хочешь, пупсик, пойти вместе с нами куда-нибудь в другое место?
     Эльвира в растерянности развела руками, как бы говоря этим: «вы же сами видите, я ничего тут не решаю». Сочтя разговор законченным, я повернулся к девушкам спиной и медленно пошагал в сторону кинотеатра, оставив Кондрату «удовольствие» прощания с девицами.       
     И уже на ходу услышал, как он сказал почти ласково:
-Таня, а не пошла бы ты на фуй со своими млядскими заявками, коза драная!
      Хорошо еще, что он не вкатил ей пощечину, подумал я, ускоряя шаг.
     Кондрат нагнал меня уже у кинотеатра и тут внезапно, из темноты навстречу нам вынырнули две девичьи фигурки.
      О, какая неожиданная встреча - Ольца и Ленца!
      Девушки остановились прямо перед нами и скромно, почти в унисон поздоровались:
-Добрый вечер!
-И вам вечер добрый, девчонки!
      Надо же, какая удача, подумал я, на ловца и зверь бежит! Это были наши недавние, хотя, правда, на текущий момент уже бывшие «боевые» подруги, «проверенные и закаленные» – как говорит в таких случаях Кондрат. Мы всего пару месяцев тому назад несколько недель кряду провели вместе, вчетвером - день в день, ночь в ночь, почти не разлучаясь.
   Я с удовольствием разглядывал девушек – обе они были весьма хорошенькие и с каждой из них меня связывали приятные, можно сказать незабываемые воспоминания.
     К сожалению, я не зря сказал это слово - бывшие подруги: девушки некоторое время назад были «уволены» Кондратом из рядов наших пассий, так как по ряду обстоятельств стали для нас опасны. Я, по характеру «добрый малый», в этот вечер мог бы сделать девушкам, да и себе заодно, послабление – сексуальными партнершами они, что и говорить, были великолепными. Но я недооценил Кондрата, и теперь, при первом же взгляде на своего товарища, я понял всю бесплодность своих надежд. Он поочередно критически оглядел девушек, затем окинул меня долгим ледяным взглядом, и я осознал, что нам сегодня не светит: мы обычно не возвращаемся к «былым возлюбленным», как сказано в одном известном стихотворении; и Кондрат, а я знал это наверняка, не позволит нарушить этот принцип.
     Но у девчонок на этот счет было, видимо, свое мнение, и вот они стоят и молча, с надеждой смотрят на нас - две улыбающиеся, милые, я бы даже сказал, почти родные мне мордашки.      
      Ольга или Ольца, как её иногда называли, глядит укоризненно и одновременно снисходительно, едва заметно качая при этом чуть склоненной вбок головой. Ленца – девушка менее изощренная в женских чарах, взгляд у нее чистый, улыбка непосредственная, при этом обе девушки – что и говорить - просто замечательно хороши. Я не смог не улыбнулся им в ответ, и – слово за слово у нас завязалась дружеская пикировка, состоявшая из шуток и коротких реплик. Я действительно был рад их видеть, они были гораздо лучше и много чище во всех отношениях той же самой Таньки, на которой уже негде было пробы ставить, и которая сегодня разговаривала с нами словно последняя профура.
      Девчонкам почти по восемнадцать, до совершеннолетия каждой из них оставались считанные недели, а может и дни. Очаровашки! Чудесный возраст!
      С Ольгой у меня случилась целая любовная история, завершившаяся, к сожалению, нелепым взаимным раздором с последовавшей затем обоюдной изменой, а потом она, в поисках путей восстановления отношений между нами, по своей наивности привела в нашу компанию Елену - Ленцу, якобы для моего товарища. Однако мы с Еленой мгновенно воспылали друг к другу страстью, а Оля перешла под «патронаж» Кондрата. Но и это мое увлечение – весьма яркое по ощущениям - также закончилось неожиданной изменой: спустя месяц Елена переспала с Кондратом, мотивируя этот поступок тем, что только таким способом она сможет вырвать меня из своего сердца, так как у наших отношений не было будущего.
     И вот сегодня мы, все действующие лица этой совсем еще недавней трагикомедии, столкнулись вместе, лоб в лоб, и девушки, вероятно, вознадеялись на возобновление отношений.
     Ольга, как более смелая, подошла ко мне почти вплотную и прошептала:
-Савва, возьмите нас с собой!
      Ее огромные карие глаза смотрели на меня умоляюще.
-Хорошо, - мой голос дрогнул под тяжелым взглядом Кондрата. - Ты, Ольга, знаешь, где нас найти. Мы будем ждать вас у меня на квартире. Через час. - Я обнял обеих девушек за плечи и с видом заговорщика отвел их в сторону: - А пока идите, прогуляйтесь немного, у нас тут намечается важная встреча, но это буквально на полчасика.
     И я подтолкнул их, дружески хлопнув обеих на прощание чуть пониже спины. Девушки ушли, как мне показалось, несколько обиженными. Кондрат, когда я вернулся к нему, воззрился на меня удивленно, но я сделал непроницаемое лицо, затем помахал медленно удаляющимся, все еще продолжающим оборачиваться вслед нам девчонкам, после чего решительным шагом двинулся в сторону дома.
     Кондрат нагнал меня уже через несколько шагов:
-Ну и зачем ты их пригласил, Савва? Ты же сам знаешь, да и все кругом говорят, что теперь они меняют партнеров чуть ли не каждый день. Хочешь нарваться на сюрпризы от Венеры?
-Я их не пригласил, ты же сам прекрасно все слышал, - досадливо хмурясь, ответил я.  - Я им вежливо отказал. За этот час или мы кого-нибудь снимем, или их кто-то перехватит, и шансов что они придут, очень и очень немного.
     Он кивнул задумчиво и предложил мне трубку мира, то есть достал из пачки две сигареты, одну из которых протянул мне.
     Вообще-то Кондрат был как всегда прав: в житейских вопросах он всегда был трезвее меня, и я зачастую соглашался с его мнением, несмотря на то, что он был на семь лет младше. Он был прав, когда говорил о том, что рвать отношения с девушками, если в том есть необходимость, надо немедленно, раз и навсегда, а не рассусоливать, дожидаясь, когда те начнут строить на твой счет какие-либо далеко идущие планы. Потому что в таком случае возникают ситуации, в результате которых можно нарваться на серьезные проблемы, а то и на крупные неприятности, это первый пункт. Под вторым пунктом подразумеваются безответственные интимные отношения. Ну кто, скажите, виноват, что девицы, которые нравятся тебе, в то же самое время нравятся и другим парням, и в лихорадке, то есть в почти ежедневной чехарде всеобщего млядства ты порой не успеваешь разглядеть за своей очередной партнершей человека и женщину, а потом долго не можешь разобраться в своих чувствах, а когда наконец, разобрался, вдруг оказывается, что девушка, которая тебе приглянулась, переспала уже со всеми твоими друзьями, причем ты порой сам вольно или невольно содействовал этому, и продолжать с ней отношения уже не только бессмысленно, но и просто опасно для здоровья.
      Вот что у меня произошло конкретно с Ольгой; с Еленой, надо признать, все обстояло несколько по-другому, хотя результат, как мы видим, получился одинаковый.
    Поддерживая вялую беседу, мы с Кондратом прошли еще пару кварталов, и тут нам навстречу из темноты вновь вынырнул… Сашка Паниковский.
-Опять ты? – удивился я, и мы с Кондратом уставились на него.
-Ребята, ну дайте мне ключ от квартиры, - взмолился наш товарищ.
-А я что, по-твоему, всю ночь буду тебя на улице караулить, пережидать? – удивился я. - Давай, Сашка, не жадничай, я приглашаю вас с дамочкой в дом, и ты выставляешь ее на троих.
-Да неудобно как-то, - промямлил Паниковский, - первый вечер с ней, она приезжая. Ведь совсем не знаю ее.
  -Так спроси ее, объясни ситуацию, - дурачась, продолжал я. - Берется обслужить трио молочных братьев – возьмем на квартиру, нет – скажи, что вам придется этой ночью в парке ночевать.
     Паниковский хмыкнул досадливо, ничего не ответил и опять скрылся в ночи - надеюсь, теперь уже окончательно.
  -Ну, что, Винегрет Абрикосович? - обратился я к своему товарищу, который за годы нашего общения привык к тому, что в зависимости от настроения я даю ему каждый раз новые имена. - Дрочи, пролетели? (По созвучию с названием картины Саврасова «Грачи прилетели», да простит меня за каламбур этот великий художник, не имеющей, естественно, к нашему повествованию никакого отношения).
    -Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше спи один, чем вместе с кем попало, - неожиданно для меня разразился рифмой Кондрат, перефразируя Омар Хайама и при этом наставительно подняв указательный палец. Это выражение подытожило наши сегодняшние искания, я крякнул одобрительно, и как раз в этот момент мы вошли в подъезд моего дома. Любопытно, что лестницы в нашем доме вместо обычных, стандартных 10 ступеней в одном пролете насчитывают 11, что очень удобно при подъеме и спуске, и хотя свет горел только на одном из четырех - третьем этаже, мы без труда добрались до нужного нам четвертого. Лестничные площадки, к моему удивлению, сегодня были пусты, обычно же на каждом этаже у окна или у дверей жмется в темноте парочка, тем более что почти в каждой квартире тут подрастает невеста. Или же я просто старею и не заметил, как миновали времена, когда молодежь лампочки в подъездах буквально «поедала», ну совсем как в том анекдоте: «...Вась, а, Вась, - сказал женский голос, - выкрути лампочку, я в рот возьму».
     Крутанув ключом в замке, я открыл дверь, и мы вошли в квартиру. Пока я возился в прихожей, расшнуровывая и снимая ботинки, Кондрат скинул кроссовки, переобулся в мои тапки, прошел на кухню и поставил на газовую плиту чайник.
-Форточку открой, - крикнул я ему, - а то газом будет пахнуть.
-А она открыта, - сказал он мне, высовываясь из кухни в прихожую.         
    «Странно, я ее вроде закрывал перед уходом, чтобы не выстудить квартиру», - подумал я, минуту спустя присоединяясь к своему товарищу. Кондрат налил из заварного чайничка в две кружки заварки, долил кипяток, а я принялся намазывать хлеб маслом.
     Так, незамысловато ужиная, мы вспоминали все перипетии сегодняшнего вечера, а также всех последних дней и негромко хихикали, нисколько не огорчаясь тем фактом, что сегодня у нас с женским полом вышел облом. «Да, кстати, а ведь еще час не прошел, - мелькнула у меня мысль и затрепетала надеждой, - так что девчонки вполне еще могут подойти».
-Может, надо было треснуть Таньке по башке, чтоб не грубила? - запоздало предложил Кондрат, аппетитно прихлебывая из кружки.
 -Если бы она от этого стала хоть чуточку симпатичнее или умнее, я бы с удовольствием врезал ей пару раз, - вставил я. - А так чучелом была, чучелом и останется. Я думаю, завтра она и не вспомнит, что наболтала нам сегодня вечером.
-И то правда! - согласился Кондрат. Он встал, сполоснул под краном посуду, и мы перешли в зал. Моя постель, разложенная на диване, была не убрана с прошлой ночи, только прикрыта покрывалом. На часах без четверти час. Все нормальные люди давно уже спят, и лишь сейчас, опустившись на диван, я почувствовал, как устал за последние дни. Усталость и недосып накапливались целую неделю, а за ежедневным 12-часовым стоянием за стойкой (а зачастую и за еженощными бдениями, вернее, любовными приключениями) отдыхать было совершенно некогда.
-Как ты думаешь, - сонный, уже едва ворочая языком, спросил я. - Девки еще могут прийти?
-Вряд ли, - ответил Кондрат. – Так как договорное время вышло. Наверное, их кто-то снял, - закончил он равнодушно и зевнул. Я быстро разделся, так как в квартире было довольно прохладно, и нырнул под одеяло. Кондрат взбил вторую подушку и полез на диван рядом со мной, укрываясь тяжелым теплым покрывалом. Он мог, конечно, пойти в другую комнату, мамину спальню, где стояла кушетка, но заявил, что ему там одному будет скучно. Я же, все равно как и с кем бы ни ложился, в конце концов, всегда оказываюсь в щели между диваном и стеной, занимая, таким образом, совсем немного места.
    Я уже почти засыпал, когда Кондрат спросил меня о чем-то, я ответил ему, это вышло смешно, отчего мы оба слегка посмеялись, после второй шутки мы уже заржали, потом уже он ляпнул что-то, и мы засмеялись еще громче. Пять минут спустя, вместо того чтобы спать, мы хохотали во весь голос: то один, то другой озвучивал следующую хохму, и мы заливались веселым смехом. Мы хохотали, ржали, выли и скулили, - это, наверное, была разрядка после сумасшедшей недели, реакция на перенапряжение, потому что этот истерический смех нормальным назвать было нельзя. Когда очередная вспышка хохота затихла, и диван перестал колыхаться от сотрясения наших тел, мы вдруг услышали отчетливый стук.
-Вставай, Кондрат, - радуясь тому, что мой товарищ лежит с краю, сказал я. - Иди, открой девчонкам.
-Итить твою мать, - сказал Кондрат, с неудовольствием вылезая из теплой постели. - И где их, сучек, до сих пор носило, ведь начало второго уже.
      Он выскользнул в прихожую, затем послышался щелчок наружного замка.
      Спустя четверть минуты он заглянул в зал, я включил торшер, его рожа выражала недоумение:
 -Там никого нет, - воскликнул он.
-А кто же тогда барабанил? -  удивился я. - Это они, стервы, больше некому, - уверенно добавил я, - а потом спустились этажом ниже и теперь играют с нами в кошки-мышки. Иди и скажи им, чтобы не баловались, а то в качестве наказания заставим по квартире передвигаться исключительно на карачках и голышом.
     Голова Кондрата исчезла, затем из коридора послышался его голос:
-А ну быстро поднялись в хату, мать вашу, уже поздно шуточки шутить.
      Вытянувшись под теплым одеялом, я ждал, чтобы эта мудотня поскорее закончилась, дверь закрылась, и в комнату вошли девчонки. И тогда передо мной откроется дилемма: кого из них уложить в свою постель – Ленцу или Ольцу. Наконец послышался щелчок замка и в комнату вошел… Кондрат. Он был один.
-Нет никого, - заявил он.
-А с кем же ты разговаривал?
-В пустоту кричал, - усмехнулся он.
-Странно, видимо успели смыться, - пробормотал я. - Ну, и хер с ними. - Я повернулся к стене. – Тогда будем спать.
   Кондрат улегся, намотав покрывало на свои длинные ноги, и мы вслух стали перебирать кары, которые обрушим на головы и другие части тела Оли и Лены, как только доберемся до них. Перебрав вслух несколько вариантов, один суровее другого, мы наконец успокоились, но сон уже не шел.
      И тут до нас донёсся отчётливый стук.
-Иди, Кондрат, - сказал я. - Только случайно не спугни их. Вначале дай войти, а уж потом мы начнем проводить экзекуцию.
      Он соскочил с дивана и крадущейся походкой направился к дверям. Затем я услышал щелчок. Когда же мой товарищ спустя минуту вернулся, на его лице было написано крайнее изумление.
-Больше не пойду, - заявил он громко. - Сам иди с ними разбирайся.
     В это время опять постучали.
-Уж я-то им, поверь, души-то повыну, мать-перемать! - Я вскочил, остатки моего терпения слетели с меня вместе со сброшенным на пол одеялом.    
     Я бросился к двери, мгновение - и я распахнул ее настежь.   
     Никого. Я перегнулся через перила и, стоя босиком на ледяном бетоне площадки, заорал на весь подъезд:
  -Поймаю, пиписки наизнанку выверну. А ну, мочалки, бегом сюда!
     Мой голос эхом заметался по лестничным пролетам. Ни шороха внизу, ни шепота, никто не вышел, никто мне не ответил. Весьма этим озадаченный, я вернулся в квартиру и с силой захлопнул дверь. Прошел в комнату. Несколько секунд мы с Кондратом, уставившись друг на друга, хлопали глазами, ничего не понимая.
 -Ну, не ерш твою мать? – в сердцах воскликнул я, и вдруг, в это самое мгновение дверь в спальню, которая до сих пор была закрыта, прямо на наших глазах стала медленно открываться. Мы с Кондратом, в состоянии, близком к обмороку, оторопело уставились на нее.
-Да, ерш твою мать, - сказала дверь маминым голосом, а в следующую секунду перед нами предстала и сама мама в белой ночной рубашке.            
     О, Господи! Если бы из той комнаты к нам сейчас вышла, ну, хотя бы, скажем, тень отца Гамлета, я бы удивился не больше.
-Мама?!  - выдавил я из себя. – Ма-ма…!
      Кондрат приподнялся и сел на диване.
–Ага…, мама, - произнес он растерянно.
-Да мама я, мама! – раздраженно сказала моя мама, - только объясните, какого черта вы мне спать не даете?
     После секундной растерянности мы с Кондратом расхохотались во весь голос.
-Я стучу вам, стучу, чтобы вы успокоились, - продолжала мама. - А вы все хохочете, дверями хлопаете, спать мне мешаете.
-Откуда же ты тут взялась, мама?! -  еле справившись с собой, спросил я. - Ведь ты в Тирасполе, и еще, кстати, вызвала меня туда на завтра. Вернее, уже на сегодня.
-Так уж получилось, - сказала мама, тяжело вздохнув. - Я  погавкалась с сестрой уже после того, как дала тебе телеграмму, и тут же собравшись, уехала от нее, так что еще успела на междугородний автобус. А теперь давайте спать, вы, жеребцы, - закончила она и поглядела на часы. - Два часа ночи.
      С этими словами она удалилась в спальню и закрыла за собой дверь. Мы с Кондратом, поглядев друг на друга, хохотнули, на этот раз уже сдерживаясь, еле слышно, затем улеглись на свои места.
     Я повернулся к стене и закрыл глаза, а Кондрат выключил торшер.
     И в этот самый момент вновь послышался стук. Кондрат включил торшер и стал его внимательно разглядывать, решив, видимо, что стук как-то связан именно с ним, я же в очередной раз вылез из постели.
-Ты что-то хотела, мама? - спросил я, осторожно приоткрывая дверь в спальню.
  -Нет же, леший тебя возьми, спи давай! - ответила мама сонным и сердитым голосом.
-Так это не ты стучала сейчас? - спросил я.
-Нет, конечно, ты с ума сошел!
     «Похоже, она права», - подумал я, аккуратно прикрывая дверь в ее комнату и направляясь к входной двери. Рывком открыв ее, я оказался лицом к лицу с… Сашей Паниковским. Лицо его было синим от холода, а недавно еще франтоватые усы покрылись инеем и скорбно повисли. К нему боком жалась какая-то незнакомая мне худощавая девчонка лет 17-18, одетая в легкую болоньевую куртку.
-Она согласна, - сказал Паниковский, подталкивая свою подругу перед собой к двери.
-С чем согласна? - не понял я, удивленно поглядев на девушку.
-Она согласна, что нас будет трое, - нетерпеливо повторил Паниковский. – Только давай, поскорее впусти нас, а то мы совсем уже замерзли на улице.
     Я беззвучно рассмеялся и отрицательно покачал головой:
-Не могу, мама дома.
       У Паниковского от этих слов широко раскрылись глаза. Всего несколько часов назад я рассказал ему, что мама в Тирасполе, что она нашла мне там невесту и ждет меня туда назавтра.
-Мы посидим тихонько на кухне и не будем вам мешать, - сказал он, думая, что я чего-то не договариваю, и что мы в квартире находимся с девушками (вариант с мамой он не принял).
-Ребята, давайте жить дружно! – почти плачущим голосом сказал я. - А теперь спокойной ночи, see you tomorrow, увидимся завтра.
      С этими словами я закрыл дверь.
      Часы на стене показывали четверть третьего.               




         
                Новелла вторая   

 
Коньяк                50 мл
Апельсиновый сок  40 мл
Лимонный сироп    10 мл   
Положить в бокал лёд, добавить ингредиенты, слегка перемешать, подать с соломинкой.               
               
               

                Блюз.
               
                В любые века и эпохи,
                покой на земле или битва,
                любви раскаленные вздохи –
                нужнейшая Богу молитва.
                Игорь Губерман
      
     Эту девчонку я увидел впервые в тот самый день, когда вновь, после почти трехлетнего перерыва устроился работать в бар: она пришла к открытию, сделала заказ, после чего просидела у стойки со стаканом сока в руке чуть ли не до самого закрытия. Хотя мне сложно было в первый-то день работать и при этом успевать наблюдать за клиентами в баре, я изредка бросал на неё взгляд, и моё сердце наполнялось радостью, что существуют в этом мире такие хорошенькие милые девушки. Позднее, спустя несколько месяцев, мы с ней в дружеской беседе выяснили, что её приход в бар в мой первый день оказался простым совпадением: я вновь стал работать в баре кафе «Весна», а Валентина - так звали девушку, которая несколько месяцев тому назад приехала в наш город и поступила в медицинское училище, в тот самый день решила впервые в своей жизни посетить бар.
      Впоследствии она стала приходить в бар с регулярностью примерно раз или два в неделю – по ее же собственным словам, слушать музыку, есть пирожные, а также пить экзотические цитрусовые соки и смеси из них, которые ни в каком другом месте нашего города невозможно было найти в продаже, и таким образом, как я теперь понимаю, наслаждаться вкусностями, а также самостоятельностью, свободой и взрослостью.
    Юная, стройная  17-летняя девчушка-дюймовочка – росту в  ней было ровно метр пятьдесят - с короткой до плеч стрижкой золотисто-рыжих, слегка волнистых волос, лицо круглое, ангельски-наивное, носик небольшой, пухленькие губки нежно-кораллового цвета в форме сердечка, розовые щечки с ямочками, огромные зеленые глаза и в дополнение к этому абсолютно невинное выражение лица – ну, не девушка даже, а просто большой ребенок.
     Внешне ее нельзя было спутать ни с кем, вернее она так сильно отличалась от окружающих, что более подходящего лица, например, на роль инопланетянки, если бы оно понадобилось, найти было нельзя. Поведение Валентины лишь подтверждало впечатление, что девушка слегка не от мира сего: она приходила в бар одна, ее привлекательное лицо всегда было маловыразительно и неулыбчиво, и при этом еще немного настороженное. Ловя на ходу мой взгляд, она едва слышно здороваясь, затем проходила в укромный закуток, образованный углом стойки и левой, глухой стеной бара, взбиралась на высокий пуфик, едва там помещавшийся, и, оставшись наедине с собой, надолго замирала.
     Валентина никогда со мной не заговаривала первой, просто заказывала пирожное и сок, который медленно цедила через соломинку, сидела так час, порой два, глаза полузакрыты – очевидно, она была погружена в собственные раздумья или же слушала музыку. И лишь изредка, когда я был чем-то занят, она бросала на меня быстрый внимательный взор, но тут же опускала глаза, если замечала мой ответный взгляд. Расплатившись, она также молча уходила, прощаясь со мной еле заметным кивком.
      Тогда, в первый раз, помнится, она заказала пирожное «трубочку» и апельсиновый сок и в последующие посещения пристрастий своих не меняла, причем приходила только в будние дни, когда в баре было не слишком много посетителей. Я даже специально, когда не предвиделось больше поставок, оставил для нее на складе ящик апельсинового сока и никому, кроме нее, этот сок не наливал, но в один прекрасный день и он закончился. В очередной раз, когда она пришла и попросила апельсиновый сок, я извинился и предложил ей любой другой сок – на выбор, а в качестве компенсации – морального ущерба, так сказать, - налил рюмочку апельсинового ликера, сказав с улыбкой: «Вы позволите мне вас угостить?».
      Она кивнула и впервые мне тогда улыбнулась, и я отметил для себя, что даже улыбка у нее необыкновенная и очень ей к лицу. Ее всегдашнее молчание я относил к проявлению скромности, поэтому никогда не решался заговаривать с ней первым, боясь нарушить тот наш с ней безмолвный диалог глазами, который мы вели вот уже который месяц подряд; казалось, скажи я одно лишнее слово, и она, эта девочка из сказки, улетит как облачко, испарится, и я никогда ее больше не увижу. А я уже привык к ней, к ее посещениям, мне, признаться, было приятно ее видеть, а когда она больше недели не появлялась в баре, я ждал ее уже с нетерпением и даже начинал беспокоиться, считая девушку своим счастливым талисманом, так как она была моей самой первой клиенткой.
      В тот вечер, когда я налил ей ликер, она попросила к нему стакан яблочного сока. Не знаю, что она тогда думала обо мне, и думала ли вообще, но уже тогда я почему-то был уверен, что у наших с ней отношений, о которых тогда я еще и не мечтал, есть будущее, вернее, каким-то образом я предчувствовал это. И вот как-то раз, в один из долгих и скучных зимних вечеров, когда она находилась в своем излюбленном закутке – тогда, помнится, она ничего не заказала, а просто сидела и слушала музыку, мягко улыбаясь каким-то своим мыслям, я, ни о чем ее не спрашивая, поставил перед девушкой чашечку кофе и маленькую, величиной в наперсток, рюмку рижского бальзама, - по своему вкусу. Она поблагодарила меня улыбкой, и тогда я решился спросить ее, что она заказывает в те дни, когда в баре работает мой напарник Женя.
-Я прихожу сюда только в те дни, когда работаешь ты, - просто ответила она.
      Надо ли говорить, насколько приятны мне были эти слова; никакого смысла в них я не искал, решив, пусть наши отношения развиваются и дальше вот так же, неторопливо, естественным путем.
      Так как Валентина всегда приходила в бар одна, изредка возникали ситуации, когда кто-то из клиентов подходил пригласить ее на танец или просто заговаривал с ней, – такая хорошенькая девушка, естественно, не могла остаться без внимания со стороны парней и мужчин. Постоянные клиенты не беспокоили ее, часто встречая здесь Валентину, они считали, что она моя девушка и этого им было достаточно. Когда же подходил кто-либо из случайных посетителей, я, зная, что она не танцует, с улыбкой говорил им об этом, а некоторым, менее настырным, для того чтобы понять, что им тут ничего не светит, хватало и одного моего строгого взгляда.
      Прошло уже что-то около года со дня нашего знакомства, когда произошел один неприятный инцидент, который сдвинул наши с Валентиной отношения с мертвой точки, а затем и вовсе сблизил нас.
     Обычно она приходила в бар еще засветло, а уходила, когда на улице было уже темно. Так произошло и в тот раз: около половины десятого вечера она встала, кивнула мне на прощание и покинула бар.
      Однако буквально через несколько секунд после ее ухода я услышал чей-то сдавленный крик, донесшийся с улицы, и тут же выскочил наружу, предполагая, вернее, даже будучи уверен, что это именно ее голос.
     И действительно, неподалеку от бара в свете уличных фонарей я увидел Валентину, бьющуюся в руках какого-то подонка, который ее куда-то тащил. В одно мгновение ярость вскипела во мне, и я крикнул, бросаясь за ними вдогонку:
-Эй, парниша, ну-ка погоди минутку!
    Однако парень, не обратив никакого внимания на мои слова, вывернув девушке руку за спину, поволок ее к машине, до открытой дверцы которой оставалось пройти несколько шагов. Догнав их, я узнал в этом парне записного городского хулигана по имени Сергей.
     -Чё тебе надо, ты, фуфел? – рявкнул он не сбавляя хода, хотя прекрасно видел и слышал, кто его зовет, так как находился в этот момент ко мне лицом.   
     «Очень невежливо – по меньшей мере» - пронеслось у меня в голове. Несмотря на то, что его действия по отношению к девушке мгновенно пробудили во мне бешенство, я не терял хладнокровия, мозг работал быстро и четко.
-Мне кажется, что этой девушке с тобой не по пути! –приблизившись к ним, выдохнул я ему прямо в лицо.
-А тебе какое дело? – опять нахамил Сережа, повышая голос.
-Ты со мной некрасиво разговариваешь, а с девушкой некрасиво поступаешь, - сказал я, стараясь сдержаться и не выплеснуть наружу бурлящие во мне эмоции. – Однако я тебе все это прощаю: отпусти ее по-хорошему и вали отсюда, тогда будем считать, что ничего не было.
    Однако Сергей, у которого на этот счет были свои умозаключения, подтолкнул девушку к машине, а сам стал, повернувшись ко мне, в некое подобие боксерской стойки. В следующую секунду из машины, с водительского места, выбрался младший брат Сергея – Василий, который вразвалочку направился к нам. Сергей, почувствовав в его лице поддержку, осмелел и подступил ко мне:
-Что ты возомнил о себе, Савва, тебе, значит, можно трахать кого тебе захочется, а нам нет?
-Если она не хочет идти с тобой, о каких таких трахалках вообще может идти речь, - усмехнулся я. И, обращаясь к Валентине, сказал строго:
 - Я прошу тебя, вернись, пожалуйста, в бар.
      Сережа тем временем сделал пару шагов мне навстречу, широко, по-крестьянски, замахнулся, - я стоял к нему вполоборота, - и ударил в... пустоту, так как я, конечно, предполагал, что от этого хулигана можно ожидать подлости, и все время держал его в поле зрения. Я попросту отшатнулся в сторону, а когда он после неудачного выпада сумел-таки восстановить равновесие и выпрямиться, шагнул к нему навстречу и зарядил по челюсти наотмашь открытой ладошкой слева. От этого удара он упал на асфальт как сноп сена. Я не стал бы, может быть, этого делать – так сильно бить, но на его месте передо мной тут же вырос второй брат, который сложением был помощнее, но тоже молодой и горячий. Василий – брата же бьют! – шагнул вперед, в его руке щелкнул выкидной нож. Я поневоле отступил на пару шагов, так как дело принимало нешуточный оборот.
      Тем временем к месту драки уже приближались прохожие и зеваки, даже из бара выскочили несколько человек и направились к нам – естественно, ведь там, где ссорятся и дерутся, всегда интересно, есть на что поглазеть. Валентина, проигнорировав мою просьбу уйти, тоже находилась среди зрителей - я видел, как ярким пятном выделяется ее красная куртка среди темных одежд окружающих.
     Василий не торопился, собираясь, судя по всему, попугать меня при всех и унизить, надеясь, что я побоюсь ножа, или же он ждал, когда с земли поднимется его брат. Не подходя близко, он сделал несколько неопасных выпадов, на которые я никак не прореагировал, и тогда он решил, видимо, что я не понимаю всей серьезности момента, и дико завизжал:
-Пошел вон, падла, а то я тебя сейчас урою, зарежу как свинью. 
-Спрячь ножик, сопляк, - сказал я ему миролюбиво, покачав головой из стороны в сторону, словно читая мораль маленькому мальчику, - не то отберу и засуну его тебе в попку.
     Мои слова вызвали смешки зрителей.
      Вася опять завизжал, на этот раз, думаю, чтобы приободрить себя, и, размахивая ножом, шагнул вперед, – в толпе вскрикнула какая-то девушка, возможно, это была Валентина. Между нами оставалось меньше метра, когда я, мгновенно выхватив из-за пояса нунчаку, резким взмахом ударил Василия по руке, державшей нож, и сразу же, пустив нунчаку оборотом, лупанул его два-три раза по голове. Нож упал на землю, Василий, согнувшись от боли, схватился рукой за пострадавшую руку; за ушибленную голову ему хвататься было уже нечем, и он так и остался стоять, лишь немо, как рыба, открывая рот.
     Кучка зрителей вздрогнула и расступилась, кто-то ойкнул, и в образовавшийся между ними проход проскользнул Сергей, до сих пор мирно лежавший на том месте, где я его вырубил. Я наклонился, подобрал с земли нож и шагнул ему навстречу. Сергей остановился и, защищаясь, вытянул руки перед собой – двигался он в эту минуту медленно и неуверенно, и еще медленнее, вероятно, соображал, видимо, еще не окончательно придя в себя после нокдауна. Я сунул нунчаку обратно за пояс, а нож в карман, затем нехитрым обманным движением поймал кисть Сергея на болевой прием из боевого самбо, заломил руку так, что он вскрикнул и, подавшись вперед, упал на колени.
-Не крути больше девочкам руки, а то я тебе в следующий раз откручу кое-что посущественнее.
     С этими словами я отпустил его руку, он, вставая, резко метнулся в сторону, но, не удержавшись на ногах, споткнулся и упал, отчего зрители опять засмеялись, загоготали, освистывая его, я же, сочтя инцидент исчерпанным, быстрым шагом направился в бар.
    У стойки к этому времени образовалась целая очередь из клиентов; некоторые, уже начиная раздражаться, громко требовали бармена, другие, видевшие все происходившее на улице, живо обсуждали все нюансы драки и указывали на меня пальцем. Я шмыгнул в подсобку, вымыл руки, вернулся на рабочее место и теперь только заметил Валентину: она стояла у края стойки, лицо ее было искажено гримасой то ли страха, то ли отвращения, девушку всю колотило. Я сказал ей беззвучно, одними губами: «Зайди», она поняла меня, открыла дверцу, прошла за стойку и скрылась в подсобке. Там она могла переждать какое-то время, успокоиться, умыться и привести себя в порядок, что она, собственно, и сделала. Я работал за стойкой и слышал, как она в подсобке за моей спиной плещет водой в умывальнике; я пока специально не входил, давая ей возможность побыть одной, прийти в себя, а когда мне все же пришлось войти, первое, что я увидел, это были ее огромные заплаканные глаза. Всхлипнув, она потянулась, шагнула мне навстречу, припала к груди, и я обнял ее со словами: «Ну-ну, все уже закончилось, девочка моя, теперь все будет хорошо!» И она застыла, прижавшись ко мне, холмики ее грудей уткнулись мне в живот, а ее маленькие хрупкие плечики продолжали содрогаться от плача.
     Мне пришлось погладить ее, как маленькую девочку, по голове, и усадить на нерабочий мармит-электроплиту, заменявшую в подсобке стул, после чего я вернулся к клиентам.
     Вечер завершился мирно и спокойно, продолжения конфликта не последовало, никто не лез ко мне разбираться, выяснять отношения, милицию так и не вызвали, а может, просто не успели, так как все быстро закончилось, да и братья-хулиганы куда-то подевались, и машины их поблизости тоже не было видно.
     Поторапливая время, я с трудом доработал до закрытия. Валентина до сих пор не показывалась из подсобки. Собрав со столиков пустую посуду, я отнес ее в умывальник; входя я ободряюще улыбнулся девушке. Вскоре из подсобки послышался шум льющейся воды, и я улыбнулся сам себе, поняв, что Валентина принялась мыть стаканы.
      Ближе к полуночи мои клиенты мирно разошлись, и я, закрыв за последним посетителем дверь, вернулся и заглянул в подсобку. Валентина рассматривала себя в зеркало, висевшее на стене, ее глаза были слегка припухшими от недавних слез. Увидев меня, она повернулась и сказала:
-Прости, Савва, что все это произошло из-за меня.
-Хм, - усмехнулся я. – Ты считаешь, я мог им позволить увезти тебя силой? Будь на твоем месте любая другая, пусть даже незнакомая мне девушка, я бы поступил точно так же. – И, замявшись под ее мгновенно насупившимся взглядом, добавил: – Я имею в виду... ну... если бы она была моя клиентка.
-Эти ребята... эти братья уже давно на меня поглядывают, - принялась рассказывать Валентина. – Они живут неподалеку от съемной квартиры, где я живу, в своем собственном доме. Когда проезжают на своей машине мимо наших окон, обязательно сигналят, хохочут, кричат что-то. Они что, по-человечески не умеют?
-Ты слишком многого от них требуешь, не хочется им по-человечески, понимаешь? - в сердцах сказал я. –  Дома с самого детства они видели, скорее всего, только плохое – пьянки да драки, вот и резвятся, мать их! - И, после паузы, улыбнувшись, добавил: - Кстати, Валюша, ты уже можешь выйти из своего убежища.
     Валентина шагнула к двери, отодвинула краешек занавеси, убедилась, что в помещении никого нет, и только после этого вышла и остановилась у стойки. Затем сказала с
надрывом, словно продолжая начатый накануне разговор:
-Я вот кое-кому скажу, и тогда им точно головы поотрывают!
     Я сделал большие удивленные глаза, но спустя минуту решил, что она это сказала просто так, для бравады, намекая, что ее, мол, есть кому защитить и без меня. Я на эти ее слова никак не прореагировал, лишь улыбнулся ей, потом прошел на любимое место Валентины, уселся на пуфик и сказал шутливым тоном:
-Бармен, будьте любезны, налейте две рюмочке коньячку и сделайте два кофе покрепче.
      Валентина улыбнулась смущенно, но мгновенно включилась в игру, засуетилась, стала выбирать рюмочки, не нашла, зато нашла на полке чешские фирменные стаканчики для виски, поставила их на стойку, слегка подрагивающей рукой налила в них коньяк, потом, робко глянув на меня, достала с полки шоколадку, я кивнул ободряюще, взяв из ее рук шоколадку, переломил пополам, и мы выпили, соприкоснувшись стаканчиками, после чего закусили шоколадом. Чуть позже мы повторили коньяк - мне лично это было просто необходимо для снятия стресса, затем, под сваренный мною кофе на песочке, продолжили разговор о происшествии. Я успокаивал Валентину, обещал, что больше ее никто не тронет, не обидит, что я беру на себя ответственность за нее. Затем мы сменили тему и продолжили говорить – теперь уже абсолютно обо всем. В этот вечер, естественно, я пошел провожать ее домой.
-Может, мне стоило бы всем говорить, что я твоя девушка, Савва?  - спросила она дорогой. – Считаешь, так лучше будет?
-Мне ужасно приятно это слышать, - ответил я, - только, боюсь, тогда у тебя начнутся проблемы другого рода, - не сейчас, а потом, позже, когда с тобой захочет встречаться какой-нибудь местный парень, ты же знаешь какая у нас, ресторанных работников, репутация. Разговоры пойдут, фантазии у людей разыграются. А ты ведь совсем еще девчонка.
-А мне никто и не нужен! – воскликнула Валентина запальчиво. – И мне плевать на мою... репутацию. Кто меня полюбит, полюбит такой, какая я есть. А ты! Ты... Ты совсем не такой, как другие.
  -Тогда говори, - разрешил я. – Говори, что мы с тобой друзья, и это будет правда, не так ли?
-Так, - просто сказала она.
     Мы посидели еще некоторое время на скамеечке около дома, где она снимала у хозяев комнату на двоих с подругой.
      Идти домой мне совершенно не хотелось, и мы продолжали говорить, говорить обо всем на свете и проговорили до двух часов ночи, пока хорошенько не озябли.
     Все это время мы говорили в основном о ней – я, опытный ловелас, знал: говорить с женщиной (девушкой) о ней самой – кратчайший путь к успеху, только в этом конкретном случае я совсем не был уверен, что он мне нужен – этот  самый успех, мне попросту было приятно находиться рядом с этой девушкой, общаться с ней, только и всего. Валентина рассказала мне о себе, о родителях, о том, что она у них одна-единственная, и родители ее, по свидетельству соседей и родственников, люди довольно зажиточные, хотели вырастить из дочери эдакий комнатный цветок, держать ее дома, под неустанной семейной заботой и опекой, чтобы у нее не возникало никаких проблем в жизни. В какой-то момент Валентина поняла, что такая плотная опека не для нее, и решила сама устраивать свою дальнейшую жизнь, свою судьбу, и для начала переехала в наш, более приличный, по ее мнению, город - ей было скучно в своем родном маленьком провинциальном городке Арцизе, что расположен на юго-западе Одесской области, примерно в сотне километров от наших мест.
     Слушая ее, я с удивлением подумал: вот ведь, оказывается, для кого-то и наш городок, тоже совсем не большой, кажется большим и приличным городом. 
     На прощание Валентина как-то неловко, бочком прижалась ко мне, потом мягко оттолкнула от себя и ушла в дом. А я отправился к себе домой, почти наверняка зная, что девушке теперь ничего не грозит – духу этим братьям не хватит воевать со мной, тем более понимая, что в этот вечер они были совершенно не правы.
      А на следующий день Валюша вновь пришла в бар. Еще у дверей она опасливо огляделась по сторонам, затем, увидев меня, растерянно улыбнулась, и лишь после этого прошла на свое место. Наивная, улыбнулся я, неужели она думает, что ее недоброжелатели могут находиться здесь, в баре.
      Мы перекинулись двумя-тремя ничего не значащими фразами, затем я подал Валентине слабоалкогольный трехслойный разноцветный коктейль, который накануне вечером обещал ей приготовить, а сам отправился обслуживать клиентов.
     А позднее, часам к десяти, ко мне в бар заявился мой самый близкий друг, ученик и коллега Кондрат, находившийся в прекрасном расположении духа: во-первых, сегодня у него был выходной, во-вторых, он уже успел где-то в городе подцепить двух девушек и шепнул мне, что они – студентки-заочницы, учатся в нашем педагогическом имени Макаренко училище, а сами приезжие – из славного портового города Рени, расположенного на реке Дунай. Дамочки, в настоящий момент находившиеся в туалетной комнате ресторана, наводили последние штрихи-мазки на лица перед знакомством со мной, и, по его словам, были веселыми и общительными, то есть, как он надеялся, у нас с ними все будет легко и просто. И действительно, несколько минут спустя он вышел в вестибюль, откуда вскоре вернулся с двумя девицами, на мой взгляд, действительно вполне привлекательными. Усадив девиц за стойку в самом дальнем ее конце, Кондрат стал угощать девушек шампанским с пирожными. С благими намерениями он попытался пригласить в эту компанию и Валентину, но я не позволил  – из боязни, что подобная компания отпугнет её, девушку, как я понимал, еще наивную и неиспорченную, поэтому она осталась сидеть на своем месте – вблизи меня.
      Время, остававшееся до закрытия, незаметно утекло, вскоре клиенты покинули бар, Валентина все не уходила, и тут все мы оказались в пикантной ситуации: Кондрат уже утомился в одиночку развлекать обеих дам, а я, его партнер, был занят другой девушкой, а с его подружками толком даже не познакомился.
    Играла негромкая музыка, регулятор света в помещении был установлен на самый минимум, а мы с Валентиной танцевали под все мелодии подряд и говорили, говорили..., -  в общем, нам было хорошо и интересно вдвоем.
     С тех пор, как мы с ней познакомились, думал я, прошло уже довольно много времени: за год с лишним Валентина похорошела и расцвела как распустившийся бутон – то есть, повзрослела, и хотя она оставалась все такой же миниатюрной и хрупкой девушкой, на вид почти ребенком, фигурка ее приобрела женские очертания. Девушка к тому же стала пользоваться косметикой – совсем чуть-чуть, научилась играть глазками, даже кокетничать, и уже не казалось мне такой недотрогой, как прежде.      
    Недотрогой? Но я ведь совсем не знаю, что она из себя представляет. Ведь Валентине уже восемнадцать и ее жизнь, в особенности личная, мне совершенно не ведома. За то время, что мы с ней знакомы, я о Валентине почти ничего не узнал: как она живет, какие у нее отношения со сверстниками, с подругами, с сокурсниками, наконец? Возможно, у нее есть парень, с которым она встречается, целуется. А может, и спит с ним. Меня от этой мысли даже кольнула ревность - это такая малюсенькая иголочка, которая ужалила легонько, зато в самое сердце, боль эта быстро прошла, но оставила после себя миниатюрную такую печальку. И неважно, что сам я за эти месяцы повстречал и познал столь многих женщин... Всяких: и плохих и хороших... в общем, разных.
      С той поры, что мы с ней были знакомы, я относился к Валентине как к юной девушке, почти как к ребенку, а ведь она заметно изменилась и стала для многих привлекательна уже по-женски.
      «Постой! – сказал я сам себе. - Что-то с тобой не в порядке, Савва, почему ты так много думаешь об этом?.. Что тебе до нее, до этой девчонки? У неё своя жизнь, не так ли?».
     И все же... все же... Я почему-то был уверен, что она еще чиста и невинна, и, может, именно поэтому-то меня, как я подсознательно понимал, к ней и тянуло. 
      «Да, возможно, она чиста и невинна. Пожалуй, даже наверняка. Но я-то тут при чем, черт меня подери!» – останавливал я сам себя. И тут я все сам про себя понял. Я понял, что попросту опасаюсь близости с ней, если бы она и случилась, боюсь тем самым разрушить те прекрасные взаимоотношения, что сложились между нами. Тогда кто же я по отношению к ней? Альтруист, ожидающий, что придет другой, какой-нибудь решительный юноша, который завоюет ее сердце, а затем уложит в постель? Но если это сделаю я, то между нами уже не будет таких же отношений как прежде - чистых и доверительных, а начнется близость, секс, потом, естественно, возникнут проблемы, претензии, выяснение отношений, после чего последует неизбежное расставание. Не жениться же мне на ней, старому дуралею, в самом деле, ведь между нами десять лет разницы в возрасте – целая пропасть!
      Кондрат по-прежнему один развлекал девушек, периодически подливая в их бокалы шампанское, беспрестанно выдавал на-гора все последние анекдоты и местные приколы, не переставая при этом бросать на меня мимолетные взгляды, становившиеся раз от раза все более сердитыми, грозя перейти в раздражённые. Наконец его терпение иссякло, и он состроил мне так называемую «морду лопатой» - у него эти рожицы получались достаточно выразительно. Тогда я схватил Валюшу за руку, сказал Кондрату, что скоро вернусь, попросил его закрыть за нами дверь, и мы вышли на улицу.
     Когда мы подходили к ее дому, Валентина, взявшись руками за отвороты моей куртки, уверенно притянула меня к себе, встала на цыпочки, поцеловала в губы и сказала:
-Я знаю, что ты никому не разрешаешь целовать себя... А мне можно, слышишь! - Она воскликнула это с некоторой агрессивностью, словно я ей противоречил, но уже через секунду мягко улыбнулась. -  А теперь иди, тебя там ждут... твои друзья.
     И убежала в дом.
     Я, немного ошарашенный ее словами, и, в особенности действиями, пошел прочь и, только сделав с десяток шагов, вспомнил, что мне, собственно, нужно было идти в другую сторону, и повернул к ресторану.
     Дорогой я вспоминал рассказы Валентины о себе и о родителях, которые имея большой дом и обширное хозяйство, могли достойно содержать единственную дочь, посылая ей приличные деньги которых хватало на съем комнаты, а также на житье-бытье. Поэтому Валентина, не желая жить в общежитии, сняла комнату и взяла к себе в компаньонки подругу - не из-за денег, а просто из боязни быть одной. А на оставшиеся деньги, полученные от родителей, она полноценно питалась и покупала себе новые вещи.
      В памяти промелькнула целая серия воспоминаний: всегда модно и аккуратно одетая, юная и свежая, приятно пахнущая хорошим парфюмом Валентина входила в бар, и мне, глядя на нее, становилось теплее и радостнее, и даже светлее на душе, и думалось, что этот мир еще не окончательно испорчен, пока на свете существует такая душевная чистота и целомудренная красота.
      Когда я, переполняемый этими сумбурными мыслями, вернулся в бар, Кондрат уже вовсю, с придыханиями, услаждался с одной из девушек, расположившись с ней по ту сторону стойки на матрасе, оставив другую скучать и страдать в одиночестве, в угловой кабинке.
      Этой ночью, сжимая в своих объятиях незнакомую мне девушку, я все время думал о другой, и даже пару раз в порыве страсти назвал свою пассию Валюшей. Наутро партнершу, которую звали, кажется, Людмилой, я не мог оторвать от себя: она льнула ко мне, считая, видимо, что я влюбился в нее без памяти – столько страсти я вложил в интим с ней, мечтая в ту минуту совсем о другой.
     Следующим вечером Валентина вновь появилась в баре. (А я уже считал, что она после вчерашнего не захочет меня видеть). Мы поздоровались, она была, как и всегда прежде, сдержанна, но я успел обратить внимание, что выглядит «моя» Валентина сегодня как-то необычно: видно было, что что-то ее очень тревожит, заботит.
     Она просидела со своим соковым коктейлем в руках молчаливо вплоть до самого закрытия, и пока я был чем-то занят, она смотрела на меня, почти не отрывая своего взгляда, а когда я поднимал на нее глаза, она отводила глаза в сторону, делая вид, что разглядывает что-то там на стойке.
     В двенадцатом часу, когда уже все клиенты покинули бар, Валентина всё еще оставалась на месте, сидя практически не шевелясь, видимо, глубоко о чем-то задумавшись. Я подошел к ней и легонько тронул девушку за локоть. Валентина вздрогнула, повернулась ко мне и пристально поглядела своими бездонными изумрудными глазами. Мне с трудом удалось справиться с собой, сердце неожиданно дало сбой: казалось, еще мгновенье и я утону в них, в этих глазах, потеряю голову, брошусь целовать ее, объясняться в любви или сделаю что-либо еще в этом роде, не менее сумасшедшее и опрометчивое.
      Но Валентина глядела на меня просто и доверчиво, и в то же время, словно ища у меня защиты от чего-то, ее тревожащего, неведомого мне. Я спросил, могу ли я проводить ее домой, она кивнула, и мы вышли в прохладную осеннюю ночь. 
-Что-то случилось, Валюша? – спросил я ее осторожно. – Ты сегодня какая-то… необычная.
     Она подняла на меня глаза – в одну секунду в них показались слезы, и я, протянув руку, сжал ее ладошку в своей: мне показалось, что я один сумею заслонить, защитить, успокоить, уберечь девушку от того, что беспокоит и тревожит ее.
     И тут Валентину прорвало: она, волнуясь и захлебываясь в потоке слов, стала рассказывать о своем парне, с которым встречается уже почти год (?!). Ему было девятнадцать лет, он работал электриком в городском торге, и звали его Игорь (когда она на мгновенье приостановила свое сумбурное повествование, я спросил ее, как он выглядит и, выслушав ее, тут же вспомнил парня, о котором она говорила – мне с ним несколько раз прежде приходилось общаться по работе).
      И вот недавно, продолжала рассказывать Валентина, Игорь познакомил ее со своими родителями и представил как свою невесту. Родители одобрили его выбор, и хорошо к ней, Валентине, отнеслись, так что дело у них, практически, шло к свадьбе. Оставалось лишь познакомить между собой родителей и уже вместе обговорить все нюансы предстоящих приятных хлопот. Однако на днях Игорь получил повестку в армию - через пару недель ему предстояло уходить на действительную службу. И тогда он (в этом месте рассказа голос девушки зазвенел), сказал ей, что им обязательно следует переспать, а потом она должна будет дожидаться его возвращения из армии и только потом они поженятся – лишь в таком случае, он, мол, поверит в ее искренние чувства к нему.
     Валентина схватила меня за рукав пиджака и стала, в волнении теребя его, горячо доказывать, что он не прав и собирается несправедливо с ней поступить. В ее голосе звучала боль и обида, щечки ее пылали малиновым румянцем, а гневные изобличительные слова так и слетали с ее уст. В эту минуту она была замечательно хороша, хотя история ее была банальна до слез, и мне было даже немного обидно и грустно, что это случилось с девушкой, которая мне так нравится, которую я чуть ли не боготворил.
     Вскоре мы поравнялись с ее домом, она остановилась, ее маленькие кулачки заколотили мне в грудь, словно Валентина в своей душевной боли хотела достучаться до самого моего сердца. Затем она уткнулась лицом в то самое место, куда только что била и заплакала.
      А еще через минуту, схватив меня за руку, и не говоря больше ни слова, Валюша открыла калитку, ведущую в дом, потом входную дверь, и повела меня в свои «покои». В доме в тот день никого не было – хозяева куда-то уехали, подружка также отсутствовала. Войдя в комнату, она сбросила куртку на стул, а сама села на край высокой и твердой, без пружин, деревянной кровати, какие в наше время можно увидеть только в кино про довоенную, а то и вовсе про дореволюционную жизнь в России, или найти в покосившихся, вросших от старости до самых окон в землю хатах где-нибудь в дальних, удаленных от цивилизации деревнях.
     «На такой вот жесткой кровати легко расставаться с девственностью», - мелькнула у меня коварная мысль. 
     Остальная обстановка комнаты соответствовала кровати: почти всю поверхность пола устилали домотканые коврики-дорожки, старинный темного дерева пузатый комод располагался рядом с кроватью, на нем стояли неизменные семь разновеликих слоников - на счастье, в углу черно-белый, производства 60-х годов явно нерабочий телевизор, покрытый пожелтевшей от времени вязаной салфеткой, на стенах фотографии каких-то дедушек и бабушек в платках и их детей с напряженными и испуганными лицами, все они в мешковатой бесформенной темно-серой одежде, которую у нас носили с тридцатых по шестидесятые годы..., и лишь трюмо у двери, явно современное, с расставленной на нем косметикой, возвратило мои мысли к действительности.
      Я продолжал стоять у порога, медленно оглядывая комнату, чтобы дать Валентине время прийти в себя, надеясь на то, что она одумается, поймет, что привела меня сюда неосознанно, что, возможно, с ее стороны это было секундной слабостью, необдуманным порывом, может быть даже блажью, и она еще имеет возможность отыграть все назад, но, увидев в глазах Валентины призыв, ожидание, тянущиеся ко мне руки, и губки, полуоткрытые в томлении, шагнул к ней, взял ее руки в свои, и впервые за все время со дня нашего знакомства поцеловал ее такие милые, заплаканные глаза.
      Затем я строго спросил ее:
-Скажи, ты любишь его?
  -Теперь – ненавижу! - ответила она.
     Я не стал объяснить этой девочке, что любовь и ненависть – это почти одно и то же, что оба эти чувства так парадоксально близки – теперь это было уже бессмысленно и даже лишне.
     С минуту мы смотрели друг другу в глаза, затем она сказала:
-Я хочу, Савва, чтобы ты, именно ты стал моим первым мужчиной!
      Что и говорить, после этих слов я не мог больше сопротивляться ни себе, ни ей, ни природе, да и кто бы меня осудил в такую минуту?
      Мы оставили включенным только ночник, стоявший на трюмо и стали медленно раздеваться. Валентина даже помогала мне вначале, расстегивая своими трогательно маленькими пальчиками пуговицы рубашки на моей груди, но вскоре, оставшись лишь в трусиках и лифчике, внезапно испугалась того, что ей предстояло, и уперлась мне в грудь ладошками. Тогда я взял ее, почти невесомую, на руки и, положив в постель, стал ласково целовать.
-Я знаю, ты не сделаешь мне больно,  - прошептала она, закрывая глаза и обхватывая мою голову руками. Я продолжал ее целовать, она мне отвечала, это продолжалось долго, принося мне поистине упоительные ощущения. Казалось, наша постель окружена призрачным облаком, пронизанным молниями любви. Я ласкал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она уже по-женски, хотя и была еще девушкой, жаждет меня. Но когда я сжал ее в своих объятиях, она затрепетала, сопротивляясь моему порыву. Ее маленькие округлые ягодицы почти целиком спрятались в моих ладонях, и я, направив Удальца в цель, осторожно и плавно вошел в нее. Я старался не причинить ей боль, но все же любое мое движение, любой порыв, сопровождались ее стонами – казалось, даже мизинец слишком велик для ее миниатюрного лона. Мы оба хотели, жаждали полноценно, глубоко ощутить друг друга, но... не могли, и, казалось, она из-за этого ужасно страдает.
-Не волнуйся, моя милая девочка, - шептал я успокаивающе в перерывах между поцелуями. – Все так и должно быть, это нормально. Вот увидишь, время все подправит и у нас это замечательно получится.
-Это невозможно, - всхлипывая, прошептала она. – Такой гигант во мне никогда не поместится.
     Я поневоле улыбнулся – она была едва ли не первой в моей жизни партнершей, которая дала моему естеству такую незаслуженно лестную характеристику.
     До самого утра мы не спали: она привыкала к новым для себя ощущениям, а я старался, проявляя нежность и ласку, сделать так, чтобы эти ощущения были для нее менее болезненными. Расставаясь утром на рассвете, мы долго и трогательно прощались, покрывая друг друга поцелуями.
      Прошло три дня, и мы вновь встретились, на этот раз на моей квартире, так как соседка Валентины по комнате вернулась из села.
     Так мы стали любовниками. Валентина не ходила больше в дом своего бывшего жениха Игоря, и даже, на всякий случай, не желая встретить его даже случайно, целую неделю прожила у одной из своих подружек в частном доме, расположенном в другой части города. А вскоре Игорь, который, надо признать, и не разыскивал свою девушку, которую еще совсем недавно называл невестой, благополучно отбыл в республиканский военкомат, что в городе Кишинёве, а затем и по месту службы.
     После этого мы стали видеться с Валентиной чаще, почти каждый день, наша сексуальная жизнь постепенно стала налаживаться, мы сумели приспособиться друг к другу, и я перестал встречаться с другими женщинами – это казалось мне теперь недостойным и даже неинтересным занятием. Кондрат, с которым мы виделись в этот период достаточно редко, лишь укоризненно качал головой, но ничего не говорил – знал, что в данном случае это бесполезно.
      Валентина меня полностью удовлетворяла: она была мила, нежна, ничего от меня не требовала, и у нас были трогательно бережные и ласковые отношения.
     Так прошло около полутора месяцев, когда в одно не очень приятное утро она забежала в бар попрощаться: Валентине необходимо было срочно выехать в Арциз, где проживали её родители. Оказалось, что она получила из дому телеграмму, в которой сообщалось, что тяжело заболела мать. Провожая девушку к автобусу и желая ей поскорее справиться с трудностями, я и предположить не мог, что мы расстаемся с ней ужасно надолго; хотя мы с ней ни о чем не договаривались, я все же думал, что у нас обоих есть теперь друг перед другом какие-то обязательства.
     Но обстоятельства сложились так, что мы с ней встретились вновь лишь год спустя.  Всё это время я думал о ней, скучал, но не мог понять, что ей мешает приехать в наш город; и сам не ехал в Арциз, плохо себе представляя, где он находится, не говоря уж о том, чтобы разыскивать там Валентину.   
      Но всё же она приехала, и, по ее словам, только для того, чтобы увидеть меня. Нашла меня, конечно же, в ресторане. И с первых слов Валентина ошарашила меня сообщением, что она теперь замужем. Но при этом добавила, что уже  планирует развестись со своим мужем, так как это был не тот человек, который ей нужен по жизни. Что для продолжения учебы собирается поступать в мединститут; раннее замужество и последующая тихая семейная жизнь в маленьком захудалом городке – эти перспективы, как она уже давно уяснила для себя, ее не привлекали. Это было высказано ею сумбурно и непоследовательно.   
     Позднее, слегка успокоившись, Валентина рассказала, что родители ее буквально один за другим, в течение всего двух месяцев тяжело заболели и умерли, из-за чего ей пришлось бросить учебу и остаться в доме на хозяйстве. Соседский парень, тот самый, будущий муж, поддержал ее в этот тягостный для нее период, в результате чего они сблизились. Из благодарности за сострадание к ее горю, она потянулась к этому парню, они стали жить вместе и вскоре расписались, узаконив свои отношения. А потом, спустя полгода после смерти родителей, когда горе немного отпустило, она пришла в себя и вдруг обнаружила, что рядом с ней человек, которого она совсем не любит... И тогда она решила расстаться с ним, продать все, что только возможно – дом, машину и все остальное, принадлежавшее ей одной, и уехать учиться.   
     Этот вечер (и ночь целиком) мы провели вместе, не расставаясь ни на минуту – мы говорили, ласкали, любили друг друга, и вновь говорили – до самого рассвета.
     А утром я проводил ее к автобусу, следовавшему рейсом на Одессу, на полпути к которой находился ее родной Арциз. Валентине предстояло теперь самой, одной пробиваться в этой, столь непростой и нелегкой жизни. 






                Новелла третья

Коктейль «Шурик»

Коньяк          40 мл
Тоник            60 мл
В стакан положить лёд, налить по очереди ингредиенты, смешать. Подать с соломинкой.






                Саша-Кошелек.
               
                То наслаждаясь, то скорбя,
                держись пути любого,               
                будь сам собой, не то тебя               
                посадят за другого.    
                Игорь Губерман               

     Нет, это не меня так называли – «Саша-кошелек», но другого человека, как утверждают, очень на меня похожего, или, как еще иногда говорят, двойника.
     Говорят, что у каждого человека на Земле обязательно имеется двойник. При этом, он может жить где угодно: на соседней улице или в городе, расположенном в тысячах километров от вашего, а также в другой стране, возможно, что и на другом континенте, даже цвет кожи у него может быть отличным от вашего, но, тем не менее, он будет точной вашей копией.
     Уверен, что и вам, дорогой читатель, приходилось в своей жизни встречать двойника, если не своего, то уж наверняка кого-нибудь из ваших родных или близких.
      Хочется также отметить, что мы, люди, обычно плохо представляем самих себя со стороны. И в том случае, если нам когда-либо предоставляется такая возможность - встретить своего двойника, мы, вероятнее всего, пройдем мимо него, и хорошо еще, если подумаем при этом: кого-то этот человек мне напоминает, и – продолжим свой путь.
     Нечто подобное случилось и со мной.
     Весьма вероятно, что я встречал своего, так называемого двойника в нашем маленьком городе, пожалуй, даже обязательно встречал. Когда, спустя годы, мне показали его маму, я удивился, насколько она была похожа на мою маму.
      Итак, у меня, как утверждают многие мои знакомые, имелся двойник, причем, живущий в нашем городе, и звали его Сашей. Как вы помните из предыдущих историй, меня тоже нередко называют Сашей, и это, наверное, не случайно: когда я был еще в нежном двухмесячном возрасте, мамины соседи и друзья, семейная пара, видя, что моя мама, идейная комсомолка, не собирается меня крестить, обманным способом выкрали меня из дома, отнесли в церковь, где, крестили и дали имя – Саша. Мама, узнав об этом лишь спустя несколько дней, долго думала, как поступить, но, в конце концов, все же оставила имя Савва.
     Такая вот история с именами. Что же касается моего двойника, то мы, как позднее выяснилось, были с этим Сашей одногодками, практически одного роста и, по словам наших многочисленных общих знакомых, одинакового сложения; в это трудно поверить, но совпадал также цвет волос, да и голоса наши тоже были схожи. Он работал водителем-дальнобойщиком на автобазе «Молдплодоовощпром», а кличку свою – «Кошелек» получил, вероятнее всего за то, что, когда это требовалось, он доставал из кармана весьма увесистый кошелек и покупал то, что ему хотелось; то есть, щеголял наличием денег. Кроме прочего, у него также имелся личный автомобиль, «жигули».
     Почему я говорю об этом парне и о нашем сходстве с ним в прошедшем времени? Да потому что он, не достигнув и 30-летнего возраста, погиб. Погиб глупо, совершенно случайно: его автомобиль-тягач стоял на «пищевке» – есть в нашем городе такой винодельческий цех при межрайпромкомбинате Зейтмана; прицеп в это время грузился бутылочным вином, и Саша, воспользовавшись имеющимся у него свободным временем, ковырялся в моторе отцепленного тягача.    
      Местность в этом месте имеет сильный естественный уклон и в какой-то момент машина, стоявшая на спуске, неожиданно сорвавшись с тормозов и двинувшись с места, придавила его к дереву, в результате чего водитель получил смертельную травму.
      Вот такая грустная история.
      Впоследствии многие люди говорили мне, что мы с ним были удивительно схожи, а я представлю вам несколько эпизодов из моей жизни, связанных с этим.
      
       История первая.
       Как-то раз, в обычное время, 19-00, едва я открыл бар после обеденного перерыва, внутрь вошли несколько милиционеров в форме – работников ГАИ. Следует сказать, что работники именно этого подразделения милиции были у нас в баре редкими гостями, уж не знаю почему. Воспользовавшись тем, что в баре никого из посетителей не было, они заказали по 100 грамм водки. Выпили, расслабились, разговорились между собой, затем один из них, сержант, уже давно, судя по его виду, порывавшийся что-то мне сказать, решился на разговор:
-Как же так получается, Саша, ты мне месяц назад обещал пару жигулевских колес, а сам оставил свою работу на автобазе и перебрался в бар?
     Коллеги сержанта, очевидно, в предчувствии дармового угощения оживились, и стали подзуживать своего товарища.
«Да, действительно, много их, таких, которые вначале обещают, а потом...» - тут же подхватил важную для ГАИ-шников тему один из них, старшина, «Точно, Никушор, давай разберемся с этим нарушителем, пусть выставляется, как положено» - требовал другой, младший лейтенант, и так далее. То был первый  в моей жизни случай, когда нас с Сашей-Кошельком спутали, и я немного растерялся.
-Извини, сержант, - сказал я ему, - я тебе не мог обещать жигулевских колес по одной простой причине: я не водитель, и потому я не только не имею этих самых колес, которые, якобы, обещал тебе, но и вообще не отличаю колесо от карбюратора.
     Менты дружно загоготали, а «мой» сержант покраснел как помидор, тон его, вслед лицу сделался обиженным, и он мне заявил:
-Ну, так мы еще встретимся на трассе, когда ты будешь за рулем, и посмотрим, что ты тогда скажешь.
-Дорогой мой сержант, - с улыбкой сказал я, - если мы когда-нибудь и встретимся на трассе, то это будет еще очень нескоро, мне придется сначала выучиться и сдать на права, а потом купить машину. Ты к тому времени, я думаю, или уже выйдешь на пенсию, или дослужишься до майора и будешь сидеть в кабинете, а  не бегать на свежем воздухе, вылавливая нарушителей.
     В это самое время в бар стали входить клиенты, мои милиционеры спешно расплатились и ушли, а сержант, и это по всему было заметно, не поверил мне и остался очень зол.

     А вот вам вторая история.
     В тот вечер мы вместе с моим товарищем Кондратом, будучи свободными от всяких дел, гуляя по городу, оказались в районе кинотеатра. На улице уже смеркалось, когда прямо перед нами возникли две девушки, тем самым перегородив нам путь. Девушки держали друг дружку под руку и, словно не замечая нас, хитренько так между собой переглядывались. Они были мне незнакомы, и внешне, как я успел заметить, ничего особенного собой не представляли, так как вид у обеих был провинциальный, а одежда девушек явно куплена в сельпо. В общем, совершенно не наш с товарищем профиль. Я с удивлением воззрился на них, даже не представляя себе, чем мы их могли заинтересовать, затем перевел взгляд на Кондрата, но тот никак не среагировал на их появление, а просто вопросительно уставился на них. Однако обе девушки продолжали молчать и, загадочно поглядывая на нас, улыбаться; мы в недоумении улыбались им в ответ. Когда пауза, по моему мнению, слишком затянулась, одна из них вдруг заявляет:
-Что, Саша, ты меня не узнаешь? – И говорит она это, обращаясь ко мне, с такой ироничной усмешкой на лице, что Кондрат даже подтолкнул меня под локоть. А девушка тем временем продолжает, явно ища сочувствия у своей подруги, а заодно и у Кондрата: 
  -Надо же, а ведь ты целых два года за мной бегал, помнишь, а теперь что, обходишь меня стороной?
-Да-а, товарищ, - демонстративно делая от меня шаг в сторону, как бы выражая мне тем самым свое неодобрение, отреагировал на ее слова Кондрат, - а в чем собственно дело? Ваше столь неприязненное отношение к этой молодой особе совершенно недопустимо. - И, обращаясь к девушке, спрашивает, причем участливо так, с придыханием:
-А жениться он на вас не обещал, мадам? Потому что он у нас прыткий, как туда нырять, так он герой, а как жениться, иди его свищи.
     Девушка от его слов сконфузилась и, переводя взгляд с одного из нас на другого, даже отступила на шаг назад. А у ее подруги, наоборот, глазки заблестели, ей, видимо, было очень интересно наблюдать за развитием сюжета. И тут слово взял я.
-Почему же, пупсик, ты решила, что я обхожу тебя стороной? Нет, что ты, я и не собирался прятаться, поэтому предлагаю общаться. Только вот я что-то не припомню, чтобы в своей жизни целых два года за кем-то бегал. – Сказав это, я полуобернулся к своему товарищу и развел руками в стороны. – Обычно уже через час, ну через два с начала знакомства мы с понравившейся мне девушкой кувыркаемся на диване голышом.
     В то время, пока я все это говорил, глаза девицы все больше расширялись, наверное, от ужаса, а когда закончил, она и вовсе отшатнулась от меня. Прижав руки к груди, она воскликнула:
-Ой, мамочка, это не он! Боже, как такое может быть?! – Она сделала еще несколько шагов назад, и если бы не подруга, которая поддержала ее, она бы так и грохнулась на асфальт.
    Кондрат, укоризненно поглядев на меня, заметил:
-Ну что же ты так девочку напугал? Эдак ведь можно человека до инфаркта довести.
-Если не до дивана, так хоть до инфаркта, - сказал я.
     Мы рассмеялись и ушли, оставив девушек самих разбираться со своими эмоциями.
      
      А вот история третья и последняя.
      Был вечер, я работал в баре. Часовая стрелка медленно, но неуклонно подползла к одиннадцати, и я объявил своим клиентам, что настала пора прощаться. Говорил я это по-английски, чтобы звучало солиднее: «диэ френдс, си ю тумороу», то есть: «дорогие друзья, увидимся завтра».
     В этот самый момент в бар вбежала мне растрепанная девица. Она мне была незнакома. Оглядевшись в помещении, она остановила свой взгляд на мне, глаза ее при этом удивленно расширились, затем она уверенно шагнула к дверце, ведущей за стойку, потянула ее на себя и уже в следующую секунду оказалась внутри, рядом со мной. Я было открыл рот, чтобы спросить ее, в чем собственно дело, когда в бар, следом за ней, ворвались двое парней, явно возбужденных преследованием. Злобными взглядами они впились в девицу, затем, не обращая на меня внимания, подошли вплотную к стойке, и один из них зашипел:
-Ну-ка ты, стерва, давай вылазь оттуда и выходи на улицу. От нас никуда не убежишь.
     Я поглядел на девицу, у нее был такой несчастный и напуганный вид, что мне стало ее жаль. Тогда я перевел свой взгляд на парней и сурово насупил брови. Я знал этих ребят, они занимались боксом в спортивной школе, но успехов на этом поприще никаких не достигли, так же как и уважения в среде коллег-спортсменов, и уж, тем более, у меня. Натолкнувшись на мой жёсткий взгляд, парни в нерешительности переглянулись между собой: идти на открытый конфликт со мной они явно не планировали. К слову сказать, я не удивился происходящему, совсем нет, так как хорошо знал, что в описываемый период наш город был поражен настоящей эпидемией изнасилований: целые банды спортсменов-хулиганов, большинство из которых были боксеры, устраивали между собой буквально соревнования, стараясь перетрахать как можно больше девиц, и лишь очень немногим девушкам удалось избежать этой участи.
-Свободны, - ледяным тоном произнес я, и парни нехотя, то и дело бросая взгляды то на меня, то на девицу, потащились к выходу. Девушка, дрожа, словно побитая собачка, судорожно прижималась к стене подсобки и пристально глядела на меня. Я указал ей глазами на вход в подсобку, и она, поняв меня, прошла за занавеску.   
     Женечка, моя официантка-судомойка, а по совместительству ангел-хранитель, которая, кроме обычных своих хлопот по бару, по собственной инициативе взвалила на себя заботу о моей нравственности, не замедлила высказаться, на свой обычный манер, вполголоса: «ну вот, еще один млядилор пришел». Таким образом, она давала всем моим знакомым – как, впрочем, и незнакомым - дамам свои суждения, а так как она не очень хорошо владела русским языком, то произносила русские слова с добавлением к ним молдавских окончаний.
      Мою незваную гостью все еще трясло от пережитого, когда я протянул ей стакан с соком, усадил на стул и, перебирая какие-то бутылки на полке, исподволь стал ее разглядывая, изучать. На вид от 20 до 23, роста среднего, волосы прямые, иссиня-черные, очень густые, длиной до лопаток, в настоящий момент небрежно взлохмаченные. Лицо обыкновенное, красивым не назовешь, так как черты его не были классически правильными, и невозможно было выделить на нем что-либо особо: высокий лоб несколько крупнее обычного, глаза большие, карие, в данный момент, весьма выразительные, вероятно, от испуга, нос с небольшой горбинкой, чувственный рот, под правым крылом носа небольшая родинка. Что еще? Кожа смуглого оттенка. Над верхней губой еле заметная темная полоска, с годами, увы, грозившая перерасти в усики. К этому типу женщин в наших краях обычно принадлежат гагаузки или болгарки, изредка молдаванки (особенно те из них, у кого в роду оказалось излишне много турецкой крови, а турки держали наши края под своим протекторатом ни много ни мало триста с лишним лет).
     Мои наблюдения были прерваны чьим-то гортанным окриком, и я, извинившись перед моей гостьей, поспешил вернуться за стойку. У стойки никого не было, клиенты мирно восседали на своих прежних местах за столиками, зато в центре зала стоял Юра Лефлер, являвшийся, по моему личному мнению, одним из городских придурков. Увидев меня, он закричал:
-Иди-ка сюда ты, бармен, я из тебя сейчас отбивную сделаю.
     Краем глаза я заметил, что в дверном проеме торчат три-четыре любопытные физиономии, две из которых принадлежали тем самым парням, которых я выгнал из бара несколько минут тому назад. Я вышел из-за стойки и шагнул навстречу Юрию. И, не сдержавшись, улыбнулся. Значит, это ребята-боксеры его, дурака, на меня науськали, иначе он бы он ни за что не решился на меня гавкать. И теперь они ждут конфликта между нами, желая посмотреть, что из этого выйдет, а заодно и поразвлечься. Конечно, им самим со мной тягаться - кишка тонка, знают, что если полезут, им в любом случае несдобровать. Хотя тренированный боксер, по моему мнению, гораздо опаснее, нежели «каратист-самоучка», которым, кстати, и был стоявший сейчас передо мной Юрий.
    Тем временем Юра,  бешено   вращая   глазами,  сделал  шаг  назад  и  с диким криком «аа-й-я» сел в глубокую защитную стойку, которую в другое, более подходящее для этого время я бы сумел оценить по достоинству. Клиенты в баре примолкли, ожидая продолжения, на нас с Юрой в эту минуту смотрели три десятка глаз.
-Пошел вон, Юрик, - миролюбиво сказал я ему, и указал в сторону двери. – Иначе тебе будет плохо.
-Да я тебя на куски порву, ты, ложкомойная морда, - взревел он, не меняя позы прыжком подскакивая ко мне.
     В ответ на это провокационное заявление, я, соорудив зверское лицо, демонстративно, по-деревенски плюнул в раскрытую левую ладонь, затем сжал ее в кулак, занеся далеко назад, якобы для удара, а сам тем временем, шагнув вперед правой, левой ногой нанес Юрию мощный удар в промежность. Причем мое движение совпало с повторным криком «аа-й-я», - мой оппонент как раз в это самое мгновение бросился в атаку. Из-за чего мой удар, и без того не слабый, получился удвоенным из-за встречного движения противника. Юрий попросту напоролся промежностью на мою ногу, в результате чего бессильно опал на пол, причем никто из присутствующих ничего не успел заметить и понять.
-Кто там следующий? - поманил я пальцем парней от двери, но их физиономии тут же пропали из видимости. Оставив поверженного соперника лежащим на полу, я, сопровождаемый восторженными вскриками клиентов, вернулся за стойку. А еще спустя минуту вошел в подсобку с двумя фужерами холодной водки, один из которых протянул моей гостье.
-Выпей, - сказал я, - не помешает. – Я коснулся своим фужером ее. – Как зовут тебя?
-Саша, ты что, - с упреком сказала она. – Люба меня зовут, ты что, забыл?   
     -Пустая моя голова, - с извиняющейся улыбкой постучал я себя по лбу. – Извини, Любаша, - я конфузливо улыбнулся, - имена – это проблема для меня, все время их забываю или путаю.
    Девушка укоризненно покачала головой, я же готов был поклясться, что видел ее впервые в жизни.   
    Глядя на нее, я стал перебирать в памяти всех знакомых мне девушек и женщин: постоянных клиенток, заезжих дам, а также городских шлюшек, даже соседок по имени Люба, но моя память молчала. «Странно», - подумал я. И перестал беспокоиться. До самого закрытия бара Люба держалась около меня, несмотря на неодобрительные взгляды и постоянное брюзжание Жени. Ровно в полночь я закрыл бар, сдал сигнализацию, и мы втроем вышли наружу. Улица встретила нас сырой, промозглой прохладой.
-Спокойной ночи, коллега, - сказал я Жене, запахиваясь в свою кожаную куртку, она в ответ что-то буркнула, всем своим видом выражая неодобрение моим поведением. Жестом позвав Любу за собой, я решительно пошагал по улице.
-Ну, Любаша, - сказал я бодрым голосом, когда девушка меня догнала, - командуй, куда нам теперь, надеюсь, ты понимаешь, что будет лучше, если я тебя провожу домой.
     Она поглядела на меня удивленно и сказала:
-Я же не местная, Саша, поэтому пойдем туда, куда ты скажешь.
     Час от часу не легче, подумал я, и на душе на мгновение сделалось тоскливо. Вот этого мне как раз и не хотелось. Она то ли путает меня с кем-то, то ли, не приведи господь, вообще сумасшедшая. Избавив эту дамочку от притязаний парочки уродов-насильников, я, получается, должен был теперь получить от нее компенсацию, причем той же самой валютой - сексом. А у меня на текущий период времени имеется постоянная пассия, которая даже в столь поздний час ждет меня, и в любое время, хоть среди ночи откроет, пустит и будет мне рада, так зачем мне какая-то Люба, непонятно откуда свалившаяся на мою голову и к которой я ну ничегошеньки не испытываю. И что же мне теперь с ней делать? Я быстро перебирал в голове варианты. Получается, ничего другого не оставалось, как вести Любу на одну из наших явочных квартир и…  вместе с ней там заночевать.    
     Следующая мысль, которая мелькнула у меня в голове, была о венерических заболеваниях, одно из которых, вполне вероятно, могло водиться у этой самой Любы, но я тут же отогнал ее, понадеявшись на извечное русское «авось».
-А где твоя машина? – спросила меня Люба, когда мы уже подходили к нужному нам дому.
-Я временно без машины, - ответил я и подумал: «Она меня определенно с кем-то путает». Дальше Люба шла рядом молча, и я невольно обратил внимание, что она вышагивает плавной красивой походкой, ступая вначале на носочек, затем на пятку. Не иначе как танцами занималась или гимнастикой, подумал я, немного знакомый с предметом, мне всегда нравились девушки, посещающие танцевальные кружки, так как они были грациозны, имели красивые фигуры, ну и так далее.
     Войдя в квартиру, мы разделись в прихожей: Люба сняла куртку, затем, невзирая на ощутимую нежилую прохладу помещения, и свитер. Только теперь я смог по достоинству оценить ее статную фигуру, стройные ноги и высокую грудь, обтянутую тонким батником. Мы прошли в зал, и я, включив магнитофон, предложил Любе присесть за столик. Затем, сходив на кухню, я плеснул в два стакана водки (предлагать в такую погоду шампанское, да еще после пережитого ею стресса, было бы глупо), слепил парочку больших бутербродов с колбасой, и с небольшим подносом в руках вернулся назад. Люба, подняв свой стакан, прошептала «ну, за встречу, Саша!», выцедила водку в два приема, и стала неторопливо закусывать.
-Ну а теперь расскажи мне, как ты попала в наш город? – спросил я, - Неужели никого здесь не знаешь?
-Саша, - как-то очень серьезно глядя на меня, сказала она. – Я приехала к тебе, искала одного лишь тебя и, как видишь, нашла. Причем нашла там, где вовсе не ожидала.
     «Вот это заявочка, - подумал я, едва не поперхнувшись водкой. – Только этого мне не хватало. Очевидно, это стресс после преследования этими уродами так сильно на нее повлиял». Однако при всей несуразности и даже, можно сказать, абсурде сложившейся ситуации я не мог не почувствовать ответственность за эту заблудшую овечку, то есть, простите, дамочку. Отмахнувшись от прыгающих как блохи мыслей, я огляделся в комнате. Из развлечений в этой квартире в настоящий момент у меня имелись всего две вещи - магнитофон и диван, - водка не в счет. Магнитофон уже извергал из себя негромкие танцевальные мелодии, то есть был при деле, поэтому я  стал стелить диван.    
    Люба держалась просто, без жеманства, выпила еще немного водки, неторопливо доела бутерброд, затем встала и приблизилась ко мне. Я, не понимая ее намерений и не испытывая к ней абсолютно никаких чувств, сделал полшага назад, споткнулся и навзничь повалился на диван. Конечно, при этом я почувствовал себя несколько неловко, но вставать не торопился.
-Ты почему-то сильно изменился со дня нашей последней встречи, Саша, - сказала Люба, без излишней стыдливости начиная стаскивать с себя через голову юбку. В голосе ее звучало сожаление. – Я понимаю, ты отвык, ведь мы почти полгода не виделись. Ты лежи, лежи, - по ее лицу скользнула плотоядная улыбка.
     Приняв ее слова к действию, я, переборов себя, быстро избавился от одежды и нырнул под одеяло. Одна лишь мысль теперь буравила мой мозг: каких еще новых откровений мне следует ожидать от моей «знакомой» незнакомки.      
     Люба тем временем накрыла своей бордовой юбкой единственный в комнате источник света – торшер, и комната погрузилась в интимный полумрак. Затем, бросив на меня затаенный взгляд, она направилась к магнитофону, и, отмотав несколько мелодий назад, вновь его запустила, после чего стала в какую-то танцевальную позу и, взмахнув руками, словно птица крыльями, начала под музыку плавно скользить по комнате. Удивленно хмыкнув, - такое происходило в моей жизни впервые, - я подбил подушку и улегся поудобнее, а Люба тем временем с каждым следующим па танцевала все увереннее и всё более раскованно. Танец продолжался минут пятнадцать, не меньше, в ее движениях не было бесстыдства, а было что-то милое, волнующее и даже трагическое; в медленных изгибах тела, заломе рук, поворотах головы ощущалась несвобода, словно девушке не удавалось вырваться из сковывавших ее пут; и лишь в финале, когда в магнитофоне заиграла мелодия из моего любимого «Би джиз», она, не прекращая танца, стала медленно избавляться от остатков одежды, оказавшись в итоге в миниатюрных трусиках, и тут, словно стряхнув с себя путы, раскрылась, движения ее стали быстрыми, свободными, раскрепощенными; закинув голову и подняв руки вверх, она почти бегом проделала последний круг по комнате, затем замедлила свой бег, остановилась, а с последним аккордом сложилась на полу, словно ножичек - одна нога впереди, туловище и голова вытянуты вдоль, вторая нога подвернута под себя. Такие фигуры я прежде видел лишь в исполнении артисток балета.
      Через мгновенье Люба встала, чинно поклонилась, и я захлопал в ладоши: ее танец, на мой взгляд, был просто потрясающим.
    Она подошла ко мне, руки на талии, снисходительно улыбнулась, лицо ее, возбужденное и одухотворенное танцем, было в этот момент почти красиво, и я, сделав приглашающий жест, откинул одеяло, указал на место рядом с собой и сказал:
-Ты достойна приза. Прошу для его получения пожаловать сюда.
-Нет, сначала в душ, - воскликнула она и убежала в ванную комнату. Вооружившись свежим полотенцем, я встал у порога.
-Что это ты так яростно намывалась? – спросил я с усмешкой, увидев ее выглядывающей наружу с влажной головой и подавая полотенце. – Вот из-за этого ты, возможно, когда-нибудь упустишь своего Наполеона, потому что он чисто вымытых женщин на дух не переносил, ему, как утверждают современники, подавай дам со стойким натуральным запахом.
- И ты любишь как Наполеон? - Стройное тело, обогнув меня и обдав очарованием красивых гибких форм и чистых запахов, скользнуло под одеяло, и я мысленно выругал себя –  ведь чуть было не отправил эту великолепную дамочку в гостиницу.
-Куда мне до него, - вздохнул я. – Впрочем, и его натурально пахнущая Жозефина меня тоже бы не прельстила.
-Ой, как здесь тёпленько! – воскликнула Люба, раскидываясь в постели, а уже в следующую секунду, не дав ей договорить, я набросился на нее. Что ж, следует отметить, что и в сексе Люба была не хуже чем в танце, ну и я, вдохновлённый танцем, был агрессивен и неутомим.
     Поздним утром, когда мы, проснувшись довольно поздно, отправились в ресторан завтракать, между нами произошел следующий разговор:
- Саша, тогда, летом, когда мы с тобой целую неделю провели вместе... – Я удивленно воззрился на нее. - Ну же, - продолжала она, - вспомни. Мы с тобой, Сашенька, случайно встретились в Кишиневе, в кафе - даже его название запомнила: «Ветерок», - ты заскочил туда пообедать, так как находился в рейсе. Там мы познакомились и уже через час – это было… ну не знаю, настоящее головокружение, ты уговорил меня пойти с тобой в гостиницу. И всё у нас было чудесно. А потом ты привез меня сюда, в ваш город на своем огромном грузовике. – На этот раз я кивнул, потому что ещё со вчерашнего вечера начал кое о чем догадываться. – Из своего гаража ты выкатил «Жигули», и мы с тобой, скрываясь от всех словно шпионы, поехали в Одессу. – Мои кивки возымели свое действие, и девушка открыто улыбнулась. - Жене своей ты сказал, что у тебя срочный рейс, а на работе ты договорился с начальством, уговорив напарника поехать вместо тебя. – Мы остановились посреди дороги, и она стала теребить пальцами зиппер моей куртки. – В Одессе мы провели три дня и три ночи в пансионате, - закончила она. – На лице ее был написан вопрос, порыв, она явно ждала, чтобы я что-нибудь сказал.
-Скажи, тебе понравились наши ночи в пансионате? – спросил я, не зная о чем еще спросить.
-Да, мне было очень хорошо, - улыбнулась она. – Особенно когда ты целовал меня всю-всю...
-Достаточно об этом, - подняв вверх указательный палец, прервал я ее излияния.
-Да, кстати, - она коснулась пальцем  своего уха, - вот эти сережки с бриликами ты мне тогда же и подарил, в Одессе.
-Симпатичные, - кивнул я. - Только вот всё хочу спросить тебя, а сегодняшняя ночь тебе тоже понравилась?
-Да, любимый, это было нечто восхитительное, - с чувством ответила она.
-Тогда скажи, Любушка-голубушка, почему ты тогда, в Одессе не станцевала для меня такой же танец, как вчера? (Я понимал, что этим вопросом рискую еще больше усугубить положение).
-Видно, вдохновения не было, - улыбнулась она чуть виновато. – А ты, оказывается, все помнишь, шалунишка.
-Ага, - сказал я, затем пропел: - Все, что было не со мной, помню. – После чего, прервав самого себя, добавил:
-Давай-ка мы сейчас с тобой пообедаем, только теперь уже без всяких воспоминаний, хорошо. Будем думать только о будущем.
-Хорошо, - кивнула она. - Только... я хотела напомнить кое о чем, ты же мне как тогда сказал: приезжай, дорогая моя Любушка-голубушка, как только будешь свободна. Вот я и приехала вчера, это был поздний рейс, а по дороге от автостанции, когда я в центр шла, ко мне эти двое пристали, сказали, что якобы я их месяц назад заразила какой-то гадкой болезнью, представляешь? А я здесь и была-то всего раз, тогда, с тобой, и никого кроме тебя не знаю. Мы ведь тогда всего несколько часов здесь и провели, после чего в Одессу уехали. Вот я и побежала от этих... уже поняла, в чем дело, и в первое попавшееся мне по дороге здание, в ресторан забежала, а тут ты, на мое счастье... я прямо до сих пор поверить не могу... в баре работаешь.
-Судьба, - вздохнув, сказал я.
     После обеда мы вышли на улицу, прошлись немного по городу, затем я поймал такси.
-На автобазу «Молдплодоовощпром», - сказал я водителю.
-Неинтересно мне туда ехать, - откровенно сказал мне развязный таксист, - клиента обратно не найдешь.
-Два конца плачу, - сказал ему я, и водитель кивнул: садитесь.
     До места мы доехвли за десять минут. Пока Люба, ожидая меня, сидела в машине, стоявшей у ворот базы, я прошел на территорию и попросил знакомых ребят подсказать, где я могу найти Сашу-Кошелька. Конечно, шансов на то, что он в это время находится на базе, было немного, он мог быть сейчас и дома и в рейсе, и где угодно еще, но пока я об этом думал, один из ребят вспомнил, что совсем недавно видел его. «Где?» - спросил я. «В столовую минут десять как пошел», - ответил он.
      Я бегом вернулся назад, к воротам, вывел из машины Любу и, взяв ее под руку, повел на базу, попросив таксиста подождать. Указав ей на вход в столовую, я обхватил девушку обеими руками за голову, заглянул в глаза и сказал:
-Забудь все, что с тобой было со вчерашнего вечера и до сих пор, слышишь? Представь себе, что ты только сегодня, сейчас приехала из дому, входи внутрь и ничему не удивляйся. Тебя будут ждать.
    Люба, ничего не понимая, озираясь на меня через каждые пару шагов, пошла к зданию, а я, послав ей на прощание воздушный поцелуй, спрятался за колонной, а спустя минуту выглянул и увидел «нашу» Любу, которая стояла перед столом напротив мужчины, которого я с этого места едва видел. Но подставляться, а затем еще и разбираться со всей этой непонятной историей мне не было никакого резона и потому, глубоко вздохнув, я поспешил к ожидавшему меня такси.   





                Новелла четвертая.
   
Коктейль «Загадка».
 
Коньяк                40 мл
Вермут                30 мл
Сок апельсиновый    20 мл
Сок лимона                10 мл
Положить в стакан лёд, влить поочередно компоненты, слегка смешать и подать.
Гарнир – апельсиновая подвеска.


                Надежда.

                Мечты питая и надежды,
                девицы скачут из одежды;
                а погодя – опять в одежде,
                но умудреннее, чем прежде.
                Игорь Губерман

     В этот субботний вечер мне хотелось лишь одного: закончить работу пораньше, отправиться домой - и спать, спать и спать, так как предыдущая ночь целиком была посвящена любви, и я не имел от своей пассии ни минуты покоя. О да, скажу я вам, это было настоящее сексуальное тест-испытание: с 12 ночи до 5 утра – пять часов кряду! - мы с ней кувыркались в постели, не распуская объятий.
     Не знаю уж, какую в итоге оценку я от нее получил, но на работу я приплелся что называется «на полусогнутых», а затем на протяжении целого дня был в разобранном состоянии, так и не восстановившись окончательно до самого вечера.
     Однако, как это нередко бывает, обстоятельства управляют нашей жизнью помимо нашего желания, и посему мои надежды отбыть домой пораньше не исполнились, потому что, во-первых, сегодня была суббота и, как в любой выходной день, работы в баре было предостаточно; во-вторых, в помещении кафе, расположенном прямо напротив бара, сегодня игралась свадьба, следовательно, все те, кто хотел этим вечером посидеть за столиком в кафе с друзьями, могли это сделать исключительно в баре; ну а третьей причиной, и самой главной, были мои друзья...
     Вначале в бар заявился Серега Михайленко, с самых первых дней знакомства получивший от нас с Кондратом кличку Маленький Гоги (из любимого всеми нами анекдота): он пришел не один, а с девушкой – небольшого роста пятнадцатилетней крутозадой «пампушкой» по имени Вера – у нее, несмотря на юный возраст, были формы зрелой женщины, и, можно было, пожалуй, утверждать, что Вера ею и была: сексом, по ее же словам, она занималась уже более года, дружков-любовников, по словам самого Гоги, меняла чуть ли не каждую неделю, – и сегодня, судя по всему, настал его черед.
     Сереге было всего 17, поэтому я за эту пару особо не беспокоился – полюбовнички были вполне достойны друг друга.   
     Гоги, едва поздоровавшись, попросил у меня ключ от квартиры, надеясь отправиться туда вместе со своей «дамой сердца»; тем временем его партнёрша, скромно потупив взгляд и переминаясь с ноги на ногу, стояла у входа. Было заметно, что чувствовала она себя здесь, в окружении все понимающих взрослых дядечек, бросавших на нее со всех сторон любопытные, а порой и вожделенные взгляды, не совсем уютно. Передавая Гоги ключ, я спросил:
-Ну, дорогой Гоги, в том, что она не девственница, сомнений нет, а что насчет возможного гриппера-триппера – этот вопрос тебя не беспокоит? - Гоги вместо ответа только пожал плечами, а я продолжил с дружеской усмешкой: - А то ведь ко мне со своими болячками не приходи, лечить не стану.
-Кондрат вылечит, - уверенно сказал Гоги, пряча ключ в карман, и как раз в это самое время один из посетителей, молодой парень, вклинившись в наш разговор, обратился ко мне с вопросом:
-Скажите, бармен, у вас есть концерт «Квин» такого-то года?
-Вот, - с готовностью указал я парню на Гоги, - этот товарищ у нас ответственный за музыку, обращайтесь к нему, он вам расскажет обо всем, что вас интересует, я, если честно, не очень силен в этом вопросе.
      В течение последующих десяти минут я, обслуживая клиентов, с удовольствием наблюдал и слушал, как Гоги, легко и ловко жонглируя названиями групп и концертов, упоминая годы их выпуска, а также имена лидеров групп и рядовых музыкантов, в завязавшемся между ним и любопытным любителем музыки споре усадил своего оппонента в глубокую лужу, – Гоги был настоящим фанатом, разбирался в музыке любых жанров и направлений, ко всему прочему понимал ее, и в кругу друзей и знакомых слыл знатоком эстрадной музыки, в особенности зарубежной.
     И вообще, когда заходила речь на музыкальные темы, наш Гоги – парень тщедушного сложения и роста небольшого, от силы метр шестьдесят пять, преображался, и даже, казалось, прибавлял в росте, лицо астматика, обычно бледное, слегка розовело, а глаза его с сумасшедшинкой, глубокого синего цвета, начинали блестеть, меняя тон на ультрамариновый.
     Внешне наш Сережа был удивительно похож на российского дворянина-революционера-бомбера середины и конца 19 века - прямые черные волосы до плеч и щегольские усики на удлиненном, изможденном, но вдохновенном лице. При этом ваш взгляд буквально завораживали его умные, глубоко посаженные глаза. Забегая вперед, скажу, что спустя пару лет, закончив среднее учебное заведение – культпросветучилище, Гоги, перебравшись жить в город Донецк, с ходу устроился работать директором одного из Дворцов культуры. Очевидно, поразил кого-то из тамошних руководителей своими познаниями в области музыки, вот ему и доверили эту весьма ответственную должность.
     Завершив спор на музыкальные темы, мой юный друг снисходительно пожал руку своему явно огорошенному оппоненту, затем похлопал себя по карману, проверив, вероятно, на месте ли вожделенный ключ, улыбнулся мне, пообещал, что к полуночи, то есть к моему возвращению домой, он все свои дела устроит, после чего подхватил свою молчаливую и терпеливую подругу под руку и покинул бар.
     Это было в десять вечера, а к одиннадцати заявился Кондрат – мой лучший друг и главный партнер по амурным делам. Он привел с собой двух девушек – обе были приезжими, из Болграда, украинского городка, который расположен в полусотне километров от нашего; шутники говорили, что наши города – побратимы, так как их многое объединяло и связывало, а тамошние девушки, несомненно, были самым приятным связующим звеном. Кондрат представил мне девушек, одновременно указав глазами на ту из них, которую он присмотрел для себя; другая, соответственно, предназначалась мне.
    Себе он, - кто бы сомневался, - выбрал девушку посимпатичнее и пофигуристее, а «моя» была... ну, как бы это сказать, не то чтобы страшненькой, а такой, знаете, неброской лицом, худощавого телосложения девицей, к которой весьма точно подходило определение: «Тощая корова – еще не газель». Ну да и черт с ней, мысленно успокоил я себя, мне же на ней не жениться.
     Я налил дамам по фужеру шампанского - за знакомство, пододвинул к ним дежурную раскрытую коробку с конфетами «Грильяж», сам же за компанию с Кондратом опрокинул рюмку коньяка и, шепотом обрисовав ситуацию с квартирой, посоветовал ему отправляться туда  вместе с дамами, пообещав вскоре прибыть следом. Негоже было им, заезжим дамочкам, оставаться в баре, привлекая внимание всех окрестных «кобелей», снующих по злачным заведениям с целью кого-нибудь «подснять» на вечер или же на ночь.
-Как только наш молодой друг Гоги «отстреляется», отправь его вместе с подругой домой, - напутствовал я товарища.
      Проводив троицу до дверей, на обратном пути я внимательно оглядел помещение и заметил, что за одним из столиков парни распивают вино, наливаемое прямо из канистры, которую они держали около стола. Напустив на лицо строго-непреклонное выражение, я направился к ним – распитие принесенных с собой напитков я в своем баре не допускал. В подобных случаях я попросту отбирал канистру, бутылку, или что-то там еще, и возвращал их клиентам, когда они покидали бар.
      Подойдя к столику нарушителей порядка, я притормозил, так как обнаружил за ним несколько знакомых мне ребят, недавних моих коллег: все они работали на винзаводе проводниками виноматериалов; еще полгода тому назад я и сам работал вместе с ними в том же качестве.
     Снисходительно пожурив их, я попросил спрятать канистру так, чтобы она не мозолила глаза окружающим. Однако мои бывшие коллеги, уже основательно подшофе, стали требовать, чтобы я выпил вместе с ними, а один из ребят, Николай, сказал:
-Давай, Савва, не задирай нос, выпей со старыми приятелями, тем более что и вино у нас хорошее – настоящий «кагор». Мы знаем тебя как свойского парня и очень надеемся на то, что ты, работая тут, в баре, не зазнался.
     Я попросил Женю, свою уборщицу, принести чистый стакан и, воспользовавшись тем, что у стойки в эту минуту никого не было, присел с ребятами за столик. Плеснули мне из канистры щедро, почти полный стакан, я пригубил вино, посмаковал во рту вкусную, сладкую, терпкую и немного вяжущую жидкость, проглотил, затем сказал:
-Вино, ребятишки, конечно, классное, но называется оно не «кагор», а «портвейн марочный», то есть вас ввели в заблуждение. - Увидев, что ребята, не поверив мне, возмущенно зашумели, добавил распаляясь: - Могу поспорить с любым из вас, а то и со всеми сразу на что угодно.
    «Спорим, спорим!» - послышались восклицания, возбужденные парни стали обсуждать, что можно в этом случае поставить на кон, и, в конце концов, сошлись на двух ящиках шампанского – спорить на что-либо другое ни у кого из нас фантазии не хватило. Вслед за этим встал естественный вопрос: «А судьи кто?», - и как это нередко случается, судьи тут же объявились сами: в бар как раз вошла новая группа клиентов – несколько молодых пар, в числе которых оказались двое работников винзавода – Толик и Володя – по профессии технологи виноделия, с супругами. Этих ребят я и мои оппоненты прекрасно знали – они, несомненно, являлись серьёзными специалистами в своей области.
      Тут же всех разохотившихся спорщиков мы с Николаем призвали к молчанию, а технологам, а заодно и остальным вновь прибывшим, было предложено по фужеру вина из канистры. После того, как они пригубили из своих стаканов, главный из споривших со мной – Николай, спросил, обращаясь к технологам:
-А теперь, уважаемые друзья, нам потребуется ваша профессиональная оценка качества вина и, конечно же, его название, если это конечно возможно.
      Володя, высокий стройный блондин с длинными до плеч соломенными волосами, сделав маленький глоток, пожевал губами, затем поставил фужер на стойку и бросил взгляд на своего коллегу по работе – Толика. Тот кивнул ему и тогда Володя уверенно сказал:
-Портвейн марочный, выдержанный, очень хорошего качества, смею предположить, что это продукция нашего винзавода.
     Толик кивнул головой, подтверждая резюме, и у меня вырвался торжествующий выкрик: «Ага, ну что я говорил!», который тут же погас в разочарованных возгласах моих оппонентов.
-Дорогие друзья! – обратился я к Володе, Толику и сопровождавшим их дамам, - присоединяйтесь к нам, сейчас проигравшая сторона будет выставлять дюжину шампанского, потому что тут у нас, как вы уже поняли, вышел спор из-за марки этого вина.
     Проигравшие, вытаскивая из карманов деньги, стали скидываться, собирая необходимую сумму, а я тем временем достал из холодильника несколько бутылок шампанского и выставил их на стойку. Захлопали пробки, и пенистая желтовато-зеленоватая жидкость полилась в фужеры.
      Мы с моей официанткой-уборщицей Женей тоже приняли участие в этом веселом мероприятии, а вскоре пришлось доставать из холодильника оставшиеся бутылки – всего, вместе с проигравшей стороной, нас было пятнадцать человек, причем  проигравшие больше всех и пили, видимо, решив, что раз уж гулянка за их счет, то и стесняться нечего.
      Уже ближе к закрытию, когда мои оппоненты-спорщики ушли, один из клиентов, сидевший за дальним столиком у окна вместе со своими друзьями – девушкой и парнем, которые цедили шампанское через соломинки, подошел к стойке и негромко спросил:
-Савва, скажи, а ты можешь сделать коктейль, ну, в общем, такой, чтобы девушка выпила его и...
-Потерялась в ориентации? – улыбнулся я.
-… и упала, - парень при этом взмахнул ладошкой, показав горизонтальное положение.
-Конечно, уважаемый, - уверенно сказал я, бросив взгляд на его подругу, – за столиком сидела совсем еще молоденькая девушка субтильного телосложения, - мы исполняем любое пожелание клиента. Только вопрос - захочет ли она вообще пить этот коктейль, вдруг он ей вкусом не понравится?
-Об этом не беспокойся, - сказал парень усмехнувшись. - Это – моя забота. Тем более что мы с ней поспорили. Этого хватит? – Он бросил на стойку 10 рублей. – Я подойду через пару минут.
-Хватит! – сказал я, убирая в кассу деньги и доставая с полки фирменный стакан емкостью в 450 миллилитров.    
     Несколько кубиков льда, затем по 60 граммов водки, рома и ликера, 40 – лимонного сока и, наконец, шампанское, которым я долил стакан до краев, - и коктейль был готов.    
    Я провернул в стакане специальной ложечкой, затем, стараясь делать это незаметно, наклонился и запустил в коктейль соломинку – в таких вот особых случаях я всегда стараюсь первым попробовать, что в итоге получилось. Глотнул и мысленно поежился – вкус коктейля был, пожалуй, неплох, однако тяжеловат для девушки из-за большого количества в нем спиртного, впрочем, заказ того требовал.
-Молодой человек! – крикнул я, плеснув в стакан еще немного лимонного сиропа, чтобы подсластить напиток, - получите свой эксклюзивный коктейль, и запомните его название – «черепаха».
-Почему «черепаха»? – подходя, спросил тот, в растерянности оглядываясь на своих друзей.
-Потом узнаешь, - с улыбкой ответил я, подавая ему стакан.
     В Одессе, в одном из тамошних коктейль-баров, в меню первым номером стоит коктейль под названием «Адмиральский». Сидя за столиком, я неоднократно наблюдал, как бармен, подавая его клиенту, ударяет в колокол, висящий над головой, и громогласно объявляет: «А теперь пошел коктейль «Адмиральский». Увы, но моя «черепаха» была подана без колокола и без особой помпы.
       Молодой человек отнес стакан с коктейлем за свой столик и поставил перед девушкой, а я, глянув на часы, стал прикидывать, что у меня получается со временем. Кроме этих троих в баре пока еще оставались две пары клиентов, которые, судя по всему, никуда не торопились, хотя напитки свои уже почти прикончили; Женя, официантка-судомойка, заканчивала в подсобке перемывать стаканы; на экране телевизора, установленного на подвешенной к потолку подставке, появилась рамка – советское телевидение к этому часу закончило свое вещание.   
    По окончанию работы я еще намеревался забежать в соседний зал – навестить официантов и музыкантов, своих друзей и коллег; оттуда до моих ушей еще с самого начала вечера доносилась зажигательная музыка, нестройный топот ног танцующих, звучали тосты, слышались крики «горько!», - то есть, веселая свадьба, как водится, пела и плясала.    
   Объединив усилия, мы вместе с Женей вскоре закончили уборку, а тут и наши запоздалые клиенты зашевелились: две пары, попрощавшись, отправились на выход; следом за ними из-за столика, куда я отправил коктейль «Черепаха», встали оба парня, потом поднялась девушка. Сделав всего лишь один неловкий шаг, девушка дернулась, колени ее подломились, и она бы рухнула на пол, если бы один из парней не успел ее подхватить. Второй поспешил ему на помощь; я, не прекращая наблюдать за ними, краем глаза увидел на столике свой фирменный стакан из-под коктейля «черепаха»: он был пуст. Девушка, несмотря на поддержку с обеих сторон, на ногах не держалась, ребятам буквально пришлось ее нести и, проходя мимо меня, один из них, не тот, который заказывал коктейль, а другой, сказал с упреком:
-Ну, что это ты за коктейль сделал, бармен, видишь, девушка совсем идти не может.
- Прошу прощения, именно таким был заказ вашего приятеля, - пожал плечами я и улыбнулся. В душе я был даже горд в точности исполненным заказом.
      Женя получила от меня свои ежедневные чаевые: три рубля, затем мы с ней, – наш обычный ритуал, - выпили по рюмочке коньяку, закусили конфеткой, разломленной пополам, после чего расстались: она отправилась в общежитие городского торга, где в комнате на троих занимала койко-место, а я пошагал в банкетный зал.
     Свадьба к этому часу была уже в полном разгаре: наш швейцар дядя Володя (настоящее еврейское имя которого было Ушер, да кто же такое сумеет выговорить, особенно  если выпьет?) с шутливым поклоном, словно перед почетным гостем, открыл передо мной дверь, и первыми, кого я там увидел, были находившаяся всего в нескольких шагах от меня стройная привлекательная невеста в длинном до пола белом свадебном платье, рядом с ней жених, вихрастый молодой увалень в тёмном костюме, которого она за обе руки тянула танцевать; десятка полтора молодых людей кружились в танце, образуя кружок, то и дело что-то выкрикивая, притопывая и присвистывая. Жених, пытаясь перекричать грохот музыки, тщетно силился что-то сказать невесте на ухо – мне, судя по его лицу, показалось, что он просил дать ему передышку.   
     Тем временем официантки, уговорами и шутками предлагая всем гостям отправиться танцевать, сгоняли сидевших с их мест, так как им необходимо было сделать смену блюд, расставить на столах горячее – в данном случае это были порционные отбивные с жареным картофелем (мой сверхчувствительный нос еще загодя учуял этот чарующий запах). Ближе в сцене находился практически бессменный ведущий Николай Петрович – конферансье, тамада и массовик-затейник в одном лице, он, величественно кивая и энергично размахивая одной рукой (в другой руке у него был микрофон, который он держал за спиной), обсуждал со старостой свадьбы и нанашулом – посаженным отцом (молд.) – последние приготовления перед главным действом свадьбы под названием «дары» - сбором подарков и денег для молодых. Сейчас, как подсказывал мне опыт - а я в своей жизни успел побывать, пожалуй, на парочке сотен свадеб, - музыканты сделают паузу, все присутствующие рассядутся на свои места и... я вместе со всеми увижу, как это будет происходить на этот раз.
     А пока я неторопливым шагом проследовал в буфетную, где тепло поздоровался с буфетчицей – цыганкой по имени Надя (той самой, о которой я уже писал в одном из предыдущих рассказов), затем пообщался с двумя дежурными поварами, любопытные лица которых попеременно маячили в окошке раздачи, попутно отметил про себя, что холодильник, куда официанты обычно ставят охлаждаться запасные бутылки с водкой и шампанским, повернут дверцей к стене, и улыбнулся: в суете свадебных забот и волнений хозяева празднества об этих бутылках чаще всего забывают, и тогда содержимое холодильника по окончанию торжества достается предприимчивым работникам кафе; сомнительно, что кто-либо из посторонних решится отодвинуть от стены холодильник, чтобы заглянуть в него. А если и найдется бдительный хозяин, да спросит у работников, почему это холодильник с резервом так странно расположен, скажут, что это сделано для предосторожности - от посторонних лиц, - и попробуй с этим поспорь.
      Покинув буфетную и с трудом протолкнувшись сквозь толпу танцующих людей к эстраде, я полез на сцену, где поздоровался с ребятами-музыкантами – Валерой Тузом, Володей Сабуга, Валерой Бобровым и Игорем Копытовым. Взяв в руки «свой» музыкальный инструмент – маракасы (это, если кто не знает, такие шарики с ручками, внутри которых что-то пересыпается и при этом шуршит, создавая своеобразный шумовой эффект), всегда валявшиеся в чехле из-под гитары под стенкой, я уселся чуть позади и сбоку барабанщика, взмахнул маракасами и, таким образом, «влил» в общий хор инструментов свежее звучание.   
      Валерка Туз, сидевший за ударной установкой, вслушавшись в новые звуки, нахмурился, решив, наверное, что я еще не созрел для настоящей «игры», и сказал:
-Савва, ну-ка отвлекись на минутку и налей нам с тобой по «соточке», а то барабаны что-то плохо звучат.
     Я, наугад сунув руку за колонки, нащупал и выудил на белый свет ополовиненную бутылку водки, разлил ее содержимое в два стакана, один протянул Валерке и мы тут же «накатили». Прохладная «Московская» хорошо пошла. И завертелось у нас с Тузом, словно этой самой водки мы прежде в глаза не видели. Таня, наша официантка, симпатизирующая мне с первых дней нашего знакомства, уж не знаю, за какие такие мои достоинства, поприветствовав меня своей доброй и мягкой улыбкой, принесла на небольшом подносе целую гору всякой вкуснятины, включая пышущие жаром отбивные; я, привстав со своего места, попытался поцеловать ей руку, но мне это не удалось – попросту не дотянулся, поэтому лишь покивал ей, добавив свою обычную в таких случаях приговорку:
-Спасибо тебе сердечное, Танечка, желаю тебе отменного здоровья и богатого любовника.
      Тамада, бросив взгляд в нашу сторону, сделал отмашку – пауза, и мы с Тузом, отложив в сторону инструменты, принялись за закуску. Попутно я обратил свой взор в зал, где проходила процедура «даров»: тамада в микрофон называл имена, фамилии, а иногда и должности встающих по очереди гостей, объяснял их родственную связь с женихом или невестой. Те же, – сегодня здесь, в зале, находились по большой части сельские жители, - кто краснея, кто-то бледнея, но все без исключения заикаясь, говорили в микрофон свои поздравления; мужчины при этом поправляли непривычные им, криво и косо сидевшие на них пиджаки, затем бросали на поднос смятые купюры, чаще всего 3, 5 или 10-рублевого достоинства. Затем с достоинством выпивали, беря с предложенного подноса рюмку водки или стаканчик домашнего вина – на выбор, шумно вздыхали, затем вытирали рот тыльной стороной ладони и садились на место; каждое такое выступление музыканты сопровождали «тушем». Мы с Тузом под неодобрительные взгляды Валерия Боброва – руководителя ансамбля, в течение всего этого мероприятия прикончили еще одну бутылку водки, и только тогда я почувствовал, расслабляясь, насколько за целый день устал, и, подумав о доме, вспомнил, что там меня ждут Кондрат и Гоги со своими подругами и..., – а это у меня и вовсе выпало из головы, – девушка. Ну точно, ведь меня там ждет та самая худенькая девушка по имени Надежда - так, кажется, она назвалась.
      «Ах, Надежда, Надежда, боюсь, не дождаться тебе сегодня своего кавалера», - подумал я, ощущая, как меня постепенно «развозит» от проникающего во все сосуды и капилляры моего тела алкоголя.
     Подошел нанашул (посаженный отец) – главное лицо на молдавской свадьбе; близоруко всмотревшись в моё лицо, он спросил удивленно:
-А ты откуда здесь, уважаемый? Что-то я не видел тебя тут раньше. Тебе, что ли, тоже надо будет заплатить?
-Нет, отец, - ответил я весомо. - Я хоть и главный среди них, - я небрежным жестом указал на музыкантов, - а денег не возьму. Я, отец, не просто музыкант, я композитор, и потому лишь одно тебе скажу: если гостям и тебе лично нравится наша музыка, пришли нам бутылочку шампанского, чтобы мы выпили по стаканчику за здоровье молодых, а то что-то в горле пересохло.
      Мужик кивнул, удовлетворенный ответом, махнул рукой и отправился на свое место. Прошло минут десять, и я уже подумал было, что он в своих многочисленных заботах и хлопотах забыл про нас, когда какой-то молодой вихрастый парень, по виду явно сельский и внешне очень похожий на жениха, только еще моложе, - похоже, что брат, - подошел и с улыбкой протянул мне бутылку холодного шампанского. Я жестом поблагодарил и одновременно отпустил его, а бутылку сунул за усилитель. «Еще не вечер», - как говорят музыканты в таких случаях, возможно, что и шампанское пригодиться.
      Затем взглянул на Туза: тот, в упоении закрыв глаза, самозабвенно колотил по барабанам и тарелкам совершенно при этом не выбиваясь из ритма - несмотря на внушительное количество горячительного, принятого им «на грудь». Осторожно, чтобы не мешать, я коснулся его колена.
-Туз, ты, наверное, считаешь, что в одежде истинного джентльмена допустима легкая небрежность? - указал я на расстегнутую ширинку на его брюках.
-Нет, здесь другое: в доме покойника дверь не закрывается, - пошутил Туз, общепризнанный в нашем городе записной шутник, продолжая наяривать палочками по барабанам.
-Горько! – внезапно проревел Вовка Сабуга в микрофон.
-Горько, горько! – послышались редкие голоса гостей.
Туз наклонил к себе микрофон и стал задавать ритм:
-Борька, Борька Фин – пель – штейн, – неожиданно озвучил он фамилию нашего общего товарища и музыканта, который несколько секунд тому назад подошел к эстраде и приветственно помахал нам рукой. Увидев мою удивленную физиономию, Туз озорно подмигнул мне и пробормотал, отвернувшись от микрофона: «Все равно никто не слушает слов, а так хоть не скучно. Тем более что «Борька» и «горько» созвучны. Согласен со мной, товарэш композитор?».
Я улыбнулся.
Прошел еще час, в течение которого мы с Тузом еще пару раз приложились к бутылке – третьей по счету, приняв, таким образом, не менее чем по пол-литра на грудь на брата, – после чего я, уже совсем никакой от усталости и выпитого, встал со своего места, положил на место маракасы, затем, воспользовавшись паузой, завладел микрофоном, сказал в него какое-то витиеватое поздравление молодым, которое в итоге оказалось столь сложным, что мне не удалось его закончить, икнул, после чего покинул сцену, умудрившись не упасть с неё. По дороге, воспользовавшись тем, что все были увлечены танцами, я схватил со стола невесты целый букет цветов и, разделив его на отдельные цветочки, стал раздавать их понравившимся мне дамам.    
      В самый разгар этого действа одна из гостий, моя соседка по дому и подъезду Клава, окликнула меня:
-Дорогой сосед, ты случаем домой не собираешься?
-Я-то собираюсь, мне лично давно уже пора, а тебе, Клавочка, куда торопиться? Сейчас, - я поглядел на часы, - всего лишь половина второго, гостям гулять еще и гулять. Свадьба будет продолжаться до четырех утра, а то и до пяти, поверь моему опыту. – Закончив эту тираду, я прощально махнул ей рукой и пошагал на выход.
      Но Клава уже вскочила со своего места, быстро нагнала меня и пошла рядом:
-Слушай, Савва, давай пойдем домой вместе, если ты не против, я уже достаточно повеселилась.
       Я стоял в коридоре, ожидая пока она наденет куртку, после чего мы вышли на улицу. По дороге Клава, быстро исчерпав тему свадьбы, стала жаловаться на то, как скучно ей живется одной, да еще с маленьким ребенком, девочкой лет семи-восьми с синдромом Дауна, и что при этом ее все эти годы пилит и учит жизни мама, которая живёт вместе с ней.
-Но сегодня, как я понял, мама дала тебе возможность пойти на свадьбу, а сама осталась сидеть с твоей дочкой? – спросил я.
-Нет, дочка моя сейчас у сестры, а мама позавчера уехала на Кавказ в санаторий.
     Клавка явно намекает, вполуха слушая соседку, отметил про себя я, что сегодня она в квартире одна-одинёшенька. К чему бы это, ведь она мне совершенно не нравится. Болтая дорогой о разных пустяках, спустя минут двадцать мы вошли в подъезд нашего дома и стали подниматься по лестнице.
   Когда мы достигли третьего этажа, Клава остановилась у своих дверей и, разыскивая в сумочке ключ, спросила меня робким негромким голосом:
-Может, зайдешь, Савва, на чашечку кофе? – И добавила с шуточным упреком: - А то ты уже два года как здесь поселился, а в гости так ни разу и не зашел.
-В другой раз, Клавка, - сказал я. – Ты, возможно, не поверишь, но меня там, - я показал пальцем наверх, - девушка ждет. Уже, - я поглядел на часы, - часа три дожидается. Так что извини.
      Клавка хмыкнула недоверчиво и стала открывать замок, а я преодолел еще один этаж и коротко позвонил в собственную дверь.
      Открыл мне Кондрат, на котором из одежды были лишь трусы. А едва я вошел в квартиру, передо мной открылась веселенькая картина: полуодетая подруга Кондрата, Светлана, если я правильно запомнил имена девиц, сидела на кухне, перекинув ногу через ногу, и дымила сигаретой. Напротив нее расположилась Вера, подруга Маленького Гоги, - она была полностью одета и держала в руке стакан с каким-то напитком, а сам Гоги, обнаженный и предельно возбужденный – с торчащим колом членом, пытаясь поймать «мою» Надежду, с азартом носился за ней по квартире. Та, поминутно изворачиваясь, перебегала из одной комнаты в другую, и это, судя по всему, очень веселило всех присутствующих.
- Але, але, тише, ребятки, шо это тут у вас за ночные гонки? – спросил я.
     Увидев меня, Маленький Гоги притормозил, азарт его поубавился, и он, схватив со стула рубашку, стыдливо прикрылся ею. Однако лицо его при этом сохраняло похотливо-глумливую улыбку.
-Да я, это… - произнес он, пытаясь оправдаться.
-Для начала пойди и оденься, - сказал я, доставая из кармана сигареты. Гоги повернулся и отправился в комнату.
       Достав коробок спичек, я прикурил, и еще раз медленным взглядом оглядел всех присутствующих.
     Когда минутой позже Гоги, на ходу застегивая брюки, вышел из комнаты, я решил продемонстрировать, кто в доме хозяин:
– Ты, Гоги – отправляйся на выход, до свидания, - указал я ему на дверь, затем мой палец уткнулся в Веру, - и ты тоже марш домой, вместе со своим дружком. Только прежде постельное бельё поменяйте на свежее, Гоги знает, где что лежит. На все вам дается две минуты. Кондрат – за мной, - продолжал командовать я, отправляясь прямиком через зал в лоджию.
-Что за бардак, брат? – спросил я товарища, когда он вошел в лоджию следом за мной. – Это же дети, понимаешь, случись что-нибудь с кем-либо из них, потом не отплюемся, никаких денег на отмазку не хватит.
-Хороши детки, - сказал Кондрат и замолчал, и я не понял, что он имел в виду - то ли бабистого вида толстозадую 15-летнюю Веру, то ли 17-летнего Гоги, с детородным органом едва ли не по колено.
-Рассказывай, в чём дело, - потребовал я. – Почему они ещё здесь?
-Понимаешь, - начал Кондрат. – Когда я пришел, Гоги с этой... Верой уже отпрыгались. Она, он сказал, больше не хочет, ну и...
-Что «ну и»?
-Ну я и подумал, что они уже уходят, и отправился со своей подругой в спальню, а «твоя» осталась на кухне тебя дожидаться. Сам ведь сказал, что через полчаса придешь.
-Ну... да, - протянул я и почесал за ухом, - точно, сказал.
-Позже, когда я через какое-то время вышел на кухню, надеясь, что нашего друга Гоги с Верой уже и след простыл, оказалось, что они все еще здесь. Я спросил, не собираются ли они домой, уже, мол, час ночи, а он сказал: «Скоро пойдём, только вот Надьке вдую разок, а то видишь, девушка без мужской ласки страдает». Короче, он полез к твоей Наде.
-Слава тебе, Амур, бог любви, есть теперь, если что, на кого подругу оставить, - пробурчал я. – Друзья надежные, не подведут, в беде не бросят. – И вновь спросил:
-Ну, так что же ты после этих его столь нахальных слов пацана домой не отправил?
-Не слушался меня, салабон, сказал, что ты просил его дождаться.
-Понятно, - сквозь зубы процедил я, и подался из комнаты.
     Едва я вышел в коридор, как стукнула входная дверь – это Гоги, не дожидаясь моих карательных санкций, поспешил убраться из квартиры вместе со своей подругой, и я отправился прямиком в ванную комнату.
     Искупавшись и запахнувшись в халат, я вышел в прихожую. Кондрата и его пассии не было видно, очевидно, вернулись к себе в спальню. Надежду я обнаружил на кухне, сидящей на стульчике, она являла собой печальное зрелище одинокой и тоскующей в столь поздний час девушки.
     Я подошел к ней. Мой усталый и к тому же капитально отравленный алкоголем мозг едва соображал. Значит, невзирая на «мужские достоинства» Гоги, выставленные им напоказ, эта девушка не только делала вид, она по-настоящему сопротивлялась его агрессии, его домогательствам, - эту сцену я и сам наблюдал. И не сдалась ведь. А может, не успела – я некстати заявился.
-Что, Надюша, обижали тут тебя, пока меня не было?
-Да прицепился этот… мальчишка, - подняв на меня печальные глаза, сказала она.
-Что делать, он у нас самый красивый, - усмехнулся я. – Ниже пояса, я имею в виду, ну да ты, наверное, успела это заметить. Вот и чувствует ответственность за других, даже за гораздо более старших и опытных товарищей. И что ты ему сказала?
-Сказала, что буду ждать одного тебя. Хоть до самого утра.
     Похвальное заявление, подумал я, только зря это она, не достоин я.
-И действительно ждала бы? - лениво спросил я, чтобы расставить все точки над «i», и услышал в ответ твердое «да».      
       Запахнув халат, я протянул ей руку:
-Ну, тогда пожалуйте в спальню.
     Я сидел на разложенном диване, в комнате горел лишь маленький ночник, стоявший на подоконнике, и наблюдал, как «моя» девушка раздевается, аккуратно складывая вещи на стул, постепенно обнажая свое стройное, спортивное тело. «А она все же ничего», - подумал я, ощупывая ее взглядом, затем одним движением сбросил с себя халат и нырнул под одеяло. Боже, каким блаженством было лечь в постель, подумал я, вытягиваясь во весь рост.
     Я многое бы отдал сейчас, чтобы остаться одному, мирно уснуть и спать, спать, спать часов эдак двенадцать без просыпа. И хотя Надежда устроилась рядом, я почти не ощутил ее присутствия, только одеяло слегка приподнялось и натянулось. «Ну, чего ты хочешь, дурочка?» - подумал я, затем повернулся к стене и фальшиво засопел; любая нормальная женщина обиделась бы в такой ситуации,  посмотрим, как поступит эта. Тонкие, но сильные руки обхватили меня, развернули в противоположную сторону, и Надя жарко зашептала мне в лицо:
-А ведь я тебя так долго ждала!
   Ну что мне еще оставалось делать? Конечно, вместо «О боже, только не это!», я сказал: «Я весь твой, милая!».
Тем временем ее пальчики впились в мое тело, энергично массируя его. Вначале это было болезненно, но вскоре я с удивлением почувствовал, как незаметно, потихоньку проходит, убегает сонливость, усталость покидает тело и оно наливается какой-то необычной, новой силой. «Давай-давай, - с некоторым даже сарказмом думал я, полностью отдаваясь во власть ее рук, расслабляясь от этих движений, - после вчерашней ночи, после пяти часов непрерывной любви, из меня сегодня можно выжать только жалкое ее подобие». Надя, однако, вскоре добилась того, что мой Удалец выпрямился и отвердел, и тут же жадно набросилась на меня. Она целовала меня всего: живот, руки, шею, спину, бедра – все было ею неоднократно поцеловано и я, почувствовав, что достаточно возбужден, уже жаждал войти, вломиться в нее. Поставив ее в позу «на коленях» на диване, я, оставшись стоять на полу, взялся руками за ее бедра и отдался движениям. Поминутно я одной рукой с оттяжкой шлёпал её по тощим ягодицам, отчего те вскоре стали бардовыми. Это был затяжной акт, минут, пожалуй, на сорок, в процессе которого мне порой даже казалось, что я засыпаю, не прекращая глубоких ритмичных движений, и тогда я менял ритм и глубину проникновения. Ноги мои к концу этого акта стали мелко подрагивать, но я довёл его до конца. Наградой за столь долгий акт был невероятный, какой-то запредельный кайф, охвативший меня в момент бурного финиша. А двумя минутами позднее моя партнерша прошептала, упав лицом в постель: «Ты такой неистощимый, милый! Такой любвеобильный! Прекрасный мой, любовь моя!». Выслушав эти слова, я понял, что доставил партнёрше ожидаемое удовольствие, и с чувством выполненного долга повалился в постель и уже через минуту спал мертвым сном.
      Проснулся я около полудня следующего дня, оттого, что Кондрат тянул меня за руку, а Надя, защищая меня, чуть ли не слезно просила не будить.
     Я открыл глаза и улыбнулся: приятно при пробуждении увидеть рядом с собой лучшего друга, а также подругу, ревностно оберегающую твой отдых и сон.
      Кондрат перевел свой взгляд с Надежды на меня и пробормотал:
-Жив, сволочь, я просто хотел убедиться, что ты еще дышишь.
       Я вновь улыбнулся, затем состроил кислую физиономию и произнес.
-Через раз, братишка, я дышу через раз.
      Спустя четверть часа мы втроем торопливо шли через весь город, направляясь к моему кафе с прозаическим названием «Весна», в недавнем прошлом носившему название ресторан «Прут». Все это время Надя (Кондрат держался несколько в стороне) идя за мной вприпрыжку что-то щебетала, я улавливал только отдельные фразы: «Мне 23 года... живу в Болграде, работаю заведующей промтоварным магазином... Я всегда мечтала… надеялась встретить… в своей жизни… именно такого, как ты...», и, неожиданно: «Я мечтала о таком парне, женихе... да, ты мне даже снился...  раньше, когда я тебя еще не знала». О том, что возможный «жених» этой ночью в ее объятиях едва не окачурился, она даже не догадывается, подумалось мне. И все же слова девушки были мне приятны. А также лестно, даже благостно было мне счастливое выражение на ее лице.
-Извини, Надюша, - проговорил я, исподтишка поглядывая на Кондрата, чтобы убедиться, что он не слышит моих слов. – Ты, несомненно, классная девушка. И партнерша тоже, знаешь ли, в постели ты просто огонь. Но я еще не решил, какая именно мне нужна невеста, ты на меня не обижаешься?
-Нет-нет, - сказала она. – И так все было хорошо, все было просто замечательно, как исполнение мечты.
       Часом позднее, после совместного обеда в кафе, Надя отправилась на автовокзал, откуда уехала восвояси, в свой родной город Болград, а в моем кармане осталась записка с рабочим телефоном, в котором была приписка: «С любовью и верой. Твоя Надежда».
      Сережа – Маленький Гоги, представ пред мои строгие очи вечером того же дня, получил выговор за неджентльменское поведение накануне ночью, а еще спустя три дня, как я и предсказывал, он с кислой миной приперся ко мне в бар, и мы с Кондратом после короткого осмотра и опроса поставили ему диагноз: гонорея, или, говоря простонародным языком,  триппер.    
     Лабораторный анализ, сделанный ему в вендиспансере на следующее утро, неофициально, конечно, через знакомую мне медсестру, подтвердил наше предположение. Не зная Сережиной реакции на пенициллин, мы все же рискнули вколоть ему бициллин – 3, не самый сильный, впрочем, в 600 тысяч единиц антибиотик. А после укола наш Маленький Гоги так и остался лежать на кровати... Он не умер, нет, он всего лишь потерял сознание. На некоторое время. Слава б-гу, оклемался потом, хоть и перепугал нас в немалой степени, урод, – а то мы с Кондратом уже наметили себе, как с наступлением темноты, завернув тщедушное хладное тело Гоги в большое покрывало, выносим к машине, везем к одному из отдаленных озер, которых полно в нашем районе, и, под покровом ночи, привязав к телу груз, бросаем его в воду. После чего говорим, как в том анекдоте: «Маленький Гоги умер». Брр-р-р! Сережа нам, конечно, друг, но свобода дороже, боюсь – умри он, мы бы именно так и поступили. Короче, назавтра мы его отправили к знакомым медикам-специалистам, чтобы они придумали для Гоги более подходящий режим лечения, естественно, за особую плату.
     А вот Надежду я больше не встречал, хотя довольно часто бывал, да и теперь наездами бываю в ее родном городе – Болграде. Все недосуг – дела. Надеюсь, она встретила кого-то, хоть немного похожего на меня. Разумеется, внешне. Потому, что внутренне я совсем не… как, впрочем, и внешне – ничем особо не примечателен.




                Новелла пятая.

Коктейль «Александра»

Коньяк             70 мл
Крем какао     30 мл 
Ложка сливок   1
Хорошо взболтать все ингредиенты в шейкере, подать в высоком бокале.


                Красотка из сумки.


       Из некоего жизненного круга
       Нам выйти с неких пор не удается,
       Поэтому случайная подруга –
       Нечаянная влага из колодца.
                И.Губерман



      
       Как-то раз мне позвонил Олег – старший брат моего лучшего друга Кондрата, и попросил о помощи, сказав, что дело, мол, пикантное, и лишь я, как близкий их семье человек, сумею его разрулить, то есть помочь.
       Олег был моим сверстником, только учился он в другой школе, поэтому прежде мы с ним не были знакомы накоротке, хотя при встречах здоровались, обмениваясь парой обычных для таких случаев слов. И лишь пару лет тому назад мы познакомились ближе и то благодаря Кондрату. Всё это я вспоминал дорогой, направляясь по указанному адресу. Эта старая квартира, хата № 1, где меня сейчас ожидал Олег, рождала в моём сердце весьма приятные воспоминания. Для нас с Кондратом она являлась ближайшим к ресторану любовным гнездышком, где мы так любили проводить встречи с подругами. Причём вот уже несколько последних лет она была практически в нашем полном распоряжении. Мама обоих братьев, Олега и Кондрата, Ивонна Ульяновна, жила в своей квартире в другом конце города, в многоэтажке в районе Спирина – там ей было гораздо удобнее, так как новая квартира, в отличие от описываемой, была со всеми удобствами. Сам же Олег с супругой и сыном проживал в новом жилом районе в центре города, в кооперативной квартире, а эта служебная квартирка, расположенная в одноэтажном строении, затерянном среди небольших частных домиков, теперь служила семье некую вспомогательную службу. Можно также сказать, что ее использовали в качестве склада, так как в ней оставляли продукты долгого хранения, сюда также сносили устаревшую мебель и электроприборы, которые негде было держать, а выбросить жалко. Нам с Кондратом эта квартира была удобна тем, что ресторан, расположенный от дома всего в паре сотен метров, был для нас обоих местом работы. Нас тут всё устраивало: хорошее расположение – обычный домик среди прочих частных домиков, тихие соседи, никогда не мешавшие нам, и не интересующиеся, кто рядом живет и чем занимается, и не имевшие претензий, когда мы включали музыку в вечерние или же ночные часы.
       Подойдя, я постучал в знакомую дверь. Вначале на окошке, расположенном рядом с дверью, дернулась занавеска, затем послышался звук открываемого запора и вот уже мы с Олегом жмем друг другу руки.
- Дело такого рода, Савва, - не теряя времени даром, с усталой улыбкой на лице сказал мне Олег, когда мы прошли с ним в комнату и уселись за стол. – Я тут пообещал одной замужней мадам свое содействие, и мне для этого понадобилась твоя помощь. Ты по натуре авантюрист, причем, насколько мне известно, удачливый, поэтому я и решил, что лучше тебя с этим никто не справится.
       Я с готовностью кивнул. Совсем неудивительно, что Олег – красавец-мужчина, взялся помочь какой-то там мадам, хоть и замужней, так как в него, по словам его брата, Кондрата, постоянно влюблялись девушки и женщины, несмотря на то, что он был женат. Кстати, Олег рано женился, наверное, лет двадцати, чем огорчил немалое количество потенциальных невест и прочих местных дамочек, до сих пор не теряющих надежд на взаимность с его стороны. Мне же он был симпатичен чисто по-человечески, так как по натуре был мягким интеллигентным человеком, что в наше время, согласитесь, большая редкость и поэтому я с радостью готов был ему помочь в любом посильном мне деле. Тем временем Олег продолжил:
       -Муж этой мадам очень ревнив, можно сказать, патологически, до безумия, и потому я должен помочь ей, пока не случилось какого-нибудь несчастья, так как этот самый муж способен на все, вплоть до убийства, что он уже не так давно и доказал.
      Выслушав это, я хмыкнул скептически, так как давненько уже не слышал о подобных Отелло, тем более живущих именно в нашем городе, однако продолжил его слушать не перебивая.
   -Тебе вместе с Кондратом нужно будет войти в квартиру ее родителей, где девушка сейчас скрывается, и, в общем, выкрасть ее. Не забывайте, что она сбежала от своего мужа, который в данный момент находится в крайней степени бешенства. Родителей в настоящий момент дома нет, они в отпуске, и вернуться должны не раньше чем через неделю, но увезти ее мы должны уже сейчас, в ближайшие сутки. Я надеюсь, она приготовила свои документы и хоть какие-нибудь деньги, чтобы можно было свалить из города надолго, а то и навсегда. Проблема же заключается в том, что ее плотно пасут, не дают выйти из дому, за домом установлена слежка. Это друзья мужа, уголовники, которые планируют насильно увезти ее и вернуть в семью, то есть ему, этому садисту, который живет не в городе, а в селе Рошу. Честно говоря, я даже не представляю, как все это провернуть, так как на улице у подъезда все время крутится парень, внешне явно уголовник, а неподалеку стоит машина с еще одним их человеком внутри. Они понимают, что долго она в квартире не продержится, надо ведь есть, пить, да и нервы у нее на пределе.
    Нужная нам квартира расположена на третьем этаже. Она мне еще вчера вечером позвонила по телефону, молила о помощи, и я сдуру пообещал… Хорошо хоть, договорились о пароле, который я должен буду сказать, чтобы она открыла дверь, так как она там заперлась наглухо. Сказала, что еще позвонит, но больше звонков не было. И к ней нельзя дозвониться. Я так понимаю, этим мерзавцам хватило ума перерезать телефонный провод. Поэтому я и прошу твоей помощи, так как ее муж меня в лицо знает, да и тот парень, что у подъезда, кажется тоже. В милицию, как ты понимаешь, обращаться нет смысла, законная ведь жена, а в семейные нюансы они вникать не станут. 
-Нет проблем, - самоуверенно заявил я, так как у меня, хотя Олег не закончил еще свой монолог, уже мелькнула интересная мыслишка. – У меня уже есть несколько вариантов, как вызволить её из беды. Первый: вывести ее на улицу, а этих двоих, если попробуют помешать, вырубить на месте. – Взглянув на испуганного Олега, я кашлянул: - Но это в крайнем случае. Второй: если девушки не слишком крупная, можно сунуть ее в сумку и вдвоем, или даже в одиночку вынести на улицу, тогда никто ни о чем не догадается.
-А что, пожалуй, это идея, - лицо Олега, до этой минуты напряженное, просветлело, и я продолжил, подбодренный его видом: - Сумки у меня, как у завзятого спекулянта, безразмерные, и любая из них вес в полсотни килограммов вполне выдержит.
-В ней, этой девушке, я имею в виду, мне кажется, и того нет, - с улыбкой ответил Олег. – Это будет, пожалуй, оптимальный вариант, а то я тут уже разрабатывал способ, как вывести того самого наблюдателя из игры. Думал по голове его чем-нибудь огреть, или же из баллончика в глаза пшикнуть. Но твой вариант мне больше нравится.
-Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, - пробормотал я, так как был на эти вещи суеверен.
    -Осталось только подойти к двери, постучать, назвать ей пароль, предупредить, чтобы оделась, взяла документы и, не теряя зря времени, свалить, - сказал Олег, потом добавил чуть сконфуженно: - Да, и лучше будет, ты уж прости, Савва, если ты сам ее в эти минуты не увидишь, она просила об этом, так как абсолютно всех, даже родных и близких остерегается. В смысле, Кондрат ее в сумку упакует, а дальше вы уже как-нибудь вместе, идет?..
     Я промолчал, только согласно кивнул, хотя и был несколько обижен подобным недоверием к своей персоне; одновременно эта тайная особа, которую нам предстояло вскоре выкрасть, стала во мне вызывать уже не повышенный, а просто жгучий интерес.
       Спустя час мы с Кондратом на его красном «Жигуле» подъехали к небольшому зданию электрической подстанции и поставили машину прямо за ней, чтобы она была менее заметна, затем исподволь стали наблюдать за 4-этажным панельным домом, расположенным метрах в сорока от этого места. Спустя минуту мой товарищ моргнул, взглядом указав на парня, сидевшего с безучастным видом на скамеечке напротив подъезда № 4 и курившего. Машина со вторым парнем, сидевшим за рулем, находилась неподалеку, за цветочной клумбой, в полусотне шагов от подъезда. План мероприятий созрел в моей голове сам собой.
   -Слушай, брат, я, кажется, придумал вариант еще более безопасный. Смотри. Ты выведешь ее на четвертый этаж, оттуда вам надо будет подняться на крышу, далее по крыше, только осторожно, чтобы не светиться, перейти из четвертого, где она живет, во второй подъезд, ведь выходов на крышу в этих домах всего два, а будучи уже на четвертом этаже, поместить ее в сумку, а уже оттуда, не вызывая подозрений, я донесу ее до самой машины. В  подъезд №4 войдешь ты, а через несколько минут из подъезда №2 выйду я с сумкой, а ты тем же путем вернешься в четвертый и благополучно покинешь его. Несколько позже меня. Как и вошёл накануне. С ее вещами.
      -А ты сам донесешь сумку с ней до самой машины? – спросил Кондрат.   
     -Нет проблем, братишка. В принципе, ты мог бы помочь мне донести сумку с четвертого этажа до второго вместе со мной, а там уже я сам, а ты тем временем вернешься, как и договорились.
    -Очень остроумно, этот вариант должен пройти, - шепотом проговорил он, а я показал ему большой палец руки.
      Итак, Кондрат отправился к четвертому подъезду, шел он вразвалочку, но уверенной походкой, и парень, куривший на скамеечке, проводил его равнодушным взглядом. У Кондрата в руке был небольшой пакет, в котором лежали две туго свернутые сумки, которые в развернутом виде становились вполне подходящими по размеру даже для лежащего в неё человека. Сумки, на всякий случай, чтобы не вызывать излишних подозрений, я подобрал разных цветов: коричневую и голубую. Спустя минут семь я вышел из-за здания подстанции и пошел ко второму подъезду.
      Краем глаза я уловил короткий взгляд того самого парня, брошенный в мою сторону, острый и пытливый, присущий, по моему мнению, только зекам, настоящим или бывшим, которых я имел «удовольствие» в течение полугода лицезреть, работая мастером на первом своем строительном объекте, где работали заключенные.
     Я не спеша поднялся на четвертый этаж, где увидел улыбающегося Кондрата и лежавшую на полу сумку, приобретшую объёмную форму и наглухо застегнутую на змейку. Признаться, я и сам, если бы не знал о чем речь, ни за что не догадался бы, что в ней находится человек. Мы подхватили сумку за две ручки и, осторожно, без особого труда снесли её на лестничную площадку второго этажа, после чего мой товарищ побежал наверх. Далее мне предстояло нести ее одному. Ноша была совсем не тяжелой, и я справился с этим делом за пару минут. Шагая с сумкой в руке по открытому пространству, я старательно делал вид, что она совершенно не тяжелая. Думаю, мне это удалось. Я зашел с сумкой за здание подстанции и осторожно опустил ее на землю, после чего предусмотрительно приоткрыл на пяток сантиметров змейку – для того чтобы наша узница могла дышать, при этом в щель, помня о просьбе Олега, старался не глядеть. Уложив сумку на заднее сиденье машины, я стал дожидаться своего товарища. Он подошёл спустя каких-нибудь три-четыре минуты, и мы сразу же отъехали.    
     Дорога к дому Олега заняла у нас несколько минут. Он уже ожидал нас у открытых ворот, мы заехали во дворик, и я, помня о нашем договоре, выйдя из машины и не желая смущать женщину, тут же попрощался и ушел.
       Однако этим мое участие в данном деле не закончилось, Олег позвонил мне вновь спустя пару часов и опять попросил прийти.
       Кондрат в этот час находился уже на работе и у двери меня вновь встретил Олег.
-Не обижайся, Савва, - сказал он, с чувством пожимая мне руку, - это она попросила, чтобы никто не знал что она теперь у меня.
      Олег сказал это бодрым тоном, но видно было, что он немало сконфужен и даже растерян. И здесь я его понимал: женатый человек, а встрял, или, прямо скажем, вляпался в весьма непростую, даже пикантную историю.
     Мы вошли внутрь.
-Неважно, главное – дело сделано, - ответил я, доставая из пачки «Мальборо», обнаруженной мною на столе, сигарету и прикурил.
       -Теперь предстоит дело такого рода, - начал Олег. – Нужно её куда-нибудь переправить, так как в нашем городе ей оставаться нельзя.
-А что насчет милиции? – спросил я, глубоко затягиваясь дымом. – Они с этим Отелло не справятся, что ли?
-Валентина не хочет, чтобы его посадили, муж все-таки, - сказал Олег и тут же осекся, поняв, что, назвав ее имя, проговорился. – Да ты его наверняка знаешь. Геббельс его кликуха. Он ведь по тюрьмам уже лет двенадцать, если не больше, отсидел, три или четыре ходки сделал.
-Знаю я его, - согласился я и задумался. Геббельс – была кличка известного карманника, лучшего, пожалуй, по воровской профессии в нашем городе, а может и во всей Молдавии. Наш с Олегом сверстник, он действительно отсидел уже немало лет, так как кроме карманных дел, ему еще случалось и похулиганить, и подраться по пьяному делу, так как был горяч и вспыльчив сверх всякой меры. Именно за это и сажали его мусора – по хулиганке, давая «щедрые» срока, так как поймать такого специалиста конкретно на карманных кражах дело почти нереальное. Да, пожалуй, и бог с ним, с Геббельсом. А вот его жена Валентина, та самая, которую мы с Кондратом всего пару часов тому назад доставили сюда в сумке, была для меня особой весьма любопытной. Совсем еще молоденькая, не старше девятнадцати-двадцати, она была красива той особой красотой, которая только-только начинала входить в моду в последние годы, да и то пока что лишь на Западе. Чуть выше среднего роста, стройная, хрупкая, при этом великолепно сложенная, с утонченными и правильными чертами удлиненного с чуть выпуклыми скулами лица, вдобавок к тому бархатные бровки и необыкновенно длинные ресницы, короче, внешне она была прехорошенькой. Идеальной формы нос, неполные, но чувственные красиво очерченные губы, а особенно выразительны были ее большие глубокой синевы глаза. Год-полтора тому назад она приехала в наш южно-молдавский город из какого-то близкорасположенного городка, еще меньшего, чем наш, впоследствии я встречал ее несколько раз в различных молодежных компаниях, а затем она куда-то исчезла, то есть, как я случайно узнал, вышла замуж. Вышла за уголовника, чем безмерно поразила всех ее знавших людей, включая меня. Говорили, что он ее изнасиловал, а потом попросту запугал, вынудив с ним сожительствовать. Возможно, он женился на ней из благодарности, потому что еще в период их встреч она его выручила в весьма серьезной ситуации. Случилось так, что он ее по какой-то причине к кому-то приревновал, что при ее внешности совсем не удивительно, и, придя домой, устроил разборки. А она, дурочка, видать, ответила ему грубо. И тут же была наказана, Геббельс выхватил лезвие и мгновенно полоснул им ее по горлу. И раскроил ей шею от одного уха до другого. Врачи, вовремя вызванные им же на место событий, спасли ей жизнь, так как рана, несмотря на ужасные размеры, оказалась неглубокой и потому не опасной, а она спасла своего ухажера от милиции, которая бы с большим удовольствием припаяла ему лет десять за покушение на убийство. С тех пор ее шею «украшал» тонкий длинный шрам, который, впрочем, Валентину совсем не портил и со временем стал едва заметен. Я, встречаясь с ней где-либо случайно еще до ее замужества и до этого происшествия, как мог, оказывал ей знаки внимания, но ответом мне был лишь надменный взгляд и явное нежелание Валентины со мной общаться. Помнится, меня тогда весьма задело такое ее пренебрежительное ко мне отношение, тем более что ухажеры ее, а всякий раз рядом с ней в компаниях оказывался какой-нибудь молокосос, ничего собой особенного не представляли. Но делать было нечего – я был явно не в ее вкусе.
-Э-э, скажи мне, Олежек, если это возможно, конечно, в каких ты с ней отношениях: вы серьезно… или как?
-Можно сказать, что никаких отношений нет, - ответил Олег, чем безмерно меня поразил. – Она-то может, и строила какие-то планы на мой счет, но я не решался на связь с ней, особенно после того, как она замуж вышла.
-Она с ним, с Геббельсом этим хотя бы расписана? – спросил я, еще не веря сказанному им.
-А черт их знает, они сами и все их знакомые говорят, что они – супружеская пара. Мы же с ней всего несколько раз разговаривали, вот и всё.
-И все же теперь их отношения, как я понял, перешли ту грань, когда можно было еще что-то исправить, а так как она хорошо его изучила, то решила любым способом от него избавиться, в данном случае сбежать, так? – спросил я.
-Примерно так, - ответил он.
-Так-так, а сейчас она…
-Она спит, - просто ответил Олег. – Я заходил в комнату перед твоим приходом, спит как убитая, видно, что поспать дома возможности у нее не было.
-Так в чем же тогда дело, иди к ней, - вдруг вырвалось у меня. – Сейчас она примет своего спасителя и благодетеля с распростертыми объятиями, и все у вас будет в наилучшем виде, не сомневаюсь.
-Нет, я решил, что не стоит этого делать, - покачал головой Олег. – Тем более теперь. К тому же, как ты знаешь, я женатый человек, короче, я не могу и не хочу рисковать.
-И я тоже человек вроде как женатый, но такого редкого шанса ни за что бы не упустил, - вполне честно заявил я. – Она – классная и, признаться, очень меня возбуждает.
-Вот и иди к ней сам, - говорит на это Олег, и это было для меня так неожиданно, что я не поверил, что он это произнес. Но Олег повторил:
-Иди, а что? Ты ведь ее спасал, тебе она очень нравится, вот и… если, конечно, она тебя примет. Для меня это будет лучшим выходом из этой запутанной истории, которая уже, если честно, начинает меня утомлять.
  Да, даже по его внешнему виду было заметно, что эта история его тяготила.
-Ну, тогда я… Конечно, мы ее не бросим и не отдадим в лапы этого… - бормотал я, мгновенно воспламеняясь желанием к Валентине, такой недостижимой для меня все то время, что я ее знал и еще каких-нибудь четверть часа назад. – Сходи, Олежка, она тебя, если что, не испугается, и сделай в ее комнате затемнение шторами, ведь мне придется, как ты сам понимаешь, хотя бы первые несколько минут побыть тобой, и показать себя эдаким влюбленным Ромео. А там… когда все обнаружится… будет уже не важно.
Олег, ни слова не говоря, прошел в спальню и спустя пару минут вернулся.
-Теперь там ни черта не видно, - прошептал он, - она спит и даже не шевельнулась, когда я вошел.
-Вот и ладненько, - прошептал я в ответ, затем шагнул в комнату, где мне все было знакомо на ощупь не хуже, чем самому хозяину квартиры Олегу и прикрыл за собой дверь. В комнате было абсолютно темно. Это мы с Кондратом молодцы, специально такие шторы подобрали, чтобы было потемнее, и чтобы с улицы в комнату заглянуть было нельзя, похвалил я сам себя, раздеваясь и осторожно складывая вещи на стул.
       Осторожно приподняв край одеяла, я медленно прокрался в постель и, ощупывая каждый сантиметр кровати, стал приближаться к Валентине. Она лежала на боку, свернувшись, в позе эмбриона, занимая, таким образом, совсем немного места. Ее дыхание было легким и ровным. С удивлением и радостью я вскоре обнаружил, что она совсем нагая, что еще больше упрощало мою задачу. Я стал нежно и медленно, очень медленно гладить ее спину, затем, осмелев, целовать шею, затылок, а рука тем временем пробралась к ее груди и стала нежно ее ласкать. Наконец, я услышал, как дыхание девушки сбилось и стало более учащенным и тогда я, прижавшись, стал проталкивать свой уже возбужденный до каменного состояния орган любви между ее ягодиц. Затем услышал ее сонное «не-а», а чуть позднее ощутил на своем Удальце ее пальцы, которые направили его куда следует. А затем началось ЭТО. Боже, как я ее любил, драл, или, как у нас еще выражаются, сношал, манал, имел, жарил, пежил, трахал, сандалил, дрючил, херачил, и прочее. Держась одной рукой за её зад, а другой упираясь в спину. Казалось, от сильного возбуждения я немедленно кончу, однако в ее узком и упругом влагалище да при хорошей смазке мой орган работал как поршень. Без устали. Она теперь стонала как заведенная, а я лишь рычал, боясь выдать себя голосом, и потому обходился без слов. Когда я кончил, а она, пыхтя и рывками выдыхая, стала приходить в себя, я не сдержался:
       -До чего же ты классная! Я восхищен, Валентина, ты – королева секса!
       -Кто это? – с трудом отдышавшись, строго спросила она в темноту.
       -Теперь это уже не так важно кто, главное – друг, - только и нашелся я что ответить.
  Конечно, она узнала меня по голосу, понял я, так как тут же, соскочив с постели, девушка бросилась искать выключатель. Загорелся свет.
- Ты, Савва? Какого черта? Как ты здесь вообще оказался? – это были ее первые, обращенные ко мне слова. Лицо ее, всего минуту назад пылавшее страстью, приобрело гневное выражение.
-А я и не знал, что это ты, - натягивая на себя край одеяла и жмурясь от яркого света, решил прикинуться я. – Олег мне не сказал, кого это я нёс в сумке, ну я и решил, пока его нет дома, получить награду от самой спасенной.
-Да, не думала я, не гадала, что когда-нибудь попаду в твои лапы, - быстро смирившись с реальностью, сказала Валентина и присела на край постели.
  -А я буду помнить нашу любовную встречу как самую сладостную в моей жизни, - с нежностью в голосе сказал я.
-Конечно, еще бы, ведь у тебя все эти годы не было и шанса… - пробормотала она и, не стесняясь меня, стала одеваться.
-И все равно я тебя благодарю за случайную ласку, - с чувством сказал я, делая вид, что не смотрю на нее во время одевания. – Кстати, я не против продолжить.
       -А ты не боишься, Савва? Знаешь ведь, как Геббельс меня ревнует, слышал, наверное? - Она выразительно провела рукой по шраму.
    -Да и у меня, знаешь ли, кличка непростая: Борман, - пошутил я, - тот, пожалуй, повыше Геббельса котировался, так что нет, не боюсь.
      -Ну-ну, одно слово: постельный герой, - только и нашлась, что сказать на это Валентина. Затем устало прикрыла глаза и добавила: – А ты действительно неплох в постели.      
     Спустя четверть часа, когда мы, одевшись и выйдя из спальни, очутились в кухне, оказалось, что Олега действительно нет дома. Сделав нам по чашечке кофе, и раскрыв пачку печенья, я сказал Валентине, что советую ей уехать из города, и сам лично готов помочь тем, что договорюсь со своим родственником, живущим в Одессе, о том, чтобы он ее там встретил и помог с жильем и работой, хотя бы на первое время. Валентина, видимо от безысходности, согласилась. Я написал ей сопроводительную записку на имя своего дяди, жившего в самом центре Одессы, спросил, есть ли у нее деньги, на что она ответила, что есть. Шестьсот с чем-то рублей.
        -Не густо, но на первое время хватит, - сказал я. – А знаешь, давай сделаем так: я подъеду в Одессу через неделю. Ты же пока поживи у моего дяди, вот тебе его координаты и письмо. Там его очень просто найти, его дом в двух минутах ходьбы от театра Музыкальной комедии. Приеду, а там, уже на месте определимся, что и как. Договорились? Запомни, ты мне ничем не обязана, а что между нами случилось, то случилось…
      -Ну хорошо, - не без колебания согласилась девушка.
       -Ну а пока чего время терять, айда снова в койку, - предложил я.
    -Ты с ума сошел, - прошептала Валентина. – У меня такого сумасшедшего секса никогда в жизни не было. Целый час меня терзал. Ты хочешь, чтобы я умерла?
  -Нет, только не этого, я хочу…  любви. У тебя как с этим? - воскликнул я.
  -Уйди уже с глаз моих, клоун, - устало произнесла она.
  -Ухожу, ухожу, ухожу, - заверил её я, силясь скрыть довольную улыбку, после чего покинул квартиру.
    P.S.
      Прошла неделя, и я действительно приехал в Одессу, к дяде, как и обещал. Но оказалось, что Валентина здесь так и не появилась. Мы с ней встретились спустя несколько лет. Именно в Одессе. И разговорились. Она хоть и не сразу, но вполне сносно устроилась в этом прекрасном южном городе, а спустя еще какое-то время очень удачно вышла замуж. Кстати, мы с ней встретились абсолютно случайно, причем на самой известной в Одессе улице, Дерибасовской. А затем, в ходе короткого дружеского разговора девушка подсказала мне тему бизнеса, к которому она на тот момент имела отношение, и который впоследствии очень и очень помог мне в жизни. Позднее мы с ней еще несколько раз встречались, уже по делам бизнеса, оказавшегося для нас общим, и все эти встречи были плодотворными и обоюдовыгодными.



                Новелла шестая.


     Коктейль «Бальный»

Коньяк                50 мл
Сок лимонный         30 мл
Сироп малиновый  20 мл
Шампанское          100 мл
Смешать ингредиенты в стакане со льдом, подать



               
                За радости любовных отношений
                однажды острой болью заплатив,
.                мы так боимся новых увлечений,
                что носим на душе презерватив.
                И. Губерман
 
                Кагульская рулетка
                или бициллиновые миллионеры.
    
    Работа шла ни шатко, ни валко, и я даже слегка заскучал за стойкой. В течение целого вечера редкие посетители входили в помещение бара; новички с интересом разглядывали уставленный импортными напитками витраж, замысловатый интерьер и фото-картины в рост человека, наклеенные на колонны; постоянные же степенно кивали мне и проходили на свои излюбленные места. С фото-картин на вас взирали голливудские «звезды» в натуральную величину, преимущественно, конечно же, женщины – это были красотки, известные всему миру по глянцевым журналам и кинофильмам. Постоянным клиентам я задавал свой обычный вопрос: «Как всегда?», на который получал ответ: «Да» или же следовал особый заказ; новички, прежде чем заказать, тщательно изучали несложное меню, в котором было с десяток коктейлей, не считая прочей мелочёвки, как то соки, шоколад, кофе.
      Где-то около половины девятого в  бар вошла, а вернее вплыла «звезда» местного значения по имени Яночка, одетая в прозрачную белую блузу импортного (французского) производства, подаренную ей, кстати, мною же, и синюю ультра-мини-юбку, которая почти ничего не скрывала. Естественно, блуза была надета на голое тело без лифчика, поэтому и внимание к ней было особое. Эта девушка не заморачивалась никакими условностями и не была отягчена воспитанием в духе коммунистической морали. Ей было всего 17 лет, однако о ней ходили слухи, что девушка переспала с чуть ли не половиной мужского населения города. Слухи, как всегда, были преувеличены, так как Яночка хоть и вела себя развязно и цинично, во всем, что касалось интима, была весьма разборчива. Да, она могла выпить бокал-два шампанского, будучи приглашенной кем-либо за столик; у мужчин постарше, симпатизирующих ей, ей случалось выпросить для себя какой-нибудь подарок, безделушку, как-то импортную помаду, тушь, а порой и кофточку, которые тут же, в ресторане, предлагал какой-нибудь заезжий спекулянт из портовых городов, соседствующих с нашим, Рени или же Измаила, но вот когда дело доходило до секса, Яночка старалась увильнуть, то есть сбежать с мероприятия или даже из квартиры, где эти самые встречи с мужчинами происходили. Конечно, порой не обходилось без накладок, иногда случалось так, что приходилось отдаваться настойчивому поклоннику, или же если самой Яночке понравится клиент, особенно если это был молодой брюнет, высокий и стройный, то есть, парень в ее вкусе. 
    Слегка улыбнувшись всем сразу и отдельно кивнув мне, Яночка прошла на самое дальнее место от входа у стойки, расположенное у окна, задрапированного тяжелой бардового цвета набивной арабской тканью,  и там, в этом интимном уголке, она, словно паук, неспешно разбрасывала свои сети – то есть прихорашивалась, поправляя движениями рук прическу из своих роскошных натуральных волос золотисто-медового цвета, подводила глазки и подкрашивала губки – в ожидании внимания со стороны мужского пола. Этого было вполне достаточно, чтобы привлечь внимание самцов-мужчин, ищущих случайных встреч, если таковые вообще имелись на этот момент в баре.
    Спустя минут двадцать после ее прихода в бар вошли еще две девушки – Светлана и Виктория. Эти были внешностью попроще: Светлана была высокой стройной блондинкой 18 лет, девушка хорошо одевалась и при этом умела подать себя; Виктория же, 16-ти лет, темная шатенка среднего роста, была эдакой пышечкой, довольно симпатичной внешне. Одета она была просто, даже вульгарно, так как ее деревенский вкус трудно было искоренить, но ее аппетитные формы и при таком одеянии могли привлечь чей угодно взгляд. Впрочем, на вид ей легко можно было дать и двадцать, а ведь она была еще несовершеннолетней.
      Вскоре следом за ними в бар вошла Галина. Близился день её 18-летия, в моем баре она была своей вот уже второй год, регулярно приходя сюда пару раз в неделю. Увидев ее в первый раз, юную, испуганную, скованную, закрепощенную, я выразил неудовольствие, что такая девица поставила себе цель влиться в нашу компанию, а именно такое желание она высказала мне, сбивчиво говоря и заикаясь при этом. Но внешне она была таки ничего, и к тому же хорошо сложена. Лицо же ее было хотя и привлекательным, но мало эмоциональным, холодным, словно девушка носила хрустальную маску. Ледяная принцесса. На вид недотрога. Короче, я ее принял в нашу компанию, и со временем, хотя далеко не сразу, она в ней заняла достойное место.
     Первые несколько месяцев парни из нашей компании даже не приближались к ней, считая, что она моя избранница. Но как-то раз, в один из вечеров, когда мы собрались в баре всей мужской компанией, в которую, кроме меня входили Кондрат, Граф и Жердь, она взмолилась, сказав, что скоро уже полгода, как она вращается в нашем кругу и при этом продолжает оставаться в девах, и если кто-либо из нас в ближайшие день-два ее не отымеет (именно так и сказала), то она отдастся любому претенденту со стороны. А таких желающих, мол, предостаточно. Надо же, эдакий крик души, во время которого мы сидели за столом, чинно попивая шампанское и закусывая шоколадом, развлекая друг друга анекдотами, но после ее слов чуть не поперхнулись этим самым шампанским. Все вышеперечисленные мужчины устремили удивленные взоры вначале на нее, затем на меня, а я, то ли из скромности, то ли от стыда опустил глаза.
     -Странно, - наконец выговорил Жердь, - ты, Савва, взял девочку под свою опеку, и она, оказывается, все это время в целочках прохлаждается. Это прямо какое-то безобразие, знаете ли.
      -Исправим ошибку, - выпятив вперед свой подбородок и без того выдающегося размера, заявил Граф. – Сейчас же ее и разыграем.
    -В карты? – спросил Жердь, потирая ладоши.
   -На пальцах? – развеселился Граф.
   -Потянем спичку? – поинтересовался Кондрат, сунув руку в карман за спичечным коробком.
    - В щелчок, - сказал я первое, что на ум взбрело, но это предложение оказалось решающим словом и все, принимая моё условие, примолкли.
      Наша компания занимала угловую, максимально изолированную от чужих взглядов кабинку за счет двух перпендикулярных перегородок, между которыми едва можно было протиснуться. На середину стола мы установили первое, что попало на глаза – пепельницу, рядом был положен спичечный коробок Кондрата. Играть на Галкину девственность (а она уверила нас, что еще невинна) готовы были все присутствующие, хотя в разговорах между собой утверждали, что эта самая девственность, вне зависимости чья она, их никоим образом не интересует. Столик, который мы занимали, был небольшой, квадратный, удобный как раз для четверых. И мы стали по очереди щелчком большого пальца с края стола посылать коробок в направлении пепельницы. Игра была проста: кто раньше всех забросит коробок десять раз в цель, тот и выиграл. Однако ввиду того, что попасть в пепельницу оказалось не так просто, уже через несколько минут после начала игры предложено было снизить ставку до пяти попаданий. Все согласились, к чему, мол, такие мучения за сомнительную плату – чью-то там девственность. Итак, игра началась по новой, а предыдущий результат был аннулирован. А жаль, так как я в первой игре был явным лидером, набрав уже четыре точных попадания. В новой игре ведь могло «повезти» и меньше. Откровенно говоря, мне лично Галкины прелести, а тем более девственность, были безразличны, раз я к ней пальцем не прикоснулся за все эти месяцы. Так что мог ведь и отказаться от борьбы. Но азарт! А также стремление быть первым! Во всем! Кому из мужчин не знакомо это состояние?! Тем более в компании себе подобных жеребцов.
     Всё последующее действо продолжалось еще минут двадцать, Галина, сидевшая в глубине кабинки, чуть поодаль от игроков, с горящими глазами наблюдала за игрой как бы со второго ряда, ну а мы, игроки со стажем, исключая разве что Кондрата, убежденного противника каких-либо азартных игр, на полном серьезе взялись за дело. Бармен Жора (в настоящий момент он временно работал со мной, замещая убывшего в отпуск Сулико), принес к нашему столу еще две открытые бутылки полусухого шампанского, были наполнены бокалы, разломана на дольки шоколадка «Аленка», и турнир начался. Впрочем, продолжался он недолго, минут пять-шесть, я, видимо, пристрелявшись еще в предыдущем туре, вскоре закончил игру, оставив соперников далеко позади.
    -Ну и славно, поделом тебе, - резюмировал сей факт Жердь, подытоживая турнир, - теперь сам и занимайся этим грязным делом, а мы снимем нормальных телок, и проведем сегодня красивую ночь с опытными партнершами. А ты займись, так сказать, подготовкой кадра, а через некоторое время ты же всё равно с друзьями поделишься, не так ли, Савва?
    Я не ответил, только загадочно улыбнулся.
   Ту ночь, проведенную с Галиной, я помню плохо, видимо из-за того, что выпил слишком много шампанского, но, как ни странно, ей, по ее же словам, понравилось, и она всё последующее время нашего общения – а это составило, ни много, ни мало, несколько лет - относилась ко мне  с уважением и каким-то даже, я бы сказал, благоговением. 
    Последней из наших «дев» сегодня в бар заявилась Людмила – девица 17 лет; это случилось, когда мы уже закончили наш «турнир».  Девушка эта была ничем особо не примечательна, но, как ни странно, нравилась она очень многим: и молоденьким парням, и мужчинам постарше. Я думаю, что именно тем, что у нее, помимо всех прочих обычных данных: фигура там, рост, сложение, были не по возрасту похотливые с поволокой глаза, словно у пантеры. Я, кстати, впервые повстречав ее, тоже на них повелся. Находясь в компании, девушка умела вставить вовремя словечко, умела и промолчать, если требовалось, могла красиво одеться и накраситься так, что наши непритязательные мужики не могли от нее оторвать восхищенных взглядов, короче, она не портила картину, а наоборот, украшала собой любой коллектив. Кстати, могла выпить целиком бутылку шампанского, а то и граммов триста водки, и ни в одном глазу. Впрочем, пьянки в нашем кругу я не одобрял, потому что понимал, чем они в итоге заканчиваются. Склонить Людмилу к сексу было весьма затруднительно, с чужими она на квартиры не ходила, позволяя за собой ухаживать только на территории ресторана и бара. В нашу компанию она попала, когда начала встречаться с Кондратом, затем, спустя какое-то время, расставшись с ним,  спуталась с Жердём и с тех пор нередко проводила с ним вечера, а порой и ночи.
      Вот такая у меня, к слову, организовалась «бригада» из дамочек. Кстати сказать, получилось это спонтанно, просто как-то раз я вдруг обратил внимание на то, что когда в баре сидит хотя бы одна из них, или, к примеру, пара-тройка таких вот девиц, то у меня весьма оживляется торговля, «кобели» всех возрастов и мастей тут же заполняли бар и начиналась охота, или, если выражаться проще, съём. Который, естественно, не обходился без угощения. Угощали дам преимущественно шампанским, иногда коктейлями или рюмкой ликера, реже предлагали водку и коньяк, сами же мужики чаще всего употребляли крепкие напитки. Девчонки пили слабенькие, но красивые и вкусные, специально для них составленные мною коктейли, от которых было невозможно опьянеть, так как я их сооружал в основном из безалкогольных составляющих, что в немалой мере сохраняло здоровье девушек, ну и мои деньги, соответственно, тоже, потому что брал я за них с клиентов полную стоимость. На закуску шли конфеты, шоколад, иногда бутерброды, девчонки смеялись шуткам мужчин, их угощавших, поощряли их ухаживания, а вот из бара, несмотря на многообещающие и заманчивые приглашения и предложения, увести их удавалось редко кому.
      Я приветил их, защищал, если требовалось, от нахальных ухажеров и любителей спонтанного секса «за углом» и «в туалете», прогоняя и тех и других. Мужчины и парни, понимая, что им «не обломится» уходили восвояси разочарованные, а девушки, уже поздно вечером, уезжали по домам с кем-либо из моих друзей или знакомых, или же – изредка - на такси. При этом никто не страдал, разве что особенно любвеобильные мужики, которые тратили свои кровные на посещение бара в несколько большем размере, чем им того хотелось. Были и такие клиенты, что просили меня «продать» им какую-либо из девиц, но на это я категорически не соглашался из моральных соображений. Потому что питал к нашим девушкам симпатию, и, чего греха таить, с каждой из них когда-то имел интимные отношения (за исключением Людмилы). Но все это случалось еще на стадии знакомства и только один раз, - такой уж у меня принцип.
      Тогда я еще не понимал, что ситуация когда-нибудь обязательно выйдет из-под контроля. Что девушки повзрослеют, и аппетиты их возрастут, и бокал шампанского или коктейль, или даже какой-нибудь подарочек вроде импортной косметики уже перестанет удовлетворять их растущим запросам. Но пока я пребывал в счастливом неведении, а ситуация все накалялась, и уже очень скоро должна была взорваться.
      Сегодня, ближе к вечеру, идя на работу, я заглянул в ту часть парка, где обыкновенно проводил свое свободное время перед посещением бара Жердь. И не ошибся, обнаружив своего приятеля на его излюбленном месте. Это было небольшое уединенное местечко поблизости от летнего кинотеатра, где деревья росли особенно густо. Там, под сенью деревьев – это были плакучие ивы - располагались садовые скамеечки, две напротив двух. Прежде это было очень удобное место для тайных встреч, поцелуев в тишине, посиделок, встреч друзей и прочее. Об этом укромном уголке знали далеко не все, в основном продвинутые местные жители. В последнее же время это место облюбовали две дамочки, широко известные всему городу. Это были две подружки - Света Лефлер и Анка-пулеметчица. Одна занимала одну скамейку, другая – скамейку напротив.
     Короче, дамочки эти исполняли минет всем приходившим сюда парням и мужчинам без исключения. И исполняли его, надо сказать, мастерски. Как-то раз Света похвастала, что нет в нашем городе мужчины, который бы продержался под ее натиском более минуты и не кончил. И ей можно было верить. Обслуживали они всех желающих, которых, поверьте, было немало. Причем, совершенно бесплатно, то есть, если можно так выразиться, из любви к искусству. Даже приблизившись к месту проведения множественных «секс-сеансов», с первого взгляда, что именно там происходит, понять было нельзя. Девушка просто прилегла на колени к парню, подумаешь. И только если приглядеться… Впрочем, это уже детали. Света была девушкой симпатичной, имела великолепную кожу лица и если бы не знать, чем она занимается, вполне можно было ею увлечься. Обслуживала она, бывало, до ста мужиков и парней за вечер, после чего отправлялась еще куда-то к кому-то в гости для занятия тем же самым. И «клиенты» валом валили, подсаживаясь на скамеечки и подвигаясь в очереди, негромко переговаривались, не споря и не ссорясь. Некоторые из них приносили с собой бутылку вина либо пива, и этого было достаточно. «Хорошо хоть есть чем рот ополоснуть», - выпивая стаканчик, шутила Светлана, вызывая улыбки окружающих. Стаканчик этот, кстати, кроме нее никем не востребованный, месяцами находился на своем месте, надетый на обломанную веточку ивы прямо над скамейкой.      
       Анка, в отличие от подруги, внешне была непривлекательна, даже немного страшненькая, однако же ею никто не брезговал. Если Светлана «трудилась» по высшему разряду, если можно так выразиться, то Анне я бы присвоил первый разряд. (Впрочем, Светлане, если следовать спортивной терминологии, я бы и вовсе присвоил звание мастера международного класса, но мы же тут не о спорте ведем речь). Обе дамочки в минуты отдыха шутили, причём в карман за словом не лезли, и иногда даже просто посидеть около них, особенно, когда девушки брали передышку и принимались болтать, было весело и прикольно. Они могли обсудить любого «клиента» или высмеять хорошо известную всему городу личность, не называя имен и фамилий. Природный такт и чувство юмора у обеих было развито прекрасно, и потому никаких обид на них ни у кого не было. Наоборот, девиц за это все очень уважали и в обиду никому не давали. Милиция их не трогала по вполне понятной причине, так как офицеры и рядовые тоже «обслуживались» у них, периодически приглашая к себе в райотдел. Должен заметить, что дамочки эти по большому счёту делали большое, можно даже сказать, государственное дело, высвобождая опасную сексуальную энергию некоторых весьма озабоченных мужчин и молодых парней, которые бродили по городу и конкретно по парку с целью соблазнить кого-то или же, если удастся или позволит ситуация, изнасиловать. Будь моя власть, я бы этим дамам – Свете и Анке - соорудил бы прям сегодня двойной бюст в память о том, скольких девушек и женщин они в своё время спасли от банального изнасилования. Вместо той же, к примеру, безличной «женщины с веслом», которую без счета ставили в советское время во всех парках страны.
    К слову, лично я услугами этих дамочек не пользовался из понятной вам банальной брезгливости, или же, вернее сказать, из-за обилия вокруг себя множества других дам. Но вот как-то раз, уступив настоятельным просьбам своего товарища, которого звали Леонид, работавшего директором совхоза-миллионера, я пригласил этих девушек – Свету и Анку – прокатиться с нами к озеру. Пресному, так как в нашем городе имеется еще и соленое, сероводородное озеро. Надо сказать, что Леонид, труженик-орденоносец, да еще и самый молодой директор совхоза-миллионера  в районе – ему было всего 29 лет, - был слегка помешан на сексе, и дать ему то, о чем он мечтал в своих буйных фантазиях, в родном ему селе никто не мог. Хотя товарищ был женат. Но, понятное дело, что у таких товарищей жена – не для разврата, а лишь для продолжения рода. При этом Леонид – золотой души человек - не имел к женщинам подхода, так как внешне был весьма непривлекателен, да еще и хром на одну ногу, - наш местный Квазимодо, ну или, если хотите, эдакий Жоффрей де Перрак.
     Короче, одним поздним вечером, выехав на природу на его служебной «Волге», мы около машины распили пару бутылок шампанского, после чего наши вышеозначенные девушки медленно, не без эффекта разделись догола и устроили под музыку из автомагнитолы танцы на берегу озера при свете фар. Мне, признаюсь, подобные зрелища были не в новинку, даже несколько наскучили, Леонид же при виде нагих танцующих дамочек оказался в предшоковом состоянии. А уж когда наши девушки, ползая перед ним по песку, словно русалки, исполнили ему по очереди минет, он и вовсе ощутил себя на грани умопомешательства. Спустя некоторое время, когда мы возвращались назад, в город, Леонид, не слушая моих предупреждающих возгласов, достал из кармана пачку разномастных купюр и, не считая, передал девушкам. Света, игриво, но с достоинством приняв у него деньги, вопросительно глянула на меня, так как о какой-либо оплате накануне поездки разговора не шло, но я кивнул утвердительно, берите мол, раз заслужили.
     Однако вернусь-ка я к повествованию. Кроме уже описанных выше девушек, пришедших сегодня в бар, у меня в резерве имелась еще «козырная карта» - мадам по имени Елена. Это была роскошная девица 19 лет, высокая, с меня ростом (175), брюнетка с пышным бюстом, длинными стройными ногами и, что немаловажно, отлично воспитанная и отменно начитанная. Честно говоря, я и сам не понимал, как она прибилась к нашей компании. При одном взгляде на нее у меня захватывало дух и горячело в паху. При этом, признаюсь, с ней у меня отношений не было, так как знакомы мы были всего несколько месяцев и я, уважая её, не стал к Елене напрашиваться в любовники, решив, что в данном случае инициатива должна исходить от нее. Я Елену приглашал, вызванивая по телефону, когда требовалось обслужить особо важного – по должности - гостя. Таковыми у нас были министры, генералы, проверяющие с очень высоким статусом и им подобные, направленные ко мне лично первым секретарем райкома партии. Причем, она никоим образом не должна была заниматься с гостем сексом, девушка находилась с ними просто для украшения компании, и встречи эти проходили или в баре или же в малом банкетном зале. Ну примерно как гейша в Японии. Для скрытности она называла себя моей знакомой, сестрой и даже пару раз женой, дабы не пробуждать в дорогих гостях несбыточные надежды и мечты.
      Не знаю, что это давало ей, я ведь мог только угостить девушку вкусным напитком или обрадовать какой-то особенной закуской, и в редких случаях подарить какую-нибудь импортную косметику, но девушка приходили всегда, когда я ее звал, и говорила, что ей это приятно и вносит в ее скучную жизнь домашней девушки хоть какое-то разнообразие. Я же подумывал, что если кто-либо из этих высокопоставленных гостей клюнет на нее всерьез, Елене может случиться женское счастье – замужество с одним из сильных мира сего. Кстати, жила она в самой непосредственной близости от ресторана, в трех минутах ходьбы, так что трудностей для быстрого прихода в бар не возникало.
   Сегодня мой трудовой день закончился как обычно, в районе полуночи. Кондрат на своей машине отвез нас с Графом домой, а Жердь отправился развозить по домам девушек.
   А следующим утром началось. Встав ни свет, ни заря, еще до семи, будучи натощак, я засобирался в наш городской вендиспансер, где мне в числе прочих сослуживцев предстояло посетить кабинет медосмотра. Хмурое приземистое одноэтажное здание медосмотра имело два входа. Можно было предположить, что это сделано для удобства граждан, то есть имелись отдельные входы для мужчин и для женщин, но об этом можно было только мечтать. У правого входа в этот ранний час уже собралось немало народа, левый же был заперт. Поварихи, кухонные рабочие, официанты, уборщицы, грузчики, водители, иногда даже заведующие производствами, мужчины и женщины – вперемежку, все стояли в общей очереди на проверку, так как сегодня был календарный день общепита. Подавляющее большинство работников и работниц оделись сегодня в серые простенькие одежды, как будто здесь действовал принцип: «Встречают по одежке…». То есть, почти все из этой толпы торговых работников старались казаться сирыми и незаметными. Я усмехнулся: уж кто-кто, а работники общепита, во всяком случае, большая их часть, могла бы себе позволить  приодеться подороже и поприличнее, но… по непонятной мне причине прибеднялись.
     Еще раз окинув эту толпу взглядом, я усмехнулся: каждые три месяца все работники общепита обязаны пройти медосмотр. Это закон. Таких дней было всего три, поэтому почти тысячный коллектив, трудившийся на 73 точках во всех концах города, должен был в этот срок вложиться. Необходимо было сдать кровь, а затем продемонстрировать врачу свои половые органы на предмет венерических заболеваний. Для этого у людей брались мазки и так далее, процедура, скажем так, не из приятных, но мы ее были обязаны пройти.
    Подходя к зданию, я кивал знакомым девушкам-поварихам и официанткам, степенно раскланивался с шеф-поварами и жал руки мужчинам – грузчикам, водителям мотороллеров и слесарям-наладчикам пищевого и прочего оборудования. Недалеко от входа в здание медосмотра располагалась вросшая в землю старинная скамейка метров пяти в длину, сохранившаяся здесь с незапамятных времен, думаю, еще довоенных, и сейчас на ней гроздьями сидела общепитовская молодежь. Приблизившись к этому месту, я скривился: уже с минуту, наверное, перекрывая голоса беседовавших между собой десятков людей, разносился крик, гремевший из окна главврача медосмотра. Этот голос принадлежал Ростиславу Григорьевичу Н. Его в нашем городе очень многие хорошо знали и… боялись. Маленький росточком, юркий востроглазый мужчина холерического склада характера имел громогласный голос и буйный темперамент.
    В настоящий момент он с садистским наслаждением распекал одну из заведующих столовых, обещая ей неприятности, вплоть до увольнения за то, что та допустила к работе какую-то повариху, не проверив ее санитарную книжку, а у той, мол, обнаружилась гонорея, или же, говоря по простонародному, триппер.
   Женщина оправдывалась, охая и заикаясь, но ее голос был едва слышен, он тонул, пропадая в голосе главврача.
    -Молчать! – гаркнул я что было сил, так как мне уже надоело выслушивать эти крики. И наступила тишина. Мертвая. Те из множества народа, что только что разговаривали между собой, так и застыли с открытыми ртами. Это надо было видеть, описать невозможно. Десятки глаз устремили свои взоры на меня. В тишине прошла минута, другая, затем на крыльцо здания вышел сам главврач – Ростислав Григорьевич Н., местное медицинское светило, кандидат медицинских наук. Буквально все, сотни две человек, ожидая жестоких санкций с его стороны, замерли. Медленно обведя глазами ближайших к нему людей, он остановил свой взгляд на мне. И в том же направлении устремил свой указательный палец. Не промахнулся ведь, в точку попал. Затем объявил:
      -Теперь пусть войдут мужчины. Пятеро. И вы, Савва, среди них, независимо от очереди.
  Спустя несколько минут я стоял за ширмой и раздевался. Доктор подошел ко мне и свистящим шепотом спросил:
      -Ты не мог, Савва, просто заглянуть, чтобы тебя увидели и позвали, затем же кричать «молчать!», ты же таким образом дискредитируешь меня.
      -Они и так вас боятся больше чем сатану, - ответил я, отодвигая штору и выходя к доктору с опущенными до колен брюками.
     -Так, чисто внешне у тебя все в порядке, - сказал доктор, обследовав мой писюн, снимая перчатку и бросая её в урну. - Сейчас старшую сестру позову, пусть кровь из пальчика возьмет.
     -Пусть возьмет из вены, - попросил я.
     -Что-то случилось? – прозвучал его голос, поднимаясь по восходящей. Надо сказать что доктор, всю жизнь проживший в Молдавии, разговаривал как одессит, с тем самым знаменитым акцентом, непонятно откуда у него взявшимся. Надо будет его спросить, не заканчивал ли он мединститут в Одессе. – Тебе есть чего опасаться?
      -Да нет, - успокоил его я, - просто хочу провериться, как все нормальные люди. Хотя бы раз в году для полной уверенности.
     -Понятно, - кивнул доктор. – А мог бы просто зайти через служебную дверь с бутылочкой коньяка, как обычно, мы бы тебе отметили в книжке, что здоров, и катись себе.
      -Бутылочка не отменяется, - сказал я, заголяя руку и протягивая ее вошедшей медсестре, которую звали Паша. – Проверь, милая, все как полагается. И на сифилис и на все прочее.
      Паша удивленно взглянула на доктора.
     -Сделай, как он просит, - сказал он ей. – Клиент беспокоится, следовательно, мы должны дать ответы на все возникшие у него вопросы. Кстати, Савва, - сказал он после некоторой паузы, - я сегодня зайду к вам, ты будешь на месте?
    -Да, после девяти, если тебе удобно.
    -Договорились, - сказал доктор и отправился к себе в кабинет.
     Ростислав Григорьевич заглянул в бар ровно в девять часов вечера. Я сидел у стойки и попивал яблочный сок.
     -Вы, док, как всегда, пунктуальны, - заметил я и ногой пододвинул к доктору стульчик-пуфик.
     -Давай-ка присядем где-нибудь в укромном месте, - быстро оглядевшись по сторонам, сказал доктор. – Везде глаза, уши…
…и прочие органы, - рассмеялся я и повел доктора в угол, за столик, на три четверти прикрытый тяжелой красной шторой. Если не принимать во внимание его должность, Ростислав Григорьевич мне нравился как человек: он был весельчак, балагур, выпивоха и большой любитель женщин.
      -Слушай, тут у вас такие дела творятся, - едва усевшись за столик, начал доктор, - впору за голову взяться. Твой напарник по бару, Сулико, кажется, его зовут, сбежал вчера прямо из нашего вендиспансера, а ведь у него обнаружили сифилис.
     -Да ты что? – удивился я, хотя уже кое о чем догадывался. С чего бы это мой напарник брал отпуск, да еще зимой, проработав всего несколько месяцев.
     -Ага. Вместе с ним сбежала и твоя официантка, Катерина, кстати, еще несовершеннолетняя, ей всего 17. И знаешь, у нее тоже сифилис. Анализы обоих дали положительный результат.
   -Вот это да! – присвистнул я. Этого я не знал.
    -Дома у нее были, бабушка ее сказала, что девушка вчера улетела в Ленинград, якобы по месту учебы. Ну, ничего, там ее найдут, не беспокойся. Мы телефонограмму дадим, как полагается.
     -Я и не беспокоюсь, - сказал я, стараясь за уверенностью своих слов спрятать растерянность.
      -Но и это еще не всё, - со вкусом произнес Ростислав, откинувшись в своем  кресле. – Все твои девушки, которых я у тебя тут встречал, теперь у нас в отделении. Сейчас постараюсь вспомнить…  Яна С., Светлана К., Виктория Ю., и Галина П.
   Я от неожиданности присвистнул. Это был удар ниже пояса.
     -Ага, имей это в виду. И, кстати, в это самое время, пока мы тут сидим и болтаем, они пишут объяснительные, ну, сам понимаешь: где, с кем, сколько раз и так далее.
       -Кто там у вас теперь хозяйничает в стационаре, Иван Георгиевич? – перебил его я.
    -Да, - кивнул Ростислав, - он там главврач.
    Я знал, что эти двое недолюбливают друг друга. Иван Георгиевич, специалист по венерическим болезням, тоже, кстати, кандидат наук, человек выше среднего роста, лысый, хмурый, немногословный, даже несколько угрюмый, все время соперничал с Ростиславом, которого считал выскочкой, и потому их двоих постоянно, каждые год-два меняли местами работы: Ростислав Григорьевич и Иван Георгиевич по очереди заведовали кабинетом медосмотра, в то время как другой из них на этот период назначался главным врачом вендиспансера. Уж не знаю, какая из этих работ была престижнее, однако, их неприятие друг друга год от года только крепло.
    -Короче, Савва, ко мне на работу сегодня заходил начальник уголовного розыска, который сказал, что я должен написать специальное заявление в милицию, так называемое представление, чтобы тебя, как главного виновника всей этой истории, отстранили от работы. Видал?
    -Ростислав, ты не слишком-то радуйся, - решил я охладить пыл своего приятеля. – Если я слечу со своего места, то и тебе несдобровать.
     -То есть как это? – аж подпрыгнул на своем месте Ростислав.
    -А так, мой дорогой. Людмила, с которой ты на прошлой неделе кувыркался, - а она, как ты знаешь, тоже мой кадр, - по моей просьбе напишет на тебя заяву, а ведь она еще несовершеннолетняя. Вот и отправишься ты тогда на зону, причем надолго, тамошним сержантам и прапорам письки лечить, зекам вставлять в их члены шары и «чебурашки», да еще пидорам задницы поправлять. – Я злорадствовал, но меня в этой ситуации можно было понять. – Тот же товарищ Пидорчук, то есть, извините, Федорчук, начальник угрозыска, не помню только, капитан он или уже майор, с удовольствием рассмотрит ваше дело.
      -Ну ты, это, Савва, не перегибай, я же пошутил. Мы ведь друзья, не так ли? Кстати, - он своими маленькими цепкими пальцами довольно больно ухватил меня за руку, - а она-то где? Люда. Скрывается? У нее тоже может быть сифилис? – Казалось что доктор, пройди еще секунда-две, взвоет.
      -Успокойся, - скривился я. - Насчет нее пока ничего не знаю, так ведь и других девчонок еще толком не проверили, так?
     -Так, - просипел Ростислав, глаза его в этот момент смешно закатились. – Ответа еще нет, так, визуально диагнозы поставлены.
     -Шампанского выпьешь? – спросил его я.
     -Тут такие дела, а ты со своей выпивкой, - воскликнул Ростислав, натурально держась за голову. – Ну давай, давай, а то уже в горле пересохло.
    -Будем, док, решать дела конструктивно, - сказал я, делая знак бармену Жоре, чтобы тот принес бутылку шампанского и бокалы. – Сегодня я отправлюсь в вендиспансер и переговорю с девушками, хотя бы успокою их. Ты уже вряд ли сегодня что-то успеешь, поэтому я тебе утром, после девяти позвоню.
     -Смотри, Иван обыкновенно работает допоздна, чтобы ты с ним там не столкнулся. Он ведь знает, что мы с тобой друзья-приятели.
    -Хорошо, спасибо, - задумчиво сказал я, - принято к сведению.
   На этом мы с доктором, допив шампанское, расстались, пожелав друг другу всего наилучшего. А уже спустя несколько минут я, покинув ресторан, держал курс на районный кожвендиспансер. Серое приземистое одноэтажное здание, стыдливо расположенное на отшибе, там, где город крутым откосом сваливается к плавням, своим фасадом выходило на улицу, а другой стороной обращено к небольшому оврагу, темнело подслеповатыми стеклами. В двух его крайних справа окошках горел свет, и я заглянул в одно из них, благо его высота это позволяла. Это была лаборатория, судя по наличию столов, микроскопов и прочего оборудования, знакомого мне еще по школе и техникуму. За столом склонившись над журналом, сидел Иван Георгиевич и работал. Он что-то писал.
    Не на меня ли донос строчит, почему-то с раздражением подумал я. Затем обошел здание вокруг и уверенно постучал во входную дверь. Мне открыла, если судить по ее белому халату, медсестра.
    -Мне надо к шефу, голубушка, - как можно любезнее сказал я. – Он меня наверняка ждет.
     Девушка поколебалась, но мой уверенный тон и солидный вид сделали свое дело, и она меня впустила внутрь. Мало ли кто из начальственных лиц мог подхватить неприятную болячку и наведаться к доктору в неурочный час, когда его не заметят любопытные глаза.
     -Ну, раз ждет, идите, - проговорила она. Я поблагодарил её и быстро прошел по коридору мимо палат, чтобы не встретиться с кем-либо из своих знакомых, так как в данную минуту подобные встречи в мои планы не входили.
       -Добрый вечер, шеф, - толкнув дверь в лабораторию, поздоровался я. И вошел.
   Иван Георгиевич поднял голову, холодно на меня посмотрел, узнал, значит, и после короткой паузы спросил:
     -Ты что, пришел сдаваться, Савва? Так ты, это, утром приходи, сейчас нет приема.
     -Очень смешно, - ответил я, пододвигая к себе свободный стул и присаживаясь на него. – Я к вам по делу. 
    -Какие у меня с вами могут быть дела? – невозмутимо спросил доктор. – У вас есть друг, Ростислав, вот к нему по всем делам и обращайтесь.
     -Нет, у меня дело именно к вам, Иван Георгиевич, - сказал я с нажимом. – Обойдемся без Ростислава, он мне без надобности, так как не сумеет помочь, поэтому вся надежда на вас.
    -И в чем же может выражаться необходимая тебе помощь? – спросил доктор, недобро усмехнувшись. – Анализы еще не готовы, хотя наличие у ваших подопечных венерических болезней, как говорится, налицо. Вопрос в том, каких? Боюсь, их там целый букет. И кстати, что с этим делом у вас лично? Вы проверялись?
   -Сегодня. В общем порядке. В кабинете медосмотра.
   -Я спрашиваю потому, что есть указание задержать вас и принудительно поместить сюда, в вендиспансер. Вы в списке тех, с кем имели контакт девушки. Так что не удивляйтесь, если вас около дома будет ожидать дежурная милицейская машина.
      -С этими проблемами я сам справлюсь, - сказал я как можно более безразличным тоном. - У меня к вам вот какой вопрос: могу ли я попросить вас дать мне объяснительные моих подопечных, как вы выразились. Мне их необходимо просмотреть. Не буду скрывать, имею в этом особый интерес. Если вы можете предоставить мне такую возможность, буду вам весьма признателен. Умею быть благодарным.
   Доктор скривился:
  -Неужели вы думаете, что меня интересуют деньги, или чем вы там меня собираетесь отблагодарить? Бутылкой водки?
      -Доктор, все знают, что вы человек исключительно порядочный. Но в наш век это уже не достоинство, а скорее недостаток, как бы это пошло не звучало. Давайте скажем так: я вам пригожусь. В самом неожиданном деле, не за палку колбасы из-под прилавка, или там баночку икры, хотя и это не исключается, но если судьба вас столкнет с КГБ или же понадобятся связи в райкоме партии на любом уровне, я сумею вам помочь. Надеюсь, что сумею.
    -Вот как? Да я, в общем, и не сомневаюсь, - вздохнув, сказал доктор. – Вы со своими связями многих тут переплюнете, наслышан. А вы знаете, я вам, так и быть, помогу, конечно, не нарушая врачебной этики. Только вашему другу, Ростиславу, ни слова. Об этом я могу вас попросить?
   -Могила, - сказал я твердо.
   Спустя пять минут пачка документов, и с ними несколько объяснительных, лежали передо мной на столе. Доктор положил их передо мной и сказал:
     -У вас есть час, чтобы ознакомиться с ними. Вырывать и прятать бумаги, вы, надеюсь, не собираетесь, ну а если я сумею в этом помочь, то сделаю это сам, хорошо? А пока я тут с вашего разрешения еще поработаю.
    -Доктор, - я почти захлебнулся от благодарности, - все будет так, как вы сказали. Мне достаточно прочитать это, предупрежден  – вооружен, не так ли?
   -Так, - скупо улыбнулся доктор, - я раньше даже на латыни это выражение знал. Да подзабылось уже. 
  PRAEMONITUS PRAEMUNITUS. – скрывая торжествующую улыбку, произнес я.
   -Браво, товарищ бармен! – воскликнул доктор. – Неожиданно. Но рад, что в вас не ошибся.
   Спустя час я вышел из лаборатории и постучал в одну из палат, так как знал что она женская. И сразу же из нее выпрыгнули две девицы, словно ждали меня, это была неразлучная парочка - Светлана и Виктория. Следом за ними выглянула еще какая-то девушка, незнакомая мне, но «мои» на нее шикнули и она пропала.
     -Савва, миленький, - приблизившись, наперебой заговорили они, хотя я и прижал палец к губам, призывая их к тишине. – Забери нас отсюда! Ну пожалуйста!
    -Тише-тише. Целоваться не будем, - отступив на шаг, сделал я строгое лицо. – Главное – спокойствие! И предупреждаю: чтобы вы в своих объяснительных больше ни словом не упоминали обо мне и обо всем, что связано с баром. Помните, я ведь вас много раз предупреждал об этом. Иначе, какой мне смысл вас отсюда выручать, сами подумайте.
     -Да, помним, - сказала Светлана. – Ой, а я в одном месте указала, что познакомилась с парнем в баре. – Девушка выглядела весьма огорченной, она почти заплакала. – Блин, какая же я дура. Они нас тут так запугали всяческими карами, что мозги вообще вышибло. Сволочи! Савва, неужели они родителям сообщат?
   -По закону, если девушка несовершеннолетняя, то могут, это так, - сказал я. - Только ведь результатов еще нет, чего заранее с ума сходить.
    -Что-то точно есть, - уверенно сообщила Светлана. – Нам тут объяснили, блин. Че будет… Звиздец! Лишь бы не сифилис, а то я точно повешусь.
    -И я, - вставила Виктория.
   -Ага, а меня тогда за вас и вовсе за яйца повесят, - сказал я. - Ваши родные и знакомые. И даже разбираться не станут, виноват, или нет. А теперь скажите-ка мне, миленькие, где это вы этой гадости себе понацепляли? Только честно, я ведь должен знать правду, чтобы вас хоть как-то обезопасить, да и себя тоже, - добавил я, сбавляя тон. - Я ведь вас просил ни с кем не связываться, а вы наверняка в групповых оргиях участвовали, раз все одновременно залетели.
      Светлана потупила взгляд. Потом подняла голову и сказала:
      -Это все Янка, дура ненормальная. Говорила я ей, что эти гульки с курортниками добром не кончатся, а она мне: «Да какого хера сидеть в баре за стакан сока, мы ведь уже не малолетки, которых мамы даже на танцы не отпускают. А тут дяденьки с деньгами приезжают, по полтиннику (50 рублей) за контакт платят. Они уже в возрасте 45-65, писки у них маленькие, зачастую плохо стоят, да и кончают быстро, если вообще встанет. Боли никакой, болезней нет, потерпела пару минут, глядишь, и в кармане кое-что есть».
     -Так я и знал, подработать, значит, туда ездили. То-то я гляжу, вас в последнее время всего раз-два в неделю в баре можно было застать… Понятно. И мне про эти дела ни словечка ведь не сказали, даже не намекнули. – Мой взгляд остановился на Виктории, и она стыдливо опустила глаза:
    -Мы стеснялись, Савва, неужели ты не понимаешь.
     -Понимаю теперь. Вот про курорт мусорам и докторам и расскажите, все равно ведь докопаются. Эко вас угораздило, блин. Шестьдесят семь контактов, то есть мужчин-партнеров, на четырёх девчушек. Нехило, я вам скажу, погуляли. За каких-нибудь три-четыре месяца. Интересно, всех вы туда вписали? Или еще кого-то забыли? Это ж почти каждый день новые клиенты у вас были… Ну-ну. И как я, блин, проморгал все это?.. Лопух, нечего сказать. Короче, вот вам коробка конфет, «Вишня в шоколаде», подсластите себе пилюлю, а я пошел. Где эти, Янка и Галина? В какой комнате?
     -Так их же в село, в Татарешты отвезли, в филиал, сказали, что здесь мест уже нет.
     -Вот здорово-то?! Филиал! Надо же! – только и удивился я и, развернувшись, пошел, не прощаясь, к выходу. Но удивляться было нечему. Из предыдущего разговора с Иваном Георгиевичем я выяснил, что наш город в течение последних пятнадцати лет исправно занимает первое место в республике по количеству венерических больных на тысячу жителей. И своего первого места не уступает, допустив всего лишь один сбой – в 1980 олимпийском году уступили мы Сорокам. Я так понимаю, это произошло случайно. А теперь мы снова лидеры, снова чемпионы.
      В конце коридора путь мне перегородил какой-то парень, а я так надеялся уйти из этого нечистого места незамеченным.
      -Савва! – воскликнул он, но я не сразу узнал его в неверном свете блеклой лампочки под самым потолком. Парень оказался знакомым мне молодым человеком по имени Николай, с которым мы вместе занимались в техникуме, правда, на разных факультетах.
      -Привет, коллега! – заставил себя улыбнуться я, и уже было протянул руку для приветствия, но вовремя опомнился и сунул обе руки в карманы. – Какими судьбами тут?
      -Да вот, блин, уже во второй раз сюда засунули за какие-нибудь три месяца, - пожаловался Николай. Он шагнул ближе и прошептал: - Представляешь, и опять из-за жены. Во второй раз она меня триппером заражает.
       С трудом спрятав усмешку, я спросил:
     -Как же такое возможно? Жена заразила?!. Фантастика!
       Я знал, что Николай был слабохарактерный малый и очень удивился, когда он женился на Клавке, девке загульной и развеселой, любившей выпить и погулять. Ему, возможно, и была нужна такая вот, шустрая, чтобы вести его по жизни, парня неуверенного в себе и вечно комплексующего по самым разным причинам, но при чем тут гонорея?!.
       Возможно, впрочем, что и у нее были на то, чтобы выйти за него замуж свои причины, далеко идущие планы, так как семья Николая была довольно зажиточной. Помнится мне, на свадьбу к ним, хотя и был приглашен, я не пошел… Противно было, ведь и я когда-то по юности лет туда нырял... Как-то в случайном разговоре Николай сказал мне, что Клавка, согласившись выйти за него, предупредила: «Если удовлетворять меня не будешь, стану гулять, так и знай». Вот она и привела свою угрозу в исполнение. Со всей возможной наглостью и бесстыдством. То есть осталась верна себе.
     -Савва, я хочу, чтобы ты мне дал совет. Что мне с ней делать, с этой сучкой? Скажи, я знаю тебя как умного и рассудительного человека. Твое мнение.
    -Отрежь ей голову, - спокойно, но довольно громко ответил я, и как раз в это мгновение из-за поворота коридора к нам вышел сам главврач – Иван Георгиевич.
    -Я думаю, Савва, он обойдется без ваших советов, - произнес доктор сердитым голосом. – Тем более таких кровожадных. Николай, идите в свою палату. И вообще, почему посторонние еще в больнице?
     -Уже ухожу, - заверил его я и направился к выходу. Но мне не удалось дойти даже до входной двери: чья-то сильная рука, внезапно возникшая из-за полуоткрытой двери, ухватила меня за локоть и потащила внутрь, в палату.
      Может, это кто-то из знакомых мне девиц, мелькнуло у меня в голове мыслишка, но войдя, я увидел еще одного своего знакомого по имени Саша, а фамилия его была Фриж, то есть, согласитесь, довольно оригинальная.
       -Савва, ты почему здесь? – спросил он меня. – Что, тоже?..
       -Что «тоже»? – переспросил я его довольно грубо. – Я приходил навещать знакомую.
      Саша, кроме прочего, был еще моим соседом. Не совсем близким, он жил через дом, в 4-этажке. Он был рыжим, ярко-рыжим, как солнышко, а я, признаться, ко всем рыжим – людям и даже котам – отношусь, как бы это помягче сказать, с недоверием. И вообще этот парень вызывал во мне неприязнь. Мне рассказывала его соседка по этажу, что этот самый Саша был извращенцем, то есть, как выражаются врачи, зоофилом, так как он при любой возможности ловил во дворе и трахал курей. Да-да, самых обыкновенных курей. Курочек. А может, и петушков, я лично в птицах и их органах не особенно разбираюсь. Даже голос его был каким-то неприятным, сухим и скрипучим, как звук проезжающей мимо телеги с несмазанными колесами.
    -Ты от кого болячку прихватил? – спросил я его, не скрывая усмешки. – Неужели от бабы какой-нибудь?.. Или?..
   -Что «или»? – насупился Саша. – И ты веришь этим сплетням о животных?
    -Ой, пойду я, - махнул я рукой и для видимости бросил взгляд на часы. – Недосуг мне тут с тобой болтать, полночь уже. И ты иди, у вас тут режим, как я понимаю.
     Я свернул налево и увидел входную дверь. Наконец-то. Почти у самой двери справа была расположена большая печь, посредством которой отапливалось, очевидно, все здание. Верхняя дверца печи была открыта, и в ее широкий зев бестолково толкала поленья невысокая крепко сложенная, одетая в больничный халат девица с распущенными немытыми волосами. Толкала так, что под ноги ей летели искры, да и дрова вот-вот могли выпасть наружу. Дрова же, уже сгоревшие до рубинового цвета, вовсю трещали, но девица упрямо наполняла печь новыми. У ее ног стояли два полных ведра с углем, целую гору которого я видел во дворе.
    -Эй ты! – вскликнула она, заметив меня. – Новенький! Иди сюда! Сегодня твоя очередь топить печку.
    -Это еще что за чудище безрогое? – спросил я, от неожиданности остановившись и уставившись на нее, и тут, словно по щучьему велению, рядом со мной возникла
Виктория.
      -А это наша сельская красотка Виорика, - проговорила она мне в ухо. – Представляешь, ее брат, тоже несовершеннолетний, сам ее испортил, а потом всем своим друзьям предложил попользоваться. Брал с них за это рубль. Потом аппетиты возросли, и он со взрослых стал брать по три рубля. А желающих набралось с полдеревни, включая еще и родню, её дядек и всех прочих. Через пару недель все открылось, и теперь она и все ее клиенты лечатся. Сорок два человека.
       -Надо же, - пробурчал я, - рекордсменка. Всех перещеголяла. И сколько ей лет?
      -Тринадцать. Или уже четырнадцать, - безразличным тоном произнесла Вика.
     В это время входная дверь открылась настежь, вошёл санитар, двигаясь спиной вперед, за ним еще один человек в цивильной одежде, затем показались носилки, на которых кто-то лежал, но не лежал ровно, как обыкновенно лежат больные, а, скрытый одеялом, топорщился во все стороны. Всего носильщиков оказалось четверо.
    Мать твою, а почему это его – или её – сюда-то принесли? Вот не знал, что любовь наносит реальные раны, подумал я, с интересом глядя на носилки, укрытые, как теперь стало понятно, сразу двумя одеялами. Носилки застряли в двери и не входили. Мужчины, несшие их, громко и смачно стали материться на разные голоса, что сразу же помогло, и носилки таки внесли внутрь. Нам пришлось отступить к дверям палат, а Виорика, ухватившись за край покрывала, приподняла его на полметра. И с ходу получила звонкую пощечину, от которой едва удержалась на ногах. Вряд ли она, сельская девчонка, узнала людей, двоих (?!), которые лежали на носилках в какой-то странной позе, зато я их узнал. И чуть не подавился от смеха. Склещились, блин, так в народе называют ситуацию, когда женская матка во время сношения внезапно сокращается и зажимает член в своих объятиях. Намертво. А после требуется медицинская помощь. Людям. А собаки обычно сами расклещиваются. Это называется, сейчас вспомню, если по медицинской терминологии - вагинизм. Да, ситуация… не позавидуешь.
    -Ну у вас тут и театр! – воскликнул я, обращаясь к Виктории. - Не соскучишься. Ладно, пошел я, а то меня скоро тут за своего примут и не выпустят еще, - добавил я, пинком открывая двери и выбираясь наружу.
     Итак, картина ясна, - рассуждал я сам с собой, шагая по дороге в сторону дома. - Сулико, мой напарник, болен сифилисом. И Катька, наша официантка, тоже. Ну, тут все понятно, и она могла его заразить, гульнув куда-то на сторону, и он также, они ведь все время вместе были, месяца три как. Значит, он же с кем-то из наших девчонок тоже был в контакте, во всяком случае, это весьма вероятно. Уже будучи больным. Зараженным. Любвеобильный этот наш грузин, не удивлюсь, блин, что он и деньги девушкам платил, во всяком случае, предлагал, не говоря уж о щедром угощении в баре. С кем из них он переспал, у тех тоже, значит, вполне вероятен сифилис. Да, весело, блин. И теперь наш Сулико свалил к себе на родину в Грузию, где его не найдут, да и искать не будут, и вот за деньги – родительские, скорее всего, доктора его вылечат. С большим удовольствием. Другим, тем, кто остался здесь, сложнее будет. За Катьку я даже не думал, много раз ведь ее, стерву, предупреждал, чтобы не таскалась  с грузином, и вот он, результат. Ну эта-то сама прибежит в вендиспансер, когда увидит у себя первые признаки болячки. Испугается.
      Да, а как теперь мне быть? Возле дома, как обещал доктор, меня могут ожидать мусора, чтобы принудительно отправить в вендиспансер. А тут еще начальник уголовного розыска требует, чтобы меня из бара выгнали.  Ну да черт с ним, слушать его никто из моего начальства не станет. Пока не станет. До тех пор, пока против меня не обнаружится реальный компромат. А это означает, что если в объяснительных у девушек будет указано мое имя или же мои анализы окажутся положительными, то есть и у меня найдут болячку или, того хуже, болячки, то есть, сразу несколько, то дело ясное – попрут с работы. Но я за собой не чувствовал ни вины за девушек, попавших в эту историю, ни симптомов какой-либо болезни, а что касается объяснительных, то записи в тех двух местах, где упоминалось мое имя, уже ликвидированы, доктор по моей просьбе сам же и подчистил их. Значит, осталось дождаться результатов анализов. А домой идти, пожалуй, не стоит. А то действительно загребут и будут ведь держать в вендиспансере, пока все анализы не проверят, а это может затянуться и на неделю. Пойду-ка я на запасную хату, решил я, благо ключик от неё в моём кармане, в связке с домашними. Там хоть холодно, зато безопасно. И сегодня точно буду спать сам, один, вся эта история напрочь отбила охоту к любовным приключениям.
    Утром следующего дня я встал с легкой головой: почти все сомнения были сняты. Конечно, первый взгляд мой был обращен не на солнышко, весело проникающее своими ласковыми лучами в окно, а на собственный писюн в туалете. Подавил для порядка на головку пальцами, как доктор делает, - ничего. И жжения нет. Да и откуда ему  - жжению - взяться, если не сплю я с нашими девчонками, да и с прочими ресторанными дивами, а сплю исключительно с заезжими. Конечно, и у них могут быть сюрпризы от Венеры, но пореже, гораздо реже, это я уже по собственному опыту знаю. Купить, что ли, пару пачек презервативов? Импортных, конечно, не наших, так называемое «изделие №2». Для безопасности. Или проще от секса отказаться?
    
***
     Прошла неделя. Девчонок – всех четверых, которые в вендиспансере «отдыхали» - за это время вылечили от гонореи и трихомоноза, после чего выписали. Сифилис у них, к счастью, не был обнаружен. Людмилу мы с ее приятелем Жердем отправили в Кишинев в платную клинику, где не требуют паспортов, так что по приезде назад через две недели ее в нашем вендиспансере таки проверили и даже следов от уколов не нашли. Жердь лечился амбулаторно, а первые несколько уколов сделал ему я лично. Бициллин, 600 тысяч единиц, 6-8 уколов в зависимости от веса пациента и всё. В итоге от меня и менты и медики уже через неделю отвязались, правда, пришлось пережить несколько неприятных минут, когда я объяснялся с директором общепита, что и как произошло с моим напарником и нашей официанткой. Но ведь я за них не в ответе, в постель к ним не лез, да и мои анализы оказались чистыми, это было проверено руководством общепита со всей тщательностью и дотошностью, не обошлось также без звонка главврачу кабинета медосмотра, который подтвердил, что я абсолютно здоров.
       А история с девчонками была замята на самом высоком уровне, по указанию первого секретаря райкома партии, так как в числе их клиентов оказались весьма влиятельные люди города, а не только курортники, в чем меня пытались убедить некоторые. Прочтя их имена в закрытом списке, который мне впоследствии достал Ростислав, я только присвистнул. Директора, заведующие, управляющие... и так далее.
   Ростислав их лечил амбулаторно, то есть на дому, а если уж быть точным, на конспиративной квартире, специально выделенной для этой цели то ли горисполкомом, то ли райкомом, то ли и вовсе КГБ.
   Когда я, с опаской озираясь по сторонам, - несмотря на везение во всей этой истории, я всё еще боялся неприятностей, - пришел, наконец, к себе домой, в почтовом ящике обнаружился неприметный серый квадратик бумаги, оказавшийся вызовом в прокуратуру.
    На следующий же день я посетил это заведение, с которым, как известно, шутки плохи. Одноэтажное, больше похожее на частный дом здание стояло чуть обособленно,  первым, если считать от парка. На обычной входной двери было написано: «Прокуратура», а войдя внутрь, вы можете увидеть еще три двери, расположенные по разные стороны от коридора, на которых было написано: «Прокурор района», «Помощник прокурора» и «Заместитель прокурора». У заместителя прокурора района, - а это он вызвал меня, - судя по приоткрытой двери и тишине внутри было свободно, и я, постучав, приоткрыл ее чуть шире, заглянул внутрь и спросил: «Можно?»
    -Заходи, Савва, - весело приветствовал меня хозяин кабинета, Иван Степанович, совсем молодой еще мужчина, до сорока, которому прокурорская форма была очень к лицу.
   -Вы, как я заметил, рады меня видеть, - простецки отвечал я, после чего, не спрашивая разрешения, присел в свободное кресло напротив хозяина.
   -Видеть-то я тебя рад, только вот не знаю, понравится ли тебе тема, которую я собираюсь с тобой обсудить. - Хозяин кабинета продолжал улыбаться, но глаза его ощупывали меня с холодной пронзительностью. – Не буду ходить вокруг да около. Я по поводу всё той же, уже нашумевшей истории, в которой, ты говорят, был главным лицом и, тем не менее, сумел ускользнуть от наказания. Я говорю сейчас об этих девочках, которых ты собирал у себя в баре, и которые заразили, по некоторым данным, чуть ли не половину города.
     -Что вы, Иван Степанович, как же можно при вашей должности и осведомлённости верить каким-то слухам. Вопрос, насколько я понял, был тщательно изучен компетентными товарищами из органов, детально разобран, кстати, виновные уже наказаны, а потом вопрос этот и вовсе был закрыт приказом сверху. Зачем же, как говорится, ворошить?
    -Первый – я имею в виду секретаря райкома, вопрос закрыл, но у меня к тебе остались вопросы, - выпятил он подбородок.
    -На эту тему разговаривать отказываюсь, - состроив обиженное лицо, заявил я. – Я в ней не осведомлён.
   -Ну, в таком случае давай поговорим на предмет того, как ты там у себя в баре каждый день зарабатываешь баснословные барыши, давай? – спросил он.
  -Значит, так, Иван батькович, - прервал его я, так как мне не понравился его тон. - Чтобы обвинять меня по первому пункту, надо самому быть чистоплотным, и святым не менее чем Папа Римский. А то, мне вдруг показалось, что вы за мной подсматривали…  да еще таким оригинальным способом…
   -Как? Где? Ты что, спятил, Савва?.. – хозяин кабинета, казалось, растерялся.
    -Как где? В вендиспансере, где же еще. – Я выдержал паузу, наслаждаясь растерянностью собеседника. - Назвать число, время и имена людей, которые при этом присутствовали, или обойдемся без подробностей?
    Лицо заместителя прокурора побагровело. И стало до мельчайших подробностей похожим на лицо мужчины, которого я видел тогда в вендиспансере в не совсем удобном виде, а именно на носилках, где он находился голышом, да не один, а с дамой, а дама та… - не поверите - была женой первого секретаря нашего райкома комсомола. Нет, у меня не было претензий к прокурору по этому поводу, и ее я бы вовсе не стал обвинять в измене мужу, так как муж ее, говорят, любитель мальчиков, гомик, то есть… То ли пассивный, то ли активный, да я в них, простите, не разбираюсь. И, стало быть, собственную жену, скорее всего, не удовлетворяет.
    -Я… я этого главврача завтра же, мля, закрою в КПЗ!!! – Иван Степанович натурально вышел из себя. – Это он тебе всё рассказал?!.
    -Да что вы, конечно же, нет, - усмехнулся я. - Я стоял в коридоре, когда вас, это… принесли. Простое совпадение. Девчонка сдуру подняла покрывало, а я случайно увидел…
     -Ты и её видел? – вдруг спросил Иван Степанович, мгновенно успокаиваясь, что, впрочем, далось ему с немалым трудом, судя по выражению лица.
    -То, что я видел, я тогда же и позабыл. Вот потому и сказал вам, что эту тему пора бы закрыть. – Я встал и направился к выходу. Повернувшись, добавил: – За меня не беспокойтесь, с этой стороны утечки информации не будет. А кроме меня, уверен, вас никто и не видел. Ну, это если не считать медиков. За них я, естественно, не в ответе, но, надеюсь, вы им всё популярно объяснили. – Захлопнув за собой дверь, я вышел на свежий воздух.
    Вот же мусорок наглый, подумал я про себя, с удовольствием сплёвывая. Какое везение, что я их тогда случайно увидел, а то ведь, думаю, он сейчас, того и гляди, стал бы выпрашивать энную сумму в качестве взятки. Или ещё бы какую-нибудь гадость придумал, ведь эти прокурорские на всякие выдумки весьма горазды.
     С того дня прошла неделя, затем другая, и вскорости, в один из теплых весенних дней почти все участники и участницы той злополучной истории собрались в баре. Дело было в обеденное время, поэтому посторонних не было. Я не мог лишить себя удовольствия наблюдать за всеми: вот входит Яна, девушка оглядела присутствующих, мельком подружек, кивнула вставшей ей навстречу Людмиле, пришедшей сегодня первой, изобразила воздушный поцелуй, приобняв её, затем отошла, оглядела оценивающе, критично, с головы до ног. Навстречу ей подходят другие, Светлана и Виктория, неразлучная парочка, до сих пор сидевшие в уголочке, и вновь – вскрики фальшивой радости, приветствия, подколочки, объятия, удивленные глаза, завистливые взгляды. Наконец угомонились, а я принес из холодильника несколько бутылок сразу же запотевшего в тепле помещения шампанского. За стол, устроенный мною посреди зала, уселись девушки – по порядку: Людмила, Яна, Галина, Светлана, Виктория; и ребята - напротив: Жердь, Граф, Кондрат и я.
     -Сейчас произведем «провокацию»,- весело сказал я, открывая бутылки с шампанским и наполняя бокалы присутствующих. («Провокация» – то ли медицинский термин, то ли что-то в этом роде – иногда производят с помощью алкоголя, чтобы на следующий день определить, правильно ли велось лечение и закончено ли оно).
       Все подняли бокалы и я сказал:
      -Итак, я хочу выпить за вас, друзья и подруги. После сегодняшнего банкета, посвященного благополучному завершению наших проблем, хлопот, а заодно и отношений, мы расстанемся, теперь будем видеться редко и скорее всего не здесь, не в баре. Но я хочу, чтобы никаких обид ни у кого не оставалось. Пусть вся эта история послужит для всех нас хорошим уроком на всю жизнь. Так будем же осторожнее и разборчивее в наших связях и знакомствах.
       А ведь сам во всём виноват, подумал я, опустошая бокал нежной, пенистой сладковато-горьковатой на вкус желтовато-зеленоватой цветом жидкости. Затем сел на свое место. Затевая это дело, я не смог просчитать ситуацию, не подумал о последствиях, могущих возникнуть, и всё потому, видимо, что не стратег я, а тактик.
        Подробности этой пьянки я опускаю, так как ничего интересного, кроме некоторых воспоминаний, на ней не происходило.
    Банкет занял у нас всего час времени, или около того, после которого мы, не целуясь, расстались с нашими дамочками. Не без сожаления, впрочем. Ушли и мои друзья, - Жердь ушел вместе с Людмилой, - только Кондрат, закурив, остался и молча уставился в телевизор, на экране которого мелькали какие-то картинки.
       А ведь как хорошо все начиналось, с легкой ностальгией подумал я. Девушки приходили в бар вскорости после открытия, следом за ними появлялись «кобели» всех пород и мастей, торговля становилась заметно бойчее, и я с этого имел чистого навара до полтинника (пятьдесят рублей) за вечер. Не говоря уж о прочих доходах. Да и просто приятно и весело было работать, когда в баре среди клиентов присутствуют хотя бы пара-тройка девчонок.   
      Забегая вперед, хочу сообщить, что в течение примерно года после этих событий, наши девочки прекрасно устроились в жизни: Яна, Светлана и Виктория вышли замуж. Я был приглашен к Яне и Светлане, но не пошел, считая, что это было бы с моей стороны нетактично и неэтично. Виктория вышла замуж за сельского парня, и свадьба проходила по месту их проживания, в селе, и я узнал об этом лишь спустя какое-то время. Галина тоже «сходила» замуж, но ее брак продержался всего год, после чего молодые расстались. После этого знакомые мне говорили, что она погуливала, возможно, что и так, но при этом регулярно, примерно раз в два-три месяца, приходила ко мне в бар в течение еще нескольких лет. Ее визит означал, что я в этот вечер должен отправиться к ней на квартиру, чтобы с ней переспать. В одну из таких ночей она мне призналась, что ей в постели хорошо исключительно со мной, но она, мол, на меня не претендует, спасибо и на том, что я ей в этих редких встречах не отказываю.
   Людмила же вновь стала сожительствовать с Жердем, что не мешало им и в дальнейшем периодически изменять друг другу. Я одним из первых узнавал об этом, так как в этих случаях они устраивали драчку с разборками, а затем наперегонки бежали ко мне жаловаться друг на дружку.      
     Мой напарник Сулико так и не вернулся в наш город, оставив в общепите документы – военный билет и трудовую книжку, а в вендиспансере – паспорт. Кроме этого, в нашем городе у двух женщин, которых он называл своими женами, у него остались трое детей: у одной один ребенок, у другой двое. Это те, о которых я знал.
    Катюша, наша официантка, как я и предполагал, находясь в городе Ленинграде, была отловлена и препровождена в местный вендиспансер, где получила квалифицированную  медицинскую помощь.
     Но вернемся в бар, где мы с Кондратом остались вдвоем. Протянув время до позднего вечера за выпивкой, мы с ним к одиннадцати были уже таки навеселе. И тут в бар заглянул наш старый знакомый по имени Анатолий. Он работал в АТП 8 (автотранспортный парк) водителем и ездил на служебной «Волге», на которой была табличка: «Служба безопасности движения». Увидев его, я пригласил товарища за наш столик. Я уважал Толика за добрый и веселый нрав, и иногда мы выпивали вместе здесь, в баре, шутили или же беседовали на всевозможные темы, а порой встречались за карточным столом, так как он хотя и не был заядлым игроком, но все же иногда участвовал в играх.   
    Толик казался окружающим немного странным, так как круглый год, причем неважно, днем или ночью носил темные очки. Я думал поначалу, что у него что-то не так с глазами, слезятся там, или что-то еще, но оказалось, что ему так просто нравится. Видимо, он старался казаться женщинам загадочным. Шампанское Толик не употреблял, поэтому я заказал для него водки, и он в короткий срок выпил целую пол-литровую бутылку, не закусывая и почти не запивая. В какой-то момент, отставив стакан в сторону, он сказал:
   -Я тут узнал, Савва, что в одном из сел нашего района, если ехать по Вулканештской трассе, поселили с полсотни дамочек, из Кишинева, тружениц какого-то предприятия. Они не студентки какие-нибудь, а женщины в приятном возрасте – от 25 до 35. Так что, если есть желание, мы можем к ним съездить, машина в нашем распоряжении.
    -Ты хочешь сказать, что сядешь за руль выпивши? – спросил я недоверчиво. (Я не знал, что Толик приехал в ресторан на машине).
   -А что тут такого? Конечно. Я ведь служба безопасности движения или как, - пьяно икнул он.
   -Ну ладно, тогда поехали! – энергично воскликнул я, выбираясь из-за стола. – Мне уже надоело бездействие. Кондрат, ты с нами?
     -А как же! – отозвался мой товарищ, хотя и с меньшей экспрессией, и спустя пару минут мы уже садились в «Волгу», которую Анатолий оставил на стоянке у ресторана. Взревел мотор, подозреваю, что форсированный, и машина, пулей вылетев со стоянки, вывернула направо, затем через пару сотен метров налево, миновала вереницу городских кварталов и наконец, взяла направление на указанную Анатолием трассу. Я сидел рядом с водителем и вдруг представил, как мы выглядим со стороны: по плохонькой дороге, довольно узкой, в ямах и выбоинах, ночной и неосвещенной, несется автомобиль на скорости 160 километров в час, ведомый пьяным водителем, который, к тому же, не снимает темных очков. Я потянулся и стянул очки с Анатолия, водрузив их себе на нос. Друзья, я вам скажу честно: дороги в них не было видно совершенно. И тут меня обдало холодным потом: неужели и Анатолий также ничего не видя, ведет автомобиль. Но тут его рука сорвала с меня очки и воздвигла их на прежнее место. Скорость при этом машина не убавила ни на йоту.
   -Не ссы, Савва, эта машина сама тут все камушки и ямки знает. А если что и случится, то в больнице мы лежать не будем, я тебе гарантирую, на такой скорости можно попасть только в морг.
    -Ага, успокоил, - только и нашелся я, что ответить, а Кондрата и вовсе не было слышно, так как он мирно дремал на заднем сиденье.
     Машина, словно метеор, пролетела подряд сквозь три села, где лишь в редких из домов горел свет, так как колхозники спать ложатся рано, чтобы встать до зари и отправиться трудиться на фермы да на поля. Четвертое по счёту село, называвшееся то ли Брынза, то ли еще как-то, уже и не припомню, располагалось на подъеме, а нужное нам здание находилось как раз при въезде в него, на самом краю. Сделав занос юзом и оборот в 360 градусов, машина остановилась, подняв целое облако пыли. Одиноко стоящее двухэтажное здание казалось вымершим, так как ни в одном из окон не горел свет. Однако Анатолий уверенно пошагал к дверям, а я остался в машине, только зачем-то пересел на заднее сиденье. Двери здания оказались заперты, однако после энергичного стука над ней загорелась лампочка. Затем дверь открылась, появилась какая-то женская фигура в халате, причём женщина долго объясняла Анатолию, что мы приехали слишком поздно. И что никто из знакомых Анатолию женщин никуда в такой час не поедет. До меня доносились лишь отдельные слова, но по ним я понял смысл разговора.
  - Ну если вам, ребята, уж совсем невмоготу, я вас могу обслужить прямо тут, в машине, по-быстрому, идёт? – сказала женщина, заглядывая в окошко автомобиля. До моего носа донёсся запах немытого тела.
   Толик вопросительно поглядел на меня.
    -В другой раз приедем, - твёрдо сказал я.
  Женщина удивилась, но сказала:
    -Сейчас вы поедете восвояси, а завтра приезжайте в нормальное время, не позднее девяти, ладно? Вам тут будут рады, не сомневайтесь.
    -Договорились, - вздохнув, согласился Анатолий.    
    -Савва, ничего, что так всё вышло? – спросил меня Анатолий, несколькими минутами позже выезжая на трассу. Чёрт с ней, сегодня видимо не наш день. Ты же слышал, завтра нас тут будут ждать.
   -Толя, ты можешь сделать кружок, высадить нас в центре города и вернуться к этой мадам, у тебя это займёт не более десяти минут.
  -Да не важно, - махнул он рукой, - завтра так завтра.
 
    Короче, друзья, хочу вам заметить, что это у нас образ жизни такой: мы чуть ли не каждый день играем в рулетку, по типу русской: выпиваем не менее как по бутылке водки на брата, а случается и больше, после чего один из нас садится за руль, да еще в темных очках, как это произошло сегодня, и несемся мы по узкой, темной и разбитой дороге сами не знаем куда. Приезжаем на место, а там нас встречают эти самые дамочки… со своими сюрпризами. Риск, я вам скажу, нешуточный, порой даже смертельный.      
     Кагульская рулетка, блин, вот как это называется. Дорога в ад.
     И я, подумав об этом, представил себе почему-то револьвер. С открытым барабаном, из которого торчат патроны.
     Благополучно вернувшись в город, мы попрощались с Анатолием около дома Кондрата, того, что расположен вблизи ресторана. И немедленно отправились спать, так как на часах был уже час ночи.
     Утром, проснувшись около девяти, я стал будить Кондрата, однако мой товарищ спал, что называется, без задних ног и на мои слова лишь что-то пробурчал и отвернулся от меня к стене. Выходя в коридор, я случайно заглянул в зеркало трюмо, оттуда на меня глянуло отвратное лицо еще не опохмеленного выпивохи. Пришлось принимать кое-какие меры: я умылся холодной водой, затем почистил зубы пальцем, так как не располагал щеткой. Затем найденным огрызком расчески расчесал свою шевелюру, приведя ее в более-менее нормальное состояние. После чего выбрался на улицу. Пойти что ли в ресторан, подумал я. Там можно позавтракать, с коллегами пообщаться. Сделав пару шагов, я почти столкнулся… с Еленой, моей «козырной» дамой. Последней в обойме, и потому единственной. И тут же вспомнил, что она где-то тут поблизости живет.
    -Привет, Елена! – поприветствовал ее я и, бегло оглядев ее, решил сделать комплимент: – За те пару недель, что мы не виделись, ты стала еще интереснее.
    -Спасибо, приятно слышать. – Ее бархатный голос, надо признать, влиял на меня как возбудитель.
    -Говорили, что у вас в ресторане возникли серьезные проблемы, - улыбнулась Елена, и мы пошагали рядом.
    -Так то были не мои проблемы, - скривился я. - Причём, все уже в прошлом. Парочка неприятных минут – да, пожалуй, но теперь уже всё в порядке. Девчонки, знакомые тебе, если уж говорить начистоту, загуляли в санатории, деньжат им, видите ли, захотелось подзаработать. – Я продолжал оглядывать Елену и не переставал удивляться ее способности быть всегда красивой и привлекательной. И каждый раз, что интересно, каким-то загадочным образом она отличалась от себя самой, прежней. Очевидно, дело в было причёске и в фирменных вещичках, которых у неё было в достатке.
    -Ты-то сам как, не зацепил какую-нибудь болячку, - участливо спросила Елена. По ее тону невозможно было понять, насмехается она или говорит всерьез.
    -Ну, я же с нашими девушками не сплю, - равнодушно ответил я. – Кстати, я женат, если ты не в курсе.
     -В курсе, - кивнула Елена. – Кстати, если ты сейчас не занят, не хочешь ли мне составить компанию?
     -Это в чем же? – встрепенулся я.
    -В качестве советчика. Новое жильё надо оценить, ведь у меня тут недавно жених объявился…
    -Поздравляю, - тут же отозвался я.  – Когда свадьба? И кто этот счастливчик? Я его знаю? Наш, местный?
   -До свадьбы еще время есть…- ответила девушка. – Так вот: я сейчас иду смотреть квартиру. Он купил в нашем кооперативе трехкомнатную. По случаю. Там люди в Израиль уезжают, вот и освободили. А он, оказывается, в очереди стоял. Один из первых.
    -Так кто же он? – вновь спросил я.
    -Он работает техническим куратором. На Тихоокеанском флоте. Теперь вот в Черноморский переводится, чтобы к дому быть поближе. По специальности он инженер-радист, а кем точно трудится, не знаю. Я так думаю, шифровальщиком. Спросила его, а он смеется, говорит, военная тайна.
     -Так он офицер?
  -Если и да, то даже я не видела его в погонах, он ведь всегда в гражданском. Капитан, кажется. У него в военном билете такая отметка имеется, что его не имеют права задерживать ни патрули, ни милиция, ни даже КГБ.
    -Солидно, - заметил я.
    -Он мне ключи дал, сказал, чтобы я там все посмотрела, и составила список необходимых вещей, которые необходимо купить. А сам уехал в Москву на целых две недели. Потом вернется, уже на целых два месяца, сказал, отпуск получит. Ну, ты идешь со мной? Посмотришь, подскажешь, что да как. Ты человек со вкусом, я знаю.
    -Ну конечно, почему нет! – бодро ответил я.
    Квартира, купленная женихом Елены, располагалась на третьем этаже.
     -Хорошо тут, уютно, и мебель почти вся имеется, - сказал я, оглядев все три комнаты, и не пропустив кухню с балконом.
    -Так евреи тут жили, ясное дело. Сережа у них и мебель эту выкупил, все равно так, сразу, с ходу, лучше этой и не найдешь. А эта почти новая, ей год всего...  – Елена, сняв туфлю, водрузила свою длинную стройную ножку на кровать, покрытую цветастым импортным покрывалом. – Как тебе такая кровать, нравится?
   -Нравится – не то слово. И не только кровать. Я ведь не железный, Ленка, ты что со мной делаешь? – спросил ее я внезапно севшим от волнения голосом. – Не сдержусь ведь…
   -Так и не сдерживай себя, - просто сказала Елена и, подойдя к окну, задернула штору. Затем вернулась к кровати и грациозно присела на нее.
    -Прости меня за то, что оставлю тебя здесь скучать всего на пару минут, - скрипнув зубами, пробормотал я. – Я только в ванную схожу и бегом обратно. А ты пока... ну, сама знаешь.
     Слава богу, в кране оказалась теплая вода. Из ванной я вернулся голым, на ходу вытираясь найденным там полотенцем. Войдя в спальню, я им прикрылся, постеснявшись своего торчавшего уже словно кол Удальца. Елена возлежала на кровати нагая, небрежно прикрытая покрывалом. Её грудь, никак не меньше четвёртого размера, красиво улеглась, растеклась по телу, наполовину уменьшившись в размерах. И лицо её при виде меня расплылось в улыбке.
   - Воистину ты королева, Ленка! – воскликнул я, роняя на пол полотенце и бросаясь в ее объятия.






                Новелла седьмая.
            
     Коктейль «Родник»
   
Коньяк                40 мл
Ликер «Южный»   30 мл 
Ликер «Мятный»  30 мл
Сок лимонный       20 мл
Шампанское          80 мл
В высокий стакан со льдом влить поочередно ингредиенты, легко перемешать.

                Матрас.


Кичились майские красотки
надменной грацией своей;
дохнул октябрь - и стали тетки,
тела давно минувших дней.
      
                И. Губерман
      
               
       В год, когда мне исполнилось восемнадцать, в соседней с нашей квартире, где жил мой сверстник и приятель Володя, поселилась новая жиличка, которую звали Нина. «Сестра двоюродная. Из деревни приехала. Жить ей пока больше негде, так что несколько месяцев здесь побудет», - небрежно-снисходительно объяснил ее появление в их квартире мой товарищ. Следует отметить что тогда, соответственно возрасту, меня интересовали все без исключения молоденькие девушки, попадавшие в поле моего зрения и я, естественно, обратил на нее внимание.
     «Я приехала из деревни завоевывать этот город!» - бесхитростно заявила мне Нина в первые же минуты нашего с ней знакомства, что меня, надо признать, слегка покоробило. Наивная, но самонадеянная сельская девица, что ещё скажешь, тут и рожденные в городе нередко чувствуют себя неуверенно, подумал я тогда. У нее был милый и мягкий молдавский акцент, который меня почему-то не раздражал, возможно, потому, что сама девушка мне сразу понравилась. Хорошенькой назвать ее было бы преувеличением, но симпатичной – вполне. Лицо круглое, обычное, небольшие, но выразительные карие глаза, слегка курносый нос, округлые щеки, губы пухлые, яркие и сочные, мягкий с ямочкой подбородок. Девушка обладала стройной фигурой, с уже наметившимися приятными  округлостями. Закончив в своем селе десятилетку, Нина, поработав некоторое время на ферме, да на совхозных полях, вскоре поняла, что это тяжелый, да еще и неблагодарный, малооплачиваемый труд, который ей по всем статьям не подходил, и подалась в город. Но оказавшись здесь, она учиться не стала, хотя в нашем городке было множество подходящих учебных заведений, и при желании можно было работать и одновременно учиться, а, мотивируя свое решение отсутствием денег, устроилась работать в ресторан официанткой. Без каких-либо курсов. Я, признаюсь, с первых же дней стал оказывать ей знаки внимания, то есть, если можно так выразиться, стал лениво за ней волочиться, но Нина поглядывала на меня снисходительно и несколько свысока, так как была годом или двумя старше, а это в наше время, если вы помните, немало значило. Вскоре, спустя где-то полгода Нина съехала с квартиры моего товарища и стала жить в общежитии при городском торге, в комнате еще с двумя девушками. Далее, в последующие два-три года я встречал ее довольно редко, но все же успел заметить, что девушка приобрела приятные женские формы, а также некоторый городской лоск, стала одеваться с претензией на моду, ее речь также весьма заметно изменилась к лучшему, то есть акцент почти исчез. К своей тетке, к Володиной маме, она наведывалась теперь лишь изредка, по праздникам, зато всегда с подарками, - по большей части это были столь дефицитные в наше время продукты - колбаска там, икорка красная, паштет и прочее. Откуда, вы спросите, я знал об этом? Да все дело в том, что у нас с этими соседями, как, впрочем, и со многими другими по подъезду, были вполне доверительные отношения: мы входили друг к другу в квартиры почти в любое время суток, не стучась, а праздники, дни рождения и так далее и вовсе встречали все вместе, вскладчину, чаще в тех квартирах, где было больше свободного места, то есть где можно было усадить всех разом. Дети всего подъезда, как и взрослые, также дружили между собой и были вхожи в любую из квартир. Среди прочих и мы с Володей, повзрослев, стали так же вместе ходить на дискотеки и даже на свидания к девушкам, причем с той же частотой, как когда-то прежде на тренировки по самбо – то есть два-три раза в неделю. Вовка вымахал под метр восемьдесят пять и к 18 годам стал вообще красавцем, я же был пониже ростом, зато крепче сложен.
       Кстати, Нина, специально не учась, довольно быстро освоила  профессию официантки, и я, в то время изредка посещавший наш единственный городской ресторан молодой человек, обращал внимание, что она улыбчива с клиентами, передвигается по залу быстро и легко, даже грациозно, и со всеми находит общий язык. Она, вероятно, так бы и осталась жить и работать в нашем городе, но однажды, когда ей пришлось обслуживать банкет для работников торга, случилась неприятность. Хозяином мероприятия в тот раз оказался заведующий отделом кадров городского торга Николай Иванович, он же парторг предприятия, отмечавший день своего рождения, юбилей, пятидесятилетие. Гости, числом около двух десятков, по большей части торговое начальство, одарив именинника множеством подарков, а затем вдоволь поев и попив в банкетном зале ресторана, уже за полночь отправились восвояси, а именинник, естественно, не счел нужным заплатить за собственный банкет. Обслуживала же их компанию, как я уже сказал, Нина. Такое положение дел ее не устроило, так как итоговая сумма за банкет вышла вполне приличная, трехзначная, и она, выждав неделю, отправилась к парторгу в кабинет. Там, наедине, она ему всё и высказала, заявив, что не обязана оплачивать его банкеты своими личными деньгами. Парторг и после этого платить не стал, упирая на то, что правила игры, мол, придуманы не им и не ей их отменять, он, мол, платить не должен, пусть она сама заплатит из своих чаевых. Якобы издавна так заведено, что расчет за подобные мероприятия берет на себя предприятие общепита, или же конкретная официантка.  «Ты что, мало там у себя загребаешь? Пара дней хорошей работы и ты вернешь себе эти деньги», - заявил именинник, фамильярно похлопав ее по плечу. На что Нина заявила, что если он не заплатит, она найдет на него управу, то есть будет жаловаться на него в райком партии или же и вовсе в министерство торговли. Парторг, испугавшись могущих возникнуть проблем, заплатил, внеся деньги официально, в кассу ресторана, но Нина, естественно, вскоре лишилась работы, так как ей было предложено написать заявление «по собственному желанию», и в итоге ей ничего другого не оставалось, как уехать из нашего города. При этом, мне думается, она ничего не потеряла, так как уже неделей позже перебралась в столицу Молдавии, город Кишинев, где вскоре продолжила работать по профессии; трудовая книжка ее была чистой. С тех пор прошло еще несколько лет, и я, к тому времени, уже работая барменом, нередко в свои выходные дни наведывался в Кишинев, где с кем-либо из приятелей, а чаще всего с Кондратом, методично обследовал все интересующие меня точки общепита, отдавая предпочтение предприятиям «Интуриста». По ходу этих посещений я внимательно изучал всё, что мне могло пригодиться в моей работе; заодно мы как могли развлекались. В одном из этих заведений нам с Ниной и довелось встретиться: это был небольшой загородный ресторанчик с удобной летней верандой, славившийся приличной национальной кухней и назывался он просто: «Вара», то есть «Лето». Ресторанчик был расположен в нескольких километрах от города и потому носил еще и второе, неофициальное народное, и потому, как это обычно бывает, весьма точное название: «Вдали от жен». Он пользовался успехом у мужчин, которые хорошо зарабатывали, но при этом особо не рекламировали своих доходов, и приезжали они сюда не с женами, а с подругами или любовницами. Более того, находиться здесь с супругами считалось дурным тоном.
       Мы же с товарищем моим Кондратом, следуя традиции не посещать одно заведение дважды, прибыли в этот ресторанчик по совету таксиста. Войдя внутрь, мы увидели, что ресторанчик полон лишь наполовину. Заняв один из свободных столиков, мы сделали заказ и в ожидании его стали озираться по сторонам. К своей радости я обнаружил работающую тут свою старую знакомую Нину. Она, тотчас узнав меня, встретила нас приветливо, без рассуждений пересадила к себе, отменив предыдущий заказ, затем накрыла вполне приличный стол, на который поставила бутылку коньяка с отличной закуской. Как бы между делом она спросила меня, не хотим ли мы развлечься с весёлыми и доступными девчонками, она, мол, только позвонит, и те через полчасика подъедут.
     Мы согласились, правда, при условии, что если девушки эти нам понравятся, и Нина заверила, что это будут нормальные девчонки. И действительно, прошло с полчаса или чуть больше того, как к нашему столику, ведомые Ниной, подрулили две девицы, вполне подходящей нам внешности, да и возраст обеих был не более двадцати. Познакомились, их имена были Светлана и Елена. В ходе совместного времяпровождения случилось так, что Кондрат со «своей» подругой, которую звали Светлана, легко поладил, а я с Еленой – теперь уже не помню, по какой причине, - нет. Вечер закончился тем, что Кондрат взял такси и укатил с обеими девицами в Кишинев, а я, уж не знаю для чего, остался дожидаться после работы Нину. На мой вопрос, есть ли у нее ухажер, она со смехом, шутя, сказала, что в настоящий момент нет, хотя еще недавно в роли ухажера был хозяин квартиры, где Нина снимала комнату, – по имени дядя Тимофей, еще недавно работавший швейцаром этого же ресторанчика, а теперь уже с неделю как покойный. Прожив на свете семьдесят с лишним лет, он приказал долго жить. Этот самый дядя Тимофей, мол, вот уже два с лишним года считал своей обязанностью опекать Нину, следить, чтобы ее никто не обижал и всяческих несерьезных ухажеров от нее отгонял. Всё это Нина рассказала мне, пока мы ожидали такси около её ресторана, и продолжила рассказ уже по дороге домой. Я обратил внимание на то, что она относилась к усопшему с большой симпатией, и весьма огорчилась его уходу в мир иной. Оказалось, что этот старичок с юных лет был парень не промах и умел зашибить копеечку: еще при румынах ему довелось трудиться официантом, ну и впоследствии до самого преклонного возраста, то есть до семидесяти лет, он работал исключительно в области общественного питания. При советской власти, уже после войны, с 1945 года он работал, причем довольно успешно, попеременно то официантом, то буфетчиком лет тридцать пять. Успешно, это значит, что в тюрьме не сидел, а также не задерживался и не привлекался. При всем этом дядя Тимофей, как выяснилось, страдал патологической жадностью: он при любых обстоятельствах не забывал набивать мошну. Он никогда в жизни не курил, алкоголь почти не употреблял, разве что самую малость, и то лишь тогда, когда угощали, то есть на дармовщинку. На женщин он денег, насколько Нина могла судить из его рассказов о себе, тоже не тратил. И женат он никогда не был, хотя имел сына от внебрачной связи – его сын был мужчина уже в солидном возрасте, за сорок, трудившийся старшим научным сотрудником одного из молдавских НИИ, кандидат биологических наук, которого Нина за те три года, что прожила у старика, видела всего несколько раз. Куда и на что Тимофей Яковлевич тратил деньги – зарплату да пенсию, и те сорок рублей, которые Нина платила ему за квартиру, да еще ежедневные вполне приличные чаевые, она не представляла, потому что сыну, как она знала, он совсем не помогал, и к внукам, которых у него было двое, почти не наведывался, так как с самого начала у него не сложились отношения с невесткой. И тоже, как полагала Нина, по причине его жадности. Так как жил его сын с женой и двумя детьми сначала в небольшой квартирке вместе со своей матерью – несколько лет, затем почти десять лет в общежитии, пока, наконец, государство не представило ему квартиру, а сам Тимофей Яковлевич все это время проживал один в кооперативной двухкомнатной квартире. Питался Тимофей преимущественно на рабочем месте, и исключительно тем, что ему сердобольные поварихи или официантки с кухни принесут, так что денег за еду он не платил, никогда не покупая себе даже копеечный капустный салат. Дома же преимущественно перебивался чайком с сухариками, да еще творогом с кефиром, которые из ресторана же приносил. Нине, когда она что-либо из купленной ею еды ему предлагала – колбасу там, сыр, или что-нибудь из сладкого, говорил: «Я, Ниночка, уже стар, все это мне вредно, а ты ешь, ешь, на меня не смотри, это я только с виду худой, а так крепкий». В том, что он действительно еще крепкий мужчина, Нине случилось убедиться лично: в одну из ночей, когда девушка вернулась из ресторана поздно и была хорошо навеселе, дед, когда она уже уснула, подлег к ней в постель и… Наутро, обнаружив дядю Тимофея в своей постели и поняв, что между ними ночью что-то произошло, Нина стала было возмущаться, но тот, и сам весьма сконфуженный, очень долго перед ней извинялся, а затем, когда Нина припугнула его, сказав, что съедет с квартиры, преподнес ей в знак примирения подарок – крупный перстень червонного золота с камушком, причем еще довоенного производства, и просил не уходить, не бросать старика, пообещав с этого дня плату за квартиру не брать. На этом конфликт был исчерпан, а как там дальше обстояли их дела в плане секса, она не рассказала, да меня это и не интересовало. А примерно с месяц тому назад дядя Тимофей почувствовал себя плохо и слег, но в больницу ложиться категорически отказался, сказав, что наверняка не выйдет из нее, что лучше, мол, уж дома помереть, если уж суждено. Нина как могла, ухаживала за стариком, покупала лекарства, кормила его с ложечки, подкладывала, когда он мерз, грелки и так далее, ему даже на какое-то время стало лучше, и была надежда на то, что он поправится. Но однажды утром, а это случилось неделю назад, Нина, проснувшись и не дождавшись, когда он ее как обычно позовет, вошла в его комнату, и обнаружила старика в постели холодным.
    По завещанию, которое на второй же день после его смерти обнаружилось у сына дяди Тимофея, выходило, что ему – своему единственному наследнику, дед Тимофей оставил главную свою ценность – квартиру и все, что в ней было, да еще две сберегательные книжки – одна на тысячу рублей, другая на полторы.
     -Впрочем, - невесело усмехнулась Нина к концу своего рассказа, когда мы уже подъезжали на такси к дому, где она жила, - меня он, старый дуралей, тоже не забыл упомянуть, завещав старую, еще довоенного образца полуторную кровать и матрас, где он спал все последние годы и на котором умер.
       -Вот ты мне завтра утром и поможешь, Савва, - сказала Нина, неожиданно и ощутимо больно ущипнув меня за руку у локтя, когда мы входили в подъезд дома. - Соберем мои вещички, и я съеду в общежитие, там уже договорено. Плата тебе за это будет, сам понимаешь, натурой. Или ты не согласен взять натурой? – игриво рассмеялась она, заметив мою растерянность.
      -Нет, я просто… - стал оправдываться я.
      -Скажи честно, все эти годы ты ведь хотел меня, не так ли? Ну, признавайся. Всегда ведь хотел? - продолжала смеяться Нина.
     -Да, хотел, - подтвердил я.
     -Да ты ничего такого не думай, - прервав смех, сказала Нина, открывая дверь ключом, - со мной так просто любовь не закрутишь. Это сегодня у меня настроение такое… женская слабость, можно сказать. Плохо мне что-то, муторно на душе. А ты все же не чужой мне человек, столько лет знакомы...
-И то правда, - согласился я.
       Квартира, в которую мы вошли, поражала своим убожеством. Ремонт в ней за все годы ее существования не делался ни разу, мебели же, можно сказать, и вовсе не было: в прихожей лишь одна вешалка да тумбочка с телефоном, на кухне, куда Нина меня провела, стоял посудный шкафчик, кособокий столик, очевидно, кем-то выброшенный на улицу и подобранный стариком, и три разнокалиберных стула, тоже явно с помойки. В спальне старика, в которую я из интереса заглянул, стояла полуторная кровать, небольшой старинный шкаф и столик, на котором громоздились книги.
      -Дедок твой что, читать любил? – выходя из комнаты, спросил я Нину, которая крутилась в коридорчике.
      -Ага, не поверишь, приключения всякие читал, которые я по его просьбе из библиотеки приносила, а в последние месяцы, когда зрение совсем ослабло, я, когда вечерами дома была, ему читала.
      -Оригинал твой старикан, надо же, приключения любил, - покачал я головой, - а сам жил и питался как в тюрьме.
       Спальня Нины, то есть вторая комната, она же зал, тоже была так себе: раскладной диван, двухсекционный шкаф, небольшой столик, трюмо с выложенной на нем простенькой отечественной косметикой, черно-белый телевизор на ножках – вот и вся обстановка.
      -Диван разложи, Савва, - попросила Нина, доставая из шкафчика стопку белья. – Вот, убедился теперь, что я, как женщина приличная, сплю одна, у меня даже белье все односпальное.
     Я улыбнулся словно кот, которому досталось блюдце со сметаной, и стал раскладывать диван, который на первое же мое движение отозвался громким как выстрел звуком.
     -Нинуля, а ты, случаем в шкафчик его не заглядывала? – спросил я, - может, там для тебя какой-никакой подарочек завалялся.
     -Не, старье одно, - отозвалась Нина, застилая постель. – Сын его тоже как пришел, давай сразу шнырять по всей квартире, то ли нычки искать, то ли книжки сберегательные. Еще и припугнул меня, сказал, что если я что взяла, то он меня всегда с милицией найдет. Да только что я могла здесь взять, рухлядь ведь все, я ему это прямо в лицо и высказала. Ну, нашел он эти книжки сберегательные – они в шкафу, в старом пиджаке в кармане были - и сразу успокоился, видно, знал об их существовании. Я-то, конечно, тоже знала, однако не тронула – мне скандал ни к чему, чтобы с квартиры и с работы зазря вылететь, да и ведь не мое это.
       -Хорошо, Нинуля, давай будем ложиться, завтра ведь, ты сказала, с утра поработать придется, - сказал я, бросив взгляд на часы.
       -Смотри-ка на него, - удивилась Нина, - я тебе жена, что ли? Ишь ты, сказанул: «давай будем ложиться».
      -Так ты разве не хочешь в постельку? – улыбнулся я, обнимая ее за талию.
     -А если скажу, что не хочу, тогда между нами ничего не будет?
      -Ну, если ты не хочешь, тогда сопротивляйся, - проговорил я, обнимая девушку и целую ее в шею. – Мне нравится, когда сопротивляются, это меня возбуждает еще больше.
      -Испортили тебя девки, Савва, ох, испортили, - вздохнула Нина, явно не собираясь сопротивляться, - а был ты, я помню, такой мальчишечка, милый, добрый, неиспорченный; кудряшки светлые, пышные, взгляд наивный. Ну хорошо, я схожу в ванную, сполоснусь быстренько.
     -Я, чтобы ты знала, таким же неиспорченным и остался, - сказал я, увлекая Нину на диван, когда она вернулась из ванной уже в халате, - и ты сейчас убедишься в этом: я буду нежен и ласков, как теленочек, но при этом стоек, как марафонец.
    -Посмотрим, - сказала она, стаскивая через голову юбку. – Свет выключи.
     Минутой позже мы приняли горизонтальное положение, и отдались танцу любви.
    Утро застало нас нежащимися в постели.
      -Вставать не хочется, - призналась Нина, перемещая голову с подушки на мое плечо. – Расслабил ты меня.
    -Однако придется, или я, если мы в ближайшие пять минут не встанем, тебя захочу и тогда вообще из постели до вечера не выберемся, - отозвался я.
     Попив на кухне кофе с печеньем, мы закурили, и в это время в дверь постучали.
      Нина пошла открывать и оказалось, что пришел сын деда Тимофея – Григорий Тимофеевич.
      Мужские уверенные шаги слышались в зале, а Нина вернулась на кухню, и я негромко спросил:
      -Может, сказать ему, что тебе тоже что-то полагается, не зря же ты за его отцом все эти годы, и особенно последние месяцы ухаживала?
     -Да ну его, не хочется унижаться, а то еще двадцатку-тридцатку даст, я тогда от стыда умру, - отмахнулась Нина.
      -Эй, молодые люди, - окликнул нас Григорий, заглядывая в кухню, - вещи-то, которые тебе, Нина, отец завещал, забери, не забудь. – Сказав это, он победно усмехнулся, после чего его ликующая физиономия пропала из видимости.
       -Может, послать его на хрен со всеми этими вещами, что мы ему, грузчики, что ли? – сделав последний глоток из своей чашки, спросила меня Нина.
      -Послать - это никогда не поздно, - ответил я, вставая с шаткого стула. – Давай командуй, что у тебя там выносить надо. Как я понял, часть вещей мы отнесем на мусорку, другую отвезем к тебе в общежитие.
      -Да, именно так, - сказала Нина. – Пойдем, вынесем в первую очередь кровать с матрасом.
     Мне пришлось с кроватью повозиться, даже молотком пару раз по креплениям ударить, так как за многие годы пользования ее никто не разбирал на составные части. За три рейса вынеся ее довольно тяжелые части на улицу, к мусорным контейнерам, стоящим между домами, я взялся за матрас, а Нина как раз закончила увязывать ненужные вещи в узел.
     -Матрас какой-то ребристый, - сказал я, устраивая его поудобнее на плече, так как тот дорогой так и норовил с плеча соскочить. Нина молча шла позади, неся впереди себя узел с тряпьем.
     Пытаясь сходу засунуть матрас в контейнер, я стал его толкать между железяк и, задев им за какой-то кусок арматуры, надорвал его. Услышав этот звук, я взглянул на Нину, а она, в одну секунду изменившимся взглядом, в мою сторону. Я вначале подумал, чего это она так смотрит, это же старье, которое мы выбрасываем, а не бог весть что, затем бросил взгляд на матрас и увидел… деньги. На земле валялась пачка четвертных билетов, явно выпавшая из матраса. Так это же… две с половиной тысячи рублей, подумал я, об том же, вероятно, подумала и Нина, так как лицо ее неожиданно приняло морковный оттенок. Мы озадаченно оглядели друг на друга, еще и слова не успев сказать по поводу столь неожиданной находки, но тут между нами вдруг возникла непонятно откуда взявшаяся собака – молодая серая с черными пятнами немецкая овчарка – и дружелюбно завиляла хвостом.
     -Иди отсюда, слышишь ты, брысь, фу… - внезапно осевшим голосом проговорила Нина в адрес собаки какую-то несусветную белиберду, а в следующую секунду мы услышали свист, затем мужской голос:
      -Джен, ты где, собачий сын, сюда иди, к ноге.
       Я в одно мгновение шагнул к тому месту, где матрас надорвался и плюхнулся на него задницей, стараясь подмять под себя деньги, и собака, видимо, не поняв моих странных телодвижений, отступила, повизгивая, на несколько шагов.
      Мгновенье спустя между контейнерами возникло мужское лицо, хозяин собаки удивленно оглядел нас, но ничего не сказал, только кивнул Нине, видимо, признав ее как соседку, после чего исчез из поля зрения, собака побежала следом.
      -Ты погляди за ним, и вообще понаблюдай пока за обстановкой, чтобы посторонние некстати не заявились, - сказал я Нине и привстал со своего импровизированного сиденья.
      Нина, став между контейнерами, стала оглядывать окрестности, периодически переводя свой взгляд на меня.
     -Я только гляну, есть ли внутри еще что-нибудь, - сказал я, дернув из всех сил и надорвав матрас более чем на метр. Из него на землю посыпались пачки с деньгами, и их, замечу, было немало. Недолго думая, я выхватил из узла, принесенного Ниной, старый заношенный пододеяльник, развернул его и стал бросать на него пачки. Что вам сказать, я чувствовал себя примерно так же как Остап Бендер и Киса Воробьянинов, разрывающие внутренности стула, в котором они искали бриллианты. Разница была лишь в том, что я-то клад, в отличие от них, действительно нашел, причем совершенно неожиданно, даже не предполагая о его существовании. Действовал я лихорадочно, и вы сами понимаете почему, причем Нина до сих пор не произнесла ни слова, я слышал от нее только какие-то невнятные восклицания.
     Скоро матрас оказался разодран мною до последнего ватного комка, и ничего больше в его внутренностях обнаружить было нельзя. Связав  пододеяльник в узел, и хорошо проверив его на прочность, я поднялся с корточек. Взгляд Нины, устремленный на меня, был, как мне показалось, диковат, даже с сумасшедшинкой.
     -Надо вернуться в квартиру и забрать мои вещи, - деревянным голосом произнесла она.
      -К черту твое тряпье, Нинка, - отозвался я. – Тут, - я хлопнул ладошкой по узлу, - тебе до пенсии хватит.
      -А ты уже их сосчитал? – криво усмехнувшись, спросила Нина.
      -Чисто профессиональная привычка, - отозвался я. – Здесь больше ста пятидесяти. – Я понизил голос. – Штук, имеется в виду, то есть тысяч.
   Глаза Нины от моих слов округлились до невероятности.
      Спустя некоторое время мы, поймав такси, приехали в гостиницу «Турист», где у меня имелось множество знакомых из обслуживающего персонала. Без труда получив номер полулюкс на два дня, мы, оставшись наконец вдвоем, спокойно и неторопливо пересчитали деньги. Они были мною уложены аккуратно в пачки и увязаны резинкой, той самой, которая используется в трусах. Одна пачка состояла сплошь из сотенных бумажек и Нина, взяв ее в руки, так и просидела с ней молча до самого окончания подсчета.
    -Итого: сто шестьдесят семь тысяч рублей, если не считать мелочи, - негромко, но торжественно объявил я.
    -Савва, что же это теперь будет? – проговорила Нина слабым голосом, казалось, она вот-вот заплачет.
      -Дурочка, твой дедуля ведь тебе их оставил, так в чем же дело, бери бабки и радуйся. Матрас тебе завещан был, не так ли?
     -Так, - пробормотала Нина, всхлипывая.
      Я схватил из груды несколько пачек, и, невзирая на возмущенные возгласы Нины, сдернув резинку, вновь их распотрошил, рассыпав деньги по кровати.
       -Раздевайся и ложись, быстро, - сказал я, лихорадочно срывая с себя вещи, - когда еще на таких бабках трахаться придется, а?
      Нина все еще была скованна, поэтому я раздел ее почти насильно, толкнул в постель, и мы незамедлительно предались любви.
     Часом позже, искупавшись в душе, мы сгребли деньги в сторону, вновь легли в постель и стали подшучивать друг над дружкой.
     -Скажи мне, сумасшедший, тебе что, главное – потрахаться? – со слезами счастья на глазах говорила Нина. – Такое вытворяет… Или это вид денег на тебя так действуют?
      -Все вместе, наверное, - ответил я, - ты, деньги, и возможность потрахаться, конечно.
      -Так что же ты мне посоветуешь, Савва? – прошептала она. – Как мне быть? Как мне теперь жить? Странно, конечно, еще вчера ты для меня был почти чужой человек, и я долго думала, отдаваться тебе или нет, а теперь я у тебя спрашиваю совета как мне жить дальше.
    -Живи, как знаешь, Нинка, - отозвался я, всё еще не избавившись от веселого возбуждения. - Возможно, твое счастье в том, что именно я с тобой в нужный момент рядом оказался и матрас этот вынес. А если бы это был кто-нибудь другой, представляешь? Жлоб какой-нибудь, или дурачок, который в милицию сразу бы побежал, или же сын хозяйский, который всё бы отобрал. Я уже тут не говорю о бандитах… А я лично денег не пугаюсь, ты же понимаешь, насмотрелся уже на них. Правда, признаюсь, они мне еще не надоели…
     -То есть, ты… это… не считаешь что эти деньги мои, да и твои тоже, в смысле, наши общие?
       -Совершенно нет, Нинка. Вот как раз об этом можешь не думать. Ну, если распишемся и поженимся, тогда конечно, они будут наши общие.
   Нина, услышав эти слова, нахмурилась.
   -Да ладно, шучу я. Где-то, через час, - я демонстративно поглядел на часы, - я отправлюсь домой. Так вот знай: я ни что не претендую, и – главное - никто никогда об этих бабках от меня не узнает. Конечно, я могу тебе помочь, подсказать, как с этим быть дальше, но не уверен, что ты нуждаешься в советах.
     Нина отрицательно покачала головой и проговорила:
     -Как-нибудь сама справлюсь.
     -Ну вот и ладненько, приятно было с тобой встретиться и пообщаться, - сказал я.
      Спустя некоторое время, одевшись, я стал прощаться с Ниной, а она все стояла и смотрела на меня вся заплаканная.
      Когда я обнял ее в последний раз и направился к двери, она сказала: «Постой!» и, покопавшись в покрывале, подошла и протянула мне несколько пачек с деньгами.
      -Не пугайся, тут немного, семь тысяч всего, - сказала она.
       -Я у женщин денег не беру, - ответил я, сглотнув слюну, но, подумав, от подарка не отказался, и рассовал тысячные пачки – самые мелкие, состоящие из десяток - по карманам.
       -Это тебе за помощь, сам понимаешь, честно заработал, а мне теперь круглая сумма останется, - улыбнулась Нина. – И, кроме того, я всегда, когда ты только этого захочешь, твоя.
      -А вот за это спасибо! - сказал я, твердо зная, что никогда больше этим предложением не воспользуюсь.
    Так в итоге и получилось, наши с Ниной дороги никогда больше не пересеклись.


 





                Новелла восьмая.

Коктейль «Советский».
Водка                60 мл
Вермут сухой  10 мл
Херес                10 мл
Лёд.
      
      
      
      
      
                Групповуха.
               
                В школе:
                Дети, сколько будет два на два?
                Вовочка:
                Групповуха, Марьиванна.
               
                Не мучась совестью нисколько,
                живу года в хмельном приятстве;
                господь всеведущ не настолько,
                чтобы страдать о нашем ****стве.
                Игорь Губерман      

      Я сидел в баре за правым угловым столиком и играл в "гляделки" со своей соседкой, расположившейся в кресле напротив. Нина, шестнадцатилетняя девчонка, аккуратно уложив локоточки на стол, глядела на меня без стеснения и даже без улыбки, со свойственной юности непосредственностью, а в ее прелестных серых глазах мне виделся совсем не детский призыв. Однако, все у нас с ней пока было на уровне гляделок, и мы, таким образом, вот уже который день выясняли, кто кого переглядит. Девчонка, на мой взгляд, была откровенно хороша: рост - под метр семьдесят, волосы темно-русые, прямые, блестящие, спускающиеся ниже лопаток; милый, удлиненный книзу овал лица, глаза огромные, серые, чуть раскосые и необыкновенно красивые; густые мохнатые бровки, излом  которых в последней от носа трети только подчёркивал чарующую прелесть ее глаз, длинные ресницы, нос аккуратный, прямой, нормальной длины, щечки с милыми ямочками, слегка выдающийся вперед подбородок, кожа, матово-смуглая, словно глянцевая, без малейшего изъяна - в общем, не девочка, а сказка.
     С остальным у Нины тоже было все в порядке: за неделю, что мы провели вместе, я успел ее хорошо разглядеть - длинные ноги, волнующий изгиб среднего объема бедер, тонкая талия, высокие холмики грудей, в настоящий момент выгодно обрисованные облегающей их блузкой, длинная шея, достойная кисти великого художника, гордый разворот плеч. И твердый, независимый взгляд совсем, надо сказать, не девчоночий – не каждый смог бы такой выдержать. Правда, иногда взгляд этот бывает смягченный, эдакий завлекающий, с поволокой, но это лишь в ответ на мой взгляд – откровенный, мужской, в котором ею, очевидно, читалось желание, которое меня, если честно, уже распирало. И, тем не менее, невзирая на все ее вышеперечисленные прелести и достоинства, а к этому еще можно было добавить чрезмерную гордость и повышенное самомнение, девчонка эта, казалось, была от меня без ума – втюрилась, дурочка, как только может влюбиться девушка ее бестолкового возраста в мужчину – будем откровенны –на пороге тридцатилетия.
     Прервав на мгновение наш немой диалог глазами, я повернулся в своем кресле на пол-оборота и бросил взгляд на бармена. За стойкой бара сегодня управлялся мой друг, товарищ и коллега Кондрат – вот уже несколько лет мы с ним были что называется «не разлей вода»: везде и повсюду, днем, а нередко и ночью, нас можно было встретить вместе. Дело дошло до того, что одна девушка, имевшая на Кондрата виды, то есть, проще говоря, желавшая с ним переспать, спросила как-то: «Скажи, Кондрат, это правда, что если мы с тобой отправимся в постель, ты обязательно пригласишь третьим своего друга – Савву?». «Только если ты, пупсик, сама попросишь об этом, - пошутил он, и после некоторой паузы спросил веселясь: - А почему ты вдруг так решила?». «А говорят, что вы всегда и везде вместе, даже когда с девушкой спите, не разлучаетесь. В смысле оба ее пользуете».
     Вот такие «ужасные» слухи ходили тогда о нас. Которые, впрочем, были недалеки от истины. Спасибо, хоть гомиками не называли – знали, что за такую шутку, даже намек, в нашем городе, четверть мужского населения которого пересидела в тюрьмах, придется отвечать, причем строго.
    Я окликнул Кондрата, стараясь перекрыть звуки задорной мелодии, доносившиеся из четырёх мощных динамиков:
-Будьте добры, товарищ бармен, подайте нам пачку сигарет, - и вновь обернулся к своей собеседнице.
     Кондрат взял с витрины пачку «Мальборо» и небрежно метнул в мою сторону. Я, хотя и находился к нему спиной, и не видел его действий, поймал её не глядя, просто подняв руку над головой, чем вызвал удивленные возгласы клиентов, сидевших за соседними столиками и случайно наблюдавших это действо. Наивные, этот номер с сигаретами был нами отрепетирован многократно, отработан до автоматизма и мог удивить только новеньких, видевших его впервые.
-Нинуля, ты разрешаешь мне закурить? – спросил я свою соседку, распаковывая сигаретную пачку.
-Кури, мне что, - ответила та.
-Просто если тебе мешает дым, я не стану курить.
-Нет, кури, наоборот, мне нравится, когда кто-нибудь рядом курит.
     Чиркнув спичкой, я прикурил и придвинул к себе пепельницу. Глубокомысленно затянулся, а на самом деле это был отвлекающий маневр – вынужденная пауза. В голове – сплошной хаос. И именно она, эта девушка Нина, была причиной этого хаоса. Я никак не мог решить, как мне с ней быть. Сделать ее своей любовницей? Хорошо, и что же дальше? Не жениться же мне на этой малолетке. Хотя, приятно, конечно, такой персик прибрать к рукам – хорошенькая, милая, чистая, прилично воспитанная, резко отличающаяся от множества шлюшек и потаскух, составляющих большинство постоянного контингента злачных мест, включавшего в себя и ресторан.   
      Интересно, а что сама Нина думает по этому поводу, как представляет себе возможное дальнейшее развитие наших с ней отношений, пока еще совсем никаких. Вчера я сказал ей то, что нередко говорю в тех случаях, когда в нашей компании появляется новенькая: «Нина, я хочу предупредить тебя об одной вещи: даже то, что ты просто находишься здесь, в баре, в компании со мной, играет против тебя. Твоя репутация…» - «Плевать, - ответила она, не дав мне даже договорить. – Я рядом с тобой - и это самое главное».
-Сходи, возьми нам, пожалуйста, чего-нибудь попить, - сказал я девушке. – Мне – безалкогольный коктейль, себе – чего захочешь. Только Кондрату глазки не строй, а то приревную, - шутливо пригрозил я.
-Можно мне немного шампанского? – спросила девушка, гибко выскальзывая из-за стола.
-Конечно, - поневоле улыбнулся я. - Захвати и свой любимый шоколад.
     Нина ответила мне радостной улыбкой и направилась к стойке. В это самое время дверь с улицы отворилась и вошли двое: это были мои приятели - Володя по кличке Граф и Игорь по кличке Жердь.
-Здорово, старый черт! – громко приветствовал меня Игорь от самых дверей. – Давай выбирайся отсюда на белый свет, чего сидишь один как сыч.
-Я не как сыч сижу, а как сова, я же Савва, - отпарировал я. 
     В это самое время к столу вернулась Нина, в руках она несла стакан и фужер. Она с удивлением взирала на незнакомых ей мужчин - моих товарищей, остановившихся около нашего столика, затем села на свое место.
-Да он здесь не один, Жердь, - сказал Граф, пожимая мне руку и кивая при этом на девушку.
-Да, хорошая киска, - бесцеремонно оглядев Нину с ног до головы, заявил Игорь, затем подтянул из-за соседнего столика кресло и подсел рядом. – Мне б такую.
-Тебе придется лесенку носить, если такую поцеловать захочешь, - рассмеялся Граф, намекая на то, что Игорь был заметно ниже девушки ростом.      
      Усевшись за наш столик, он с интересом стал разглядывать Нину – так же как и Жердь, он видел ее впервые.
-Зачем скамеечка? – Игорь усмехнулся. – В постели все
равны. – И, обращаясь к Нине, спросил: - Правда, киска?
     Нина, подавшись вперед и сжав губы, уже открыла, было, рот, чтобы осадить его, но я ее опередил:
-Закройся, Жердь, - сказал я. – В который уже раз убеждаюсь, что тебя нельзя пускать за столик к приличным людям.
-А что я такого сказал? – пробормотал Жердь, обращаясь к товарищу. – Хорошо, я уже молчу. Вот и пошутить даже с друзьями нельзя. Видал, Граф?
-Не обращай на них внимания, - повернулся я к Нине. – Они такие же, как и я, безвредные болтуны и трепачи, а вообще, по большому счету, - неопасны.
      Нина развернула шоколадку и, надломив кусочек, отправила в рот.
-Сладко? – спросил не отрывавший от нее взгляда Жердь.
-Очень! Хочешь попробовать? – в свою очередь спросила Нина задиристо, отламывая от плитки еще кусочек.   
-Хочу, - ответил тот, Нина пододвинула к нему шоколад, но он отмахнулся небрежно: - Нет, я хочу попробовать кое-что другое.
-Заткнись, Жердь, - сказал Граф. – Тебе даже понюхать не достанется.
-Та-а-ак, - сказал я, вставая и оглядывая обоих приятелей нарочито суровым взглядом, - ну-ка вы, убирайтесь отсюда к едрене матери. Довольно с меня выслушивать ваши глупости;  и уж тем более этой юной девушке.
     Мои товарищи встали, посмеиваясь, и направились к выходу; я последовал за ними. Оказавшись снаружи, мы как ни в чем ни бывало присели на бетонный полуметровый барьер, опоясывающий площадку перед баром.
-А ведь мы приехали за тобой, Савва, - сказал Игорь, прикуривая сигарету. – У нас сегодня намечается вечер любви.
-У кого это "у вас"? – спросил я усмехнувшись.
-У нас с Жердем, у тебя, - стал перечислять Граф, - еще будет Сашка Махров, его младший брательник Серый, ну и телки, конечно.
-И что это за телки, любопытно узнать? – я шутливо закатил глаза.
-Телки нормальные. – Игорь усмехнулся. – Состав – первоклассный, не поверишь. Две из них, кстати, твои ученицы, то есть, старые проверенные кадры…
-Жердь, не выдавай всех секретов сразу, - перебил его Граф. – Приедет и увидит, а то ему неинтересно будет.
     Я покивал головой.
-Групповуха, значит, намечается. И, конечно же, с девочками-малолетками?
-А как же без них? - отозвался Игорь. – Не замужних же приглашать. Или там возрастных тёток, на которых пробу негде ставить. Любимый наш бестолковый возраст – девочки от пятнадцати до…
-Семнадцати, - дополнил Граф.
-Ну а я вам зачем? – спросил я, лелея тайную надежду, что они скажут сейчас: «Ну, если хочешь», или, еще лучше: «Не обязательно, конечно, просто за компанию зовем».
-Без тебя неинтересно будет, - твердо сказал Игорь. – Побесимся, поприкалываемся. Вот увидишь, будет весело.
-Конечно, будет весело, раз уж там буду я, - сказал я, и ребята заулыбались. (Я не сказал друзьям, что это не мои слова, что я всего лишь повторяю великого писателя Александра Дюма-отца).
-Давай, Савва, поехали, - поддержал его Граф. – А девочку эту, косулю сероглазую, Кондрату отдай. Она ему по возрасту больше подходит.
-Или мне отдай, - вставил Игорь. – Мне она по любому подойдет.
-Хорошо, - вздохнул я, не обращая внимания на колкости друзей. – Только смотрите, если мне в вашем бордельеро никто не приглянется, повернусь и уйду.
-Ты не уйдешь, тебе наверняка понравится, - заверили они меня, сказав эти слова одновременно и, поглядев друг на друга, рассмеялись. Эти двое были, как и мы с Кондратом, неразлучная пара – всегда и повсюду вместе. И сейчас, оба в черных длинных кожаных плащах, они были почти как близнецы, только головные уборы носили разные: Игорь - пижонскую кожаную всесезонную шляпу, а Граф - норковую шапку.
-Если я через полчаса подойду, поздно не будет? - спросил я.
-Программа рассчитана до утра, - усмехнулся Граф, - но ты ведь не любишь работать вторым-третьим номером, так что давай-ка не опаздывай. – И ребята, шутливо отсалютовав, отправились к своей машине, раздолбанному "жигуленку", стоявшему на ресторанной стоянке.   
     Вернувшись в бар, я пошептался с Кондратом, он, в свою очередь, попросил своего напарника Жору, сидевшего в угловой кабинке с какой-то дамочкой, стать на полчасика за стойку и, надев куртку, вышел на улицу. Я бросил Нине «собирайся», и она, доедая на ходу свой шоколад, направилась к выходу.
-Куда мы направляемся? – спросила она.
-Ты - домой, потому что сегодня я буду занят, - ответил я.
-Можно, я завтра опять приду? – спросила она, забираясь на заднее сиденье машины.
-Конечно, - ответил я, усаживаясь рядом с ней. – Только завтра я буду здесь попозже, к восьми вечера, устраивает?
     Девушка кивнула. Кондрат завел двигатель, и машина тронулась с места. Проехав почти весь город насквозь, мы добрались до железнодорожного вокзала, у которого свернули направо по недавно выстроенной дороге и поднялись в микрорайон, сплошь застроенный частными домами.
      Поцеловав Нину в щечку – единственная вольность, которую я себе в отношении этой девочки позволял, я сказал: «Ну, до завтра» и та, легко выпорхнув из машины, пошла к своему дому, то и дело оглядываясь, - мы всегда высаживали ее в квартале от нужного места.
-Может, эта твоя Нинка и не девственница вовсе? – спросил Кондрат, проводив ее взглядом, затем включил передачу и тронул с места. – Зачем ты с ней в любовь играешь?
-Девушка она, сама мне вчера об этом намекала, - ответил я, вздохнув. – А что касается любви?.. Да я еще сам не знаю, во что я с ней играю. Влечёт она меня с необыкновенной силой, что объяснимо, но вообще, если честно, страшновато… - Не договорив, я махнул рукой.
-Стареешь, брат, - сказал он, подмигивая мне в зеркало.
-Женись, дарю, - пошутил я. – Она тебе по возрасту, да и по росту – в самый раз, даже посторонние это моментально замечают.
-Ты же знаешь, - Кондрат, повернувшись, поглядел на меня насмешливо и усмехнулся. – Я с одной бабой жить не смогу.
-Знаем-знаем, - сказал я. – Орел в неволе не размножается.
–Ты мне хоть брильянтами ее обложи и рядом спать уложи. К тому же девушка. – Кондрат брезгливо фыркнул.
-С этим проблем нет, - улыбнулся я. - Тут я готов собой пожертвовать, но товарищу постараюсь угодить – лишу ее девственности, причем мастерски. – И, взглянув на часы, добавил: - Подбрось-ка меня, брат, на улицу Танкистов, угол Фрунзе, на блатхату пойду. Тебя не приглашаю, к чему тебе, юноше неиспорченному, это паскудство. – И добавил с ехидцей: - Да и мама твоя, думаю, не одобрила бы.
-Да, в том, что касается секса, я одиночка. – Кондрат притормозил на нужном мне перекрестке и, свернув за угол, остановился. – Лишь ты один в этом деле мне не помеха, - сказал он. – А мама… она давно плюнула на наши с тобой игры, поняла, что мы неисправимы.
      Мы вышли из машины, но я сразу не ушел, и мы, опершись спинами на багажник, закурили и стали трепаться. Спустя несколько минут мы увидели двух дамочек, пересекших улицу по направлению к нам. Дамочки были нам знакомы: одна из них была Светлана, солистка нашего ресторанного оркестра, вторая - ее подруга Татьяна – особа, весьма интересующая меня в последние месяцы.  Мой интерес был, к сожалению, без взаимности, и к тому же Татьяна была замужем, а ведь мужние дамочки были для меня табу, мною же самим установленным.
-Здравствуйте, мальчики! – весело поприветствовала нас Светлана, остановившись прямо перед нами.
-Добрый вечер, - сдержанно поздоровалась ее подруга, она держалась на полшага позади, на лице ее играла еле заметная улыбка.
-Здрасьте, здрасьте, девчонки, - бодро отозвались мы.
-А что вы здесь делаете, чего стоите, кого ждете? – спросила общительная Светлана.
-Да вот, на одно интересное мероприятие собираемся, - ответил я. – Хотите с нами? Групповуха называется.
-Мы бы с удовольствием, - повернувшись к подруге и игриво подмигнув ей, шутливо ответила Светлана. – Но, к сожалению, мы уже другим мальчикам этот вечер обещали, и они нас ждут.
-Жаль, - произнес Кондрат, усмехнувшись, - наверно, пообещали мужьям домой вовремя прийти, так это совсем не то же самое, и притом ни капельки не интересно. - Затем, приглядевшись внимательнее к Татьяне, спросил:
-Да, кстати, давно хочу вас спросить, девушка, как вы себя чувствуете?
-Спасибо, хорошо, - слегка растерялась та под его взглядом. - А что, выгляжу плохо?
-Да как тебе сказать, - протянул Кондрат. – Выглядишь ты, в общем, ничего, конечно, только вот глаза какие-то у тебя… усталые, что ли. - И обращаясь ко мне: - А что бы вы сказали на это, коллега?
     Я был, повторюсь, к этой дамочке весьма неравнодушен, и глаза, именно глаза ее мне как раз очень нравились, но мы с Кондратом в данную минуту собирались разыграть новую, на днях придуманную мной шутку и, ежедневно отрабатывая её на самых разных дамочках, довести ее до совершенства, поэтому я произнес неуверенно:
-Мне кажется…
-Да-да, - тут же перебил меня Кондрат, - тут двух мнений быть не может: судя по вашим глазам, мадам, вас терзает широко распространенное, к сожалению, в наше время заболевание – хронический недолюбит. (Кое-кому мы могли сказать еще и похлеще: недоiбит). – Он глубокомысленно покивал.
      Женщина, до сих пор напряженно вслушивавшаяся во все, что он говорил, облегченно вздохнула и сказала:
-Все шутите, мальчики.
      Я, буквально поедая Татьяну глазами, с тоской подумал: «Эх, послать бы сейчас к едреной матери эту самую групповуху и закрутить с этой милашкой очаровательный адюльтер…»
 -Лечение в этом случае бывает только одно, - продолжал Кондрат, и женщина вновь поглядела на него с беспокойством. – Я оглашу, коллега? – глянул он в мою сторону. – Я кивнул. – Членотерапия, - выпалил он и широко улыбнулся. – Только это вам теперь может помочь.
-Черти, - сказала Светлана восхищенно и тронула подругу за рукав: - Ну ладно, мальчишки, прощайте. Пойдем отсюда, Татьяна, а то они нам и адрес сейчас дадут, куда обращаться за этой самой… терапией.   
-Далеко вам идти не придется, - сказал Кондрат. – Если что, обращайтесь прямо к нам. – Женщины на ходу рассмеялись, а я, глядя им вслед, пожал товарищу руку и сказал:
-Ну, мне пора, тебя, тем более, работа ждет, так что увидимся завтра.

     Дверь на кодовый стук – два длинных, два коротких - почти мгновенно отворилась, полуодетый Жердь, выстрелив взглядом через мое левое, а затем и правое плечо, оглядел пустынный подъезд, затем рывком втянул меня за рукав внутрь и тут же запер дверь на два замка.
     На меня пахнуло теплом, разбавленным дурманно-горчащими запахами - в квартире было жарко натоплено.
     Я снял в прихожей куртку и ботинки, после чего мы прошли в зал.
-Ну-ка, показывайте своих красавиц, - насмешливо сказал я, напрягая зрение и осматриваясь в полутемном помещении.
В комнате, в живописных позах - кто на диване, кто на стуле, а кто в большом мягком кресле, располагалась целая компания, однако из-за полумрака, в которую комната была погружена, я сразу и не разобрал кто где.
-Добрый вечер всем, - произнес я, и пошел по кругу, пожимая протянутые мужские руки и кивая девушкам.
На диване сидел уже вышеупомянутый Граф, рядом с ним старший из братьев Махровых – Сашка; младший – Сергей, сидел, развалившись в кресле, расположенном вблизи от входа. То есть вместе со мной и Игорем нас, мужиков, автоматически сосчитал я, набиралось пятеро. Братья Махровы были моими старыми приятелями и какое-то время также коллегами – в недавнем прошлом мы вместе колесили по стране, сопровождая цистерны с вином. Теперь вот уже год как я, оставив ту работу на колесах, вернулся в бар, а ребята продолжают трудиться проводниками, устраивая в свободное время вот такие «разгрузочные «мероприятия». Девушек было четверо: Виктория – моя «воспитанница», как сказал Игорь, еще совсем недавно проходившая «стажировку» у меня в баре, - девушка достойная кисти Рубенса в своей зрелости и привлекательности. Она была среднего роста, пышная, с широкими бедрами, округлыми белыми плечами и крупной грудью блондинка, - глядя на нее, трудно было поверить, что этой мадам нет еще и восемнадцати. Вика кивнула мне сдержанно, затем сделала глоток из стакана, который держала в руке. Вторую девушку, которая сидела на стуле рядом с Графом, поджав под себя ноги, звали Катюша – это была среднего роста стройная и привлекательная брюнетка с густой копной темно-каштановых волос - эта тоже считалась моей воспитанницей: всего два месяца тому назад она работала у меня в баре официанткой, причем была официально оформлена, но по некоторым, независящим от нас обоих обстоятельствам, девушке пришлось уволиться, что, впрочем, наших с ней дружеских отношений не испортило. Эта мадам тоже, насколько я знал, на настоящий момент была несовершеннолетней. Третьей «дамой» в нашей компании оказалась новенькая, залетная в нашем городе девица, по национальности грузинка. Экзотика! Говорят, грузинка вольного поведения вообще большая редкость, так что нам в этом случае, можно сказать, повезло. Девушка была, как и положено, чернявой, смуглой, а еще миниатюрной и стройной, да и лицом вполне привлекательна. И всего шестнадцати лет от роду. Она сидела на стуле, держа ладони между коленями, - ну прямо сама скромность.
   Я остановился перед ней и представился: - Савва.
-Тамара, - сказала она, стеснительно опустив ресницы, и тем самым помогла мне сделать мой выбор на сегодняшний вечер.
     Четвертой в этой компании была шебутная как черт, огненно-рыжеволосая девица по имени Виолетта – она восседала прямо на полу, у Сашкиных ног, при этом весело-задиристо на всех поглядывала. Откровенно говоря, я ее уже загодя опасался: иметь с ней дела мне прежде не приходилось, но слухи доходили, что границ в сексуальной разнузданности эта девушка не знает. Что ж, в таком случае ей в этой компании место в самый раз. Пожалуй, она была единственной из девиц, кому уже исполнилось 18. И еще одна особа женского пола, как я знал, находилась в квартире – приходившаяся братьям Сашке и Сереге дальней родственницей 15-летняя сельская девчонка по имени Родика – худенькая, закомплексованная и, на мой взгляд, совсем еще неразвитая, - она училась в городском ПТУ и временно, из-за нехватки мест в общежитии, проживала тут. Игорь, если верить его словам, несколько раз пытался добраться до нее, однако пока, как он сам признался, успеха не имел. Думаю, девочка эта, завидев столько мужиков вместе, перепугалась и кантовалась теперь где-нибудь на кухне, а то и вовсе в кладовке, так как я ее пока не видел. Еще раз обведя взглядом всю компанию я невольно улыбнулся. Как там говаривал главный герой в кинофильме «Калина красная»: «…народ для разврата собран»?
     Граф тем временем разлил по стаканам вино, причем каждый из присутствовавших здесь имел свой стакан – персональный. Особенно строго было с девицами – им было запрещено пользоваться чужим стаканом – только своим, личным, это чтобы потом недоразумений не возникало.
     Сергей встал со своего места и отправился на кухню, а уже в следующую секунду я занял его место в кресле. Светло-красная, похожая на кровь жидкость в стакане, поданном мне Графом, на вкус оказалась неожиданно приятной – это было полусладкое вино с мягким ягодно-виноградным вкусом, в меру сладкое и не слишком крепкое. Определить марку я лично не смог. Наверное, десертное с сухим смешали, предположил я, смакуя ароматный напиток.
    Неожиданно какой-то кусок ткани коснулся моей головы и я медленно задрал ее вверх: на пришпиленных к стенке ветвистых рогах убитого когда-то оленя и служивших теперь вешалкой, висели многочисленные куртки и пальто.
-Тебе не кажется, что в нашем коллективе есть какое-то несоответствие? – спросил я, наклонившись к Игорю, присевшему на пол рядом с креслом, ноги он скрестил по-турецки.
-Ну да, твоей Нинки не хватает, - тут же ответил он.
       «Далась ему эта девочка, придурок», - в сердцах подумал я, а вслух пробурчал: - Нинка не из этой оперы, забудь. – Произнеся это, я и сам не поверил в то, что сказал. Ведь продолжая крутиться в нашей компании, Нинка рано или поздно втянется в эту «красивую» жизнь, где выпивкам и гулькам нет конца, очень быстро втянется. И я, скорее всего, стану с ней жить, затем, на каком-то этапе, между нами обязательно произойдет размолвка, не имеет значения из-за чего именно, затем ее «пожалеет» кто-то из моих друзей, хотя бы вот, Кондрат, например, – тот вообще профессиональный «утешитель», специалист по женским душам. И телам тоже. И покатится Нинка по наклонной, а куда деваться – не она первая, как говорится. На секунду я вспомнил ее огромные серые глаза и этот пьянящий взгляд… и мне в этот момент захотелось оказаться рядом с ней, опуститься перед девочкой на колени, обнять их и замереть, не шелохнуться. И не пустить, не дать ей стать такой же, как все мы, собравшиеся здесь… 
     Квартира, где мы расположились, была трехкомнатной, и пока я сидел со стаканом в руке и размышлял, остальные в считанные минуты успели разбиться на пары и все комнаты позанимали, после чего передо мной открылся небольшой выбор: либо ванная, либо прихожая, или же к кому-нибудь присоседиться. Хорошо хоть, во время составления пар я успел поманить Тамару пальцем, и она пришла, села молча на край моего кресла и спросила:
-Можно мне еще вина?
-Пей на здоровье, лишь бы тебе плохо не стало, - ответил я, подливая ей из кувшина, стоявшего на полу у кресла.
     Из бобинного магнитофона, стоявшего на столе, лилась негромкая танцевальная мелодия. На диване у противоположной стены разместились Жердь с Викой – самый мелкий в нашей компании мужичок выбрал самую крупную женщину, - обычное для Игорька дело. Они, стесняясь нас, о чем-то шептались, но все равно каждое сказанное слово было слышно. Я усмехнулся про себя: непреодолимая тяга Игоря к крупным женщинам от комплекса неполноценности – сам он, повторюсь, невысок и сложения довольно тщедушного – 160 на 60. Вика, если захочет, то, как говорится, спрячет своего партнера между своими сиськами целиком, его и видно не будет.
-Слышишь, Савва? - послышался голос Жердика.
-Угомонись уже, чертяка! – отозвался я. – Ну, чего хочешь?
-Иди к нам. – Хохочет. Затем слышен громкий женский шепот. За этим следует: "цыть, дура баба!" и вновь голос Игорька:
 - Тут, Савва, у меня в руках человечек такой большой, отвечаю, нам на двоих хватит. И диван удобный, так что давай, присоединяйся.
-Ждите, чуть позже подойду, - ответствую я, поглаживая руку своей партнерши. Моя пассия сидит, слушая музыку, глаза задумчивые, словно она, скромная девушка, на день рождения к подружке-однокласснице пришла. 
-Тамар, - шепчу я ей. – Ты что любишь? Ну в сексе в смысле. Только не говори мне, что ты еще девушка, я девственниц с некоторых пор остерегаюсь.
     Тома, а может Тамара, так по-грузински, наверное, будет правильнее, - у них же царица с таким именем была, - с легким укором глядит на меня. Потом спрашивает:
-А ты чего хочешь?
-Я скромный, - отвечаю. – Но фантазер когда потребуется отменный, так что давай всего понемножку попробуем, ночь у нас впереди длинная.
     Приподнявшись в кресле, я освобождаюсь от брюк и тотчас же чувствую двойное – физическое и моральное облегчение – действительно, порой стоит только сделать первый шаг (в данном случае всего лишь спустить штаны) и все сомнения в правильности собственных действий исчезают. Нет, я участвовал, конечно, и прежде в оргиях и групповухах, как же, чего уж там, приходилось, – но, если честно, не люблю я это дело, ведь один на один с приятной партнершей гораздо интереснее: нет соперников, конкурентов, никто перед глазами не мельтешит, органами не трясет; ну и запахи там всякие-разные не раздражают, что для меня имеет весьма немаловажное значение. И дамам, к счастью, не с кем тебя прямо на месте по горячему сравнить. А то вдруг, - и такое может случиться, - тебя прилюдно отнесут ко второму, а то и третьему сорту, обидно же будет. Тома наклоняется и осторожно касается губами моего Удальца. Он выпрямляется и начинает пульсировать – кланяется ей. Со знакомством, мол. Постепенно она входит в азарт, а в комнате тем временем становится все жарче - то ли обстановка накалилась, то ли городской ЖЭК бьет все рекорды по поставке гражданам в дома и квартиры тепла. Надо будет, когда освобожусь, хотя бы форточку отворить. Тома тем временем увлекается не на шутку и засасывает моего Удальца почти под самый корень.
-Не спеши, - шепчу я девушке и глажу ее по голове. Действительно, куда торопиться, тут же приличная, можно сказать, компания собралась: четверо на пятерых, никто ни за кем очередь не занимает. Это тебе, девочка, не десять возбужденных до крайности малолеток с торчащими писюнами, которые дрожащими руками тянутся к тебе в подвале жилого дома, – ведь с этого обычно такие девицы начинают. А кстати, девушка эта, грузинская барышня, вообще непонятно откуда в нашем городе взялась – с гор, что ли, спустилась, да от родителей по какой-либо причине сбежала. Далеко, видимо, пришлось бежать, что аж в Молдавии, на самой границе с Румынией очутилась! А на соседнем диване в этот момент уже слышны стоны и ахи – там Жердь разохотился, дорвался до сладенького. И у меня уже подплывает волна удовольствия – вот-вот кончу, а еще не хочется, и я вынимаю. Тома поднимает голову и удивленно смотрит на меня.
-Потом, - шепчу ей я. – Позже.
-Выпить хочешь? - спрашивает она, облизывая губы, затем поднимается на ноги.
-Да, налей нам понемногу, только разденься вначале, хочу видеть тебя голенькой, - попросил я.
      Мы с Томой пьем вино, она, сидя у меня на коленях, рукой забавно прикрывает небольшие острые грудки, зато мне становятся видны ее худые ключицы и лопатки.
-Садись сверху, - говорю я, устраиваясь в кресле поудобнее, положив ноги на пододвинутый стул. Тома, приноравливаясь, осторожно опускается на Удальца. Ее Дундочка против ожидания узкая, так что он входит в нее с трудом и не до конца. Девушка, продолжая держать стакан в руке, начинает движения. Вначале она даже улыбается, затем начинает чаще дышать, стакан наклоняется, из него бежит струйка вина прямо мне на живот. Я забираю из ее рук стакан, ставлю его, а заодно и свой на пол и теперь мы уже вовсю отдаёмся движениям – я, ухватив девушку за бедра, помогаю, отчего Тома начинает вскрикивать, так как он теперь входит до самого конца, упираясь во что-то, и я это чувствую. И мне от этого приятно. Кончили мы, видимо, одновременно – Тома прогибается назад, головой почти касаясь моих ног, и при этом издает сладострастный стон. У девушки для школьного, можно сказать, возраста, похвальная чувственность. И именно сейчас, в момент наивысшего кайфа, слышатся шаги... Начинаются перемещения – и это, на мой взгляд, самый неприятный фактор, имеющий место во время таких вот мероприятий. Вначале Сашка голышом прошагал мимо нас, улыбаясь, и еще помахал рукой, за ним проскользнул Серега, завершала процессию совершенно голая Виолетта – аппетитная округлая попка ее поневоле притягивает мой взгляд. Эти, получается, уже отработали свой номер, судя по всему, втроем. А Граф, значит, сосредоточился на Катюше – такой выходит расклад. На мой вкус Катюша, моя бывшая официантка, совершенно никакая – хотя… как знать, как знать. Надо еще уметь раскрывать эти самые, женские способности, а у нас с  Катькой на такие глубокие изыскания и эксперименты времени не было, так как мы с ней встречались всего лишь один раз, да и то по пьянке; может Катька именно Графу, в отличие от меня и выдаст в плане секса что-нибудь сверхъестественное. Троица вскоре продефилировала обратно, я встаю, направляясь в ванную, и зову с собой партнершу:
-Тома, пойдем-ка, сполоснемся.
      Девушка все так же стеснительно жмется, прикрываясь руками, пока мы вместе ополаскиваемся под душем в ванной. Но улыбается мне уже как-то приветливей, даже доверчивей, что ли, – девчонка же еще совсем, прости мне, господи, мои прегрешения.
      Тома обернула вокруг бедер полотенце, я выхожу следом и иду по комнате голышом.
     После душа мне захотелось прилечь, надоело ютиться в кресле, поэтому направляюсь к дивану.
       На диване у Жердя затишье, даже и не поймешь сразу – это еще перед бурей, или уже после. Ага, теперь я их разглядел: Игорь лежит навзничь, довольный как слон, живот свой тощий поглаживает, Вика лежит рядом, только попой вверх. Не удержавшись, я смачно шлепаю рукой по ее роскошной заднице.
-Игорь, прекрати, - слышится полусонный голос.
-Вот так всегда, - шутливо жалуется Игорь. – Кто-то чего-то натворит, а я виноват.
-Ага, безвинный ты наш, - говорю я, усаживаясь рядом с товарищем.
-Вика, кончай спать, еще один клиент созрел, вот-вот на тебя упадет, - шутит он. Вика приподнимает голову и говорит:
-Не кончай, а заканчивай. - Затем поочередно оглядывает нас с Томой и спрашивает:
-Ну что, скучно вам там, в кресле?
-А ты сама попробуй, - говорю я.
-Иди ко мне, киска, - шепчет Томе Игорь с присвистом, та смотрит на меня вопросительно, я пожимаю плечами:
-Тут все свои.
    Тома после некоторой паузы наклоняется к Игорю, Вика ныряет ко мне и девушки начинают движения одновременно – их головы, одна к другой, почти соприкасаясь, синхронно движутся вверх-вниз.
     Я прикрыл глаза – о-о-чень приятно! – Вика, старая моя знакомая, знает, как именно я люблю.
-Савва, - вдруг слышится голос Жердя, как раз перед тем, как я собрался кончить.
-Ну, - ворчу я недовольно.
-Мля, не знаю, как и сказать. – Голос у Жердя какой-то перепуганный.
-Какого хрена тебе надо? – спрашиваю я, Вика тем временем прекращает движения. – Тебе что, перец откусили?
-Я… это… кончил.
-Ну и… молодец! – жаль, не нашелся я в эту секунду сказать чего-нибудь позаковыристее.
  -Слушай, я кончил прямо себе на морду, - проговорил Жердь трагическим шёпотом.
-В смысле? – не понял я.
-Да эта овца успела тыкву в сторону отвернуть, вот я и брызнул…  Как ты думаешь, теперь будет считаться, что я законтаченный?
-Нет, не считается, - успокаиваю я его, и тут Вика начинает хохотать, да так, что диван под нами колышется.
-Ты, овца, куда пошла? – Игорь, приподнимаясь на диване, кричит вслед Томе. – Счас в дыню дам, будешь знать, как с хрена раньше времени соскакивать.
      Диван от Викиного смеха сотрясается все сильнее, и я говорю:
-Заканчивай ныть, Жердь, из-за тебя я не успел кончить.
-Так кончай, только не на меня, - бурчит Жердь, Вика аж заходится со смеху и, держась за живот, сползает с дивана на пол.
-В кого кончать, дурень? - шепчу громко я. – Ты подругу мою рассмешил, вот она и уползла, так что давай, тащи ее теперь обратно.
      Игорь склоняется с дивана, что-то злобно шипит Вике, та, не слушая, по-бабьи отмахивается, продолжая заходиться от хохота. Игорь встает, подходит к ней, берет девушку за лодыжки и тянет к кровати, волоча спиной по полу.
-Давай, Савва, по ходу вставляй, я ее держу.
      Я спускаюсь с дивана, становлюсь на колени, и пытаюсь вставить в такой позе Вике в рот. Игорь продолжает ее тянуть – теперь в противоположную сторону - от меня, я на коленях шагаю за ними, кричу «стой, тпрр-р-у!», затем поднимаю глаза – Граф, Катька, Сашка и Серега стоят у дверей в спальню и наблюдают, черти, за нами, втихую корчась от смеха. И когда они только успели повылазить из своих комнат? Поняв, что я их заметил, они начинают смеяться в голос – теперь гогот раздается на весь дом.
-Тише вы, жеребцы, весь подъезд разбудите, - вспомнив, что он здесь хозяин, пытается урезонить всех Сашка.
-Какой там разбудите, - хохочет Серега. – До одиннадцати ночи даже по закону шуметь разрешается.
     Я встаю на ноги и возвращаюсь на диван. Сашка, прихватив Вику в заманчивой для себя позе, закидывает ее ноги на уровень плеч и входит в нее. Вика хотя и в теле, но довольно гибкая, уж я-то знаю, сам ее не раз на шпагаты – продольные и поперечный - растягивал. Воспользовавшись передышкой компаньонов, я перехватил Виолетту, выходившую из душа, и увлек в спальню, где совсем недавно она развлекалась с братьями, ставлю на диване в позу «зю», как у нас говорят, или по-простому - раком. Смазав головку своего Удальца вазелином (он у меня всегда с собой) я прихватываю ее за ягодицы и пытаюсь с ходу ворваться в неуловимо маленькую дырочку между ними.
-Нет, Савва, нет, - вскрикивает Виолетта, но я уже почувствовал, как мой Удалец проникает внутрь, вцепляюсь, как краб клешнями, руками в ее задницу и чувствую как он, уже без сопротивления, входит, причем до самого конца.
-Гы, гы, - стонет Виолетта, выгибаясь. Впрочем, уже через совсем короткое время она начинает осторожно поддавать задом навстречу моим движениям. Спустя несколько минут с восторгом кончаю и обессилевший, отваливаюсь, девушка со стоном опускается на простыни. Погладив ее по спине, шепчу: «молодец, хорошая девочка» и ухожу пошатываясь. В ванной комнате свободно, и я, открыв кран, решаю наполнить ванну, для чего предварительно тщательно ее мою мочалкой, намыленной шампунем. Затем, подставив под мощную струю ладонь, наполненную всё тем же шампунем, с удовольствием наблюдаю, как пена поднимается толстой оранжево-снежной коркой и айсбергом сбивается на один край. Кайф, я лежу в ванной, пребывая в блаженном состоянии, словно в невесомости, сил никаких, мыслей тоже, и ничего мне сегодня уже не хочется. Так хорошо расслабился, что взял бы и уснул прямо тут, в воде. Тут дверь медленно открылась, внутрь заглянула Катюха. Граф уже «насытился», понял я, раз отпустил свою партнершу.
-Ты скоро, Савва? – спрашивает она.
-Чего «скоро»? Я, может, вообще отсюда не выйду. Мне идти некуда, кругом ведь занято, здесь остаюсь жить.
-Я может тоже хочу искупаться, - бормочет Катька и входит.
-Ну так иди сюда, - зову я. – В одну детскую игру поиграем.
-В какую еще игру? - смотрит она, косясь недоверчиво, затем все же начинает раздеваться, аккуратно складывая вещи на стиральную машинку.
-Ты че, Катька, как не родная? – спрашиваю я. – Или стесняешься меня?
     Вообще-то говоря, мы с Катькой мало знакомы: случилось так, что после первой нашей, совершенно случайной встречи на квартире у нашего общего друга, и спонтанного секса на первых же минутах знакомства, она затем пришла в бар и уже на следующий день стала работать у нас официанткой. Это тогдашний мой напарник, Сулико, горячий сын грузинского народа, позаботился, сходил с ней в кадровый отдел и попросил за неё. Он с первых же минут на неё запал. Как увидел смазливую Катькину мордашку, задумал «умный» ход против меня и нашептал девушке, чтобы та держалась от меня подальше, а к нему, соответственно, поближе. Я сразу и не понял тогда отчего, собственно, Катька стала меня сторониться со второго же дня нашего знакомства, а когда понял, чуть со смеху не помер, – я с ней по любому спать больше не собирался, а грузин наш темпераментный так и жал ее по углам, так и тискал. И целовал прямо взасос. Увидев это, я не выдержал и сказал ему:
-Чего ты ее облизываешь, ты хоть знаешь, кто она и чем занимается?
-А что она?.. - удивился Сулико, - постой, постой, она, значит, ты хочешь сказать, в рот берет?
-Ох, и придурок же ты, - вздохнул я и покачал головой.
-Что же ты мне сразу об этом не сказал? Тьфу, тьфу! – заголосил Сулико, плюя во все стороны.
-Не смеши меня «тьфу, тьфу», кто же незнакомых баб в губы с первой минуты знакомства целует, поц?
-Не говори никому, а то скажут что я законтаченный, - заныл грузин. Он совсем недавно целых три года прохлаждался на «химии», поэтому хорошо знал уголовно-зековские расклады и теперь беспокоился за свою репутацию. Иди знай, может завтра вновь по этапу пойти придется – от сумы да от тюрьмы не зарекаются. Особенно в нашей, сугубо демократической стране равных для всех возможностей.
     Я сплюнул, выслушав его, только уже по-настоящему, слюной и ушел. И с Катькой больше дела не имел и, как выяснилось позже, очень правильно сделал.
     Теперь вот она стоит передо мной. Уже голенькая.
-Так, Катюха, давай-ка сыграем в игру – поплавок называется. – Я пошевелился в ванной. - Головка видишь, из воды торчит, тебе улыбается? Ты должна губами поймать ее до того, как она под воду нырнет, поняла? Нырнула, ты проиграла и меня должна поцеловать один раз в попу, успела поймать до нырка – выиграла - я тебя… должен, в общем. Уразумела? Пять раз выиграешь – я освобождаю ванну, но уж, тогда извини – без поцелуев.
      Катька кивнула, куда ей деваться, знала ведь, что все равно настою на своем. Хотя есть и такая шутка: «нелегко стоять на своем – больно очень». Катюха наклоняется, её губы вот-вот сомкнутся на моём Удальце – и я мгновенно дернулся. Головка скрылась под водой.  Еще одна попытка в её исполнении – и опять тот же результат, а у Катюхи полон рот мыльной пены, зато в глазах – азарт!
     И пошло у нас веселье. Раз десять, наверное, я поначалу выиграл, но после Катька все же наловчилась хватать губами за головку. А мне забавно, но интересно было видеть, как она лицом в мыльную воду плюхается. Я, заигравшись, чуть не допустил счет в ее пользу, хотя, в отличие от Сулико, моего бывшего напарника, знал, что лучше ее в попу поцеловать, чем в губы. (Шутка)
-Ну, довольно, - сказал я, выбираясь из воды. – Купайся, Катин, я тебе водички горячей подолью, если хочешь.
     Катька, потрогав воду локтем, кивнула, и я, открыв кран, долил в ванну солидную порцию горяченькой. Затем вышел вон и вдохнул полной грудью. И едва не ошалел: запах в комнатах, должен я вам сказать, стоял отвратный. Первым делом я открыл в своей комнате форточку, хотя это и оказалось нелегким делом – на зиму здесь фортку забили и утеплили, так что пришлось выдирать, как говорится, с мясом. Вдохнув жадно полной грудью свежий, холодный воздух, я постоял еще, чувствуя, как врывающийся в форточку ветерок приятно освежает и бодрит мое тело, потом направился в угол, где стоял диван – оттуда доносился интригующий девичий шепоток, причем голос говорившей был мне незнаком. В комнате было совсем темно, я подошел незаметно и, присев на ковер рядом с диваном, прислушался.
-Ну, давай, Родика, - послышался шепот Жердя. – Пососи его.
-Да не хочу я, пусти меня. – Девушка, судя по сдавленному голоску, пыталась вырваться из его рук.
-Ну пососи разок и все.
-Сам соси эту гадость, - услышал я ответ девушки и еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
-Ну как я буду сосать, сама подумай? – Игорь уже начинал терять терпение. – Я не достаю, вот видишь, не достаю.
-Если тебе так уж хочется, ты у своего друга, у Графа пососи, - шептала девушка.
    «Ну, Родика, ну молодец!», - поневоле зауважал я девушку.
     Пауза. Затем Игорь уже в полный голос заявляет:
-Счас как дам в тыкву, дура деревенская. Пошла вон отсюда.
    Девушка слезла с дивана и, всхлипывая, поплелась мимо меня на кухню.
-Сам соси, а других не проси, - прошепелявил я, изменив насколько возможно свой голос.
-Кто? Что? – диван колыхнулся и передо мной возникла рожа Игоря. – Савва, смешно, да?
-Помолчи ты, грозный гребарь, - сказал я, устраиваясь на диване с ним по соседству. – А то счас всем про тебя все выболтаю. Особенно Графу.
-Да пошел ты вместе с ним куда подальше! – Игорь сел на диване. – Вот коза драная, уперлась, и ни в какую не хочет.
-Оставь девочку в покое, она малолетка совсем, - сказал я, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. И почти мгновенно уснул. Мне снилась девушка Нина, голышом ползающая по моему телу, отчего у меня сердце аж замирало от счастья, я попытался было схватить ее, и это мне уже почти удалось, когда послышался голос Игоря:
-Савва, иди к едрене фене, ты чего меня лапаешь?
     Я очнулся, поднял голову, осмотрелся, но никого, кроме Игоря, расположившегося по соседству, не увидел, отодвинулся от него и тут же вновь уснул, теперь уже до самого утра.
     Утром, стараясь не замечать ошалелые рожи друзей, которые, еще не одевшись, медленно словно тени передвигались по квартире, - хорошо хоть девки были уже все умытые и даже причесанные, - я направился в ванную, но горячей воды в кране не обнаружил, пришлось ограничиться умыванием рук и лица холодной, почти ледяной водой. Когда я вернулся, Граф разливал по стаканам вино, Жердь со страждущим взглядом тянулся за стаканом нетерпеливой рукой. Все собрались в одной комнате, с интересом разглядывали друг друга и… молчали.   
      Молчание нарушила Вика.
      Она восседала в откровенной позе в кресле, моем, вчерашнем, только на этот раз оно занимало место посреди комнаты.
-Итак, дорогие товарищи-друзья, - начала она. Надо же, малолетка, она совсем не стесняется присутствующих, удивился я. Да и чего уж там, конечно, – она всех нас видела… там, вблизи своего черного «Бермудского» треугольника. – Вас пятеро мужиков, так? – продолжила она.
- Так, - подтвердил Жердь, опорожняя свой стакан.
– А нас четыре девушки, - продолжила она.
– Ну, - вновь поддакнул Жердь нетерпеливо, - пятерка тебе по математике.
– В эту ночь, - продолжила Вика, зыркнув на Игоря сердито, - вы все вместе кончили девятнадцать раз.      
     У присутствующих мужчин, в том числе и у меня, вытянулись лица, все переглянулись между собой.
-Контора однако, пишет, - откинувшись на стуле, ухмыльнулся Сашка.   
-Вот это да! - с восторгом проговорил Граф. – А кто считал?
-А девятнадцать, - продолжила тем временем Вика, - как вы знаете, ни на пять, ни на четыре не делится.
-Сейчас заставят или доё..вать, или уё…вать, - догадался Жердь – глаза его загорелись от возбуждения.
-Вот-вот. – Вика, самодовольно улыбнувшись, приняла в кресле новую позу, еще живописней прежней.
      «И когда они только успели? - подумал я о своих прытких партнерах. – Я всего-то два раза за вечер приплыл, а они – вон, что вытворяют, черти».
     Поглядев на часы, я встал, потянулся и сказал:
-Так, уважаемые друзья, а в особенности дорогие наши девушки. Если откровенно, всё этой ночью получилось у нас по высшему классу, но я должен извиниться и уйти – дела. Претензия, только что в наш адрес прозвучавшая, вероятно, обоснованная, но, надеюсь, ко мне лично не относится, поэтому я уж пойду. Рад был познакомиться, - кивнул я Тамаре. – И с тобой. – Виолетте. – Не пропадайте, девочки, меня в городе найти очень просто, а там где я, помните, там и сто удовольствий. А теперь - до свидания. Жердь, не жадничай, должок, один разочек, девушкам верни, а то они нас на весь город ославят, засмеют ведь потом.
        Отоспавшись дома, в половине восьмого вечера я вошел в бар. Едва я ступил на порог, навстречу мне бросилась улыбающаяся Нинка. Боже, какая она хорошенькая, милая, свеженькая, подумал я, прижимаясь щекой к ее бархатной щечке. А как она замечательно пахнет! Следом за ней подходит Кондрат, ухмыляется и спрашивает прямо при ней, подлец:
-Ну, как было вчера, как после этого спалось?
-Отлично, все прошло просто замечательно, - отвечаю я.
-А я сдал смену, - говорит он, - досрочно. Надоело работать, хочется отдохнуть.
-Здравая мысль, - поддержал я. Одновременно, не сговариваясь, мы втроем покидаем бар и выходим на улицу.
-Куда направимся? – спрашивает Кондрат, и кивает на Нину так, чтобы девушка не могла этого заметить.
-Первым делом я хотел бы… - Приподнявшись на носочки, я шепчу ему на ухо, Нина удивленно нас разглядывает.
-А мне о чем вы там говорите, знать необязательно? – спрашивает она, беря меня под руку.
-Ты, моя девочка, узнаешь обо всем в первую очередь, - шепчу я ей.
    Мы садимся в машину, несемся через весь город и минут через десять останавливаемся прямо напротив Нинкиного дома. Она, ничего не понимая, удивленно оглядывает нас с Кондратом, я тем временем выхожу из машины и в наступающих уже сумерках замечаю на освещенном крыльце женщину лет сорока, привлекательную лицом, но уже сильно располневшую и широкую в бедрах.
     Мама, подумал я, Нинка-то на неё очень похожа, и, подойдя к калитке, крикнул:
-Добрый вечер, хозяюшка, а супруг ваш дома?
-Дома, - удивлённо разглядывая меня, отвечает она, и тут же рядом с ней в проеме двери возникает высокий стройный мужчина – оба они медленно направляются к калитке, то есть идут к нам навстречу. Нина выходит из машины, губы ее дрожат, но она пересиливает себя и становится рядом со мной. Я стараюсь не смотреть ей сейчас в глаза – нет сил.
     Теперь мы стоим две пары друг друга напротив: я и Нина – молчим, на нас, переводя глаза с одного на другого, напряженно смотрят ее родители и тоже молчат.
-Я, уважаемые родители, хочу вам сказать, что Нина, ваша дочь, замечательная девушка, - говорю я внезапно севшим голосом. – Поэтому прошу вас, папа и мама, не выпускайте ее в город в ближайшие два месяца, а лучше два года, до совершеннолетия. Так будет, уж поверьте, спокойнее для вас, хорошо для неё и даже для меня.
      Я отворачиваюсь, Нина в какое-то мгновение успевает заглянуть мне в глаза – о, если вы бы только видели этот взгляд!
       Когда мы с Кондратом отъезжали, папа за руку уводил Нинку к дому.
      
     P/S. Прошло шесть лет, великая страна, в которой мы прежде все вместе жили, благополучно развалилась, и Молдова стала независимым государством. Все эти годы я Нину по каким-то причинам не видел и не встречал, то ли мы разными дорожками ходили, то ли она уезжала куда-то, может быть учиться. И вот, довелось все же после стольких лет встретиться. В центре города, в универмаге, в отделе косметики. Вначале я увидел перед собой молодую высокую стройную женщину, стоявшую у прилавка - она держала на руках ребенка, судя по одежде мальчика, примерно годовалого возраста. Мои глаза скользнули по ее стройным ножкам, задержались на высоких, крутых бедрах, затем она повернулась ко мне лицом, и я поймал ее взгляд. Сердце мое слегка встрепенулось – я вспомнил этот столь знакомый мне пьянящий взгляд огромных серых глаз. Сейчас, глядя на меня, хозяйка их чуть заметно улыбалась. Я кивнул и прошептал: "Здрасьте", Нина уголками губ улыбнулась мне в ответ.
-Нина, - услышали мы оба чей-то голос и одновременно повернули головы, в нашу сторону направлялся высокий стройный молодой мужчина с крупным породистым лицом.
-Иду. – Гордый поворот головы, и Нина, улыбаясь, теперь уже радостно и широко, пошагала навстречу мужчине. 

        Прощай же, милая Нина-Ниночка, неспетая песня моя.



                Новелла девятая.

Коктейль «Мимоза»
Шампанское               50 мл
Сок апельсиновый    50 мл




                Перегрузка в три Ж.

               
               
   

                Повадка женщины изменчива,
                поскольку разнится игра
                подруги дня, подруги вечера,
                подруги ночи и утра.
                И. Губерман
         
               
     Однажды вечером ко мне в бар, который входит в комплекс кафе «Весна», явился мой товарищ Кондрат со своей новой пассией, которую звали Евгения или Женя. Я с интересом оглядел девушку. Скажем так, по первому впечатлению она была ему прямо под стать – высокой и хорошо сложенной. Привлекательная тёмная шатенка с томным выражением лица. Манеры – это выяснилось чуть позднее - тоже на достойном уровне. Возраст – двадцать два, то есть, на год старше моего товарища. В ней ко всему прочему чувствовался какой-то особенный шик или лоск, который нельзя приобрести, он, по-моему, даётся некоторым от рождения. Это чувствовалось и в её поведении, манере держаться, и в одежде, так как одета она была с претензией на шик - модно, дорого, и в то же время неброско, а как бы гармонично и всё у неё было к месту. Пока я с интересом и удовольствием разглядывал новую пассию своего друга, она, видя, как жадно я ее разглядываю, понятливо усмехнулась и пообещала мне, что в следующий раз обязательно привезет с собой подругу, которую тоже зовут Женя – персонально для меня. Забавно, не правда ли, если наши девушки-подружки будут тезками? Такое в нашей компашке изредка случалось и прежде – типа две Татьяны или две Светланы, - это всегда бывает интересно и я с радостью и надеждой согласился. В последующем совместном разговоре выяснилось, что Евгения поступила в наше педагогическое училище на отделение младших классов, то есть собирается стать в школе училкой для деток младшего возраста, а сама живёт в городе Измаиле. Оттуда же была и её обещанная мне подруга. Учиться они поступили вместе, но Кондратовой пассии потребовалось вернуться домой, чтобы подвезти в училище недостающие документы, что она и сделала сегодня, а у подруги с этим было всё в порядке, и она на этот раз осталась дома.
     -Буду рад знакомству, особенно если ваша подруга такая же симпатичная как вы, - проговорил я, невольно сглатывая слюну, и Евгения меня заверила, что подруга еще интереснее её самой.
    Как ни странно, но подруга её действительно оказалась прехорошенькой, и в следующий раз, а это случилось спустя примерно месяц, когда их обеих вызвали на установочную сессию, девушки пришли ко мне в бар вдвоём. Внимательно оглядев новую дамочку и убедившись в правдивости слов Жени-первой, я был сим фактом приятно удивлен и обрадован. Новенькая Женя идеально мне подходила: и возрастом – ей было 23, и роста она была чуть ниже среднего, а  сложена она была великолепно. В классическом смысле слова я бы не назвал её красивой, то зато она была настолько хорошенькой, что я сразу же воспылал к ней глубокой симпатией. Правда, девушка оказалась более манерной, чем подруга Кондрата, и слегка капризной, но с этим я в последние годы научился справляться и теперь предвкушал наше с ней сближение, которое, как я надеялся, должно произойти само собой хотя бы уже потому, что девушки, так же как и мы с Кондратом, были неразлучными подругами. Семейная жизнь, - а обе наши дамочки были замужем, - как всем известно, не слишком овеяна настоящей романтикой, а вот её суррогатом, – как то восторг перед женщиной со стороны незнакомых мужчин, атмосфера, смена обстановки, музыка, танцы, шампанское, конфеты, новые ощущения – вполне можно было удовлетвориться. Тем более находясь вдали от дома. Короче, всё у нас с новенькой Женечкой как будто уже было на мази, то есть за пару дней знакомства мы успели приглядеться друг к другу, и, вроде даже проникнуться симпатией, а тут как назло, буквально в эти самые дни из армии вернулся старый приятель Кондрата – Лёня. Парень этот был не только молоденький и спортивный – мастер спорта СССР по тяжелой атлетике, - но в дополнение ко всему невероятно красив внешне, причем настолько, что все девицы, едва завидев его, натурально сходили с ума. Даже мне, опытному ловеласу, было в диковинку видеть подобное: все дамочки – возрастом от 15 до 40 буквально плавились словно пластилин (лучшего сравнения я и не подберу) при виде него. Кондрат, не подумав о последствиях, тут же привёл Леньку, с которым он дружил с детских лет, в нашу компанию и всем представил. «Моя» Женечка не оказалась исключением из общего правила, и тут же, едва разглядев Лёньку, запала на него. Как я не пытался отвадить красавчика Лёньку от объекта моей симпатии, он попёр на неё будто трактор – видать, изголодался в армии. Естественно, для него она оказалась легкой добычей, и в первый же вечер, проведённый нами вместе, они ушли вдвоем, проигнорировав меня, и, как оказалось, до утра не расставались, ну а я, соответственно, пролетел по полной. Не очень приятная, согласитесь, ситуация, и после того случая я, обидевшись, попросил Кондрата ко мне в бар с этими девицами больше не приходить. И он, надо сказать, эту договоренность соблюдал.
     С тех пор минуло не менее полутора лет, и вот в один из спокойных в плане работы вечеров, когда торговля шла ни шатко, ни валко, они – Кондрат, Лёнька и две те самые Жени заявились ко мне в бар. Следует заметить, раза три-четыре в году эти самые Женечки - студентки-заочницы - приезжали в наш город и тут же мчались к своим полюбовникам. Однако мне их появление удовольствия не доставило, и я уже было собирался высказать Кондрату по этому поводу своё «фи», на что он поспешил заявить, что они привели девушку и для меня. Она, мол, в настоящий момент в коридоре перед зеркалом красоту наводит. Я примолк. Прошла минута, две и вот она вошла в бар. Пока я  разглядывал эту незнакомую мне прежде девицу, высокую и худощавую, с лицом строгой училки и возрастом явно под тридцать, а может и чуточку за, Кондрат спросил меня:
   -И как ты думаешь, её зовут?
  -Не хочешь ли ты сказать, друг мой, что и она тоже...?
 -Ты будешь смеяться, но это так, - сказал Кондрат с лёгкой усмешкой. – Её тоже зовут Женя, Евгения.
  -Ну, блин, такого я не ожидал, - признался я. – Ладно там Таньки, Людки, Светки, но Женьки...
  -Короче, ты с нами? – спросил меня Кондрат. И сам же на свой вопрос ответил: – С нами, куда ты денешься. Новенькая эта, если честно, немного капризная, она  замужем, у неё муж, мент, офицер, и у них есть ребенок. Ой, да ты ведь знаешь, как с такими дамочками обращаться. Максимум скрытости, тонкий подход и приятное обхождение, и она – твоя. Да что я тебе рассказываю, - усмехнулся своим словам мой товарищ, - ты и сам в этом деле профессор.
  -Ага, - фыркнул я. – С вами разве можно соперничать, молодыми, красивыми и слишком ранними «доцентами». Ну да ладно, так и быть, подключусь к вашему трио, а там видно будет.
  Прошла неделя, мои товарищи наслаждались близким общением со своими Женями, а я всё искал подходы к их гордой и пока недоступной подруге. Волочился я за ней лениво, и при каждом благоприятном случае сбегал от неё к какой-нибудь более доступной дамочке, иногда даже не провожая Женю на квартиру, которую они снимали, позволяя её идти туда одной в ночь-полночь. И всё же мы с ней постепенно привыкли друг к другу. Муж Жени был, по её словам, капитаном милиции, шефом ее речного подразделения. Сама она, хотя и готова была на контакт, боялась близости с таким "общительным" товарищем, как я, опасаясь то ли венерических болячек, то ли еще чего. Но больше всего, я думаю, она боялась своего муженька, который за наставленные ему рога мог бы наказать её строго, а то и вовсе из дому выгнать. Но, в то же время, я так понимаю, запретный плод измены ей тоже был не чужд, и в какой-то момент я почувствовал, что она созрела. Видимо, семейная жизнь здорово притупляет чувства и давит на психику своей нудной повседневностью. То ли совпадение это было, то ли еще как, но именно в этот день мы, работники общепита, прошли медицинское обследование, о чем я и сообщил как бы невзначай моим приятелям и трем нашим подругам. То есть, как бы намекнул этой мадам, что я телесно "чист".
    Да, кстати, накануне, всего за несколько дней до этого, один заезжий спекулянт родом из тех же мест, что и наши Женечки, по имени Володя, заскочил ко мне в бар, забросив на реализацию целую коробку (500 пачек) довольно дорогих (для меня) американских «Маrlboro», а чтобы я не слишком сожалел о цене, подарил пачку презервативов.
   -Это у вас там в Рени и Измаиле подвыпившие клиенты готовы платить за фирменную сигарету полтинник или даже рубль, чтобы перед девушкой фраернуться, а у меня кто их будет курить? – недовольно бормотал я, рассматривая надписи на пачке. – Тракторист Иван из села под названием Брынза, Рошу или заезжий гагауз из села Чишмекёй? Наши молдаване за свой рубль хотят в город автобусом приехать, погулять, сходить в кино, а после выпить вина или пива, съесть мороженое, затем вернуться в село и еще со сдачей остаться. – Я бросил перед моим поставщиком две пачки денег красными десятками – 2000 рублей. – Больше за такую цену не привози. Пока свои деньги отобьешь, год пройдёт, скорее сам всё скуришь.
   -На вот тебе подарок, только не плачь, - сказал Вовочка, выкладывая передо мной на стол какую-то красивую коробочку величиной в две пачки сигарет, а обратным движением ловко прихватывая деньги. – Это презервативы, здесь пять штук. Их особенность в том, - поспешил он с рассказом, так как я уже заранее скривился, - что они не обычные, а толстостенные. Надеваешь, и твой писюн становится толще на добрых пару сантиметров. Представляешь, чуть ли не вдвое утолщает? Моя жена так привыкла к ним, что без этих штучек уже никак не обходится.
   -Не, жён баловать низзя, - сказал я, человек на данном этапе своей жизни холостой, и положил коробочку в потайное отделение в стойке, вдруг действительно пригодятся.
   -Кстати, их можно сполоснуть и опять использовать, они многоразовые, особенно если ты с одной и той же партнершей.
  -То есть, получается, что это и есть тот самый презерватив, который зовётся «штопаный колючей проволокой»? – спросил я, озвучив одну из расхожих в то время шуток.
   -Ну, что-то в этом роде, - сказал Вовчик, после чего сделал пару шагов назад, затем отшагнул как-то бочком и почти незаметно испарился из бара, что ему всегда удавалось с исключительной ловкостью. 
   А что, вот возьму и надену один такой на наше первое свидание с Женей, вдруг решил я. А то столько времени уже меня мурыжит, что заслужила, блин. Вот и вдую ей по самые «не хочу». И что ей-то, замужней и уже рожавшей бабе, сделается, ведь чем толще орган у партнера, тем ей лучше и приятней. Вон ведь какая дылда рослая, без каблука ходит, и то со мной наравне получается.
    В настоящий период времени у нас с ребятами имелась удобная трехкомнатная квартира для свиданий практически в самом центре города. Во всех трех комнатах были оборудованы диваны, уже разложенные и всегда готовые к «делу».
     Сейчас у девушек шла зимняя сессия, поэтому все дни у них были плотно заняты, зато вечера и ночи они могли проводить как угодно и с кем хочется.
  В один из этих дней мы с компанией запланировали, как и прежде заночевать на «гостевой» хате, но вот Лёньке поддержать компанию не удалось, его перехватил старший братец Иосиф, сообщивший, что у родителей сегодня годовщина свадьбы – 30 лет, и Лёньке необходимо прибыть домой на празднование семейного торжества. Обрадованный этим известием не менее братьев, я сунул в руку Лёньке стольник (сто рублей) с пожеланием подарить родителям что-нибудь стоящее и не забыть про цветы.
   -Деньги потом отдашь, когда работать начнешь, - сказал я ему на прощание.
    После чего они – Иосиф и Лёня - удалились.
    Был ранний вечер, что-то около пяти, когда мы собрались у меня в баре в центре города. Время было обеденное, для клиентов я открывал в семь.
   Итак, Лёня, уходя, с тоской поглядел на «свою» Женечку и следуя за своим братом пошагал к универмагу. Я же, глянув на «его» Женю, чуть не вздохнул вслух – она была хороша необыкновенно, особенно в эту минуту, свежая, с морозца. И недоступная. Для меня. Для удобства впредь будем называть наших девушек не по именам, а по росту: моя Женя была – дылда, Кондратова – средняя, а Лёнькина – малышка. Назовём их так условно, потому что «малышка» была ростом в метр шестьдесят, «средняя» - под сто семьдесят, моя же «дылда» не менее как метр семьдесят пять.
    Мы посидели в баре впятером за кофе и чаем с пирожными до самого открытия 19.00, затем, когда бар наполнился клиентами, Кондрат увёл девушек в кино на двухсерийный индийский фильм; уж не знаю, как они на это согласились. Когда они вернулись из кинотеатра, я ждал их в опустевшем баре, и даже сумка с угощением была мною уже собрана. Оглядев девушек, я остался доволен: с холодка даже «моя» Женя внешне выглядела вполне достойно, не говоря уж о двух её подругах. Одеты же наши дамочки были просто класс: во всё заграничное. «Ни одной отечественной нитки!» - это было девизом современных дамочек, и эта троица неукоснительно ему соответствовали. Живя в Измаиле, портовом городе, расположенном на реке Дунай, который протекает по девяти европейским государствам, наши дамочки вполне могли себе позволить самый модный прикид. Например, муж «моей» Жени был в морской милиции не рядовым офицером, а начальником линейного отделения, так что тут и сам бог велел, как говорится, держать руку на пульсе; муж Кондратовой подруги – моряк, значит, ходит в загранку, и оттуда, естественно, везет жене всякое барахло, а муж «Малышки» тоже крутится в каком-то нелегальном бизнесе, так что у наших дамочек были все возможности прилично прибарахлиться. Обыкновенно, уходя с работы, я оставлял в баре официантку, которая по окончанию уборки просто захлопывала дверь на японский замок-автомат, а затем уже девушки с пультовой брали бар под охрану. Я не боялся оставлять свою официантку в баре одну, она была надёжный и проверенный кадр, но, назвав её имя, я, возможно, насмешу читателя, так как и её тоже звали Женя, - такая вот юморесочка получается. То есть, пару минут мы с Кондратом провели в баре, где кроме нас находились четыре девушки Евгении, и вот в эти минуты, не знаю как мой товарищ, а я таки загадал заветное желание. Какое? Охотно поделюсь с читателем: я пообещал себе переспать со всеми тремя Женями. Моя официантка не в счет: несмотря на всё моё уважение, о сексе с ней я даже и помыслить не мог.
   Короче, когда мы спустя некоторое время впятером оказались на квартире, всё пошло именно как я и задумал. Кондрат почти сразу уединился со своей партнершей в одной из спален. Другая спальня на эту ночь предназначалась мне, о чем я предупредил Женю-«малышку». Ранее нам с «дылдой» регулярно доставался зал, так как, хотя нам и пришлось ночевать пару раз вместе, до секса у нас дело не доходило, но вот сегодня «малышка» была вынуждена спать одна, поэтому я и выторговал для себя с партнершей спальню.
   Мы еще посидели в кухне втроем, лениво перебрасываясь ничего не значащими словами, попивали чаёк всё с теми же пирожными, принесенными из бара, и даже шампанское в этот вечер осталось на столе не откупоренным.
   «Моя» Женя делала своей подружке большие глаза, шевелила ушами и неимоверно высоко поднимала брови, когда та сообщила нам, что отправляется спать в зал, но «малышка» - умница, не среагировала на эти сигналы, сообразив, видимо, что и я тоже имею право на секс.
   Мне пришлось слегка повоевать, соблазняя «дылду» на половой акт, то есть укладывать ее руками, и это заняло не менее получаса, и когда она, наконец, сдалась, улегшись и приняв позу поудобнее, я незаметно натянул на Удальца резиновый набалдашник, или как его там назвать. Мой Удалец благодаря ему действительно стал сразу чуть ли не вдвое толще. Единственное условие для его использования, как я понял, это хороший «стояк», то есть потенция при его применении должны быть безупречной. А у меня с этим, тьфу-тьфу, всё в порядке. Вот я и «вставил» ей этот «снаряд» куда надо. Хотя я вводил его медленно и осторожно, и даже с легкой смазкой специальным гелем, моя партнерша приняла его с немалым напряжением. Но – хвала ей! - целиком и до конца. И уже примерно со второй минуты стала стонать: вначале, я так понимаю, от боли, а чуть позднее – от удовольствия.
   -Савва, ты с ума сошел! – шептала она, энергично двигая бёдрами мне навстречу. – Я чуть не закричала от боли, такой он у тебя огромный. Рехнуться можно. Как же я теперь по приезде домой с мужем в постель лягу? Он ведь сразу почувствует, что что-то не так.
   -Глупости, - говорил я уверенно, задирая её длинные ноги до её собственных ушей. – Всё будет класс, ничего он не узнает. Дундочка имеет свойство как расширяться, так и сужаться. Ты давай-ка, милая, расслабься, а то я в таком темпе до самого утра не кончу.
  -Порвешь же там всё, - бормотала Женя, пытаясь приноровиться к моим движениям. – Ну ты и дикий кабан. Не зря ведь я тебя остерегалась. Как чувствовала, блин. В меня только не кончай, на аборты бегать не хочу.
   Минут через тридцать сделали паузу. Набалдашник слегка снижал мою чувственность, всё же инородное тело на члене, зато удлинял акт. Честно говоря, хотя мне интересно было им действовать, мне не хотелось продолжения.
   Женя неожиданно для меня потянулась и с нежностью провела ладонью по моему паху.
  -Если хочешь ещё, иди его поцелуй, он, думаю, сразу откликнется, - среагировал я.
  -Нет уж, я женщина замужняя, в эти игры уже не играю, - проворчала моя партнерша. - И так уже четыре раза кончила. А с мужем, даже если он прежде как следует там полижет, кончаю один раз и то далеко не всегда. Ой, чего-то я тут с тобой разболталась, не в меру разоткровенничалась. Забудь, случайно вырвалось.
   -Значит так: как захочешь, под одеяло нырни и он с твоем распоряжении, - повторил я, уже понимая, что теперь уже наверняка она меня оставит в покое.
    Спустя минут десять, спрятав резиновое изделие подальше, я прижался животом к худощавой, но тёплой Женькиной попе и уснул. Проснувшись спустя часика два, я пристроился к ее попе и потихоньку вставил туда Удальца. Уже со второй минуты она тихонько застонала, но так, едва слышно и без слов, делая слабые попытки вырваться из моих крепких объятий, но я довел акт до конца. После чего сразу же уснул.
    Проснулся я от ласкового солнечного лучика, приятно щекочущего щеку. Открыл глаза. Один в постели. На часах девять утра. Вначале, выйдя неглиже в коридор, я убедился, что дверь заперта. «Кондрат закрыл дверь своим ключом», - мелькнула у меня мысль. Мне показалось, что в квартире я один, и я уже стал подумывать, а не соснуть ли мне еще маленько, часок или два, когда послышались какие звуки, доносящиеся из кухни. Надев  халат, я заглянул на кухню, там находилась Женька-«малышка».
   -Какая приятная неожиданность, - пробормотал я, - есть кому сварить мне кофе в этом доме.
     -А ты будешь кофе? – обрадованно спросила меня «Малышка», едва я озвучил свое желание. – Так я сейчас сварю, мне наши ребята доверяют это делать.
   -Я бы тебе, Женька, доверил бы и нечто гораздо большее, - проговорил я внезапно севшим голосом, эта девушка определенно сводила меня с ума. Только теперь, когда я увидел ее в прозрачном халатике, я ощутил по-настоящему, насколько она прелестна и насколько я её хочу, вернее уже попросту жажду. Наверное, она тоже поняла это, поэтому следующая её фраза прозвучала так:
  -Я случайно тут задержалась, Савва, ты меня пойми правильно. Девчонки на занятия ушли, а мне надо только на вторую пару. Я скоро уйду, не волнуйся.
  -Уже не волнуюсь. Совершенно! - сказал я, подходя к ней вплотную. Подхватив девушку на руки, я с легкостью отнёс ее в зал, к дивану, где она спала этой ночью одна.
  - Что ты делаешь, Савва, с ума сошел! Лёнька же вот-вот придет, - воскликнула она, пытаясь вырваться.
   -Не придет он, знает, что вы на занятиях. А и придет, так дверь заперта изнутри, - шептал я, бережно опуская девушку на диван и целуя ее грудь.
  -Я же не... – продолжала девушка, хватая меня за руки, - ну разве так можно: ты только накануне спал с моей подругой, а теперь добиваешься меня.
   -Ты же знаешь, она мне не дает, - бормотал я, сдергивая с девушки халатик. – А за тобой должок престарелый.
   -Ага, а кто же тогда стонал всю ночь, - попробовала меня образумить девушка. - Я ведь всё слышала.
   Я закрыл ей рот поцелуем, после чего стал добираться до самого укромного местечка. С ней я использовать набалдашник не собирался, она и так пробудила моё либидо до высочайшего напряжения.
   -Я знаю, что ты с самых первых дней меня хотел, - шептала «Малышка», пока я коленкой раздвигал ей ноги, - но так уж получилось, что я с Лёней, ты же в курсе.
   -В курсе, - прошептал я, вставляя ей сразу до отказа, отчего она выгнулась мостиком, – Мы всего разочек ему изменим. Это будет нашим случайным бонусом, никто об этом не узнает.
   Я не мог оторваться от тела «Малышки» в течение целого часа. Едва кончив, я менял позу и продолжал её любить, даже не отпуская девушку подмыться, словно боясь, что она сбежит от меня.
   Ушли мы вдвоем из дому уже ближе к полудню: она – на третью пару на занятия, а я – открывать бар. Несмотря на феерический секс, случившийся у нас, Женечка не выглядела счастливой.
  - Если честно, восторг от обладания тобой я запомню на всю жизнь! – сказал я «малышке» напоследок, чем вызвал её едва заметную самодовольную улыбку. Ну, хотя бы так, подумал я, не ожидая от нее слов благодарности.
   Прошло еще несколько дней. Моё «хулиганство» так и осталось без последствий.
  -Кондрат, я не хочу у тебя ничего воровать, - сказал я своему товарищу и партнеру, стараясь не глядеть ему в глаза. – Но я должен, просто обязан уложить в постель твою Женьку, ты, надеюсь, понимаешь меня?
   -Понимаю мозгом, но вот сердце противится, -  с ложной веселостью в голосе отозвался он. – Ну да ладно, действуй, чем только ради товарища не пожертвуешь. Только будь с ней поласковей.
    -Небось, от неё не убудет, - проворчал я. – Тебя же после этого крепче любить будет.
    -Надеюсь, я не должен её уговаривать отдаться тебе, с этим ты сам как-нибудь справишься? – ворчливо спросил Кондрат.
   -Да уж обдурю как-нибудь, - махнул рукой я. – Не жалей брату, ты вон всех моих подружек шпокнул, из них даже пару невест, можно сказать. А эта мадам к тому же не столько твоя, сколько замужем.
   Задуманная мною комбинация по соблазнению Женечки-средней удалась спустя несколько дней, днем или двумя накануне окончания их сессии. Женя-малая в эти несколько дней в нашей квартире по понятной лишь нам двоим причине не появлялась, Женю-дылду я сопроводил на их место обитания,  попутно шепнув Женечке-средней, что её ожидает на квартире Кондрат, и она бодрой походкой отправилась по уже хорошо знакомому ей адресу. Мне же пришлось поднапрячься и её дорогой обогнать, так как встретить её там кроме меня было некому, ведь я дал Кондрату выходной.
    Открыв дверь на стук, и впустив весьма удивлённую моим появлением здесь Женечку, я демонстративно закрыл дверь и сунул ключ в карман.
    -А где же Кондрат? -  осматриваясь в помещении спросила Женя, уже наверняка понимая, что вляпалась.
   -Он сегодня очень занят, ну а я тебя, уж прости, обманул, сказав, что он тебя ждет. Получается, жду тебя всего лишь я. Прими это как факт.
   -Но ты же... Савва, ну в самом деле, отпусти меня. – Она так трогательно защищалась от моих посягательств, что я чуть было не растаял от её слов. А она тем временем продолжила: - Я тебе в отличие от Женьки-малой ничего не обещала, это она, сучка, сразу сбежала к вашему же другу Лёньке. А потом еще эта дылда, которая долго мариновала тебя; а я, кстати, была против. И ведь говорила ей: «Дай ты ему разок, он ведь мужик. Мозги ему не парь. Или вообще не ходи в эту хату».
    Девушка была в немалой растерянности.
  -Прости меня, Женька, но из вашего трио, надо признать, ты для меня самая привлекательная. И я просто обязан с тобой переспать. Скажу тебе откровенно: ты мне очень-очень нравишься. И это случится, мы переспим, поверь мне. Не помогут ни разговоры, ни отговоры. Прими это с легкостью на сердце и тогда мы останемся друзьями.
    -Друзьями уже не получится, - грустно произнесла девушка. – Ладно, раз так, можно мне хотя бы подмыться?
   -Да, конечно, в ванной есть горячая вода, - проговорил я. А сам задумался: стоит ли мне использовать резиновый набалдашник, подаренный мне Вовочкой из Измаила.
   Девушка, ни слова больше не говоря, направилась в ванную.
   -Да уж надену, - решил я, прошептав эти слова про себя. – Хоть это поможет мне как-то отличиться от Кондрата. Может быть, в выгодную сторону. 
   Я постелил нам в той спальне, где обыкновенно обитал Лёнька, полностью обновив постельное белье.
    Вскоре ко мне присоединилась Женя, она была в одной рубашечке. Сама пришла, не дожидаясь особого приглашения. Формы её тела, легко угадываемые под рубашечкой, кого угодно могли свести с ума. У меня напряглось всё, что только могло напрячься.
   -Предупреждаю тебя: целоваться не будем, - строго заявила мне она, - и, тем более, никаких извращений.
   «Это она к чему, интересно, сказала, - подумал я, ложась в постель и забираясь под одеяло. – Кондрат, к слову, обожает анальный секс, неужели Женечка именно об этом?».
   -Скажи, милая, что ты имела в виду? Спим как приличные супруги? Исключительно в мессианской позе?
   -Да, именно! – ответила Женя, укладываясь рядышком. – Все строго по-семейному, я ведь женщина замужняя, и глупостями не занимаюсь.
  «Врешь ты всё, уж наверняка с Кондратом всё перепробовала» - мысленно произнес я, ловко напяливая набалдашник. Подумал немного и слегка смазал его гелем. Женя лежала навзничь, высоко задрав подбородок. Надо же, гордая какая даже в постели, подумал я, ладошкой раздвигая её горячие ляжки. Тепло и запах ее тела одурманивали меня.
  -Теперь Кондрат меня разлюбит, - всхлипнула она, широко раздвигая коленки. Её горячая промежность буквально обожгла меня.
  -Давай уже, сделаем это по-быстрому, - прошептала Женя, явно собираясь ухватить меня ладошкой за член, но я очень ловко убрал её руки и сам, запустив ладони глубоко ей под зад, вставил свой «конструктор». С минуту мне казалось, что моя партнерша умерла... но нет, это она замерла, напрягшись, то есть была практически обездвижена. Но вот я стал двигаться вперед-назад, и вскоре она подалась, пошевелила бедрами, улеглась поудобнее и... застонала.
  -О, как же ты хорош! Чертовски хорош! Настоящий кобелино! – с прерывистым посвистом набирая воздух сквозь зубы, шептала мне девушка минуты две или три спустя. – Да, хорошо, всади еще! Глубже! Знала бы, еще в начале знакомства дала бы тебе разок, ведь это так сладко...
   Чуть позднее девушка стонала уже без стеснения в полный голос, и рьяно двигала тазом в такт моим движениям, обнаруживая сильный природный темперамент. По моим ощущениям она за короткое время приплыла как минимум трижды. Когда я спустя минут десять-пятнадцать кончил, моё удовлетворение было почти полным.
   -Может, всё-таки в попочку разок? – шепотом спросил я свою партнершу, когда мы, отдышавшись, откинулись на ложе.
   -Ты же понимаешь, что это невозможно, он у тебя такой огромный.
   -Тогда – спать! – произнес я и, поцеловав Женю в шею, после чего позволил себе расслабиться. И уснул. Иногда я просыпался и чувствовал, как Женька трётся своим задом о мой член.
     Уже далеко за полночь, было что-то около четырех утра, я не сдержался, слегка смазал гелем моего Удальца и вставил его Женьке сзади, предварительно осторожно повернув ее на бок так, чтобы и мне было удобно, и она не проснулась. Менять места проникновения всегда интересно, так как это всё-таки другое, новое ощущение. Она, почувствовав меня в себе, толкнулась попкой навстречу. Конечно, я не использовал набалдашник, так что всё у нас прошло весьма гладко. Качнув раз двадцать, я почувствовал, что вот-вот кончу, и в этот момент моя партнерша окончательно проснулась.
   -Боже, и как он туда вошел? Как поместился? – послышался её заспанный голос. – Надо же, ну и ну, моя попа в последнее время разработалась не в меру. Или ты, Савва, пожалел меня, много смазки положил?
  -А ты что, его не чувствуешь? – удивился я.
    -Ты сними немного смазки, чувствую, но слабо, как-будто что-то там скользит внутри, и всё.
   -Хорошо, милая, я в следующий раз именно так и сделаю, - сказал я, и в ту же секунду мощно извергся в нее.
   Ничего не объясняя, я чуть позднее подоткнул ей под попу большое слегка влажное полотенце, вновь прижался к ней и мы уснули.
   Наутро как ни в чём ни бывало мы пили кофе, а затем Женя поцеловала меня в щеку, сказав на прощание: «А, будь что будет, я ни о чём не сожалею», и ушла в училище.  А я остался в кухне и грея руки об еще тёплую чашку, думал какая я всё-таки сволочь после всего этого. А может и не сволочь вовсе...






               
                Новелла 10.
 
        Коктейль «Северное сияние».
Шампусик                100 мл
Водка                50 мл
Сироп                1 ст. Л
Лимонный сок           1 ст. Л
Лед
                С новым годом.
               

                Не зря ли мы здоровье губим,
                виясь телами в унисон?
                чем реже мы подругу любим,
                тем чаще нас ласкает сон. 
                Игорь Губерман
      

     Меня пробудил ото сна звонок в дверь – он прозвучал сильно и требовательно. Я с сожалением вынырнул из сладкого забытья, глубокого сна, который тут же, в процессе пробуждения стал разрушаться, распадаться на кусочки, словно картинка в калейдоскопе и, наконец, пропал совсем, «осчастливив» следующей картинкой – картинкой реальности, которая, не в пример первой, вызвала у меня глубокий вздох разочарования. Влезая в халат и направляясь к входной двери, я глянул на часы, висевшие на стене, они показывали восемь с четвертью. Ранёхонько кого-то принесло, подумал я, гадая, кто бы это мог быть.
       За дверью оказался мой сосед с нижнего, первого этажа, Саша Бараш, парень неполных 17 лет, в наступающем, кстати, уже сегодня новом году заканчивающий школу.
   -Привет, Савва! – улыбаясь во весь рот, воскликнул он и потряс кульком, который он держал в руке. – С наступающим! Я тебе новогодние подарки принес!
    -И тебя с наступающим. Заходи, раз пришёл «утренний дедушка Мороз» - я открыл дверь шире, позволяя ему войти. И только теперь вспомнил, что сам же ему назначил встречу именно в это, необыкновенно раннее для себя время. Просто сегодня у меня был расчетный день с моими «контрагентами», и Саша был первым из них. Он тем временем достал список товаров, полученных от меня на реализацию, и положил его, едва мы вошли в зал, на стол. Месяц назад я ему выдал для продажи 40 пар электронных наручных часов, 50 порно-журналов, 10 наборов косметики производства Польши и Сингапура, и 30 сухих дезодорантов производства ГДР. Часы и косметику мне привозил старый приятель Лёня из Западной Украины, там у него была налажена поставка этих товаров из-за рубежа. Лёня был женат на нашей землячке и три-четыре раза в году приезжал в наш город в гости к тёще, груженый товаром под завязку. Его «Москвич» новый модели в эти дни буквально проседал от груза. Я освобождал его от большинства товаров, забирая всё оптом, затем всё это продавал в розницу. Ну, почти всё, оставшуюся часть реализовывала его тёща. Сгружал я это барахло на конспиративной квартире, в картонных ящиках или мешках, маскируя под мебель или хозяйственные товары, затем мы с поставщиком всё просматривали, пересчитывали, азартно торговались, после чего я выплачивал Лёне часть стоимости, обычно 70% от требуемой суммы, а 30% отдавал в следующий приезд, или же заносил его тёще.
     Порно-журналы других стран, а еще одежду, преимущественно джинсы и блузки; обувь, алкогольные напитки, светозащитные очки, сигареты, всевозможные зажигалки и мелкую косметику, всё западного производства, мне привозил Володя, живший в Рени, портовом городе, расположенном от нашего города в двух часах езды. Этот бизнес был более хлопотным и менее доходным, и я им занимался больше от скуки, чем в ожидании больших барышей, хотя на безрыбье, как говорится, и рак рыба, то есть и это давало в итоге неплохой навар.
    -Вот, Савва, тут имеется возврат в виде трех пар часов и одной коробки косметики. Часы не идут, сколько не настраивай, косметика вся обсыпалась, видно, где-то в процессе перевозки коробку уронили. Остальное все продал. – В голосе парня слышалась настоящая гордость.
      -Так-так, - напустил я на себя деловой вид. – 40 пар часов умножаем на 40 рублей, итого 1600. Минус три пары, в остатке 1480. Косметика 10 на 50 р – равно 500. Минус 50 – равняется 450. Тридцать дезодорантов по 4, итого 120, ну и 50 журналов по 80 – равно 4000. Итого, 6050 рублей. Пять тысяч ты мне уже занес в процессе реализации, значит, с тебя 1050 рубликов.  Кстати, сам-то в накладе не остался?
    Спросить-то я спросил, но знал, что парень должен был на этом прилично заработать, не менее пятерки на каждой паре часов, по десятке но косметических наборах, а на журналах он имел… Сколько точно, я не знал, так как в последнее время мы догадались продавать порно-журналы не штучно, и даже не листами, а фотками, или картинками. Саша ножницами вырезал наиболее «интересные» из них, затем крупные продавал по 2 рубля, мелкие – по одному. Таким образом, на журнале можно было заработать от 90 до 120 рублей. В отличие от прошлых продаж, когда я покупал журналы по 30-35 рублей, а продавал – не без труда – за 50. Прежде это был мартышкин труд. Вот и пришлось поломать голову, подумать, на чём тут можно выиграть больше. И нашли же выход, оцените мою находчивость. Конечно, студентам средних учебных заведений продавать «картинки» было бы безопаснее, но у Саши были лучше налажены связи в школах. «Веселые» картинки разлетались как горячие пирожки, их брали школьники всех школ города и района с пятого по десятый класс. Включая и девочек. Весьма выгодно, но и, согласитесь, опасно, порнография всё же. Продажа и распространение, то есть вещи, уголовно наказуемые. Стоило только какой-нибудь подозрительной маме поковыряться в книгах или тетрадях её ребенка-школьника, и тогда…
     -Что-то около тысячи заработал. За месяц с небольшим, - улыбнулся он, отсчитывая озвученную мною давеча сумму, наверняка уже трижды пересчитанную им накануне.
     А я с той же операции наварил около трех тысяч, подумал я, то есть в итоге получал вдвое от вложенных денег. Но не стоит забывать, что вся ответственность была на мне, а еще риск, ну и затраты, конечно. В случае залёта в ментовку мне пришлось бы и несовершеннолетнего пацана отмазывать и себя заодно, и еще неизвестно, хватило бы на это всех этих денег.
   Саша ушел довольный, а я уже спустя полчаса принимал других моих «агентов по продаже» - семейную пару из близлежащего села Кирганы. Их я увидел из окна своей квартиры, только что подъехавшими на своей зеленой «Волге» 21 модели. Он, а звали этого товарища Иван, трудится трактористом в совхозе, она – Ленуца - в сельском книжном магазине продавцом, вспоминал я, открывая двери. Эти «контрагенты» реализовывали товары, хорошо идущие в селе: электронные наручные часы всех размеров, моделей и видов, по большей части мужские, но были среди них и женские. Впрочем, сельские парни в этом особо не разбирались, главным для них было то, чтобы часы более ли менее точно шли и имели как можно больше дополнительных прибамбасов, как то калькулятор, подсветка, количество кнопок, и прочее. Кроме часов мои продавцы продавали джинсы и косметику, но, увы, в весьма малом количестве.
      Отпустив и эту пару, - с ними мы также расставались взаимно довольные нашим совместным сотрудничеством, и, пожелав им хорошего Нового года, - я стал дожидаться девушку, мою соседку по имени Светлана. Она также торговала часами и дезодорантами, но главное – бутылочками для детского питания и пакетами-сумочками. Бутылочки эти я завез из Москвы, где мне в ноябре месяце удалось закупить сразу пару тысяч. Бутылочки эти были чешского производства, из пластика, а резиновая часть сделана под форму женского соска. Наши советские производители на такое «сложное» производство не замахивались, зато научились выпускать миллиарды презервативов, и то, слава богу, потому что чем больше кондомов выпустят, тем меньше сосок потребуется, тут арифметика проста. Там, в Москве, поступая в продажу по аптекам, цена бутылочки была 50 копеек, я же большую часть купил уже по рублю, прямиком с областного аптечного склада, иначе кто бы мне такое количество продал… То есть, в среднем они мне обошлись по рублю, или чуть дороже, если считать вместе с доставкой в Молдавию грузовым багажом. А продавали мы их уже по пятёрику. Светлана имела с каждой рубчик, а мне, соответственно, оставалось три. 2000 умножить на три – шесть тысяч рублей. Цена автомобиля! Тоже в чистом виде. Но продавать их пришлось долго, нашему городу еще далеко до демографического бума, то есть, до взрыва рождаемости. Короче, рожают как обычно, да еще и не все мамаши бутылочки покупают. Хотя они очень удобны. Отечественные бутылочки младенцы (надо же, какие разборчивые!) не признавали, а эти сосали с удовольствием. Из-за слабой реализации пришлось их и в столицу республики, Кишинев везти, и даже в Одессу, где они улетали на «ура», зато росли накладные расходы, как то проездные расходы и прочее. Проще всего было продавать импортные пакеты, или кульки, то есть пластиковые сумки, которые в последнее время стали очень модны и уходили на ура. Ну не хотят нынешние современные дамы-хозяюшки по магазинам с авоськами ходить, или еще хуже того, с хозяйственными сумками, или с корзинами, им пакеты подавай. Пакеты – импортные – я покупал в магазинах сети «Березка», где они стоили 30 копеек. То есть за чеки «Внешпосылторга», в «деревянных» они мне обходились вдвое – 60 копеек. Это если мало берешь. А если тысячами, как я люблю, оптом, то есть, то один мне обходился уже в рубль или чуть больше того. Зато таких пакетов можно было везти в Молдавию сколько угодно – все продавалось, улетало, можно сказать.  Они места много не занимают, запаковал как надо – и вперед. Багажом. Или в купе. Правда, они довольно тяжелые. Это если партию брать. Но в то же время весьма выгодно – продавали мы их по пятерке. За кусочек пластика. Светочке – рубль, мне – все остальное. За три месяца продали мы их три тысячи. Весь город и район обеспечили, ну и соседям маленько подмогли. Жаль только, что пакеты эти были всего двух расцветок. А наши покупательницы, дамы взыскательные, уже жаждали и даже требовали разнообразия. Чтобы, значит, с утра с одним пакетом на работу пойти, а вечером, в магазин, с другим, перед подружками и прочими щегольнуть. А на выходные, к слову, покрасоваться с третьим. К тому же пакеты эти имели свойство изнашиваться, рваться и прочее. Так что спрос на них был постоянный.
      Девять тысяч рублей чистого навара на пакетиках – каково - а? Это мне, любимому. А Света себе уже на кооператив насобирала. Однокомнатный. И для этого ей не пришлось 10 лет на Севере корячиться, или на дальневосточных траулерах на рыбозаготовке горбатить по сменам 6+6, 8+8 или 12+12, а всего год на меня поработать, час-два в день. А девочке всего девятнадцать. Работа интересная, всегда с людьми, постоянно в поиске. Света всё быстро схватила своей хоть и не еврейской, но умной головкой и даже временами меня подгоняла: давай, мол, гони товар!
     Купить ей кооперативную квартиру, правда, пока не вырисовывалось, так как их у нас в городе попросту не строят. Один кооперативный дом несколько лет тому назад построили и на этом успокоились. Но, может быть, в ближайшем будущем?.. 
    Одевшись, позавтракав омлетом и выйдя на улицу, без четверти 12 пополудни я уже был на своем рабочем месте – в баре. Вчера мы с напарником Сашей Чумаковым целых полдня украшали нашу небольшую елочку – всего в полтора метра ростом, но обалденно красивую: стройную и пушистую. Мы её на барный холодильник установили, он сам высотой чуть больше метра, так что в самый раз пришлось. Ёлочку эту мы привезли с лесоторговой базы, она нам обошлась не в рубль и не в три, если брать по магазинной цене, а в бутылку марочного коньяка. И еще бутылку коньяка мы на месте раздавили со старшим продавцом дядей Костей Фенолис. Но, поверьте, ёлка того стоила. Роскошная, фигуристая, богатая, она радовала глаз. Настоящая лесная красавица. Её и украшать не требовалось. Но мы украсили, слегка. Заодно и весь бар был увешан новогодними атрибутами – лентами, игрушками, фонариками, шарами, всевозможными импортными безделушками и т.д. Витрины бара в честь праздника были дополнены импортными бутылками с алкоголем – виски, бренди, ликеры, боллсы, и американскими сигаретами разных марок – «Marlboro», «Camel», «JPS», «Kent», «Winston», «More». Это тоже мои поставщики сработали, и среди них двое моих одноклассников – бармены заграничного плавания. И обоих зовут Славиками.
    Желающие в праздничные дни могли себя побаловать  и свою даму угостить любой заграничной сигареткой поштучно – за 30 копеек. Для круглого счета – рубль за тройку. Не очень дорого, но сердито, как говорится. Могли также и алкоголь импортный накатить – цена договорная. Но в основном мы пользовали этой экзотикой своих приятелей, ну и девушек, естественно. В особенности тех, кого соблазнить собирались. 
       Сегодня, в канун праздника, мы с напарником моим Сашей были заняты кое-чем более серьезным: составлением нового меню на следующий год. Дело в том, что пару месяцев назад мы отправили на конкурс в Кишинев собственноручно созданные коктейли, ведь граждане страны Советов не должны слепо поклоняться Западу, а сами способны изобрести всё необходимое, кстати, девиз нашего государства с послевоенных лет до сих пор так и звучит: «Догнать и перегнать». Америкосов, естественно, за кем же мы еще должны были угнаться. Этих хитрожопых заокеанских изобретателей доллара, которыми они уже столько лет весь мир снабжают. Надо денег какой-нибудь стране – напечатают сотню-другую миллиардов и по всему миру в виде процентных ссуд и любой другой помощи рассылают. После второй мировой очень многие государства обнищали, а тут «добренький» дядюшка Сэм с мешком долляров, словно Дед мороз – пожалуйте в кабалу, получите ссуду. А ведь те страны за этот, по сути, фальшивый доллар, так как он не обеспечен НИЧЕМ и НИКАК, расплачивается своим национальным достоянием: ресурсами, продуктами, дешёвым трудом своих граждан, и многим прочим. Мне плевать на США с их грязными финансовыми играми, в которые весь мир играет по ими же созданным правилам, мне за державу обидно. За нашу державу. За державу победителей. Эх, да кто меня услышит – маленького и глупого... По надоям молока, производству стали, а также изготовлению танков и самолетов, то есть, простите, комбайнов, сеялок и веялок, мы и так уже, если верить газетам и радио, впереди планеты всей, а теперь вот и в коктейлях своих идейных врагов собираемся превзойти. Поэтому мы с Сашей внесли свою лепту в это дело, нами было задумано и исполнено сразу несколько коктейлей, приведу их тут по названиям: «Прут», «Кагульчанка», «Смуглянка», «Чингачгук», «Полынный» и один безалкогольный – «Аленка», которые вскоре стали известны многим гражданам нашего города. Это те, что прошли отбор и были включены министерством торговли в официальный список. А изобретались они нами, признаюсь, легко и шуточно, учитывая наличие компонентов, без надежд на какое-то признание, просто со скуки. Правда, задора и фантазии у нас хватало, а порой и через край перехлёстывало. Достаточно было и составляющих, так как продовольственный отдел смешторгбазы по указанию директора торга В.В.Т. все новинки алкогольные в бар, то есть к нам переправляла. Всевозможные наливки, коньяки, водки, ликеры, бальзамы, поставляемые в наш городской торг из всех союзных республик и социалистических стран, всё это попадало в бар; мы всему были рады и не от чего не отказывались. В итоге коктейли получились недорогими, красивыми и вкусными, что, думаю, и определило их дальнейшее существование и спрос. Конечно, главным секретом, «изюминкой» во всех этих коктейлях, включая безалкогольный, был лимонный сок, а по его поводу министерство постановило так: «В отсутствие натурального лимонного сока можно использовать сам лимон, а если точнее, его дольку». Вот уж дудки, смеялись мы с Сашей этой дописке, ведь лимонный сок и есть главный секрет в нашем деле, так как почти все коктейли, включая безалкогольный, считались «кислыми» - sour. На нём мы делаем основной навар, если не считать льда, так как себестоимость сока довольно высока, 11.50  за литр. Цена почти как у водки. А если его разбавить водой да подмешать кое-чего для вкуса?.. Главное, организму человеческому, то есть клиенту это безвредно. Да нет, секреты здесь наши выдавать не буду. При всем прочем лимонный сок тонизирует любой смешанный напиток, и, чего греха таить, исправляет, или, вернее, выравнивает вкус. Если же лимонов или сока лимонного не будет в продаже, мы его, как вы понимаете, хоть из воздуха, но соорудим, вернее, получим из лимонной кислоты. (Всё же проговорился, блин).
     -Ну всё, Савва, документы готовы – отчёт и движение товара прописаны, так что принимай бар, - весело проговорил Саша, откладывая в сторону ручку и бумаги, - а я буду сегодня отдыхать как приличный человек, в кругу семьи.
   Я показно вздохнул, затем мы с ним пожали друг другу руки, и, выпив по 50 граммов коньяка – наш обычный ритуал, - поздравились с наступающим.
      Саша ушел, а я еще успел получить со складов дополнительно два десятка ящиков шампанского, коньяки нескольких марок, еще какие-то напитки, а также продукты, включая дефициты: икру черную и красную в банках, добрый кусок соленой севрюги, килограмма на три, шпроты и паштеты, печень трески, паштет из гусиной печени, всё в банках, по ящичку. Особенно я радовался сокам – лимонному и апельсиновому, в бутылках, а также пиву из соцстран: немецкому, чешскому и польскому. Соки пойдут на изготовление коктейлей высокого качества. И пивом я торговать не собирался, у нас не пивной бар, мы с Сашей сами с удовольствием его употребим. В кругу друзей и подруг, естественно. Оно только кажется, что его много – тридцать ящиков, шестьсот бутылок. А у него гарантия хранения год, так что на круг даже и по паре бутылок в день не выходит.
    В то же самое время, когда обычные граждане нашего города, да что там города, бери выше, всей страны, носились по магазинам, докупая нужные им продукты, «выбрасываемые» торговыми предприятиями на прилавки то здесь, то там, чтобы новогодний стол граждан – скажем честно, не особо богатый - хоть как-то разнообразить. А граждане, которым повезло всё это купить, делились с родными – детьми, родителями, а то и соседями, или же обменивались: кто вареной колбасой, кто баночкой вечно дефицитного майонеза или же зеленого горошка, для приготовления салата «оливье», «чтобы было не хуже, чем у других». Так что я, получается, старался по большому счету не для себя, а для клиентов, кто бы они ни были. Но всё же, в конце концов, совесть во мне проснулась, и я позвонил маме, поздравил с наступающим и спросил, чего ей не хватает к праздничному столу, который она, как я знал, сооружала совместно с соседями. Она ответила, что всё необходимое уже закуплено и чтобы я не беспокоился.
      Ну и ладно, подумал я, ее соседки, они же давнишние подруги, тоже не последние люди в городе: Галина Константиновна, наша соседка по этажу, заведует складом запчастей на автобазе, а Галина Петровна, соседка, жившая этажом ниже, заменив мою маму, ныне руководит лабораторией на консервном заводе, а муж ее там и вовсе директор. Так что эти люди могли себе кое-чего позволить из того множества вкусностей, которые имели место быть в нашем городе.
     К восьми часам вечера я надел черную рубашку под белый пиджак, прицепил белую же бабочку и открыл бар, так как зал сегодня, на 100% занятый предварительными заказами, должен был открыться лишь в десять вечера. Входную дверь отворил, ту, которая ведет на улицу, а ту, что ведет в вестибюль ресторана, закрыл, чтобы моим клиентам не удалось прошмыгнуть через него в зал. А уже спустя пять минут в бар заскочили – какая радость! – две дамочки: Ирка по кличке «Сама-сама» и Танька «Быстро-быстро». Девушки эти появлялись в нашем городе периодически, во время сессий, так как занимались заочно в местном педагогическом училище, ну и еще по праздникам, так как очень уж полюбились они нашим парням, особенно музыкантам, которые прямо души в них не чаяли. За что эти девицы получили от наших ребят такие клички, догадайтесь сами, однако они к ним так приклеились, что многие уже и не помнили их настоящих имён. Девчонки эти были, как сейчас говорится, модельного типа: обе высокие, за метр семьдесят, длинноногие, прекрасно сложенные, лицами хорошенькие и всегда с иголочки одетые. Кроме того, обе были весьма жизнерадостными и обладали чувством юмора. Думаю, никто не удивится, если я добавлю, что обе были также распутными донельзя, и устраивали нашим парням порой такие сексопляски... Уж не знаю, за что им полюбился наш городок, но мне кажется, они больше времени проводили в нашем прекрасном городе, чем в своих родных городах: Ирка была из Измаила, а Танька из Тирасполя.
     Девчонки едва вошли в бар и сразу – приветствия, шутки, смех, поздравления. Спустя несколько минут вслед за ними в бар – непонятно откуда в самое предновогоднее время - потянулись клиенты-мужчины, которым, вероятнее всего, сегодня не с кем было отмечать Новый год. Они входили, многие уже навеселе, некоторые громко кричали: «С праздником, друзья!», им нестройно отвечали клиенты, бывшие на том же уровне опьянения и с тем же праздничным настроем, затем проходили к стойке и заказывали напитки. Я рискнул и отправил Ирку за стойку – делать всем желающим коктейли, ну а сам присел за столик вместе с друзьями – Кондратом и Жердём. Ирина и раньше просилась торговать, говорила, что умеет обращаться с напитками, вот я и дал ей такую возможность. Мы понемногу попивали шампанское, загодя провожая старый год, Ирка за стойкой делала всем желающим коктейли, за которые мужчины сегодня платили щедро, не требуя сдачи.  За каждый фужер напитка они бросали кто пятерку, а кто и вовсе десятку; вторая девушка, Танька, сидела за стойкой напротив, подбадривая подругу возгласами, одновременно ослепительно улыбаясь клиентам, которые заказывая напитки, затем обязательно двигали один стакан в её сторону, тем самым угощая девушку, в результате чего перед ней собралось уже с десяток коктейлей различной крепости и расцветок. Бар был полон, и потому я с некоторым беспокойством поглядывал на Ирину, которая носилась за стойкой, чудом успевая обслужить всех желающих, а мои друзья при этом только посмеивались.
      -Да ладно тебе переживать, - бросил Кондрат насмешливый взгляд в мою сторону, одновременно показывая большой палец Ирине, вслух объявляющей новый заказ. – Смотри, девчонка работает не хуже тебя. Только еще успешнее, потому что сдачи не дает. Никто не решается её потребовать.
     -Ох и будет у тебя нынче недостача, Савва, - хохотал Жердь, закуривая «Marlboro», которую он извлек из моей пачки, лежащей на столе. – Потом потребуешь расчет с этой стервы Ирки, но она ведь деньгами не даст, натурой рассчитается. Ты как, не против натуры?
      -Что поделаешь, дружище, вот так всегда, от друзей и подруг одни убытки, - отвечал ему я, отхлёбывая из бокала шампанское. – Она хоть натурой рассчитается, а с тебя, к примеру, кроме плоских шуток и подколок и вовсе толку никакого.
    Так, помаленьку, в пустых разговорах шло время, и стрелка часом подобралась к одиннадцати. К этому часу в баре почти никого, кроме нескольких клиентов, имевших заказанные места в ресторане, не осталось, да и те, как выяснилось, попросту коротали здесь время, считая, что тут, у телевизора и рядом с красивыми незнакомками Ириной и Татьяной, веселее. Эти мужчины, оставив наверху своих жен и друзей, попивали в баре водочку или коктейли, зная, что наверху, во время застолья, будут находиться под пристальным вниманием и контролем своих ненаглядных.
     Выпроводив последних из них, - в баре оставалась одна лишь официантка Раиса, которой была поставлена задача управиться с посудой в ближайшие полчаса, - после чего, заперев бар и вывесив табличку «закрыто», я вместе с друзьями и вышеназванными девицами поднялся наверх. Все 640 матовых светильников, имевших форму и размер футбольных шаров, в этот час горели, столы были сдвинуты в зависимости от групповых заказов и уже уставлены закусками и выпивкой. В левом дальнем углу был накрыт стол на 60 человек, там сегодня гуляла компания офицеров местной воинской части, - кадрированной танковой дивизии. Мелькали погоны – от капитанских до подполковничьих, на которых виднелись танки да пушки, в свете ламп то и дело тускло бликали их награды – ордена и медали, которые носили многие из присутствующих здесь офицеров, прошедших, я так думаю, Вьетнам, а возможно и Афганистан, где советские воины воевали вот уже два года, а также и другие мировые конфликты, в которых наши участвовали в последние полтора десятка лет, но о них официальная пресса умалчивала. Однако я перечислю их: Лаос, Китай, Израиль (со стороны братьев-арабов, разумеется), Камбоджа, Эфиопия, Сомали и прочие.
     Сегодня в зале работала смешанная «сборная» официантов, потому что попеременно здесь трудились шесть девушек, или же шесть парней. А сегодня, видимо, остались те, кто сам пожелал поработать в праздник: по залу туда-сюда сновали Виктор, Григорий и Кирилл, а из девушек Машенька, Анечка и Виктория. Столы накрыты сверкающими белыми скатертями, на них чётко смотрелись фраже из нержавейки и праздничная посуда; середину столов занимали бутылки с шампанским и водкой, окруженные кувшинами с соками, и лимонадом да минералкой в бутылках. 
    На сцене музыканты настраивали свои инструменты: Лилия, руководитель ансамбля - клавишные, ее муж Николай - гитарист, еще один гитарист Лёня, а также барабанщик Володя и его супруга Светлана – солистка группы.
    Из кухни по всему залу уже разносился аппетитный запах отбивных, Мариша, заместитель шеф-повара, моя давняя, но тайная симпатия, дирижировала всем этим действом. Повезло присутствующим тем, что сегодня была её смена, так как благодаря её мастерству можно было отменно поесть. Неподалеку от сцены была устроена ёлка, высокая, пушистая, которую для ресторана накануне, три дня тому назад, я лично выбрал на лесоторговой базе, и она, кстати, пошла в пару к той, что находится в баре, то есть бесплатно. Всевозможные игрушки, по большей части это были шары и фигурки зверей, подвешенные на ней, сверкали, переливаясь, всевозможными цветами, на них бросал блики вертящийся под потолком зеркальный шар, незаменимый атрибут всех без исключения дискотек и танцплощадок. Всё выглядело празднично, настроение большинства присутствующих тоже было на подъеме, и мы с друзьями, не мешкая, уселись за стол, устроенный по моей просьбе в кабинке на шесть человек, куда, при желании, можно было поместить и десяток отдыхающих, а в минуты острой необходимости и все полтора. Девушки – Ирина и Татьяна, тоже были с нами, однако, понятное дело, временно, потому что вскоре они, согласно своим привычкам выпорхнут из-за стола и побегут туда, куда их позовут работавшие сегодня в кафе «Весна» друзья-музыканты, с которыми они проводили все без исключения праздники. 
     Я оглядел наш стол, на котором был обычный набор продуктов: незаменимый салат «Оливье» в вазе, селедочка под шубой, мясная и рыбная нарезка, шпроты, паштет ресторанный самодельный из курицы, маслины, лимоны, а в центре стола водочка - запотевшая «Пшеничная» (из бара), экспортный вариант, 0.7 литра, с латунной завинчивающейся пробкой. Ну и шампанское, естественно, а также вино красное, сухое, болгарское, кувшин с апельсиновым соком (из бара), поверх которого плавают ледяные цилиндрики из льдогенератора, охлажденные «нарзан» и лимонад.
    Мы с Кондратом и Жердём, не ожидая команды, дружно навалились на закуску, так как с утра почти ничего не ели, девчонки поддерживали компанию, а тут из кухни в качестве комплимента нам поднесли в большом исходящим паром блюде горячее мясное ассорти. Здесь был и язык говяжий, и куски обжаренной курицы, а еще ростбиф, и даже свежайший паштет из кур – Марьяша постаралась.
   Отдав должное всем этим яствам, мы выпили по рюмке водочки, затем по другой и заговорили все разом, наперебой, не забывая поглядывать на часы, минутная стрелка которых уже приблизилась к двенадцати.
      В последний момент я пригласил за наш столик для распития шампанского в минуту новогоднего боя часов двух девушек-официанток – Машеньку и Викторию, а Григорий и Кирилл напросились сами.
    Телевизора в зале не было, и это значило, что главный момент, бой курантов, мы услышим по радио, которое стояло у эстрады.
     Кирилл по моей просьбе дополнительно принес еще одну бутылку холодного шампанского из буфета, и я взял её наизготовку, так как уже не только минутная, но и секундная стрелка часов приближалась к двенадцати.
    И вот оно, торжественный момент, слышится бой часов, я ловко и профессионально открываю шампанское, и вдруг понимаю, что удержать пробку не удаётся, она рвется наружу с ужасающей силой, и секундой позже я как из огнетушителя обливаю всех сидящих напротив меня – Ирину, Татьяну, Жердя, Кондрата, Раису. В крайнем удивлении я взглянул на бутылку, в которой не осталось ни капли вина. Все дружно бросают на меня удивленные взгляды, всё еще молча, растерянно – бармен, блин, называется! Сам я и вовсе обалдел.
   -Ну, Савва, ты даешь! – первой очнувшись от шока, воскликнула Ирина, вставая со своего места и отряхиваясь словно ворона, вылезшая из лужи.
   -Вот это да, блин, от тебя, бармена высшего класса, я этого не ожидала, - вторит ей Татьяна, вытирая влажное лицо салфеткой.
    Кондрат, не растерявшись, открывает другую бутылку, все присутствующие при виде этого, в страхе, ожидая повторения, пытаются спрятаться друг за друга, или хотя бы защитить лица, но у него всё заканчивается благополучно, я протягиваю товарищу свой бокал, он с ходу наливает в него до половины, слышатся крики: «Ура! С новым годом!», я чокаюсь с друзьями, отпиваю глоток из своего бокала, затем, расслабившись и решив, что все происшествия, как и неприятности, остаются в прошлом году, сажусь... и проваливаюсь на пол, так как мой стул попросту расползается подо мной. После минутного замешательства с трудом встаю с пола, при этом, однако из своего бокала я не пролил ни капли.
   Тут все, тыча в меня пальцами, начинают хохотать. Кто-то с насмешкой, а кое-кто и с восторгом, видя как всё было-происходило.
    -Славненько у тебя год начинается, Савва, - подзуживает меня острая на язычок Татьяна, Ирина поддакивает ей, а я, допив из своего бокала, вновь берусь за бутылку, из которой накануне всех облил. Она пуста, но до сих пор на ощупь очень холодная, что меня удивляет, так как холодное шампанское так не стреляет. Ну не стреляет, и всё тут! Конечно, всякое бывает, но это нонсенс, по опыту знаю, ведь я открываю пару сотен бутылок в месяц.
    -Кирилл, - обращаюсь я к нашему официанту, усердно уплетающему закуску. – Ты эту бутылку где взял?
    -У буфетчицы Шурочки, в холодильнике, - не моргнув глазом отвечает он.
    -И уронил ее на бетонный пол? – спросил я его мягко, как бы жалея его.
    - Ну да... точно! Там, в холодильнике, ее неудобно было взять, она на самом верху была, – уверенно отвечает он и перестает жевать, соображая, наконец, что к чему.
   -С тебя штраф в виде двух бутылок шампусика, - всё тем же дружелюбным тоном завершаю я расследование и вытягиваю из-под Кирилла стул. – Лучше бы она тебе на ногу упала, блин, а то ты меня тут чуть не опозорил перед друзьями. Сгоняй, принеси пузыри, а заодно и стул себе захвати, это ведь твоя кабинка, или нет?
   Кирилл извиняется, его смешная чёлка а-ля Гитлер трясётся надо лбом, затем он убегает в буфет и вскоре приносит оттуда две бутылки холодного шампанского, в другой руке он волочит стул. Я прощаю ему его ошибку, мы жмём друг другу руки, и праздник продолжается.
    Выпив пару бокалов шампанского и хорошо закусив, я стал приглядываться к ближайшему ко мне субъекту женского пола – Раечке. Вот уже с месяц, наверное, как она работала со мной вместе в баре, официанткой. Раиса смуглая, довольно симпатичная внешне девица 18 лет, болгарка по национальности, что и объясняет ее смуглость. Иссиня-чёрные волосы обрамляли её лицо с чётко выраженными чертами, то и дело улыбающееся, и эти волосы слегка взрослили ее. Конечно же, я замечал и чрезмерно густые почти сросшиеся между собой брови и легкую тёмную полоску над верхней губой со временем грозящую перерасти в усики. Но если вам, как и мне, нравятся брюнетки, кое с чем приходится мириться.
  «Интересно, а переспать со мной она согласится, - мелькнула у меня мысль. – Тем более что заняться уже через час будет больше нечем, ну разве что пьянствовать до упаду». С этим предложением я, выбрав удобный момент, к Рае и обратился. И – ура! – отказа не получил, девушка, услышав моё предложение, не кокетничая согласно кивнула. Используя принцип: «Куй железо пока горячо!», я спустился вниз, в бар, а несколькими минутами позднее ко мне присоединилась Раиса. К её приходу я успел застелить в угловой кабинке матрас, сверху прикрытый простыней и покрывалом. Подушка была одна, но для той цели, которую я преследовал, этого было достаточно. Раиса, знавшая всё оборудование в баре наощупь, почти в полной темноте сполоснулась над ведром и уже нагая прибыла ко мне на матрас. Вначале встретились наши руки, затем губы, всё шло, как полагается, и я, вначале слегка скованный мыслью, что девушке всего-то восемнадцать, пошел дальше. Почти без напряга раздвинув ей коленки, я добрался до самого сладкого местечка и плавно ввел его до конца. Мой Удалец вошел туда без проблем, но вот обратного движения не произошло… или не получилось... Она!.. его!.. захватила!?. Не поверив, я двинул бедрами, но результатом была только боль... 
    -Что это, милая? Я у тебя в плену? – спросил я как можно более ласково, ведь в этой ситуации я был бессилен что-либо сделать.
  -Да, - затаенным голосом, и даже, как мне показалось, с лёгкой усмешкой, ответила она. – Теперь я буду командовать процессом.
  -Так процесса не будет, если ты меня не отпустишь, - скрипнув зубами, пробормотал я. Так мы и проговорили целых две-три минуты, но ее бедра, распахнутые довольно широко, то есть реально гостеприимно раздвинутые, всё не отпускали меня, и я понял, что это она так умело владеет своей Дундочкой. Что ж, похвальная способность, я вам скажу, особенно в её возрасте, только вот пользоваться этим надо разумно, а чувство меры у моей партнерши явно отсутствовало. Или же я ей просто не нравился, не знаю... Когда она меня все-таки отпустила, мой Удалец, накануне перехваченный мышцами ее лона словно ножницами, почувствовал наконец свободу. Теперь можно было довести дело до конца, но продолжения мне не хотелось, её юное тело, обладающее столь привлекательным, но при том и разрушающим органом, больше не прельщало меня, и хотя подобная женская способность или особенность при правильном использовании обещает партнеру массу наслаждений, мне в эту минуту хотелось... убежать. Что я и сделал без излишней драматичности.
   Спустя минут десять, проводив Раису до входной двери, откуда она отправилась прямиком домой, я вновь поднялся по широкой лестнице в зал ресторана. Едва я оказался наверху, навстречу мне с подносом в руке шагнул Кирилл. «Поесть нашим швейцарам несёт», - понял я. Тем временем Кирилл быстрым размашистым шагом приблизился к лестнице, с разгона оседлал перила, к слову, довольно широкую, в ладонь, но... вместо того, чтобы лихо, как он это проделывал множество раз прежде, съехать по ним вниз, промахнулся, перевалился через перила и... приземлился плашмя уже на первом этаже, до которого отсюда было метра четыре, никак не меньше. Металлический поднос, выпавший из его рук, с ужасающим грохотом шмякнулся об пол, но не это меня испугало. Я перегнулся через перила и с ужасом глянул вниз, на место падения. Кирилл лежал там, распластанный на полу. Но вот он поднял голову, а на его лице отобразилась такая мука... Еда из подноса, разлетевшись во все стороны красивым натюрмортом, дополняла собой эту трагикомическую картину.
    -Швейцар, вызовите «скорую», - крикнул я, так как телефон-автомат находился в непосредственной близости от раздевалки. Затем спустился вниз – по ступенькам – и, осторожно подняв Кирилла на руки, отнес его в кресло, что у нас под фикусом, - там ему будет удобнее дожидаться врачей.
  -Что же ты наделал, дурашка, - ласково укорял я товарища, который к этой минуте был уже бледен, как мел и даже говорить не мог от боли. – Разве можно так рисковать.
   Минут через десять «Скорая» увезла нашего товарища в больницу, перед этим я сунул фельдшеру в карман четвертак, потому что он, усаживая Кирилла в машину, то и дело повторял, что сегодня все его клиенты пьяны, и этот не исключение.
  -Он официант, а не клиент, - шепнул я ему. – Ну, может, и выпил сотку, но для него, поверь, это как быку комариный укус. Поэтому сделайте всё, как следует, и ваше доброе отношение будет оценено по достоинству.
     Уехала «Скорая», и я спустя пару минут вновь поднялся наверх, к друзьям, весело празднующим Новый год. 
    Последующие пару часов происшествий больше не наблюдалось.
     Расходились уже далеко за полночь: на часах было почти четыре. Повара уже с полчаса как ушли. Усталые официанты, укладывая в свои ёмкие сумки немудреные закуски и бутылки с недопитым алкоголем, тоже потянулись на выход. И тут я увидел Машеньку – самую маленькую ростом, да пожалуй, и младшую из всех возрастом официантку, которую из-за её субтильного сложения и особенно из-за ее по-детски курносого личика, трудно было принять всерьез. 
    Она в эту минуту как раз заканчивала рассчитывать офицерскую компанию, вернее двух оставшихся её представителей, так как прочие уже давно разошлись, и возможно, еще внизу, в раздевалке можно было застать парочку их приятелей. Машенька была эдакой незаметной мышкой по сравнению с прочими своими коллегами, и если тех давно уже разглядели их коллеги-парни и составили с ними временные пары, то Машеньке до сих пор удавалось, насколько я знал, избегать всех этих «дружеских» перепихонов.
   Я вновь взглянул на Машеньку, и она, видимо, перехватив мой взгляд, подошла и уткнулась мне в грудь своей кудрявой головкой.
  -Савва, не оставляй меня сегодня одну, - вдруг прошептала она, прячась у меня на груди. – Я так боюсь.
  -Чего боишься? – усмехнулся я, машинально гладя её словно маленькую по голове.
  -Да вот считала нашим военным и по ошибке добавила им в счёт двести рублей.
   -Двести? – чуть не присвистнул я. Однако, губа у нашей малышки не дура. Сумма весьма приличная, я о такой прежде даже не слышал. Ну, можно было накинуть такой компании двадцать-тридцать рублей, как обычно делали наши официанты, исходя из 10% от общей суммы, ну, не знаю, пусть полтинник..., но двести...
   -Понимаешь, они с собой ящик водки принесли, так я его им и посчитала...
   -Да еще и по ресторанной цене, - усмехнулся я. – Ну да ладно, пошли, что же с тобой делать. Вон, вижу, ушли твои офицерики, финита ля комедия. Надеюсь, по пьянке этот вариант проскочит, не станут же они возвращаться.
    Мы спустились в бар, где перед глазами Маши предстала взъерошенная постель, которая, надеюсь, в полутьме помещения выглядела не слишком отвратно.
   -Налей-ка мне, Савва, коньяку граммов сто. Нет, пожалуй, сто пятьдесят. Залпом выпью, может, мой испуг быстрее уляжется.
   Я налил девушке КВВК, целый бокал, который она не без труда выпила в два приема. Закусила конфеткой. В знак солидарности я тоже накатил полтинничек.
   Спустя четверть часа Машенька была уже никакая. Она что-то бормотала, затем попыталась раздеться, но и это ей не удавалось, поэтому мне пришлось девушке помочь. Уложил нагую девушку на матрас, после чего мы, двигаясь друг другу навстречу, слились воедино. Причём это удалось мне не без труда. Машенька же, ощутив меня в себе, с лёгкостью забросила ноги мне на плечи. Вскоре жидкости наших организмов слились в единую смазку и всё пошло как надо. Кончив, я хотел поцелуем поблагодарить девушку, но она, протянув ко мне руку для объятия, прямо во время этого движения уснула.
   Проснулись мы часов около семи утра одновременно и долго глядели друг на друга.
   -Что это было? – спросила она меня. – Нам удалось переспать?
   -Ага, - ответил я, - это, если тебе важно знать, оказалось делом нехитрым. Но, замечу, довольно приятным.
   -Надо же, мы с тобой как те слон и Моська, - усмехнулась девушка. – Тогда, если ты не против, давай повторим. Когда еще мне представится такая возможность, ведь, насколько я знаю, на место в постели рядом с тобой существует конкурс. Если для этого нужно помыться, то я готова, скажи только как и где.
   -Да ладно, после этого вместе и помоемся, - сказал я, чувствуя, как подкатывает волна желания.
  -Ты только не думай, что я такая развращенная, - сказала девушка, без излишней стыдливости взбираясь на меня верхом с ловкостью опытной наездницы. - Прежде у меня это было всего два или три раза, и, если честно, я при этом ничего не почувствовала, кроме боли, естественно. Этой ночью тоже болело, ну так, немного, но зато еще было и сладко.
  С минуту мне пришлось выдерживать натиск неопытной наездницы, пока это происходило всухую, но вскоре, как и накануне вечером, всё наладилось, смазалось, и мы вполне насладились друг другом.
   -Я вчера так испугалась, когда обсчитала этих... поэтому мне просто необходимо было как-то снять стресс, - сказала она, когда мы улеглись отдыхать и наше дыхание стало успокаиваться.
   -Всегда пожалуйста, Машенька. Как только тебе захочется снять стресс, я всегда к твоим услугам, - прошептал я.
   -Да ладно, вижу, что шутишь, - усмехнулась Машенька. – Спасибо тебе. Я и без того с первых дней нашего знакомства на тебя запала. Девки наши кто на Гришку, кто на Славика, а мне ты понравился, люблю крупных парней. Но никак не могла представить, как мы  с тобой в постели управимся, думала, раздавишь меня...
  -Да ладно, чего уж там, ты вон безопасную позу знаешь, - улыбнулся я.   
  - Ой, я же у тебя вчера выпила целый стакан коньяка, - встрепенулась девушка. – Извини, Савва, я сейчас встану и сразу с тобой рассчитаюсь.
   -С ума сошла, что ли? – пробормотал я. – Обедом накормишь, когда к тебе поднимусь?
  -Ну конечно же! Столько калорий растратил. – Лицо ее, пока она говорила эти слова, имело обычное для неё невинно-детское выражение.
  «Хитра, как лиса», - подумал я, затаенно улыбнувшись. А вслух сказал:
     -Вот и все расчеты! А теперь – с Новым годом!!!
     -И тебя, милый, – с Новым! – вставила Маша.
     -Чтобы он так всегда и начинался: с новых эмоций, с новой девушки... – воскликнул я и резко поднялся с нашей импровизированной лежанки, не дожидаясь, когда партнерша меня шлепнет по какой-нибудь оголенной части тела.   



               



         

• Явление в ночи                1
• Блюз                22               
• Саша-кошелек                45
• Надежда                61
• Красотка из сумки                83
• Кагульская рулетка                96
• Матрас                137
• Замануха                151
• Перегрузка в три Ж.                181
• С новым годом.                195