Армия.
«Открыли тетради и записали наших потенциальных противников, стран-участниц НАТО» — не одно политическое занятие начиналось с этих слов, и многие из нас, солдат, знали их наизусть, участниц (звучит как конкурс красоты, а кругом участницы, а ты их в лицо знаешь — только эти были на карте).
НАТО: США, Англия, Канада, ФРГ, Франция, Италия…
Мы также знали наизусть наших друзей, стран-участниц Варшавского договора: СССР, Польша, ГДР, Болгария, Венгрия, Чехословакия…
И вот в один прекрасный день на тебе — Гросс Пойнт 1987. Что? Что это такое? Что за слова-то такие? Вообще-то это секрет, но так как на дворе уже далеко за 2020 год, я скажу вам. Это название крупномасштабных учений США и стран-участниц НАТО по всему миру. Они выезжают, выплывают и бряцают своим оружием, пытаясь показать, какие они крутые.
Непорядок, видите ли. Агрессоры — они такие, на нас точат глаз свой.
И тогда СССР и страны Варшавского договора устраивают свои контр-учения, не менее масштабные: пол-Европы и вся территория СССР, от ее западных границ на Балтике и Северном море, до ее восточных границ на Тихом океане. Пусть бояться. У нас тоже есть, чем потрясти.
Наша бригада связи не осталась в стороне. Мы должны были «качать» связь на полстраны от Сибири до Сахалина. Пошла подготовительная работа. Машины срочно чинились (надеясь на то, что где-то в далеком краю не встанет, потому как машины-то были у нас с почти довоенным прошлым) и приводились в порядок. Оборудование связи тоже проверялось и ремонтировалось. Придется же быть на реальных учениях. В лесу велась заготовка подпорок (колодок) под колеса.
В ротах провели собрания и объявили, кто едет на учение. Наша рота в полном составе, оставляя больных, хромых и тех, кто якобы не может держать оружие в руках (были и такие у нас). Бедняги, им так не повезло — замучились в нарядах.
Мы должны были добраться по железной дороге до Амурской области, выгрузиться, добраться до места дислокации и там развернуть средства связи по всему большому краю, обеспечивая войска необходимой связью. Для всех вояк в роте была большой радостью новость — наш комбат остается в бригаде обеспечивать караульную, постовую и повседневную службу. Ура!
Хоть никто не будет пилить мозги и не сидеть на голове в полевых условиях со своими уставами.
В середине июля прозвучала общая тревога по бригаде, загремели двери в оружейках, в ротах, забегали солдаты и офицеры. Весь этот поток людей хлынул в автопарк. Мы выводили машины на свои позиции и, выстроившись в колонны, забрав все необходимое из рот, на машинах выехали в направлении железной дороги на станцию Онохой. Я на своем ЗИЛ-131, на головной машине, гонял взад и вперед вдоль нашей колонны, чтобы никто не отстал и не потерялся, особенно следил
за нашей ротой, не потребуется ли какая помощь.
На этот раз мы все как один справились с задачей. И вот длинная вереница военной техники, проезжая по сельским улицам, поднимая пыль, въехала на станцию, где на первых путях уже стояли железнодорожные вагоны, пустуя своими открытыми бортами, как бы приглашая. Большинство из них были низкие платформы для техники и всего 2—3 товарных вагона для солдат и один пассажирский для офицеров, втиснутые в середину состава. Надо было грузить машины, прицепы и другое оборудование на платформы, а самим ехать в теплушках, в товарном вагоне. Офицерам — в пассажирском вагоне с комфортом.
По всей длине перрона то тут, то там можно было видеть уже потухшие костры с горой толстой металлической проволоки. Проволоку отожгли, чтобы легче было крепить ей машины. Офицеры в полевой форме, с планшетками и кобурой на боку, собрались на совещание, распределить, кому какой вагон и платформу занять. Мы, солдаты, ходили вокруг своих машин и курили, с нетерпением ждали, когда же погрузка. Что-то было такого мистического во всем этом, притягивало, мы так и ждали, чтобы очутиться в вагоне и ехать к месту назначения под стук колес. Наверное, что-то роднило нас с нашими дедами, кто вот так же ехал на войну в теплушках.
Наконец-то нас построили и наши офицеры провели старших по платформам, показали, кто где ставит машину, в каком порядке. Моя машина оказалась на одной из последних платформ. Закипела работа. Машины загонялись на платформы. Мало кто из нас это делал, и поэтому все помогали друг другу. Потом, поставив машины, мы начали их крепление. Просто так не оставишь автомобиль в вагоне. Заранее были заготовлены подпорки под колеса и скобы для их крепления. У меня их было восемь, и, подперев колеса, я затем кувалдой вбивал большие скобы в пол вагона и в подпорку. На этом не закончилось крепление. Теперь машину и прицеп нужно было проволокой закрепить на растяжки. Отрубая большие куски проволоки и ныряя под кузов, мы крепили за передние и задние оси, бампера, фаркопы.
Работали шустро, и, наскоро съев сухой паек, мы продолжили. К вечеру все было готово, и когда-то голые платформы разместили на себе всю нашу технику. Машины с кузовом и прицепы были намертво закрыты брезентом, чтобы не вылетело что по дороге. Пройдясь вдоль состава, наши офицеры приняли погрузку.
До отправки осталось совсем немного, и, как положено, необходимо было провести инструктаж по технике безопасности при движении на поезде. Перед нашей ротой выступил наш капитан, ротный. Много не говорил, сказал, чтобы внимательными были и не шатались по вагонам по время движения. А самое главное, он сказал, чтобы не лезли на крыши вагонов и машин, так как выше проходит высоковольтная линия и не обязательно до нее дотрагиваться, чтобы тебя превратило в пепел. Рассказал якобы правдивую историю, когда от солдата остались только пряжка от ремня да подковы от сапог, а сам сгорел. Бррр. Жуть. Мы внимательно выслушали и по команде «Занять вагоны!» заняли места в теплушке. Все свесились с большой поперечной доски, чтобы посмотреть на пустующую станцию и помахать рукой одиноким прохожим. У всех на лицах была усталость и радость, наконец-то наша служба похожа на военную.
Дернувшись, вагон медленно покатил, и тебе казалось, что ты стоишь на месте, а дома, станция и все вокруг само пришло в движение. Набирая скорость, поезд увозил нас на восток по Транссибирской магистрали. Кончилось село, и только слышался стук колес на стыках рельс. До самого захода солнца мы смотрели из вагона, пока совсем не стало темно. Ночью делали какие-то остановки, но мы, убитые работой, спали.
Тишина.
Наутро, на короткой остановке, нас покормили завтраком, и состав вновь помчался в путь. На одном из крутых поворотов я заметил, что на впереди стоящей от моей машины, тоже ЗИЛ-131, бортовой, загруженной катушками с кабелями, развязался брезент, и он колышется, и вот-вот готов был оторваться, угрожая потерей катушек с кабелями связи. Это мне не давало покоя всю дорогу, и я стоял, не отводил глаз, пока поезд не домчал нас до следующей остановки, станции, где-то после Читы. Пока все ждали обеда и спрыгивали с вагона, чтобы размять кости возле вагона, я побежал к той машине, никому не сказав и слова. Я думал, что успею замотать брезент и накрыть машину как было. Вот надо было мне об этом заботиться, а?
Добежав до платформы, я ловко на нее запрыгнул и стал накрывать брезентом кузов и крепить его, брезент, стоя на самой платформе и двигаясь вдоль борта. Потом, встав на подножку машины, я поправил брезент, закрепил его, но, заглянув в кузов, я увидел, что там в кузове также надо поправлять все и закрыть брезентом. Поставив ногу на борт машины, я подтянулся и, перекинув ногу, ступил в кузов на выступающие буграми катушки. Не удержавшись, я присел на катушках, как будто кто-то потянул меня вниз.
Немного оглянулся и только теперь заметил, как высоко я от земли и высоко на платформе. В этот же самый миг в голове пронеслись слова ротного про электричество и про случай. Не думая ни секунды о последствиях, я перевалил свое тело за борт машины, оттолкнулся и полетел вниз. Не было времени ни выбрать куда лечу, ни куда приземлюсь. К счастью, я приземлился на все четыре точки, как кошка, на все лапы. Встал. В этот же самый момент сердце заколотилось сильно-сильно, с частотой больше 150 ударов в минуту. На лбу выступила холодная испарина, уши заложило, и подступила тошнота. Я кое-как поднял глаза наверх. Не верил своим глазам. Наверху, над вагонами, висели ровные высоковольтные провода, потрескивая от проходящего по ним тока. Моего роста было достаточно, чтобы я добрался до точки поражения. Мне всего лишь надо было подняться в кузове! Весь белый и с согнутыми, трясущимися ногами я еле-еле дошел до своей машины, хоть она и стояла на следующей платформе. Мне потребовалось много усилий, чтобы добраться до двери жилого кунга — вагончика вместо кузова. Это из-за страха. Какие-то силы все еще тянули меня вниз. Я с трудом открыл замок и по лестнице забрался внутрь. Меня бил озноб.
Я вынул из ящика одеяло и подушку и, накрывшись, лег. У меня не было сил. Ни есть, ни пить не хотелось. Только лежать, и не шевелиться, и чувствовать себя живым.
Вот и не верь потом технике безопасности!